Агумаа Эдуард Альбертович : другие произведения.

Седьмая центурия. Часть первая, Хав Быдл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть первая Нострадамус, готовясь отправиться в лучший из миров, выделяет из Седьмой центурии тайную часть катренов. На планете Дурдонис в Антимире встречаются: Вадим Вадимыч Путтипут - величайший из гуманоидов, высокопоставленные блондинки, гуманоид Бода - хранитель Оси и Маятников Вселенной, Григорий Нерельман - Нобелевский лауреат по математике, Кузькина мать, Кларисса Гузеевна - дива, Мимоза Сябитовна - сваха, Джамиль Дасаев, Сэмми Дэн Ладан, другие заслуженные моджахеды, Трёхфаллый, самка аллирога и пр. Часть вторая Вадим Вадимыч Путтипут, величайший из гуманоидов планеты Дурдонис, попадает в плен к моджахедам, совершает путешествие во Времени на квадронном моллайдере, а затем оказывается на том свете. Главари террористов Дэн Ладан и Джамиль Дасаев переживают ярчайшие моменты своей сексуальной жизни. Переименованное КГБ добывает засекреченные Нострадамусом катрены Седьмой центурии. И Второе Пришествие Йешу ха-Ноцри по традиции заканчивается у Голгофы.
  Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
  
  Попав в параллельный мир, куда бросишься? Искать свой дом, место работы, учёбы? А если мир, куда ты попал, не параллельный, а перпендикулярный...
  
  
  
  
  Эд Агумаа
  
  СЕДЬМАЯ ЦЕНТУРИЯ
  
  
  Часть I. ХАВ БЫДЛ
  
  
  Братьям по разуму -
  гуманоидам планеты Дурдонис -
  посвящается
  
  1. Завещание
  
  17 июня 1566 года Жозэф Рошэ, королевский нотариус городка Салон-де-Прованс, что на самом юге Франции, был приглашён для составления завещания к постели уважаемого горожанина, поверженного тяжёлым приступом подагры.
  Тринадцать дней спустя нотариуса позвали снова, и мёсьё Рошэ выслушал и дописал к пространному и подробному завещанию небольшое дополнение - теперь уже самую последнюю волю умирающего:
  
  Магистр Мишель Нострадамус, доктор медицины и звездочёт города Салона, советник и личный врач короля завещает дамуазель Магдалене де Нострадамус, своей законной и кровной дочери,- помимо суммы в шестьсот золотых экю, подлежащих выплате единовременно в день ее замужества,- также два кофра из орехового дерева, которые находятся в кабинете данного завещателя, содержимое которых разрешено увидеть только ей.
  
  
  
  2. Моллайдер
  
  Когда гуманоиды пропадают,- незаметно так просто вдруг исчезают бесследно,- это принято объяснять проделками инопланетян. О подобных случаях часто свидетельствует телевидение: вот, взяли на свою тарелку - покатали, поставили разные опыты, в экспериментальных целях, как правило, разок-другой трахнули, да и отпустили с миром.
  Однако не только инопланетяне виновны в исчезновении гуманоидов. Причиной может быть и БКМ - Большой квадронный моллайдер, сконструированый учёными из Фонда Скулкиной. И об этом никто сообщить не может, потому что сами учёные об этом пока не догадались.
  Вот, к примеру, сидите вы себе, пьёте чай, или идёте с работы по улице, и вдруг пропали - как не было вас. Да куда же вы подевались?! А в какой-нибудь из параллельных или перпендикулярных миров. Это умники включили квадронный моллайдер сначала на 5 гигаватт, потом на 10, потом на 50, потом дали все 100, и тут частота колебаний торсионного поля, индуцированного моллайдером, случайно совпала с частотой вашего личного биополя, и всё - дематериализация - вы уже в другом мире. Пропали вы - посторонний для науки гуманоид, а самим испытателям о таком побочном эффекте их детища невдомёк!
  Наука, конечно, требует жертв. Но теперь представьте ваше положение в параллельном, или перпендикулярном мире: небо - такое же, солнце - такое же... но кто вас там ждёт?! Кому вы там нужны?!
  Первым делом вы броситесь искать свой дом, или место работы, но, даже если найдёте похожее, окажется, что здесь несколько иная история, и место ваше отнюдь не свободно. Да и с какой стати место это - ваше?! И тогда вы скоро узнаете расшифровку полицейской аббревиатуры БОМЖ.
  
  
  3. Яйцетрясение
  
  Много каких-то звуков, незнакомых голосов. Воняет горелой манной кашей и аптекой. Муть в глазах рассасывается.
  - Яйцетрясение утреннее... - бормочет долговязый трёхфаллый гуманоид. - Яйцетрясение вечернее...
  Каждые семь секунд Трёхфаллый преодолевает короткое расстояние от одной стены вольера до другой, и три эрегированных фаллоса над его лбом мерно покачиваются при поворотах.
  Эти три экзотических украшения головы инопланетянина можно было бы ошибочно принять за оригинальные рога, если бы под ними не шлёпались о лоб при прыжках, не вызывающие сомнений, три пары мешочкообразных атрибутов.
  - Яйцетрясение грустное... - бормочет Трёхфаллый. - Яйцетрясение сентиментальное...
  Он вдруг подпрыгивает на своих длинных задних конечностях и, повиснув на стальной сетке ограждения, орёт:
  -ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ВОСТОРЖЕННОЕ!!! А-А-А-А-А!!!
  - Заткнись, пррридурок! - рычит на Трёхфаллого мордастый аллирог в белом балахоне.
  Трёхфаллый обхватывает голову лапами, весь сжимается и начинает тихо жужжать:
  - Да ужь-жь-жь-жь-жь...
  В этот миг страшная мысль поражает моё сознание: "КТО Я?!"
   "КТО Я?!!" - спрашиваю себя снова, стараясь преодолеть дрожь во внутреннем голосе, и ощупываю лоб на предмет наличия у меня каких-либо выростов. Слава Богу, у меня их нет!
  "Господи, да кто же я?!"
  - Ты - Боо-боо-бода.
  Странное имя! Никогда не слышал.
  - Ты Бода, коо-ко-катальщик тачки с объедками. В кафешках на набережной тебе платят стаканом поо-портвейна и тарелкой харчо за то, что ты собираешь бачки с поо-помоями и отвозишь к коо-коллектору...
  "Это... этого не может быть! Я же...! Господи! Как же?!"
  - А кто говорит со мной?
  - Коо-коо, я, Курочка Ряба.
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ РЕСПЕКТАБЕЛЬНОЕ! - орёт Трёхфаллый, и снова бросается на забор из сетки-рабицы.
  - А где я?! - спрашиваю я.
  - В плену, - отвечает Курочка, - в гуманоидариуме.
  - ГДЕ??
  - Ну, это такоо-коо-кое заведение - для пленных гуманоидов. Нас всех аллироги наловили на планетах разных звёздных систем Метагалактики и транспортировали на свою планету - Дурдонис.
  - Зачем?!
  - Здесь они исследуют содержимое наших мозгов.
  Из школьного курса астрономии Антимира вспоминаю, что Дурдонис - третья планета от жёлтого карлика, летящего со скоростью 30 километров в секунду, в составе своей галактики, в направлении апекса между созвездиями Лиры и Геркулеса. В космическом атласе академика Вейника сообщается, что на поверхности планеты копошится агрессивная плесень, горделиво называющая себя "гуманоидством". Значит, память моя, всё-таки, немного работает!
  - Это у меня память работает, - говорит мне мой лингам, помалкивавший до этой минуты всю предыдущую жизнь. И советует: - Скажи спасибо цефализации!
  И тут замечаю, как мой лучший друг превращается в телескопическую антенну, и голова у него умнеет - удваивается, утраивается, учетверяется. И он сообщает:
  - Ближайшую звезду - своё светило обитатели планеты именуют все по-разному: Сан, Зон, Зун, Бза, Мза, Кол, Кун, Кунеш, Пишум, Чипай, Хи, Шамс, Шэмэш, Тха, Тиркытир, Уакантанка, Ынкь, Шунды, Сурай, Экван, Кааканоока, Ядрило, а по-малайски, вообще, в два слова - Мата Хари.
  - Солнышкоо-коо-ко... - жмурится Курочка, глядя в небо.
  Я стараюсь вспомнить, как попал на Дурдонис, но тут, будто лампочка перегорела.
  
  
  4. Путтипут
  
  У каждого гуманоида есть любимый город. Путтипут очень любил Сочисиму.
  Став величайшим из гуманоидов планеты, он каждую неделю, в ночь с четверга на пятницу, покидал столицу и отправлялся на длинный уик-энд в одну из своих резиденций на Крайнем Юге - горную или морскую.
  Сейчас он смотрел сквозь оконное стекло кабинета своей столичной резиденции на Гемоглобиновую площадь, на трофейные купола храма Покрова на Рву, и ему казалось, что в свете вечерних фонарей он различает снежинки, плавно опускающиеся на Лобное место - Голгофу. Его тонкие губы скривились: "Весна..."
  Он вырос в северном, промозгло-туманном бандитском Ленинбурге, с детства мечтая о ярко-синем небе над цветущим ярко-зелёным солнечным краем. В юности он мечтал о бирюзовом шёлковом море, ярко-белой яхте с милым экипажем в составе блондиночки, брюнеточки и рыженькой в ослепительно-белых узеньких бикини на загорелых дельфиньих телах...
  "Что за жизнь в городе, где снег может пойти раньше 5 октября и затянуться до после 10 мая?! - морщась, подумал он. И улыбнулся: - Сегодня четверг, и спать лягу я уже не здесь, а в Сочисиме. Осталось провести заседание Совета Госбезопасности и улететь". И он почти неслышно напел:
  В бананово-лимонном Сингапуре,
  Когда поет и плачет океан
  И гонит в ослепительной лазури...
  - Вадим Вадимович! - раздался в динамике манкий голосок новой секретарши Леночки. - К вам генерал Наскрёбышев, с докладом.
  Путтипут нажал зелёную клавишу разблокировки дверного замка, массивная дубовая дверь немного приоткрылась, и в неё сначала просунулась тёмно-синяя кожаная папка с золотым тиснением, а следом скользнул невысокий гуманоидик - начальник переименованного КГБ.
  - Разрешите, товарищ Верховный?
  Путтипут жестом указал на Т-образно приставленный столик.
  
  Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
  
  Попав в параллельный мир, куда бросишься? Искать свой дом, место работы, учёбы? А если мир, куда ты попал, не параллельный, а перпендикулярный...
  
  
  
  
  Эд Агумаа
  
  СЕДЬМАЯ ЦЕНТУРИЯ
  
  
  Часть I. ХАВ БЫДЛ
  
  
  Братьям по разуму -
  гуманоидам планеты Дурдонис -
  посвящается
  
  1. Завещание
  
  17 июня 1566 года Жозэф Рошэ, королевский нотариус городка Салон-де-Прованс, что на самом юге Франции, был приглашён для составления завещания к постели уважаемого горожанина, поверженного тяжёлым приступом подагры.
  Тринадцать дней спустя нотариуса позвали снова, и мёсьё Рошэ выслушал и дописал к пространному и подробному завещанию небольшое дополнение - теперь уже самую последнюю волю умирающего:
  
  Магистр Мишель Нострадамус, доктор медицины и звездочёт города Салона, советник и личный врач короля завещает дамуазель Магдалене де Нострадамус, своей законной и кровной дочери,- помимо суммы в шестьсот золотых экю, подлежащих выплате единовременно в день ее замужества,- также два кофра из орехового дерева, которые находятся в кабинете данного завещателя, содержимое которых разрешено увидеть только ей.
  
  
  
  2. Моллайдер
  
  Когда гуманоиды пропадают,- незаметно так просто вдруг исчезают бесследно,- это принято объяснять проделками инопланетян. О подобных случаях часто свидетельствует телевидение: вот, взяли на свою тарелку - покатали, поставили разные опыты, в экспериментальных целях, как правило, разок-другой трахнули, да и отпустили с миром.
  Однако не только инопланетяне виновны в исчезновении гуманоидов. Причиной может быть и БКМ - Большой квадронный моллайдер, сконструированый учёными из Фонда Скулкиной. И об этом никто сообщить не может, потому что сами учёные об этом пока не догадались.
  Вот, к примеру, сидите вы себе, пьёте чай, или идёте с работы по улице, и вдруг пропали - как не было вас. Да куда же вы подевались?! А в какой-нибудь из параллельных или перпендикулярных миров. Это умники включили квадронный моллайдер сначала на 5 гигаватт, потом на 10, потом на 50, потом дали все 100, и тут частота колебаний торсионного поля, индуцированного моллайдером, случайно совпала с частотой вашего личного биополя, и всё - дематериализация - вы уже в другом мире. Пропали вы - посторонний для науки гуманоид, а самим испытателям о таком побочном эффекте их детища невдомёк!
  Наука, конечно, требует жертв. Но теперь представьте ваше положение в параллельном, или перпендикулярном мире: небо - такое же, солнце - такое же... но кто вас там ждёт?! Кому вы там нужны?!
  Первым делом вы броситесь искать свой дом, или место работы, но, даже если найдёте похожее, окажется, что здесь несколько иная история, и место ваше отнюдь не свободно. Да и с какой стати место это - ваше?! И тогда вы скоро узнаете расшифровку полицейской аббревиатуры БОМЖ.
  
  
  3. Яйцетрясение
  
  Много каких-то звуков, незнакомых голосов. Воняет горелой манной кашей и аптекой. Муть в глазах рассасывается.
  - Яйцетрясение утреннее... - бормочет долговязый трёхфаллый гуманоид. - Яйцетрясение вечернее...
  Каждые семь секунд Трёхфаллый преодолевает короткое расстояние от одной стены вольера до другой, и три эрегированных фаллоса над его лбом мерно покачиваются при поворотах.
  Эти три экзотических украшения головы инопланетянина можно было бы ошибочно принять за оригинальные рога, если бы под ними не шлёпались о лоб при прыжках, не вызывающие сомнений, три пары мешочкообразных атрибутов.
  - Яйцетрясение грустное... - бормочет Трёхфаллый. - Яйцетрясение сентиментальное...
  Он вдруг подпрыгивает на своих длинных задних конечностях и, повиснув на стальной сетке ограждения, орёт:
  -ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ВОСТОРЖЕННОЕ!!! А-А-А-А-А!!!
  - Заткнись, пррридурок! - рычит на Трёхфаллого мордастый аллирог в белом балахоне.
  Трёхфаллый обхватывает голову лапами, весь сжимается и начинает тихо жужжать:
  - Да ужь-жь-жь-жь-жь...
  В этот миг страшная мысль поражает моё сознание: "КТО Я?!"
   "КТО Я?!!" - спрашиваю себя снова, стараясь преодолеть дрожь во внутреннем голосе, и ощупываю лоб на предмет наличия у меня каких-либо выростов. Слава Богу, у меня их нет!
  "Господи, да кто же я?!"
  - Ты - Боо-боо-бода.
  Странное имя! Никогда не слышал.
  - Ты Бода, коо-ко-катальщик тачки с объедками. В кафешках на набережной тебе платят стаканом поо-портвейна и тарелкой харчо за то, что ты собираешь бачки с поо-помоями и отвозишь к коо-коллектору...
  "Это... этого не может быть! Я же...! Господи! Как же?!"
  - А кто говорит со мной?
  - Коо-коо, я, Курочка Ряба.
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ РЕСПЕКТАБЕЛЬНОЕ! - орёт Трёхфаллый, и снова бросается на забор из сетки-рабицы.
  - А где я?! - спрашиваю я.
  - В плену, - отвечает Курочка, - в гуманоидариуме.
  - ГДЕ??
  - Ну, это такоо-коо-кое заведение - для пленных гуманоидов. Нас всех аллироги наловили на планетах разных звёздных систем Метагалактики и транспортировали на свою планету - Дурдонис.
  - Зачем?!
  - Здесь они исследуют содержимое наших мозгов.
  Из школьного курса астрономии Антимира вспоминаю, что Дурдонис - третья планета от жёлтого карлика, летящего со скоростью 30 километров в секунду, в составе своей галактики, в направлении апекса между созвездиями Лиры и Геркулеса. В космическом атласе академика Вейника сообщается, что на поверхности планеты копошится агрессивная плесень, горделиво называющая себя "гуманоидством". Значит, память моя, всё-таки, немного работает!
  - Это у меня память работает, - говорит мне мой лингам, помалкивавший до этой минуты всю предыдущую жизнь. И советует: - Скажи спасибо цефализации!
  И тут замечаю, как мой лучший друг превращается в телескопическую антенну, и голова у него умнеет - удваивается, утраивается, учетверяется. И он сообщает:
  - Ближайшую звезду - своё светило обитатели планеты именуют все по-разному: Сан, Зон, Зун, Бза, Мза, Кол, Кун, Кунеш, Пишум, Чипай, Хи, Шамс, Шэмэш, Тха, Тиркытир, Уакантанка, Ынкь, Шунды, Сурай, Экван, Кааканоока, Ядрило, а по-малайски, вообще, в два слова - Мата Хари.
  - Солнышкоо-коо-ко... - жмурится Курочка, глядя в небо.
  Я стараюсь вспомнить, как попал на Дурдонис, но тут, будто лампочка перегорела.
  
  
  4. Путтипут
  
  У каждого гуманоида есть любимый город. Путтипут очень любил Сочисиму.
  Став величайшим из гуманоидов планеты, он каждую неделю, в ночь с четверга на пятницу, покидал столицу и отправлялся на длинный уик-энд в одну из своих резиденций на Крайнем Юге - горную или морскую.
  Сейчас он смотрел сквозь оконное стекло кабинета своей столичной резиденции на Гемоглобиновую площадь, на трофейные купола храма Покрова на Рву, и ему казалось, что в свете вечерних фонарей он различает снежинки, плавно опускающиеся на Лобное место - Голгофу. Его тонкие губы скривились: "Весна..."
  Он вырос в северном, промозгло-туманном бандитском Ленинбурге, с детства мечтая о ярко-синем небе над цветущим ярко-зелёным солнечным краем. В юности он мечтал о бирюзовом шёлковом море, ярко-белой яхте с милым экипажем в составе блондиночки, брюнеточки и рыженькой в ослепительно-белых узеньких бикини на загорелых дельфиньих телах...
  "Что за жизнь в городе, где снег может пойти раньше 5 октября и затянуться до после 10 мая?! - морщась, подумал он. И улыбнулся: - Сегодня четверг, и спать лягу я уже не здесь, а в Сочисиме. Осталось провести заседание Совета Госбезопасности и улететь". И он почти неслышно напел:
  В бананово-лимонном Сингапуре,
  Когда поет и плачет океан
  И гонит в ослепительной лазури...
  - Вадим Вадимович! - раздался в динамике манкий голосок новой секретарши Леночки. - К вам генерал Наскрёбышев, с докладом.
  Путтипут нажал зелёную клавишу разблокировки дверного замка, массивная дубовая дверь немного приоткрылась, и в неё сначала просунулась тёмно-синяя кожаная папка с золотым тиснением, а следом скользнул невысокий гуманоидик - начальник переименованного КГБ.
  - Разрешите, товарищ Верховный?
  Путтипут жестом указал на Т-образно приставленный столик.
  
  
  5. Давай-ка, женимся!
  
  Циля Лейбовна Нерельман, пенсионерка, давно овдовела, и жила ради своего великовозрастного неженатого сына Григория Иаковича, с детства немного склонного к аутизму. Сын, приходя с работы, редко произносил "да" или "нет", с годами заменил все слова на кивок головы, а потом и вовсе только на грустный взгляд из-под мохнатых чёрных ресниц. Домашних животных Циля Лейбовна, из боязни глистов, не заводила, поэтому скрашивала своё фактическое одиночество заочно-односторонним участием в телевизионном шоу "Давай-ка, женимся", то есть, в 18:45 включала ящик и общалась со всеми действующими там лицами.
  Тётя Циля - так Лейбовна называла сама себя - смотрела это шоу, втайне лелея мечту, что в один прекрасный день одна из забракованных телевизионными женихами невест окажется вдруг "а идеше", помашет тёте Циле ручкой, шагнёт сквозь эфир прямо на тёти Цилину кухню и, розовея от застенчивости, птичкой пропоёт:
  Азохен вей,
  шалом алейхем, Крейчман!
  На самом деле тётя Циля, больше чем о невестке, мечтала о внуках, которым, однако, кроме как из невестки, взяться было неоткуда. Делить же любимого сына с какой-нибудь стервозой тёте Циле крайне не хотелось, поэтому, каждую ночь, перед отходом ко сну, она молила Иегову ниспослать ей невестку - кудрявую, с веснушками на носу и, непременно, телесистую - чтобы Гришеньке мягко было. Но, главное, нестервозную.
  Когда Гриша выучился на физмате и стал получать зарплату, тётя Циля предприняла ряд попыток познакомить сына с девушками, которые были "шейн ви голд", "цимес мит компот", и вообще "цукер зис". До сих пор в "а идише харц" Цили Лейбовны музыкой звучали их имена: Хава Оффенгенден, Авива Уринзон, Сигаль Цвергбаум. В последующие лет десять она безрезультатно знакомила сына с тётками Рахелью Кац и Фридой Обершмуклер, а двадцать лет спустя - с прихожанками синагоги - Ривой Фурц и Фирой Аксельруд.
  Сейчас, ожидая сына к ужину, тётя Циля готовила пракес - голубцы в томатном соусе, и поглядывала на часы: время прогноза погоды, 18:40, и скоро, уже совсем скоро на экране возникнет весёлая студия, куда четыре дня в неделю приходит новый "кот в мешке", чтобы выбрать себе "кошку в мешке",- или наоборот.
  Время 18:45 - реклама, и пока можно ещё помечтать о Гришенькиной хасэнэ - свадьбе. Да, помечтать о гостях за столами, ломящимися от гефилте фиш - фаршированной рыбы, гефилте гелзеле - фаршированной куриной шейки, хумуса - массы из бобов нута, фалафеля - жареных тефтелек всё из тех же бобов нута, хацелима - пюре из баклажанов с чесноком, а ещё - кугеля с яблоками, яичной лапшой, творогом и изюмом.
  - Не забыла ли я чего? - спросила вслух Циля Лейбовна.
  - ЗАБЫЛА ТАКИ ФОГШМАК ИЗ ГЖАВОЙ УЖЕ СЕЛЁДКИ! - напомнил ей сам Иегова, принявший, на этот раз, образ горящей газовой плиты.
  Время 18:50, УРА, на фоне пугающего зубастого отверстия в центре миленького такого аленького цветочка звучит любимая музыкальная заставка, И-И-И, НА-КО-НЕЕЕЦ - ВОТ ОНААА - ясноокая теледива - хозяйка шоу.
  - Это шоу "Давай-ка, женимся!", и я, его ведущая, Кларисса Гузеевна. Сегодня у нас жених Антон, а бороться за него пришли три невесты...
  Только этого момента, как боксёрского гонга, тётя Циля и ждала, чтобы броситься в драку, царапать, кусать и рвать пакли: почему эти дуры - ухоженные и нарядные невесты - кучей пришли бороться за какого-то Антона, а не за её Гришу?! И кто такой этот пузатый Антон против её Гриши?!
  Тётя Циля принялась ехидно тыкать пальцем в экран:
  - Ви посмотгите, какой Антон наел мамон - на нём уже лапсегдак не застёгивается!
  А по ту сторону экрана соведущая шоу и, по совместительству, заслуженная сваха Мимоза Сябитовна взглядом-рентгеном, поверх массивных очков, раздевает товарищей жениха Антона, и выспрашивает:
  - А это ктоо с ваами?
  - Это мой сын. А это мой друг, - отвечает жених Антон.
  - А аани женааты? Неет?!
  - Тебе, Мимоза, уже землёй пора мазаться, а ты всё - парней щипать за попки! - ехидничает Кларисса Гузеевна.
  - Ну лаадно, - поджимает губы Мимоза Сябитовна и обращается к жениху: - Вот, у вас в анкете нааписано, что вы испаалнительный директор фиирмы...
  - Да, - перебивая её, шутит Кларисса Гузеевна, - Антон уже ухватил судьбу за все места, и у него уже куплено место в раю!
  - А вот яа знааю, - не унимается Мимоза Сябитовна, - что фирмы раазные бываают: аадни нефтью тааргуют, а другие - пончиками. У вас каакая?
  Антон неестественно улыбается и краснеет:
  - Шарики... на корпоративы...
  - Каакие шаарики?!
   Дамы-ведущие, выпучив глаза, переглядываются.
  - Надувные... - ещё гуще краснея, бормочет Антон.
  Тётю Цилю это взрывает, она отрывается от кастрюли с кипящим пракесом и клеймит Антона:
  - "Пгезегвативы на когпогативы"! Хо! Хогоший таки гешефт!
  А Мимоза Сябитовна изрекает излюбленную заготовку:
  - Ничто так не укрепляет веру в ближнего, как предоплата!
  И поясняет зрителям:
  - А чёа? Моё богатство - шуршанчики!
  И дотошно выпытывает:
  - Так, сколько вы на этих резиновых изделиях... в смысле - на корпораативах зараабатываете? На три ключа - ат кваартиры, ат маашины и ат собственного офиса - зарааботали?
   Пока телевизионный жених Антон что-то мемекает про своё имущество, тётя Циля, топая ногами и жестикулируя, улюлюкает, как футбольный фанат:
  - Таки меня вокгуг пальца, газве можно обвести?! Ма ани фраер?!
  Чтобы выговорить последнее слово, тётя Циля отдала все силы борьбе против сразу двух враждебных "эР".
  - Таки ты - чистый фраер! Поц! Шлемазл! А вот мой Гйиша - таки гений! Мой Гйиша отказался от пгисуждённой ему Нобелевской таки пгемии по математике!
  Это было истинной правдой, которую тётя Циля пару лет тому назад едва сумела пережить: её сын, которому рукоплескала вся научная общественность Соединённых Штатов Андромеды и Гейропы, отказался от сумасшедших таки денег - премии в миллион гейро! Стены в подъезде, где жила тётя Циля с сыном, были после этого искарябаны требованиями председателей мыслимых и немыслимых благотворительных фондов: "Гриша, дай миллион!" А фонд поддержки традиций ислама даже написал краской цвета зелёного знамени: "Атдай, слущий, милиён, па-харощиму!"
  И чего только Циле Лейбовне стоило простить сыну отказ от Нобелевской, но вот отказ от женитьбы - ну хоть уже на ком-нибудь, простить ему она не могла.
  А по ту сторону экрана Кларисса Гузеевна и Мимоза Сябитовна выпытывали сейчас пикантные подробности интимной жизни жениха Антона, наизнанку выворачивая матки всем скелетам в его шкафу. Несчастный жених оправдывался, что все его бывшие жёны были, по роковому совпадению, одновременно и дуры набитые, и стервы конченые.
  На этом пункте тётя Циля мефистофельски загоготала и принялась зловеще насылать недуги и хвори на ни в чём не повинного перед ней Антона. Да так яростно, как если бы ей вдруг сейчас предстал воскресший из мертвых Ясир Арафат:
  - ЦОРЕС И МАКЕС ИМ ОЙФН А БОЙХ!
  Это значило, примерно: "Цорес и макес тебе на живот!"
  Кларисса Гузеевна попросила жениха уточнить:
  - Вот, вы были женаты, а почему разошлись?
  - Жена заболела... Синдром русалки.
  - Чё-о?! - полюбопытствовала Мимоза Сябитовна: - Пад душем, штоль, пеела?! Русалки ж поют!
  - Нет, Мимоза, русалочья болезнь - другое. Это когда ноги не раздвигаются, - объяснила коллеге Кларисса Гузеевна. И обратилась к соведущей астрологине: - А что звёзды говорят про жениха?
  Тётя Циля в жизни не могла разобраться в каббалистике про "Венеру в Близнецах", или "Луну в Овне", и за башковитость почитала телевизионную астрологиню Василису наравне с пророком Моисеем.
  И во-о-от, только тётя Циля собралась, как обычно, по-свойски приветствовать Василису Премудрую: "Вася, ШАЛОМ!", кааак... НАТЕ ВАМ СЮРПРИЗ! На месте Васи была другая - НОВЕНЬКАЯ!
  - НЕЕЕТ! - завопила тётя Циля: - НЕ-Е-Е-Т!!!
  В этот самый миг, по всему Дурдонису вопили "НЕЕЕТ!" и даже топали ногами миллионы тётей Циль, тётей Оль, тётей Поль, тётей Нин, тётей Зин, тётей Кать, тётей Моть, и т.д.
  
  
  6. Список целей
  
  Путтипут жестом указал начальнику переименованного КГБ на приставной стол. Наскрёбышев протянул бумагу под грифом "Совершенно секретно":
  - Вот, Вадим Вадимыч, распечатано с сайта "ВикиЛипс" , только-только.
  Листок был ещё тёплым от принтера. Путтипут пробежал по нему взглядом сверху вниз:
  
  
  СПИСОК ЦЕЛЕЙ
  объединённой группировки ракетно-ядерных сил Соединённых Штатов Андромеды, Соединённых Штатов Гейропы и примкнувшей к ним Османской империи
  
  ЦЕЛЬ Љ 1
  "ЛЬМЕРК"
  - столичная резиденция Путтипута ...
  
  ЦЕЛЬ Љ 2
  "ЛУННАЯ ПОЛЯНА"
  - горная резиденция Путтипута на западном склоне горы Шифт (г.Сочисима)
  
  ЦЕЛЬ Љ 3
  "БОЧАРИКОВ РУЧЕЙ"
  - морская резиденция Путтипута в Сочисиме
  
  ЦЕЛЬ Љ 4
  Объект "ЛАУРА"
  - горная резиденция Путтипута на территории нацпарка в Гемоглобиновой поляне в Сочисиме
  
  ЦЕЛЬ Љ 5
  "ДВОРЕЦ МОЛОДОЖЁНОВ"
  - морская резиденция Путтипута
  в Дивноморском (под Геленджиком)
  
  ЦЕЛЬ Љ 6
  "ТРЕЛЬНЯ"
  - Константиновский дворец - резиденция Путтипута под Ленинбургом...
  
  ЦЕЛЬ Љ 7
  "ДЛИННЫЕ БОРОДЫ"
  - резиденция Путтипута на озере Валдай...
  
  ЦЕЛЬ Љ 8
  "ЗАВИДОВКА"
  - резиденция Путтипута на территории нацпарка в Тиверской губернии...
  
  ЦЕЛЬ Љ 9
  Дворец "МАЙН ДОРФ" на Рублевке
  
  ЦЕЛЬ Љ 10
  "ДАЧА БИСМАРКА"
  под переименованным Кенигсбергом
  
  ЦЕЛЬ Љ 11
  "ДАЧА ДОКТОРА ВИНТЕРА"
  в Сердобольском уезде
  бывшей Карело-Финской губернии
  
  ЦЕЛЬ Љ 12
  "ПОДУШКИН ЛЕС"
  - загородная резиденция Путтипута - бывшая дача великого князя Сергея Александровича, экспроприированная у него экспроприаторами эпспроприаторов в 1917-м; с 1937-го - дача партайгеноссе Маленкова. Расположена между шоссе и рекой в Подушкинском лесу...
  
  
  
  Список продолжало ещё более десятка госдач Первого лица - дворцов, воздвигнутых или роскошно отреставрированых за счёт состриженной с безрогих овец и баранов шерсти и надоенного у безрогих козлов и коз молока. Ладони Путтипута зачесались, захотелось схватить топор и вырубить гектаров эдак сто семьдесят того самого Подушкинского леса.
  - Зави-и-идуют!! А почему?! Да потому, что у самих всего-то по две, максимум - по три резиденции. Вот, и завидуют!
  Руки зачесались ещё сильней, и Путтипут открыл ядерный чемоданчик, послюнявил палец и, водя им по красной кнопке, стал читать примечание под списком. В нём сообщалось, что одни только Соединённые Штаты Андромеды подготовили для первого удара семь тысяч высокоточных крылатых ракет повышенной дальности, пять тысяч из которых размещены на кораблях, курсирующих в непосредственной близости от поверхности Дурдониса.
  У Путтипута зачесались зубы. Со времён знаменитых манипуляций Никиты Хрущёва с ботинком в конференц-зале ООН, и официального обещания "Мы вас похороним", на Дурдонисе стало считаться дурным тоном для первых лиц открыто угрожать западной цивилизации ядерным оружием. Поэтому, когда желание "похоронить" грёбаную западную цивилизацию в очередной раз накатывало, Путтипут нажимал тёмно-коричневую кнопку и повелевал:
  - Выпускайте Жабу!
  Оргазмирующая сама от себя, "звезда" дурдонской пропаганды - продажный третьесортный журнализд Кислов был любимцем Путтипута. И сейчас же на экране зомбовизора возник бритый скальп, раздалось уверенное кваканье, и Кислов, увлечённо играя в карманный бильярд, серьёзно так пугнул:
  - Дурдонис способен превратить Соединённые Штаты Андромеды в радиоактивный пепел!
  Квакнув дежурную страшилку, Кислов продолжил увлечённо ловить покемона в левом кармане брюк.
  Обычно, слыша мантру про превращение врага в пепел, Путтипут ощущал себя могущественным волшебником, однако сейчас кваканье Кислова его не успокоило. Отшвырнув листок, он зарычал:
  - Обложили сссуки... крррасными флажками! Нет-нет, не суки! А свиньи, да подсвинки!!
  
  7. Амнезия
  
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ РАДУЖНОЕ! - орёт Трёхфаллый и пытается перегрызть сетку-рабицу.
  А я хочу вспомнить хоть что-то, но в голове лампочка не загорается... Только синие сумерки за окном, и только удивительное ощущение любви - нежнейшее, сильнейшее, светлое. Тепло и любовь притекают ко мне от прекрасного мягкого существа. По сравнению со мной это существо большое-пребольшое! Мы у окна. Предрассветное ли это утро, поздний ли это вечер - не знаю. Только - это весна. Может быть, первая или вторая весна моей жизни. Тепло и радость наполняют меня, и комнату позади нас, и синие сумерки за окном, и тёмно-синее торжественное небо за голыми ветвями деревьев. Мягчайшее, нежнейшее существо бережно держит меня в руках. И мир вокруг нас - мы вместе - одна чистейшая любовь и одна бескрайняя радость. Ничего равного этому я уже не почувствую в жизни никогда. Как же давно это было? Сколько миллиардов секунд тому назад?
  Я стараюсь припомнить что-то ещё, но внутри тьма - все-все лампочки перегорели... Только пахнет весенней землёй...
  Ранняя весна всегда пахнет землёй. Это совсем другая весна. Солнечное утро. На склоне горы - деревья в бело-розовом цвету. Это наш сад. Обветшалый домик. Ароматы алычовой подливы, горячей мамалыги, свежего хачапура с копчёным домашним сыром. Отец завтракает перед работой. Во дворе сарай, дверь распахнута. Перед тёмным проёмом мачеха расселась на табурете - между ног у неё окровавленное ведро, а в руке большой нож, с которого капает кровь. Она потрошит несушку. Мачеха молодая. Когда матери не стало, отец взял её из деревни, что за рекой, к восходу солнца от нашей горы.
  - Эл! - окликает она меня, лыбясь, как дура, и машет рукой, в которой нож.
  Подхожу. Она показывает рассечённое куриное чрево, полное зревших в нём яиц: там одно - самое большое, очень большое - почти совсем поспело. Второе - чуть меньше - тоже немаленькое. Третье - поменьше. А дальше - много маленьких шариков-желтков без скорлупы. Чрево этой несушки перед моими глазами навсегда. Дура-мачеха зарезала пеструшку, которую мама звала Курочкой Рябой. У меня в голове чрево Курочки сразу сомкнулось и зажило, кровь брызгами собралась обратно, отрезанная голова подлетела и примагнитилась к шее, перья вихрем поднялись из ведра и встали на место. Ряба зажила второй жизнью.
  - Коод код-код-ко-даа! - квохчет под правым виском, перебивая явь и сон, Курочка. - Жизнь светла и безмятежна, пока не случится яйцетрясение...
  БZZZ... под левым виском у меня раздаётся голос, похожий на телефонного робота:
  - Справка из космоса: яйцетрясение - это нарушение яйценесения: недозрелые яйца в чреве несушки срываются со своих мест, скачут мячиками, бьются, мнутся, лопаются и растекаются, - внутри они совсем сырые, и одно сливается с другим... Коод код-код-ко-даа...
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ РОООЗОВОЕ! - вопит Трёхфаллый, и аллироги успокаивают его транквилизатором - резиновой дубинкой по всем трём парам его яиц.
  Не видеть бы этого ничего. Поднимаю голову и отправляюсь на бесплатный и всегда классный вернисаж моего любимого художника по имени Небо. Куделями облаков Небо сейчас изобразило забавную овечку с парой ягняток по бокам.
  
  8. Послание
  
  - Обложили ссуки... - прорычал Путтипут. - Свиньи, да подсвинки! А пещерный медведь своей пещеры никому не отдаст! Он ещё вам Кузькину мать покажет!
  Путтипут передёрнулся, вспомнив свой кошмарный сон минувшей ночи, будто он - пещерный медведь-оборотень - гоняет по лесам свинок да подсвинков, и как вдруг все звери объединяются против него в Организацию Объединённых Животных, окружают, ловят, сажают на цепь, судят и выносят вердикт, который зачитывает сова:
  - Мы - лев, тигр, гепард, леопард, слон, носорог, бегемот, волк, лиса, россомаха, жираф, орёл, гриф, ворон, олень, кенгуру, петух, курица, ёжик, крот, зайка, белка, мышка, шакал, гиена, лось, лосиха, кабан, кабаниха, свинки, подсвинки, жучки, паучки, муравьишки и прочие, постановили: выдрать у пещерного медведя клыки, когти и сделать из него чучело...
  И предоставляют ему последнее слово. А он встаёт и говорит:
  - Буду краток. Я один хороший, а вы все - говно!
  Генерал Наскрёбышев перетоптнулся на месте, шкрябнул ногтями тёмно-синюю папку с золотым тиснением, снова открыл её, достал ещё пару-тройку листов под скрепкой и протянул Путтипуту:
  - Вадим Вадимыч, вот, ещё с сайта "ВикиЛипс", сообщение.
  Путтипут устало вздохнул, и его усталые глаза спросили у усталых глаз Наскрёбышева: "Надо?"
  Наскрёбышев опустил усталые веки: "Надо".
  Путтипут устало шмыгнул носом, взял бумаги, коснулся пальцем заголовка первого листа и стал читать:
  
  
  г. Салон-де-Прованс, Франция
  
  Вчера в ходе ремонта городской канализации, неподалёку от церкви Сен-Мишель, был случайно обнаружен кофр из орехового дерева, обёрнутый в несколько слоёв пергаментной бумаги. Как оказалось, нашёлся один из двух ларцов, завещанных Мишелем Нострадамусом родной дочери Магдалене, и исчезнувших в начале июля 1566-го года, сразу после смерти провидца. Из ларца извлечены катрены с 40-го по 100-й 7-й центурии, ранее считавшиеся безвозвратно утраченными, а также "ключ" ко всем зашифрованным в центуриях пророчествам. Шеф местных жандармов изъял у землекопов сделанные ими фото, а находку лично доставил на вертолёте в Елисейский дворец.
  Парламент Республики, собравшийся вчера же ночью на экстренное заседание, к утру принял решение:
  1) обретённые катрены Нострадамуса засекретить;
  2) Конституцию Французской Республики отменить;
  3) пост Президента Французской Республики упразднить;
  4) Парламент Французской Республики распустить;
  5) монархию во Франции восстановить;
  6) {пункт совершенно секретный};
  7) выборы постреспубликанского короля Франции в кратчайшие сроки провести.
  
  При этом, ещё большей сенсацией стало обнаруженное в ореховом ларце "Послание" Мишеля Нострадамуса, адресованное Путтипуту Параклетосу...
  
  
  
  Путтипут остановил чтение и приказал Наскрёбышеву:
  - Выясните, что такое "Параклетос"! И что в секретном 6-м пункте?! Отчего так переполошились эти хорошо одетые обезьяны?
  Путтипуту нравилось такое определение французов, выработанное немецкой классической философией.
  Начальник переименованного КГБ выдохнул "Йесть!", щёлкнул каблуками, крутнулся через левое плечо на 180o и строевым шагом удалился. Едва за ним затворилась дверь, Путтипут прошёл к зеркалу, выкатил глаза, высунул язык, наклонил голову влево, вправо, подпрыгнул, убрал язык, вкатил глаза обратно, отошёл к приставному столику, прыжком уселся на него верхом, поболтал ногами туда-сюда и вернулся к сообщению с сайта "ВикиЛипс":
  
  
  ...Один из нашедших ореховый кофр рабочих успел выложить на своей страничке в Facebook фото текста на старофранцузском языке
  (приводится ниже в переводе):
  
   г. Салон-де-Прованс,
   сего 27 июня, 1558 года
  
   Путтипуту Параклетосу
  
  О, всеобщий Владыка, могущественнейший, христианнейший, победоноснейший и всемилостивейший Путтипут!
  Не перестаю в моем непреходящем ослеплении восхвалять и высоко превозносить тот день, когда я, с помощью медного треножника и духа, уловленного мною в медной миске с намагниченной водой, услышал голоса из Чистилища, проник сквозь толщу будущих веков и впервые, незримо для Тебя, явился пред Тобой - несравненным и гуманнейшим Государем.
  Я решил оставить Тебе послание, в коем счел необходимым изложить то, что было открыто мне Божественной Сущностью в движении звезд.
  К тому веку как Ты, Путтипут, появишься на свет, тело моё, сопровождённое к месту упокоения в церкви монастыря Святого Франсуа 4-мя свечами - каждая стоимостью в 1 ливр - успеет побыть выброшенным из могилы, а спустя время, кости мои упокоятся вновь.
  Если ui - сегодня - Твой богоравный взгляд касается этих строк, значит, моё к Тебе Послание покинуло ореховый ларец, завещанный мною родной дочери Магдалене, и моя особа, так долго пребывавшая в забвении, предстала перед неизмеримым богоподобием Твоего Величества.
  По воле Бессмертного Бога Ты явился на этот свет несмышленым, да и сейчас Ты слишком слаб разумом, чтобы понять то, что дано мне совершить, поэтому я не должен преступать границ потенциальных возможностей Твоего ума к пониманию сказанного мною.
  Несмотря на слабость Твоего пробуждающегося разума, Ты, все же, сможешь постичь события, коим суждено произойти в будущем, и до Тебя дойдёт смысл высших знаний, которые я намерен преподнести Твоему всемилостивейшему Величеству, которое я лелею с тех пор, как мой взор проник за завесу грядущего и был так близок к Твоему солнцеподобному великолепию, которого величие моего труда не достигает и не требует.
  Я знаю, что произойдет в будущем. Если бы я стал перечислять видения грядущего, то националисты и приверженцы религий нашли бы их столь неподходящими для себя, что прокляли бы на столетия вперед будущее, которого нельзя избежать.
  Мною были созданы центурии - книги пророчеств, каждая из которых состоит из ста астрологических стихов, которые я намеренно сделал неясными по содержанию. Таким образом, мною была прослежена неразрывная цепь пророчеств от нынешнего 1558 до 3797 года.
  Внимай же, Путтипут, тому, что открыло мне Божественное вдохновение: смерть уже занесла косу, грядут эпидемии и войны более страшные, чем те, которые довелось пережить трем жившим до нас расам.
  В Атиле зародится великая империя Антихриста, и будет этому предшествовать затмение Солнца, самое темное и непроглядное со времен сотворения мира и до смерти и страстей Иисуса Христа.
  Я долго колебался, кому посвятить 72-й катрен десятой Центурии из оставшихся у меня пророчеств, завершающих тысячу, и после длительных раздумий над дерзостью моего поступка решил обратиться к Твоему Величеству и посвятил Тебе свои ночные предвидения, о, наимудрейший и наигуманнейший Путтипут.
  
  В году 1999-м, месяце седьмом,
  С небес сойдет великий властелин террора
  И воскресит славного короля д"Ангумуа,
  Чтоб править счастливо и до, и после Марса...
  
  
  
  Путтипут прервал чтение, вспомнив, как на экзаменах в Школе КГБ ему пришлось писать сочинение на тему "Кого подразумевать под соколом, а кого - под ужом". Он нажал синюю кнопку. В динамике раздался голос Наскрёбышева, и было слышно, как тот вытянулся по стойке "Смирно".
  - Досье на этого...
  - ...на д"Ангумуа? ЙЕСТЬ! Вадим Вадимыч, по вашему, приказанию, выяснили, что означает "Параклетос".
  - Что?
  - "Заступник".
  "Конечно, - согласился про себя Путтипут, - я заступник моих подданных - олигаторов, чванов, меркадеров, аллирогов и быдл".
  Путтипут поискал пальцем место, где остановился:
  - "И воскресит м-м короля, Чтоб до, и после...", дальше:
  
  
  ...Надвигается голод, который будет неоднократно повторяться, и становятся видны, как в пылающем зеркале, ужасные бедствия, которые приближаются из-за верховных правителей.
  Я утверждаю, что грядет эпоха нового великого потопа, и он будет продолжаться столь долго, что не останется места ни этнографии, ни топографии. Случится это еще до великого пожара и всесожжения мира.
  Из-за того, что королевства ослаблены Востоком, наш Создатель Господь Бог выпустит Сатану из адских темниц. Разольется третий потоп крови. Нападению главного Восточного владыки подвергнется большая часть Северных и Западных сил, и будут они преданы смерти и уничтожены, а остальные обращены в бегство.
  Арабы отступят, когда объединятся королевства, и будут провозглашены новые Законы.
  И будут все Восточные Короли изгнаны, истреблены, уничтожены, но не силами Северных Королей. И будет изобильно литься кровь невинных из-за избранных немногими злодеев.
  Антихрист станет адским принцем, и еще в последний раз будут трепетать все Королевства Христианского мира, а также неверные на протяжении двадцати пяти лет, и разразятся самые страшные войны и сражения, а малые и большие города будут сожжены, разорены, разрушены, прольется кровь девствениц и замужних жён, над вдовами нaдpугaютcя, и столько злодеяний свершится с помощью Сатаны, принца тьмы, что почти весь мир будет разбит и опустошен; и перед этими событиями необыкновенные птицы будут кричать в небе: "Ui, ui - Сегодня, сегодня" и, некоторое время спустя, исчезнут...
  
  
  
  - Айн швайн, ui, ui... - произнёс Путтипут, пожал плечами и, про себя удивился: "Херь какая-то! Я-то тут, причём?!"
  Он снова нажал синюю кнопку и приказал:
  - Досье на Нострадамуса!
  
  9. Солнечный укус
  
  - Идите, знакомьтесь с первой невестой! - велела жениху Кларисса Гузеевна.
  Тётя Циля отложила шумовку, которой шурудила в кастрюле с пракесом и потёрла ладони в предвкушении головомойки первой дуре:
  - Щщас тебе зубур устгоят!..
  ДИНН-ДОНН - раздался тут звонок в дверь.
  - Гйишенька, сынок!
  Тучная тётя Циля живо вспорхнула и стрекозой перелетела из кухни, через коридор, в прихожую.
  Сын не носил с собой ключей от квартиры: в его сознании легко помещалась расширяющаяся с седьмой космической скоростью бескрайняя Вселенная, и другие, им лично математически доказанные параллельные вселенные, со своими другими бесконечными антимирами, а вот внимания на мелкие предметы - ключи, зонты, смартфоны - Григорию Иаковичу катастрофически не хватало. Обременив ум каким-нибудь брелочком с ключами, или, не дай бог, крохотной sim-картой, он запросто мог пройти - и так бывало - сквозь пару стеклянных витрин супермаркета, или химчистки, а последствия осознать уже в травмопункте.
  Сейчас он снял с головы светло-синюю конькобежную шапочку, которую не износил ещё со времён Советской власти, вытер ноги и механическим движением повесил на крючок вешалки чёрную капроновую куртку на синтепоне. В задумчивости положил на пол пакет с кефиром, в котором зазвенела мелочь со сдачи, протопал к умывальнику и закашлялся - видимо, по дороге наглотался зловредного столичного смога.
  А тётя Циля рысцой гиены вернулась к говорящему и показывающему ящику, полному её добычи - ещё шевелящейся, но уже попахивающей падалью.
  - Ну-у?! И чьто ви тут без тёти Цили?!
  В этот момент первая из невест угощала ведущих домашними эклерами собственного хэндмейда. Мимоза Сябитовна оживилась:
  - Мы щас жениха угаастим! Яаа за женихом поухааживаю.
  А Циля Лейбовна сморщила нос:
  - Пгинесла она эклегы, ХА!
  И, памятуя свой свежий контакт с Иеговой, бросила первой кандидатке: - А ФОГШМАК ТАКИ ИЗ ГЖАВОЙ СЕЛЁДКИ, УМЕЕШЬ?!
  Телевизионная невеста оставила вопрос тёти Цили без ответа.
  - Молчишь - значит, не умеешь! Поцелуй меня в тухес, унд зай гезунд! Таки ви гляньте на неё: пгишла, и хочет мужа! А кто мужа не хочет?!
  Последнюю фразу тётя Циля вынуждена была сказать негромко, потому что Григорий Иакович уже шёл на кухню, где напротив телевизора, как обычно, был накрыт ужин.
  - Гйиша, кушай пгакес!
  Григорий Иакович молча сел. На работе он также почти не разговаривал, а только писал длиннющие формулы для тех, кто понимает. А поскольку понимающих было гораздо меньше, чем один гуманоид на миллион, государство платило Григорию Иаковичу приличную зарплату. Государство сложных формул тоже не понимало, зато знало, как их применять в военных целях.
  - Гйиша, я должна сказать тебе: СЛУЧИЛОСЬ СТГАШНОЕ!
  Циля Лейбовна не хотела огорчать сына, особенно за едой, но и оставить свою боль неразделённой была не в силах.
  - Гйиша, асгологиню Василису отпгавили в декйет! А вместо неё, Гйиша, ТАКИ ВЗЯЛИ НОВУЮ! Это ужасно! ВОТ, СМОТГИ, ЕЁ ПОКАЗЫВАЮТ! ГЙИША! Э-эх, уже пгопустил!
  Григорий Иакович не интересовался астрологией, в отличие от астрономии, поэтому он, не поднимая головы, вяло ткнул вилкой в голубец, и ему представилась галактика в форме голубца, а соус - в виде другой галактики, столкнувшейся с галактикой-голубцом. Такие столкновения, - а точнее, взаимопроникновения галактик в космосе отнюдь не редки. Как раз, сейчас галактика Млечный Путь и галактика Андромеды стремительно - с космическими скоростями - сближались, и Григория Иаковича увлекал расчёт, уцелеет ли планета Дурдонис в процессе неизбежного галактического взаимопрохождения. Он кашлянул снова.
  - Гйиша, ты здогов?! - забеспокоилась Циля Лейбовна. - Ты пгишёл сегодня ганьше. Ты не пгиехал на шофёге?
  Григорий Иакович не был "шишкой", зато был светилом первой величины, и ему было положено служебное авто, на котором он, однако, никогда не ездил. Он ездил только на метро, поскольку метро двигалось быстрее любых авто, пока авто нервно дрейфовали в столичных пробках. Во-вторых, ходьба до метро была, как-никак, ежедневным моционом: утром 15 минут пешком от дома до метро, и ещё 10 минут пешком от метро до Фонда имени Скулкиной; вечером - в обратном порядке, уже не спеша - 15 минут пешком от работы до метро, и 20 минут от метро до дома. Ну и, кроме всего, Григорий Иакович почему-то чувствовал себя в лакировано-хромированном, с кожаным салоном, стереосистемой и климатконтролем служебном авто, как в автозаке - именно в комфортабельном персональном транспорте для перевозки государственных зэков.
  Сегодня Григорий Иакович действительно пришёл пораньше, чтобы успеть собраться и улететь в командировку в Сочисиму на очередное испытание своего научно-технического детища - Большого квадронного моллайдера. Он не стал сообщать об этом матери - чтобы та не суетилась. Да и собирать ему, собственно, не нужно было ничего,- он ехал в казённые аппартаменты класса "люкс", где зубные щётки, и новый махровый халат, и новые тапочки из овчины, и бритвенные лезвия "Schick", и всё остальное было в упаковках по высшему разряду. Он решил, что выйдет из дома через полчаса, чтобы добраться до аэропорта на аэроэкспрессе.
  - Гйиша, погляди, какая сегодня Клагисса Гузеевна ягкая: глаза гойят, ггуди впегёд, как два танка! Гйиша, тебе надо уже такую! Поедем к ним на пегедачу! Я буду таки твоим секундантом - буду тебя пгедставлять, какой ты скгомный, не пьёшь, не кугишь, на габоте на хогошем счету, почётный доктог, нобелевский лаугеат, и всё такое!
  Это было сущей правдой. Нобелевскую по математике Григорию Иаковичу присудили не за хрен собачий: он единственный из обитателей планеты смог доказать уравнение Навье-Стокса и Янга-Миллса, превратил в теоремы гипотезу Римана, гипотезу Берча и Свиннертон-Дайера, гипотезу Ходжа и проблему Кука. Ему оставалось теперь взять последнюю неприступную крепость царицы наук - гипотезу Пуанкаре.
  Григорий Нерельман был гением с детства. Ещё в детском саду он случайно открыл способ входить в транс - ему достаточно было спокойно присесть, опустить веки, закатить глаза кверху и потереть ладонями о колени. Тотчас в центре мозга - примерно на оси ушей - будто запускался живой вибратор, возникало жужжание, как от шмеля или майского жука, и гений оказывался в мире чистых идей, где звучал только голос Безмолвия, отвечая на любые, даже невысказанные вопросы.
  - ВЫ ДЕВСТВЕННИЦА?! - искренне удивилась в телевизоре на первую из невест Кларисса Гузеевна.
  - Да, - скромно ответила та.
  - А я своих первых встречу - в лицо не узнаю: имя им - легион. Это щас я такая, как в песне: "Па-вер-ну-лась к солнцу задом, - солнца не ви-да-а-ать"... А тогда у меня груди торчали, как стрелы! Мама должна была сигареты тушить мне об глаз...
  - ФУ! - не выдержала Циля Лейбовна. - Довольно уже шмусен штус (чепуху болтать)!
  Она взяла себе тарелку, положила голубец, полила соусом, и спросила:
  - Гйиша, ты помнишь Сагу Абгамовну?
  В памяти Григория Иаковича возникла говорящая голова, всегда похожая на выключенный светодиодный светильник, с торчащими во все стороны серебристыми лесками световодов.
  - Ка-ак, Гйиша, ты не помнишь Сагочку Фельдман?! Таки вот недавно её пговели в массовку на пегедачу "Давай-ка, женимся". И там у Клагиссы Гузеевны упала сегьга, и Клагисса Гузеевна полезла под стол и стукнулась головой и матегилась, как уже сапожник, котогый удагил молотком любимый палец! Потом, газумеется, весь её мать-пегемать выгезали...
  - А наш-то жениих до свадьбы ждать не буудет! - окучивала теперь девственницу в телевизоре Мимоза Сябитовна: - Знаешь, милая, мужики, ани, как каастры: не будешь дрова паадбрасывать, другая паадбросит.
  Григорий Иакович не слушал, а жуя голубец, в задумчивости чесал свою чёрную бороду - кучерявую и густую. Циля Лейбовна проворчала:
  - В зегкало, Гйиша, поглядись: небгит, нестгижен - Дикобгаз Абгамович! И какая девушка на такое уже позагится?!
  Григорий Иакович не реагировал оттого, что девушки никак не пересекались с его аутизмом, точнее - с его внутренней жизнью. Нет, он не давал обета безбрачия, и душа его когда-то тоже стремилась к этим манящим, с виду нежным и странно устроенным существам, не выдержав чар которых, женились-таки и апостол Пётр, и апостол Павел, и апостол Филипп. Да, Гришу Нерельмана тоже влекло к прекрасному полу в ранней молодости, в юности, и даже в детстве.
  Сейчас вдруг ему ярко вспомнилась первая любовь, нахлынувшая в третьем классе. Злая училка отсадила от Гриши на другой ряд его дружбана - Бобрика, с которым они были неразлей-вода ещё с младшей группы детского сада, и за одной партой с которым в школе тоже баловались и хохотали. А к Грише училка пересадила тонкую девочку среднего роста, с бантами на русых косичках, заплетённых баранками, прекрасными светло-серыми глазами и бледной, удивительно прозрачной кожей, под которой голубели линии вен, будто ручейки и речки с контурной карты по географии. Девочку звали Люся.
  И Люсе, и Грише отчего-то было так неловко друг перед другом, что ещё полгода обоим не хватало смелости друг на друга просто взглянуть. Но однажды всё изменилось: во время урока, незаметно для окружающих, Люся плавно покрыла правую кисть Гришиной руки своей ладонью и не убирала ладонь, пока уши Гриши не засветились красными фонарями светофора. На следующем уроке Люся вновь осторожно опустила свою руку на кисть Гриши, но теперь стала надавливать тёплой ладонью сильнее, сильнее, ближе к ощущению боли. Это было так захватывающе ново! Они продолжали сидеть за партой ровненько, глядя вперёд на классную доску, но с того дня к наслаждению их ладоней добавился бросок взгляда украдкой, его - слева, её - справа.
  На следующий день Люся положила руку на скамью парты так, чтобы её кисть самым краешком едва касалась Гришиной. И он понял перемену ролей - теперь его правая ладонь должна была оказаться сверху. И он решился. А потом, нажимая, полегоньку прибавлял силу. Потом Люся высвобождала кисть и забиралась наверх. Эта нега длилась весь третий, и почти весь четвёртый класс до дня, когда в школьной библиотеке Гриша взял книжку с картинками, и на перемене стал листать. На одной из страниц была чёрно-белая иллюстрация - группа детей, играющих во дворе дома, и одна из нарисованных девочек была вылитая Люся.
  Гриша заулыбался и показал на картинку Бобрику, увлечённому в эту минуту какой-то игрой:
  - Глянь, как похожа на Люсю!
  Даже не взглянув, Бобрик заорал на весь класс:
  - ТАК ПОЦЕЛУУЙ ЕЁОО!
  Гриша сильно смутился, покраснел. А дети вокруг были заняты своим - прыгали, галдели - и никто ничего не заметил. Кроме Люси.
  Десятилетия минули с того дня, но даже мысленное звучание этого имени вызывало у Григория Иаковича ощущение тёплой ладони Люси у самого его сердца. "Милая Люся... Какие бури вытерпела за прошедшие годы твоя душа? Теперь ты, наверное, бабушка..."
  - ЕСЛИ В ПОСТЕЛИ ЗАСТУКАЛИ С ДРУГИМ, ВРИ: "ГРЕЛАСЬ - ЗАМЁРЗЛА, КАК СОБАКА!" - игриво наставляла сейчас из ящика всех девушек и тёток телегурия Кларисса Гузеевна.
  Григорий Иакович на это ухом не повёл, и глаз не поднял - он перестал смотреть и слушать ящик с того дня, как Иоанн Богослов в тринадцатом стихе Апокалипсиса назвал телевизор иконой дьявола - живой, говорящей и, главное, неуязвимой.
  Зато без внимания Цили Лейбовны последний перл Клариссы Гузеевны не остался:
  - Чему учишь, шикса?! Чтобы все уже стали шилев - чтобы стали таки сочетать поцы?! Тётя Циля насквозь видит, кто погядочная, а кто уже наобогот! Тётя Циля всех поцилит, пегецилит, выцелит!
  Григорий Иакович кашлянул.
  - Да что это со мной сегодня?! - вскинула брови Гузеевна, поправляя лиф под платьем.
  - Сейчас Сатурн в оппозиции, - объяснила астрологиня. - Вот, и тянет на внебрачные связи.
  - Нет, Гйиша! - решительно заявила тётя Циля. - Таки Клагисса Гузеевна тебе не подходит. По хагактегу. Ишь, боевая! Азохен вэй, и танки наши быстгы!
  Григорий Иакович не реагировал на всплески эмоций Цили Лейбовны, понимая, что шоу "Давай-ка, женимся!" для лучшей половины населения является психиатрическим аналогом футбола, хоккея и боёв без правил, вместе взятых.
  - Попаадётся каакая-ньдь дуура, - наставляла теперь жениха в телевизоре Мимоза Сябитовна, - и станет вынаасить мозг...
  Тётя Циля вздохнула:
  - Ну, станет-таки немножко выносить. И шо такого?! Совсем не жениться тепегь?! Как говогит поэт: "Любовь - это свет наших душ, А жена - таки плата за свет!" Конечно же, бгак ведёт к пгивычке, а пгивычка - таки к вульгагности. Только, Гйиша, жить одному - и нездогово, и нездогово.
  Григорий Иакович случайно скользнул по экрану взглядом, и этого оказалось достаточно для главной свахи планеты, чтобы его зацепить:
  - Ты, сынок, не смаатри, что я из наарода! Наарод-то у нас ОГОГО-О!
  Григорий Иакович отшатнулся так, что чуть не подавился голубцом.
  Циля Лейбовна вскинула брови и покачала головой:
  - Вот эта Мимоза Сябитовна, хоть и газведёнка, да такая уже шумная, что тоже, Гйиша, тебе не подходит!
  - "Давай-ка, женимся" теперь в вашем мобильном! - радостно сообщила зрителям Кларисса Гузеевна, и Григорий Иакович забеспокоился: немедленно выбросить телефон в форточку, или тотчас после ужина?
  - Идите, встречайте вторую невесту! - повелела Кларисса Гузеевна жениху Антону.
  А Григорий Иакович вспомнил, как в переходном возрасте он влюбился в другую одноклассницу по имени Алиса, и даже ненадолго оставил увлечение математической физикой, чтобы создать новую науку - девушкологию. Основываясь на идее Вильгельма Райха об оргонной энергии, Гриша предположил, что от девушек исходят некие неизвестные науке, подобные гипотетическим гравитонам, волны и частицы - он назвал их "девушкотоны" - и что манкость каждой девушки есть внешнее проявление порождаемого ею сексомагнитного поля. Гипотеза об этом биофизическом явлении зародилась в уме Гриши Нерельмана не на пустом месте, а из-за происшествия в самом раннем детстве. Это было тёплым летом на даче в детском саду.
  - ЗАЙЧИКИ-ПОПРЫГАЙЧИКИ, Я ВАС СЪЕМ!
  - Не ешь нас, Серый Волк, мы тебе песенку споём!
  Бобрик - детсадовский дружбан Гриши - был наряжен в маску волка, Гриша - в шляпу охотника, остальные мальчишки - кто в чижика, кто в ёжика, кто в грибка, кто в пенька, а девчонки из их группы играли зайчат. После представления был обед из рассольника с перловкой на первое, и синеватой варёной курицы с сероватым картофельным пюре на второе. После обеда, как положено - "тихий час", и воспиталка велела всем перейти из столовой в спальню - раздеваться, ложиться в кроватки, складывать ручки под правые щёчки, закрывать ротики и глазки.
  Пока нянечка возилась с посудой, а воспиталка отлучилась по нужде, Бобрик воспользовался моментом и, вместо баюшки-баю, подставил стульчик под подоконник, дотянулся до открытой оконной рамы и, толкая её вперёд-назад, принялся гонять по стенам и потолку спальни солнечных зайчиков. Окриком из столовой нянька сдула Бобрика с подоконника в койку.
  Кроватка Гриши была первой от окна, и второй от стены, а у той кроватки, что у самой стенки, на расстоянии вытянутой руки, сейчас раздевалась малышка с густыми, соломенного цвета волосами до плеч, имя которой навсегда улетучилось. Она сняла трусишки, и на ней осталась только короткая маечка в цветочек. Девочка повернулась спиной к Грише, поправила сначала подушку, а затем принялась расправлять одеяло, и так нагнулась в противоположную от Гриши сторону, что засияла голыми булочками - такими округлыми, такими белыми. В этот миг произошло странное - реально изменился ход времени. Оно практически остановилось, и маленький Гриша отметил это про себя, продолжая созерцать удивительно красивое творение природы. Самым же поразительным стало ощущение необходимости действовать, - какая-то безликая сила внутри Гриши потребовала немедленно что-то предпринять. Но, что именно, понять было невозможно. Гриша удивлённо и восхищённо смотрел на попку милашки, чувствуя, что это какой-то важный сигнал, и что лично он должен, обязан с этим что-то делать. Но ЧТО делать?! И КАК?!
  Летний ветерок чуть качнул раму, солнечный зайчик - яркий, золотой - замер на круглой белой прелести соседки, и кто-то, таившийся до сих пор молча и незаметно внутри Гриши, вдруг зарычал: "ЗАЙЧИК, Я ТЕБЯ СЪЕЭЭМ!" Прыжком льва на зазевавшуюся у водопоя антилопу, Гриша перемахнул разделявшее их короткое пространство, поймал солнечного зайчика зубами, но насладиться молочным запахом и вкусом добычи не успел. Антилопа от испуга изогнулась, рванулась, а дальше - вопли, сопли, наказание и... смех.
  - А секс-то хаароший был с муужем? - спросила вторую из невест в телевизоре Мимоза Сябитовна.
  - Смотги, какая?! - тётя Циля не выдержала: - Вопгосами нагошно пакостит, чтоб в женихе отвгащение к невесте вызвать! Это, газве, сваха?! Это вгедиха!
  Невеста покраснела и опустила глаза.
  Кларисса Гузеевна постаралась отвлечь невесту от пакостей свахи и кивнула на сегодняшнего героя - Антона :
  - Ну, как вам наш жених?
  - Честно? - вздохнула вторая невеста: - Пока не ёкнуло.
  - Ничё-а! - авторитетно уверила Мимоза Сябитовна: - Ляжешь - ёкнет!
  - ТВАГЬ! - воскликнула тётя Циля. - Кикимога из голубого унитаза! С этим твоим "ЧЁ-А", "НИЧЁ-А" тебе только бандегшей в богделе шуговать!
  - А ет птаамушт я наароднъя! - вякнула в ответ Мимоза Сябитовна и показала тёте Циле язык.
  - Заполняйте анкету на сайте нашего канала! - призвала телезрителей Кларисса Гузеевна. - Становитесь женихами и невестами!
  Сваха при этих словах, умильно глядя поверх очков в телекамеру, согласно закивала.
  "Куда заманивате?! - мысленно спросил их Григорий Иакович. - Во что заманиваете?!"
  Душа его в самой глубине хранила переживания, которые тотчас поднимались со дна памяти, едва какая-нибудь особа пыталась раскинуть перед ним свои чары-сети. Однажды к Циле Лейбовне зашли в гости её знакомые тётки, и Гриша, к тому времени едва окончивший начальную школу, случайно услышал их разговор на кухне:
  - Сагочка, тебе пога замуж!
  - Таки за кого?!
  - Газве так тгудно найти жегтву?!
  Для впечатлительной натуры Гриши этого оказалось достаточно, чтобы в его душу навсегда запало зерно страха перед самками гуманоида.
  - А если придётся делать выбор между вашей дочерью и новым мужем? - спросила в телевизоре вторую невесту Кларисса Гузеевна.
  Григорий Иакович дожевал и проглотил остаток голубца, отложил вилку, и неожиданно стал проваливаться в воспоминание о встрече с одноклассницей Алисой лет через восемь после школы, но тут Циля Лейбовна удержала его в реальности:
  - Гйиша! Ты слышал, что ответила эта цудрейтер шиксе (чокнутая нееврейка)?! "Если пгидется делать выбог между новым мужем и дочегью - не задумываясь, выбегу гебенка". Сиюминутно она пгава... Но ты таки понял, что жениться на матегях-одиночках, Гйиша, ни пги каких обстоятельствах нельзя?! Нельзя, пока вокгуг тебя ходят миллиёны бездетных!
  Размахивая указательным перстом перед экраном, тётя Циля принялась вразумлять вторую невесту:
  - И какому идиёту ты будешь нужна?! В восемнадцать твоё дитя таки помашет тебе гучкой, а ты чьто,- уже ягодка опять?! Таки нет! Ты - стагая уже калоша! Жена должна кгутиться вокгуг мужа, а не наобогот! Гйиша, ни в коем случае, не бейи жену с гебёнком! Она всегда будет кгутиться вокгуг гебёнка, а ты будешь уже кгутиться вокгуг неё!
  В уме Григория Иаковича - справа и слева - возникли две гелиоцентрические модели: в одной он был звездой-солнцем, а в другой - крохотной луной - спутником небольшой планетки. Невидимый ход мысленных ассоциаций вновь пробудил переживание, повлиявшее на дальнейший образ его жизни. В восьмом классе новая одноклассница по имени Алиса лишила Гришу Нерельмана покоя. Он осторожно наблюдал за ней со своей парты, где уже давно снова сидел рядом с закадычным дружком Бобриком. И денно и нощно грезил об Алисе. Два года подряд она приглашала Гришу на свой день рождения. Там, как только родители в другой комнате утыкались в телевизор, собравшиеся девочки предлагали мальчикам поиграть в "бутылочку". Игра была увлекательнейшая - в ней надо было целоваться с тем, "на кого бог пошлёт". А "бог", по своей доброте, "посылал", так что нецелованным практически никто не уходил. Алиса целовалась и с Гришей, и с Бобриком, и с мальчиком из соседнего двора, и из параллельного класса, и из зимнего пионерлагеря, и из летнего пионерлагеря, и из астрологического кружка, и из секции альпинизма. И другие девяти- и десятиклассницы, пополнявшие фактографическую базу разрабатываемой Гришей науки девушкологии, крутя бутылочку, тоже нацеловывались вдоволь. Девушкология и математика в душе Гриши некоторое время соперничали между собой, однако то, что о Пространстве, Времени, и их Источнике говорил и показывал языком формул голос Безмолвия, было куда как интереснее и глубже того, что говорили и показывали девушки.
  Голос выслушивал вопросы и давал ответы. Иногда не давал. Иногда шутил. А Гриша спрашивал:
  - Сколько звёзд во Вселенной?
  - Умножь тысячу миллиардов галактик на тысячу миллиардов звёзд в каждой, и получи искомое: сикстиллион дохералиардов. Шутка.
  - Как устроено мироздание?
  - Вселенная окружена другими вселенными, трётся о них боками, вместе образуя Мультиленную, прирастающую новыми вселеными. Ты, и Вселенная вокруг тебя - голограмма, проецируемая из отдалённого будущего. Вечность проецирует тебя, и всё, что вокруг тебя - назад - из Конца Времён, и поэтому будущее, ещё не наступив, уже влияет на настоящее и реализует неведомое тебе Предначертание. А ты - лишь эхо будущего, уносящегося назад...
  Лет через семь после школы Гриша и Алиса случайно столкнулись на трамвайной остановке. Перед этим Гриша просил Голос помочь ему преобразовать злополучную гипотезу Пуанкаре в теорему, но Безмолвие вело себя довольно педагогично:
  - Ты гений, вот и придумай, как геометрически натянуть шар на бублик, а потом закрутить в...
  - Гриня! - Алиска ткнула пальцем ему в грудь. - Привет! Всё такой же, всё ворон считаешь!
  Пока их трамвай дренчал от "Динамо" до Первой Хуторской, Алиска спросила:
  - Помнишь, как мы с тобой в 8-м классе с уроков свалили, спрятались в кинотеатре и два раза подряд "Лев готовится к прыжку" смотрели? Дурацкое кино, а я помню...
  Гриша кивнул. Разве мог он забыть день, когда Алиска его поцеловала.
  - Ты ещё не устал от жизни? - спросила сейчас она.
  Гриша неопределённо пожал плечами. Каждой клеточкой тела он ощущал молодость, силу, а ещё жажду воплощать захватывающие идеи двадцать пять часов в сутки.
  - А я... - Алиска вздохнула, - ...я мужа бросила. В смысле - ушла. Забрала дочь и ушла к другому. Муж остался в моей квартире с моими родителями. А дочка привыкла вовремя кашку поесть, супчик, котлетку. Теперь, вот, пришлось отвезти её к бабушке-дедушке обратно.
  Алиса покопалась в сумке, достала сигареты и предложила:
  - Выйдем, пройдёмся до Второй Хуторской? Как в детстве!
  "Отчего ушла?! - мысленно спросил Гриша. - Почему?!"
  Голос Безмолвия, три минуты назад не желавший помогать Грише с преобразованием гипотезы Пуанкаре, сей же секунд предложил и принялся развивать "Теорию относительности нагула и недогула":
  до 20 лет никто не нагулялся,
  соответственно, недогул равен 100%;
  до 30-ти нагул составляет 10 %, а недогул 90%;
  до 40 нагул = 30%, недогул 70;
  до 50-ти нагул = 50%, недогул 50;
  до 60-ти нагул = 75%, недогул 25;
  После 60-ти оставшиеся 25% недогула должны быть догуляны по-любому! Отсюда следует, что формула "Ещё не нагулялся/не нагулялась", как и формула "Уже нагулялся/нагулялась" равно некорректны, так как не учитывают относительность понятия и хрональную фазу..."
  "Серьёзно?!" - ужаснулся Гриша.
  "Шутка, - усмехнулся Голос. - Чтоб ты не кис, кис-кис!"
  Вышли. На воздухе Алиска закурила.
  - Бывший муж три года живёт в квартире моих родителей. Прописан. Меня ждёт. И он ни в чём не виноват. Это я...
  Глядеть на неё Грише стало невмоготу. Он увидел себя её брошеным мужем, терзаемым ревностью и унижением. Увидел себя, безжизненно смотрящего в оплаканное холодным дождём осеннее окно просторной кухни на 16-м этаже престижного дома в престижном районе - окно с самым лучшим видом во всей столице. Он увидел себя, открывающим это окно и шагающим из него, и несущимся с ускорением - теменем вниз, мимо шестнадцати этажей, - на бетонную отмостку.
  - На два дома устала жить: у моего нового - с утра до работы погладь, постирай, приготовь, убери. А к ночи по старому адресу заявляется с работы... мать-блядина, и до десяти вечера ещё стирка-глажка...
  В тот день в душе Гриши математика одержала победу над девушкологией.
  Из трясины воспоминаний Григория Иаковича снова выволок голос Цили Лейбовны:
  - Гйиша, посмотги, ВОТ их новая соведущая - хоть и молодая дама, а учёная. Вот ей с тобой таки будет интегесно! Ты, навегное, много знаешь уже по астгономии!
  - Это программа "Давай-ка, женимся", - напомнила телезрителям Кларисса Гузеевна - У нас в студии жених Антон. Встречайте третью невесту!
  
  10. Братья по разуму
  
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ПАНИЧЕСКОЕ! - орёт Трёхфаллый и принимается снова грызть сетку-рабицу.
  Бедолага здесь, по-видимому, совсем недавно. Как и я.
  Должно быть, у него шок.
  - Шо-ок коо-коо! - говорит Курочка, копошась у меня в голове. - Все пленники переживают шо-ок, коо-коо!
  - Но поздно или гано, - слышу за спиной чей-то картавый голос, - шок пгоходит, и пгиходит мысль!
  Оборачиваюсь. Низенький коренастый гуманоидик, покрытый перьями, как воробей. И крылышки у него за спиной воробьиные. А крупная голова лысая, лобастая. Он сильно картавит.
  - А пегвая мысль в неволе - о побеге!
  - Здравствуйте! - говорю я незнакомцу. - Вы кто?
  - Твой ангел-хганитель.
  - Я раньше думал, - говорю я, - что ангелы красивы, и за спиной у них по три пары серебристых крыл...
  - А это, смотгя кому, какой ангел достанется, - рассуждает картавый.
  - А вы херувим, или серафим?
  - Ты зови меня пгосто "товагищ Нинель", - отвечает мой ангел. И шепчет: - Это для конспигации!
  Товарищ Нинель вводит меня в курс происходящего и знакомит с другими узниками. Оказывается, сейчас по распорядку дня в гуманоидариуме прогулка, и нас, пленников Дурдониса, вывели вдыхать зловредную атмосферу враждебной планеты. Вместе со мной её вынужденно вдыхает Трёхфаллый, то бормоча, то крича о своём наболевшем.
  На крыльце четырёхэтажного корпуса гуманоидариума, созерцая над собой электрическую лампочку, вдыхает дурдонскую атмосферу гуманоид с незажженной трубкой в зубах. Он высокого роста и сильно сутулится. У него на эту атмосферу явная аллергия - он непрерывно чихает и сморкается. И ещё что-то непрерывно записывает указательным пальцем на своей левой ладони. Одни зовут его тут Данданом, другие - Пучеглазым.
  Ещё зловредную атмосферу вдыхает, смирно сидя на лавочке, благообразный широколицый седобородый симпатичный дядька.
  - Это Стайина Хэм,- поясняет товарищ Нинель. - Его ещё здесь называют "Папа Хэм". Он гуманоид с большим жизненным опытом...
  Наискосок - другая лавочка. На неё прилёг, похожий на разбинтованную мумию, некто по имени махариши Малланага Ватсьяяна.
  - Его детище чтут поо-поголовно все, - квохчет Курочка, - а самого поо-по имени никто не знает!
  - Чей же он родитель?! - удивляюсь я.
  - Бессмегтной "Камасутгы"! - поясняет товарищ Нинель.
  - Коо-коо-конгениально! - восхищается Курочка Ряба.
  Товарищ Нинель подводит меня к солидному, довольно грузному гуманоиду с длинной иссиня-чёрной бородищей:
  - Здгаствуйте, Генгих Генгихович! Пгедставляю вам нашего нового товагища.
  - Бода, - кланяюсь я Генриху Генриховичу и сообщаю свой социальный статус: - Катальщик тачки... тачки с объедками.
  - Генрих Восьмой, - отвечает мне Генрих Генрихович. И добавляет: - Король Англии, повелитель Ирландии.
  - Это Генгих Синяя Богода! - шепчет мне на ухо товарищ Нинель.
  - КАКОО-КОО-КОЙ УЖАС! - заходится Курочка. И пытается возразить: - А поо-по-моему, настоящего Синего Бороду звали Жюль де Ре, и он был французский маршал, соратник Орлеанской девы!
  Генрих Генрихович вмиг багровеет, впадает в ярость и орёт, топая ногами:
  - НИ СЛОВА О ПРОКЛЯТЫХ БАБАХ! ИЛИ ЗА СЕБЯ Я НЕ РУЧАЮСЬ!
  И тут в памяти внезапно возникает проблеск: на моей планете в Брачном Кодексе законодательно закреплена обязанность каждой невесты сдавать экзамен на знание сказки про Синюю Бороду, а без этого в ЗАГС не пускают.
  Мы с товарищ-Нинелем кланяемся Генриху Генриховичу и, боком-боком, пытаемся удалиться. И спотыкаемся о... Сфинкса. О том, что это Сфинкс, мне сообщают уже после того, как стоящий на четвереньках амбал-качок ухватывает лапой мою лодыжку и сдавливает с силой домкрата.
  - Отгадай загадку! - требует он, сжимая мне ногу, будто тисками. - Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.
  - Да пошёл ты! - пытаюсь я отбрыкнуться.
  Амбал зло рычит и ухватывает зубами штанину моей пижамы.
  - Не дёггайся! - шёпотом советует мне на ухо ангел-хранитель. - Всё-авно не отпустит, пока загадку не отгадаешь. Ганьше он был чемпионом сгеди юниогов по боксу, потом - чемпионом сгеди взгослых, а потом оказалось, что у него внутги башки, вместо мозгов, отбивная котлета - постепенно все отбили. Помнит только с полдюжины загадок - те, что коллеги не успели вышибить.
  - Такоо-кой, - рассуждает Курочка, - встанет, да кулачищем коо-котелок раскоо-колет.
  Выплюнув мою штанину, Сфинкс повторяет:
  - Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.
  - ЭТО БАБА! - выпаливает в ответ Курочка. - У нас в деревне все они поо-поначалу хвостом вертят, а поо-потом растопыриваются.
  - Вторая попытка, - говорит Сфинкс, и дальше мне загадывает: - Под подолом-подолом ходит барыня с колом.
  Товарища Нинеля осеняет:
  - Тгансвестит!
  Но Сфинкс недоволен, и ногу мою не отпускает.
  - Какоо-кой "трансвестит"?! - хохочет Курочка. - Это коо-коо кошка с хвостом!
  - Третья попытка, - объявляет Сфинкс: - У тебя есть, и у меня есть, и у быка в поле, и у кита в море.
  "Ну, - думаю, - это легко". Однако, на всякий случай, уточняю:
  - А у моржа есть?
  - Это не то, что ты поод-подумал, - шепчет Курочка.
  - У моржа, - со всей серьёзностью замечает Сфинкс, - моржовая! У ежа - ежовая. Тень! Незачёт. Попытка четвёртая: каждому мальчику - по чуланчику.
  "Ах ты, - думаю, - собака! Набрался ж где-то такой хрени!"
  - Не знаешь! - констатирует Сфинкс. - Это перчатки.
  И продолжает:
  - Пятая попытка. Дырок много, а ни в одну не всунешь.
  От напряжения я уже тру ладонью лоб. "Вот, - думаю, - гад!" И догадываюсь:
  - Решето!
  Сфинкс отпускает меня и молниеносным рывком захватывает в свободный кулак ногу товарища Нинеля. И предъявляет загадку:
  - Висит, болтается, к ночи в норку забирается.
  Товарищ Нинель бледнеет, его воробьиные пёрышки топорщатся, а лысина покрывается испариной. Хочу выручить его, но разгадку никак не соображу, да и подсказки не принимаются.
  - Шпингалет оконный! - объявляет Сфинкс товарищ-Нинелю. - Вторая попытка: два яичка в моху, да морковка наверху!
  Товарищ Нинель опускает глаза, нос, и густо краснеет.
  - Глаза и нос! - злорадно объявляет ему Сфинкс. - Третья попытка: без рук, без ног, а бабе подол вздымает...
  - Да отвянь ты! - хлопает крылышками Курочка. - И-ишь, прикоо-коо прикопался!
  - Ветер! - объявляет Сфинкс и хватает за лапу Курочку. - Отгадывай ты: из сухого в мокрое - ширну, пырну, - выдерну; ширну, пырну, - выдерну...
  - Да, весло это! Мать твою за ногу! Токоо-ко ногу мне отпусти, гад! - И переходит в контратаку: - Вот, отгадай, поо-попробуй: без ног... а стоит!
  Сфинкс в растерянности выкатывает глаза.
  - Вторая те поо-поо попытка, - объявляет Курочка: - Вечно мокрая... а не ржавеет!
  Сфинкс в отчаянии зажмуривается.
  - Слабо?! - торжествует теперь Курочка Ряба: - Поок-поок пока не отгадаешь, к нам прикапываться не смей! ПОО-ПОНЯЛ?!
  Сфинкс потерянно каменеет. А мы удаляемся к противоположной стене ограды вольера, вдоль которой мельтешит рысцой некто, или скорее, нечто неопределённого пола, скалящееся на всех и именуемое здесь Принцессой Датской. За Принцессой волочится туда-сюда-обратно пленный космический хачик. Этим двоим тоже скверно от атмосферы Дурдониса. И день ещё такой мрачный, пасмурный.
  - Беззвучны выси, - замечает Принцесса. - Облака стоят, нет ветра, и земля, как смерть, притихла. Так бывает часто перед бурей...
  Принцесса делает поклон с приседанием, обращаясь к нам:
  - Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! Что, Вольтиманд, наш брат - король норвежский?
  Синяя Борода, подкравшись к нам сзади, поясняет шёпотом:
  - Она принимает вас за Розенкранца с Гильденстерном. Не признавайтесь ей, что вы д"Артаньян с Портосом!
  - Я не Поо-поо, не Портос! - решительно возражает Курочка.
  - Нет, не вы, конечно! - Синяя Борода указывает на товарищ-Нинеля: - Вот, господин Портос.
  У Принцессы острый слух, и она всё слышит:
  - Вы ошибаетесь, милорд!
  - В каком отношении, принцесса?
  - Я помешана только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу ворону от собаки.
  И она приседает снова:
  - Рада приветствовать, милорды! Что привело вас в замок Эльсинор?
  - Из Пизы пгибыли мы получить по векселям, - отвечает товарищ Нинель.
  Никто не успевает ничего больше сказать, потому что рядом раздаётся:
  - БОГ УЛУНКУЛУЛУ СОТРЯСАЕТ ВОЗДУХ!..
  Прямо на нас идёт бледный молодой гуманоид, с короткой стрижкой, высоким лбом, крупным носом и плотными мясистыми губами. И выкрикивает непонятное:
  - РАПР, ГАПР, АПР! ЗАПОМИНАЙ!
  - Это Пгедседатель Земного Шага и, по совместительству, Коголь Вгемени, - поясняет товарищ Нинель. И замечает: - Мы с ним в Казани в одной "альма матег" учились.
  Председатель Земного Шара, поровнявшись с нами, останавливается и обращается к нам:
  - Гуманоиды! Мозг наш скачет на трех ножках - трёх осях пространства. Возделаем же мозг, приклеим бедному щенку лапу четвертую - ВРЕМЯ!
  Оглянувшись по сторонам, он доверительно шепчет:
  - Я открою вам тайну Времени: через каждые 365 лет происходят события подобные! А через каждые 317 - события противоположные!
  Председатель протягивает к нам свои пальцы, и кивая на чёрную подноготную кайму, кричит выразительно и протяжно:
  - СМОТРИИТЕ! СИИРИУС, АЛЬДЕБАРААН БЛЕСТЯТ В ПЫЛИ ПОД МОИМИ НОГТЯ-АМИ! ВСЕХ БОГОВ РАСПУГАЮ НА НЕБЕ, КАК ПТИИЦ! РЕШЕНЬЯ МОИИ НЕ ПОДЛЕЖАТ СОМНЕЕНЬЮ!
  Он заходит за ближайшее дерево и, подобно призраку, пропадает.
  А к нам приближается задумчивого вида гуманоид, которого здесь зовут Дельфийский Оракул. Он, сквозь зубы, сообщает:
  - Кыштымского карлика поймали!
  - Значит, к нам скоро привезут! - чешет ладони верхних конечностей Принцесса Датская. Уставясь на товарища Нинеля, она сглатывает слюну и рассуждает: - To give, or not to give? That is the question.
  - А кто он? - спрашиваю я про карлика.
  - Поо-полагаю, - предполагает Курочка, - поо-посланец наших братьев поо-поо по разуму.
  Небо пасмурно. И на душе, как на небе.
  - Тучи над гогодом встали, - картаво запевает товарищ Нинель, - В воздухе пахнет ггозой...
  "Я должен вернуться домой! - говорю я себе. - Должен выбраться из этого грёбаного антимира!"
  Рядом с лавочками урна, дымящаяся окурками сигарет, выкуренных пасущими нас аллирогами. Дельфийский Оракул приседает возле неё на корточки и принимается дышать источаемым ею дурманом.
  А товарищ Нинель на ухо мне сообщает:
  - Он служил электгиком в домоупгавлении на своей планете, и там его дегбалызнуло током в 380 вольт. Вольтова дуга завязала бедолаге в узел все его астгальные тела, и тепегь он знает всё... но непонятно - откуда. Говогит, что читает какие-то Хгоники какого-то Агкаши. Но за книжкой его никто никогда не видел.
  Оракул обращает к нам бледное, будто восковое, чело, прижимает палец к губам и шепчет:
  - Поведаю вам дурдонскую тайну тайн: здесь обитают гуманоиды четырёх видов, и они биологически не равны. Они даже имеют различную морфологию коры головного мозга!
  - Товагищ, это гасизм! - сходу возражает Оракулу товарищ Нинель. - Ай-яй, нехогошо, товагищ!
  Но Оракул не обращает на него внимания, и серьёзно продолжает:
  - Два вида из них являются хищными, причем - с ориентацией на собратьев из всех видов, включая собственный. Первый вид - хищные гоминиды: неотроглодиты-суперэнималы - сверхживотные. Их предки были адельфофагами - умерщвляли своих соплеменников для употребления в пищу. Их потомки сегодня, по сути, двуногие говоряшие, прилично одетые чупакабры. Второй вид - приспешники чупакабр - агрессивные приспособленцы, суггесторыманипуляторы, также хищники. Эти похожи на двуногих, при галстуках, убедительно говорящих шакалов и гиен. Суггесторы хитрее суперэнималов. Оба первых вида - эти "животные наоборот" - образуют на всех уровнях дурдонского социума самозваную расу господ. Третий вид - стадные суггеренды, неспособные противостоять господству хищников, несмотря на своё большинство. Они составляют основу касты дурдонских быдл. Похожи на двуногих безрогих овец и коз, а ещё на говорливых терьеров, бульдогов, шпицев, колли, пинчеров, пуделей, гончих, борзых, лаек, мопсов, такс и тому подобное.
  - А четвёртый вид? - спрашиваю я.
  - Четвёртый - неоантропы - невнушаемые и всегда сигнализирующие глупому стаду об опасности.
  - А эти, поо-последние, на коо-кого поо-похожи?
  - Более всего - на гуманоидов. Теперь запомните: власть узурпирована суперэнималами-чупакабрами и суггесторами-гиенами и шакалами, которые высасывают жизненные соки из стад доверчивых сугеррендов. Цель чупакабр, шакалов и гиен - вечное пребывание во власти. Их задача - выискивать неоантропов в пасомых ими стадах и уничтожать...
  - Товарищ, - спрашивает Оракула Курочка, - а на Дурдонисе, какоо-коо-кой общественный строй?
  - Раньше был псевдосоциализм, а в реальности это - госкапитализм в промышленности и госфеодализм в сельском хозяйстве. Теперь конституционный паханат.
  - Бляха-муха! - сокрушённо замечаю я.
  - Поо-погоди, - успокаивает меня Курочка, - оботрёсси, одурдонисся.
  На крыльце корпуса возникают четыре мордастых аллирога в белых балахонах, и велят всем покинуть двор:
  - Прогулка окончена! В корпус - шагом МАРШ!
  
  11. Досье на Нострадамуса
  
  Генерал Наскрёбышев, всегда старавшийся, как подобает солдату "невидимого фронта", быть незаметным, на этот раз, наоборот, прошагал к приставному столу с победным видом маршала и браво доложил:
  - Досье на Мишеля Нострадамуса! А вот - на короля Франсуа д"Ангуму...
  Путтипут перебил:
  - Выяснили, отчего переполошились хорошо одетые обезьяны?
  - Та-ак точно, Вадим Вадимович! Наш агент "дон Педро" передал из Парижа текст катрена Нострадамуса - покамест, правда, единственного - из новых, найденных в ларце...
  - Катрен - это что такое?
  - Так французики называют четверостишья.
  Путтипут стишки не любил, поэтому велел генералу начать с секретного пункта N6 из решения Парламента, уже успевшего самораспуститься.
  - Секретный пункт, Вадим Вадимович, это перечень королей и их потомков, рассматриваемых кандидатами к участию в выборах нового - послереспубликанского монарха Франции.
  Путтипут взял протянутую Наскрёбышевым бумажку и пробежался по списку "по диагонали":
  
  Пипин Короткий
  Людовик Дитя
  Генрих Птицелов
  Август Кривой
  Шарль II Лысый
  Людовик II Заика
  Шарль III Толстый
  Шарль IV Простоватый
  Людовик V Ленивый
  Людовик X Сварливый
  Шарль VI Безумный
  Людовик XII Отец народа
  Анри IV Бурбон
  Людовик XIV Король Солнце
  Людовик XV Возлюбленный
  Альфонс Первый
  Альфонс Второй...
  
  
  
  Путтипут замотал головой:
  - У них нормальных-то королей, что, совсем не было?!
  Наскрёбышев развёл руками, но не стал обращать внимание на нескольких "нормальных", значившихся там же: Филипп IV Красивый, Филипп VI Удачливый, Иоанн Добрый, Шарль V Мудрый, Луи XI Благоразумный, Шарль VII Победоносный, Луи XIII Справедливый, Франсуа I Король-Рыцарь...
  - Так, кого эти петухи хотят восстановить? - спросил Путтипут.
  - Похоже, Франсуа Первого. Точнее, не совсем его, а как бы его, но в новой, так сказать, инкарнации.
  К идее реинкарнации Путтипут относился с недоверием, и даже брезгливо. По ней выходило, будто один и тот же дух (он), чтобы войти в материю (неё), надевает на себя новое тело (типа кондом), а старое (использованный) сбрасывает (хорошо, если не где попало). Путтипуту даже представилась заоблачная витрина, наподобие аптечной, где в полный рост выставлены изделия, наподобие резиновых,- Гитлер с усиками, Сталин с усищами, Наполеон с чубчиком, Ленин лысый. Выбрал, надел, и айда - в новую инкарнацию.
  "А кем был я в прошлой жизни?" - спросил себя Путтипут. "По-ру-чи-ком Ржев-ским!" - пропел в его голове голосок женоподобного корнета Азарова.
  Путтипут передёрнулся. В последнее время посторонние шумы и звуки в голове беспокоили его всё чаще. Когда-то в детстве ему слышался тихий шёпот совести, а потом этот голос вдруг сменился неясными шорохами, суетливым шуршанием, мелкими семенящими шажками, частыми "скрр-скрр", а то просто "пи-пи-пи". Момент, когда это произошло, совершенно выпал из памяти. А потом в шкатулке его черепа зазвучали разные голоса: "Государь, пушки привезли", или "В немецкое одевайтесь". Иной раз бормотали: "Наши вигвамы будут стоять рядом с вигвамами Ташунко Витко и Татанко Ятанко". Или кричали "МАРИНА! МАРИНА!" Или нашёптывали: "Переходи на сторону Зла, у нас есть печеньки!"
  Он долго держался, всё откладывая визит к специалистам 4-го Главного управления, но потом всё же решился показаться в больничке. Про голоса откровенничать постеснялся, ограничившись лишь жалобой на шумы.
  Докторишки принялись собирать анамнез, выспрашивая:
  - А шум у вас двусторонний или односторонний? В смысле - в правом ухе звенит, или в левом? А шум у вас "моно" или "стерео"?
  И стали допытываться, не употребляет ли он галоперидол, литий, мефевамовую кислоту, хинин, преднизолон, напроксен, вибрамицин, метронидазол, и не беспокоят ли его онемение языка, сухость во рту, одышка, понос, пяточная шпора, сонливость, выпадение волос, тремор рук, слизь в кале, запоры или трещины на пятках.
  - А что вы чаще слышите: свист, шипение, хрип, жужжание, щелканье, бульканье, "звон колокольчика", "трепетание крыльев бабочки" или "треск кузнечика"?
  - Нет, - честно признался Путтипут, - чаще - "пулеметные очереди".
  - А что беспокоит больше, - любопытствовали докторишки, - невозможность наслаждаться тишиной, или необъяснимые страхи?
  "Вот, как им сказать, что неведомые голоса упрекают: "Почему пакля не смоляна?", или заявляют: "Отсель грозить мы будем шведу", или орут: "МАРИНА! МАРИНА!" Хоть бы фамилию этой Марины выяснить...
  - Надо провести аускультацию черепа фонендоскопом, - решили докторишки. И на консилиуме вынесли вердикт: - Тиннитус.
  И прописали трентал, бетасерк и танакан. И стали успокаивать:
  - Не волнуйтесь, Вадим Вадимыч, это ещё не диагноз, это только симптом. С возрастом дегенеративные патологии нарастали и у Сталина, и у Хрущёва, и у Брежнева, и у Андропова, и у Черненко...
  Из совсекретых кэгэбэшных досье на уже почивших в бозе генсеков Путтипут и сам знал, как у тех, с годами, крепчал маразм, а бывало, и сексометр зашкаливал.
  "Наша медицина на уровне африканской", - с прискорбием заключил он в тот раз, покидая больничку.
  А сейчас решил: "В понедельник-вторник надо будет ещё раз показаться специалистам", потому что в его голове женоподобный корнет Азаров продолжил издёвки над ним - бравым поручиком Ржевском. Корнет язвительно заметил: - И что за звание такое - "поручик"?! Похоже на "приказчик", "разносчик"... ТЬФУ!"
  Путтипут передёрнулся: "Нет! Не верю в реинкарнацию!"
  Вернувшись к действительности, он кивнул Наскрёбышеву, и тот стал читать из вновь обретённых катренов Нострадамуса дальше:
  - Катрен 45-й, центурия седьмая.
  
  Казённым золотом учёных знахарей осыпят
  Алчущие вечной жизни короли.
  Антихрист, став бессмертным, трон захватит,
  Потопом жажду смертных утолит.
  
  
  "Бессмертный... Бессменный... - стал прикидывать про себя возможный новый титул Путтипут. - Звучит? Так точно!"
  - Кто у нас занимается вечной жизнью? - спросил он Наскрёбышева.
  - Доктор Гробовой. Прикажете... осыпать золотом казённым?
  Путтипут не ответил, а только наклонил голову к левому плечу, затем - к правому, повернул голову влево, вправо, крутнул по часовой, затем - против часовой, и Наскрёбышев услышал хруст позвонков.
  - А кто у нас занимается потопом?
  - Физики в штатском, Вадим Вадимыч, внедрённые нами в фонд имени Скулкиной.
  - Что они узнали?
  - Что, если геофизику скрестить с термоядерщиной, мы получим тектоническое оружие, которое свалит ледяную шапку с Антарктиды, и новый Великий потоп станет точным повторением библейского. А если рвануть фугасы меж тектонических плит посреди Атлантики, можно полностью смыть Ниццу, Канны, Лондон, а на противоположном побережье все города - от статуи Свободы и до самых Аппалачских гор. Строительство наших беспилотных субмарин класса "Каньон" идёт по графику.
  Путтипут медленно выкатил глаза, ещё медленнее вкатил их обратно и задумчиво изрёк:
  - Колумб вошёл в историю, "открыв" Америку. А кто в историю войдёт, Америку "закрыв"?
  - Не могу знать-с! - щёлкнул каблуками Наскрёбышев. - Виноват-с!
  Начальник переименованного КГБ поглядел сейчас на шефа по-новому, будто пытаясь угадать, кем тот был в прежней жизни.
  Путтипут спросил:
  - А как агенту...
  - Дон Педро... - подсказал Наскрёбышев.
  - ...удалось добыть этот... катрен-матрен?
  - В процессе оказания гейротических услуг старшему помощнику младшего дворника Елисейского дворца.
  - Предоставьте "дона Педро" к государственной награде!
  - ЙЕСТЬ!
  - Когда добудете четверостишья остальные?
  - Остальные катрены Седьмой центурии, Вадим Вадимыч, французики усиленно скрывают...
  - ОТ МЕНЯ?! - Путтипут снова выкатил глаза. - Хорошо одетые... петухи! Голыми в Африку пущу! Кузькину мать им покажу сначала!
  Наскрёбышев снова щёлкнул каблуками, обозначив "ТАК ТОЧНО!" и подвинул Верховному две папки с досье. Тот раскрыл первую.
  "Мишель де Нотрдам, 1503 года рождения, потомок Иссахара, пятого сына Иакова от Лии... Первая семья погибает от эпидемии чумы... Со Скалигером, своим учителем и другом, ссорится из-за различия в подходах к хронологии истории... 1553-й год - родившегося в новом браке сына называет Цезарем в честь Скалигера... 1555-й год - впервые издаёт "Пророчества магистра Мишеля Нострадамуса". В том же году встречается с королём Анри Вторым... 1566-й - пишет завещание, в котором указывает на четыре свечи для собственной траурной процессии, намекая на четыре единицы - ключ к датировке пророчеств... Этот шифр пятьсот лет спустя разгадан супругами Д.Уинтер и Н.Уинтер..."
  Читать всё подряд Путтипуту было некогда: до вылета в Сочисиму ещё предстояло провести заседание "расширенного Политбюро" - так Путтипут в шутку называл заседания Совета Госбезопасности. А перед тем надо ещё успеть поесть: "Война войной, а обед по распорядку", - этот девиз он полюбил смолоду, услыхав его от служивых, когда заведовал Домом офицеров на окуппированной планете Восточный Ахтунг.
  Сейчас он перелистнул сразу несколько страниц досье и ткнул пальцем в первое попавшееся из пророчеств.
  
  От Монако до самой Сицилии
  Побережье охватит отчаянье,
  Не останется ни села, ни города,
  Не разграбленного бородатыми.
  Центурия 2, катрен 4
  
  
  - Ни в склад, ни в лад! - проворчал Путтипут. - Поэт, называется! Если он поэт, я - балерина!
  Наскрёбышев не стал заступаться за Нострадамуса, что тот писал в рифму, и что "художественность" перевода приведёт к потере смысла. Поэтому только доложил мнение переименованного КГБ насчёт "бородатых":
  - Джихадисты, ливийцы и прочие берберы однажды обрушатся на италийский берег.
  Путтипут побежал глазами дальше:
  
  К Дунаю и Рейну, как к водопоям, выйдёт,
  Зловещий Верблюд, не зная раскаянья;
  Содрогнётся Рона, и ещё сильней Луара,
  Лишь в предгорьях Альп петух одолеет его.
  Центурия 5, катрен 68
  
  
  - Зоопарк... - проворчал Путтипут. И добавил: - Кого разумеем под петухом - ясно. А кого под верблюдом?
  - Нострадамус намекает на исламистов, которые легко захватят Западную и Центральную Гейропу.
  Путтипут перелистнул ещё несколько страниц.
  
  Шеф Лондона, поддержаный королём Америк,
  Шотландию превратит в обледенелый камень;
  Антихристом король мятежный станет,
  Обманом в схватку ввергнув всех.
  Центурия 10, катрен 66
  
  
  - Бабка надвое казала: може будя, може нет! - Путтипут захлопнул первую папку и раскрыл вторую.
  Досье начиналось портретом юного Франсуа из династии Валуа, взошедшего на престол под именем Франсуа Первый, а в историю с титулом "Король-рыцарь".
  Сын королевского кузена, графа Шарля д"Ангумуа, будущий король родился осенью 1494 года с разницей в пару месяцев с будущим османским султаном Сулейманом Великолепным. Десятилетия спустя они стали союзниками, благодаря чему портовые города Франции развились и чрезвычайно обогатились. Франсуа Первый вёл войны с Карлом V Габсбургом, с соседями и соотечественниками - претендентами на трон. В сражении при Павии был дважды ранен, захвачен соотечественником-изменником Шарлем де Бурбоном, больше года провёл в плену, а жители Парижа собрали деньги и выкупили у врагов своего короля, поставив условие, что жить теперь он будет не в многочисленных загородных резиденциях, а в столице.
  В досье сообщалось, что Франсуа тепло принимал Леонардо да Винчи, открыл королевский двор и дал кров поэтам и живописцам, впустил в страну дух свободы и гуманизма - дух итальянского Возрождения, и фактически спас великого Франсуа Рабле от попов - любителей жареных на костре писателей и учёных. При этом он не вмешивался в творчество художников, не указывал, что писать, и как. Здесь же был центральный символ личного герба короля д"Ангумуа - возрождающаяся из огня ящерица-саламандра. Далее следовал портрет любимого королевского шута по имени Трибуле. Затем перечислялся гарем христианнейшего монарха:
  Элеонор Австрийская - вторая жена
  Франсуаз де Фуа, графиня Шатобриан
  Анн де Писслё, герцогиня д"Этамп
  Альбертин Дюваль, графиня де Тури
  Полетт Бушэ, шателена замка де Монфро
  и прочая, и прочая.
  Обстоятельное досье содержало даже текст любимой песенки христианнейшего короля:
  Красотки лицемерят,
  Безумен, кто им верит!
  Измены их легки,
  Как в мае ветерки...
  Путтипут почесал нос: "Руководитель государства, а на уме - тоже одни б..."
  И похвалил Наскрёбышева за досье:
  - Добротно. Так держать!
  - ЙЕСТЬ ТАК ДЕРЖАТЬ, ТОВАРИЩ ВЕРХОВНЫЙ!
  На отдельном листе в досье содержался уже знакомый 72-й катрен 10-й центурии:
  
  В году 1999-м, месяце седьмом,
  С небес сойдет великий властелин террора
  И воскресит славного короля д"Ангумуа,
  Чтоб правил счастливо и до, и после Марса...
  
  
  - Седьмой месяц, это... - Путтипут сосчитал про себя, - ... июль.
  - Вадим Вадимыч, наши астрологи в штатском полагают, что Нострадамус имел в виду полное солнечное затмение, состоявшееся 11 августа 1999-го с 9:30 до 12:30 по Гринвичу.
  - Июль с августом, ХА-ХА, перепутал, - усмехнулся Путтипут.- Попал Нострадамус пальцем в небо! И на старуху бывает проруха.
  И усмехнулся вновь: день 11 августа стал главным днём его жизни - именно в тот день Алканавт Ёлкин представил всему миру его, Путтипута, малоизвестного типа из своего предбанника, как своего будущего преемника. "Затмение самого Солнца не помешало взойти моей звезде! ААХ-ХА-ХА!"
  Наскрёбышев перетоптнулся и негромко заметил:
  - Расхождение в один месяц астрологи из академии КГБ объясняют разницей в календарном исчислении между средневековой Францией и современной Гейропой. Там, ниже, Вадим Вадимыч, справочка прилагается...
  Путтипут царапнул ногтем по тексту:
  "Зловещим предзнаменованием явился астральный крест, образованный на небе в день солнечного затмения 11 августа 1999 года. Вертикальный столб создало соединение Солнца с Луной и противостоящий им Уран, а горизонтальную перекладину - противостояние зловредных Марса и Сатурна. По мнению Нострадамуса, такая конфигурация планет на небе не будет сулить современникам затмения "при кресте" ничего хорошего".
  Путтипут скрипнул зубами и вперил взгляд в Наскрёбышева:
  - Где этот...
  - Король д"Ангумуа? Из Парижа наш резидент "Анна-Лиза" сообщил, что за помощью в поисках воплощённого духа французы обратились к главе буддистов Далай-ламе. Тибетские ламы считаются непревзойдёнными специалистами в розыске реинкарнировавших.
  - Отменить отпуска всем нашим... ламам в штатском! Всех в Париж! Пусть ищут и найдут! А агента "Анна-Лиза" тоже наградить... чем этих... "донов Педро" награждают.
  - ЙЕСТЬ! - Наскрёбышев щёлкнул каблуками.
  - ЧТО "ЕСТЬ"?! - заорал Путтипут: - НА ОПЕРЕЖЕНИЕ РАБОТАТЬ НАДО, А НЕ БИТЬ ПО ХВОСТАМ! ГДЕ ОН МОГ ВОЗРОДИТЬСЯ?! Я ВАС СПРАШИВАЮ: ГДЕ?!
  Наскрёбышев едва пошевелил губами:
  - Знал бы, где - звали б меня Ирод...
  - Я ВАС СПРАШИВАЮ, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ-МЕРКАДЕР! ГДЕ?!
  - ...я бы и Ирода переиродил, Вадим Вадимыч! - шмыгая носом и бледнея, пробормотал Наскрёбышев.
  Не меняя положения корпуса, Путтипут двинул головой влево, вправо, как двигают кобры перед броском, будто соображая нижней челюстью, с какой стороны впиться жертве в горло.
  Наскрёбышева осенило:
  - Вадим Вадимыч, мы же знаем, где этот французский король родился в первый раз!
  
  
  12. Фрик
  
  - Это шоу "Давай-ка, женимся". У нас в студии жених Антон. Идите, встречайте третью невесту! - повелела Кларисса Гузеевна.
  Циля Лейбовна, видя, что сын поел, снова завела свою шарманку:
  - Гйиша, ты живёшь в столице. Здесь милиён одиноких девушек, и таки сгазу два милиёна одиноких дам! Гйиша, не мучай меня! Уже женись!
  Григорий Иакович отставил тарелку и снова кашлянул.
  - Ты нездогов! - всполошилась Циля Лейбовна.
  Её беспокойство было, наверное, не напрасно, так как трудно было не заболеть в сыром загазованном Санкт-Меркадерске, с его неустойчивой погодой, а главное, полчищами бактерий и вирусов, особо зловредных после только что отошедшей зимы.
  - Тебе надо выпить-таки фганцузский антигйиппин!
  Она метнулась к полке с аптечкой, достала тюбик с таблетками и посетовала:
  - Ганьше пгодавали белый стгептоцид, он стоил-таки две звенелки! Засыпешь в нос, и назавтга уже здогов! А тепегь мафия таки вытеснила его из аптек, и его уже не встгетишь. А если встгетишь - заплати уже 50 шугшиков!
  В телевизоре Мимоза Сябитовна вскинула брови на невесту:
  - А паадарки?! Она нам ничё не пдаарила!
  - Попрошайка ты наша... - жеманно улыбнулась Кларисса Гузеевна. И кокетливо добавила: - ...главная.
  - А чё таакова?! - осклабила зев Мимоза Сябитовна.
  Тётя Циля укоризненно покачала головой:
  - На еде, видать, дома экономит, вот на пегедаче и нажигается.
  - Даа, мы тут впрок наедааем! - подтвердила тёти-Цилину догадку алчная сваха.
  - Мы любим здесь пожратеньки, - солидаризировалась с товаркой Кларисса Гузеевна.
  От мнимой вины и неловкости щёки невесты зарделись.
   Не дождавшись подарков, ведущая глянула в анкету:
  - А идеше (еврейка)?
  - А идеше, - скромно улыбнувшись, ответила невеста.
  - Откуда к нам приехали?
  - Из Одессы.
  Циля Лейбовна умилилась на невесту:
  - А идышке (евреичка)! А идеше кецеле (еврейская кошечка)! Фэйгэлэ фин ибер Шварцер (птичка с Чёрного моря)!
  - Дети есть? - спросила Кларисса Гузеевна.
  - Нет.
  - Ну, - тоном телевизионного матриарха Кларисса Гузеевна ободрила соискательницу, - Сары рожают и до восьмидесяти шести. А вам 36, всего-то.
  - А глисты у вас есть? - продолжила опускать невесту зловредная сваха.
  - Никогда не было! - всхлипнула докананная невеста.
  - ТВАГЬ! ТВАГЬ! - закричала свахе в телевизор Циля Лейбовна. И обратилась к сыну: - Гйиша, вот, евгейская жена лучше! Она мужу и жена, и мама - таки в одном флаконе!
  Григорий Иакович ничего не слышал. Ему было грустно. Его глаза замерли в точке пространства метрах в двух от телевизора - там, где сейчас стояла радиотрубка домашнего телефонного аппарата. Однажды в ранней молодости он, единственный раз в жизни, загадал про себя, что сделает девушке предложение стать его женой. Но всё сложилось то ли по-дурацки, то ли по-судьбе.
  - Гйиша, выпей! Фганцузский антигйиппин, это единственное таки действенное сгедство!
  Григорий Иакович отрицательно мотнул головой. Он знал, другое верное средство, тоже французское, и оно у него было. Он встал, прошёл в свою комнату, служившую одновременно кабинетом и спальней, открыл дверцу старого, доставшегося от бабушки, буфета, и протянул руку к чуть запылившимся бутылкам, занимавшим всю полку - собранию дорогого коньяка. Здесь был "Хэннесси", "Курвуазье", "Бискуит", "Камю", "Ожье", "Реми Мартен" и другие, которые в качестве подарка коллеги преподносили Григорию Иаковичу в День его рождения год за годом, давно установив традицию - негласную и странную, оттого, что Григорий Нерельман был истинным трезвенником.
  Рука его сейчас замерла, но не в нерешительности перед выбором, а из-за воспоминания об одном из первых своих экспериментов со Временем в ходе пуско-наладочных работ на Большом квадронном моллайдере в Сочисиме. С коллегой - профессором Андреем Воробеевым - они тогда набросали список из нескольких, пришедших на ум первыми, имён гениев. Коллега Григория Иаковича утверждал, что установил математическую связь между Нострадамусом и последующими воплощениями его души в два тела - Вольфа Мессинга и Елены Блаватской. В доказательство тому Воробеев привёл изумляющие простотой и элегантностью формулы. Вообще, Воробеев был, что называется, enfant terrible дурдонской науки - ведь он доказал связь между календарем индейцев майя, временем пути квантового сигнала от родной планеты до чёрной дыры в центре галактики и сроком беременности у самок гуманоида (280 дней), черных носорогов (15 месяцев), двугорбых верблюдов (13 месяцев), северных оленей (7,5 месяцев), ангорских коз (5 месяцев), борзых собак (63 суток), волнистых попугайчиков (18 суток), яичных кур (21 день), а также голубых песцов, морских свинок, мускусных уток и почтовых голубей. Ещё Воробеев математически доказал, что Гай Германик Калигула, Иоанн IV-й Васильевич и Гитлер - одновременно со Сталиным, являлись инкарнациями одного и того же ущербного духа, возомнившего себя "заместителем бога" по заплечным делам. Также Воробеев выдвинул гипотезу, что гравитон, который давно ищут физики, скорее всего, является безмассовым фаоном. Плюс ко всему, Воробеев неустанно напоминал всем, что подлинная периодическая таблица элементов Дмитрия Иваныча Менделеева засекречена импотентами от науки, а за неё уже более ста лет выдают лже-таблицу Бориса Николаича Меншуткина - сына коллеги великого химика. А ещё Воробеев ввязался в спор со Стивеном Хокингом по поводу, якобы, отсутствия "волос" у "чёрных дыр", и оспаривал утверждение, что все дыры одинаковой массы тождественны, указывая, что это противоречит законам квантовой механики.
  Академическое сообщество пройти мимо этого, разумеется, не могло, и направило результаты исследований Воробеева в Комиссию по борьбе с лженаукой, а та, в свою очередь, как водится, вывесила на своём сайте портрет Воробеева с фанерной табличкой на груди, с позорной надписью "фрик".
  Итак, в качестве первых адресатов путешествия во времени Воробеев предложил Нострадамуса, Ньютона, Лобачевского и Теслу, а Григорий Иакович - Сократа, Толстого, Бетховена и Шопена. Начали с Нострадамуса. Сказано - сделано: ввели в браузер хроноцапы календарные даты XVI века, связанные с жизнью магистра, астрономические параметры положения планет по космическому времени и географические координаты средневековой Франции. Затем, с санкции переименованного КГБ, отрубили свет во всей Сочисиме, и врубили квадронный моллайдер на полную катушку.
  
  13. Пыточная
  
  - Прогулка окончена! В корпус - МАРШ!
  Едва мы оказываемся на лестнице, собираясь подняться на наш этаж, аллироги хватают Трёхфаллого, Пучеглазого, Курочку Рябу, товарища Нинеля и меня, заламывают нам верхние конечности и куда-то волокут.
  - КУД-КУДАХ ТАХ-ТАХ?! - вопит Курочка, цепляясь за мою голову: - КУД-КУДА?!
  - В пыточную, - со знанием дела, сообщает товарищ Нинель.
  "Om Mani Padme Hum!" - вспоминаю я слова великой мантры и произношу про себя, чтоб себя успокоить.
  - О! - восклицает Пучеглазый и нервно трёт себе переносицу согнутым указательным пальцем. - Ом Мани Падме Хум - сильнейшая мантра! Я тоже знаю...
  "Как он услышал?!" - удивляюсь, глядя в его мертвенно-серое, оловянного цвета лицо. У него голубые глаза. Его светлые волосы гладко зачёсаны назад и хвостиками опускаются низко на воротник гуманоидариумной пижамы.
  Нас заталкивают в типа-предбанник и загоняют на скамейку у стены. А Пучеглазого первым подволакивают к старшему аллирогу и привязывают к креслу.
  Курочка пугается и, хлопая крыльями, прячется мне в правое ухо. Где-то внутри она начинает не то вить гнездо, не то строить курятник. Чтобы её успокоить, я принимаю стойку на голове - раджа-асану, Курочка перестаёт копошиться и вылезает наружу.
  - Фамилия? - спрашивает Пучеглазого аллирог в штатском.
  - У меня фамилия очень короткая и начинается на букву "Хэ". А когда что-нибудь на букву "хэ" - ничего хорошего не жди... Можно, я её не скажу?
  - Всё скажешь. И не такие тут соловьями пели. И ты запоёшь!
  Самка-аллирог в белом балахоне, обращаясь к старшему, кивает на Пучеглазого:
  - Укольчик?!
  - Ладно, ладно! - машет руками Пучеглазый. - Моя фамилия на букву "Хэ", а вторая буква "А". Получилось - "ХА"...
  - Как зовут? - спрашивает Пучеглазого аллирог, и со странной интонацией зачем-то повторяет: - Зову-ут?!
  - Дандан, - отвечает Пучеглазый и добавляет: - А ещё Шардам. Дандан-Шардам, Дандан-Шардам... Но можно просто "Даня"...
  Дандан выкатывает свои итак выпученные глаза на самку-аллирога:
  - А вас как зовут?
  Она улыбается и молчит.
  Курочка шепотом сообщает мне в ухо своё наблюдение:
  - Поо-поо... почти поо-половина аллирогов, надзирающих за нами в гуманоидариуме,- самки!
  И затихает. А я чувствую, как мне хорошо стоять на голове, и тяну, и растягиваю это наслаждение.
  Тогда Дандан спрашивает самку-аллирога:
  - Девушка, вы в Бога верите?
  - Да.
  - Давайте, ради Бога, познакомимся!
  - Ада, - называет своё имя самка-аллирог.
  Старший аллирог недовольно глядит на Аду и грозно спрашивает Дандана:
  - РОДИТЕЛИ? СВЕДЕНИЯ О РОДИТЕЛЯХ!
   - Я оказался недоноском и родился на четыре месяца раньше срока. Папа так разбушевался, что акушерка, принявшая меня, растерялась и начала запихивать обратно, откуда я только что вылез. Меня всё же запихали, но, правда, потом выяснилось, запихать-то запихали, да второпях не туда. Пришлось звать опытного доктора. Опытный доктор дал родительнице хорошую порцию пургена...
  - МОЛЧА-А-АТЬ!!! - орёт старший аллирог.
  Пучеглазый Даня дружелюбно упирает в него взгляд и спрашивает:
  - А как ваша фамилия?
  - Доктор Лектор.
  Даня нервно передёргивается:
  - Простите?!
  - Ганнибал Лектор, - отвечает доктор.
  - А-а-а! - нервно качает головой Дандан-Шардам. - Так вы тот Ганнибал, который канниба-а-ал? НЕ ЕШЬТЕ МЕНЯ-А! Я ВАМ ПЕСЕНКУ СПОЮ-У!
  И запевает:
  Попал в ловушку гуманоид
  С дубиной и мешко-ом...
  - Ганнибал Кондратьич, -- спрашивает шефа Ада, кивая на ампулы и шприцы: -- кубик правдамицина?
  Но доктор Лектор только отмахивается от певца, и велит мордастым аллирогам выволочь его в предбанник.
  - Следующий!
  Подтаскивают Трёхфаллого.
  - Ну-с, а нас как зовут? - спрашивает доктор Лектор и зачем-то повторяет: - Зову-у-ут?!
  - Я - Ген Любви! Я Дженекс! - отвечает Трёхфаллый, покачивает всеми украшениями лба, дёргает коленкой и тихо, будто сам себе, сообщает: - Яйцетрясение тревожное...
  - А по батюшке? Родителя и родительницу, как зовут?
  - Батюшку - Фрикко, а матушку - Дрыкко. У Фрикко три фаллоса и три сердца. А у Дрыкко ни одного сердца, зато три вагины...
  - Значит, вы - Дженекс Фриккович? - спрашивает доктор Лектор.
  - Зачем вы спрашиваете?! Вы сами всё знаете! ВЕРНИТЕ МЕНЯ НА МОЮ ПЛАНЕТУ! - и Трёхфаллый вопит: - А-А-А!
  - Непременно, непременно вернём, - соглашается доктор Лектор. - Только сначала сделаем "укольчик правды".
  И, оскаля зубы, командует:
  - Буйному - ИНЪЕКЦИЮ!
  Пока аллироги стаскивают с Трёхфаллого штаны, и Ада вкатывает ему из шприца дозу правдамицина, я рассматриваю на стенах предбанника портреты седобородых дядек в старомодных сюртуках. Дядьки мне показывают языки и всячески подмигивают. И я тоже, из вежливости, подмигиваю им в ответ. Судя по надписям под портретами, мне подмигивают и дразнятся Карл Юнг, Зигмунд Фрейд, а ещё Сербский, Кащенко, Ганнушкин...
  - ХОО! - кайфует от укола Трёхфаллый. - Штырит круче кокаина!
  - ИМЯ?! - спрашивает Трёхфаллого старший аллирог.
  - Алехандро, - кокетливо пожимая плечиком, отвечает Трёхфаллый. И, продолжая дёргать плечиком, напевает: - Alehandro, Alehandro...
  - Правду говори! Не вздумай врать!
  - Алихам...
  - Запишем: "Алихам"...
  - Не, ну, Алик я, короче. В школе Алексашкой звали... Сашка. Шурик.
  - Фамилия?
  - Бисеков.
  - Запишем: "Алихам Бисеков". Место работы?
  - Планета Факконис в двадцать четвёртом измерении...
  - Ещё укольчик?! - предлагает доктор Лектор.
  - Нет! Нет! Больно!
  - МЕСТО РАБОТЫ?! МАТЬ ТВОЮ... арестовали... - потеряв терпение, вопрошает доктор.
  - Ну... разные, там, бордели Кипра.
  - ??!
  - Вы же просили правду. Вот! По-правде, я - бордельный мальчик.
  - Давай, точнее! Должность?!
  - ...уесос, - признаётся Алик-Алихам.
  Аллироги переглядываются. Доктор Лектор кивает Аде:
  - Ну... так и запишите.
  - Трудовой стаж? - спрашивает Лектор.
  - И года поработать нам не дали. Нас с Дзариком своя же мафия сдала за то, что мы браткам налоги не платили. И киприоты депортировали нас обратно на родной Дурдонис.
  - Дзарик, это, кто?
  - Моя жена, Дзарема. Вообще, по жизни-то она, конечно, Люда-да-да-да-ужь-жь-жь-жь-жь...
  На Трёхфаллого накатывает очередная пятиминутка:
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ЯРОСТНОЕ! ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ПОБЕДОНОСНОЕ!!
  Младшие аллироги хватают его, но он сопротивляется и, грозно хрипит:
  - У ФРИККО ТРРРИ Х-Х-ХУ...
  Ему пытаются заткнуть пасть бильярдным шаром на широкой тесьме. Выталкивая языком шар-затычку, Трёхфаллый обещает:
  - ...И У МЕНЯ ТРРРИ! МЫ ВСЕХ ВЫ...!!!
  Шар в зубах ему заклеивают пластырем и прибинтовывают вокруг башки.
  - Ещё инъекцию Буйному! - приказывает старший аллирог. А кивнув на Даню, распоряжается: - Этого смирного - в палату!
  Подходит ко мне и спрашивает:
  - Зачем это вы вверх ногами?
  За меня ему отвечает Курочка:
  - Поо-по теории относительности, это вы, док, сейчас вверх тормашками!
  Тогда доктор обращается к Курочке, передразнивая её:
  - Ты ктоо-кто-кто? Откууд-куда?
  Аллироги её хватают, но она сопротивляется и вопит:
  - НЕ ПОО-ПОО... НЕ ПОЙДУ НА ИИСПОВЕДЬ,
  ДУРОЙ СЕБЯ ВЫЫСТАВИТЬ!
  Когда её, квохчущую и колотящую крылышками, подволакивают к доктору, она принимается поздравлять его:
  - С прааздникоо-ком вас, док!
  - С каким?!
  - Трифона-гуслиста и Харлампия-бандуриста - голландских чудотворцев.
  - Что это за праздник?!
  - А ктоо-кто с ангелами ликуу-кует, тому, док, завсегда праздник!
  - Так, давайте, по существу! На что жалуетесь?!
  - Ой, док! Прихожу к себе домой,
  Я не я, и дом не мой.
  А в больнице - мне диагноз:
  С головою геморрой. И-и-Их!
  - Всё ясно, - машет лапой старший аллирог.
  А Курочка жалуется дальше:
  - Что-то ноет передок,
  Да под задом - ножка...
  Приходи коо-ко мне, дружок,
  Поо-полечи немножкоо-ко!
  - Место рождения? - спрашивает старший.
  - Я не знаю, как у вас,
  А у нас в Японии
  Три врача меня смотрели,
  Ни хрена не поо-поняли! И-и-Их!
  - Место жительства?! - повысив голос, требует доктор Лектор.
  - Я не знаю, как у вас,
  А у нас, в Неаполе,
  Бабы во поле дают,
  И рожают на по-поле. И-и-Их!
  - Хватит! Вы раньше обследовались?
  - Да, мяня доктор принимал
  Пси-хо-аналит-чик.
  Лично сам с мяня снимал
  И трусы, и лиф-чик. И-и-Их!
  - ДОВОЛЬНО! - кричит доктор.
  Но Курочке хочется сообщить что-то ещё:
  - Перед завтракоо-ком на куу-кухне
  Поо-подрались два поо-повара:
  И повар шеф-повару
  Пробил хером голову...
  - ПРЕКРАТИТЬ! - орёт доктор Лектор.
  А Ряба не унимается:
  - К нам в дяревню, ва сяло
  Залятело НЛО,
  И все бабы, и все девки
  Залятели ат няво! И-и-Их!
  - УБЕРИТЕ ЕЁ!
  - БРОСЬ ЖЕНУ ЗАКОО-КОННУЮ! - кричит ему Курочка: - ВОЗЬМИ МЯНЯ, ЗНАКОО-КОМУЮ!
  Её переворачивают лапами вверх и оттаскивают.
  - Лысого! - кивая на товарища Нинеля, велит доктор Лектор. И окрывает формуляр истории болезни.
  Товарищ Нинель упирается, но против здоровущих мордастых аллирогов у него нет шансов.
  - Что тут, в анамнезе? - бормочет доктор. И зачитывает: - "Товарищ Нинель". Вы - Нинель?! Может, матушку вашу так звали?
  Товарищ Нинель мотает головой и решительно заявляет:
  - По матушке я - Бланк!
  - Так и запишем: по-матушке - чистый Бланк. А по батюшке?
  - По батюшке - Ильич!
  Товарищ Нинель неожиданно вскакивает и принимается отбивать чечётку, картаво подпевая себе в такт:
  - Тычь - потычь - пегетыч - Ильи-ич...
  И, рэперски двигая головой и руками, повторяет:
  - Тычь - потычь - пегетыч - Ильи-ич...
  - А пгавда, док, что своего отца необходимо убить?
  - Укоо-коо! - заходится Курочка, поддерживая товарищ-Нинеля: - Укокооошить!
  Очки с носа Ганнибал Кондратьича падают.
  - С чего вы взяли?!
  - А газве не так завещал нам товагищ Зигмунд Фгейд?
  - Нет, - отвечает доктор Лектор. - Фрейд имел в виду только в фигуральном смысле, что "убить в себе" - значит, устранить внутреннее препятствие. Значит, превзойти талантом.
  - А мой батя, - говорит Курочка, - толькоо-ко разных цыып-цыып-цыпочек топтал. За этот талант и уважали.
  Доктор Лектор от неё отмахивается и принимается за анамнез товарища Нинеля:
  - На что жалуетесь, любезный?
  - Я не знаю, как у Вас,
  А у нас на Пгесне
  Мне вгачи меж ног глядели,
  И запели песни.
  - Вот, как?! - изумляется доктор. И спрашивает: - Место жительства?
  Товарищ Нинель сообщает:
  - Я не знаю, как у вас,
  А у нас - в Гегмании
  Население живет
  В полном голодании!
  Доктор достаёт платок, отирает лоб и спрашивает:
  - Род занятий?
  А товарищ Нинель ему:
  - Если весь нагод собгать,
  Огганизовать умело,
  Можно солнце обоссать -
  Вот бы зашипело!
  - ВСЁ-ООО! - орёт доктор.
  А товарищ Нинель, продолжая отбивать чечёточные дроби, интересуется:
  - И какой, доктог, полагаете диагноз?
  - Диагноз, голубчик, известный - сифилис мозга!
  - ДА ЗДгАВСТВУЕТ гЕВОЛЮЦИЯ, КОТОгАЯ ПОЖИгАЕТ СВОИХ ДЕТЕЙ! УгААА! - орёт товарищ Нинель.
  Его уволакивают. Теперь за шкирку хватают меня.
  
  14. Прокажённое золото
  
  Нерельман и Воробеев установили вводные параметры Пространства-Времени, с санкции переименованного КГБ отрубили свет во всей Сочисиме и врубили квадронный моллайдер на всю катушку. И попали почти туда, куда намеревались, но немножко не туда, а в 28 октября 1533 года, в город Марсель, - в первый день торжеств по случаю бракосочетания принца Анри д"Орлеан де Валуа, младшего сына французского короля, с Катэриной де Медичи, племянницей Папы Римского Климента VII.
  Воробеев оказался слева, а Нерельман - справа от итальянского посла, который преподнёс четырнадцатилетним молодожёнам, среди других даров, ларец из красного дерева. В ларце было четыре хрустальных штофа с арценте ди граппа - подобием бренди из виноградного спирта, приготовленным в тринадцатом веке медиком Таддео Альдеротти и хранившимся до этого дня в папских кладовых. Членам семьи Валуа д"Ангумуа, привыкшим к утончённым испанским, итальянским и отечественным винам Бургундии, Шампани и Бордо, крепкий напиток показался резким, как гасконский арманьяк, и пришёлся не по вкусу. Король предложил принцессе Катрин - так, на свой манер, французы назвали юную невестку-итальянку - сохранить один из непочатых штофов с арценте в её покоях, как свадебный сувенир.
  Воробеев и Нерельман, посредством пультов-наладонников, ввели корректировки в операционную систему моллайдера, сдвинулись во Времени на три года дальше, и попали в август 1536-го, в дни всефранцузской скорби из-за постигшего королевскую семью горя - нелепой смерти престолонаследника - старшего из принцев, дофина Франсуа. Несколькими днями ранее восемнадцатилетний юноша, разгорячённый игрой, пожелал утолить жажду. Из погреба принесли кувшин родниковой воды, прямо со льда. Придворный Себастьяно Монтекукколли, итальянский граф, принял кувшин у посыльного, наполнил чашу и подал дофину. А здоровья дофин был слабого - с детства страдал туберкулёзом после пребывания в качестве заложника в Мадриде. Да ещё дамуазель дё л"Эстранж ежедневно изнуряла его многочасовыми скачками в постели. В общем, попил водички - пневмония - смерть.
  Так двуличная злодобрая Судьба нежданно-негаданно разостлала перед итальянкой Катэриной де Медичи ковровую дорожку к трону королевы Франции. А пока её свёкр, безутешный отец, он же христианнейший король, приказал злосчастного графа Монтекукколли четвертовать, а отрубленные руки и ноги вывесил на въездных воротах города Лиона. От этого поучительного зрелища Нерельмана с Воробеевым едва не стошнило. Они, поспешили ввести в окошко браузера хроноцапы уточняющие параметры, сместились во Времени дальше вперёд, и оказались в начале 1543 года в покоях принцессы, которая по обыкновению была очень грустна. Катэрина вновь и вновь вспоминала удары судьбы, как, после смерти дяди, она полностью лишилась оформленного международным договором громадного приданого, включавшего целые области и города. И как ещё раньше толпа поднявших мятеж озверелых горожан намеревалась бросить в публичный дом её - девочку-подростка из знатнейшего рода. Главной же причиной нынешней печали и несчастья принцессы была её фатальная неспособность зачать. За десять лет, минувших со дня свадьбы, Катэрина множество раз тайно посещала знахарок, и эти, похожие на ведьм, тёмные дуры мазали ей низ живота коровьим навозом, тыкали в промежность оленьими рогами, поили мочой мула, но ничто из этого не помогало. Придворные дамы уже успели нагулять от её мужа сыновей и дочек, и родственники короля открыто уговаривали престолонаследника развестись с пустоцветной некрасивой бесприданницей. День ото дня положение принцессы становилось во дворце всё более шатким.
  В дверь постучали, и фрейлина доложила:
  - К вам графиня де Пуатье де Сэн-Валье.
  В покои Катэрины вошла любимая фаворитка её мужа, которая не только ежедневно делила с ним ложе, но была его главным советником и, говоря деловым языком, менеджером его проектов. Диана де Пуатье, вдова великого сенешаля Нормандии, сама происходила из знатного и богатого рода, которому, помимо поместий, принадлежали обширные и прибыльные виноградники Пуату в окресностях Ля Рошели. В отличие от невзрачной Катэрины, Диана была очень красива и, что важнее всего, с давних пор она стала alter ego - "вторым Я" души принца, его самым близким, самым верным и надёжным другом.
  "Плеснуть бы тебе в рожу Царской Водки!" - вскрикнула в своём сердце Катэрина и решила припасти, на всякий случай, флакончик Aqua Regis - растворителя металлов, изобретённого кардиналом Бонавентура.
  - Ваше Высочество! - учтиво и приветливо начала Диана. - Полагаю, я нашла того, кто сможет помочь вам обрести радость и счастье.
  "Действительно ли эта шлюха стремится помогать мне? - всегда спрашивала себя Катэрина, глядя в бесстыдно-весёлые глаза и вслушиваясь в твёрдый голос соперницы-союзницы. - Умна она чертовски. Но не интрига ли это?"
  За минувшие годы Диана де Пуатье не стала, и не могла стать её подругой. При этом Катэрина отлично знала, что только благодаря уговорам Дианы дофин Анри пять последних лет посещает будуар жены в вычисленные обеими дамами дни, и добросовестно вспахивает неплодородную ниву. Катэрина понимала это и ценила.
  - Его зовут Мишель де Нотрдам.
  Имя не говорило принцессе ни о чём, кроме того, что его обладатель еврей, скорее всего, крещёный в церкви Божьей Матери.
  - Он учёный доктор. Окончил медицинский факультет университета Монпелье, - сообщила Диана. - Дни он посвящает поискам целительных растений, вечера - алхимии, а ночи - языку светил небесных.
  Сердце Катэрины сжалось и тотчас расширилось. Может, судьба вновь собралась помочь ей, чужеземке, презираемой парижской знатью?
  - Он сын нотариуса Жома де Нотрдама, - продолжила Диана. - Мишель де Нотрдам заслужил добрую славу, сражаясь с бубонной чумой в Провансе. Его эликсир из красных роз, гвоздик, плодов шиповника, стеблей собачьей петрушки, и ещё какого-то сена творил чудеса в зачумленных городах и деревнях. Инквизитор Тулузы, однако, вынудил доктора бежать из Франции и скрываться последние годы в Венеции, Турине, а потом в Эльзасе.
  "Астрофил-звездочёт, доктор сомнительных наук, изучавший анатомию на трупах казнённых, да ещё на факультете, где медицину преподаёт скандальный сатирик Рабле! - рассуждала про себя Катэрина. - Может, даже, он "обрезок" - тайный иудей! Но... разве он хуже жадных до серебра ведьм-знахарок, семь лет без толку тычущих рогами мне в вагину?"
  У Дианы де Пуатье, разумеется, был свой расчёт в ситуации вокруг Катрин де Медичи, этой Сопли Итальянской, этой низенькой Синьоры Ни-Кожи-Ни-Рожи на высоких каблуках, прозванной "Купчихой" за недостаточную образованность. Расчёт был таков: Катрин, во что бы то ни стало, должна остаться августейшей особой, женой престолонаследника, будущей королевой Франции потому, что, во-первых, отношения в треугольнике Диана - принц Анри - принцесса Катрин были мирны и уравновешенны уже пять лет, а значит, благополучны. Во-вторых, Диана была старше Анри и его супруги-ровесницы на целых двадцать лет, и смена жены будущего короля могла непредсказуемо изменить положение Дианы не только при дворе, но и в королевстве. Диана не забыла ужас, пережитый в юности, когда христианнейший монарх Франсуа приговорил к смерти её седого старика-отца, и как она, стоя на коленях, а потом и на локтях, вымолила замену казни на пожизненное заключение. В общем, вариант с возможным разводом Анри, из-за бездетности Катрин, Диану совершенно не устраивал.
  И вот, на помощь Диане пришёл случай. Она давно искала рецепт эликсира молодости, и готова была добыть его за любую цену - кроме, может быть, сношений с преисподней. Годом ранее Диана наняла двух агентов и отправила одного на север королевства, другого на юг - собирать сведения о заслуживающих доверия алхимиках. И теперь получила из Прованса донесение о набожном докторе, милосердном к больным беднякам, зарабатывающем продажей снадобий из трав, а ещё изданием брошюрок собственного сочинения о притираниях и сборников рецептов конфитюров на основе фруктов и горячего вина. К донесению прилагался экземпляр отпечатанного типографским способом трактата о мазях из цветов для дам.
  Диана знала, что знахари хранили рецепты снадобий, как фамильные тайны, наследовавшиеся от прапрадедов, и ещё когда-то прочла завет Альберта Великого алхимикам - быть молчаливыми и никому не сообщать результатов своих опытов, особенно же избегать отношений с князьями и иными представителями знати. Сейчас интуиция шепнула ей, что к странному доктору надобно мчаться без промедлений.
  Дофину Анри она сказала, что должна срочно навестить в Марселе любимую тётю, завещавшую ей имение. Вместо роскошных собственных карет, Диана арендовала у своего мажордома его невзрачный с виду, но хорошо утеплённый экипаж, а из шуб и платьев выбрала в своём гардеробе самые скромные и уже вышедшие из моды. Сняв с себя украшения, она оставила их дома. Вперёд выслала квартирьеров, взяла минимум хорошо вооруженных слуг, и тронулась в путь.
  Нерельман и Воробеев с помощью регулировок хроноцапы сдвинулись во Времени на месяц назад и вместе с Дианой оказались в дверях полутёмной комнаты в пристройке к двухэтажному каменному дому. Посреди стоял плавильный тигель - атанор, а рядом - медный перегонный куб. Прямо у окна был узкий столик, под ним табурет, а справа - конторка для работы стоя. На стене над конторкой серебрилось совсем небольшое зеркало. Слева от окна, в углу, располагался квадратный лабораторный стол, заставленный латунными и бронзовыми ступками и ступочками, керамическими мисками с толчёным кирпичом и ещё какими-то порошкообразными препаратами. К стене над столом было прикреплено изображение дракона, пожирающего собственный хвост, а ещё астрологические таблицы, в которых Солнце соответствовало золоту, Луна - серебру, Венера - меди, Марс - железу, Сатурн - свинцу, Юпитер - олову, а Меркурий - ртути.
  Вдоль стен выстроились стеллажи, уставленные колбами, ретортами, пузырьками и склянками из белого и цветного стекла, под стеклянными же пробками. На одной из бутылок с прозрачной жидкостью была этикетка, надписанная от руки - "Ostrich ventriculum" - "Желудок страуса", а в соседней бутылке, судя по этикетке, содержался "Aceto montes" - "Уксус гор". На самых больших банках были надписи - "Sal nitrum", "Ice nitrate" - "селитра для производства льда" и "Alum-fraxinus" - "пепел-поташ". В других сосудах были ртуть, сера, известь, сурьма, металлы в опилках, красный купорос, синий, или мадьярский купорос, зелёный кальцинированный купорос, и далее - какая-то жидкость, по виду напоминавшая вчерашнюю мочу, а ещё семена мака, семена дурмана, и множество предметов, служивших алхимику в поисках ключей к тайне Философского Камня. Ещё здесь был шкаф с книгами философов и историков древней Греции и Рима, магов и звездочётов Аравии, современных эскулапов, вроде Теофраста Бомбаста Гоггенгейма, более известного по прозванию Парацельсус.
  Диана была знакома с трудами многих авторов, поскольку каждое утро после прогулки верхом, купания и завтрака любила поваляться с книжкой в постели, целеустремлённо занимаясь самообразованием. Она знала учение Эмпедокла о четырех стихиях, являющихся основами всего сущего - огне, воде, воздухе и земле. Знала идею Платона о materia prima - первичной материи, а также теорию Аристотеля о пятом элементе - эфире. Иногда Диана даже заставляла себя до конца дочитывать в старинных манускриптах туманные инструкции, вроде такой:
  
  
  "Пусть король или лев будет поглощен серыми волками, а волк сожжен на огне, чтобы король освободился снова.
  Когда серый волк сожжен будет трижды, лев одолеет волка.
  Совершив затем бракосочетание Марса и Венеры, ты зеленых львов получишь.
  Накаливая 9 месяцев, все время усиливай огонь в философской печи, и в результате черный ворон породит павлина, а из последнего выйдет белый лебедь.
  Затем явится с птенцами феникс. Они и есть красная субстанция, которая может быть умножаема до бесконечности. То есть, философский камень. То есть, эликсир вечной жизни".
  
  
  
  Разумеется, практически это ничего Диане дать не могло. Как и следующий рецепт, наоборот, вполне ясный и понятный:
  
  
  "Поймай жабу, прожившую десять тысяч лет, излови летучую мышь тысячелетнего возраста, высуши их, истолки, разотри в порошок, раствори в воде и принимай по две десертных ложки в полдень и в полночь".
  
  Тот, к кому сейчас приехала Диана, выглядел моложаво, несмотря на бороду - длинную и густую. Хоть и невелик ростом, зато был крепкого сложения. Он смотрел на гостью чуть отстранённо, выше её глаз, будто вчитываясь в нечто, написанное невидимыми буквами на лбу.
  Диана сделала жест агенту, приведшему её в съёмную квартирку магистра, чтобы тот удалился ожидать в карете. Едва она набрала воздуха изложить цель визита, как уловила сильный запах виноградной водки, вполне знакомый по винокурням её собственных южных поместий. Шлейф паров алкоголя явно доносился от магистра. Тот улыбнулся и вдруг ответил даже не на вопрос, который Диана никогда бы не задала, а только на промелькнувшую у неё мысль:
  - Опыты на собственном организме убедили меня, что "esprit de raisin" - "дух винограда", получаемый из перегнанного на огне белого вина - это отменное средство для остановки простуды, вызываемой переохлаждением. Но только если принимать за раз не более семи капель.
  Диана бросила взгляд на медный куб: "Наверное, эта штука у него себя окупает". А вслух согласилась:
  - Зима выдалась холодная, а "eau de vie" - "живая вода", лично для меня, куда предпочтительнее чеснока и лука.
  Мишель Нотрдам мягко улыбнулся в ответ, и Диана заметила, что у него добрые серые глаза, и они будто полны искр.
  Он подвинул ей табурет, и когда она присела, продолжил:
  - Да, мадам, вся штука в количестве. Речь не идёт о глотках, но лишь о каплях. Только! Першение в горле, неуютное ощущение в лёгких - ещё не хрип, но явное предвестие хрипа, или самое первое неприятное чувство рези внутри - между носом и горлом, когда только-только начинается процесс уплотнения сгустка тёмной болезненной слизи, становящейся час за часом будто дрожжами простуды - этот дрянной очаг нужно и можно успеть погасить. Его легко подавить, принимая - по самочувствию - всего несколько капель арманьяка или vin brullе - перегнанного вина, выдержанного, желательно, в дубовом бочонке. Полагаю, это сильный антисептик. Может, Парацельс и прав, говоря, что главное достижение алхимии - медицинский спирт?
  Диана вздохнула, вспомнив с искренним сожалением:
  - Лекари двора Его Величества не знали этого средства, когда простудился покойный дофин. Царство ему Небесное!
  Она перекрестилась. А доктор спохватился, и от этого на его щеках выступил румянец:
  - Прошу простить, мадам! Теперь о вашем деле. Весь - внимание.
  Диана звякнула золотыми монетами в мешочке на ладони и изложила свою цель прямо:
  - Мне нужно изменить ход времени. Мне необходим эликсир... вечной молодости.
  Она звякнула монетами ещё раз.
  - Эту сумму я увеличу многократно!
  Магистр поднял подбородок, и Диане вновь показалось, будто он читает письмена у неё на лбу. А он пожал плечами:
  - Зачем?! Чтоб, не старея, дожидаться Страшного Суда, похоронив своих правнуков, после внуков?
  Диана перекрестилась снова, а магистр продолжил:
  - Вечная молодость влекла бы вечную жизнь тела. Доведись вам обрести рецепт такого эликсира, разве вы не поделились бы им с любимыми дочерьми?
  Диана согласно кивнула... и вздрогнула: "Он не сказал "с детьми"! Он обо мне точно знает! Господи, откуда?!"
  Магистр протянул руку к шкафу и коснулся пальцами книжного переплёта из зелёной кожи.
  - В главной священной книге турок и арабов Бог говорит: "Этот мир - грядка с рассадой для Того мира". И ещё: "Всякая душа вкушает смерть, и к Нам вы будете возвращены".
  Он повернул лицо к окну, взглянул на низкие серые тучи, и продолжил:
  - И я, грешный, осмеливаюсь полагать, что у Господа Нашего о душе каждого живого, равно, как и усопшего - Свои планы. И не в воле смертного изменить их. Рассчитывать на бесконечную жизнь не стоит никому. Разве что, по прошествии веков пяти, может быть, Господь, по Собственному промыслу, подобное попустит...
  Она оценила честность магистра - шарлатан вёл бы себя иначе, а тут ясный отказ. Оба замолчали. Диана ощутила, как кровь притекла к её вискам. Она посмотрела ему в глаза, увидела теплоту и нежность, и про себя усмехнулась: "Я ему нравлюсь!"
  Подушечками пальцев она провела по лицу, а внутри себя восликнула о своём: "Мне Необходимо Средство Против Увядания!!!"
  Её взгляд задержался на чёрной бороде магистра, и в голове пронеслось: "Остаётся только... Черная Магия?!" В этот миг она вспомнила о Жиле де Лавале, бароне де Рэ - соратнике Жанны д"Арк, самом храбром из капитанов короля Шарля VII, маршале Бретани, впоследствии, по приговору суда, сожженном заживо за изуверские убийства сотен похищенных у крестьян детей. Де Лаваль - обладатель чёрной бороды с синим вороным отливом - нашёл в древних еврейских книгах колдовской рецепт источника бессмертия и богатства, первым компонентом которого был Астральный Свет, притягивающийся и сгущающийся в момент зачатия, а вторым компонентом - радужная пленка с застывшей крови невинных жертв. "Синяя Борода" добавлял к этим элементам киноварь - сульфат ртути - распространённый в природе в виде минерала кровавого цвета. Выдерживая смесь в печи - атаноре, он искал заветную амальгаму - чудесный сплав, Камень философов.
  Магистр прервал паузу:
  - Господь уже даровал бессмертие каждому. Нищие духом лишь не верят. Не желают верить в то, что душа, наполнясь знанием и чувствами, покидает побеждённое хворями тело, чтобы, подобно пчеле, принести нектар в Небесный улей. Только цветы у пчелы, и у души разные, и взяток души чаще горек, чем сладок...
  "Зачем он мне это говорит?" - спросила себя Диана.
  - ...Утром пчела вновь покидает улей. Так и душа, послушная Божественной Воле, отправится в новый полёт. Однако, не всё так размеренно, и не всё так чётко. Парацельс заметил однажды, что некоторые души, навлекшие Божий гнев, не просто наказываются страданиями их потомков - жизненными невзгодами или врождёнными болезнями - Господь задерживает души злодеев здесь, в подлунном мире, чтобы, после смерти тела, они - в вынужденном бессилии наблюдали, как день за днём Божья кара за их злодеяния изливается на их детей и внуков...
  Он снова умолк. Диана поднялась с табурета, повторяя в такт ударам сердца: "Мне! Необходимо! Средство! Против! Увядания!"
  Тут магистр спросил:
  - Вам знакомо имя - Раймонд Луллий?
  Диана отрицательно повела подбородком.
  Магистр достал из-за пояса кошель, выбрал из него три монеты, разместил их на ладони, и сумрачная комната волшебно озарилась блеском золота.
  - В юности я знакомился с трудами разных алхимиков, в том числе арабских и испанских. Некоторые трактаты имели хождение под именем Луллия. Он, как и я, учился в университете Монпелье, но лет на 230 раньше. Известно, что именно в нашей с ним alma mater он познал алхимию и секрет Философского Камня.
  Магистр протянул монеты Диане и одну за одной переложил на её ладонь.
  - Вот флорин, называемый ещё "двойной леопард". Он отчеканен в честь морской победы флота Эдуарда Лучника над нашим флотом при Слюи. Вот нобль, отчеканеный им же, годом позднее. А эта монета - аквитанский гроут, который чеканил дед Лучника - король Эдуард Длинноногий после 1303 года, в знак английского владения Ла-Рошелью.
  Диана повернула ладонь навстречу свету и прочла надпись "EDOVARDVS REX BNDICTV SIT NOME DNI NRI DEI". Ей почему-то вспомнилось церковное песнопение: "Benedictus qui venit in nomine Domini" - "Благословен грядущий во имя Господне". Слово "Rex" показалось ей странным, потому что значило не "король", а "царь". На обороте она разобрала два слова "MONETA RVPBLLE". Второе слово могло читаться, по правилам, как "RUPELLE", и означало старинное название Ла-Рошели, когда в конце XIII века рыбацкий посёлок Рупэль только начинал приобретать черты городка.
  - А что значит "MONETA"? - спросила Диана.
  - "Советчица". Одно из имён богини Юноны. Монетный двор в древнем Риме первоначально был основан при храме Юноны Монеты.
  "Он увлечённый книжник", - отметила про себя Диана.
  - По преданию, - продолжил магистр, - именно эти монеты чеканились двести сорок лет назад Эдуардом Первым, а затем, двести лет назад, Эдуардом Третьим из золота, якобы добытого Луллием во время его алхимического опыта в замке Тауэр. Шестьдесят тысяч фунтов ртути, свинца и олова он трансмутировал в золото.
  Де Нотрдам достал из шкафа книгу и показал Диане.
  - Вот трактат Луллия "De transmutatione animae metallorum" - "О трансмутации духа металлов".
  - То есть, это золото добыто не из недр?! - удивилась Диана, внимательно рассматривая монеты.
  - Возможно так. В юности в Монпелье я слышал легенду, что Луллий в Лондоне предсказал Длинноногому два события: плохое - смерть от трёх семёрок, и хорошее - новое обретение короны от числа "двадцать семь". Что это значило, сам ясновидец не мог объяснить,- он просто видел цифры, и не более. Ещё была легенда, что Длинноногий спрятал большую часть того золота в тайник. И умер... в седьмой день седьмого месяца седьмого года. Через пять лет он вновь возродился на свет уже в своём внуке, герцоге Аквитании - сыне королевы Изабель, прозванной в Англии Французскою Волчицей. И именно в двадцать седьмом году взошёл на трон, как король Англии Эдуард Третий. А главное - нашёл свой тайник с золотом, спрятанным в прежней жизни...
  По спине Дианы побежали мурашки, и ещё показалось, что волосы поднялись дыбом выше лба. Она с силой выдохнула воздух. Она знала немало всякого о королевских семьях по обе стороны Ла-Манша, и заметила:
  - Потом Эдуард Третий повесил Роджера Мортимера - любовника своей матушки, а матушку заточил в отдалённом замке. И начал Столетнюю войну против Франции.
  - Кстати, - заметил магистр, - имя этого короля доброй памятью связано с виноградниками Ла-Рошели и малой Шампани: его солдаты не только воевали, но, и насаждали новые виноградники вдоль берегов Шаранты - до самого города Коньяк!
  Диана улыбнулась и поддержала:
  - Не так же ли поступали в древности воины Зоровавеля, сменявшие в руке меч на мастерок каменщика, чтобы восстанавливать Храм Соломона?
  Она не стала открывать магистру, что сама лучше него знает вопрос о виноградниках не столько из истории отечества, сколько из истории фамильного имущества де Пуатье. Однако не удержалась и добавила:
  - Забавно: виноградники на нашей земле римский император Диоклетиан вырубал, а английский король насаждал!
  Магистр уточнил:
  - Эдуард Третий был внуком французского короля и сыном французской принцессы. Войну, названную "Столетней", он вёл за французский престол, а Францию, со всеми сокровищами, включая виноградники, считал своей второй родиной. Диоклетиан же был сыном раба-вольноотпущенника, дослужился от рядового до командира легиона, и императором стал по жребию солдат. Кроме вырубки французских виноградников, солдафон Диоклетиан оставил ещё три следа в истории - сожжение драгоценнейших книг Александрийской библиотеки, строжайший запрет на изучение химии, и анекдот про огород с капустной грядкой.
  Диана протянула монеты обратно. Магистр принял их и неожиданно пообещал:
  - К завтрашнему полудню я приготовлю для вас эликсир юности. Основой его станет вот это легендарное золото Луллия. Действуя в организме изнутри, оно будет задерживать старение и сохранит вашу молодость и красоту.
  Диана про себя воскликнула: "Слава Богу! Это гораздо лучше, чем ничего!"
  Магистр посоветовал:
  - Такие монеты рекомендую вам искать через казначеев, ювелиров, по-возможности, не привлекая внимания.
  - А весь рецепт, мёсьё де Нотрдам?! - нетерпеливо спросила Диана. - Ведь завтра пополудни я должна отправиться домой, обратно. Не знаю, право, когда ещё смогу побывать у вас.
  Магистр смотрел на неё внимательно, задумчиво, ничего не отвечая.
  - Мёсьё, я уплачу вам столько, что вы легко купите и этот доходный дом, - Диана жестом показала вокруг себя, - и вон ту гостиницу за окном напротив. У меня единственное условие: покуда, Божьей милостью, я буду жива, никто не должен узнать ни этот рецепт, ни что вы продали его какой-то... парижанке! Прошу вас, пожалуйста, скажите "да"!
  - Хорошо, - согласился магистр.
  Диана собралась уже проститься до завтра, и тут её деятельной натуре потребовалось чего-то ещё. "Чего же?!" - спросила себя Диана. "Маленького подвига, - ответила деятельная натура: - Например... заботы о продолжении королевской династии Валуа - заботы о мелиорации почвы для драгоценного семени дофина Анри!"
  - И ещё! - воскликнула Диана. - Мёсьё де Нотрдам, у меня есть... как-бы сказать... молочная сестра. И она весьма богата. Ей не исполнилось ещё двадцати пяти. Она замужем вот уже десять лет, но, к несчастию, бесплодна, и ни единожды не смогла зачать. Согласились бы вы помочь также и ей?
  Магистр повернул ладони кверху и убеждённо произнёс:
  - Всё по воле Господа нашего. Иногда Всемогущий посвящает в свои тайны тех, кого избрал для своего промысла. И сообщает средство для замужних жён, чтоб устранить препятствия к зачатию.
  Нотрдам достал из шкафа манускрипт небольшого формата, толстый и очень ветхий.
  - Рукопись досталась мне в уплату за лечение. Как-то в предместье Турина меня пригласили поставить диагноз пожилой крестьянке. Потом ещё предложили составить снадобье для её полупарализованной свекрови, которую невестка перевезла к себе из Пизы. Обе старухи сошлись на том, что платить за лекарства и за мой труд им нечем, кроме сыра, вина, овощей, да ещё рассыпающихся от времени книг на непонятном языке. Старшая из старух сообщила, что манускрипт когда-то давно принадлежал некоему Рустичано, а тому достался от путешественников, вернувшихся из сердца Азии.
  Нотрдам открыл книгу, и Диана увидела слова, составленные из совершенно незнакомых ей букв, и ещё рисунки с цветами, отдалённо похожими то на лилии, то на папоротник, то на чертополох. Магистр перевернул несколько раз по несколько страниц, и взору Дианы предстали миниатюрные изображения обнажённых дам, коллективно принимающих ванны.
  - Что значат эти рисунки? - спросила она.
  - В горах Тибета, между Индией и Китаем, много древних монастырей, где монахи врачуют жителей окрестных селений от разных недугов. Тибетцы собирают осиные гнёзда, и часть из них настаивают на воде, другую - в вине, третью в молоке. Известно, что бесплодие они лечат, как ваннами с настоем осиных гнёзд, так и питьём настоя всех трёх видов.
  Диана улыбнулась:
  - В этом трактате описание гинекологической лечебницы?
  Магистр пожал плечами:
  - Язык манускрипта не известен никому из знакомых мне учёных.
  - Приходилось ли мёсьё бывать в Арденнах, в водолечебнице курортного городка Спа? - полюбопытствовала Диана.
  Нотрдам отрицательно покачал головой. В этот миг из соседней комнаты раздался вопль:
  - А-АА-а!!!
  Диана вздрогнула, а вопль повторился:
  - А-АА-а!!!
  - Пожалуйста, не пугайтесь! Это кошка, - успокоил магистр.
  - А-а-А-а! - снова раздался вопль, уже с совсем другой интонацией. А за ним ещё, и ещё, с завываниями на разные лады.
  - Странно как-то кричит... - заметила Диана. - Не по-кошачьи. Можно взглянуть?
  Магистр жестом пригласил Диану посмотреть сквозь стёкла витражной вставки в декоре межкомной двери. В соседней комнате Диана разглядела железную клетку, в каких на базарах выставляют на продажу живых индеек. В клетке, изгибаясь боком, на согнутых лапах, орала чёрная кошка - взъерошенная, страшная. Диана спросила:
  - Почему она в клетке?
  - Чтобы не приставала. По ночам она ловит крыс. А днём наливаю ей в миску молоко, беру её за шкирку и запираю в клетке.
  - А как она пристаёт?
  - Настырно норовит залезть в нос, в рот, в ухо.
  Диана посмотрела на магистра с изумлением.
  - Как её звать?
  - Мирза.
  - Как она к вам попала?!
  - Я спас её от шайки малолеток, игравших в Святую Инквизицию. Кошку привязали к кресту и уже запалили под ней костёр.
  Диана кивнула:
  - Им мало казней на площадях... Сколько же ей лет?
  - Уже двадцать три года, как она со мной.
  Диана обернулась, с недоверием глядя магистру в глаза.
  - Кошки столько не живут!
  - В прошлой своей жизни она была ведьмой, - ответил магистр.
  От витражной вставки, сквозь которую смотрела, Диана отшатнулась так резко, что магистру пришлось протянуть ей руку для опоры.
  - В наказание за совершённые ведьмой мерзости Господь, после её смерти, заключил её дух в жалкое тело обычной кошки...
  - Откуда вы это знаете?
  Нотрдам не стал признаваться красавице-незнакомке, что умел вызывать ангела по имени Анаэль, который говорил с ним голосом Чистилища и освещал сокровенное в волшебном зеркале Судьбы. Поэтому сказал в общем:
  - Души, бесплотные духи, мадам, готовы общаться, если мы хотим и умеем с ними общаться.
  - А-АА-а! - заорала снова кошка. - А-а-А-а!
  - Пакость! - Диана передёрнула плечами. - Это же не "мяу"! Вы не боитесь, что она вырвется из клетки и вселится в кого-нибудь через ноздрю, ухо или рот?!
  - Не боюсь. Полтысячи лет ей предстоит рождаться на Свет Божий в телах кошек. Возможно, этого времени окажется достаточно, чтобы ведьма осознала силу наказания Господня, раскаялась и смирилась.
  Диана всмотрелась в лицо магистра - высокий открытый лоб, ровный прямой нос, румяные щёки и губы, украшенные спокойной улыбкой.
  "У него красивая улыбка! - отметила она, и встретила тёплый взгляд его глаз. И кокетливо усмехнулась про себя: - Оh-la-la, - я ему нравлюсь! Я же нравлюсь, без исключения, всем! Разве я могу не нра..."
  И опомнилась: "Да он же читает мысли!"
  - А почему она так орёт?! - спросила Диана про кошку.
  - Хочет погулять. Или...
  Магистр замолчал, будто вслушиваясь и всматриваясь в пространство комнаты, где не было никого, кроме невидимых Нерельмана и Воробеева с планшетным пультом управления хроноцапой квадронного моллайдера.
  - "Или"?! - напомнила Диана.
  - Или она чувствует посторонних...
  - Каких посторонних?! - спросила Диана, ощутив жуткий холод вдоль спины - от копчика до шеи.
  - Посторонние - это духи. Довольно часто - пришельцы из Будущего.
  "О-ля-ля! - воскликнула про себя Диана: - Да он чокнутый!"
  Магистр поймал её взгляд, и ей вдруг стало трудно дышать оттого, что в одно мгновение его взгляд переменился, помрачнел, стал глубоким, пронзительным, и в нём будто отразились чёрные тени.
   "Почему он смотрит на меня теперь с такой тёмной печалью?!" Она встревожилась, хотела спросить, что случилось. А он растерянно, с горечью, пробормотал:
  - Две цифры шесть... две, вместе!
  "О чём это он?!" - недоумевала Диана.
  Магистр мотнул головой, будто стряхивая дурное видение. И, перед поклоном, твёрдо простился:
  - Снадобья для вас, мадам, и для вашей сестры будут готовы завтра в полдень.
  Остаток дня Диана посвятила обеду и отдыху от долгой дороги, а едва стемнело, забралась в постель, в надежде хорошенько выспаться. Она закрыла глаза и вспомнила странные слова де Нотрдама о двух шестёрках "вместе". Вспомнила его лабораторию, и почему-то подумала, что этот никому не известный странствующий лекарь-аптекарь в уже далёком мальчишестве своём, должно быть, любил возиться с разными баночками-скляночками. Почему-то вспомнила покойного мужа. Потом перед её взором прошла ненавистная сучка мадам д"Этамп - фаворитка короля, а следом за нею - королева Элеонора Австрийская, вынужденная устраивать свою интимную жизнь в объятиях придворных дам. И ещё увидела ведунью-гадательницу по руке из семейного предания, как та, склонясь к ладошке новорожденной Дианы, предсказала: "Спасёт снежную голову, потом потеряет золотую, прольёт много слёз, однако всеми будет править". Про "снежную" голову отца всё уже в точности сбылось...
  
  На другой день, после завтрака, Диана, в сопровождении агента и слуг, отправилась в карете к доходному дому, где арендовал квартиру Мишель Нотрдам. Приближаясь, она услышала на улице ругань и оскорбления, среди которых "Пьяница" и "Чернокнижник" были наименее обидными. Велев кучеру остановиться, она из окна кареты наблюдала, как пятеро или шестеро мещан - мужланов, похожих на грузчиков, и с ними бабы, по виду, торговки рыбой - пинками и угрозами гнали магистра, а он неловко отмахивался от них, спотыкаясь о сумку, с какими простолюдины ходят за покупками на рынок. И ещё услышала, как он в гневе бросил обидчикам:
  - Прочь, сволочи с грязными ногами! Вам никогда не наступить мне на горло - ни теперь, ни после моей смерти!
  Магистр захлопнул за собой дверь, а шайка, недолго поорав ещё в своё удовольствие, удалилась. Диана не сразу покинула карету, и решилась на это только когда её вооружённые слуги осмотрели улицу и доложили, что хамы разбрелись. Войдя в комнату, она увидела, как Нотрдам, стоя за конторкой у окна, что-то записывает. Она поздоровалась, и он обернулся. От вчерашнего мягкого взгляда не осталось следа - его серые глаза пылали яростным пламенем.
  - Что этим грубиянам было надо?
  Магистр взмахнул ладонью, будто отогнал мошек. И произнёс только:
  - In hoc mundo in excessu fimo.
  Диана перевела это с латыни, как "Дерьма в этом мире избыток", и вспомнила подобную строчку на итальянском из стихотворения поэта Буонаротти, более известного своими фресками и скульптурами. Магистр тяжело вздохнул и, всё же, ответил на заданный Дианой вопрос:
  - Не так давно я имел неосторожность прознести вслух предсказание негодяю, оскорбившему меня мимоходом на рынке. И вот, сегодня мне стали кричать, что моё предвидение в точности сбылось, и что, по их мнению, я виновен, что с тем типом всё так трагически случилось.
  - Мёсьё, разве можно пророчествовать в Отечестве своём и доме своём?! Вы не можете не знать, чем это, по обыкновению, заканчивается!
  Магистр согласно кивнул.
  - Да, мадам, вы правы. Божьей милостью, я живу на свете сорок лет. Долго искал я в окружающих порядочность и честность. Если сказать, что порядочен и честен хотя бы один из ста, вряд ли это будет близко к действительности. Знаете, сегодня я отменил приём больных. Хочу вскоре вовсе отказаться от врачебной практики. Все недуги у людей - от злости. А тяжёлые хвори - от чёрной злобы. Почти каждый живёт своей задней мыслью - обхитрить ближнего, заманить в ловушку, зарезать без ножа. А то и ножом. В сорок лет начинаешь понимать, что душа приходит в этот мир не для счастья, а для познания себя, через тебе подобных. И что преобразовывать нужно себя, а не мир, ибо мир принадлежит Создателю, и полностью подчинён Ему. А мы преобразовывать себя не хотим, и даже подчинить себя себе часто не можем...
  - Чем же теперь займётесь? - спросила Диана.
  - У меня с чумой личные счёты. Чума убила мою жену и детей. Источник заразы - грязь, крысы. Им же, - магистр махнул рукой в сторону улицы, - им проще на Бога пенять, чем грязь за собой убирать...
  Он вспомнил:
  - Вам ведь ехать! Пожалуйста, присядьте. Готовые снадобья сейчас принесу.
  Магистр удалился за дверь с витражной вставкой, а Диана, насидевшаяся в карете, подошла к шкафу, чтобы рассмотреть надписи на корешках книг. Здесь с Марциалом соседствовал Тит Ливий, а рядом стоял, в переводе с арабского, астролог Алькабит. Она повернулась в сторону окна и увидела своё отражение издалека в маленьком серебряном зеркале, справа на стене, над конторкой. Приблизилась к зеркалу и вгляделась в своё лицо. Зеркала окружали Диану всегда - в её покоях во дворцах, и было у неё зеркало в карете, и небольшое зеркальце в дорожном кофре. Рассматривать себя внимательно и взыскательно было для неё занятием если не самым интересным, то необходимым. "Чёртов "вдовий мост"!" - Диана подушечками большого и указательного пальцев сделала несколько щипков между носом и лбом, массируя поперечную морщинку на самом верху переносицы. "И эти чёртовы "гусиные лапки"!" Подушечками средних пальцев она постучала по косточкам на краю глазных впадин, где трезубые морщинки начали прорезать кожу от уголков глаз к вискам, год от года подло углубляясь. "Морщины - проклятие старости - точат лицо, как жуки-древоточцы, - вздохнула Диана. - Никто не видит, как и когда они успевают прочертить на гладкой поверхности убийственные борозды, и вот, глядь - лицо убито... Но моё ещё не убито! И поглядим, чья возьмёт!"
  Её взгляд перескочил с зеркала на птичье перо в чернильнице на конторке, где магистр оставил пару-тройку листков, исписанных верлибром:
  Господу тягостно в раю, невыносимо
  Среди душ варварских, скотских -
  Смертных врагов образованности досточтимой.
  И Создатель, круг за кругом, творения возвращает
  К горьким корням двух древ - Познания и Жизни...
  Слово "творения" было написано вместо зачёркнутого слова " тварей".
  "Он записал это после стычки с хамами, как раз в момент, когда я вошла", - подумала Диана и прочла на втором листке единственный катрен:
  Пред Господом предстанем в один год.
  Вас и меня не обойдет пером злой циник.
  Лихая участь суждена останкам. Однако,
  Слава окрылит в грядущем наши имена.
  Сердце ёкнуло: "Вас и меня..." Господи, о ком это он?! Диана торопливо стала читать написанное на третьем листке:
  Evrika!
  Философский Камень жизнь продлит
  И наполнит Божественным Светом,
  Защитит от недугов и хворей,
  Золота и жемчужин подарит больше,
  Чем могущественнейшие короли,
  Все вместе, в веках стяжали.
  Душу владельца питает он счастьем,
  И обретший однажды, его уже не утратит,
  Ибо такова Божественная его природа,
  Требующая одного - сохранения тайны.
  Непосвящённого ждут Прокажённое Золото,
  Философская Сера и Философская Ртуть.
  - "Прокажённое золото"... - шёпотом повторила Диана.
  Затылком она ощутила взгляд и обернулась. Магистр стоял в дверях со стороны противоположной той, откуда он вышел. Щёки Дианы зарделись:
  - Простите, мёсьё! Прошу вас!
  В одной руке де Нотрдам внёс в комнату бутыль, в другой - склянку.
  - Пожалуйста, простите! - повторила Диана. И кивнув на листки на конторке, спросила: - Мёсьё поэт?
  Он улыбнулся:
  - Всего лишь скромный служитель Каллиопы, матери Орфея и Гомера.
  - По-моему, это прекрасно! - искренне сказала Диана. И спросила: - Мёсьё де Нотрдам, извините, Бога ради, моё любопытство, но... что такое "прокажённое золото"?
  Магистр на миг закрыл глаза. Как же ему хотелось сейчас склониться к ушку красавицы-парижанки, уловить аромат её тёмно-каштановых густых волос, а потом шёпотом раскрыть ей величайшую из тайн алхимии. Однако он обязан был эту тайну хранить, поэтому ответил сухо:
  - Аристотель называл так свинец.
  Диана почувствовала недосказанность и огорчённо сложила губки, будто глотнула только что кофе без сахара.
  "Она очаровательна!" - подумал магистр. Рассмеялся и сказал:
  - Придя в подлунный мир, каждый может стать алхимиком самому себе. И если не в этот раз, то в следующий, возможно...
  "Глубокомысленно, но туманно", - отметила про себя Диана, уже без досады.
  В этот миг из соседней комнаты раздался гадкий вопль:
  - А-ААА-а!
  - Пакость! - не удержалась Диана, заметно передёрнув плечами, и огляделась, на всякий случай, по сторонам.
  Не обращая внимания на завывания твари, магистр открыл выдвижной ящик конторки, извлёк два заранее заготовленных листа с рецептами и вручил их клиентке. Затем подошёл к перегонному кубу и коснулся его рукой:
  - Первый компонент - вода. Её необходимо заморозить, а затем разморозить, это tabescet aqua - талая вода. Хотя, подойдёт и aqua distillata - дистиллированная. Талую перелейте в керамику или стекло, не допуская явного осадка. В воду поместите монеты. Через день вода воспримет молодящие свойства золота,- это уже aqua aurora. Кувшинов или графинов, с золотом на дне, понадобится два. В один ежедневно доливайте талую воду без осадка, а уже настоявшуюся, из другого, выпивайте с утра, сколько можете - хоть по глотку, побольше и почаще. Если кувшинов с монетами на дне у вас будет три или четыре, ваш повар сможет варить на такой воде вам суп. Алхимики Китая тысячи лет назад этот секрет юности и красоты открыли своему императору. И третий элемент...
  Де Нотрдам взял с полки несколько гладких минералов цвета запёкшейся крови.
  - ...киноварь. Поместите эти камни в ваши кувшины с золотой водой. Вода запомнит всё, что нужно, и станет орошать золотом с киноварью организм изнутри.
  Диана не просто была довольна, она была счастлива - магистр дал ей больше того, на что она рассчитывала.
  - А теперь, - сказал он, - пожалуйста, запомните важнейший, тайный элемент, который я намеренно не вписал в рецепт: прогулки вдоль полей и холмов, свежий воздух лесов и лугов, целебная прохлада природных водоёмов, и... отход ко сну строго до полуночи - не позже! Это добавит к эликсиру с золотой водой важнейшее - эфир. Таков источник ежедневного прибавления здоровья, а значит, самой жизни.
  - Да, мёсьё! Для меня лучшие из наслаждений - верховая езда и купание в реках и озёрах.
  - Когда процедура приготовления эликсира станет для вас привычной, листок с рецептом сожгите, а пепел развейте по ветру.
  И магистр перешёл к объяснениям по поводу банки со снадобьем от бесплодия для "молочной сестры" парижанки. В этот момент профессор Воробеев, державший планшетный пульт хроноцапы, чихнул, да так сильно, что с его носа свалились очки, он случайно задел пальцем стрелку "вперед-назад", и они с Нерельманом вновь оказались в покоях дофины Катрин.
  - Ваше Высочество, я дерзнула привезти снадобье с собой, - Диана произнесла это с кроткой улыбкой, ни словом не обмолвившись о личном деле к магистру.
  Сердце Катэрины замерло от нетерпения, но она сдержала себя и спросила:
  - Что обо мне алхимику вы сообщили?
  - О вас, Ваше Высочество, клянусь Святым Распятием, ни слова! Сказала лишь, что снадобье прошу для дорогой моей сестры молочной.
  Катэрине, чтобы удержать гнев, или не разразиться саркастическим хохотом, пришлось сжать зубы, с силой напрячь скулы, и даже напрячь кончик носа.
  "Я?! ТЕБЕ?! МОЛОЧНАЯ СЕСТРА?! - воскликнула она внутри себя. - ПОГАНАЯ ЖЕ ТЫ ТВАРЬ! ШЛЮХА!"
  Диана догадывалась, какую бурю вызвала сейчас в душе принцессы, однако, твёрдо продолжала:
  - Ваше Высочество! У прованского врача была просьба, которую я обещала исполнить.
  - Просьба? О чём?
  - Результат использования снадобья требуется сохранить в тайне: у мёсьё де Нотрдама с инквизиторами, мягко говоря, острые проблемы.
  Катэрина понимала не хуже Дианы, что зачатие наследника должно выглядеть чистым актом Божественной воли не только в глазах знати и простолюдинов, но, тем более, в представлении попов, - то есть вне тени колдовских приёмов и волшебных зелий. И ответила искренне:
  - Обещаю.
  Диана поклонилась, направилась к двери, отворила её и приняла из рук служанки сосуд с разломанным на части осиным гнездом, залитым виноградным спиртом.
  Нерельман и Воробеев, вернувшись из путешествия во времени, сосредоточили свои усилия на совершенствовании оперативной системы управления Большим квадронным моллайдером и, в честь великого пророка, дали искусственному разуму системы имя "Nostradamus".
  
  15. Укол мнемотрофина
  
  Товарищ-Нинеля уволакивают. Моя очередь - заволакивают меня.
  - Как зовут? - спрашивает старший аллирог. И опять зачем-то переспрашивает: - Зову-у-ут?!
  "Эл", - звучит в голове.
  Что значит, "Эл"? Может, это моё настоящее имя?! Да! Но я не скажу аллирогам моё имя! Я отвечу, как квохтала Курочка:
  - Боо-боо-бода. Бода.
  - ФАМИЛИЯ?!
  Напрягаю память. Пусто. Совсем ничего. Только "Сербский"... "Ганнушкин"... "Кащенко"...
  - Может быть, Кащенко?! - предполагаю я. - А может, и не Кащенко... Вспомнил: Ганнушкин! Точно!
  Лектор командует Аде:
  - А ну-ка, ампулку мнемотрофина! "Укольчик памяти" нам вспомнить всё поможет...
  Холодной от спирта ваткой Ада намазывает мне половинку задницы справа и, втыкая иголку, нежно шепчет "Ууупссс".
  - Z-z-z!!! - скриплю я зубами, а Курочка Ряба в моих глазах двоится и превращается сразу в двух здоровенных таких сказочных сисястых птиц - одна Сирин, вторая Гамаюн - с милыми девичьими лицами. Обе в дивных кокошниках, и обе весело так квохчут:
  - Коо-ко-ко!
  - МЕСТО РОЖДЕНИЯ?! - допытываются у меня аллироги.
  - Астероид Эдэм в Поясе астероидов звёздной системы Амра.
  - Это у нас, где?! - спрашивает доктор Лектор.
  Ада включает планшет с надписью "Большой Вселенский справочник", вводит запрос и докладывает:
  - В Антимире, в двух мегапарсеках от Туманности Изург.
   - Запишем, - говорит доктор Лектор: - "Амритянин с астероида".
  Ада вдруг подаёт ему планшет, пристукивая длинным наманикюренным ноготком на каком-то пункте.
  - Homo urdhvaretus... - зачитывает старший аллирог и переводит взгляд на меня: - Хомо урдхваретус?! Тьфу! Язык сломаешь! Диковинный вид гуманоида...
  - Поо-поясните! - сисястые Сирин и Гамаюн просят хором: - Поо-пожалуйста!
   Не дожидаясь разрешения шефа, Ада обращает ко мне дисплей.
  Читаю аннотацию: "Urdhvaretus"ы отличаются от населяющих Вселенную homo erectus"ов, тем, что всякую свободную минуту переключают внимание с внешнего мира на внутренний и принимаются гнать кундалини по сушумне из муладхары в сахасра-падма-чакру".
  - Точно! - хлопаю я в ладоши. - Мы, урдхваретусы, от гоняния кундалини по сушумне балдеем. В смысле - тащимся. Спасибо вам, аллироги! Теперь хоть знаю, кто я.
  Старший аллирог буравит меня глазёнками:
  - Место работы, должность?!
  "Коо, - суфлируют мне хором птицы Сирин и Гамаюн, - коо-катальщик тачки. Тачки с объедками... Говори всегда: тыл, матло, толбата, тлеб лоптями - втё нетите!"
  - Я татальтик татьки. Татьки т объетками...
  - Ещё мнемотрофин! - командует доктор Лектор.
  - Йес-с-с! - шепчет Ада. - Теперь в левую ягодичку!
  Прежде чем вонзить шприц, она загребает в ладонь мой мускулюс глютеус, несколько раз его сжимает и разжимает зачем-то, и только затем намазывает холодной от спирта ваткой и втыкает иглу.
  - А-А!!!
  Чёртовы аллироги с их шприцами уплывают в туман, из которого, почему-то... орут черти горластые - петухи! Бесконечным дурацким кукареканьем они рвут в клочья мой раннеутренний сладкий сон. Только-только рассвело, и летний ветерок, забавляясь, превращает тюль шторы в белый парус. Сегодня выходной, не надо спешить. Руки ныряют в длинную до колен футболку цвета морской волны, а ноги - в шлёпанцы из змеиной кожи. Мгновение медлю, решая, направиться ли сразу в гинекей к моим любимым, или сначала оросить себе внутренности чаем. Наполняю чайник талой водой, жму клавишу. Достаю из холодильника пиалу буйволиного мацони, приоткрываю крышку, чтоб грелось быстрей, и спускаюсь с мансарды в сад. С деревца мушмулы срываю несколько спелых золотисто-жёлтых соплодий. Как всегда, задерживаюсь возле грядки цветущих кустиков томатов, наслаждаясь источаемым зелёно-бурыми маслянистыми стеблями несравненным дивным ароматом. Едва поворачиваюсь к крыльцу, чтобы вернуться в дом, как вдруг слышу нарастающий гул с пересвистом и ощущаю странную вибрацию пространства и собственного тела.
  
  
  16. Вам жену, какую?
  
  Отнюдь не из истории рецепта драгоценной горючей целебной влаги, добывавшейся Нострадамусом посредством медного куба, Нерельман знал, что першение в горле быстро пройдёт безо всяких аптек, брызгалок и таблеток. Этот метод самолечения от всех начинавшихся бронхитов, насморков и ангин был десятилетиями проверен Григорием Иаковичем на собственном здоровом теле. Кто такие врачи, где они обретаются и чем вообще занимаются, Нерельман представлял себе смутно. Зато знал, что неуютная простылость, начинающая тревожно холодить бронхи, без всяких горчичников исчезает тотчас, если только подышать ароматом доброго коньяка и хотя бы пару раз в течение часа обмакнуть губы в бокал. И всего-то надо пропустить 7 капель на язык, запрокинуть голову, дать коньяку перетечь на верхний свод глотки и стечь к горлу - вправо, или влево - в место, откуда пытается овладеть тобой хворь.
  Он взял с другой полки два тюльпанообразных бокала, переставил вниз и на минутку замер, созерцая бутылки с благороднейшим из напитков, вспоминая их ароматы и желая почувствовать своё настроение - к какому из них оно сейчас ближе. Вот "Hennessy XO" редкого красно-мраморного цвета, всегда насыщенный сложными обволакивающими оттенками фруктов - груши, инжира. Вот, огненно-золотых тонов "Hennessy Blak" с букетом нежных цветочных ароматов жасмина, нарцисса и весеннего померанца, оттенками мёда и свежего винограда. Григорий Иакович едва коснулся бутылки, и дух, заключённый в ней, пошутил:
  - Эталон коньяка - это "Хэннесси", а Коньяк-город - родина "Хэннесси".
  Нерельман знал, что изысканному крепкому напитку - этой подлинно французской драгоценности - город Коньяк дал своё имя полтысячи лет назад.
  Григорий Иакович коснулся другой бутылки,- это был "Курвуазье", почитаемый, как аристократ среди коньяков. Вот "Courvoisie V.S." с нотами чернослива, изюма и старого дерева. Рядом - бутылка "Courvoisie VSOP" - открой и насладись благоуханием абрикосов, винограда, ванили, розы и белого шоколада. Тут же "Courvoisie Napoleon" с густым шлейфом кураги, барбариса, мармелада и сгущенного молока. И "Courvoisie XO" с нотками шоколада, фруктовых пирожных, ванили, под аккомпанемент оттенков мёда, кураги и корицы. Затем "Courvoisie Initiale extra" с нотами грибов, табака, снова корицы, и "взрывом" ароматов жареных каштанов и кленового сиропа, всегда сохраняющихся в послевкусии. А ещё "Courvoisie Napoleon Fine Champagne" с букетом из тонких нот цветов, португальского вина и слив...
  Ещё Григорий Иакович знал, что эти коньяки - каждый по своему - великолепны, и можно зажмурить глаза, провести ладонью над полкой раз, другой, и на счёт "три" просто опустить руку на первое попавшееся горлышко. Он так и сделал, взял одну из бутылок, захватил бокалы и вернулся на кухню.
  - Гйиша, Гйиша! Зову тебя, а ты уже пгопустил! Клагисса Гузеевна такая добгая! Подагила маме невесты таки бгиллиантовые сегьги! Из своих ушей вынула, и таки подагила! У невесты очень хогошие, дгужные годители, но мама тяжело болела. А Клагисса Гузеевна очень... - Циля Лейбовна утёрла кухонным полотенцем слезу, и прошептала: - ...очень добгая! Пгосто она жизнью сильно битая...
  - Кеепку с тремя козырьками адень, чтоб лаапша свисаала! - выплеснула из телевизора Мимоза Сябитовна про жениха Антона, который имел неосторожность что-то брякнуть про свою доверчивость к гуманоидкам.
  Григорий Иакович откупорил бутылку.
  - А звёзды, что скажут про нашу третью невесту? - обратилась Кларисса Гузеевна к астрологу.
  Слух тёти Цили снова автоматически отключился, едва речь зашла не то о Марсе в Стрельце, не то о Луне в Тельце, и её освобождённое внимание набросилось на внешность новой астрологини.
  - Но... однако... она пгехогошенькая! Кгасота холодная, но пгонзительная, как у Софи Логен в молодости!
  Софи! Это имя ударило в висках и пульсом отдалось в запястьях так, что Григорий Иакович вздрогнул. Когда ему исполнилось двадцать лет и четыре месяца, он собрался просить девушку по имени Софи стать его женой. Такое было с ним первый и единственный раз в жизни.
  "Должно быть, и Софи теперь бабушка. Красивая, молодая... бабушка",- с грустной улыбкой подумал он, наливая коньяк на дно стеклянных тюльпанов.
  Циля Лейбовна, встретив благоухание над бокалом, глубоко вдохнула, как непроизвольно делает всякий, касаясь живого букета. И на выдохе произнесла:
  - Чегнослив, свежие абгикосы, апельсин... а ещё в нём веточка ванили.
  Коснувшись напитка губами, она добавила:
  - И шоколад, и вяленые ггуши... Давай, Гйиша, чокнемся за Клагиссу Гузеевну!
  Повернувшись к телевизору, она поднесла бокал к губам теледивы, и дрогнувшим голосом прошептала:
  - Вэ-элоИм эварЭх-хА вэ-эшморЭха (Да благословит тебя Господь и сохранит)!
  Потом дзынькнула бокалом о бокал сына и добавила:
  - И за её пегедачу, котогая таки дагит нам добгые чувства!
  Она ещё раз коснулась уголка глаза кухонным полотенцем и отпила глоток.
  - Вкус неповтогимый! Пгекгасный коньяк. Гйиша, а как он называется? А то я без очков.
  Обращаясь к сыну полу-аутисту, тётя Циля нарочно забывала, что разговаривает сама с собой. А Григорий Иакович в это мгновенье был далеко, в своей шестнадцатой или семнадцатой весне в этом мире под Солнцем. Он сейчас шёл с отцом - живым и совсем ещё не старым - мимо памятника Суворову, через сквер, густо расцветший сиренью, и остановился скрошить остаток булочки с изюмом воробьям и сизым голубям. Отцу захотелось минуту отдохнуть, он присел на лавку, потирая середину груди ладонью. Тогда Гриша спросил отца, как они познакомились с мамой. Эта история оказалось забавной: мама с подружкой пошли за магазинными котлетами в Елисеевский гастроном и встали в длинную очередь, начинавшуюся за углом на улице, потому что ничего мясного больше нигде в государстве не продавалось. Гастроном закрылся на обед, и они, химическим карандашом записав на ладошках номер очереди, отбежали к подружкиной тётке, жившей в соседнем переулке. У тётки был сын, а к сыну зашёл однокурсник, которым оказался Яша Нерельман. И Яша с Цилей влюбились друг в друга с первого взгляда, как Ромео и Джульетта, и не могли больше ни на миг расстаться.
  Поднимаясь тогда с лавочки, отец сказал:
  - Если девушка, переходя с тобой улицу, отпускает твою руку, или иногда начинает отходить, играя в пустяковые обидки, или изобретает заморочки с приличиями, или пишет тебе в блокноте "Ты подожди, пройдут дожди" - она не твоя Джульетта. А ещё встречается такая, которая своим умишком, уже кажущимся ей титаническим, полагает про себя, что сманипулирует и тобой, и всеми на свете: "Вот, я хитренькая лисичка, я сделаю так, потом так, а потом, вот так". Это девушка-математик. Не таскайся за ней, не трезвонь ей, не добивайся её благосклонности. Она чья-то, но не твоя. Посмотри, сынок, старый фильм "Ромео и Джульетта", и ты поймёшь, о чём я. В общем, если видишь: не Джульетта - не женись. А главное, постарайся не спутать со своей Джульеттой какую-нибудь ш... швабру, у которой ты не первый и, точно, не последний...
  - Наскоко я понимаю по-фганцузски, - тётя Циля уже нашла очки, поднесла бутылку к свету и, дважды задев носом этикетку, заключила: - таки тут написано "Эдуагд Тгетий". Стганно! У фганцузов, газве был такой коголь?! Ah, bon!
  Григорий Иакович не слышал. Простившись с отцом в воспоминании, он уносился сейчас далеко во времени.
  Тогда он перешёл на третий курс института, и учился жить один в непривычной пустоте комнат, пустоте кухни. Мать по необходимости уехала в Одессу - ухаживать за своей разболевшейся сестрой. Чтобы Гриша не загнулся от голода, тётя Циля, прямо в день отъезда, научила его варить кошерный бульон из курочки.
  Месяцы вынужденного уединения вовсе не мучили одиночеством - голос Безмолвия ни на час не прекращал услаждать его слух музыкой формул. Однажды в середине ноября Гриша возился на кухне с размороженной курицей. Он отрезал и выбросил её хвост, залил тушку водой из-под крана, довёл до кипения, воду с накипью слил до капли, кастрюлю отмыл дочиста, курицу хорошенько ополоснул, налил талой воды из графина, бросил одну целую луковку и одну очищенную морковку, и только успел поставить кастрюльку снова на огонь, как в дверь позвонили. На пороге был его дружбан Бобрик.
  - Хелло, ботан! Как твой матан?
  С матанализом у Гриши было всё пучком, а "ботаником" Гриша никогда не был - и не потому, что в жизни не носил очки, а потому, что ни ярко выраженная интровертность, ни склонность к аутизму - ещё не аутизм, и уж совсем не "ботанизм". И Бобрик это знал.
  - Гринь, ты чё, забыл?! Сегодня в школе вечер встреч? Я тоже забыл, мне Катька напомнила.
  С их общей одноклассницей Катей у Бобрика, с девятого класса, то затухая, то вспыхивая, тянулся школьный роман, с перерывами - сначала на катину новую, уже институтскую любовь с беременностью, потом - на оформленное, а затем расторгнутое замужество. К двадцати годам Катя успела и дитя родить, и разведёнкой стать.
  - Чё за бодяга в котле?! - принюхался Бобрик к кошерной курочке. - А чё, мать твоя, где?! Уехала?! Ништяк! Кончай эту канитель! Потом доваришь. Одевайся по-бырому!
  На трамвае они додренчали до школы минут за пятнадцать. В школьном дворе, присыпанном ноябрьским снежком, встретили закутанных в шубки одноклассниц - Катю и Софи, и Бобрик сходу пригласил их на самый горячий и самый вкусный куриный супчик в мире. И на школьный вечер встреч никто уже не пошёл. Для Гриши это был сюрприз. К тому же, девушки жаловали в гости к нему домой впервые!
  И Софи... Она была особенная! По-правде сказать, она была красивее всех девчонок их класса. Только красота её была утончённа, величественна, и оттого непостижима для мелюзги. Ещё Софи была умнее всех, и она доказала это тем, что, единственная поступила одновременно в два вуза, и училась в обоих успешно.
  Сейчас Гриша, из-под своих длинных пушистых ресниц, незаметно любовался расцветшей красотой Софи... А ещё ему надо было сообразить по дороге, чем угощать - чёртова курица, едва доведённая до кипения, теперь уже в новой - талой воде, плавала отрезанным хвостом вверх, и на роль основного блюда тянула с трудом.
  В трамвае Катя спросила:
  - Кого-нибудь Алиска на свадьбу приглашала?
  - Уж, Замуж, Невтерпёж? - усмехнулся Бобрик.
  И все заржали, глядя на Катю, потому что Катя так спешила жить, что далеко перегнала одноклассницу Алису, не только побывав замужем за мальчишкой-однокурсником, но родила в восемнадцать, а в девятнадцать успела развестись. Сегодня она, уговорив мать отпустить на вечерок, набрала незабвенный номер Бобрика и выпорхнула на волюшку от груды пелёнок-распашонок.
  - В этом году нам стукнул двадцатник! - глубокомысленно и сакраментально изрекла Катя.
  - Ёхарный бабай! - жалобно и иронично вздохнул Бобрик.
  - Нет, ты понимаешь, что значит эта дата?! - строго спросила Катя.
  Бобрик всхлипнул, закрыл глаза, скрестил руки на груди и, изображая умирающего, театрально проскулил:
  - Проща-ай, мо-олодость!
  - Двадцатник означает... - Катя не могла больше удерживать серьёзную мину: - ...означает "Прощай, юность!" и-и-и... "ЗДРАВСТВУЙ, МОЛОДОСТЬ!"
  - Слава тебе, Господи! - выдохнул Бобрик. - Я уж думал, двадцатник означает "копец"!
  Он наклонился и тихонько, Грише на ухо, предложил:
  - Ты мороженое возьми, а я выпивку соображу. Чё лучше - "Алжирского", "Арбатского", или наливки "Клубничной"?
  Гришины родители в компаниях по праздникам пили обычно армянский коньяк. И он решил, что для сегодняшнего события напиток нужен особенный. Он угостит друзей чем-то отменным.
  - Нет, выпивка за мной.
  В соседнем с Гришей доме жили братья Руфат и Мусат. В эпоху тотального дефицита Руфат стал уважаемым гуманоидом, после того, как устроился в бар гостиницы "Националь", где водился заветный "дефицит", называемый ещё "дефсит". А его брат Мусат толкал дефсит по сходной цене по своим каналам. Как способный студент, Гриша получал повышенную стипендию, поэтому мог этот дефсит купить.
  До того дня Гриша воспользовался услугами братьев всего пару раз - год назад купил три диска - "Led Zeppelin", "Deep purple" и "Iron maiden", и два месяца назад - кожаный клифт - явно великоватый и явно перекрашенный - но надо же было в эпоху тотального "дефсита" в чём-то ходить в институт.
  Сойдя с трамвая, компания ненадолго разделилась. Гриша задержался у телефонного автомата на остановке, бросил двухкопеечную монетку и набрал семизначный номер - один из десятков, записанных "на корочку" в голове. Мусат ответил:
  - Замётано, старичок. Через десять минут у мемориальной доски.
  Во дворе, позади магазина "Чай-Кофе", на торце крыльца с лестницей, ведущей в подвал, красовалась уже лет семь, в упор не замечаемая дворниками огромная надпись мелом "МУСАТ, МУСАТ, НЕ ПЕЙ МУСКАТ". Давным-давно её старательно начертала милая пышноволосая девочка, с конопушками на носу - соседка, в которую Гриша был влюблён с четвёртого по пятый класс. Под этой-то "мемориальной доской" Мусат и раскрыл сейчас свой кейс-дипломат с плодами загнивающего капитализма - двумя бутылками французского коньяка - "Napoleon" и "Hennessy XO".
  - Без балды, старичок, отвечаю: коньяк - классный! У "Наполеона" вкус - бомба! А у "Хэннесси", - Мусат звякнул ногтём по бутылке фигурной формы с изображением виноградной лозы, - гамма ароматов ваще редчайшая! Тут купаж ста разных коньячных спиртов! Прикидываешь, старичок?! Мне Руфат сказал, а он точно знает! И всего-то - червонец. Какой на тебя смотрит? Выбирай!
  Сделка происходила в те удивительные и уже совсем далёкие времена, когда поддельных продуктов - кроме государственной варёной колбасы - не существовало физически.
  Рассчитавшись с Мусатом, Гриша забежал в магазин, тут же за углом, и купил плитку горького шоколада "Гвардейский".
  Когда он принёс и поставил фигуристый сосуд на стол, девочки колдовали над кастрюлей с кошерной курицей. Первой особенную бутылку заметила Катя:
  - О! Дамский силуэт - шея, покатые плечи, крутые бока!
  - Намёк на талию вижу, - развеселился Бобрик, - а попа, где?!
  - На неё тоже только намёк, - Катя смешно сжала зубки и щёлкнула Бобрика пальцем по носу.
  - А на родине коньяка говорят не "Хэннесси", а "Эннесси", - сообщила Софи, успевшая уже побывать в Париже.
  - И сигареты "Dunhill" французы называют "Дюниль", - заметила Катя.
  Тут все от души поржали над гламурненькими французиками, которые брутальное "Данхилл" нормально выговорить, при всём желании, не могут.
  - Да ладно, вы, катить бочку на французов! - решил защитить всю несчастную нацию Бобрик. - Есть у них нормальные слова: пижон, шваль, сортир!
  Катя смешно закатила глаза и постучала пальцем по виску. Софи взяла маленькую дольку шоколада и, с улыбкой, тоже заступилась за французов:
  - Правда, у них есть и хорошие слова: "шоколатье", "сомелье"...
  Бобрик спросил Гришу:
  - Лимон у тя есть?
  - Ты чё, ваще?! - округлила на него глаза Катя. - Коньяк лимоном закусывать?! Дурной тон! Фи! Один болван "традицию" родил, и пятое поколение болванов за ним повторяет!
  Бобрик на Катю почти никогда не обижался, потому что после десяти лет за соседними партами, умноженных на шуры-муры в 9-м-10-м классах - она была ему роднее сестры. Он деловито потёр ладони, удалил с горлышка бутылки фольгу, выкрутил пробку, сам себе бодро скомандовал: "На-ли-ВАЙ!", и принялся наполнять бокалы.
  - До четверти, - показала пальчиком Софи.
  Когда Бобрик поставил бутылку на стол, Софи осторожно взяла хрустальный тюльпан, приподняла, рассматривая цвет напитка, наклонила бокал, затем вернула в прежнее положение. И показала Грише:
  - Видишь янтарные слёзки? Чем дольше стекают, тем коньяк старше.
  Гриша вспомнил, как однажды отец, наливая коньяк, заметил, что не стоит торопиться пить сразу, поскольку напиток этот любит "надышаться" воздухом. И важно чуть согреть бокал в ладонях, и даже, возможно, мистически ощутить ответное тепло. Тогда и пора коснуться его губами.
  - Давно не виделись. За встречу! УРА!
  Чокнулись, выпили. И Катя, с улыбкой, добавила мистики:
  - А я сейчас слышала, как дух из бутылки сказал нам "Bonjour!"
  - Слуховые галлюцинации? - усмехнулся Бобрик. - Чё-то рано у тя начались...
   И схлопотал от Кати щелчок по носу.
  - Кончай драться! - отмахнулся он. И усмехнулся: - По делу бы лучше джинн сказал. Например, где зарыт клад...
  - Джинны сидят в пустых бутылках! - возразила Катя. - А в полной - дух коньяка!
  Софи попыталась растащить их из их перепалки:
  - Коньяк мог бы рассказать свою родословную - историю происхождения.
  Бобрик сложил ладони перед собой, на уровне шеи, и слегка извиваясь, будто, истекающий из горлышка призрачный дух, заговорил:
  - Я, Коньяк Хэннесси-Эннесси, сын дубовой бочки, внук благородных спиртов, правнук чачи, праправнук белого виноградного вина, пра-пра-правнук виноградных ягод, пра-пра-пра-правнук виноградной лозы приветствую вас, мои юные друзья ... - и засмеялся: - На-ли-ВАЙ!
  - Тост! - напомнила Катя.
  - За дам! - предложил Бобрик.
  - За присутствующих здесь дам! - поправила его Катя, показав щелбанный затвор из пальцев. - А то, мало ли, кто ещё у тя на уме!
  Софи вновь постаралась отвлечь их от перебранки:
  - Я слышала от папы, самые выдержанные коньяки оставляют после себя шлейф аромата в уже пустом бокале до восьми суток!
  - Коньякье, - сказал Гриша, глядя в зелёные глаза Софи. И добавил: - Этим новым словом французы теперь обязаны тебе.
  Катя засмеялась:
  - Ты Гришу вдохновила, Софи.
  - С тебя, Софи, поцелуй! - сказал Бобрик.
  Софи улыбнулась и, то ли от смущения, то ли в знак согласия, опустила веки. Катя потянула Гришу за локоть:
  - Покажешь, во что мороженое класть?
  Креманок не нашлось, и пока Гриша доставал из буфета на кухне узбекские пиалы, Катя, совершенно неожиданно, внесла небольшой вклад в его "научную девушкологию":
  - К двадцати любая девушка уже может успешно преподавать учебный курс "Контрацепция от "А до Я"...
  Гриша замер, пытаясь осмыслить сказанное. А Катя добавила:
  - Любая! Но не Софи. Она невинна.
  Десять школьных лет красота Софи для всех была непознаваема. И сейчас, через три года после выпускного, всё как будто оставалось по-прежнему. Или... красота её перестала быть... холодной?
  Гриша не знал, что сказать, и в зависшей тишине слушал ровное цоканье маятника заводных ходиков с кукушкой и, зачем-то внимательно разглядывал гирьки на цепочках.
  Они вернулись в комнату, и Бобрик предложил любимый всеми тост:
  - За сбычу мечт!
  И спросил Катю:
  - Ты, вот, чего больше всего хочешь?
  - Чтоб ты поумнел. Хоть капельку!
  - А Софи?
  - Поехать на зимние каникулы в Кисловодск. Зимой там ещё ни разу не была. Моя подружка Кара в гости зовёт.
  За школьные годы все уже успели узнать уменьшительные имена кисловодских подружек Софи: Карина - Кара, Рузанна - Рузик, Этери - Тери.
  - Это та Кара, что у тя на магнитофоне "Ой сирун-сирун" исполняет? - заржал Бобрик.
  Катя стиснула зубки:
  - Чё те не нравится?!
  И снова больно щёлкнула его по носу.
  - ДА ЁП...ПЕРНЫЙ ТЕАТР! - вкрикнул Бобрик.
  - А у тя мечта, какая? - спросила его Катя.
  - Свинтить с Плюка к ёпперной матери. Накоплю, вот, чатлов на гравицапу.
  Все засмеялись. А Софи сказала:
  - "Ра вици аба", знаете, что по-грузински означает?
  - Кто ж его знает? - пожал плечами Бобрик.
  - Так и переводится: "Кто ж его знает".
  И все опять засмеялись.
  - А у тя, Гриня, какая мечта? - спросила Катя.
  - Создать хроноцапу - сердце Машины Времени.
  - А ты, - поинтересовался Бобрик, - свинтить с Плюка в будущее хочешь, или в прошлое?
  - Да просто путешествовать.
  ДЗЫНЬ - чокнулись, выпили.
  - Одна моя мечта уже исполнилась, - сказала Катя. - У меня есть маленькая бяка! Но бяке нужен папа. Хороший, ответственный...
  Бобрик воодушевлённо потёр ладони:
  - За это отдельный тост! На-ли-ВАЕМ!
  - ...ответственный, - продолжила Катя, - а главное - НЕПЬЮЩИЙ!
  И по привычке, сжала зубки. Бобрик, на всякий случай, отклонился подальше. Катя подняла бокал и, указывая на Бобрика, назидательно произнесла:
  - Если ТВОЙ дом к тридцати годам не наполнится детскими голосами, то к сорока он наполнится кошмарами!
  - Так говорил Заратустра? - улыбнулась Софи.
  - Каждому из нас, - продолжила Катя, - желаю, чтобы детских голосов было больше, а кошмаров... не было вовсе!
  - Шопенгауэр, ты, в юбке! - хохотнул Бобрик и легонько дёрнул подол катиного платья. И тотчас схлопотал очередной щелбан по носу - такой болезненный, что вскочил с кресла и взвыл: - УУУ-ЙЯ!! Да от тебя и непьющий сопьётся!
  Он схватил с книжной полки большую пластилиновую фигурку крылатого ассирийского демона, которую Гриша когда-то своими руками слепил на каркасе из проволоки, и замахнулся на Катю. У демона был львиный нос, львиные когти на лапах, жало скорпиона и змеевидный член.
  Катя одной рукой ткнула демона в член, а другой указала на портрет Бетховена, висевший справа от книжной полки, и язвительно заметила:
  - Бетховен, вот, твоё внимание не привлёк! Отчего бы это?!
  - Подобное притягивает подобное! - ухмыльнулся Бобрик. Поставил демона на место, взял чайную ложку и ткнул в пломбир: - Мороженое совсем мягкое! Пока не растаяло, давайте, выпьем за...
  - ...любовь! - сказала Катя. - Без любви жизнь - манная каша три раза в день, и без каникул. Бе-е!
  Чокнулись, выпили.
  - Тук-тук! - сказал Бобрик голосом почтальона Печкина.
  И тут же спросил голосом кота Матроскина:
  - Ихто там?
  И сам же ответил голосом джинна из медной лампы:
  - ЭТО ЯАА, ВАШ КАААЙФ!
  Все опять рассмеялись.
  - Гринь, давай музон! - попросила Катя. - Чтоб от мороженого не знобило.
  - Да! Чё-ньдь забойное! - поддержал её Бобрик. - "Шокин блю"! "Винес" - "Шизгара"! Или битлов!
  Он замотал башкой, изображая из себя патлатого битла:
  - Бэк ин ЮЭС, бэк ин ЮЭС, бэк ин Ю-ЭСЭ-СЭ-А!
  - Беситься будешь на дискаче! - тормознула его Катя. - Гриня, ставь медляк!
  - БОММ-КУ-КУ! - послышался с кухни бой заводных часов.
  - Уж полночь близится... - начал, было, декламировать Бобрик.
  Развеселившаяся Катя, быстро прижала палец к его губам и продекламировала сама:
  Уж климакс близится,
  А Германа всё нет!
  Софи резко поднялась и подошла к окну.
  - Какой снег! Ребята!
  Гриша глянул сквозь стекло: с низкого тёмно-бурого неба валили тонны холодных клочьев - каждый размером с разодранную пачку аптечной ваты. Катя тоже восхитилась:
  - Таких огромных хлопьев в жизни не видела! Мальчики, ставьте Сальваторе Адамо! "Томбё ля нэж" - вот, подходящая мелодия! БЕЛЫЙ ТАНЕЦ!
  У окна Гриша оказался позади Софи так близко, что случайно коснулся её волос кончиком носа. И прелесть её запаха поразила его. Глубинным существом он пожелал себе счастья вдыхать этот аромат вечно, всегда. И осознал, что это первое в его жизни прикосновение к Софи - красавице, с которой они десять лет росли в одном классе, и объединяла их - единственных из всего школьного выпуска - тройка по физкультуре.
  "Tombe la neige - Падает снег", и в полумраке квадратной комнаты с высоким потолком танцуют две пары, и страдает Сальваторе Адамо, надрывно припевая "А-а-а-а", "У-у-у-у".
  Софи... Тонкий волнующий запах, нежное благоухание первоцветов весной... и нотка жасмина в букете юности, свежести. И, неожиданно для себя, Гриша ощутил, как это случайное обонятельное исследование забросило его существо в первобытное, дикое состояние. А она случайно, или будто случайно, мимолётно коснулась губами его щеки. В следующий миг в душе Гриши начался переворот - он будто бы перестал бояться хитрого и коварного племени нежного пола. Или нет, он просто знал, что Софи - другая, особенная. И приблизил губы к её губам.
  В комнате с высоким потолком, две пары, целуясь, танцуют. Софи... Прекрасная девушка Софи! Это первый настоящий поцелуй в его жизни! Без игры в "бутылочку"!
  После Адамо пел Азнавур, "Богему". После Азнавура пел Ив Монтан, "Натали". А удивительно долгий поцелуй был таким сладостным, что, открыв глаза, Гриша обнаружил: они с Софи обнимаются посреди комнаты одни, а Катя с Бобриком исчезли. На цыпочках, что ли, испарились?
  Гриша чуть наклонился к шее Софи и, продолжая наслаждаться дивным благоуханием, неосознанно глубоко вдохнул. Она вдруг со смехом произнесла:
  - Та собачка, или не та?
  У Гриши, наверное, здорово округлились глаза. Софи поспешила объяснить:
  - В детстве как-то я спросила бабушку, почему собачки, при встрече, принюхиваются. Ответ был: чтобы узнать, та собачка, или не та.
  Они рассмеялись, и их губы слились вновь.
  Гриша, помня, что в ногах правды нет, решился увлечь красавицу на диван. Они присели, не разделяя губ, откинулись, было, на спинку... да БУМЦ! - неудачно: Софи клюкнулась - не затылком, а закосьем - о стену выше чёртовой спинки дивана.
  Голова красавицы осталась цела и невредима, и никакого там ушиба, ни шишки, ни тем более, сотрясения мозга, но на долю мгновения возникла общая неловкость, которая взволновала Гришу. Он вспомнил сказанное Катей на кухне о подруге, и подумал: "Ну да... Просто у Софи нет опыта откидываться на спинку дивана... да ещё под тяжестью другого тела!" И он с сочувствием погладил её головушку. Софи разулыбалась. Неловкость прошла, и они продолжили наслаждаться радостью поцелуев.
  "Первый вечер поцелуев стоит тысячи и одной ночи сказок о любви!" - прозвучало в его душе, и в тот же миг он увидел пропасть одиночества, которую раньше не замечал. И ощутил страх перед этой пропастью.
  Гриша понял, что не желает больше общаться с голосом Безмолвия. Теперь он его боится. Раньше он никогда не боялся его, а сейчас всё резко переменилось. Возникло ощущение, что сейчас вот-вот ему привидится душераздирающий лик Одиночества.
  "Не хочу, чтобы она уходила! Cейчас Софи останется со мной, и я предложу ей стать моей женой. Немедленно! Если она - моя Джульетта... Я скажу ей "Останься", и она ответит "Да, любимый". И это будет счастьем. И ничего не надо!"
  Теперь необходимо было произнести два слова: "Пожалуйста, останься" и торжественно предложить руку и сердце. Сейчас, или никогда!
  Эти два слова требовали смелости, Гриша решился и сделал вдох, но Софи опередила его, прошептав:
  - Уже поздно, мне пора домой.
   И виновато улыбнулась.
  Мир рухнул. Чёртов голос Безмолвия произнес вердикт: "НЕ ТВОЯ ДЖУЛЬЕТТА".
  На что опиралась сейчас наивная, надуманная, глупая джульетомания Гриши? На то, что Софи скоро двадцать один, а Джульетте, в день их вспышки любви с Ромео, было тринадцать?
  Гриша безропотно поднялся. "Софи прекрасна. Она - лучшая! Но она... не моя Джульетта! И, чёрт побери Шекспира, выдумавшего девушку, живущую не разумом, а сердцем!"
  В прихожей Гриша помог Софи надеть шубу. Пока она поправляла перед зеркалом шарфик, он остановил взгляд на календаре, сообщавшем дату: 15 ноября. На часах было начало двенадцатого.
  Выйдя на улицу, они обнаружили, что снегопад прекратился, оставив после себя оранжевые - в свете ночных фонарей - горы снега. Такси не наблюдалось, троллейбусов тоже. Мимо ехал одинокий пустой экскурсионный "Икарус". Гриша проголосовал, автобус остановился.
  - До Фонвизина.
  - Два целковых.
  Ехали молча. Всю дорогу до её дома Гриша держал мягкую руку Софи, чуть сжимая в ладонях. У подъезда её девятиэтажки коротко простились. О встрече не договаривались. Сам Гриша не сообразил, не подумал, что девушки обычно ждут просьбы о новой встрече, вроде "Давай завтра сходим в кино", ждут вопроса "Когда мы увидимся?" Как-то торопливо чмокнулись, и очень приличная девушка из очень приличной семьи скрылась в своём подъезде. Всё.
  Сейчас, десятилетия спустя, дома, на кухне, с мамой Цилей, согревая в ладони потрясающе ароматный коньяк на донце бокала, Григорий Иакович не помнил, как тогда доехал обратно. Он запомнил навсегда только тяжёлый, холодный стук сердца: "Не моя Джульетта! Не моя..."
  Тогда, десятилетия тому назад, он вошёл в комнату и, стоя спиной к двери, уловил в воздухе шлейф растаявшего вечера, и так понравившуюся нотку жасмина. Но в одиночестве недавнее блаженство не находилось, а, наоборот, обернулось горечью. И он ощутил на себе взгляд Одиночества. Оно проступило наяву в своём нависающем с потолка величии, обрело осязаемые черты, задышало в уши, шарахнулось пустотой от стены до стены, отдалось эхом в пустоте в груди, там, где раньше, как Грише казалось, обитала живая душа. Оно даже явилось полынным вкусом на губах. И заговорило. И сказало одно нелепое слово:
  - ЗВОНИ!
  Гриша не желал, боялся его слушать. Он включил проигрыватель и поставил пластинку - Шопена, прелюдию в ми-миноре. Пока звучала музыка, он глядел сквозь окно на бурые тучи полночного неба. И небо, вдруг, задразнило:
  - Дон Ромео!
  Гриша опустил взгляд на соседние дома, фонари, деревья, но и они, и весь мир, дразнили его:
  - ГАМЛЕТ! ГАМЛЕТ!
  Кровь стукнула в ушах, и Грише захотелось отсечь себя от мира. Но, как?!
  - Ямщик... - сказал миру Гриша, сквозь зубы. И добавил: - ...не гони лошадей!
  А всё многоголосье мира галдело и гоготало:
  - ГАМЛЕТ, ПОЗВОНИ ОФЕЛИИ!
  Взгляд остановился на телефонном аппарате, который открыл рот и предложил Грише:
  - Всего семь цифр, Ромео! Ну же! Набирай!
  Первой мыслью Гриши было воспользоваться отвёрткой и отвинтить клеммы шнура в телефонной розетке. Вторая мысль была о том, что вскоре возьмёт верх искушение привинтить клеммы обратно.
  А телефон издевательски, тоном Тибальта - кузена Джульетты, бросил Грише:
  - Мальчишка, обнажи свой меч!
  С жаждой мщения Гриша метнулся на кухню. Из подставки с ножами он выхватил длинный арбузный тесак, вернулся в комнату, ухватил провод, хвостившийся от аппарата к телефонной розетке, и рассёк его надвое. В первый миг после этого у Гриши было ощущение, что, вместе с Тибальтом, он сейчас прирезал заодно и Лаэрта, и отца его, Полония. Во второй миг он схватился за голову: "Дурак я, дурак!" В третий - засмеялся. В четвёртый - расхохотался. В пятый решил, что его джульетомания была дурацким помутнением рассудка, своеобразным насморком ума. В шестой миг Гриша Нерельман вообще поставил крест на идее когда-либо жениться. В седьмой он решил, что избранный им радикальный способ самоизоляции от мира прекрасен, ибо создаёт условия для сосредоточения на научных изысканиях.
  Следующие полтора месяца всё своё неурочное время Гриша провёл в научных библиотеках, собирая материал для проектирования и моделирования сердца Машины Времени - хроноцапы.
  Вернувшись из мгновенного путешествия сквозь глубины десятилетий памяти, Григорий Иакович сейчас грустно улыбнулся: "Кто не был глуп, тот не был молод".
  Пригубив коньяк, Циля Лейбовна поставила бокал и прибавила телевизору громкости.
  - Чего бы вы хотели от жениха? - спросила Кларисса Гузеевна третью из невест.
  Та, бросив кокетливый взгляд на Антона, ответила:
  - Чтобы помог мне открыть вторую чакру.
  - А эт, чё за чё-о?! - спросила Мимоза Сябитовна. - А эт, игде-е?
  - Вот, здесь! - с удивительной непосредственностью невеста ткнула себя пальцем промеж ног.
  - Я тож хаачуу! - сказала Мимозя Сябитовна. - А то, может, она у меня тож заакрытая - чакра ета!
  - Климакс закрыл тебе эту чакру, Мимоза! - жестоко похоронила мечты своей коллеги Кларисса Гузеевна.
  Жених же Антон от сказанного третьей невестой оживился:
  - Знаете, а я практикую кундалини-йогу!
  - Куналинди, чё-о?! - захлопала зеницами из-под очков Мимоза Сябитовна. - И чё ета твая кундалиндия даё-от?!
  - Можно жить одному. И пол-года, и год.
  - Эт, каак эта?!
  - Я тебе, Мимоза, потом, после программы расскажу, как, - усмехнулась Кларисса Гузеевна.
  - Чё-а?! - оживилась Мимоза Сябитовна. - Он там, эта, шурудит, да?!
  - Ну, что вы такое говорите! - попытался возразить жених Антон. - Йога - это ...
  - Да ладно, ты! - отмахнулась Кларисса Гузеевна. - У меня ж рот чёрный.
  И обернулась к невесте:
  - Вы хотите открыть вторую чакру. А я хочу посмотреть на сюрприз.
  Зазвучала странная - в танцевальном диком темпе - неожиданная версия токкаты и фуги ре-минор Баха. Третья невеста, "а идеше кецеле" (еврейская кошечка) исполнила под неё танец "Семь сорок".
  Тётя Циля даже напела:
  Он выйдет из вагона,
  И двинет вдоль пеггона...
  В больших глазах зелёных на восток
  Гойит одесский огонёк...
  Семь-согок наступило,
  Часами всё отбило,
  А поезд не пгиехал -
  Нет его, и всё-о!...
  И, опомнившись, добавила:
  - Таки стагик Иоганн-Себастьян щас белкой кгутится и кулаком уже стучит внутги по кгышке ггоба!
  - Итак, - обращаясь к телевизионному жениху Антону, принялась подытоживать Кларисса Гузеевна, - все невесты у нас сегодня - и умницы, и красавицы, и хозяюшки. Выбрали, к кому пойдёте?
  В ответ Антон начал что-то мемекать про подмеченные им в каждой из кандидаток "отдельные недостатки".
  - Скажите прямо, Антон, - в тоне Клариссы Гузеевны послышалось раздражение, - вам надо что-то покозырнее? Вам жену, какую?! Не нравятся наши невесты - возьмите резиновую!
  - А чё-а?! - поддержала хозяйку шоу Мимоза Сябитовна. - Купите в магазине резиновую Зину! Она будет не только очень паакладиста, но и всегда будет с ааткрытым ртом. Я имею в виду - слуушать.
  Тут тётя Циля взвила перст в сторону неба:
  - Она пгава! Чегтовски пгава!
  И напустилась на великовозрастного сына:
  - А ты, Гйиша, какую жену хочешь?! Тоже йезиновую? Надувную?!
  Она брякнула это, не подумав, что гений Григория Иаковича стал немедленно преобразовывать такой подход в условия топологической задачи доказательства гипотезы Пуанкаре: берём двух плоских резиновых Зин, одну надуваем, а вторую - сдутую - натягиваем на первую так, чтобы все края сдутой сошлись в одной точке... Ничего сложного!..
  Нерельман выпрямил спину, привычно потер коленки, и в центре мозга тотчас будто загудел тихий моторчик. Окружающий мир исчез, и заговорил голос Безмолвия:
  - Всё по порядку: для начала возьми двухмерный резиновый диск и натяни на надутую Зину так, чтобы окружность диска оказалась собранной в одной точке. Теперь скрути резиновую Зину в бараний рог, и представь, что натягиваешь тот же диск уже на Зинобублик. Края диска сойдутся в окружность, которую невозможно стянуть в точку - она перережет Зинобублик. Теперь представь одну надутую резиновую Зину, вся поверхность которой может быть стянута в одну точку воображаемым шнуром. Вторая надутая резиновая Зина - это такая трехмерная хреновина, натянутая на другую надутую резиновую Зину, скрученную в бублик, которая уходит в иное измерение...
  Нерельман в уме так удачно деформировал обеих надутых резиновых Зин - без разрезов, разрывов и склеек - что вплотную приблизился к преобразованию гипотезы Пуанкаре в теорему. Но уже через четверть минуты ему помешало событие, произведшее в его жизни переворот.
  - Э-эх! Сколько любви я подарила на заднем сидении автомобиля! - сообщила зрителям Кларисса Гузеевна, греясь воспоминаниями. - А ты, Мимоза, под какую музыку детей зачинала, помнишь?
  И не собираясь дожидаться ответа Мимозы Сябитовны, хозяйка шоу артистично обернулась к новой коллеге:
  - Я даже боюсь обращаться к астрологу. Она у нас, прям, вся такая це-ло-муд-рен-ная!
  Новенькая астрологиня покраснела.
  - ДА! - тоном молотка, забивающего гвоздь, подтвердила Кларисса Гузеевна: - Ты попала в такую программу!
  Тётя Циля всплеснула руками, жалея новенькую:
  - Бедная девочка! Таки Клагисса Гузеевна тебя научит, и будешь матегиться, как уже сапожник!
  Между тем, Кларисса Гузеевна задала астрологине последний вопрос по сценарию:
  - Так, что же звёзды советуют жениху?
  Тётя Циля цапнула сына за руку и воскликнула, опровергая недавние собственные наблюдения:
  - Нет! Её кгасота вовсе не холодная! Гйиша, посмотги! Астгологиня пгосто вылитая Софи Логен!
  Резиновые Зины, скрученные в бараний рог, лопнули, и Нерельману вспомнился друг Бобрик, который в выпускном классе задавал всем пацанам сакраментальный вопрос: "Чё, как? Соси Лорэн, или Облом Обломыч?!"
  Григорий Иакович усмехнулся. Тётя Циля, всмотрелась в лицо сына и ахнула:
  - А ты, Гйиша - вылитый Магчелло Мастгояни! Токо если тебя побгить! А то, с богодой... вылитый Кагабас Багабас!
  Пока астрологиня давала жениху его звёздный расклад с каждой из невест, тётя Циля не унималась:
  - Гйиша, вы с этой новенькой таки будете пгекгасная пага! ДА ПОДНИМИ УЖЕ ТЫ ГОЛОВУ!!!
  Григорий Иакович поднял глаза, и этот миг стал в его жизни величайшим: началось затмение - он влюбился. Астрологиня в телевизоре говорила менее полминуты, а он глядел на неё, ничего не слыша, не дыша. От необычайной силы чувства он задохнулся и, будто, ощутил в горле горячую влагу. Астральное сердце Григория Иаковича стало стремительно расти в объёме, увеличиваться, подобно воздушному шару, наполняемому жаром через горелку.
  Какая утончённая изысканная красота! Он любовался, любовался ей. Стихи! Захотелось читать стихи:
  Так Пушкин влюблялся, должно быть,
  так Гейне, наверно, любил...
  Что она говорила, он не слышал. Он наслаждался её красотой, и красотой её голоса. "Она прекрасна! Какой благородный взгляд! Благородный изгиб шеи! Благородная улыбка! Как она говорит! Как держит себя! Она так молода... и она - воплощение благородства! Подлинная принцесса крови! Вот, совершенство! Господи, Ты явил сейчас тончайшее из Твоих нынешних творений! СЛАВА ТЕБЕ!"
  Астральное сердце Григория Иаковича расширилось уже за пределы кухни, и стало больше многоэтажного дома, выше облаков, дальше орбиты Луны, затем - орбиты Плутона, и превысило размеры солнечной системы.
  Григорий Иакович улыбался. "Она так серьёзно говорит... и порождает улыбку! Жаль, я не стал художником или скульптором! Произведение я назвал бы "Рождающая улыбку".
  В аидише копф - голове Григория Иаковича неожиданно зазвучал огненный испанский мотив, и Нерельман ощутил себя рыцарем - идальго, но отнюдь не печального, а наоборот - брутального образа. Прекрасный лик его благородной Дамы Сердца отныне был на знамёнах его души. Не было теперь прежнего Григория Иаковича - душа его изменилась, и жизнь изменилась. Он не хотел лететь ни в какую командировку, ни в какую Сочисиму. Он видел себя взапрыгнувшим в седло боевого коня, галопом несущегося по ночным улицам промозглой столицы. Он видел себя влетающим в здание телецентра, сквозь разнесённый копытами вдребезги пролом в стеклянной витрине, преодолевающим вскачь лестничные марши, и, наконец, врывающимся в студию изумлённой Клариссы Гузеевны, где забилась под стол мокрая от испуга Мимоза Сябитовна. И стихи! Стихи!
  Преграды влюбленному нету:
  смущенье и робость - вранье!
  На всех перекрестках планеты
  напишет он имя ее...
  И самому захотелось писать стихи... но тут зазвонил телефон. Циля Лейбовна взяла трубку. На лице её отразилась тревога:
  - Гйиша, это шофёг! Он таки ждёт внизу! За тобой уже с габоты пгислали авто, а ты мне молчишь?!
  "Да, - вздохнул Григорий Иакович, - завтра демонстрация сверхвозможностей квадронного моллайдера Первому лицу со свитой. Особый отдел переименованного КГБ, законспирированный в Фонде имени Скулкиной под профсоюз лифтёров, контролирует сейчас каждый мой шаг, до сантиметра. Вот, прислали машину..."
  Времени писать стихи не осталось. И телекамеры, увы, больше не показывали высшее из ныне живущих творений Создателя. В шоу "Давай-ка женимся" приблизился момент истины.
  - Антон, вы уже выбрали, к кому пойдёте? - спросила Кларисса Гузеевна.
  Телевизионный жених зажмурился и выдохнул:
  - А новая астролог... замужем?
  Телекамеры вернулись! Прекрасная астгологиня встрепенулась:
  - Да, уже пятнадцать лет замужем. Мой муж - моя судьба.
  - А чё-о-ж ты каальцо не носишь, женихов нам смущааешь! - упрекнула Мимоза Сябитовна.
  Астральное аидише харц - сердце Нерельмана, растянувшееся, было, до бесконечности, лопнуло. Сердца не стало - на его месте образовалась полная боли и космического страдания Чёрная дыра, начавшая искривлять в спираль времена и пространства.
  А на экране ящика готовилась кульминация - сейчас на сцене студии откроются "Врата рая", и жених выйдет за руку с одной из трёх невест. Телезрители, как всегда, затаив дыхание, пребывали в неведении, и одна только тётя Циля точно знала заранее, которую из претенденток выберут:
  - Девушка-математик, девушка-философ, девушка-дипломат... Всё чепуха! Всегда выбегут ту, у котогой попа шиге!
  И вот, финал: "Врата рая" открываются, и-и-и... жених Антон стоит один - растерянный и потерянный: его сегодняшняя избранница - одна из трёх телевизионных невест - выйти с ним отказалась.
  Сияющая хозяйка шоу взбегает по ступенькам на сцену:
  - Сегодня у нас нет пары. Зато, как всегда, есть две новости. Первая: все девушки хотят секса. И вторая: не все, Антон, девушки хотят секса именно с вами.
  Тётя Циля издаёт победный клич:
  - У-ЛЮ-ЛЮ! Пгиходят петухи, пгиходят кугы и, от "большого" таки ума, пегед миллиагдом глаз сами себя ощипывают, а в конце пегедачи стоят, ощипанные, как уже идиёты!
  Хозяйка шоу стала прощаться:
  - С вами была я, Кларисса Гузеевна, и программа "Давай-ка, женимся". Удачи!
  - ПОДОЖДИТЕ!!! - закричал жених Антон. - Я хотел признаться: Я НЕ АНТОН!
  - А кто? - едва не зевнув, устало спросила Кларисса Гузеевна. И вполголоса напомнила тележениху: - Мы в прямом эфире!
  - Я хочу признаться, что я... Что вы...
  Расслышать, что сказал жених Антон дальше, ни Циля Лейбовна, ни Григорий Иакович не смогли, потому что за окном их кухни послышались громкие крики и шум толпы со стороны подъезда их дома:
  - ГЕНИЙ УДОБРЕНИЙ! ЗАБЕРИ НОБЕЛЕВСКИЕ БАБКИ!
  Это были пикетчики-манифестанты, возмущённые отказом Григория Иаковича от премии. Такое происходило под окнами каждый день. Вот и сейчас они размахивали плакатами:
  
  ЗАБЕРИ ПРЕМИЮ
  И РАЗДАЙ НАМ!
  
  
  На других плакатах было в том же духе: дай, отдай, одень, обуй, накорми, или просто:
  
  ТЕБЕ НЕ НАДО,
  А НАМ ПОЙДЁТ
  
  
  Метрах в двадцати от них, тихо сжигая казённый бензин, урчала на холостом ходу полицейская машина с надписью "ППС", из которой за демонстрантами вполглаза наблюдала сонная парочка свинорылых, как близнецы, стражей порядка. Манифестанты же знали, чего требовали: ради Нерельмана шведское королевство, в исключительном поряке, изменило завещание Альфреда Нобеля, чтобы единственный раз в истории присудить Нобелевскую премию математику! А Григорий Иакович возьми, да откажись её принимать. Его просили прокомментировать отказ, а он скромно, но категорично, тоном легендарного лётчика Маресьева отвечал: "Я же дурдонский гуманоид!"
  Нерельман покинул кухню с образом прекрасной возлюбленной перед своим мысленным взором. "Она никогда обо мне не узнает! - поклялся он в своей душе. И добавил: - У меня теперь есть Дама Сердца!" Словно желая опоздать на самолёт, он спокойно прошёл в комнату, где не было слышно выкриков и речёвок пикетчиков, поставил на аудиопроигрыватель 9-ю симфонию Бетховена, нашёл "Оду к радости", включил и слушал, закрыв глаза. Едва музыка стихла, Григорий Иакович заулыбался, коснулся лбом портрета любимого композитора, взял сумку на ремне и вышел в коридор.
  
  17. Какосмия
  
  Путтипут требовал от начальника переименованного КГБ ответа о предсказанном Нострадамусом возрождении французского короля д"Ангумуа:
  - ГДЕ ОН МОГ ВОЗРОДИТЬСЯ?!
  - Во Франции, Вадим Вадимыч! В городе Коньяк!
  На этом слове Путтипута скривило так, будто он заглотил живого клопа. Захлопнув досье, он отшвырнул папку, и она, скользнув по столу, пролетела, как планер, и шмякнулась об пол. Путтипут хлопнул себя рукой по заднему карману, где был пистолет. При слове "коньяк" Путтипут всегда хвастался за пистолет. Причина этому возникла давно, можно сказать, в отрочестве, в день, когда он постиг значение слова "оптимист" из анекдота про поручика Ржевского. Узнав, что ненавистного корнета Азарова наградили крестом, поручик Ржевский заметил: "Я оптимист. Когда жизнь преподносит мне клопа, я делаю из него коньяк". С этими словами поручик заманил недруга на конюшню и сделал там из корнета сначала кларнет, затем тромбон, потом саксофон и, наконец, гондон.
  Комментируя сей перл дворовой словесности, кто-то из шпаны с серьёзным видом заметил, что коньяк отличается от водки только цветом и запахом, которые водке сообщают при настаивании клопы.
  Из подворотни, где ему поведали это сокровище мудрости, юный Путтипут вышел окрылённым - он понял, что сам он по жизни, как и поручик Ржевский,- оптимист. А теперь ещё он знал рецепт коньяка! А клопов-то в его комнате водились полчища! Путтипут почувствовал себя, как чувствовал себя когда-то предприниматель-обладатель заветного ингредиента Кока-колы. Кстати, тут и проснулась в Путтипуте его знаменитая коммерческая сметка.
  Раньше он с клопами вёл борьбу, протекавшую с переменным успехом. Желая доставить им неудобства, он перемещал свой потёртый диван-кровать по комнате от батареи отопления под окном в дальний тёмный угол - за шкаф, в надежде, что клопам там станет холодно и темно, и что они покинут его, Путтипута, комнату. Клопы же воспринимали всё наоборот: себя они воображали туристами-путешественниками, диван - трофей их пращуров - окрестили круизным лайнером "Queen Elizabeth", путешествие от батареи у окна в сырой угол сочли за тур из солнечного Акапулько в Страну Деда Мороза Лапландию, а проплывшие мимо них шкаф и тумбочку - за айсберги. Путтипута же они приняли за доброго туроператора и, одновременно, за подаренный их народу самим Иеговой бесплатный, относительно свежий бродячий бифштекс с кровью.
  После утренней зари, усталые, но довольные, туристы-клопы хорошенько отоспались на всех палубах своего дивана-корабля, но едва наступили сумерки, собрались в уютной кают-компании под одеялом на пир вампиров.
  Наутро полуобглоданный Путтипут решил устроить клопам гекатомбу - загнал всех их под шкаф и быстро-быстро отпилил все четыре ножки. Эффект этот акт, вместо ожидаемого, вызвал обратный - плющеные клопы в весёлом настроении вернулись на диван-корабль в ожидании новых незабываемых аттракционов.
  И Путтипуту осталось лишь мечтать, как отправить вонючих спиногрызов на Луну. Он хотел глянуть в окно, но зима была лютая, и стекло оказалось под толстым слоем инея,- на улице шибануло минус сорок.
  - Луна далеко, зато помойка близко, - обрадовался Путтипут. - Уморю вас, ребятушки, холодом!
  Он поднатужился и потащил свой диван-корабль на помойку. И чувствовал себя, то дедом Мазаем с лодкой, полной зайцев, то Герасимом с обречённой Му-му, то библейским Ноем с ковчегом, полным тварей.
  Туристы же на диване-корабле ликовали:
  - О, сколько впечатлений чудных!
  - Торжественное отплытие! Вынос вон! Качка!
  - УРА! ДИВАН В ЛИФТ НЕ ПОМЕЩАЕТСЯ!
  - Восьмибалльный шторм по этажам и лестничным клеткам!
  - Врата в мир иной!
  - Тот свет!
  - Облака! Деревья в снегу! Сугробы выше крыши!
  - Девятый вал! И-и-и...
  Пункт назначения - помойка.
  - Ура! Антарктида, Южный полюс!
  - Весело! С неба голуби камнем падают в ледяной глазури, напоминая рыбу хек из гастронома.
  - Чего там Лапландия! Дед Мороз отдыхает!
  - Вот, спасибо, туроператор! Уважил!
  К полуночи, однако, туристам стало голодно - ни бродячих собак, ни паршивых кошек, ни бомжей, задубевших от холодрыги, в окрестностях помойки не валялось. Среди туристов начался ропот:
  - Это не Южный полюс, а Северный! Это не Антарктика... это Арктика!
  - Нас обманули!
  - И вообще! Мы сегодня ужинать будем?!
  Путтипут стелил себе на пол газетки, намереваясь вскоре отойти ко сну, когда дверь его комнаты от сильного толчка распахнулась, и клопы втащили диван обратно.
  Да. Так было раньше. Узнав же народный рецепт коньяка, Путтипут смекнул, что живёт на Клондайке. Точнее - на Клопдайке. Дело оставалось только за водкой.
  Отливать водку из початой поллитры, стоявшей в кухонном шкафу, можно было по чуть-чуть, иначе бы заметили. И юный Путтипут инвестировал сэкономленные на школьных завтраках и обедах деньги в самогон, которым приторговывали цыгане в тупике, позади районного морга. Кстати, бренд у цыганского самогона был подходящий - "Клопомор".
  Дальше - пропорции ингредиентов и марочность: три кило клопов - марка "Три звёздочки", пять кило, соответственно - "Пять звёздочек".
  Долго ли, коротко ли, а настойка на живых и дохлых клопах, после процеживания через марлю, получалась что надо - серо-коричневого цвета, и весьма характерно воняла. Путтипут нюхал-нюхал, и решил, что в следующий раз, вместо цыганского самогона, лучше купит одеколон "Тройной" в галантерейном магазине. Он слышал про французский коньяк "Бурбон", и вообразил, что, когда его клопо-коньячный бизнес раскрутится, он будет разливать свой клопьяк в красивые бутылки, и назовёт его тоже патриотично - "Дурдон".
  Наступила пора дегустировать. Юный Путтипут набулькал себе клопьяка в стакан, зажал пальцами нос и прогундосил девиз поручика Ржевского:
  - Если погибну, считайте меня коммунистом. А если нет, то нет.
  Он зажмурился, решительным жестом метнул клопьяк в глотку. Сглотнул и взвыл:
  - Ы-Ы-Ы-Ы!!!
  Зелье бяше зело злое завязывало язык в узел. Сопротивляясь самозавязыванию языка, Путтипут, икая, запел на мотив бессмертной песенки "Наутилуса":
  - А Путтипут, а Путтипут
  не пьёт одеколон.
  А Путтипут, а Путтипут
  пьёт тройной "Дурдон".
  И Путтипут
  говорит по-дурдонски...
  С того дня в его жизни всё переменилось - знакомые запахи исчезли, и вместо них появились дурные, тошнотворные: розы в цветочных лавках стали вонять какашками, сирень в парке - блевотиной.
  Много лет спустя, когда Путтипут уже стал величайшим из гуманоидов Дурдониса, история с изобретённой им настойкой на клопах обрела продолжение, едва не обернувшееся международным скандалом: дурдонская ликёроводочная промышленность выпустила на рынок клопьяк "Дурдон", но на этикетках бутылок начертала заветное слово "КОНЬЯК". И захотела большего! А Франция - эта маленькая, такая гордая Франция - не дала права Дурдонису писать на этикетках слово "cognac" по-французски. Эти французишки даже отказались клопьяк дегустировать, хотя им лимончиком предлагали закусывать, ибо дух клопа отбивает. За это Путтипут возненавидел Францию, и если бы когда-нибудь пришлось её бомбить, первой военной целью стал бы, не иначе, город Коньяк. В смысле - городишко Коньячишко.
  В общем, жил себе Путтипут, поживал, не ведая о своей редкой болезни, пока Вселенская Организация Здравоохранения не поставила ему окончательный диагноз - какосмия - извращённое обоняние.
  - Во Франции, Вадим Вадимыч, тот король первый раз родился, - повторил генерал Наскрёбышев, перетоптнувшись с ноги на ногу. - В Коньяке!
  
  18. Кино и немцы
  
  - ...При ретроградной амнезии мнемотрофин способствует активизации памяти...
  Знакомые голоса аллирогов. Отвратный запах аптеки. Туман рассеивается. Из тумана на меня наплывает рот. За ртом наплывают мохнатые ноздри. Аллироги рычат:
  - ГДЕ ТЫ ЖЫ-Ы-ЫЛ?!
  - На астеройде Эдэм в звёздной системе Амра.
  - КЕМ ТЫ БЫ-Ы-ЫЛ?!
  - Доцентом кафедры метафизики в университете...
  - И ЧТО ТАМ ДЕЕЕЛАЛ?
  - Преподавал метафизику. Диссертации писал, защищал...
  - ПРО ЧТООО?!
  - Кандидатская у меня была "Формула эликсира молодости". А докторская - "Плод дре..."
  Я умолкаю, потому что аллирог в штатском смотрит на меня так, будто у него есть дочь, и будто я этой его дочери наштопал пару-тройку младенцев и смылся, а он теперь, наконец, меня поймал.
  - Эликсир, говоришь?!
  - Да.
  - Формула, говоришь?!
  - Да.
  Он берёт со стола лист бумаги и двигает мне. Достаёт из кармана ручку "Parker" и толчком перекатывает мне:
  - Пиши формулу!
  - Да, поо-поо-пожалуйста! - уверенно соглашается Курочка Ряба. - Легкоо-ко-ко!
  И мы с ней начинаем писать, а аллироги сгруживаются над нами, внимательно следя за каждой очередной буквой и символом:
  
  EMIZ۞NT۞NOIIEPPSPRIV
  EEMPZIS:
  SODU1w--DYD2w--VRINV-z--SSK-NOMMTBN-1-GM-d--IISS/ZDOE(TG)GU-GM-d--USKVVMKDPSSZ-1-SE-pp--PPHPKEVA-SE-n--SPIPOOKO-SE-о--OOS-1-SO-о--NSOOCHDDKVVIPSVSN-SO-d--PSPBPR-1-ODA-n--DPNPZ-ODA-n--DSPP/VLN-ODA-LS-n--HNTZNRRVD-ODA-n--RPKSPRUPP-ODA-d--RUM/MP-1-JKT-pp--ESEOK/GE-UNMAH-JKT-d--OPBLLIKOHTNS-JKT-ZID-pp--EUVPSFZOP(M)ISKVNB150-JKT-pp-- OUPORVNNB250-JKT-о--EPPCHV-JKT-d--EPJKTOPMPIDPP-JKT-o--IPOSPIUSGP-JKT-zid--O/PP/RP-IBVKSBIU-JKT-z--IIPIIDT-JKT-pp--PPSZPTV-JKT-pp-- UVPKPG-MSOK-JKT-pp--IKNIPSK-JKT-о--SSDDSTV-JKT-pp--IGIHPP-JKT-o--PSGSF/VPL/L-1-NS-d--IKER-GR/SOS-NS-о--PAISURV-NS-n--SPKIPO-NS-о--KLNPAVAMZ/LKES-NS-о--SPCHCHIPO-NS-о--PPSPJINV-IVPIIS-B-NS-d--OMPH-VMDPBPN-NS-d--MBIJ(S)PPIPZ-NS-d--DPNPS-NS-n--DSPP-NS-n--NSPVROTIPTSHFUIT-NS-о--OPDNPBS(FB) -NS-d--
  PZBVDO/NSSVNNNRLPNBB-NS-zid--SDLALSDP-NS-zid--SNJP-NS-о--ISN-INB-NS-о--USFESIB-NS-z--PVSNE-GJNP-NS-d--HNTZNRRVD-NS-n--SVOB-NS-md--NUNKSVIOROIZ-NS-d--SSDDSTV-NS-pp-- SNSSCH-Y/MK-NS-d--OOKU-1-DS-OV-PK-o--POOM-DS-OV-o--VGKDG-1-Z-n--TZRLZO-Z-d--MGY-Z-d--UGTV-Z-d-- NKNGEPSK(IM) -Z-z--MDY-1-DIZ-n--PZS-DIZ-d--OPBLLITNSKOH-DIZ-pp--KVSLINNMSM-1-L-d--ULTV-L-d--OKLMISSOIF-L-d--VEMGPVVE-L-d--VG(VUOP)-LS-d--GSM-LS-d--VRSPO/PZK(E)UGD/VG/AN/AHY- 1-RO-d--UOIBNVZKILVP-RO-d--EOOPPVCHLD-RO-d--B-S/1RN-1-KP-VO-d--OOKU-KP-о--UIVPVV-KP-d--EGIPOINSOS-1-V-d--DMGPVIDM-1-V-d--OVOLSH-V-d--KIBVPV۞0-4-1-VO-о--ZOG/KGPGJ-1-VO-d--
  ILDBSPNS-VO-zid--IIPIIDT-O-pp--IKANMMCHPKI-O-о--OSKIUSSE-O-zid--UNBSV-O-pp-- ITVDPNIB-O-d--K-S/M-J/DZJ/K-OS-O-zid--IPOSP/USGP-O-zid--IVNKPO-O-pp--RUCH-O-pp--FIO/SP-O-pp--MK-O-d--GPNTPSIPVK-O-zid--ISVOISPB-O-d--IPVEMPIJI-O-zid--SVRZNM-O-pp--NOI/VOSVKD-O-о--PPSZPTV-O-zid--D/NRPVNPJ-O-о--EVOZ/KVOV-O-d--A۞MIS۞SPP-ZG/BZINSMTDG-1-S-md--MSP/MSVO-S-d--ZSOMN-JMJ-S-z--ZSKZVM-S-z--OKIISSJ-S-zid--SPP/PZVSGOCHTZND-S-zid--SKP-NSSHP-S-md--SKO-NSSO-S-md--SKML-NSM-PGNL-S-md--SKV/NSSIB-S-md--IFJD/ZPYGG-S-z--SDLALSDP-S-zid--AL-VMM-S-z--JSRTILNN-S-z--NFMPKMR-S-d--OSLRIKZOJISDAD-S-d--PSPVZP-1-PK-о--IPUIPOS/ORP-PK-о--UVPTZYAK-PK-pp--ONUEM/OKSNP23-PK-о-d-- IPITID-2-GM-d--PJVSSDFEM-2-S-O-zid--...
  
  
  - Долго ещё будешь писать? - потеряв терпение, спрашивает старший аллирог.
  - Так это ж диссертация... - и я развожу руки в стороны, аккурат на ширину пышных боков Ады, и показываю: - ВООТ ТАКАЯ ТОЛСТАЯ!
  Аллирог в штатском тычет пальцем в формулу:
  - Вот это, что значит - "SODU1w"? Соду - куда?
  - Никуда. Это не сода. Это аббревиатура. Означает "Специально Обученная Дежурная Узбечка".
  Аллироги подозрительно смотрят на меня, потом друг на друга, потом снова на меня:
  - Зачем, специально обученная узбечка?!
  - Затем, что без неё вся остальная формула практически нереализуема.
  - НЕ-ВЫ-ПОО-ПОО-ПОЛНИМА! - поддерживает меня Курочка.
  Я поясняю:
  - Вы ж чокнетесь - сами следить за содержанием, временем и порядком выполнения сотен элементов формулы. А дежурная узбечка не чокнется - у неё контракт. С вами контракт, понимаете? Подойдёт, и скажет: "Нащальнике! Луна на небе савсем-мана бальшо-ой. Пора полынный сигаретка-мана под коленка прижигать". И полынную сигаретку вам подкурит. Ну, и... сто разных затей в таком роде каждый день - утром, вечером, и в обед...
  Аллирог в штатском по-прежнему с недоверием глядит на меня и тычет в следующий элемент формулы:
  - ЭТО, что значит - "DYD2w"?!
  - "Дыхание Юных Дев"... - отвечаю я, скромно опуская глаза.
  - ДА ТЫ... - орёт аллирог, - ТЫ ЧЁ?! ВАЩЕ?!!
  Он наливает себе воды из графина, отпивает и качает головой:
  - А ещё, говорит, докторскую защитил! На тему "Есть ли жизнь на Марсе"?!
  - Нет-нет! - отрицаю я. - Тема моей докторской иная: "Плод Древа Жизни, как цель и смысл жизни гуманоида". Вводную часть моего исследования я посвящаю раскрытию второй - тайной половины знаменитого дельфийского изречения "Gnosce te ipsum" или, если угодно, "Когито эрго суум"...
  - Да врррёт он, Ганнибал Кондратьич! - машет на меня лапой аллирог в штатском.
  - В-Р-Р-РЁ-О-ШЬ?! - рычат на меня остальные аллироги.
  - Да, ей-богу, не вру!
  Но они не верят. Они вкалывают мне ещё укол мнемотрофина. Язык мой отвязывается, и я, помимо моей воли, шёпотом, начинаю пробалтываться им: - "Lorsque Zarathoustra eut atteint sa trentiеme annеe, il quitta sa patrie et le lac de sa patrie et s"en alla dans la montagne..." ("Когда Заратустре исполнилось тридцать, он покинул свою родину и озеро своей родины и удалился в горы..." (фр.)
  Аллироги - и те, что в белых балахонах, и те, что в штатском - переглядываются, отвесив челюсти и, топая задними конечностями, орут во все глотки:
  - ТОКО НЕ ЛГИ!! КЕМ ТЫ БЫЛ?!
  И втыкают третий шприц. Проваливаюсь. Снова туман. Военный городок... Военная база летающих тарелок... Трёхэтажные - из серого кирпича - здания казарм... Перед казармами плац, над плацем огромная надпись:
  
  
  Ubi est Zhukov, Victoria est ibi
  (Где Жуков - там Победа)
  
  
  
  Позади казарм спортплощадка... Гуманоиды в трениках гоняют в футбол, вместо физподготовки... И я тоже с ними бегаю и пинаю мячик... Дальше - раздевалка спортзала... Душевая... Вода, пар... Командир учебной эскадрильи летающих тарелок - он же заядлый футболист - гвардии майор Кондор, заходит в душевую ополоснуться, видит меня - голого под душем - и ахает:
  - Нич-чё се! Вот эт-да!.. Мммы, комммунисты, тебе, лейтенант, все, как один, дадим рекомендацию в партию!
  Мне смешно, и я ржу: Ха-Ха-Ха! И Курочке Рябе тоже весело, и она, мыча коровой, запевает старинную песенку:
  - МММЫЫЫ, КАММ-МУ-НИС-ТЫЫЫ...
  - ДУШ ШАРКО?! - спрашивают меня аллироги.
  В кабинете их трое: двое в штатском, и доктор Лектор в белом балахоне. Ада не в счёт, она самка.
  - ГДЕ И КЕМ РАБОТАЕШЬ?!
  - Я татальтик татьки. Татьки т объетками. Тыл, матло, толбата, тлеб лоптями - втё нетите!
  - Эй-эй! Говори, да не заговаривайся!
  - Ну, я, когда язык проглотил, стал катальщиком тачки с объедками на набережной в солнечном городе...
  - А ПОТОМ?!
  - Потом язык обратно отрос. У нас на Амре, как у ящериц, всё обратно отраста...
  - В КА-АМЕРУ! - орёт доктор. И поправляется: - То есть, в палату.
  Поскольку в гуманоидариуме я считаюсь смирным, то в палату меня не уволакивают аллироги, а провожает только Ада.
  В коридоре Курочка Ряба на радостях запевает старинную песенку:
  Па-бам,
  Па-ра-па-ба-бам,
  Па-бам,
  Па-ба-бам...
  А Ада, мило качая головушкой, мурлычет свою:
  - На-сту-пает ночь,
  Зовёт и ма-анит,
  Чувства новые
  На-на-а-а-А...
  Ада, заботливо меня поддерживает, как будто за спину, только, почему-то, пониже спины. И спрашивает:
  - А ты чё, говоришь по-французски?! Прям, как Ален Делон?
  У меня под левым виском раздаётся голос телефонного робота:
  "СПРАВКА ИЗ КОСМОСА: "18 июня в Бельгии, под Вавром, корпус маршала Эммануэля Груши втянулся в бой с корпусом генерала Иоганна Адольфа фон Тильмана. Оба военачальника были когда-то союзниками, ветеранами Бородинского сражения, оба отличились в штурме курганной батареи Раевского. Но сейчас их разделяла линия фронта, и их солдаты убивали друг друга кучами.
  В 17:00 Груши получил приказ, подписанный Наполеоном ещё в 13:30 - немедленно идти на соединение с ним в направлении Шапель-Сен-Ламбер. Груши колебался не более минуты... и добросовестно выполнил приказ. Он усилил боевое охранение в арьергардах и по всем правилам военной науки совершил манёвр, называемый уставами "отход", вывел корпус из сражения и поспешил на помощь Бонапарту. Ход битвы у деревни Ватерлоо в 20-ти километрах от Брюсселя изменился не в пользу армий британского герцога Артура Веллингтона и прусского военачальника Гебхарда фон Блюхера. И отсюда проистекла совершенно другая история мира..."
  - ...поо-поэтому, - отвечает Аде Курочка, - у нас на Амре французский,- как у вас на Дурдонисе английский. Поо-поэтому у нас даже философы-немцы пишут поо по-французски!
  Аду философы-немцы интересуют не очень. Она больше любит кино. И спрашивает:
  - А как по-французски сказать "Кино и немцы"?
  - Cinema et les almands.
  - Синэма э лэз"альма, - мечтательно повторяет Ада. - Ооочь красиво!
  Она берёт у аллирога, дежурящего по этажу, ключ с биркой Љ 6, открывает дверь с номером "6" и, мягко подталкивая меня ладонью пониже спины, запускает в палату...
  
  19. Жених Љ1
  
  Начальник переименованного КГБ отправился готовить операцию по поимке реинкарнировавшего французского короля д"Ангумуа, а Путтипут, со вздохом галерного раба, открыл ежедневник и провёл пальцем по оставшимся на сегодня пунктам с делами:
  
  ○ 19:30 - ужин галерного раба;
  ○ 20:30 - заседание Совета Госбезопасности;
  ○ 23:59 - отлёт галерного раба в Сочисиму на уик-энд.
  
  
  
  И вздохнул, как раб, раздавленный клонящимся к закату трудным днём. "Зато, - мысленно ободрился он, пробежав взглядом дела первой половины дня, - зато на моей галере выдаются и редкие минутки блаженства":
  
  10:00 - подъём, утренний туалет
  11:00 - завтрак галерного раба
  11:30 - наслаждение фэнтези - чтение фантастики о подвигах царя-собирателя земель, глазами вымышленного историка из 2054 года
  13:00 - наслаждение уединением в спортзале
  14:00 - наслаждение уединением в бассейне
  15:00 - обед галерного раба
  15:45 - бритьё, одевание, обувание
  16:00 - выезд галерного раба из загородной резиденции "Подушкин лес"
  16:25 - приезд галерного раба на галеру - в столичную резиденцию "Льмерк"
  
  
  Галерная каторга начиналась в 16:30 с "вхождения в курс". После вхождения в курс Путтипут начинал приём олигаторов, министров, и прочих иерархов, вконец истомлённых многочасовым ожиданием в предбаннике кабинета Љ1.
  Но сперва на массивном дубовом столе Путтипута ждали красные кожаные папки со сводками СВР - Самой Великой Разведки, докладными ПэСэО - бывшей ФСО - путтипутской охранной армии, а также досье переименованного КГБ на всех подозрительных и недовольных. А таковых был конкретный процент опрошенных "Вседурдонским Центром общественного мнения". И дело здесь было не в каких-то жалких 10-ти-20-ти процентах, составлявших вычет "не одобрямших" из числа Путтипута "одобрямших". Здесь дело составляло особо охраняемую дурдонскую государственную тайну о том, что коэффициент интеллектуальности сторонников Путтипута был на 50 баллов ниже IQ его противников.
  В четвёртой папке - самой пухлой - были наклеенные на плотную жёлтую бумагу вырезки из оппозиционных газет с критикой курса Путтипута и его бригады.
  "Я не читаю ничего, что обо мне пишут", - заявлял он на публику, напуская на себя величавый вид - дескать, насрать царю, кто там чего из вас, холопов, об Нас думает. Мол, не обольщайтесь, пешки, что вы можете Меня шпынять. Разумеется, понтовался. И ясно, что никто, кроме идиотов, ему не верил.
  Кстати, экземпляр-дубликат "жёлтой" папки регулярно и внимательно читал Придворный Урка Великого Инки - бывший рецидивист, оттоптавший на зонах десятку годков без малого, а ныне миллиардер на бюджетном деньгопроводе, титулованный, как лейб-повар Солнцеликого.
  В Школе КГБ по программе не преподавали, но факультативно Путтипута знакомили с методом товарища Берии по внесудебному применению "высшей меры социальной защиты", когда "неудобный клиент" поручается "перьям" и стволам блатных кентов и, за конкретный взгрев, братки приводят заказ в исполнение. Времена, конечно, несколько изменились, и до внесудебного применения "высшей меры" доходило теперь не слишком часто, однако, в версии "лайт" - в виде заказных избиений - метод и по сей день работал. И Урка, возомнивший себя, если не рукой Судьбы, то указующим её перстом, на досуге внимательно почитывал, кто чего пишет про Солнцеликого, а потом у незадачливых писак загорались машины. А если писаки не унимались и малякали дальше, то в подъездах или у подъездов урки метелили писак по-чёрному.
  Сейчас, открыв жёлтую папку, Путтипут узнал, что, оказывается, он, Путтипут, умер ещё в прошлом году от передозировки ботокса, а сегодня утром скончался главный из семи его двойников.
  - Тьфу! - плюнул он и перешёл к чтению раздела международных событий.
  Со звезды Сунь-Хунь-Чай разведка доносила об обидных высказываниях жёлтого императора:
  
  
  "Уподобимся же игроку в карты, предпочитающему туза валету"
  
  
  
  Путтипут наморщил лоб:
  - Кого это они подразумевают под "валетом"?!
  Вопрос этот был не праздным, потому, что Путтипут мечтал развернуть "избушку" к жёлтой звезде Сунь-Хунь-Чай передом, а к Гейропе задом, перекрыв старушке-Гейропе все краны, и заниматься в ней лишь подкупом продажных политиков, журнализдов и алчных бизнесменов.
  Путтипут принялся читать сообщения из Гейропы и Соединенных Штатов Андромеды, но они тоже не вызывали радости, потому, что Дурдонис там не уважали, а обзывали обидными словечками, вроде "Пьяномедведия-балалай", или того хуже - "Ампир-де-цар-энд-холоп".
  - Вадим Вадимович! - прозвучал голосок-колокольчик секретарши Леночки. - Вам звонит лидер Лечебно-Трудовой партии.
  Путтипут не относился всерьёз к партиям, зачатым в стенах его родного КГБ, к партиям, которыми КГБ, как сука выметалось - вот, этой, самой, Лечебно-Трудовой партии Дурдониса, или ещё, к примеру, партией Безмудых и Выхухоли.
  - Чего ещё?
  Он брезгливо передёрнулся и нажал на селекторе "Вкл".
  Физиономия всенародного любимца Бен Вольфа Эдельштейна-Холестериновского, сияющая, как свежеотчеканеный шекель, изрекла с монитора:
  - Таки сегодня звёздный час! Уничтожить столицу османов легче легкого! Достаточно бгосить таки одну атомную бомбу в Босфогский пголив, и Стамбул уже смоет!
  Путтипут буркнул:
  - Обдумаю.
  Он отжал кнопку и внутри черепа услышал чей-то голос: "Не надо шутить с войной". Голос был не похож ни на голос поручика Ржевского, ни на голосок женоподобного корнета Азарова.
  "Кто говорит со мной? - встрепенулся Путтипут. Но никто не ответил.
  Он опустил веки, надеясь хоть на миг расслабиться, но из объятий Морфея его вырвал Наскрёбышев. На галере греби - не зевай!
  - Вадим Вадимович! Срочное сообщение с экстренного саммита G-30 - "Звёздной Тридцатки".
  Путтипут вновь встрепенулся и поднял веки. Шеф переименованного КГБ протянул стенограмму, только что опубликованную на сайте "ВикиЛипс":
  
  
  Председательствующий:
  - Ледиз энд джентльмен! Операция под кодовым названием "Рэт-трэп", которой мы с вами посвятили годы напряжённого творческого труда, вступила в решающую фазу. Приблизился торжественный момент развязывания Войны Миров-III...
  
  
  
  Путтипут отшатнулся от текста и потребовал от Наскрёбышева:
  - Справки о Войне Миров-I и Войне Миров-II!
  Генерал покопался в папке, достал пару нужных листков и вручил шефу:
  
  
  В 1914 году кайзер Вильгельм решил, что потеряет лицо, если не придёт на помощь своему австрийскому коллеге. Царь же Николай Александрович считал, что потеряет лицо, если не вступится за "братушек" сербов. Так две страны, не имевшие между собой ни территориальных, ни геополитических, ни идейных противоречий превратили региональный военный конфликт в мировую войну. По тупости двух венценосных индюков 17 миллионов душ отправилось на тот свет. Через три с половиной года кровавой бойни оба помазанника Божия потеряли свои короны, а несомненный патриот и пламенный интернационалист Николай Романов, вдобавок, сам расстался с жизнью, погубив заодно всю свою семью.
  
  
  
  
  23 августа 1939 года два увлечённых строителя концлагерей - Адольф Алоисович Гитлер и Иосиф Виссарионович Сталин в секретном протоколе к пакту Молотова-Риббентропа разделили между собой Польшу, Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву, Бессарабию и др.
  Через неделю - 1 сентября в Польшу вторгся Гитлер, а уже 17 сентября, навстречу коллеге, в Польшу вторгся Сталин.
  Психиатрическая медицина оказалась не в силах оградить мир от двух маньяков-садистов. Развязанная ими Вторая Мировая война, продлившись шесть лет, унесла на тот свет 63 миллиона душ, прихватив заодно и Гитлера - искреннего, кстати, патриота своего отечества...
  
  
  
  - Польша... Польша... - поморщился Путтипут. И, уверенный в своих исторических познаниях, воскликнул: - Польша сама была виновата!
  Он опустил веки и глубокомысленно рассудил про себя: "Историю творят единицы. А парламенты могут пинать воздух и молоть воздух до бесконечности. Сраные партии могут проводить свои съезды, и их демагоги могут ораторствовать, гипнотизируя быдл и телекамеры пафосным красноречием. Горлопаны в сраных шоу-дебатах могут горланить, хоть до поросячьего визга. Но историю творят избранные. А судьбы сотен миллионов рогов и копыт зависят от того, КТО во главе стада. Зависят от его приказа вторгнуться в чужую страну и бомбить, бомбить, бомбить. Историю творят великие!..."
  В голове Путтипута что-то ворохнулось и проскрипело: "Основной урок истории - гарантированное наступание на те же грабли".
  Он встряхнулся, пошурудил мизинцами в ушах, помотал головой "БЫР-БЫР-БЫР" и вернулся к стенограмме экстренного заседания G30:
  
  
  Председательствующий:
  - Слово - представителю Соединённых Штатов Андромеды.
  - Коллеги! Тот, кого мы, для конспирации, именуем "Газообразный терминатор", "Имперец" и "Полониевый психопомп", умудрился со всеми нами поссориться, и выставляет свою державу пугалом и посмешищем во всём мире. Он наступает на те же грабли, что недавно развалили "Империю Добра": его затраты на госаппарат и вооружение только возрастают, а на образование и медицину сокращаются. Всё лишь для того, чтобы самому и дальше удерживаться на троне.
  Общими усилиями тридцать наших государств пытались скроить для него "смирительную рубашку", поскольку он, охваченный отчаянием, накануне надвигающегося экономического краха, становится всё менее адекватным, всё более опасным. Он вот-вот втянет кого-то из своих ближайших соседей в опасный региональный конфликт. А это даст кому-то очень большому и очень сильному casus belli. Извиняюсь за термин. Вопрос перед нами поставлен так: какой удар нанести по Дурдонису - упреждающий или ответный? Сегодня, путём голосования, нам с вами предстоит это решить...
  
  
  
  В детстве - в подворотнях, а затем в свою бытность высокопоставленным чваном в мэрии Ленинбурга, Путтипуту довелось общаться с самыми разными личностями, в том числе, с блатными. И он усвоил понятие: быкуешь - крутой пацан, не быкуешь - мамалыга.
  Он скомкал листок стенограммы и зарычал:
  - В мировой политике, как на зоне: либо ты зубы показываешь, либо ты петух. Я - Фигура, равная Черчиллю! А они, кто? Политические пигмеи Пиндостана!
  Его внутренний голос взвизгнул: "Mein Glaube an die unbesiegbare Wehrmacht! (Моя вера в Вермахт непоколебима!) Однако, если мне суждено погибнуть, то пусть погибнет и мой народ, потому что он оказался недостойным меня!"
  Путтипуту представился Дурдонис в виде братской могилы с надписью, на которой первым крупно начертано имя Путтипута, а остальные сотни миллионов имён - микроскопическим нано-шрифтом.
  И вслух зарычал:
  - Они хотят войны?! Они её получат!!
  На пульте управления он ткнул в коричневую кнопку коммутации с министром Патриотизма, и распорядился:
  - Alle kaput! (Всем капут!) Готовьте население к героической смерти!
  Штариков, дрогнувшим голосом, уточнил:
  - П-под к-какими л-лозунгами, В-вадим В-вадимыч?
  В котелке Путтипута бегущей строкой побежали варианты: "За Путтипута!", "За любимого аллирога Путтипута!", "За яхту Абрамовича!".
  Он решил ничего не навязывать и распорядился:
  - Креативьте!
  Вытыкнув кнопку, он вознамерился дать команду готовить для себя четыре самолёта Судного дня, но Наскрёбышев дёрнул его снова:
  - Вадим Вадимыч! Чрезвычайное сообщение с сайта "ВикиЛипс"! Вот:
  
  
  Osmanli Imparatorlugu ve Durdona guclerinin iliski...
  
  
  
  Путтипут принялся читать длинный заголовок на непонятном языке:
  - Османли Импараторлугу ве Дурдона гючлеринин илиски...
  ЧЁЗАНАХ?!
  - Справка о соотношении сил Дурдониса и Османской империи...
  Путтипут продолжил чтение:
  
  
  ...ucan daireler, uzay gemisi, pipilatsam arasinda blaster, hiperboloid, parcalayan tufekleri kilic ve tranklyukаtor Djidan tarafindan...
  
  
  
  Генерал едва успевал переводить:
  - ...по летающим тарелкам, звездолётам, пипилацам, бластерам, гиперболоидам, дезинтеграторным винтовкам, транклюкаторам и мечам джидаев...
  - Досье на Османскую империю! - потребовал Путтипут. И, жалея себя, добавил: - Только, как можно короче!
  На стол перед ним легла самая коротюсенькая справочка:
  
  
  А в Турции, где совесть - вещь пустая,
  Там царствуют кулак, нагайка, ятаган,
  Два-три нуля, четыре негодяя
  И глупый маленький султан.
  
  
  
  - Бедные османы! - посочувствовал Путтипут всем турецко-подданным.
  Он достал авторучку и стал обдумывать, что бы такое обидное написать турецкому султану. А поскольку нос у Путтипута был длинный и содержательный, он стал попутно в нём ковырять, изрекая и тут же записывая формулировки:
  - "Ты, султан, чёрт турецкий и самого Люцифера секретарь..." Или, вот: "Я не знаю, как у вас, а у нас в Орехове..." Или, лучше: "Я не знаю, как у вас, а у нас в Тагиле..."
  И вдруг спохватился: "Где Наскрёбышев?!"
  Рядом никого не было. Путтипут заглянул под кресло, но генерала там не оказалось. А в голове, внутри, кто-то забегал и запрыгал. И заверещал мультяшным голоском:
  - Хошгельдиниз, бен сенин синджап!
  Ошалело озираясь, Путтипут спросил:
  - Кто говорит со мной?
  Голосок ответил:
  - Мерхаба, бен сенин синджап дегилим! Короче - Я, твоя белочка!
  Путтипут затрясся, вскочил, простёр длани к небу, заколыхался, завертел тазом, будто раскручивая хулахуп, и потребовал:
  - Соедините меня с султаном Сулейманом!
  И вдруг услышал в своём животе:
  А я хочу перемирия,
  А я прошу перемирия...
  - Кто это там поёт?! - изумился Путтипут.
  - Это я - твой кишечник. И я очень зол!
  В дверь постучали. Министр Двора доложил:
  - Вадим Вадимыч, кушать подано-с. Пожалте-с к ужину-с!
  Путтипут прошагал в смежную с его кабинетом Малую Столовую Палату, сопровождая себя негромко бравым маршем:
  Дойче зольдатен
  Унд дир официрен,
  Зондер команден
  Нихт капитулирен!
  А почему? А потому!
  Только из-за-а
  Шингдерасса, бумдерасса!
  Только из-зааа
  Шингдерасса, бумдерасса-са...
  Таких куплетов, называемых "фрицкими шпацирками" он наслушался, в своё время на планете Восточный Ахтунг, когда, сквозь дырочку в газете, кэгэбэшничал за служившими там соотечественниками.
  В Столовой Палате Путтипута ждал один-единственный, вытянувшийся по стойке "Чего изволите-с", гуманоид с белоснежным накрахмаленным льняным полотенцем через локоть. Это был Михалка-стольничий, прапорщик из переименованного КГБ, обутый в лапти из осинового лыка и ряженый в ярко-синюю атласную косоворотку, подпоясанную витым шнурочком.
  Путтипут снял пиджак, за ним - галстук, вымыл руки с мылом, уселся за обеденный стол, заткнул себе льняную салфетку за ворот сорочки, раскрыл меню, обновляемое трижды в день, и принялся выбирать:
  
  ☼ Салатик: помидорчик, огурчик, укропчик, лучок и маслице
  ☼ "Царь Горох" - супец с копчёностями и сухариками в чесночной обливке
  ☼ "Стенька Разин" - ушица из щучки и судачка с яйцами, апельсинами и сельдереем
  ☼ "Емелька Пугачёв" - стерлядка, запеченная с грибочками, в молочном соусе, с сыром и зеленью
  ☼ "Звезда Балтики" - сёмушка в маринаде из розмарина с лимончиком, запечённая рулетиками, с гарнирчиком из креветок, мидий и рисочка с грибочками
  ☼ "Швайне рейх" - свиные ножки с кислой капусткой
  ☼ "Жареная Джоконда" - индейка с начинкой из бекона и слив, с гарнирчиком из свежих фруктов
  ☼ Шашлык из ягнёнка с баклажанами, перцами и томатами, запечёнными на мангале
  ☼ Осетры и лососи, испеченные целиком
  ☼ Кулебяки с зайчатиной
  ☼ Пироги с фуа-гра
  ☼ Мороженое "Пломбир за 48 копеек"
  ☼ Мороженое "Эскимо на палочке за 11 копеек"
  ☼ Мороженое "Фруктово-ягодное за 7 копеек"
  ☼ Вино белое в ассортименте
  ☼ Вино красное в ассортименте
  ☼ Медовуха монастырская
  ☼ Кагор архиерейский
  ☼ Чай зелёный китайский
  ☼ Кефир безалкогольный
  ☼ Кисели ягодные
  ☼ Взвары плодовые
  ☼ Смоквы, цукаты, имбирь в патоке
  ☼ Сахары узорчатые
  ☼ Сахары зерёнчатые
  ☼ Сахары-леденцы на разных индейских овощах
  ☼ Сахарные птицы - орел, попугай, лебедь, утка - каждая весом по два пуда
  ☼ Пряники в виде Казанского герба, медовые
  ☼ Коврижки в виде Рязанского кремля с пешими и конными гуманоидами, обсахаренные
  ☼ пуд изюму, два пуда черносливу, да три пуда винных ягод
  ☼ Квас хлебный
  ☼ Пиво "Старый хмельник" светлое
  ☼ Пиво "Портер" тёмное
  ☼ ...
  
  
  Пиво Путтипут любил, как Ленин, а вино, как Сталин. К сладкому, кроме мороженого, был равнодушен. Ел обычно немного. Снедь же разная готовилась в избытке, и подавалась с излишком на случай, ежели Верховный изволит пригласить сотрапезничать, к примеру, Отче патриарше, или кого из митрополитов, или из иноземных гостей, или из думных бояр, или из посадских голов, или из стрелецких воевод, или из заводил Чёрной Сотни, или кого из докторов.
  Путтипут закрыл меню, не дочитав, и велел Михалке стольничему:
  - Дай-ка, братец, чего-нибудь постненького. Ибо пост. Да посвежее!
  А еда у Путтипута всегда была наисвежайшая - хлеба доставлялись из житниц хлебенных корзинами, а продукты - только с патриарших угодий, ежедневно, возами. Готовились они, как в царские и послецарские времена, на Особой кухне Большого дворца под неусыпным оком Федеральной Службы Охраны, которая пропускала все пищевые ингредиенты через рентгеновские установки, а потом счётчиками Гейгера тестировала на радиацию на случай, если кто вознамерится извести Путтипута силою волшебства, призыванием духов тлетворных, али впрыском зелий злочинных. Первые, вторые и третьи блюда для Верховного перевозили в Столовую Палату во флягах-термосах, опечатанных пломбами, чтобы по дороге не траванули его пищу вороги зложелательные.
  Пока Михалка-стольник распечатывал пломбы, Путтипут сам подвинул к себе скляницу с кагором, взял серебряную чарку, накапал грамм 50, махнул, посмаковал меж языком и нёбом, скользнул взглядом по покойной плазме выключенного зомбоящика на стене напротив, сглотнул и задумчиво повторил:
  - Ибо пост...
  Пока Михалка баландался черпаком, переливая суп из дюралевой фляги в фарфоровую супницу, Путтипут сам дотянулся до пульта от зомбовизора и нажал "Вкл". В ящике благополучно близилось к финалу шоу про какого-то клоуна Антона, собравшегося жениться непонятно пока на ком.
  - Это шоу "Давай-ка, женимся", и я, его ведущая, Кларисса Гузеевна.
  Соискательнице руки Антона она повелела:
  - Расскажите свою историю!
  - У моего парня была харизма, но он мне тупо изменял...
  - Это не харизма! Это хитрожопая козлина! - вынесла вердикт Кларисса Гузеевна. И с экрана обратилась к козлине: - Ты слышишь нас, скотина?! У нашего канала длинные руки!
  Первой мыслью Путтипута было "Да она - пьяная!" Но тут же он восхитился:
  - Когда из передачи этой её на пенсию торжественно проводят, трудоустроим мы её в Басманный суд - юстицию вершить от имени Фемиды. Иль, нет... Лучше председателем Главвоентрибунала, чтоб без суда и следствия - вот-те приговор, а вот и пуля в лоб!
  - А у миняа ваапрос к женихуу! - подняла руку соведущая сваха в очках. - Аантон, а свидание - ну, вы пооняли, что я имею в виду - каагда у вас ЭТА паследний раз быыло?
  Антон впал в задумчивость и с трудом припомнил:
  - В 1989-м...
  - Э-э-э! - с презрением, вместо сочувствия, протянула сваха. - Так у вас там женилка-то саавсем заржавеела! Зачем вам жениться? Собачку лучше заведите, или кошечку.
  Путтипут вслух удивился, что столь занимательную передачу раньше не видел.
  - Оно не мудрено, Вадим Вадимыч, - рассудил Михалка-стольник, ставя перед государем тарелку супа. - Передача-то идёт три с половиной дня в неделю, да рано заканчивается. Когда ж вам смотреть-то?! Паки вельми всё в трудах вы, аки пчела!
  "Пчела... - не согласился про себя Путтипут. - Пчела, она ж, ить, с цветка на цветок, и обратно, с цветка на цветок. А галерный-то раб - не то-о! Политика-то, она ить - кровь вперемешку с говном! Галерному-то рабу некогда ить про женилки по телеку глазеть".
  Он накапал из скляницы ещё пятьдесят капель церковного вина и спросил стольника про ведущих: кто такие. Михалка показал пальцем:
  - Вон та очкастая, что больше всех знает, Мимоза Сябитовна - главная сваха планеты. А та, что посолиднее - Кларисса Гузеевна. Анну Каренину в молодости исполняла... не то эту... Наташу Ростову. А ещё у них астролог была, Василиса, да забрюхатела. Сего дни на какую-то новую сменили, на кой-то чёрт!
  Тут телеоператоры показали в фанерных комнатках студии трёх невест - одна другой краше - с подругами вместе пришедших бороться за этого вахлака Антона. Увидав такой цветник, Путтипут ощутил, насколько сам одинок. И вздохнул. В прошлом году ЮНЕСКО отмечала "Год семьи", а он не стерпел, да и назло той ЮНЕСКЕ развёлся. И заявил всему миру коротко и ясно: "Я устал. Я развожусь". И в тот же миг сделался Женихом Љ1.
  В зомбоящике пошла реклама, и Путтипут отключил звук. Он обернулся влево к большому зеркалу во всю стену. Хотелось искусственно улыбнуться, прокачать мимические мышцы, но мешал ботокс. Тогда он заговорил со своим отражением неслышным для стольничего инфернальным голосом:
  - КТО МОЖЕТ УСТОЯТЬ ПРЕД ЛИЦОМ МОИМ? КТО ПРЕДВАРИЛ МЕНЯ, ЧТОБЫ МНЕ ВОЗДАВАТЬ ЕМУ? ПОД ВСЕМ НЕБОМ ВСЁ МОЁ. НЕ УМОЛЧУ О ЧЛЕНАХ МОИХ, О СИЛЕ И КРАСИВОЙ СОРАЗМЕРНОСТИ ИХ. ТОЛЬКО ВОТ, ЖИВУ, ПОДОБНЫЙ ЛЕВИАФАНУ, У КОТОРОГО НЕТ ПАРЫ. А ЖИЗНЬ... ОНА ТАКАЯ КОРОТКАЯ - КАК ДЕТСКАЯ РАСПАШОНКА! И ТАКАЯ ЖЕ ОБОСРАННАЯ...
  И до развода Путтипуту бывало горько и одиноко - ни любви, ни, тем более, страсти с самого начала не было. Решение жениться он принимал холодною чекистской головой, рассчитав, что неженатых за границу не направляют. А за границу хотелось. Потом уже, конечно, захотелось тепла, ласки. Дома этого не было. Жена превратилась в старую мебель души, в подобие хлама на чердаке на даче. Начались конфликты, и за ними взаимно-условная импотенция. А ещё, как любил говаривать старик Фрейд, тараканам в их головах стало не по пути. И внутренний голос, почему-то с австрийским акцентом, стал учить: "Великий гуманоид для удовлетворения своих физических потребностей имеет право завести девушку и обращаться с ней по собственному усмотрению и без чувства ответственности! Зиг хайль!"
  Господь, видя душевные страдания Путтипута, сжалился над бедолагой и послал спасение. Пресс-секретарь Божьяросян подложил на стол шефа книженцию авторитетного зарубежного пикап-тренера "УХОДИ ОТ ЛЮБОЙ, КОТОРАЯ НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ТВОИМ СТАНДАРТАМ!" "Спасён! Спасён!" - возликовал тогда Путтипут в нутре своём и возрадовался.
  И вот, почти неожиданно появилась она - чемпионка мира по художественному плаванию Галина Кобаева. Увидев её впервые на корпоративе в бассейне "Промгаза", Путтипут в тот же вечер оклеил дверь персонального санузла в резиденции "Подушкин лес" её фотографиями с разных выступлений, в разных купальниках, но в одной и той же умопомрачительной позе - с ногами, широко растопыренными над головой, выше лба.
  "Камасутра!" - это заветное слово шептал он теперь в бассейне и спортзале, упорно тенируясь, чтобы самому скорее принять эту позу, и при случае, соединиться в ней с вожделенной партнёршей.
  Чтобы взвесить груди пассии в ладонях, он нарочно представил её к самому массивному из орденов. И взвесил. Дурдонские интернет-подонки тут же припаяли ему кликуху "Старик Кобаев", а посеянная журнализдами народная молва тут же нарожала им с Галиной кучу тайных детей. Однако свадьбы не было, и на публике парочка вместе не показывалась. Публика, нервозно обгрызая ногти, ждала-ждала. А когда не дождалась увидеть рядом с Женихом Љ1 хоть какую-нибудь даму, по Дурдонису пополз слух, что Путтипут сожительствует с мумией Макиавелли, подаренной ему олигатором Авраамом Беркманом.
  Читая ежедневные донесения переименованного КГБ о слухах в народе, Путтипут усмехался: "Погодите, будет вам сюрприз, когда увидите свою первую леди ровно за неделю до очередных выборов - сразу на моей свадьбе. Вы же добрые. Вот, сочувственно, и подарите ей корону". Этот в тайне готовящийся предвыборный трюк с женитьбой в канун дня голосования придумали PR-асы - в смысле, асы пиара - доктора Глеббельс и Стржемббельс.
  Реклама в зомбоящике минула, и он прибавил звук.
  - А я хочу посмотреть на сюрприз! - сказала Кларисса Гузеевна, и так стрельнула ясными очами в телеоператора, что чуть заживо не сожгла его, сквозь цейсовский объектив дорогой японской камеры.
  Пока невеста переоблачалась для выступления, друг жениха воспользовался минутной заминкой и признался Клариссе Гузеевне:
  - Я ваш давний поклонник!
  Дива в ответ подмигнула:
  - Это ты ещё меня голую не видел!
  - А вы... не замужем?! - ободрился друг жениха.
  - Замужем - не значит - мёртвая.
  Путтипут не выдержал, протянул руку к мобильному - на колёсиках - пульту управления Дурдонисом, причаленному тут же к дубовому обеденному столу, и ткнул в синюю кнопку. На дисплее возник, будто покрытый лунной пылью, переутомлённый лик начальника переименованного КГБ.
  - Слушаю вас, Вадим Вадимыч!
  - Досье на Клариссу Гузеевну! В трапезную!
  Михалка-стольник положил Путтипуту на тарелку тушёной капусты от свиных ножек, а самих ножек не положил, ибо пост.
  Пока третья невеста демонстрировала, в качестве сюрприза, еврейскую пляску под очень странную музыку, Путтипут представил, какой бы сюрприз он показал Клариссе Гузеевне, окажись он на её шоу. Он бы, в сопровождении ансамбля "Казачья нагайка", спел бы да сплясал "Ответ Старика Кобаева народной молве":
  А-без мяня мяня жанили,
   А я ж на мельнице молол.
   А-приезжаю-да я с мукой,
   А-паздравлят мяня с жаной, о-Ой!
  Не успел он запеть второй куплет, как Кларисса Гузеевна спросила телевизионного жениха:
  - Ну, Антон, как вам третья невеста? Выбор свой сделали? К которой из трёх пойдёте?
  Жених неопределённо пожал плечами и, зажмурясь, признался:
  - Мне нравится ваш новый астролог...
  Кларисса Гузеевна возмутилась:
  - Ну, знаете, Антон! Вы герой-геморрой!
  А Мимоза Сябитовна обобщила:
  - Да все мужики, аани, как саабаки Паавлова - им кой-чё покажи, сраазу слюни текут.
  Жених Антон несогласно замотал головой:
  - Все разные...
  - Ой, вот тока ни наада! - заспорила Мимоза Сябитовна. - Все мужики адинааковые!
  - Как, одинаковые?! - усмехнулась Кларисса Гузеевна. - У одних орешки, у других изюминки! Где ж, одинаковые?!
  - В галааве адинааковые! - уточнила сваха.
  - Не болтай глупости, Мимоза! - решительно возразила Кларисса Гузеевна. - Ты прочла за свою жизнь две книжки - "Три поросёнка", а какая вторая была - не помнишь. И что, все, штоль, по-твоему, прочли по две книжки?!
  - Ну, я, как аграаниченная личность, не буду маарали читать. Книжек можно и мильён праачесть, толька мнагазнание ума не прибаавляет! И денег тооже! Все адинааковые - я имею ввиду, ат природы!
  - Думаешь, раз ты писю княпаешь, значит, все писи княпают?!
  - А чё эт, я княпаю-та?! Может, сама ты княпаешь!
  - А мне не надо: у меня, Мимозочка, муж есть! А ты сама признавалась, что привыкла "по-стариковски чё-то быстро там - сама-сама".
  - Да-а, эт, меж прочим, заакон природы! А ты, Кларисс, злаая!
  - Я?! Да. Мужа те надо, Мимоза, - примирительно пожелала коллеге Кларисса Гузеевна. - Да поскорее!
  И неожиданно призналась:
  - Я тоже с вишенкой промеж ягодиц живу...
  Путтипут, cогнув брови в дуги, изумился:
  - Ни фига себе! Занимательная передача!
  В дверь трапезной постучались, и торопливо вошёл запыхавшийся генерал Наскрёбышев с планшетом в руках.
   - По вашему приказанию, Вадим Вадимыч... Досье на Клариссу Гузеевну. Тут видео с её чистосердечным признанием и раскаянием.
  - Как?! - удивился Путтипут. - УЖЕ?! Явка с повинной?!
  На видео Кларисса Гузеевна, и правда, каялась:
  - Когда нам было по двадцать, мы просто не знали, что можно было найти себе сорокалетних, и жить в шоколаде...
  Путтипут спросил у генерала для уточнения:
  - Это вы в церкви, сквозь дырочку в стене, писали?
  - Никак нет! Принародно сама по телеку каялась.
  - ...Я просто дура была, - продолжала Кларисса Гузеевна. - Если бы мне снова было двадцать лет... ну я бы точно с умом давала.
  Путтипут жестом велел выключить. Он был разочарован. Указав пальцем на Мимозу Сябитовну в зомбоящике, он спросил:
  - А на эту... сваху с кикою - есть досье?
  Генерал замотал головой и замахал руками:
  - Фууу! КГБ её проверяло. Капусту скирдует, а в предмете своём - сапожница без сапог. Всех, типа, сватает, а сама завсегда безмужняя.
  - Обман трудящихся?! - спросил Путтипут.
  - Базар-вокзал-гай-гуй-Махачкала, Вадим Вадимыч. Мовэтон, короче.
  Путтипут кивнул Наскрёбышеву, что означало "отбой", и генерал, крутнувшись на 180 градусов, ушагал из столовой.
  Подняв руку, чтобы выключить зомбоящик, Путтипут внезапно обомлел - его поразила удивительная прелесть сиявшей благородством неизвестной ясноокой темновласой красавицы. Не понимая, что происходит с ним, он выронил пульт. Хотелось только орать "ЛЮБО!!!", или "ЛЕПО!!!", или что ещё там орут в ансамбле "Казачья нагайка",- так она была дивно пригожа, стройна, изящна и величава... Короче - просто божественна!
  Путтипут не был знаком с девушкологией Нерельмана, зато имел свою бабогогику, делившую всех баб на пять партий: лицеисток, сисисток, пописток, душисток и борщисток-котлетисток. Лицеистки красуются мордашками, а те, кто любит их за это - лицеисты. Соответственно, так же обстояло и с партиями "сисек", "поп", "душевной красоты" и "борщей с котлетами". Прекрасная же Астрологиня из "Давай-ка, женимся" была вне партий, ибо была совершенна. Да и по её глазам читалось, что и с борщом, и с котлетами всё у неё на "пять с плюсом".
  Пока красавица вещала что-то заумное про Марс, Сатурн и ещё про какую-то грёбаную Прозерпину в секстиле, Путтипут мысленно взвешивал ордена, достойные её ладных грудей. Потеряв самообладание, он вытянул оба указательных перста к плазме и захрипел:
  - КТО ЭЭТО?!...
  - Да вот, она, - пренебрежительно бросил Михалка стольничий, - новая астрологиня. Взяли её, пока Василиса в декрете...
  "Богиня грецкая... Афродита!" Золотое сердце Путтипута заметалось между бриллиантовым мозжечком и алмазными яичками. И он воскликнул:
  - И-и-их либедих!
  И поправился:
  - В смысле, Ih libe dih!
  И, неожиданно для себя, запел:
  Любовь нечаянно нагря-а-анет
  Когда её совсем не ждё-о-ошь...
  Он вскочил и запел с пританцовкой:
  Танцуйте, мальчики,
  Любите девочек, АТАС!
  АТАС! АТАС!
  А сердчишко тудыт-сюдыт, сюдыт-тудыт, металось-металось, да возьми, и выскочи промеж зубов. И-и-и шмяк на тарелку с недоеденной тушёной квашнёй, и-и-и прыг-скок, прыг-скок.
  Михалка стольничий, увидав такое, не сразу смекнул, кто виноват, и главное, что делать: то ли Верховному по спине постучать, то ли тарелку поменять, то ли доктора Стржемббельса позвать - пристрелить Верховного, чтоб не мучился. Доктор Стржемббельс приобрёл среди придворных прозвище "гламурный мясник" своей сноровкой на охоте - выстрелом в упор, в сердце, добивать подраненных егерями львов, слонов, орлов и куропаток - тоже, чтоб не мучились.
  Между тем, шоу уже заканчивалось, а удивительная красавица исчезла с экрана, не оставив ни телефона, ни адреса. Разумеется, Контора Глубокого Бурения вычислила бы её за минуту, её адрес и телефон - за полторы, а исчерпывающее досье собрала бы, край, минут за восемь. Однако сейчас не было ни двух минут, ни даже одной: пламенный мотор Путтипута не просто бился на тарелке, а прыгал по ней тёмно-бордовой жабой, соединённой аортой, синими венами и лиловатыми лёгочными артериями с прочими внутренностями, оставшимися в путтипутовом чреве. Виновато в случившемся было не столько его безрассудное сердце, сколько сам Путтипут, который от магических эманаций, излучаемых благолепной астрологиней, слишком широко разинул рот в оргазмическом экстазе, чтобы пообещать подданным: "Ещё покажет вам Старик Кобаев!"
  Сейчас он вынужден был помалкивать, опасаясь случайно грызануть свою аорту. Нервы у Путтипута были крепкими, и ему удалось жестами остановить стольничего, чтобы тот кровожадного доктора Стржемббельса не звал.
  Тут вдруг чёртово шоу приняло странный оборот. Тележених Антон вдруг попросил:
  - Кларисса Гузеевна, посмотрите на меня внимательно!
  - Ну? И что?!
  - Вы меня не узнаёте?
  - Н-н... нет.
  - ДА ОН... - заорала Мимоза Сябитовна, - он же... - вылитая ты в молодости! Тока смууглый! А я всё мучилась: каво ж он мине напоминаает?!
  - МАМА! - жених Антон упал на колени и обхватил пышные ветчины Клариссы Гузеевны. - МАМА, я не Антон! Я Вилкин! Ты родила меня от Карлоса, когда была с гастролями на Ибице тридцать девять лет тому назад! Мама, ты помнишь?!
  Кларисса Гузеевна бледнеет на глазах и двигает ртом, как на сковородке рыба.
  - ВОДЫ-Ы! - кричит Мимоза Сябитовна. - Дайте воды-ы!
  - Этого не может быть! - шепчет Кларисса Гузеевна.
  Вилкин достаёт конверт, разворачивает и вынимает фотографию тридцатидевятилетней давности, на которой молоденькая Кларисса Гузеевна запечатлена в обнимку с высоким горячим мачо.
  - О-о! - шепчет Кларисса Гузеевна. - Карлос! Любовь моя! Вилкин, сыночек, а Карлос жив?!
  - Да, мама! Папа Карлос жив.
  - Вилкин, сыночек! Дай, я тебя обниму!
  Кларисса Гузеевна спрашивает сына на ухо:
  - А эти хамки-редакторши знали?! Подставили ссуки меня на весь Дурдонис! Я это так не оставлю!
  - Мама, я приехал не один...
  - О, господи! - шепчет Кларисса Гузеевна, отшатываясь.
  - Со мной приехали твои сыновья - мои братья...
  Кларисса Гузеевна густо краснеет и закрывает руками щёки:
  - Как?! Ложкин и Тарелкин тоже здесь?!
  - Да, мама, вон они - с трибуны машут тебе цветами.
  - ОЛЕ-Э ОЛЕ ОЛЕ ОЛЕ-Э-Э! - кричат сыновья Клариссы Гузеевны.
  Торжествующая Мимоза Сябитовна ехидно ухмыляется:
  - Дык ты чё ж, Кларисс, тройню, што ль на Ибице родила?
  - Нет, - отвечает ей Вилкин, - не тройню, а каждого по отдельности. Отцы у нас разные. Со мной на передачу приехали и другие сводные братья - Рюмкин, Бутылкин, Сковородкин, Кастрюлькин, Щёткин, Зубочисткин и остальные. Вон, тоже букетами машут.
  - Дык ты, чё ж, Кларисс, - удивляется Мимоза Сябитовна, поджав губы, - всех своих Вилкиных-Ложкиных там нарожала, а сама, значитца, издеся обретаисси?!
  - А ты, что ль, забыла, Мимоза, что при Советской власти был железный занавес?! Сколько вывез, столько ввёз. Ещё показывали бы на меня пальцем - "У неё чёрный ребёнок"! А потом... у меня и здесь-то было сразу три мужа...
  - Дык ты, Кларисс, - злорадствует Мимоза Сябитовна, - всех своих Вилкиных-Ложкиных теперича на свою жилплощадь пропишешь?!
  Кларисса Гузеевна, зажмурясь, всхлипнула:
  - Всех и пропишу...
  - Слышь, Кларисс, - спрашивает Мимоза Сябитовна, - а чё ет за страна такая, Ибица? Там кто, вообще, живёт-то? Чем занимаются?
  - Там, Мимоза, ибиционисты живут. Ибиционизмом только и занимаются, - отвечает Кларисса Гузеевна и обращается к сыну: - Вилкин, скажи мне, а Хулио - дядя Хулио - папа Ложкина, жив?
  - Жив дядя Хулио! И все твои другие дяденьки тоже. И дядя Ансельмо жив, и дядя Альфонсо, и дядя Адольфо, и дядя Армандо, и дядя Адриано, и дядя Альфредо, и дядя Амброзио, и дядя Артуро, и дядя Арсенио, и дядя Аурэлио, и дядя Басилио, и дядя Балдуино, и дядя Витторио, и дядя Гаспаро, и дядя Гонзало, и дядя Густаво, и дядя Карло, и дядя Джузеппе, и дядя Джакобо, и дядя Джеронимо, и дядя Джилберто, и дядя Джуанито, и дядя Джулиано, и дядя Джироламо, и дядя Доминго, и дядя Жакомо, и дядя Казимиро, и дядя Козимо, и дядя Карлито, и дядя Клементо, и дядя Кармело, и дядя Леопольдо, и дядя Леонсио, и дядя Лючиано, и дядя Модесто, и дядя Назарио, и дядя Октавио, и дядя Освальдо, и дядя Пабло, и дядя Паскуаль, и дядя Пепито, и дядя Просперо, и дядя Рамиро, и дядя Роберто, и дядя Роналдо, и дядя Серджио, и дядя Сильвио, и дядя Сэсилио, и дядя Тимотео, и дядя Теофило, и дядя Теодоро, и дядя Фернандо, и дядя Филиппо, и дядя Флавио, и дядя Фульвио, и дядя Фиделио...
  От таких новостей у Путтипута архиерейский кагор брызнул через нос наружу. Надо было что-то делать. Он рассудил про себя, что на руках бактерий больше, чем в ещё не остывшем супе. Путтипут собрал самообладание в кулак, показал Михалке на черпак, и тот достал его из супницы. Сам зачерпнул половником с тарелки разгулявшееся сердчишко и, ориентируясь по отражению в зеркале, давясь и рыча, принялся запихивать поварёжкою движок обратно себе в глотку.
  - И все, мам, другие твои дяди, - продолжал вновь обретённый сын Клариссы Гузеевны, - они тоже живы и здоровы, и тоже шлют тебе свои горячие приветы: и дядя Фортунатто, и дядя Франциско, и дядя Хумберто, и дядя Эдмондо, и дядя Эстебано, и дядя Эрнесто, и дядя Эугенио, и дядя Эусейбио, и дядя Якобо...
  Тут в телестудию ворвался директор Первого канала с багряной - будто раскалённая электроплитка - физиономией:
  - ПРЕКРАТИТЬ! НЕМЕДЛЕННО!! ПРЯМОЙ ЭФИР!! СРЫВАЕТЕ СЛЕДУЮЩЕЕ ШОУ!!
  - ХАЧУ НА И-И-ИБИЦУ!!! - заорала, разрывая на себе одежды, Мимоза Сябитовна и, выпрыгнув из трусов, бросилась вон из студии: - ПУСТИТЕ МИНЯ-А-А!!!
  Из зомбоящика загремела заставка следующего телевизионного шоу и, как ни тыкал стольничий в разбитый пульт, а зомбоящик не переключался и не выключался. Тогда Михалка высыпал на стол зубочистки и стал ими выковыривать запавшие кнопки. А зомбоящик сказал:
  - В эфире ток-шоу "Пусть поговорят", и я, его ведущий, Малах Андреев. В этой студии мы обсуждаем невыдуманные истории, о которых невозможно молчать. И сегодня, за все годы нашей программы, мы ВПЕРВЫЕ... В ПРЯМОМ ЭФИРЕ! УРА!
  Бурные аплодисменты.
  Путтипут, успевший кое-как заглотнуть свой пламенный мотор обратно, отбросил поварёжку, икнул и обернулся к экрану.
  - Сегодня, - объявил Малах Андреев, - тема нашей программы "ПУТТИПУТ - ЭТО НАШЕ ВСЁ". Высокопоставленная блондинка, сделавшая карьеру в Парламенте, считает... ВНИМАНИЕ НА ЭКРАН!
  Cкладывая, то цветком, то бантиком накачанные ботоксом губы, пожилая высокопоставленная блондинка страстно выдохнула:
  - Путтипут - это наше все!
  Будто ощутив скользкий, как слизень, язык пожилой блондинки у себя между ягодиц, Путтипут передёрнул плечами.
  - УФ! Как глубоко! Как склизко!
  Ему на ум пришла строфа:
  Кто лижет шоколадные уста,
  Тот непременно будет в шоколаде...
  Путтипут хотел вспомнить, кому из античных поэтов принадлежал сей стих - Публию Овидию Назону или Гай Валерию Флакку,- но ведущий шоу Малах Андреев отвлёк его, объявив:
  - С просьбой прокомментировать мнение "Путтипут - это наше все", мы обратились к мастерам шансона, служителям культа, труженикам футбольных полей, PR-технологам и всем, кому это небезразлично. И вот, что говорит звезда отечественной эстрады Морис Боисеев. ВНИМАНИЕ НА ЭКРАН!
  - Иминна Путтипут абратил на миня внимаание... И дал мне зваание... Я всигда им восхищаался... Он такой няшка! Праативный...
  - А вот мнение главного раввина нашей страны...
  - Вадим Путтипут своей работой на посту главы государства доказал, что ему по плечу любая задача.
  - Теперь послушаем мнение члена народной палаты Марка Сергеева...
  - Личность Василия Путтипута важнее для общества, чем институты государства! Предлагаю на будущее переоборудовать мавзолей в путтипутский анилингусзолей!
  В студии раздались аплодисменты, и Путтипут решил: "Вернусь с уик-энда, издам указ "О поощрении..."
  Пока он колебался в формулировании категории поощряемых - как благозвучнее: "О поощрении дипломированных холуёв", или "О поощрении дипломированных жополизов", Малах Андреев продолжил:
  - А вот, как считает видный сын своего отца из Союза кинематографистов. ВНИМАНИЕ НА ЭКРАН!
  - Все успехи в кинематографе связаны с Вадимом Путтипутом!
  - А вот, оценка блестящей блестяшки из группы "Блестяшки"...
  - Для миня Ваадим Ваадимыч Путтипут наиболее сексуален, каагда он в сером каастюме! Мне нравится, каагда он делает паузу между слаавами. Эта так вазбуждаает!
  Путтипут обернулся к отражению своего фейслифтинга в зеркале:
  - Все меня любят! Уже каждые девяносто из каждых ста. Практически все!
  Он провёл тылом ладони по щекам и вздохнул:
  - Э-эх, чуток перекачали ботокса в мордор!
  Действительно микроинъекциями гиалуроновой кислоты докторишки разглаживали морщины вокруг глазниц, заполняли ему носогубные складки и прибавляли физиономии Путтипута объёма, превращая её в наливное яблочко, пока у "красавчика" не возник риск реального овердоза.
  Он вернулся к зомбоящику, где Малах Андреев предоставил слово волосато-бородатому профессору, по фамилии Квасов. Брызжа пеной сквозь бороду, Квасов гундел:
  - ПУТТИПУТ - ВЕЗДЕ, ПУТТИПУТ - ВСЁ, ПУТТИПУТ АБСОЛЮТЕН, ПУТТИПУТ НЕЗАМЕНИМ!
  "Лижи, лижи Хозяину бубенчики!" - самодовольно ухмыльнулся Путтипут.
  - ПРОТИВНИКОВ ПУТТИПУТСКОГО КУРСА БОЛЬШЕ НЕТ! А ЕСЛИ И ЕСТЬ, ТО ЭТО ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНЫЕ, И ИХ НУЖНО ОТПРАВИТЬ НА ДИСПАНСЕРИЗАЦИЮ!
  "Да это же... - Путтипут про себя поискал психиатрический диагноз, - ...это же путтипутофилия!.. А то и путтипутофрения!"
  И тут Квасов выдал:
  - ПУТТИПУТ - ВОТ ИСТИННЫЙ ХРИСТОС!
  А Малах Андреев снял очки и объявил:
  - На этой высокой ноте мы прервёмся на рекламу. Не переключайтесь!
  Путтипут протянул палец к колёсному пульту и ткнул в коричневую кнопку, вызывая министра Патриотизма. На дисплее возникла жуликовато-хитроватая, но напускно-строгая физиономия Штарикова:
  - Слушаю вас, Вадим Вадимыч!
  - Шоу Малаха Андреева смотрите?
  - Так точно! Сейчас прямо вот и смотрю.
  - Этот последний оратор, Квасов, что за фигура?
  - Ну... характеризуется, как полный, щекастый, животастый, бородатый гуманоид с телом татарского мурзы между обильными ляжками. Седая осклизлая оволошенная манда...
  Путтипут скислил мину и едва смог сглотнуть тошноту.
  - Я спросил про "фигуру" в фигуральном смысле.
  - А-а-а! Политический хамелеон. Бывший член мамлеевской секты и подпольной организации "Черный Орден SS". Теоретик чикатильства.
  Путтипут до сего дня знакомый, как все, не с теорией, а с практикой Андрея Романовича Чикатило, удивился:
  - Это как?!
  - Вот, послушайте сентенцию Квасова: "Преступник и жертва находятся в таинственном сговоре, в симбиозе, в особых уникальных отношениях... Повторяется великая драма творения, в основе которого - жертва, убийство, заклание, расчленение. Жертва становится основой нового мира. Палач, исполнитель космогонической мистерии, умирая с тем, кого он убивает, казнит самого себя и снова очищается в кровавом ритуале..." Вы слушаете, Вадим Вадимыч?
  Путтипут заворожённо молчал. Министр решил продолжить характеристику:
  - Квасов любит иметь учеников.
  - В смысле, "иметь"?
  - Ну, голубить.
  - Так это не страшно! Зря про нас гейропейцы страшилки рассказывают. Вот этого, Квасова, пустите по всем каналам! И министру Просвещения от меня передайте, чтоб кафедру дал ему повыше. Пусть проповедует со всех амвонов на благо...
  - Йесть!..
  Путтипут вытыкнул коричневую кнопку обратно и хотел, было, ткнуть в синюю, чтобы затребовать у переименованного КГБ досье на так понравившуюся ему Чудесную Астрологиню из шоу "Давай-ка, женимся", как у Михалки-стольничего сломалась зубочистка внутри долбаного пульта, и в зомбоящике включился совсем другой канал:
  - Ктооо мыыы?! - заорал какой-то ряженый бугай на коне.
  - МУЖИКИИИ! - ответила бугаю массовка взрослых недоносков.
  - Чего мы хотииим?!
  - ДЕЛАТЬ СКВОРЕЕЕШНИКИ!
  Путтипут удивился, и спросил Михалку-стольничего:
  - Зачем им скворечники?!
  - Это, Вадим Вадимыч, реклама колбасы.
  - Как, колбасы?! - почесал репу Путтипут. - Где ж тут колбаса?!
  - А в том и фишка, Вадим Вадимыч: все думают, будто про скворечники - ан, в конце ХОП - и колбаса!
  Путтипут почесал репу снова, и в задумивости повторил:
  - Думают: то, да сё... А им ХОП - и колбаса! Здорово придумано!
  Дальше в зомбоящике возникла компашка браво шагающих лихих девок, несущих над своими кумекалками плакаты. А на плакатах аршинными буквами было начертано: "ДЕНЕГ", "СЕКСА". И их заводила залихватски выкрикнула:
  - Кто мы?!
  - БАААБЫ! - заорали девки.
  - Чего мы хотииим?!
  - ДЕЕЕНЕГ!!
  - А чего хотим больше всегооо?!
  - СЕЕЕКСА!!!
  Путтипут обернулся на Михалку-стольничего:
  - Эти тоже колбасу рекламируют?
  - Эти, Вадим Вадимыч, себя рекламируют. Это анонс ночной передачи "Вертеп-2". Зрелище - круче, чем бои без правил. Мы с женой вместе смотрим и вместе болеем. За Илюшу Ибарова. А вы не смотрите?!
  Путтипут глянул на стольничего, как солдат на вошь, и напомнил:
  - Твой номер - восемь. Жди, когда спросим!
  Михалка заткнулся и вмиг скрылся в сервировочной, где стал позвякивать ложками да тарелками, едва слышно, будто монастырский келарь.
  Путтипут хряснул пультом об стол, и зомбоящик сам вернулся на канал с шоу Малаха Андреева. И попал прямо на оду музыкального продюсера Шрэкова:
  - А еще у нас впервые появился гуманоид, которым можно не просто гордиться, а восхищаться. Глядя на Путтипута - и это не лесть - я вижу, что на него можно равняться!
  Путтипут усмехнулся:
  - Это не лесть... Знают скоморохи: кто батюшку-царя лучше всех похвалит, того и батюшка-царь по-царски одарит - этому зданьице под театрик, тому из бюджета субсидийку миллионов в двести на кинцо, третьему - орденок к именинам. Как говаривал про вас Иннокентий Смоктуновский - "губки, живущие соками царских милостей".
  Тем временем, ведущий шоу предоставил слово наивысокопоставленнейшей из высокопоставленнейших блондинок. И она дала джазу:
  - Я знаю народную примету: когда Вадим Вадимович Путтипут приезжает в северную столицу, городская футбольная команда "Салют" на своём поле начинает выигрывать у гостей. И я должна просить вас, Вадим Вадимович, каждый раз, когда будет играть "Салют", приезжайте в Ленинбург... Вы приносите удачу!
  Путтипут зыркнул в зеркало и стал нанизывать на себя свежие титулы: "Политический Мачо", "Волшебник Страны Углеводородов", "Лидер мобилизационного периода","Заслуженный Защитник Прав Гуманоида", "Папа Третьего Рима, А Четвёртому Не бывать!"
  Речи, которые Путтипут услышал далее, были уже не то что подхалимскими, а сюр-сюр-сюрреалистическими:
  - Дурдонбанку пора штамповать изображение Путтипута на аверсе и на реверсе - на обеих сторонах монеты сразу!
  Или вот:
  - Гуманоид, который ест больше, чем ему нужно, обкрадывает страну, и Путтипута в частности. Путтипут может все, но он не может похудеть за отдельно взятого гуманоида!
  Так говорил не Заратустра какой-нибудь, а его, Путтипута, министр Молодёжи, который сейчас же в подтверждение верноподданнической любовной страсти рванул на себе добротный пинжак от Brioni, и продемонстрировал миру портрет Солнцеликого на груди. Примеру югенд-фюрера последовали "нашисты" и "нашистки", приведённые на программу - они все, как один, повскакали и предстали зрителям в футболках с физиономией Великого Инки. На майках нашистов был титр "Порву за Путтипута", а на майках нашисток - "Хочу Путтипута". На футболках у особо сисястых девок глаза Путтипута смешно разъезжались и таращились так, что он становился похож на гоблина из фэнтэзийной саги "Властелин-малец".
  Кто-то из нашистов воскликнул:
  - Слава Путтипуту!
  - ЕРОЮ СЛАВА! - завопили остальные.
  И заскандировали речёвку:
  Летят самолёты - салют Путтипуту!
  Плывут пароходы - привет Путтипуту!
  Идут поезда - виват Путтипуту!
  "А пройдут либерасты - перекрестятся", - заметил в котелке Путтипута всё тот же странный писклявый голосок.
  - Я люблю-у-у Путтипу-ута! - заголосила одна из нашисток.
  - А я его ещё больше ПУ! - заспорил с ней каждый из остальных.
  - А у меня на пипе татуировка "Путтипут"!
  - А у меня "Путтипут" - вокруг пипы!
  - А у меня - и на пипе, и вокруг - ВОТ!
  Путтипут поднял с пола брошенную недавно поварёжку и, на всякий случай, вставил в рот, если от этих дифирамбов захочет вдруг выпрыгнуть, вместе с рвотой, желудок. И был прав, потому что очередной оратор - бодренький ещё старикан - выдал:
  - Пример ты с Рузвельта бери!
  Народ смелей вперед веди!
  А разум твой - он пастор наш...
  Путтипут обхватил голову руками и всхлипнул:
  - Пургу уже погнали маразматы!
  Между тем, Малах Андреев объявил:
  - В нашу студию мы пригласили не только профессиональных любителей Родины, но и простых гуманоидов с улицы.
  Ассистентка понесла микрофон по рядам, и новые демосфено-цицероны, в щенячьем восторге, затявкали:
  - В некоторых местах нашей страны зимы стали теплее! ПУ!
  - Путтипут летал в стае с журавлями! Да здравствует национальный стерх! Альфа-вожаку СЛАВА! ПУ!
  - Альфа-самцу Всея Дурдониса - СЛАВА! ПУ!
  - Путтипут груузинаф пабидил, и вааще страана при нем с каален встааёт! ПУ!
  - Путтипут прошелся по Ленинбургу один, - без охраны!
  - Олигаторы попячены, слава Путтипуту!
  - Теперь все в кулаке доброго царя! ПУ!
  - За подданных царь думает! ПУ!
  - Путтипут - гарант мира! Гарант стабильности! Гарант гарантирования гарантии...
  - ПУТТИПУТ - УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ!
  - Путтипут - национальное достояние страны!
  - Мы счастливы знать своего Бога в лицо! ПУ!
  Путтипут умилился:
  - Рабы. Снизу доверху - все рабы.
  Но тут же засомневался:
  - А может, они... обкурились плана?! "Плана Путтипута"!
  И подумал про себя: "Ну, я же не идиот принимать, по ошибке, всеобщий страх за всеобщую любовь!"
  А Малах Андреев предоставил слово типу с трясущейся башкой и примелькавшейся на всех телеаналах рожей:
  - Путтипут - Реинкарнация Православного Царя, Который Послан Богом, Чтобы Спасти Дурдонис От Натовских Оккупантов! Наш Народ Возродит Третий Рим!..
  Путтипут не удержался и съязвил:
  - Ya, ya! Kemska volost! - и добавил про типа с трясущейся башкой и примелькавшейся рожей: - Вот, ты, Проханус Соловей-Генштабов - лакей с гадючьим жалом! Думаешь, гнида, я забыл, как ты же сам раньше обзывал меня "голограммой" и предрекал, что у меня вот-вот "начнёт проваливаться нос"?! Ну, сцуко, живи пока...
  От славословий вновь потянуло сблевнуть, но вдруг его привлёк дерзкий молодой голосок:
  - Путтипут поднял экономику с уровня банановой республики до вполне себе кокосовой! Ура!
  Другой тип, очкарик, выхватил микрофон у ассистентки Малаха Андреева, и крикнул:
  - И В ГЛАЗА ТВОЕЙ СОБАКИ
  НАМ НЕ СТРАШНО СМОТРЕТЬ!
  Э-ЭЙ, НАЧАЛЬНИК!
  Третий заорал:
  - ПУТТИПУТА БОЯТЬСЯ - В СОРТИР НЕ ХОДИТЬ!
  Ещё один вообще крамольное огласил:
  - ЦАРЬ-ТО НЕ НАСТОЯЩИЙ!
  - Как, не настоящий?! - возмутился Путтипут, ощупывая ботокс на скулах. - Перекачали! Грёбаные докторишки!!
  А "нашисты" возмущённо затопали:
  - Настоящий! Настоящий!
  И завыли:
  - Вадим Вади-и-имыч, Дурдонис за ва-а-ас! Когда ж вы прижмете этих сволочей?!
  И заскандировали:
  - ЛЕНИН - СТАЛИН - ПУТ-ТИ-ПУТ!
  Тут, откуда ни возьмись, выскочили три девицы, напялили на головы маски цветов светофора, и стали кривляться. Одна крикнула:
  - ТОЛОКНО, ЖГИ!
  И они стали изгаляться:
  - Зима настала после лета...
  - СПАСИБО, ПУТТИПУТ, ЗА ЭТО!
  - Народ прогнулся для минета...
  - СПАСИБО, ПУТТИПУТ, ЗА ЭТО!
  - Убит трибун из пистолета...
  - СПАСИБО, ПУ...
  Малах Андреев завопил:
  - КТО ЭТО?! ОХРАААНА!!
  - Это Pusski! - сообразил югенд-фюрер в костюме от Brioni. И распустил горло: - СЕКЬЮРИТИ!! БЕЙ ПУСЕК!!!
  - Да это же... - прошептал Путтипут, подбирая слово: - ...ЭТО ПЯТАЯ КОЛОННА!
  Девок похватали за ноги, за руки, повалили, потащили. Началась потасовка. Картинка в студии погасла, её сменила заставка "Новости часа".
  Путтипут дёрнулся было вызвать директора телеканала для объяснений, но сдержался, чтобы не подавать пример нарушения субординации. Он собрался было ткнуть в коричневую кнопку вызова министра Патриотизма, но тот всего на секунду опередил, позвонив первым. И сообщил:
  - Вадим Вадимыч, директор первого канала уже застрелился. Только что, в рабочем кабинете. Бригада следователей уже подъезжа...
  Путтипут перебил Штарикова:
  - А шоумен этот, Малах Андреев, жив?
  - Его тоже?!... Вадим Вадимыч...
  Путтипут выдохнул:
  - Разберитесь там... - И добавил: - Повнимательнее...
  Глянув на Михалку-стольничего, замершего с льняным полотенцем наперевес на пороге сервировочной, Путтипут, неожиданно для самого себя, спросил:
  - А скажи, Михалка, от Бога ли моя власть?!
  - От Бога! Истинно! Истинно от Него! - закивал Михалка.
  Путтипут не был идиотом, и знал, что постулат "Власть от Бога" - старая византийская дурилка, однако решил проверить на представителе народа, коим можно было, хоть и с немалой натяжкой, считать стольничего Михалку.
  - А у Сталина?
  - Всякая власть от Бога! - подтвердил Михалка, качая головой, как китайский болванчик. - И не сумневайтеся!
  - А у Гитлера?!
  - Мы, християне, знаем, что нет власти не от Бога, - пробормотал стольничий, развёл руками и зажмурился.
  Путтипут глянул на часы - было уже 20:25. До заседания Совета Госбезопасности оставалось пять минут. Он ополоснул рот, вытер руки, накинул на шею петлю галстука, затянул её, облачился в пиджак, проверил под правым лацканом - не отцепился ли, случайно, значок заслуженного чекиста, и, в слегка подпорченном настроении, покинул Столовую Палату. Шагая мимо Грановитой, Шатёрной и Золотой Палат, он размышлял: "Чтобы манипулировать быдлами, одних анекдотов от поручика Ржевского уже мало. Чем ещё их привлечь? Обещанный им, простодушным, земной рай - коммунизм - лет семьдесят продержался, протянул и сдох. Чем ещё Сталин сплачивал вокруг себя простодушных? Незаменимым вечным образом врага! Да, да! многочисленными внутренними и внешними врагами. И плутократии сейчас, без образа врага, на Дурдонисе не удержаться. Двух основных врагов назначим мы: "Пятую колонну" внутри, и всю остальную Вселенную снаружи. Схема верная: быдлы боятся, а я, Верховный их защищаю - именно так учил геноссе Муссолини.
  Ужин под шоу Малаха Андреева оставил дурное послевкусие, и для поднятия духа Путтипут, едва слышно, напел себе:
  Ин дер фельден блицен
  Бомбен унд гранатен.
  Унзер шмайссер шиссен,
  Хенде хох, зольдатен!
  А почему? А потому!
  Только из-за-а
  Шингдерасса, бумдерасса!
  Только из-за-а
  Шингдерасса, бумдерасса-са...
  
  20. Резидент
  
  - Яйцетрясение задумчивое... Яйцетрясение безмятежное...
  Белые двери без ручек. Белые табуретки и столы привинчены к полу. Стальные решётки окон тоже выкрашены в белый цвет. Мне хочется стать дымом и валить через форточку из окна.
  Картавый ангел товарищ Нинель сообщает мне, что камеры гуманоидариума переименовали в "палаты" когда под давлением межгалактического общественного мнения правящие на Дурдонисе олигаторы, во главе с Верховным меркадером, были вынуждены присоединиться к конвенции по правам космических пленных.
  Дверь открывается, входит Ада с подносом в руке. Принцесса Датская приветствует её:
  - Офелия! О радость! Помяни мои грехи в своих молитвах, нимфа!
  Ада принесла нам какое-то бледно-мутное пойло в мензурках, и ещё пилюльки.
  - В рот возьми, но не глотай! - тихо советует всё знающий Дельфийский Оракул. - Это бром!
  - Нет-нет! - с улыбкой возражает Ада. - Это квас!
  - Лё квас нё квас па! - говорит товарищ Нинель.
  - Товарищ Нинель говорит поо-поо... по-французски, - поясняет Аде Курочка, почему-то нараспев.
  Каждый получает свою порцию брома и пилюль, и все демонстративно, для Ады, глотают и сосут.
  Очередь доходит до меня. И тут Ада склоняется к моему уху и жарко шепчет:
  - Всем бром, а тебе витамин "Е" - ударная доза!
  Одной рукой она обнимает мою шею, а другой - кладёт мне на язык несколько горошин. И зачем-то нарочно задерживает свои длинные пальцы на моём языке.
  Пока я рассасываю сладковатые оболочки витаминок, пышные груди самки аллирога вальсируют по моим тощим рёбрам. Её тело пышет жаром и вздрагивает. Ада горячо дышит мне в ухо и мурлычет старинную песенку:
  На-сту-па-ет ночь,
  Зовёт и мааа-нит,
  Чувства новые
  На-нааа...
  - День деньскоо-коо-кой! - квохчет Курочка Ряба. - Какая тебе ночь?! Знать Фёклу поо по хвосту мокру!
  Она хлопает крыльями мне по ушам и комментирует:
  - Ада поо-положила на тебя глаз!
  Ада улыбается Курочке, достаёт из глазницы глаз, кладёт его мне на темечко и строго предупреждает:
  - Смотри, не урони!
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ЭФФЕКТНОЕ!
  Трёхфаллый кенгуриными прыжками подскакивает к Аде и произносит так, будто здоровается:
  - И Апажьжева Фатима!
  - Нет, я не Фатима, - говорит Ада. - Я Ада.
  - Да ужь-жь-жь-жь, - начинает жужжать Трёхфаллый, тут же подскакивает ко мне, и говорит, будто на ухо, но так, что всем слышно:
  - Уу-у-х! Самка аллирога! Гляди - амбалка-то здоровая какая! На ней можно хоть столы возить! Хочу взапрыгнуть на спину ей, и по гуманоидариуму на ней скакать, пока всё не покроется тут... вагинальной пеной! Э-э-эх, какая самка!..
  Он делает глотательное движение, и его кадык резко подпрыгивает вверх, и медленно-медленно возвращается на место.
  Принцесса Датская, кривя губы, замечает:
  - А вообще, все самки ведь... наполовину, как бы, божьи твари, наполовину же - исчадья ада! Кентавры! Пламень преисподней!
  Трёхфаллый отпрыгивает к окну и прижимается носом к холодному стеклу, о которое бьётся ветер с мелкой крупкой дождя. И декламирует:
  - Дуй, ветер! Дуй, пока не лопнут щёки! Лей дождь, как из ведра, и затопи верхушки флюгеров и колоколен!
  - Красиво! - хвалю я его. - Сам сочинил?
  - Нет. Это, так... один поэт - внебрачный сын английской королевы. Я после школы в театральный собирался, когда от армии в психушке откосил. Пахан мой бабок мне не дал на театральный - вот козлина! Да ужь-жь-жь-жь...
  Дверь открывается, входит доктор Лектор, и ещё самка-аллирог в белом балахоне. Её губы густо накрашены бордовой помадой, и она постарше Ады.
  - Это стагшая сестга, - поясняет мне товарищ Нинель.
  - ОБХОД! - объявляет нам Ада.
  - Ну-с, как они? - спрашивает её доктор.
  - С воды пьяны шатаются, - отвечает Ада, - а с квасу - так вообще бесятся.
  Товарищ Нинель кланяется доктору, топорща свои воробьиные перья:
  - Гутен мор-р-рген!
  - У него сифилис мозга, - кивает на Нинеля Дельфийский Оракул.
  - Квас из рациона исключить! - распоряжается доктор Лектор. - Только сальварсан и всё такое, на основе висмута и ртути! Короче, всё, что было у него в карманах, когда к нам в гуманоидариум он только поступил.
  Он переходит к Председателю Земного Шара.
  - Как самочувствие, любезный? Всё ль в порядке?
  - И Боги на земле покорны, словно псы, мне, - отвечает Председатель. - Простираются передо мною и, преданно глядя, лижут ботинки...
  - Мегаломания, - констатирует доктор Лектор и отходит к пленному Пучеглазому, который, раздевшись догола, стоит лицом к окну и сосредоточенно что-то пишет пальцем правой на ладони левой.
  - Что сочиняете, любезный?
  Дандан не успевает ответить, как вмешивается Трёхфаллый:
  - А вот, скажите, док: евреям даровал Всесильный "Тору". Так?!
  - Та-ак, - соглашается доктор Лектор.
  - А гоям ниспослал Всесильный, что?!
  - Библию.
  - Верно! А хулиганам, док?! Отгадайте, ЧТО?!
  - Что, "хулиганам"?! - недоуменно переспрашивает доктор.
  - А хулиганам... - Дандан выкатывает глаза на потолок и понижает голос до шёпота: - А хулиганам Он послал...
  - Ху-ли-бли-ю! - перебивает его Трёхфаллый. - И я - её пророк!
  - Оо! - отшатывается доктор.
  - Это будет Книга Книг! - радостно восклицает довольный собой Трёхфаллый.
  Принцесса Датская пальчиком тычет доктора в подмышку и жеманно спрашивает:
  - Полоний! Есть ли новости для нас?! Правда ли, что Кыштымского карлика поймали?
  - Поймали, поймали! - отмахивается от неё доктор.
  - Как скоро будет он доставлен в Эльсинор?
  - Как только, голубушка, так сразу. На что жалуетесь?
  - Какая-то в державе датской гниль!
  - Бог не оставит Дании, - отвечает доктор Лектор, уворачивается от Принцессы, и переходит к лежащему на койке, на боку, пленному космическому хачику.
  - Жалобы есть?
  - Доктар-джя-ан, - жалуется тот, - у нас в палате... гётвараны!
  - Бегают?!
  - Нэээт, слущий! Тиха сидят!
  - Ну, в случае чего, вы их - тапком. А я распоряжусь - на них побрызгают.
  - Ай, доктар-джян, ай саол!
  Едва доктор обращается к другим пациентам, космический хачик тянется к белому балахону Ады ущипнуть за мягкое место, и приговаривает:
  - Мая ти джя-ан! Мая ти джьжейра-ан!
  Ада залепляет ему хлёсткую оплеуху, но хачик-пришелец рад любому её прикосновению:
  - Ара! Такой баба нэ биваэт! Этат какой-та звэр, слущий!
  Генрих Восьмой Синяя Борода требует от доктора:
  - Мне, как королю, положена отдельная палата! Я требую предоставить мне отдельную палату, с подсобным помещением без окон, и с железной дверью под замком!
  - Разумеется, голубчик, - обещает доктор. - Как только освободится, так сразу вам и предоставим!
  - В палате слишкоо-коо-ком душно! - квохчет Курочка. - Поо-пора проветрить поо-помещение!
  Доктор разрешает, и Ада открывает окно. В этот момент в палату вводят нового пленника. Он коротко стрижен, на носу очки в круглой оправе, на шее полотенце.
  - А-а! - приветливо кивает ему доктор Лектор. И представляет его нам: - Вот и господин резидент! Прямо с водных процедур! Понравился душ Шарко?
  Пленный резидент подходит к доктору, оттягивает резинку своих пижамных штанов и говорит с акцентом обитателя Соединённых Штатов Андромеды:
  - Smotrite, dok! Dva yaytza, dva kontza...
  - А посередине гвоздик! - жизнеутверждающе договаривает доктор Лектор, ещё сильнее оттягивает резинку пижамных штанов пленного резидента, и отпускает - ЩЩЁЛК!
  - Vi, dok, ne ponimaete! - возражает резидент. - U menya redkaya bolezn" - diffaliya!
  - В Антимире, голубчик, это не болезнь, а норма.
  - U menya dvuglaviy fallos, chert pobery, dok!
  - Ну, так используйте его в качестве герба вашей страны!
  Доктор переходит к Курочке, и она, хлопая крылышками, приветствует его:
  - С прааздникоо-ком, вас, док!
  - А какой сегодня праздник?!
  - Тарасия кумошника, Герасима кикиморника и Малахии ведьмодоя.
  - Хороши Курочки умами, - отмахивается от Рябы доктор, - а яйцами бы лучше!
  - А амритянин на голове стоит! - ябедничает Принцесса Датская, тыча в меня пальцем.
  - Зачем вы это делаете? - спрашивает доктор Лектор.
  - Борюсь с приапизмом, док. Меняю ток кровотока.
  - Самолечение опасно!
  Ада со старшей сестрой переворачивают меня с головы на ноги, и доктор Лектор интересуется:
  - А, кроме приапизма, вас, голубчик, ещё что-то беспокоит?
  - Да, док. У меня яйца зреют!
  Доктор оборачивается к Аде:
  - Бром давали?!
  - Ударную дозу, Ганнибал Кондратьич! - врёт Ада, не краснея.
  Дельфийский Оракул не может молчать, и вмешивается:
  - БРОМ ЯДОВИТ! Токсичная доза для гуманоида 3 грамма, а летальная 36 грамм! Бром постепенно накапливается в организме! И ЗНАЧИТ, МЫ УМРЁМ!!
  Муммий-Ленин трясёт Дельфийского Оракула за рукав:
  - А, где истина, бгат?
  - А в вине, брат!
  - И что делать, бгат?
  - Снимать штаны и бегать, брат!
  - Доктор!.. - пытаюсь объяснить я Лектору. - Яйца зреют у меня не там... где вы подумали...
  - Вы хотите сказать, что вы... курица?!
  - Нет-нет!
  - Самка крокодила?!
  - Нет, доктор, нет!
  Для наглядности я хлопаю себя по лбу:
  - Яйца зреют здесь!
  - Тут, - согласно кивает доктор, - тут яйцо налицо!
  Дельфийский Оракул не даёт доктору договорить со мной и принимается во всё горло орать:
  - Я ЗНАЮ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ ДУРДОНИСА!
  Доктор Лектор, старшая сестра-аллирог и младшие аллироги вмиг бледнеют, бросаются к нему и пытаются заткнуть ему рот.
  - МОЛЧАТЬ! МОЛЧАТЬ!!
  - Я ВСЁО-О... - орёт Оракул, - ВСЁ СКАЖУУУ!
  Прямо сквозь пижаму Старшая вкалывает бедолаге дозу мощного транка. Аллироги пытаются вытащить Оракула из палаты, но тот упирается и вопит:
  - ВЕРХОВНЫЙ МЕРКАДЕР ПьЁт живую воду... а писает мёртвой! А ЖИВАЯ ВОДА ИЗ ПОДЗЕМНОГО ОЗЕРА АЧИПСЕ!
  Пока старшая сестра затыкает Оракулу рот красным бильярдным шаром на широкой тесёмке, тот орёт:
  - А ОЗЕРО ВНУТРИ ГОР АЧИПСЕ! АЧИПСЕ! АЧИПСЕ!
  Бедолагу уволакивают в пыточную.
  - Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо... - сочувственно кивает ему вслед Трёхфаллый.
  Доктор Лектор, Старшая и Ада следуют за аллирогами, утащившими Оракула. А товарищ Нинель кричит:
  - ДА ЗДГАВСТВУЕТ АППАГАТ НАСИЛИЯ! ДА ЗДГАВСТВУЕТ ПОЛИЦЕЙСКОЕ ГОСУДАГСТВО!
  - Эй! - набрасывается на Нинеля Курочка: - Ты, вообще, за коо-коо... за кого?!
  - Да эт я для конспигации!
  - А-а! Коо-когда поо-побег?
  Я дёргаю оконную решётку. Она требует гораздо больше сил, чем осталось у меня и, наверное, всех моих вместе взятых накачанных бромом сокамерников по палате.
  - Коо-кого возьмём в поо-подельники поо-побега? - спрашивает Курочка.
  - Может седобородого?
  - Поо-погоняло "Папа Хэм", - напоминает Ряба.
  - Папаша! - подзываю я седобородого к окну.
  Он кивает мне носом на стоящих под окнами во дворе аллирогов в белых балахонах, морщится и шепчет:
  - Агенты ФБР. Они следят за мной.
  Хэм отшатывается, плюхается носом в койку и бубнит в подушку:
  - Повеситься! Застрелиться!..
  Курочка принимается его успокаивать:
  - Поо-погода просто пасмурная, вот и хочется поо-повеситься. Лучше поок-покамест поо-полежать, поо-почитать книжечку. Коо-короче поо-подождать. Коо-когда наступит хорошая поо-погода - вешаться и расхочется!
  Хэм затыкает уши, и Курочка вынуждена констатировать:
  - С таким-то далекоо-коо не убежишь, - и кивает на Трёхфаллого: - А может, Алихамушкоо-ко Бисекоо-ков?
  - Тгёхфаллый?! Да из-за его особых пгимет аллигоги нас в пять секунд заметут.
  Мрачное небо становится совсем предгрозовым - фиолетово-чёрным.
  - Тучи над гогодом встали, - запевает снова любимую песенку товарищ Нинель. И в такт отбивает чечётку: - В воздухе пахнет ггозо-о-ой...
  Вспышка молнии. Она пугает Товарища Нинеля так, что его воробьиные перья встают дыбом, а от жуткого раската грома он падает на пол и закатывается под койку.
  - Может нам Ватсьяяну Малланагу пригласить? - продолжаю я искать товарищей для побега.
  Мы с Курочкой подходим к тихой мумии автора Камасутры.
  - Поо-побежали! - требует от мумии Ряба: - Айда с нами!
  - Занят я созданьем "Триосутры", - отвечает мумия и, подобно Дандану, принимается записывать себе что-то пальцем на ладони. Потом закатывает глаза, ложится на койку поверх истёртого казённого одеяла и складывает сухие длани на костистой острой груди.
  И тут поблизости оказывается новенький - пленный резидент.
  - Этот поок-поок покрепче прочих будет!
  - Господин резидент, я Бода, - представляюсь я. - Гуманоид с астероида Эдэм в звёздной системе Амры. А вас как звать-величать?
  - Yaaa Zigmund Freeeyd! - громко и горделиво заявляет резидент.
  - О-о-о! - восхищённо восклицают сокамерники, и с интересом окружают нас.
  А резидент делает мне непонятный знак левым глазом и, понижая голос, признаётся дальше:
  - Ya Karlos Kastaneееda!
  И повторяет свой непонятный тайный знак, но уже правым глазом.
  - O-О-О!! - ещё восторженнее восклицают сокамерники и обступают нас теснее.
  - Ya Tomas Mooor! - говорит резидент и скашивает оба глаза к носу, показывая мне, чтоб я ему не верил.
  - У-у-у! - разочарованно гудят сокамерники и разбредаются по табуреткам, где сидели, и койкам, где лежали.
  - Ya Genri Miller! - шепчет мне на ухо резидент и, опуская веки, даёт понять, что теперь я точно могу верить.
  - А вы, - спрашиваю его, - резидент, какой страны?
  - Eblandii! - гордо отвечает Генри. И интересуется: - Do you speak eblandish?
  - Yes, yes! - с воодушевлением отвечает ему товарищ Нинель. И спрашивает: - And do you speak durdonish?
  - No, my friend, - вздыхает резидент Миллер. - I speak just eblandish.
  И похлопывает товарищ-Нинеля дружески по плечу:
  - Tak-to, drug!
  
  21. Совет госбезопасности
  
  Совет Госбезопасности был органом серьёзным и хренью собачьей не занимался. Кроме постоянных членов - министров силового блока - на сегодняшнее расширенное заседание были приглашены: министр Хлеба, министр Зрелищ, министр Денег, министр Свободы, министр Патриотизма, министр Футбола, министр Быдлоздравия и министр Министерства По Проверке Других Министерств.
  У входа в зал заседаний Совета Госбезопасности Путтипута встретили министр Двора Иванушко Дурачков, старший политтехнолог доктор Глеббельс и младший политтехнолог доктор Стржемббельс. Доктор Глеббельс вручил шефу тезисы его выступления, распечатанные в виде стопки карточек из плотной бумаги форматом в четверть стандартного листа. Путтипут поместил их во внутренний карман пиджака и поинтересовался:
  - Все в сборе?
  - Никак нет! - по-военному рапортовал министра Двора: - Отсутствует министр Хлеба Милена Крынка.
  Милена Парисовна Крынка была одной из нескольких высокопоставленных блондинок, возвышенных в последнее время до министерских постов в соответствии с линией дурдонского государства на декоративную либерализацию фасада.
  - Что с министром Хлеба? - спросил Путтипут.
  Министр Двора развёл руками:
  - Может, хлеба объелась? Або, переутомилась...
  - Много работает, - усмехнулся Путтипут.
  "Особенно задним умом!" - добавил он про себя. - Да и передним не отстаёт. Знаю эту сороку и спереду, и сбоку. Читал на неё досье..."
  Министр Двора поспешил подсластить огурец мёдом и протянул шефу папку из бордового бархата с большим золотым крестом в середине:
  - Вот, Вадим Вадимыч, акт Священного Синода о награждении Милены Парисовны церковным орденом Преподобного угодника Фомы "За пользу от трудов праведных".
  Путтипут сложил губы трубочкой, припоминая: "И я её недавно наградил орденом "За заслуги перед государством". Кругом орденоноска - грудей скоро не хватит..."
  - Тут, Вадим Вадимыч, - министр Двора показал пальцем на папку с крестом, - тут, заодно, Синод прислал ходатайство запретить в школах сказку Пушкина "О попе и его работнике Балде".
  Путтипут вытянул губы дудочкой ещё дальше и вспомнил сентенцию поручика Ржевского: "Плох поп, который не мечтает балду гонять". Вслух же заметил:
  - С ходатайством этим к министру Патриотизма. А Милене Парисовне позвоните домой, поинтересуйтесь, может, апельсинчиков там ей, лимончиков...
  Министр Двора виновато склонил голову:
  - Звонили, Вадим Вадимыч. Не отвечает. И мобильный не берёт.
  Путтипут ощутил будто ледяную сосульку под диафрагмой. Министр Двора поспешил подсластить уксус пряничком:
  - Да, вот, Вадим Вадимыч, она тезисы своего доклада с нарочным передала.
  Он протянул тонкую прозрачную папку с всего одной страничкой печатного текста. Путтипут пробежал глазами:
  
  
  О хлебе насущном
  
  Брат-то ты мой, да хлеб кушай свой!
  Чья земля, того и хлеб. Чей хлеб ешь, того обычай тешь. Чей хлеб жуёшь, того и песенку поёшь. Всяк сам на себя хлеб добывает: купец - торгом, поп - горлом, а мужик горбом. Потей не для Иисуса, а ради хлеба куса. Всем досыта есть, так и хлеба не станет. Не всяк пашню пашет, кто хлеб ест. То бишь, был бы хлеб, а зубы сыщутся. А будет хлеб, и мышки будут. А у кого много хлеба - и свинки заведутся. Чужой хлеб всегда вкусней. Кто зевает,- без хлеба воду хлебает. Во всяком хлебе не без мякины. Голодный-то - и патриарх хлебушка украдет. Картоха хлебу подспорье. Кабы всяко зерно в сусек попадало, слишком много бы хлеба бывало!
  Короче, дурдонские гуманоиды, желаю вам щей с мясом, а нет, так хлеба с квасом! Берегите хлеб в углу, а денежки - в узлу!
  Не будет хлеба, пеките блинчики!
  
  
  
  Путтипут сложил губы уточкой:
  - Ну, так себе тезисы. Чего-то не хватает.
  Доктор Глеббельс поправил на голове ермолку, и с умным видом предложил:
  - "Не хлебом единым сыт гуманоид, но и словом..."
  - ...СЛОВОМ ПУТТИПУТОВЫМ! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс, и тоже поправил ермолку.
  - Некогда тут, - подытожил Путтипут.
  Распахнув дверь, он вошёл в зал Совета Госбезопасности, похожий на прямоугольный железобетонный пенал без окон, и вскинул руку в приветствии:
  - Хав быдл!
  - БЫДЛ ХАВ! - дружно приветствовали Верховного постоянные члены Совета и приглашённые министры.
  - Прошу садиться! - мягко, по-отечески сказал Путтипут.
  Сели.
  - Товарищи члены Совета, товарищи приглашённые! Сегодня мы рассмотрим следующие вопросы...
  Он открыл дожидавшуюся его на столе серую кожаную папку с золочёным гербом Дурдониса, в виде жадного Буриданова осла, уставившегося на правую и левую охапки сена одновременно, и зачитал повестку дня:
  1. О финиковых пальмах и свиной жиже
  2. О таинственных кругах на футбольных полях Дурдониса
  3. О Белой бабочке Апокалипсиса
  4. О крахе Пенсионного Фонда
  5. О вероятности войны с королевством Франция в свете новых предсказаний Нострадамуса
  6. О вероятности войны с Бельгией из-за угрозы Второго Пришествия
  7. О военной угрозе щченевмерликов с планеты Хохлостан
  8. О 74-метровом члене, замахнувшемся на Управление переименованного КГБ в Ленинбурге
  9. О художнике, приколотившем гвоздями себя за яйца к брусчатке главной площади страны, напротив мавзолея.
  Путтипут достал из внутреннего кармана карточки с напечатанными для него тезисами и зачитал:
  - Буду краток. В мире создано новое поколение высокоэффективных генераторов энергии из альтернативных источников: солнца, ветра, приливов-отливов, незрелых фиников, коровьего навоза, свиной жижи и т.п. Это значит, что нефть и газ никто больше покупать НЕ БУ-ДЕТ. Это значит, что наша экономика скоро может быть разорвана в жо...
  Путтипут крякнул и дочитал:
  - ...на британский флаг, и что с мировоззрением трубоцентризма нам вскоре предстоит прощаться.
  Члены Совета Госбезопасности и приглашённые министры переглянулись, а некоторые перекрестились. Кто-то нервно прошептал: "Акции во что переводить - в свиную жижу, или всё же в финики?!"
  Путтипут на всякий случай перечитал карточку ещё раз про себя и поразился: "НИ ФИГА СЕБЕ!" "Это кто ж мне такое написал?! Глеббельс? Или, мать его, Стржемббельс?!" И вздохнул: "Э-эх! Каждую секунду масса Солнца уменьшается на 4 миллиона тонн - столько фотонов ежесекундно уносится греть космос. Однако до мутации в красный гигант Солнцу гореть ещё 5 миллиардов лет... Но как его загородить?! Или, как бы так одновременно закрыть все сортиры, чтоб перекрыть источник биогаза? Предупреждали ж меня эти отбросы нации - интеллиганы, что кончится нефтяной век. И ещё, сцуко, язвили - мол, каменный век кончился не оттого, что кончились камни... М-м-да... Нефтяное платье растает, и все увидят: король голый..."
  Он стал читать дальше, но трижды запнулся:
  - Грядёт смена нефтеномики индигономикой... замена всех валют биткоинами... а всех банков и банкоматов финтернетом - финансовым интернетом...
  "Ну, Глеббельс-Стржемббельс - собаки заумные, - отплевался про себя Путтипут, - ну, погодите!"
  Вице-премьер Бурагозин постарался успокоить коллег и гордо изрёк:
  - Зато, мы делаем ракеты!
  Путтипут согласно кивнул: дурдонцам действительно было чем гордиться - самой доходной дурдонской корпорацией, после "Экспортнефти", была "Экспортсмерть", продававшая оружие и ракеты во все нефтедобывающие регионы мира для дестабилизации этих самых регионов, что позволяло удерживать завышенную цену нефти.
  Министр Обороны Смердюков постарался успокоить себя и прошептал:
  - Зато у нас есть Кузькина мать! А больше ни у кого...
  Высокопоставленные блондинки зашушукались о том, что вчера по "Гейроньюс" показали мотоцикл, расходующий на 500 километров пробега всего литр обычной речной воды. Главная же фишка была в том, что чудо-мотоцикл оказался не какой-нибудь "Harley-Davidson", а хэнд-мэйд зачуханного самоделкина - автомеханика по имени Риккардо.
  - А сегодня показали, как самолёт на солнечных батареях впервые перелетел Атлантику!
  - Что с нами будет?! - всхлипнула самая высокопоставленная из блондинок. И сообщила: - На днях я вернулась из Гейропы, так там придумали добывать газ из помоек! Финны, к примеру, пищевые отходы не выбрасывают, а вырабатывают из них биогаз и заправляют им автобусы у себя в Хельсинки.
  "Вот он, копец!" - смекнул Путтипут. Но строго крякнул - мол, "Хватит реплик!" Спрятал карточку под колоду, и зачитал вторую:
  - В связи с означенной перспективой государственного безденежья, главными министерствами объявляю министерство Хлеба и министерство Зрелищ. Отсюда задачи: министру Хлеба... м-м... Милена Парисовна отсутствует... очевидно, по болезни... Ей доведём потом - в рабочем порядке. Задача министру Зрелищ: НИ ОДНОМУ ПУЛЬТУ НИ ОДНОГО ТЕЛЕВИЗОРА НЕ ДАТЬ ОСТЫТЬ! ШОУ МАСТ ГОУ ОН! Вы поняли?!
  Министр Зрелищ раби Лапшман Герц вскочил, удерживая на голове обеими руками широкополую шляпу плуш-флиикер-теллер, и рапортовал, как ефрейтор третьего полугодия службы:
  - ТАК ТОЧНО, ТОВАГИЩ ВЕГХОВНЫЙ!
  Путтипут продолжил:
  - Далее. Задача министру Патриотизма: вбивать, вбивать - без перекуров на обед, и вбить в бошки быдл, что все остальные страны нам завидуют! ЗАВИИИДУЮТ! Ясно?!
  Министр Патриотизма Штариков тоже вскочил, и борзо гавкнул:
  - ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ ВЕРХОВНЫЙ!
  Штарикова подмывало добавить: "Заменим мозг каждого телевизором, а весь мозг нации превратим в ауно!", но он решил приберечь этот перл до заветного дня, когда в этом зале без окон председательствовать будет он сам.
  Спрятав карточку под колоду, Путтипут зачитал следующий вопрос повестки:
  - На полях во всём мире, а у нас на футбольных полях, в частности, появляются загадочные круги. Слово по данной проблеме предоставляется министру Футбола и Игромании товарищу Своятко. Прошу вас, Мельдоний Мельдониевич!
  - Товарищ Верховный! Товарищи министры! - начал Своятко. - Массовый урожай таинственных кругов на полях нашей планеты начался в прошлом веке в 90-е годы...
  - Лихие девяностые! - ностальгически вздохнул министр Обороны Смердюков и отёр платком пот со лба, носа, щёк, подбородка, шеи и загривка. И также ностальгически добавил: - Я тогда в мебельном работал...
  Министр Футбола продолжил:
  - Первый такой круг появился в Англии, в поместье Эйвбери.
  - Это все придумал Черчилль в 18-м году! - сказал, как отрезал, министр Патриотизма Штариков. - Англичанка гадит! И гадит, и гадит! И гадит, и гадит...
  Министр Футбола, тыча в свой доклад, возразил:
  - Учёные-то, вот, другое пишут! Мол, "круги" появлялись на полях ещё в средние века. Академик Тюрин считает, что круги - а правильнее называть их "геометрические формации" - могут быть следами дистанционного энергетического зондирования нашей планеты со стороны обитателей Луны...
  - Бред! - возразил Профурсетко, министр Просвещения. И проявил свою образованность: - Обитатели Луны - не более, чем гипотеза!
  - Бред - не бред, - заметил начальник переименованного КГБ Наскрёбышев, - однако последние сорок пять лет они к себе на Луну никого не пускают! Ну, кроме, разве что, китайцев! Значит, там кто-то есть!
  Министр Форс-мажорных обстоятельств Дерсу Узалаевич Тайган, вмешался в спор:
  - А вот наш отечественный народный академик Воробеев полагает, что круги на полях - это послания Неизвестных Разумных Сил, как их, в своё время, называл Циолковский. Воробеев считает, что луняне представляют собой высокоразвитую надбиологическую технотронную пси-энергетическую цивилизацию, паразитирующую на нас, как на нижестоящей цивилизации. Нас, обитателей Дурдониса, луняне называют "лу-лу", что на их языке означает "примитивный" и "взболтанный в пробирке". Наша планета для них - виварий, в котором они разводят нас, как крысят, в своих научно-экспериментальных и, особенно, культурно-досуговых целях. Ведь научно установлено - и это давно уже общеизвестный факт, что Луна - искусственный объект, изнутри полый. Это подтверждает мнение Воробеева, что наше ночное светило представляет собой гигантский комфортабельный кино-стадионо-театр в формате 5D, с попкорном, Pepsi, и всеми делами, в режиме реалити-шоу, направленный телескопическим электронным объективом на нас днём и ночью...
  - Лунные... порно-маньяки! - прошептала высокопоставленная блондинка, министр Ветеринарии.
  - Более того, - продолжал Тайган, - Воробеев расшифровал закодированное во всех "кругах" число. Оказалось, что это чило "Пи"!
  - На что это они намекают?! - спросила министр Ветеринарии, одёргивая платье.
  - На то, что скоро всем Пи-пец! - догадался министр Обороны Смердюков.
  - Тогда, причём здесь наши футбольные поля?! - недоверчиво спросил Путтипут.
  Министр Футбола и Игромании завершая доклад, заявил:
  - Очевидно, Неизвестные Разумные Силы в ходе предстоящего чемпионата Мира по футболу намерены на ста миллионах наших болельщиков изучать коллективный мазохизм, как психический феномен.
  - Луняне здесь НИ ПРИ ЧЁМ! - хлопнул по столу министр Патриотизма Штариков. - Наши враги по футболу - англичане! Сколько раз они нас в футбол обували?! Вы, товарищ Своятко, лучше признайтесь, что круги на полях сами по ночам чертите, чтоб было на кого свалить, когда в отборочном матче снова англичанам продуете! Нет, это не инопланетяне круги рисуют! Это англичанка гадит!
  И Штариков обратился к Путтипуту:
  - Вадим Вадимыч, разрешите продемонстрировать факты?
  Путтипут кивнул. Штариков включил свой гаджет и вывел с него изображение на экран, который был диагональю во всю стену бункера. Члены Совета Госбезопасности и приглашённые министры увидели Её Величество королеву главной Страны Эльфов, правда, без короны, восседающую на троне из белого фаянса, склонившись над журналом, на обложке которого легко читалось "TV Times". Её Величество была в очках с диоптриями, тёмно-синем домашнем платье с высоко задранным подолом, со спущенными далеко ниже колен белыми, с широкой длинной кружевной отделкой, панталонами. Слева от монарха Туманного Альбиона сиял золотом изящный рулонодержатель.
  - Что я говорил! - торжествующе воскликнул Штариков: - Полюбуйтесь! И гадит, и гадит! И гадит, и гадит...
  "Ничем не побрезгует, - отметил Путтипут. - Вот, самый нужный мне, пожалуй, гуманоид!"
  - Откуда это у вас? - спросил Штарикова Тайган.
  - С сайта "ВикиЛипс". Сами можете прогуглить!
  И Штариков, с пеной у рта, принялся обличать:
  - В дела и в бумаги носище сует, КТО?!
  - английский агент!
  Китайцам мозги англичанка мутит!
  Кто ходит в Макдональдсы той англичанки,
  у тех головы - пустые чайники!
  Нашим войскам пора
  англичанке орать на параде:
  СЛАЗЬ С УНИТАЗА!
  КОНЧАЙ НАМ ГАДИТЬ!
  Никто из собравшихся на Совет Госбезопасности Дурдониса, конечно же, не знал, что на самом деле кругами на полях Неизвестные Разумные Силы уже не первый век сигнализировали: "Эй, тупенькие лу-лу! Глушите нахрен свои квадронные моллайдеры, пока жареный петух не клюнул вас в излюбленное место!" К сожалению, послания эти правильно расшифровать никому из дурдонских учёных пока не удалось.
  Путтипут спрятал карточку под колоду и зачитал следующую:
  - Круги на полях - это цветочки, по сравнению со свиньёй, которую подложил нам главк "Игроман-Футбол-Строй". Слово опять предоставляется Министру Футбола и Игромании.
  Своятко снова поднялся и сообщил:
  - Товарищ Верховный! Товарищи министры! Согласно решению правительства, для постройки стадионов, ледовых дворцов и горнолыжных трасс, главк "Игроман-Футбол-Строй" тысячу гектаров леса в Дурдонских Альпах вырубил, а деревья в приморской низменности снёс бульдозерами. Когда стройку завершили, образовалась пустыня, которую требовалось озеленять за деньги наших налогоплательщиков. Задача была возложена на управление "Сочисима-Зелень-Строй", которое завезло к нам, за деньги наших налогоплательщиков, американскую бабочку, именуемую также Белой бабочкой Апокалипсиса. Эта тварь поражает 230 видов древесно-кустарниковых и травянистых растений и даёт по два помёта: первый в мае, второй в сентябре. Летает тварь преимущественно ночью, когда птицы спят. Одна самка первого поколения откладывает 1500 яиц, самка второго - 2500. Гусеницы вылупляются уже на девятый день. Взрослые гусеницы покрываются чёрными бородавками, и так сильно опушены длинной колкой щетиной, что птицам жрать их противно - птицы ими давятся. Леса реликтового самшита Сочисимы и Сочисаки уже уничтожены - там не найти ни листика. Грозит полномасштабная экологическая катастрофа. Мерзкие гусеницы разных возрастов - большие зелёные и малые чёрные - спускаются на собственных ниточках-паутинках, или падают с деревьев местным жителям и гостям курорта на головы, за шиворот, за пазуху! И прямо на глазах растут!
  - Догадываетесь, чем это грозит сельскому хозяйству? - задал риторический вопрос министр Форс-мажорных обстоятельств Тайган.
  - Жопой! - ответил министр Обороны Смердюков, отирая пот с шеи. - Чем ещё?!
  - А дальше голод, - предрёк министр Патриотизма Штариков, - хаос, каннибализм! Наконец, будет большое Бе-Бе-Бе!
  - В смысле?! - вскинул брови Путтипут.
  - Быдлы Будут Бунтовать - Бессмысленно и Беспощадно.
  - Государство должно действовать жёстко, - согласился Путтипут. И спросил: - Есть идеи?
  - Применить химическое оружие! - предложил Штариков. - Против гусениц, разумеется.
  - Нет, - сказал Путтипут, - сначала проведём Распилиаду... в смысле, Игроманиаду. Потом Мундиаль - в смысле Чемпионат Вселенной по футболу. Потом на очереди гонки Формулы-1.
  - И применим химическое оружие! - кивнул Штариков.
  - А жители Сочисимы и Сочисаки? - спросил Тайган.
  - Тогда лучше применить бактериологическое оружие, - предложила одна из высокопоставленных блондинок - министр Быдлоздравия. - Вирусы возбудителя ядерного полиэдроза и гранулёза вызовут инфекцию, которая будет передаваться как горизонтально, так и вертикально... Впрочем, и в этом нет никакой необходимости - жители Сочисимы скоро сами вымрут, потому что экспресс-строительство объектов Игроманиады привело к полному разрушению экосистемы Сочисаки. По утверждению академика Кудактина, Сочисима в ближайшие годы станет мировым лидером по онкологии, потому что никакие очистные сооружения не помогут теперь удалить из воды тяжелые металлы: ванадий, кадмий, кобальт, молибден, ртуть, свинец и...
  - ...полоний! - перебил её Путтипут.
  - Полония, Вадим Вадимович, там нет.
  - Академику в чаёк подсыпать! - догадался начальник переименованного КГБ.
  - Так, я не понял, - опомнился министр Форс-мажора Тайган, - а как же жители Сочисимы и Сочисаки?!
  Путтипут успокоил его:
  - Дерсу Узалаевич, мы с вами сегодня полетим в Сочисиму на корпоративный уик-энд. Там на свежем воздухе вместе полюбуемся на гусениц и всё обсудим. Лучше пусть Мельдоний Мельдониевич доложит, как у нас обстоит с подготовкой к Мельдониаде... в смысле, к Игроманиаде и Чемпионату по футболу.
  В истории войн последнего века Путтипуту больше всего нравилась хитрость с применением надувных танков. Так и в тайной войне олигаторов по завладению национальным достоянием доверчивых быдл роль надувных супер-крепостей отводилась спортивным достижениям, помпезно маскирующим провалы и бреши в деградирующей экономике и финансах плутократического государства. Под рёв фанфар и звон литавр, жертвуя миллиарды на победы в спорте, режим успешно отвлекал быдл от триллионов, уворовывавшихся и вывозившихся олигаторами в Сингапур, Лондон, Цюрих и Панаму.
  Своятко бодренько доложил:
  - Нашими учёными из НИИ Спорта сделано выдающееся открытие: мы создали коктейль "Нас не догонят". В его составе: тренболон, метанолон, оксандролон и виски "Чивас". А для дам - вермут.
  - Смешать, но не взбалтывать? - пошутил Путтипут.
  - Его нужно не пить, а лишь полоскать им рот, - ответил Своятко. - На производство и применение коктейля мобилизованы врачи, лаборатории и тренеры лыжников, хоккеистов, бобслеистов, скелетонистов... Кроме названных химикатов используем туаминогептан, станозол и нандролон...
  - Ну, а сами-то пробовали?
  - Так точно, Вадим Вадимыч. Токо теперь, сцуко, моча фиолетовая.
  "Пора... - кумекнул Путтипут, - пора ДурдонАДА - государственное антидопинговое агентство преобразовать в ФСД - федеральную службу допинга. А потом, чтоб оно не всплыло... потом ряды ДурдонАДА начнут косить загадочные преждевременные смерти..."
  - ... я управляю в ручном режиме, - продолжал Своятко, - так, что нашей сборной нужно всего три года, чтоб порвать всех, как Тузик грелку. Проблемы, конечно, есть: в фигурном катании среди гуманоидов вообще некого выставлять. А в остальном всё по плану, Вадим Вадимыч. Осталось только прикупить ещё иностранных спортсменов, и легенды придумать: кого из легионеров - как натурализовать. Думаем.
  Министр Министерства по Проверке Других Министерств вставила свои "пять копеек":
  - Вот, в прошлый раз 400 миллионов денег потратили, а получили только 17 чётвёртых мест.
  Путтипут не носил розовых очков, и понимал, что если пару золотых медалей в копилку сборной принесёт какой-нибудь парень с Вашингтонщины, а ещё тройку - какой-нибудь парень с Сеульщины, результат будет несравним с тем, что смогут в сумме завоевать доморощенные атлеты. Потому не ломал голову над этико-патриотическими аспектами спортституции.
  - Думайте! - велел Путтипут министру Игромании. - Переименованное КГБ подменить мочу всех допинг-проб вам поможет.
  Услышав задачу подчинённому ведомству, генерал Наскрёбышев вскочил и щёлкнул каблуками:
  - Йесть, Вадим Вадимыч! Если надо, подменим не только мочу! Да так, что ни одна антидопинговая собака не унюхает!
  И тут Путтипуту показалось, что запахло позором. И он кумекнул: "Как, правильно? Позориада или Позорниада?"
  Он встряхнулся и объявил:
  - Переходим к следующему вопросу...
  Упёрся взглядом в новую карточку, судорожно втянул носом воздух и зачитал:
  - Пенсионный фонд пуст. Возраст досмертия вышедших на пенсию граждан, официально именуемый возрастом "дожития", сильно обременяет наш бюджет.
  Пенсионеров Путтипут ненавидел люто: во-первых, их развелось слишком много, во-вторых, они оборзели до того, что стали подавать на Великого Инку судебные иски за плутократство и покровительство Партии Жуликов и Воров.
  - Какие будут предложения?
  - А отчего Пенсионный фонд пуст? - поинтересовался Тайган.
  Путтипут дал знак одной из высокопоставленных блондинок:
  - Слово предоставляется министру Министерства по проверке других министерств.
  Та поднялась, ощипнула платье сзади, спереди, поправила причёску и сообщила:
  - Деньги Пенсионного фонда все истрачены, во-первых, на достойные, сверх-достойные и запредельно-достойные зарплаты чванам, возглавляющим структурные подразделения Фонда. Во-вторых, на приобретение для них служебных иномарок wip-, super-wip и mega-super-wip-класса. В третьих, на отделку белым мрамором зданий филиалов Фонда и прилегающих к ним территорий по всем городам и весям Дурдониса.
  - А без мрамора никак нельзя было? - поинтересовался Тайган.
  - Никак. Фонд выполнял предсказание Нострадамуса:
  "Стены из кирпичных мраморными станут,
  Ликуют смертные пятьдесят семь мирных лет..."
  Центурия 10, катрен 89.
  Путтипут окинул взглядом министров, ожидая предложений.
  - Да и правильно, - сказал министр Обороны Смердюков. - Перекантуются быдлы, как-нибудь, без пенсий. Пусть вкалывают, пока вперёд ногами не понесут. Зато на дорогах гламурно - лимузин на лимузине, лимузином погоняет! И по всей стране от беломраморных пенсионных дворцов светлее!
  Смердюкова поддержал министр Патриотизма Штариков:
  - И благосостояние чванов - вашего, Вадим Вадимыч, опорного класса благосостояние - растёт! А быдлы итак редко, когда до пенсии доживали. А теперь, кто ещё не помер, пусть не расслабляется! Ещё пусть попашет, повкалывает, повъё...
  - ...повъёживает! - подсказал Путтипут. И почесал макушку: - Не вызовет ли это напряжённость?
  - Да куда они денутся - с подводной-то лодки! Пенсионный фонд устанавливает всем дурдонцам базовый размер пенсии в 3910 шуршиков 34 звенелки...
  "Это, - мерекнул Путтипут, - это в пересчёте на деньги, почти... 50 баксов в месяц. Нормальная быдлопенсия! Овса, ячменя, сена... чего они там ещё, быдлы хавают? А-а-а, ещё эту - ботвинью, баланду, тюрю, лебеду, короче - бурду... На 50 баксов в месяц, не шибко разжиреешь, но и копыта не сразу откинешь - помучаешься ещё от голода... Короче, кайфовать пенсионерам не дам. Погорбатились, повъёживали и, будьте любезны, обратно - в мир минералов!"
  Путтипут глянул в подготовленные ему аппаратом сведения о соотношении персионеров и пенсионерок, и увидел, что разрыв между количеством гуманоидов и гуманоидок на Дурдонисе самый дикий в мире: гуманоидок больше на 20%. И если ни один среднестатистический гуманоид Дурдониса не доживал и до шестидесяти лет, то возраст досмертия гуманоидок был равен аж целым 17-ти годам! Ну, куда им столько?! Любоваться Солнцеликим по зомбоящику, между бесконечными идиотскими сериалами?! Такой роскоши экономика Дурдониса позволить себе не может, ибо вся мобилизована на превращение группы избранных дружков Солнцеликого, их жён, детей и зятьёв в миллиардеров, затем в мультимиллиардеров, а позатем - в триллиардеров.
  "Да, - вздохнул про себя Путтипут, - именно, дружков, партнёров, так сказать, по бизнесу - корешей по дербанке. Какая дружба, если они молятся на меня, потому что, пока я жив, мы дерба... в смысле они - дербанят. А случись, что... Оппозиция обещает нам... в смысле им - билеты на "воровской пароход", а то и вагон на север..."
  - Как выровнять соотношение гуманоидов и гуманоидок? - спросил Тайган.
  - Хотя бы на бумаге, - пометил Путтипут, - для статистик...
  - Да за счёт мигрантов! - нашёлся министр Патриотизма. - Разных там космических хачиков, урюков-пришельцев посчитаем за живых дурдонцев мужеска пола. И вообще, катастрофический мор титульных дурдонцев запросто компенсируется гипер-плодовитостью хачиков и урюков.
  "Соображает здорово Лысяо! - оценил Путтипут. - Приезжих инородцев посчитать за коренных!.."
  - А пронюхают журнализды! - усомнился Смердюков.
  - Тогда... - Штариков звонко щёлкнул пальцами правой, -...статистику просто взять, да изменить!
  - Ка-ак?!
  Высокопоставленные блондинки, скрывая удивление, принялись поправлять причёски. Штариков звонко щёлкнул пальцами левой:
  - Просто, умерших числить в графе "живые"!
  "Ну, да-а! - припомнил Путтипут. - Был же такой... Как, бишь, его звали? Бобчинский? Добчинский? Не то... Пончиков? Он же всех научил, как это делать..."
  Министр Быдлоздравия согласилась со Штариковым:
  - Статистика, как правдоподобнейшая из форм лжи, сразу покажет бурный всплеск продолжительности жизни! А мы обоснуем это тем, что наше министерство добилось некоторых сдвигов в быдлоздравии и здравобыдлии, профилактике быдлоголизма, быдлохондроза, быдломиноза, быдлоцирроза, быдлокулёза, быдлориаза...
  Путтипут поглядел на высокопоставленную блондинку от здравоохранения и сморщился, точно от зубной боли: министерством здравия руководит бывшая замминистра финансов, гражданская жена министра промышленности, ни дня не работавшая в сфере медицины, за лоббирование интересов одной фармкомпании заслужившая погоняло "Мадам Арбидол".
  "Вот, хвалится "успехами", а помалкивает, что каждый день по шесть тысяч новых дурдонцев заражаются от ночных тусовщиц вирусом СПИД, и что сегодня уже каждый 140-й дурдонец поражён этой смертельной заразой. Завтра - каждый 120-й. Послезавтра - каждый сотый!"
  Он вспомнил последний доклад ЮНЭЙДС, структуры ООН по профилактике СПИДа, в котором Дурдонис охарактеризован как эпицентр крупнейшей эпидемии в мире, где заболеваемость уже превысила уровень Зимбабве и Уганды.
  "Ну, и подумаешь, ни дня не работала в медицине! - хмыкнул один из внутренних голосов Путтипута. - Подумаешь, не имеет медицинского образования! Зато ейный муж лично мне предан. Вон, и министр Хлеба не работала в сельском хозяйстве ни дня. И министр Обороны в армии не служил. Что с того? Похер профессиональные знания! Ди хауптзахе - перзёнлихе трайе (Главное - личная преданность)! Ди хауптзахе - дас тиим (Главное - команда)! Йа, йа, дас зондеркоммандо!".
  Путтипут слушал про быдлоздравие в пол-уха, поскольку ветеринария была вне сферы его увлечений. Ладно, там, таёжный тигр, горный леопард, племенной бык, или чистокровная скаковая лошадь, стоившие огромных денег. А жизнь дурдонского пенсионера или пенсионерки не стоили ничего. Правящие же классы планеты Дурдонис - олигаторы, чваны и члены их семей лечились исключительно в клиниках иных миров - преимущественно планеты Бундес Ахтунг, а ещё на Святой земле и во Франции.
  - ...быдлореи, быдлостатита, быдлокардита, быдлоритмии, быдлостении, быдлолепсии, быдлопепсии, быдлингита и других заболеваний... - закончила свою ремарку министр.
  - Ну, вот! - Штариков щёлкнул пальцами обеих: - Раз в этом у нас положительные сдвиги, значит, жить будут до фига, и больше! Вот, и основание задрать пенсионный возраст! Только, разумеется, необходимо засекретить данные ООНовского Фонда народонаселения, что до 60-ти среднестатистический дурдонец мужеска пола не доживает.
  В кумекалке Путтиппута самый противный из внутренних голосов ехидно заметил: "А Бог - не Тимошка, видит немножко!"
  Путтипут отмахнулся: "В бога верят тёмные массы, а я прагматик и реалист". В Бога Путтипут, и правда, не верил. И как всякий истинно дурдонский гуманоид, не произносил имя божие, иначе, как почёсывая задницу. Ведь, как проверяется, что Бога нет? Говоришь Ему: "Где Ты, Заоблачный Смотрящий?! Ау-у! Космический Шери-иф! Где ты? Отзови-ись!" А в ответ - тишина.
  Зато в пасторскую силу церкви Путтипут верил. Ведь вот, паства - так похоже на "паста", а "паста" - так похоже на "глина", на "пластилин". Паства, конечно, ещё не совсем паста, но уже почти пластилин. Ещё в сошествие огня на Пасху Путтипут верил: ведь сходит - хоть лопни! Против факта же не попрёшь! Потому, закрывая больницы, Путтипут открывал для исцеления народа храмы. Да и знал он, что в его больничках пациенты для врачей - мясо, на котором можно практиковаться, и которое, где не особо много телекамер, можно безнаказанно кулаками, как котлеты, отбивать.
  Тут на него навалилась усталость галерного раба, и он строго напомнил:
  - На повестке дня вопрос "Банкротство Пенсионного Фонда". Конкретные предложения будут?
  - Чтобы пенсионные отчисления не приходилось в виде пенсий быдлам возвращать, время их дожития должно быть из времени досмертия ИС-КЛЮ-ЧЕ-НО! - предложил Штариков. И передал записочку:
  
  А давайте, пенсионный возраст дурдонцев отныне будем регулярно повышать до уровня текущего возраста Вадима Вадимовича Путтипута.
  
  
  "Хитёр-мотёр чертовски! Ну, Лысяо!" - мысленно похвалил его Путтипут.
  И вздохнул про себя: "Осталось только присвоить Госстату имя этого... как его... Пончикова? Вспомнил! - Чичикова!"
  Он убрал очередную карточку под колоду и зачитал следующую:
  - Нашей агентурой в Париже получены сведения о Реставрации во Франции королевской власти, в связи с открытыми вчера новыми предсказаниями Нострадамуса. Слово для информации предоставляется начальнику переименованного КГБ товарищу Наскрёбышеву.
  - Товарищ Верховный, товарищи министры! - генерал достал из синей кожаной папки лист с какой-то таблицей, вытянул руку вперёд и провёл бумагой перед носами собравшихся.
  - Как стало известно из расшифровки тщательно скрываемых французами, неизвестных ранее катренов VII-й центурии Нострадамуса, дата конца пророчеств приходится на 2242-2243 год, "когда усталое Солнце завершит свои дни". Это, кстати, соответствует Еврейскому календарю, если верить которому, в 2240-м году - от Рождества Христова - истекут Шесть тысяч лет от Сотворения Мира Иеговой.
  - Чепуху порят, Вадим Вадимыч! - заметил Штариков. - Конец света будет только в 2892 году. Так предсказал монах Авель, а он куда круче будет всяких французишек.
  - Как бы ни было, Нострадамус полагает Второе пришествие Мессии на начало седьмого тысячелетия от Сотворения Мира. А это - непосредственно - сегодня-завтра! Нашей доблестной разведке удалось добыть вот эти данные...
  Тут Наскрёбышев вновь потряс своей таблицей.
  - Затмение 11 августа 1999 по Григорианскому календарю знаменует приход возродившегося французского короля! К 2020-му он одержит первые победы над арабами...
  - А над запрещённой у нас "ИГИЛ"? - спросил министр Обороны Смердюков.
  Наскрёбышев не отвлекаясь, продолжил:
  - К 2025-му он уничтожит китайский флот. Затем завоюет Англию. К 2030-му завоюет Константинополь и будет избран президентом Соединенных Штатов... Гейропы!
  - Не много ль на себя берут эти французы?! - взвизгнул министр Патриотизма Штариков.
  - Кто такие французы, против армады наших танков?! - усмехнулся Смердюков. - Клопы!
  "Э-эх! - заметил про себя Путтипут. - Вот, целый министр Обороны, а ни в танках, ни в клопах - ни уха, ни рыла! Клопа-то ить танком не раздавишь! Клоп-то, он ить плоский! Сразу видно: пока другие в танках горели, этот в мебельном на тахте продавщиц жарил..."
  Путтипут вновь ощутил, как сильно устал. Чтобы взбодриться, ему захотелось потянуться, подвигаться, хрустнуть суставами, сплясать что-нибудь. Или спеть типа:
  Глеб Же-глов и Во-ло-дя Ша-ра-пов
  За столом за-си-де-лись не зря-а -
  Глеб Же-глов и Во-ло-дя Ша-ра-пов
  Ловят банду и гла-ва-ря... А-ТАС!
  Тут он вспомнил про удивительной красоты астрологиню из шоу Клариссы Гузеевны. Приказать Наскрёбышеву надыбать на неё досье прямо сейчас было неудобно - в этот момент генерал выступал с докладом. Он решил дождаться, пока тот закончит.
  Путтипута вдруг осенило, что он не просто устал, а что ему надоело быть галерным рабом. Ему неистово захотелось начать новую жизнь. И не с понедельника, когда он, накатавшийся вдоволь с заснеженных склонов, а потом, нахлеставшийся эвкалиптовым веничком в бане, вернётся со свитою слуг народа после уик-энда в Льмерк. Нет - захотелось начать скорее - прямо вот, с завтрашнего утра.
  Пока начальник переименованного КГБ докладывал о кознях французов, с их идеологом Нострадамусом, Путтипут открыл ежедневник и вывел авторучкой:
  
  "Распорядок дня на завтра, пятницу"
  
  
  Захотелось чего-то особенного, и он написал:
  6:00 - подъём.
  Покумекав, что раньше 10:00 вставать он не любит, зачеркнул "6:00", и написал "7:59".
  8:00 - разгон облаков...
  Тут он поразмыслил и приписал: "...ответственные - градоначальники г. Сочисимы и г. Сочисаки".
  9:00 - 10:00 - подвиг...
  Поразмыслив хорошенько, дописал: "...отв. - министр форс-мажорных обстоятельств Д.У. Тайган".
  16:00 - война с Францией.
  "- Почему с Францией?! - спросил Путтипута незнакомый внутренний голос, непривычно басистый, брутальный. - Ведь больше всех англичанка гадит!
  "- Ттеперь п-про англичанку ддаже ффото-ффакт имеется!" - поддержал первого другой внутренний голос, который был моложе, и подзаикивался немного симпатично.
  Путтипут удивился и ответил обоим:
  "- Потому с Францией, что запрещает на настойке из клопов печатать латинскими буквами "Cognac"!"
  И, на всякий случай, поинтересовался:
  "- А кто говорит со мной?!"
  "- Это мы - Глеб Жеглов..."
  "- ...и В-володя Ш-шарапов".
  Путтипут сначала не поверил. А поверил лишь, когда услышал:
  "- Это я говорю, Твоё Переутомление"
  Это был третий - хриплый, сиплый, глухой голос горбатого главаря, которого Жеглов с Шараповым, как раз, и ловили.
  Путтипут отодвинул ежедневник, потёр глаза, с усилием вернулся к текущему моменту, и когда генерал Наскрёбышев закончил, спросил министров:
  - Вопросы есть?
  Руку поднял Штариков.
  - Вот, вы докладывали, "Нострадамус", "Второе Пришествие"... Я в детстве, ждал пришествия Деда Мороза - не дождался. Можно про "Пришествие" поподробнее?
  Начальник переименованного КГБ доложил:
  - Бельгия хранит сосуд с кровью Йешу ха-Ноцри, известного, также, как Джизас Крайст, он же Жезю-Крист, он же Ййзус Крыстос, он же Хэсус Кристо, он же Ешуа Машиах, он же Эль Маси Хайеси, он же Йесу Тиду, он же Йесу Кирисутто, он же Хазрети Иса, он же Иисус Христос.
  - А зачем бельгийцам его кровь? - спросил Смердюков.
  - Для генной инженерии! - догадался Штариков. - Для организации Второго Пришествия!
  - И чё будет?! - спросил Смердюков, грызнув ноготь.
  Наскрёбышев ткнул пальцем в документ и зачитал:
  - Мефодий Патарский в "Слове о царстве народов и последних временах" предрекает: "И снимет тогда царь Римский венец свой и возложит его на Крест, и прострет руци своя к небесем и вручит царствие свое Богу и Отцу"...
  Смердюков в недоумении вытарищил глаза и выплюнул ноготь:
  - Это, чиво значит?!
  - А то, - ответил Наскрёбышев, - что императорская корона может перемещаться из одной страны в другую, пока последний монарх, после Второго Пришествия, не вернет ее Господу. Ведь монархи - всего лишь наместники Бога в Его отсутствие. А с Его Пришествием всякая нужда в светской власти отпадает. Ибо Четвёртому Риму не бывать, а Третий - это ...
  И все поглядели на Путтипута. Поглядели, как глядят на хромую утку. И тотчас каждый постарался быстрее отвести взгляд, а ему стало на миг страшно видеть вокруг себя прячущиеся под масками лживые глаза. Недобрая думка мерекнула в его котелке: "Не дождётесь! Я ещё побью рекорд товарища Сталина! А вот каждого из вас скоро заменит аллирог из моей охраны или канцелярская крыса из второго эшелона". Следующая думка вернула его к Мессии: "Выходит... если Христа воссоздадут из пробирки, это будет хуже, чем... чем если всю планету Дурдонис завоюют космические хачики!"
  Подобный сценарий будущего никак его не устраивал. И даже прямо противоречил его намерению стать бессменным и бессмертным Властителем Вселенной. Ведь в рейтинге Forbs он, Путтипут, по могуществу, был уже Третьим! Всего-то, оставалось обойти императора жёлтой звезды Сунь-Хунь-Чай, а за ним - президента Соединённых Штатов Андромеды. Правда, по версии того же Forbs, в мировом рейтинге популярности, Путтипут стоял ещё ниже - на 6-м месте, уступая китайскому клоуну Джеки Чану, а за ним ещё четырём полуклоунам. Отсюда у Путтипута была высокая мечта жизни - догнать и перегнать Джеки Чана. И от этого у него по ночам закипал котелок: что бы такого-этакого сотворить, чтобы клоуна Чана перегнать?! Полетать верхом на цапле? То ли войти в чрево кита? То ли сунуть голову в пасть акулы? А тут - на тебе! Какой-то Йешу, со своим Вторым Пришествием! Хрень! ХРЕНЬ!! Все олигаторы, со всеми бабками - ввот они где - в кулаке правой! Все телеаналы - ввот они - в кулаке левой! Осталось только - как грёбаный Нострадамус предрёк - учёных знахарей казённым золотом осыпать, стать бессмертным и бессменным...
  Путтипут уже открыл рот, чтобы потребовать от начальника КГБ досье на Иисуса Христа, как министр Быдлоздравия стала успокаивать присутствующих:
  - В организме гуманоида двадцать пять тысяч белков и, соответственно, столько же генов. Вырастить из одной клетки крови сто триллионов клеток взрослого Назорея даже бельгийцам будет не просто.
  - Овечку Долли вырастили? - спросил министр Патриотизма. И сам ответил: - Вырастили! А взрослый гуманоид - это в длину, как две с половиной - максимум, три овцы. Чего тут сложного?!
  - А я бы клонировал себе парочку-троечку этаких Дженнифер Попес... - мечтательно произнёс министр Обороны.
  - Не забывайте, коллеги, - подала голос одна из высокопоставленных блондинок, - запрет на клонирование гуманоидов на цивилизованных планетах никто не отменял!
  - А на нецивилизованных?! - горько усмехнулся Тайган. И заметил: - Уже в экстерриториальных водах никакие запреты не действуют. Отплывите от берега подальше, и клонируйте кого хотите!
  Министр Патриотизма развил тему:
  - Уже не секрет, что на яхте "Эклипс" клонируют русалок!
  Некоторые министры поспешили опустить глаза, боясь, что, по их глазам, Путтипут догадается, что они в курсе, как у владельца яхты "Эклипс" его вторую яхту "Олимпия" шмеккеры Путтипута отжали для Путтипута.
  - А ЕДИНОРОГОВ ГДЕ-НИБУДЬ КЛОНИРУЮТ?? - всполошились, было, присутствующие на заседании высокопоставленные блондинки, от возбуждения едва не запрыгав в креслах, однако, столкнувшись с ледяным молчанием силовых министров, затихли, потупив взоры.
  - Вы ещё драконов клонировать предложите! - попытался пошутить Путтипут, но тотчас посерьёзнел, вообразив, как нехило можно было бы апгрейдить самого себя: "Вот, они сидят вокруг, и не ведают, что сегодня я уже - переходная ступень к дракону..."
  Он решил, что по возвращении из Сочисимы в понедельник непременно нагрянет в НИИ генной инженерии. И представил, как потом все эти шмеккеры будут обращаться к нему с дрожью в коленках и кипятком в трусах, как шёпотом будут блеять: "Господин Дракон..." И тотчас сам себе возразил: "Да они итак все с дрожью в коленках и кипятком в трусах..."
  - А у бельгийцев кровь-то эта, для клонирования, хоть настоящая? - засомневался министр Патриотизма. - Откуда она у них взялась?!
  Начальник переименованного КГБ извлёк из досье справку и зачитал:
  - Иосиф из Аримафеи, богатый влиятельный еврей, обратился к префекту Понтию Пилату с предложением, что сам позаботится о теле Иисуса после казни. Несмотря на протесты еврейских первосвященников, Пилат, известный корыстолюбием, не менее чем самодурством, Иосифу не отказал. По сему, Иосиф снял тело с креста, омыл его и собрал кровь, смешанную с водой, в один сосуд, а сочившуюся из ран - в другой. И велел своим детям и внукам хранить обе реликвии. Между евангелистами же был уговор - не упоминать о сосудах ни единым словом, чтобы избежать охоты за бесценными реликвиями со стороны разных негодяев и проходимцев. В IV веке реликвия хранилась у отшельника Варипсава, который завещал её церкви Константинополя после своей смерти. В VIII веке реликвию со Святой Кровью хранил у себя Патриарх Константинопольский Герман. В 1182 году христолюбивые православные Константинополя зарезали более пятидесяти тысяч христолюбивых католиков, а 4000 выживших продали туркам в рабство. В отместку за это, крестоносцы собрали войско в 1204 году, осадили Константинополь и разгромили его. Командовавший крестоносцами граф Бодуэн Фландрский отправил реликвию Святой Крови своей дочери Жанне, которая десятилетия спустя пожертвовала её городу Брюгге. Там реликвия хранится и поныне в Базилике Святой Крови, охраняемая братствами - Благородным и Благочестивым.
  - Ну, - спросил Путтипут, - что с Бельгией будем делать?
  - А какая она, эта Бельгия? - спросил министр Обороны Смердюков.
  - Маленькая такая, безъядерная, - подсказал начальник переименованного КГБ. - Я там бывал в молодые годы. Одни ссыкуны... на каждом углу...
  - Показать им Кузькину мать! - смело предложил министр Обороны.
  - А повод? - спросил Путтипут.
  Министр Патриотизма поднял руку:
  - За то, что капсулой с кровью завладели, и не делятся! Так и напишем бельгийцам: "Разумейте языцы и покоряйтеся, яко не с вами, а С НАМИ Бог!"
  Путтипут открыл блокнот. На завтра, на 16:00 была запланирована война с Францией.
  "А может... - подумал он, - ...может, ну её, Францию? Связываться ещё..."
  Он зачеркнул "с Францией", и над зачёркнутым написал "с Бельгией".
  Не успел он отложить платиновое перо, как в голове что-то вновь шевельнулось, зашуршало и закапало - кап-кап... Это шевелилась опасность Второго Пришествия.
  "Так, он... он опасен!" - воскликнул Путтипут в сердце своём, схватил лист бумаги, сложил вдвое, как открытку, и внутри написал:
  
  Досье на Иисуса Христа - !!
  
  
  И сунул в ладонь Наскрёбышеву. Тот прочёл, кивнул, поднялся, выскачил за дверь к адьютанту, а уже через пару минут возвратился и положил перед шефом листок в прозрачном файлике. Путтипут побежал взглядом от пункта к пункту:
  
  
  В утверждённую церковью дату рождения Йешу ха-Ноцри - "Иисуса из Назарета" (греч.) по вине хрониста III века вкралась ошибка, минимум на 4 года. Хронист упустил, что римский император Август ранее правил ещё 4 года под именем Октавиан.
  
  Будущая мать Йешу, юная Мириам была помолвлена с юным Иоканааном, своим единоплеменником, однако злая судьба, в телесном обличье римского центуриона Пандиры, коварством и силою овладела вожделенной девой.
  
  Мириам пришлось выйти замуж за пожилого плотника Йосефа Яаковича. Через три месяца на свет родился мальчик, наречённый Йеhошуа.
  
  Культ Девы-матери стал складываться три с половиной века спустя после событий на Голгофе, и первым толчком к нему явилась ошибка перевода: слово "молодуха" эллины неверно перетолмачили с иврита, как "девственница".
  
  С третьего века нынешней эры распространяют версию, что Йосеф Яакович не касался Мириам, поскольку, якобы, в те времена у евреев не принято было заниматься сексом после свадьбы. На самом же деле, после рождения Йешу бен Пандира, у Йосефа и Мириам родился единоутробный брат будущего "Машиах" ("Мессии" (греч.)) - Йаков бен Йосеф, позднее ставший первым епископом Йерушалаима. Затем родились и другие младшие братья Мессии - Йосия бен Йосеф, Йуда бен Йосеф, Симон бен Йосеф, а также сёстры.
  
  Когда Йешу вошёл в переходный возраст, его отношения с отчимом не заладились. Сбежав из дома, будущий Машиах прибился к торговому каравану, направлявшемуся в Индию. В Стране Богов и Слонов Йешу набрёл на ашрам брахмана по имени Кшияр, где провёл годы в изучении бхакти-йоги, джнана-йоги, раджа-йоги и карма-йоги. Оттуда совершил путешествие в Тибет, где в одном из монастырей его ознакомили со свитками "Завета богов". Далее он отправился в Персию к учителю по имени Джуннер. По завершении учёбы в Персии, Йешу направился в Египет, в духовную школу жреца по имени Зар.
  
  По сведениям переименованного КГБ, Йешу ха-Ноцри, после почти двух десятилетий непрерывной учёбы, убил некоего Хумбабу. Выяснить, однако, за что убил, чем убил и, главное, куда спрятал тело, переименованному КГБ пока не удалось, и расследование это приостановлено.
  
  Также было известно, что Йешу, при жизни, редко представал окружающим в собственном теле. Чаще он принимал обличье ребенка.
  
  Касаемо роли Понтия Пилата в распятии Йешу, очевидно, что Пилат пред историей чист, ибо заказчиками убийства явились торгующие в Храме - те, кого Йешу из Храма изгонял.
  
  Это кратенькое досьецо заканчивалось упоминанием всем известной головоломной пропозиции Христа:
  
  
  "кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую". (5:39, от Матфея)
  
  
  
  Путтипут про себя усмехнулся: "Щщасс! Ишь, бредятину удумал. Кто хочет, пусть подставляется. Мне пофиг, какой я христианин - "плохой", "хороший". Ничё подставлять не буду. Ни один удар, кроме солнечного, не останется без ответа!"
  Чтобы шорохи в голове стихли, он стал крутить мизинцами в ушах, но заметил, как все министры уставились на него. И спохватился:
  - Коллеги! Сегодня ещё на корпоративный уик-энд лететь. Работаем! Оперативнее!
  И объявил:
  - Следующий вопрос нашей повестки - "О военной угрозе планеты Хохлостан".
  Богатая ресурсами и прекрасными климатическими условиями планета Хохлостан была ближайшей к Дурдонису планетой. Она была населена щченевмерликами - гуманоидами особого типа, изобретательнейшими во всём, что касалось личного обогащения, и абсолютно безразличными ко всему, что их личного обогащения не касалось. Умных и честных среди щченевмерликов почти не было. Зато жадными хапугами были почти все, поголовно. У кормила власти одни хапуги сменяли других, чтобы разворовать, что только можно, превратить в деньги, а затем успеть свалить на одну из планет Гейропы, Соединённых Штатов Андромеды или, ещё дальше, в Канаду. Экономика Хохлостана разваливалась уже не год за годом, а с ускорением - день за днём. Кастовая структура и формула власти хохлостанского общества в точности копировала дурдонскую: наверху миллиардеры-олигаторы, обслуживаемые миллионерами-чванами, охраняемые меркадерами, а внизу - зомбированные зомбоящиком быдлы, надзираемые аллирогами, которые, в массе своей, отличаются от быдл лишь более высокой зарплатой и правом ношения оружия. Интеллиганы же планеты Хохлостан были крайне малочисленны, чрезвычайно затравлены и запуганы: пойманных на улице, их - по изобретённой в галактике Киндзадза методике перевоспитания - сажали без суда и следствия в ицыхи - металлические ёмкости с помоями. Чтобы стада быдл, изнурённые голодом и холодом, не взбунтовались, правящий класс чвано-олигаторов Хохлостана использовал патриотизм - излюбленнейшее идейное орудие негодяев всех времён и народов, которое в слабых умах перегнивало в национализм и разлагалось в нацизм. Кумиром нацистов Хохлостана был давно оставивший этот мир отпрыск древнего испанского рода Бандерасов, в связи с чем членов нацистских организаций их противники презрительно обзывали "бандерлогами".
  - Слово предоставляется министру Обороны товарищу Смердюкову, - объявил Путтипут.
  - Если рассматривать планету Хохлостан, как возможный театр военных действий, - начал Смердюков, - то очевидно, что по территории она равна Франции, а её климат и моря - такие же тёплые...
  "У этого только тёплые моря на уме!" - проворчал про себя Путтипут. Услышав шум в ушах - очевидно, от переутомления - он на минуту забылся.
  Сейчас между Хохлостаном и Дурдонисом возник опасный территориальный конфликт из-за возвращения Дурдонисом себе нескольких спутников, которые в разное время Хохлостану дарили периодически выживавшие из ума - из-за своей несменяемости на высшем посту - правители Дурдониса. Самым крупным из таких возвращённых обратно подарков стал астероид Таврида. За блестящую почти молниеносную и бескровную операцию по переводу Тавриды с околохохлической орбиты на околодурдонскую, Путтипут заслужил от придворных льстецов три новых титула сразу - "Путтипут Таврический", "Сакральное воплощение Дурдониса" и "Отченаш". А внутренний голос теперь стал шутить: "Отсель грозить будем осману. Ya, ya, Kemska volost!"
  После "вежливой" аннексии Тавриды Путтипутом в международный военно-дипломатический оборот даже вкралось новое понятие "Вежливое право".
  Про остальные хохлостанские спутники внутренний голос Путтипута чеканил, будто кованый сапог солдата вермахта: "Nur charakterlos und Schwachsinnige kann glauben, dass bestimmte Grenzen sind etwas fur immer unantastbar und nicht Anderungen vorbehalten!" "Только безыдейные и слабоумные могут считать, что те или иные государственные границы являются чем-то навеки незыблемым и не подлежащим изменениям!"
  Хоть остальные спутники были гораздо меньше Тавриды, однако, правители Хохлостана - Джек Потрошилко и Арц Яцеглист - расставаться с ними никак не хотели, и развернули против их населения так называемую "Контр-террористическую операцию", скопировав, один в один, полномасштабную войну, которую Путтипут вёл под тем же брэндом против чиченских сепаратистов в Дурдонских Альпах.
  Министр Обороны закончил своё выступление патетическим дежурным призывом:
  - Покажем щченевмерликам Кузькину мать! Превратим их мобилизацию в их могилизацию!
  - Будут вопросы, мнения? - спросил Путтипут, очнувшись.
  Руку протянул министр Патриотизма Штариков:
  - Хохлостанская национальная идентичность - это искусственный конструкт, созданный на деньги Соединённых Штатов Андромеды с единственной целью - навредить нам! Но мы в большей степени Запад и Гейропа, чем сама западная Гейропа, потому что мы приняли греческий дух от греков, а не от римлян, как всякие там французики из Бордо! А когда я впервые понял, ЧТО задумали англичане, меня прошиб холодный пот...
  "Чего несёт?! Какие англичане?! Паранойя!" - вздохнул про себя Путтипут, спрятал карточку-шпаргалку под колоду и зачитал:
  - Следующий вопрос. В Ленинбурге, на поднимающейся ферме разводного моста, какие-то мудаки нарисовали семидесятичетырёхметровый член. Товарищ Наскрёбышев, разобрались - кто, почему, зачем?
  Генерал встал.
  - Так точно! Нарисовали затем, чтобы ферму Литейного моста превратить в поднимающийся семидесятичетырёхметровый член!
  - Погодите... - сказал Путтипут, припоминая. - Так это же прямо напротив Управления переименованного КГБ! Я же там работал!.. Кто посмел?!
  - Известно кто, Вадим Вадимыч - интеллиганы проклятые! Кто ж ещё?! Либеральный, так сказать, моллюск. Там ещё и дверь подожгли. А ведь это здание - памятник нашей науки и культуры! В нём последние сто лет пытали, мучили, обрекали на десятилетия лагерей и даже мочили выдающихся деятелей науки и культуры.
  В ушах Путтипута зашумело и он схватился за кумекалку, скрипя сквозь зубы:
  - Семидесятичетырёхметровым! Замахнуться! На переименованное КГБ! Это уже не интеллиганы! Это... пар-ти-за-ны! PARTISANEN KAPUTT!!
  Переутомление дало себя знать, а на повестке ещё маячил художник, приколотивший себя за яйца к брусчатке главной площади, напротив мавзолея.
  - Тоже ведь гад, - взвизгнул Штариков, - посягнул на культурные ценности народа!
  - Чё, правда? - тихонько спросил Путтипут.
  - Дык на этой площади, Вадим Вадимыч, завсегда мочили врагов народа. Плюс, здесь же - вдоль стены - старый коммунистический могильник - тоже, между прочим, культурное мероприятие.
  - Не, ну, либо он сволочь, либо сумасшедший! - заочно поставил художнику диагноз Путтипут.
  - Арестовали мы его, Вадим Вадимыч, - доложил Наскрёбышев. - Пока здесь держим, в Льмерке - в гараже, где Фаню Каплан расстреляли. Так здорово, гад, яйца себе прибил, что от брусчатки отколупывали гвоздодёром.
  Министр Патриотизма Штариков завизжал сквозь зубы:
  - Башку б ему тем гвоздодёром расколупать!
  Во взгляде Штарикова Путтипут увидел маниакальный блеск, который уже наблюдал неоднократно раньше. И почувствовал себя неуютно. Нет, не то, чтобы Путтипут стал опасаться Штарикова. Но...
  У Штарикова, конечно, были заслуги. Например, на всех основных каналах зомбоящика министерство Патриотизма организовало разные ток-шоу: "Кто-кого переорёт", "Кто-кого переврёт", "Кто-кого перелает", "Кто-кого переистерит". В них круглосуточно балаболили балаболки, нагнетали нагнеталки и зомбировали быдл десятки высокооплачиваемых патриотов. Другой заслугой Штарикова было то, что спецы из министерства Патриотизма так отретушировали портрет Солнцеликого, что на счастливых зомбируемых глядел из зомбоящика уже не дед Путтипут, а киборголицый Бруталипут. На путингах - митингах в поддержку Путтипута, пропаганда внушала: "Мы пешки Путтипута, Ты пешка Путтипута, Я пешка Путтипута. Путтипут прикажет, И-и ка-ак о-дин, ум-рём"... Ведомство Штарикова даже предложило проводить ежегодный Чемпионат Дурдониса по "Хайль-Путтингу", но эту инициативу решили реализовать после третьей или четвёртой инаугурации Путтипута.
  Классной затеей Штарикова стал изобретённый им лозунг для предстоящей выборной кампании: "Нет Путтипута - нет Дурдониса". Решающей же заслугой возглавляемого Штариковым министерства Патриотизма было то, что 90% жителей Дурдониса свято уверовали, что Путтипут лично:
  разгромил ханов Батыя и Мамая,
  изобрёл порох,
  победил Наполеона,
  поднял восстание на броненосце Потёмкин,
  выиграл Вторую мировую войну,
  водрузил знамя Победы над Рейхстагом,
  создал Общую Теорию Относительности,
  открыл палочку Коха, пенициллин, радий и закон Ома,
  написал "Фауста" Гёте,
  покорил целину,
  составил периодическую таблицу Менделеева,
  откопал золото Шлимана,
  нарисовал Джоконду,
  сочинил "Аппассионату",
  первым полетел в космос,
  первым высадился на Луну,
  подарил миру учение чучхе,
  и вообще, нет бога, кроме Бога, а Путтипут - пророк его.
  На самом деле Путтипут за свою жизнь, и правда, изобрёл одну штуку, причём столь диковинную, что она вошла в разные издания "Истории изобретений" под называниями "Дурдонская рулетка", "Инаугурационная карусель" и "Тронный револьвер". Он создал милую технологию узурпации власти: выборы главы государства, не противореча Конституции, уподоблены револьверному барабану с двумя патронами - одним "боевым" - это Путтипут, одним холостым - очередной местоблюститель, и пустыми гильзами - лузерами-статистами. Министерство Патриотизма, с подведомственными ему фабриками троллей, украсили эту "карусель" замечательными слоганами:
  Нет Путтипута - нет здоровья
  Нет Путтипута - нет счастья
  Нет Путтипута - нет мира
  Нет Путтипута - нет жизни
  Нет Путтипута - нет ничего, ХАВ БЫДЛ!
  Быдлы восторженно блеяли "БЫДЛ ХАВ", и только вшивые интеллиганы в очередной день очередной инаугурации Путтипута качали своими вшивыми светлыми головами, обзывая великое событие "Днём перекоронования Вседурдонского Пахана".
  Супер-идеей, рождённой министерством Патриотизма, стало переименование всего, без чего нет Путтипута - в путьхе, или путьхэ - кому как легче. Оставалось только объявить быдлам, что Путтипут - сын небожителя и медведицы, и отныне назвать "План Путтипута" - "Третий путь - путьхэ". Придворные PR-асы, однако, рекомендовали придержать этот ход до пятой инаугурации Друга народа.
  Сейчас, на заседании Совета ГБ, Путтипут внимательно наблюдал за Штариковым, чьё повседневно-маниакальное выражение глаз ещё не означало судебно-медицинского диагноза, но брать его с собой на уик-энд в Сочисиму Путтипуту категорически расхотелось.
  Он раскрыл ежедневник, наклонился к начальнику переименованного КГБ и, стараясь, чтобы никто из присутствующих не смог подглядеть, написал на чистой странице: "Досье на Штарикова ОБНОВИТЬ!"
  Наскрёбышев кивнул, поднялся и вышел из зала, чтобы отдать распоряжение адъютанту и вернуться через полминуты.
  Высокопоставленнейшая из высокопоставленных блондинок подняла руку:
  - А если Гейропейская комиссия по правам гуманоидов спросит про этого художника, что отвечать?
  - Хороший художник - мёртвый художник! - предложил Штариков.
  - Не поймут гейропейцы, - предупредил коллег министр Форс-мажорных обстоятельств Тайган: - У них извращённые ценности.
  Путтипут кивнул:
  - Гейропейцам объясним: много у нас диковин, каждый мудак - Бетховен.
  Собравшиеся зааплодировали. Когда кончили аплодировать, министр Патриотизма заметил:
  - Совсем оборзели интеллиганы проклятые: яйца приколачивают...
  - ...галеру раскачивают! - согласился Путтипут. - Ведь мы им, по-хорошему, говорим: "Не раскачивайте, сцуко, галеру!", мол, тошнит уже. А они, сцуко, раскачивают и раскачивают! Это уже...
  - ОППОЗИЦИЯ! - взвизгнул Штариков.
  - Хуже, - уточнил Путтипут: - Это Пятая колонна!
  Штариков предложил:
  - А давайте, создадим тайную организацию "Шакалы СС".
  - В смысле?!
  - "Шакалы социальных сетей" - специально для обсирания оппозиции в интернете. Для затролливания либерастов устроим "Фабрику троллей" и наймём троллей разных категорий жирности и склизкости. Или, давайте, устроим интеллиганам - всем поголовно - тихую Варфоломеевскую ночь! Одним разом соскребнём, так сказать, либеральную плесень!
  - Как вы себе это представляете? - спросил Путтипут.
  - Обвиним их в поджоге... мавзолея, и-и-и... каждому по кумполу ледорубом - хрясь!
  - Ну, как так, сразу всем! - Путтипут покачал головой. - Не 37-й год, чай. Здесь как-то надо поделикатнее...
  - Меры военной суровости! - воскликнул Штариков. - Страх смерти! Вот, единственное, что может остановить Пятую колонну!
  "Далеко пойдёт Лысяо, - отметил Путтипут, - если..."
  Он обернулся к вернувшемуся в зал Наскрёбышеву, и приказал:
  - Досье на Пятую колонну! По дороге в Сочисиму почитаю...
  У министра Зрелищ клямкнул телефон.
  Путтипут нахмурился и хотел сделать замечание: входя во "святая святых" Госбезопасности - комнату-пенал без окон, все обязаны были мобильники отключать.
  Министр виновато сжался и, взглянув на дисплей, прошептал:
  - Это министр Хлеба - Милена Парисовна звонит...
  - Быстро выведите изображение на большой экран! - велел Путтипут.
  Во всю стену возникла картинка - вид с берега на лазурное море. Поодаль, прямо посреди волн - старинные башни фортов. А на их фоне, на набережной - Милена Парисовна Крынка, собственной персоной.
  - Засеките, откуда! - приказал Путтипут.
  Пока Наскрёбышев топил кнопку вызова начальника управления "Кибер-беркут", а потом горячечно нашёптывал, что делать, высокопоставленная блондинка Милена Крынка жеманно качнула плечом, деланно улыбнулась и помахала ладошкой:
  - Бон-жу-ур! Всем привет из Ля Рошели! В первый и последний раз сообщаю: к краже 39-ти миллиардов казённых денег непричастна. Повестками на допросы прошу не беспокоить! А теперь...
  Она повернулась задом, задрала вместе с юбкой полы весеннего плаща, нагнулась и показав всем свою увесистую мадам сижу:
  - ...теперь целуйте меня во французские булки! Адьё-о!
  Милена Парисовна шлёпнула себя по афедрону элегантной сумочкой, и картинка на экране погасла.
  - Отключилась, - догадался министр Обороны.
  - Засекли, откуда?! - спросил Путтипут.
  - Щас, щас, Вадим Вадимыч! - бормотал начальник переименованного КГБ, нервно шпиля кнопки "Кибер-беркута". Выслушав рапорт подчинённых, он разочарованно выключил телефон, сунул его в карман и развёл руками : - Не-а, Вадим Вадимыч, не успели.
  - Долбо...славные вы мои! - проскрипел зубами Путтипут.
  - Когда в следующий раз клямкнет, непременно, Вадим Вадимыч, засечём!
  - А если не клямкнет! А если следующего раза не будет!
  - Так она в Ля-Рошели, - заметил Тайган. - Она ж сама сказала.
  - Дорвалась свинья до чистого хлеба! - завизжал министр Патриотизма. - До круассанов!..
  Путтипут приказал Наскрёбышеву:
  - Арестуйте её замов, а также директоров подчинённых ей предприятий! Если, конечно, они дураки, и убежать не успели... Что у неё есть из имущества?
  - На Лазурном берегу во Франции собственная вилла, стоимостью восемь миллионов гейро. Элитная клиника "Ля Прэри" в городе Монтрё на берегу Женевского озера в Швейцарии. Ещё две фирмы в Англии - "Бейкер-Прайс" и "АгроГейроЮнион", куда и переводила миллиарды, выделенные из бюджета нашим быдлам... в смысле - хрестьянам...
  - Да нет! Здесь, на родине, что у неё есть?! - спросил Путтипут. - Заложники какие-нибудь остались? В смысле - мужья, зятья?
  - Трижды разведена. Жизненный принцип: будут денежки, будут и мальчики. На родине - только докторская диссертация, и та полностью спиз... в смысле, спис... короче - полностью скоммунизженая.
  Путтипут отметил про себя: "Её пример другим наука!"
  А вслух всхлипнул:
  - Но, боже мой, какая ссука! Тридцать девять миллиардов! ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ МИЛЛИАРДОВ! На столько бабок меня ещё никто не обувал! Ну, обували, и не раз - одна только корпорация "ДурдонНАНО" - афера нового века - чего стоила! Вот, надо было скоммуниздить много денег. Ну, о-о-очень много денег. Ну, прямо, montes auri - сколько денег! И скоммуниздили. Генерал-губернаторы и градоначальники, как крали, так и крадут миллиарды дорожно-строительных денег, в результате чего дурдонские дороги все сплошь в колдоёбинах - хуже, чем поверхность Луны. В мире Дурдонис именуют Страной Украденных Дорог, а дурдонские автовладельцы, ударяясь каждую минуту поддоном картера об очередную выбоину, проклинают всю касту дурдонских дураков-чванов с дураками думскими боярами и мечтают о бунте. Потом - афера с системой навигации "ГЛОНАСС" - 80 миллионов скоммуниздили. Мелочи. Потом - афера "ДАЛЬСТРОЙ". Потом - на космодроме "Восточный" скоммуниздили 13 миллиардов. С одними только браслетами для зэков давеча обули на 3 миллиардика. Ребята из Производственного объединения имени Печки-Лавочкина скоммуниздили 180 миллионов. Всего-то! Народ - вор на воре, вором погоняет! Вон, и у Петра Великого, казнокрады - так же из казны тырили: один только Алексашка Меншиков перевел в английские банки пять миллионов денег - это, по нынешнему курсу 5 миллиардов. И другие "птенцы гнезда Петрова" вывели за рубеж сумму, равную, минимум, двум бюджетам государства - не менее 15 миллиардов золотом. А эта сука - Крынка... НЕ-Е-Е! Ну, чтоб 39 миллиардов, сразу! Так меня обуть! Вообще - уму не растяжимо!
  - Вадим Вадимыч, засекли! - доложил Наскрёбышев. - Со спутника засекли место, откуда Милена Парисовна звонила: Улица Тамплиеров, город Ля-Рошель, Франция.
  - Что она там делает?
  - Едет на машине в направлении Старого порта.
  - Можно было бы направить вертолётоносцы... но их покамест у нас нет... - съязвил министр Обороны Смердюков.
  Путтипут многозначительно промолчал.
  - Прикажете запустить "форточную" ракету?
   Так называемые "форточные" ракеты классов "воздух-форточка", "вода-форточка" и "земля-форточка" были новейшей разработкой и гордостью "Дурдон-оборонпрома". Доставая цель, они "высокоточно" влетали в форточку любого помещения или транспортного средства, где безуспешно пытался укрыться двуногий объект.
  - Гейропейцы не поймут - у них извращённые ценности, - напомнил Тайган.
  - В булки, штоль теперь её целовать?! - взвизгнул Штариков.
  Министр Министерства по Проверке Других Министерств неожиданно спросила:
  - А знаете, сколько стоит её сумочка?
  Все, кроме высокопоставленных блондинок, посмотрели на неё с недоумением.
  - 70 тысяч гейро!
  - Не бывает таких сумок! - поморщился министр Патриотизма.
  Присутствующие посмотрели на него, снисходительно улыбаясь, поскольку Штариков пока не очень ориентировался, что почём у слуг народа - его взяли во власть недавно, прямо с улицы, где он неистово и любострастно орал: "РУКИ ПРОЧЬ ОТ ПУТТИПУТА".
  - Бывает! - со знанием дела возразил по поводу дамской сумочки министр Обороны. - Ещё дороже бывает!
  Он хотел было рассказать про новые сумочки девушек, которых тоже с улиц недавно набрал к себе на генеральские должности, но у начальника переименованного КГБ клямкнул телефон.
  - Это смска... от министра Хлеба! В смысле, от Милены Парисовны.
  Наскрёбышев вчитался. И побелел:
  - Она... она...
  - НУ, ЧТО?! - нетерпеливо спросил Путтипут.
  - Милена Парисовна пишет, что её сумочка стоит уже не 70 тысяч гейро, а 70 милиардов гейро!
  - ПОО-ПОО-ПОЧЕМУ?! - заикаясь, спросил Путтипут.
  - Коо-коо-компромат! - прошептал Наскрёбышев. - Она увезла сумку, полную компромата на всех нас, коллеги. Может, лучше... оставить её в покое?
  "Как же все присутствующие сейчас ей завидуют!" - взрыднул про себя Путтипут. И подвёл черту:
  - Заседание объявляется закрытым. В столице остаются министр Двора и... министр Патриотизма. Остальные в 23:59 вылетают в Сочисиму. Сбор у Царь-танка. Попрошу без опозданий!
  Наскрёбышева, уже повернувшегося через левое плечо, он остановил:
  - А вас, товарищ Наскрёбышев, попрошу остаться.
  Путтипут дождался, пока все министры покинут зал-пенал, и задумчиво произнёс:
  - Досье...
  - На Штарикова? Новое? Уже, Вадим Вади...
  - ...на астрологиню! Из "Давай-ка женимся!"
  
  22. Толстая
  
  В Сочисиму Григорий Иакович летел, как обычно, в салоне первого класса ведомственным спецрейсом переименованного КГБ. По всему фюзеляжу серебристого Боинга, нарочно для дезинформации террористов, была приклеена широкая надпись "ПРОМГАЗ ЭЙРЛАЙНЗ". В салоне второго класса летел планктон ПСО (Путтипутской Службы Охраны) - многочисленные дворецкие, повара, садовники, и прочая вахтовая обслуга южных резиденций Первого лица, сменяемая еженедельно.
  На завтра были назначены очередные показательные испытания Большого квадронного моллайдера, хотя правильнее было бы назвать их воскресным шоу для Первого лица со свитой. Нерельмана на объекте ждал профессор Воробеев во главе группы инженеров и техников, находящихся в Сочисиме в длительной командировке.
  А сейчас Григорий Иакович занял своё место согласно номеру в посадочном талоне, среди безликих сотрудников переименованного КГБ. То есть лица у них как будто бы имелись, но фейсконтроль при приёме в Школу КГБ отфильтровывал для себя такие, которые запомнить было невозможно.
  Пока стюардессы раздавали всякие, положенные VIP-пассажирам штучки, вроде пледов, надувных подушек, несессеров с масочками для сна, берушами, одноразовыми тапочками и грелками для пупка, слух пассажиров услаждал замечательный Сюткин:
  Любите девушки
  Простых романтиков,
  Отважных лётчиков
  И моряков!
  Бросайте девушки
  Домашних мальчиков -
  Не стоит им дарить
  Свою любовь!
  Григорий Иакович слышал эту песенку не раз, ещё в прошлом веке, но только теперь отчего-то встревожился: "А я... домашний?!". Теперь он будто смотрел на себя пресветлыми очами Прекрасной Астрологини. Он признался ей в своём сердце: "Ани оэв отах!" ("Люблю!"). И мысленно подпевая Сюткину, заключил, что и слова любви ничего не стоят, ничего не весят, ничего не значат, если не посвящать подвигов Даме Сердца.
  Пока самолёт выруливал на взлётную, стюардессы разносили свежую жёлтую прессу и гламурный глянец. На обложку одного из журналов, на фоне портрета светской львицы Ксюши Эс, был вынесен заголовок "Моя формула счастья".
  В кресле с противоположной стороны у окна бывалая кэгэбэшница, кивнув на журнал, заметила сидящему рядом коллеге:
  - Банальность! Каждый когда-нибудь в жизни составлял свою "формулу счастья"! Ещё моя бабушка Наталья Михална - дай ей Бог здоровья - составляла. Что может быть нового в этой формуле, кроме пунктов: "не болеть", "увлекательная работа", "вкусная еда", "вечная природа", и "тот, кого любишь, рядом"?!
  Григорий Иакович примерил формулу на себя: "Не пью, не курю. По утрам и вечерам - какой-никакой моцион. Совершенно здоров. Работа не просто увлекательная, а лучшая на свете - "Смотритель Мультиленной" - бесконечной, проросшей сквозь его сознание, подсознание и сверхсознание, божественной лозы, на которой спелыми гроздьями наливаются параллельные и перпендикулярные Вселенные; и в этом Космосе - не с тремя-четырьмя, а с одиннадцатью доказанными измерениями - звучит Голос, который нигде и никогда не даст заскучать".
  Ещё Григорий Иакович отметил про себя, что его мама готовит очень вкусно. И что он любит маму, а мама любит его, и что они всегда, ну, почти всегда, рядом. Вот, правда, с природой "пролёт". Природа Санкт-Меркадерска, где "звонно чахнут тополя" на фоне убийственного кубизма бесконечно-угловатой многоэтажности - даже с высаживаемыми тут и там берёзками и рябинками - была искусственной и жалкой. При желании, Григорий Иакович, разумеется, легко мог бы переехать из загазованной пыльной столицы на юг, к тёплому морю у подножия Дурдонских Альп, в Сочисиму, и перевезти с собой - к вечной природе и маму. И даже работу. И здоровья такой переезд только бы прибавил. Однако, и в этом случае в прокрустово ложе озвученной минуту назад формулы счастья ему - Нерельману - при всём желании, было не уложиться: формульное счастье предполагало рядом всё же не маму, а Даму - ту, что сегодня завладела его сердцем без остатка.
  Дивный Сюткин допел замечательную песню, и через динамики пассажирам представился командир воздушного судна. Он поведал о высоте и продолжительности предстоящего полёта, назвал температуру воздуха в Сочисаки - аэропорту назначения, и на всякий случай, температуру морской воды у берегов Сочисимы, поскольку часть маршрута пролегает над водным пространством - вдруг придётся вынужденно искупаться.
  Григорию Иаковичу вспомнилось, как однажды к ним зашёл их сосед по старой квартире - приятель отца, дядя Йося, страдавший от атеросклероза, и много ещё от чего. Ощущая, как внуки теснят его ко гробу, дядя Йося пожаловался:
  - Иаков, у меня чувство такое, будто жизнь незаметно - по капле - испарилась. Будто только вчера держал в руках полную чашу, и расплескать не боялся - такая полная до краёв была, а сейчас ни капли даже на дне. Жил-поживал, сына вырастил, внуков нянчил... Что ещё? Ходил на работу, ездил в санатории, жарил жирную курочку, болел за хоккей. Что ещё? Полтора-два литра мочи в день, стабильно. И что?! Вот, бабы приходят в этот мир родить дитя. А мы - зачем? Ты хоть, знаешь, в чём смысл?
  Отец сказал, не задумываясь:
  - Совершить подвиг.
  Ответом этим он удивил сына больше, чем дядю Йосю. Гриша спросил:
  - Пап, а какой?!
  Отец пожал плечами. А дядя Йося сказал отцу:
  - Вот, ты, Иаков, в девятнадцать лет медаль за штурм Берлина заслужил. А я жизнь прожил, и даже с ветряной мельницей не сразился. Ни с одной! Не рискнул.
  "Зачем Я пришёл в мир?" - подумал тогда Гриша.
  - Застегните, пожалуйста, ваш ремень безопасности! - потребовала стюардесса, прервав воспоминания Григория Иаковича.
  Самолёт начал разбег, и некоторые кэгэбэшницы зашептали почти неподвижными губами молитвы и, стараясь быть незамеченными, мелко-мелко закрестились, а некоторые кэгэбэшники достали из карманов плоские фляжки и принялись отхлёбывать - кто коньячок, кто водочку.
  Григорий Иакович закрыл глаза. И увидел себя юного утром далёкого снежного дня. Студенческой повышенной стипендии в 50 целковых в месяц на жизнь не хватало, и Гриша устроился грузчиком в булочную, на 60 целковых, с графиком работы "сутки через трое". Это было удобно, потому, что булочная располагалась на первом этаже дома на Проспекте Мира, где на четвёртом жили Нерельманы.
  Звонок в дверь. На пороге дружбан Бобрик.
  - Лобачевский, ёхарный бабай! Чё у тя с телефоном?! Обзвонился! Вишь, пришёл глянуть - жив ты, или скопытился. Чё, как с Софи? Соси Лорэн, или Облом Обломишвили?!
  Гриша не ответил. Бобрик продолжал:
  - Мать твоя в Одессе? Я предков на дачу к их друзьям спроваживаю. Чё ты, Пифагор, на Новый год решил? Я тут с такими тёлками познакомился! Ща, кстати, кой-кому звякну...
  Бобрик снял телефонную трубку и, не услышав гудка, постучал по рычажкам аппарата. Удивлённо поднял массивный телефон с комода... и обнаружил печально поникший хвост отсечённого провода. И усмехнулся:
  - Ну-у, тяжёлый случай!
  Гриша развёл руками. Бобрик хлопнул его по плечу.
  - Короче, Пиф! Нехер тут киснуть! 31-го подгребай ко мне, часам к восьми. Только не утра! Зажжём по полной, отвечаю!
  
  31 декабря в 8 утра в булочной Гриша сдал суточную смену, наскоро ополоснулся, переоделся в чистое и поспешил в институт ко второй паре. После третьей пары всех в честь праздничка отпустили. Гриша добрался до переговорного пункта при телеграфе, позвонил по междугороднему телефону тётке в Одессу, поздравил их с мамой и успокоил. Вернувшись домой, поставил будильник на 6 вечера. И решил, что проснувшись, сразу починит телефонный провод и - будь что будет - позвонит Софи. И заснул, не успев даже коснуться щекой подушки.
  И увидел странный сон: как бы, себя, но какого-то другого себя, будто, двойника, и непонятно где - не то, на другом континенте, не то, за океаном эфира в каком-то другом мире, где сейчас тёплое время года, светлое время суток, а за спиной - центр города, очень похожего на Гришин. "Двойник", стоя на фоне широкого спокойного проспекта, говорил Грише что-то необычайно важное. Говорил весомо, даже властно, и сказанное им было удивительно, потому, что предвещало судьбу.
  Прозвенел будильник, Гриша проснулся. И понял, что ни единого слова из сообщения "двойника" вспомнить не может. Он был и взволнован странным сном, и раздосадован предательским отказом памяти. Машинальным движением он дотянулся до початой бутылки "Hennessy", налил коньяка и выпил. Механически, как робот, надел пальто, сунул в пакет заготовленную для поездки к Бобрику бутылку кофейного ликёра "Гавана клаб", и отправился в гости. И всю дорогу был, как в тумане, стараясь вспомнить - ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ВАЖНОЕ БЫЛО СООБЩЕНО?! Если бы он знал, что такие штуки из подсознания "вытаскивают" под гипнозом, он скорее поехал бы не к застолью, а к гипнологу.
  В берлогу Бобрика он ввалился, будто в густое облако ароматов оливье и жареных отбивных. Гремела музыка, звенела посуда, на столе громоздились горы салатов и холмы закусок. Над столом сверкали молнии хрустальных фужеров и, то и дело, вспыхивали зарницы оценивающе-любытных взглядов из-под ресниц, отягчённых густой-прегустой тёмно-зелёной, ярко-синей и влажно-чёрной тушью. Бобрика, с карнавальным носом и бородой Деда Мороза, окружали три девушки - его новые знакомые. Компания весело заскандировала:
  - ШТРА-ФНУ-Ю! ШТРА-ФНУ-Ю!
  Гриша произнёс нечто тостоподобное за присутствующих снегурочек, и выпил.
  - Ой, - сказала снегурка справа, - я за вами поухаживаю! Винегретик, вот, грибочки, вот, шпротики.
  - И шампуньчику! - сказал, наливая, Бобрик.
  - Я тоже поухаживаю! - сказала снегурка слева. - Холодец, хренок со свеколкой, помидорчик солёненький.
  - И ликёрчику! - сказал, наливая, Бобрик.
  Внешне всё было замечательно: снегурка справа жарко дышала в правое ухо и случайно задевала грудями Гришино правое плечо. А снегурка слева жарко дышала в левое ухо и также случайно, тыкалась грудями в левое его плечо. Внутри же - в душе был просто капец - Гриша, придавленный досадой, весом с асфальтовый каток, находился не с новогодней компанией, а в воспоминании о странном "заэфирном" двойнике. Он даже не разглядывал трёх дев, явивших себя на прекрасный языческий праздник сакральной ночной вседозволенности. Перед его внутренним взором то возникали, то исчезали ухваченные памятью клочья образа "двойника" из послезакатного сна. Он только продолжал и продолжал мучить себя загадкой, но, увы, мучение это оставалось бесплодным.
  Помощь пришла от Деда Мороза - Бобрика: наливая девочкам в бокалы "шампунь", он, с видом учёного латиниста, произнёс:
  - In vino veritas!
  Хоть никакой "истины" в вине Гриша никогда не усматривал, зато обнаружил железобетонную закономерность: масштаб имеющихся проблем обратно-пропорционален степени текущего опьянения. И пока Бобрик иронично произносил тосты за гениальных секретарей коммунистической партии СС и, персонально, за Председателя КГБ товарища Андропова, Гриша прилежно выпивал до дна за каждого высокого тостуемого. Девушки же в это время, как могли, стоическими усилиями оттягивали энергию от тикающих в их организмах бомб, канализируя биологические токи своей второй чакры в активные манипуляции с салатами, селёдкой, отбивными, шампусиком, пудреницами, тортиком, стеариновыми свечами, в беготню до кухни и обратно, с грязными тарелками, чистыми тарелками, а ещё в разные восклицания и шутки.
  Наконец, в зомбоящике возникла опостылевшая всем, за без малого два десятка лет, рожа, которая гнусаво прогундосила: "Дарагые таварыщы". Ещё через минуту зазвенели и начали бить куранты. И все весело заорали "УРА", когда грянула замечательно-торжественная музыка, которую только портили штопано-гандонные стишата про "союз нерушимый навеки".
  Объективно Гриша был скучен и неинтересен, и его запрезирали бы в любой компании в любой другой день. Но только не в главную ночь, и не в новогодней компании двадцатилетних студентов. Внутри девочек шёл финишный отсчёт, их бомбы дотикивали последние минуты, и девочки требовали "ТАНЦУЮТ ВСЕ!" И сами плясали, и Гришу с Бобриком увлекали за собой. Потом все снова чокались шампанским, потом возникло лёгкое головокружение, потом Гриша смеялся, слушая с заснеженного балкона "Шумел камыш" в исполнении незнакомой компашки во дворе. Потом чокались ликёрчиком. А потом в глазах стало двоиться, и Гриша вспомнил, как в 9-м классе они с Бобриком пару раз, в экспериментальных целях, покупали в винном отделе гастронома бутылку клубничной наливки и в экспериментальных же целях выпивали её в Тимирязевском лесу по секундомеру на время - за 12 секунд. И подняться с земли уже не могли. И перевернуться со спины на живот тоже не могли, пока деревья вокруг них водили хоровод, кружась строго по часовой стрелке, ускоряющейся каруселью. Один раз менты замели их с Бобриком в вытрезвитель, и у тёти Цили случился инфаркт. Тогда, в Тимирязевском, от опьянения было глупо-тупо-весело. А сейчас Гришу мучила чёртова проблема: ну, ЧТО чрезвычайно важное загрузил в глубину его подсознания приснившийся двойник?
  Кто-то из девушек произнёс тост за Большое и Чистое, и Гриша со всеми добросовестно осушил бокал. Кто эти милые девушки, где живут, на кого учатся, было неизвестно, непонятно, да и несущественно. Главное, что они уже поняли, что Гришу не следует больше ни тащить танцевать, ни тормошить. И Бобрик тоже испёкся, поэтому девушки танцевали сами. О, это были танцы райских гурий! Так завлекательно двигались их бёдра! Так соблазнительно покачивались их кормы! И всё бы замечательно, если бы в глазах Гриши три гурии не превратились внезапно в шесть, и тут же - в девять. И внутри себя Гриша услышал голос - не то участкового мента, не то заведующего районным вытрезвителем: "Хорэ бухать! Завязывай! Пора баиньки!"
  Одна из гурий была в платье золотистого шёлка в шоколадного тона разводах. Она обладала настоящей осиной талией, и сейчас, извиваясь перед Гришей в танце, приближалась к его носу то троившимся в его глазах плоским животиком, то троившейся в его глазах круглой попой. А он только улыбался, совсем как пьяненький Семён Семёныч Горбунков из "Бриллиантовой руки".
  Час превращения заколдованных принцесс обратно в золушек, кажется, незаметно пробил, и Гриша обнаружил себя на кухне бобриковой квартиры припёртым, для устойчивости, спиной к разделочному столу, целуемым взасос той самой девушкой с осиной талией, что так близко, так смело извивалась перед ним. Осиной у неё была теперь не только талия, но и голова, потому что с неё на Гришу зырили аккурат три пары осиных глаз. К счастью рот у девы-осы был один, и целовалась она умело.
  - С-В-ЛЬ-ВЭМ? - спросил Гриша, что означало "Сваливаем?"
  - Угууу, - прожужжала Шестиглазка.
  Не застёгивая молний на обуви, ни пуговиц на пальто, они по-тихому выбрались из квартиры, вывалились из подъезда и запрыгнули в первое попавшееся такси.
  - Пррыспэкт Мырра! - прорычал Гриша таксисту.
  Чёрный туннель.
  Третьекурснику Грише Нерельману нравилось просыпаться не сразу, а только постепенно, плавно поднимаясь из глубин сна к снопам мягкого света у поверхности. Он не спешил вынырнуть в бодрствование, не спешил делать глубокий вдох и открывать глаза. Ежеутренне ещё в полусне он направлял свежие силы отдохнувшего разума на главные вопросы своей жизни: откуда взялась протоматерия - нейтрино ли это было, бозоны, гравитоны или хрононы - неважно. И что представляет собой загадочная "тёмная" материя? А тут он проснулся оттого, что его ногу придавила чья-то жаркая коленка. Да нет, не только коленка, а ещё целая ляжка! Приоткрыв глаза, он увидел сияние божьего дня за окном - первого в наступившем году - белоснежно-искрящегося, яркого, лучистого. И ещё увидел золотистое шёлковое платье, аккуратно расправленное на спинке стула. И осознал, что при всей своей феноменальной памяти, не вспомнит имя обладательницы осиной талии, нормально-широкой попы и трёх пар глаз. Дуэт участкового милиционера и начальника районного вытрезвителя в голове Гриши, издевательски притопывая и прищёлкивая пальцами, напел:
  Три полу-девочки Маруся, Роза, Рая,
  И спутник жизни Бобрик-Шмаровоз...
  Чёрный туннель. Как входили, раздевались и падали в постель, Гриша вообще не помнил. Вспомнил лишь свой пьяниссимо-идиотский вопрос: "У тя ТАМ тррвой ннь зррсло?" И что был сверху.
  Он набрался духа и обернулся. Обладательница трёх пар глаз спала лицом к стенке, поэтому ни одного глаза из шести увидеть было невозможно.
  "МАРУСЯ?! - спохватился Гриша. - РОЗА?! РАЯ?!"
  И виновато прошептал:
  - Простите! Я был нетрезв!
  Участковый и начальник вытрезвителя принялись теперь Гришу стыдить в оба уха:
  - Хорош был бы Ромео,
  Не смоги он утром вспомнить имя
  Юной леди Капулетти,
  С ним накануне разделившей ложе!
  Гриша попробовал оправдаться:
  - Но с Шестиглазой-то -
  Звать, как её - не помню! -
  Я В ЖИЗНИ НЕ ОБМОЛВИЛСЯ
  НИ СЛОВОМ!
  - Обмолвился, увы! - оспорил возражение участковый.
  - На молвленное "С-В-ЛЬ-ВЭМ?" было молвлено "Угууу"! - засвидетельствовал начальник вытрезвителя.
  Гриша с досадой отвернулся и подумал, что отец, Царство Небесное, не предупредил его, а может, и сам не успел до конца жизни узнать, что в Новогоднюю ночь и сводные сёстры золушек наряжаются в принцесс, и неджульетты превращаются в оборотней-Джульетт. Что под масками Джульетт неджульетты запрыгивают в постели принцев гамлетов, ромео монтекки, вась курочкиных, вить кузькиных - запрыгивают и, либо и-го-гоча, скачут, либо пыхтят, тычась носом в подушку.
  - Лифчик мой не видел? - услышал Гриша голос Шестиглазки. - Ты его снимал... А, вот он! С наступившим Новым!
  Гриша обернулся. Две лишних пары глаз новой знакомой исчезли, и девушка оказалась ярко-сероглазой и розовощёкой, с прямыми длинными волосами цвета прошлогодней соломы, и несколько массивным лицом, немного вытянутым книзу.
  - Можешь починить телефон? Я вчера, как приехали, пробовала позвонить домой.
  Гриша поднялся, набросил подаренный мамой на двадцатилетие стёганый атласный халат, нашёл лезвие, изоленту и минуты через две телефонный аппарат ожил, загудел.
  - Ню-ур, это Тася. Отец мой те не звонил? Слава богу! Если чё, скажешь, у тя ночевала. Расскажу... Ща приеду, расскажу!
   Итак, она звалась...
  - Папочка, с Наступившим годом! Я у Нюры ночевала. Сломался телефон. Да-а, вот только щас и починили. Приеду. Скоро.
  Вечером первого января Тася вернулась уже не одна, а с подругой. Они успели переодеться, и в свитерах и джинсах, после шёлковых платьев, выглядели по-домашнему. Нюра, подруга Таси, была бойкая, и звонко командовала:
  - Пирожные любишь - неси на кухню! Поставь чайковского! Только не зелёного! Тапки не надо - свои привезли.
  За чайковским выяснилось, что Тася учится в автодорожном институте, и старше Гриши на один месяц. Когда Тася вышла, чтобы "припудрить носик", подружка Нюра поспешила сообщить, что шёлковое золотистое платье в шоколадных разводах - это её, Нюры платье, и что подруги иногда меняются платьями в своих, известных лишь им, стратегических целях. Во-вторых, она успела сообщить, что у Таси с парнем из соседнего дома - частным портным - "были отноШЭния". Бобрик знал про всё-такое больше Гриши, и всегда презрительно кривился и плевался, слыша это излюбленное бабское словечко:
  - "ОтноШЭния"! На звуке "ШЭ" эти змеи всегда сакраментально придыхают! Когда они говорят "У меня отноШЭния", на нормальный язык это переводится "Меня пялят и пендюрят в орал, анал и вагинал". А когда она говорит "У меня были отноШЭния", на пацанском языке это значит "поеблись, да разбеглись".
  Лёгок на помине - позвонил Бобрик, и спросив "чё-как", исполнил на мотив арии герцога из "Риголетто":
  Ес-ли кра-са-вица
  В кой-ку бро-са-ется,
  Будь а-ста-роо-жен -
  Кин-дер ваз-моо-жен!
  Гриша поблагодарил за песню и отметил про себя, что они с Бобриком из детсадовско-школьной дружбы, как будто, выросли, а дальше во что расти - непонятно.
  Через пару недель сюрпризом из Одессы вернулась Циля Лейбовна. Приехала днём, когда сыночек был в институте, вошла в квартиру и застала в его постели неумытую нечёсанную девицу. И упавшим голосом прошептала:
  - Шалом, шиксе!
  - Здрасьсьте! - ответила растерявшаяся Тася.
  Познакомились. Тётя Циля решила наступить себе на горло и не высказывать Грише никаких критических замечаний. "Деткам" - так теперь она называла сына с потенциальной невесткой - достала профсоюзные путёвки в дом отдыха в Рузу, чтобы зимние каникулы провели вместе на лесном свежем воздухе, катаясь на лыжах. Потом она дарила им билеты на выставки и в театры. И Тася старательно играла роль невесты - домовитой и даже покладистой.
  
  Необходимая для полёта высота была набрана, и в салоне самолёта включили полное освещение.
  - Позвольте, - попросил Григория Иаковича чекист, поднимаясь с соседнего кресла у иллюминатора. - Пересяду к коллеге.
  Нерельман отстегнул ремень безопасности и привстал, пропуская. Тот, через ряд впереди, опустился на свободное кресло к приветствовавшему его знакомому, и они чокнулись фляжками за что-то своё, чекистское. Григорий Иакович закрыл глаза.
  
  На первые выходные июня тёти-цилин местком профсоюза предложил двухдневную экскурсию по стопам бегства Толстого в последние дни его жизни. Зачем молодым было узнавать несчастный финал старца, вынужденного в свои 82 бежать из родного дома от постылой истерички-жены, Циля Лейбовна забыла себя спросить. Зато сшила "деткам" две походные подушечки-думочки, чтобы в автобусе им удобно было преклонить головушки.
  - В хвосте больше трясёт. Сядем спереди! - решила Тася, войдя в экскурсионный "Икарус". Они уселись во втором ряду справа - Тася у окна, Гриша у прохода. Места впереди них заняла пожилая пара, а позади сели мужики с лицами, какие бывают у военных отставников, переквалифицировавшихся в начальники отделов кадров или техники безопасности.
  - Пенсионерская экскурсия, - прошипела Тася.
  Грише не было дела до возрастного состава попутчиков. Не оглядываясь больше по сторонам, он раскрыл блокнот и, источая авторучкой формулы, продолжил проецировать в своём сознании гипотезу Зныкина о времени, как бозонном конденсате, на классификацию миров, предложенную математиком Максом Тегмарком...
  - Одни мы молодые здесь, как дураки! - снова прошипела Тася. - Дом престарелых... на колёсах!
  Гриша не ответил. Обычно он говорил редко, но когда говорил, Тася внимала, забавно приоткрывая пухленькие губки. Так было раньше, но вот, не прошло полгода, она привыкла, что спит с ходячей энциклопедией, и уже не спрашивала ни про теорию Относительности, ни про то, какой идеей он сейчас занят, а скучливо позёвывала.
  "Пустоты есть везде", записал Гриша в блокнот. Поглядел на Тасин лоб, на её темя и затылок, и дописал: "Их можно вычислять"...
  Он вернулся к "печке" - исходной точке своих размышлений: "Я осознаю Вселенную, которая существовала и будет существовать без меня. Не важен вопрос, в каком виде она существует - бесформенной ли бозонной массы, или триллионов звёзд, планет и гуманоидов, или в виде отражения отражений. Важен вопрос: ПОЧЕМУ ВСЕЛЕННАЯ СУЩЕСТВУЕТ, И НЕ МОЖЕТ НЕ СУЩЕСТВОВАТЬ? ИСТОЧНИК... ИСТОЧНИК???"
  Вспомнились сны минувшей ночи: сначала два приснившихся ему еврейских мальчика спросили его хором:
  - А если хрононы и гравитоны - одно и то же?!
  Гриша поинтересовался:
  - Вы кто?
  - АЛЬБЕРТ! - ответили мальчуганы хором. И уточнили: - Альберт и Альберт.
  Один из них - тот, что меньше ростом, тщедушный, с большой головой, улыбнулся выразительными, по-собачьи добрыми глазами и смешно показал язык. Затем Грише приснился квантовый гуру Якир Аронов, который поделился потрясающей идеей о...
  - Вон, сзади ещё места остались! - сообщила Тася, ругая себя за то, что согласилась ехать на экскурсию: - И надо было встать в шесть утра!
  Якир Аронов испарился, и его идея сорвалась. И напрасно Гриша втягивал глубже воздух и крепче сжимал авторучку. Он ощутил досаду, знакомую с детства, когда отец учил его рыбачить и показывал на поплавок: "Клюёт,- ТАЩИ!" Гриша улавливал кистью руки сопротивление рыбки, борющейся на дальнем конце лески, а потом неприятную пустоту и разочарование, когда голый крючок показывался над водой. Сейчас он щёлкнул кнопкой авторучки и захлопнул блокнот, решая про себя - ругаться, или шутить.
  - Тась, как думаешь, правду говорят, что Лев Толстой по ночам наряжался Наташей Ростовой и бегал на балы вальсировать с гусарами?
  Тасе, наверное, вспомнилось кино "Гусарская баллада", в котором было много переодеваний, и она, на полном серьёзе, уточнила:
  - А сколько ему тогда было лет?
  Гриша расхохотался:
  - Тась! Это же, всё равно, что "Достоевский по ночам переодевался Раскольниковым и мочил старушек"!
  Серо-голубой цвет глаз Таси сменился на грозовой, свинцовый. Гриша протяжно выдохнул и спросил:
  - Ты "Отец Сергий" читала?
  - Нет.
  - А "Исповедь"?
  - Нет.
  - А "Дьявол"?
  - Я и "Трёх поросят" не читала! - ответила Тася с раздражением, и её крупные щёки окрасились, будто свёклой.
  На самом деле Тася, для своих лет, была девушкой вполне начитанной. В те времена страна, в которой Тася с Гришей жили, считалась "самой читающей" в мире. И правда, читать книги любили все, а многие даже собирали дома немалые библиотеки. Правда, все читали книжки разные, и по-разному.
  В отличие от Таси, Гриша ехал на эту экскурсию не только с интересом, но даже с душевным волнением - читая Толстого, он обрёл в нём не просто духовного учителя, а выше - духовного отца.
  В школе Гриша с литературой не дружил. Вернее, школьная литература не хотела с ним дружить. Он читал, что задавали, но отвечать, стоя за партой или, хуже того - у классной доски, он из-за своей склонности к аутизму, затруднялся. Став студентом физмата, Гриша, с книжкой в руках, ежедневно прокатывал в метро уйму времени - до факультета и обратно - поэтому, за три последних года сумел обрести много больше, чем потерял в школе. И именно послешкольное прочтение "Войны и мира" изменило Гришу, по его собственному ощущению, совершенно. Гений Толстого сиял теперь для него ярчайшей звездой, освещающей лица, просвечивающей души и согревающей христианской любовью ближних и дальних, своих и врагов.
  В микрофон дунули:
  - Ф-Ф!! РАЗ! ДВА!
  Гриша взглянул на часы, было 7:30.
  - Доброе утро, дорогие товарищи! Пора отправляться, и я надеюсь, все в сборе. Тема нашей экскурсии "Бегство Толстого". Нам предстоит совершить путешествие в Крапивенский уезд Тульской губернии - родовое имение Толстых Ясная Поляна. Оттуда направимся в Оптину пустынь, а затем в Казанскую Свято-Амвросиевскую пустынь - монастырь близ деревни Шамордино...
  Услышав приятный, чуть низкий голос - о таком говорят "грудной", Гриша посмотрел на его обладательницу - даму средних лет, с большими светлыми глазами и рыжими волосами до шеи. И понял, что терзаться проблемой Декарта, которая была главным интересом гришиной жизни - а именно, загадкой Причины Бытия - он, пожалуй, будет не сейчас. Дама-экскурсовод ему понравилась сразу и очень.
  - Зовут меня Анна Фёдоровна Толстая. Можно просто Анна.
  Автобус тронулся.
  - Графиня Толстая! - шепнула мужу на ухо тётка, сидевшая впереди Гриши с Тасей. - Правнучка Льва Николаича!
  "Графинюшка Аннушка", - назвал про себя приятную экскурсоводшу Гриша.
  - Её из министерства культуры "ушли" по собственному желанию... - сообщила мужу тётка в дополнение.
  - За что?! - поинтересовался тёткин муж.
  - Потом! - оборвала тётка.
  Анна Фёдоровна продолжала:
  - О бегстве великого мыслителя из родного дома весь мир узнал сразу. И вскоре же стало известно, что 82-летний старик, больной воспалением лёгких, успел добежать до станции Астапово - Рязанской, тогда, губернии. Там, в доме Озолина, начальника станции, в течение недели жизнь Толстого угасла. Куда он собирался бежать - на Кавказ или в Болгарию - уже неважно. Главным стал вопрос: отчего, а точнее - от кого Толстой бежал из Ясной Поляны?
  Гриша внутренне усмехнулся, что в эту минуту ему гораздо интереснее Анна Фёдоровна Толстая, чем её великий прадед. Он смотрел на неё с волнением: "Эта милая дама - одна из сотни ныне живущих прямых потомков Толстого!" И подумал про себя, что он - духовный сын Толстого, один из миллионов... и они с Анной Фёдоровной, поэтому, чудесным образом - родня!
  Он вспомнил, как отец учил его, что одна из основ благородства - уважение статуса замужней дамы. Он внимательно рассмотрел пальцы её рук и заметил, что обручального кольца в положенном месте нет, а перстенёк с бирюзой говорит лишь о том, что его хозяйка любит бирюзу, которая подходит ей под цвет глаз.
  - Тебе, что, нравятся такие грудастые? - скривила губы Тася.
  Тотчас взгляд Гриши невольно совершил автоматический нырок в область бюста графини. И тут же подскочил в область нимба над её светлой головой.
  - В сорок пять баба ягодка опять?! - язвительно процедила ему в ухо Тася.
  "ПОТРЯСАЮЩЕ! - воскликнул Гришин внутренний голос. - КАК?! Каким-таким образом уловила она мой интерес?! Я у Таси под микроскопом?! Точнее - под колпаком!"
  Гриша напомнил ей шёпотом:
  - Однажды и тебе стукнет сорок пять.
  - А через четверть века, не хочеш-ш-шь?! - прошипела она.
  
  - Уважаемые дамы и господа! - объявила через динамики старшая бортпроводница. - В полёте вам будет предложен горячий ужин. Меню для вас...
  Григорий Иакович открыл глаза и посмотрел на часы: время гораздо больше подходило для сна, чем для пищеварительных процессов. За иллюминатором, далеко внизу, в ярком свете луны, застыла холмистая бесконечность ночных облаков.
  
  - "Пусть снисходительно отнесутся к той, которой, может быть, непосильно было с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение - быть женой гения..."
  Грудной голос экскурсовода Анны Фёдоровны, завораживающий какими-то особыми живыми нотами, звучал в нём и сейчас, по прошествии десятилетий. Григорий Иакович улыбнулся.
  - Подходит для эпитафии, не правда ли? Так вдова Льва Толстого написала на склоне лет о себе. Так и хочется добавить, "о себе, любимой". От старухи-жены бежит старик-муж, спасаясь от конфликта, который, за сорок восемь вместе прожитых лет стал многослоен, многогранен, многоголов, точно клубок ядовитых змей. Для старика это бегство окончилось смертью, для старухи - вселенским позором. В центр семейной драмы Толстых - скорее по неведению, чем по умыслу - иногда помещают издателя Черткова. Это неверно. Жизнь Льва Николаевича в течение самых последних пятнадцати лет была не то что отравлена, но искалечена волокитством - по-другому не скажешь - его супруги Софьи Андреевны за пианистом Сергеем Танеевым.
  Все в автобусе ахнули, а мужики, похожие на отставников или начальников отдела техники безопасности, что сидели позади Гриши с Тасей, хором присвистнули:
  - Ни ф-фига себе, сказал я себе!
  - Танеев был младше Софьи Толстой на двенадцать лет. "Душа продолжает томиться, искать утешенья, новых ощущений совсем в других областях, чем те, в которых я жила при жизни моего милого мальчика. Куда меня вытолкнет, совсем не знаю" - пишет Софья Толстая Леонилле Анненковой в сентябре 1896-го. Год назад Толстые похоронили младшего из детей - семилетнего Ванечку. Лев Николаевич постарался отвлечь супругу от горестных переживаний, пригласив гостить на всё лето в Ясной своего друга литературоведа Николая Страхова, а также знакомого музыковеда и композитора Танеева. Благая цель была достигнута - Софья Андреевна отвлеклась, ожила, помолодела. Да так ожила, что стала к месту, и не к месту декламировать стихи:
  О, как на склоне наших лет
  Нежней мы любим и суеверней...".
  Она собственноручно переписывает романс Танеева на слова Фета "Какое счастье - ночь и мы одни". Три года спустя, после начала её любовного томления, она пишет: "Чувствуется смутно, что не сыграна до конца роль наших отношений и что-то в будущем от них будет, что развяжет их так или иначе. Что именно - совсем не знаю". Со стороны графини это была окрашенная вожделением любовная охота, продолжавшаяся не месяцы, а годы. Софья Андреевна пишет: "болезненное чувство, когда от любви не освещается, а меркнет божий мир, когда это дурно, нельзя, а изменить нет сил". В общем, позаботился Лев Николаевич о жене. А был ли в чём-то виноват артист Танеев? Скорее нет, потому что "грешные" мысли у Софьи Андреевны появлялись раньше, за годы до того, как она стала их записывать. И её муж читал эти её мысли в её голове десятилетиями раньше. В 1887-м Толстой, как провидец своей собственной семейной драмы, начинает повесть "Крейцерова соната". Никакого Танеева ещё нет на горизонте, а жена пишет в дневнике "Грешные мысли меня мучают". Младший сыночек Ванечка ещё жив, и ещё только начинает лепетать первые слова, когда диавол нашёптывает мужней жене: "Не лучше ли бы было воспоминанья любви - хотя и преступной - теперешней пустоты, белизны совести". Она пишет это в свой дневник. Танеев не причём, виновата природа: "Душа ждала кого-нибудь. Пришла пора, она влюбилась". Сердце, отданное в юности мужу, она забрала обратно, чтобы отдать теперь... нет, пока ещё не любовнику, но возлюбленному. "...нам с С.И. не пришлось даже поговорить, и мы перекинулись несколькими фразами, нам одним понятными" - пишет в дневник жена Толстого в сентябре 1898. И вот, мать тринадцати детей и бабка семерых внуков добилась осуждения своей "привязанности" к Танееву со стороны дочерей и сыновей. Младшая дочь Толстых Александра вспоминала: "Чем больше я замечала особенное, преувеличенно-любовное отношение мама к Танееву, тем больше я его не любила..." "...конфузливо смеясь и потирая руки, появлялся Танеев. Он сидел весь вечер, иногда играя и с удовольствием поглощая зернистую икру и конфеты... Его грузная фигура, бабий смех, покрасневший кончик небольшого, аккуратного носа - все раздражало меня". А вот об увлечении супруги Толстого свидетельствует Анненкова: "Относительно Танеева Софья Андреевна говорила, что как жена, она верна Льву Николаевичу, но в чувствах своих она свободна и что она не может заставить себя любить или не любить, и прямо признавалась, что любит Танеева. Где Танеев в концерте, там и она. Рядилась для него, я не знаю как. Некоторое время она думала, что он ее любит, но потом убедилась, что нет. Он относился к ней весьма сдержанно, и видно было, что ему неловко. Лев Николаевич очень страдал... ему за нее... больно было. Ведь все тогда знали и говорили об этом". Влюблённость венчанной ему жены в того, кто гостил в их усадьбе по целому лету из года в год, была для него мучительна. Толстой принимал брак, как связь, которая соединяет навеки..."
  - Хорошее дело "браком" не назовут! - вздохнул позади Гриши с Тасей один из дядек-отставников.
  Экскурсовод Анна Фёдоровна продолжала:
  - На пике страсти к Танееву Софья Андреевна пишет в дневнике: "Самая возвышенная любовь приводит к тому же - к желанию обладания и близости". На момент этой записи супруги Толстые прожили вместе 36 лет. Если же вернуться во времени назад, и открыть дневник девятнадцатилетней жены через год после свадьбы, вскоре после первых родов, мы прочтём: "Лева убийственный... Ничто не мило. Как собака, я привыкла к его ласкам - он охладел... Мне скучно, я одна, совсем одна... Я - удовлетворение, я - нянька, я - привычная мебель..." А спустя тридцать пять лет она пишет о муже так: "злые глаза, выражение лица страдающее и некрасивое", "с ним разговаривать никогда нельзя, он страшно раздражается, кричит".
  На протяжении лета 1895-го года Лев Николаевич сдержанно наблюдает любовные заигрывания жены с гостем. В мае следующего года его дружеское расположение меняется: "Танеев противен мне своей самодовольной нравственной и (смешно сказать) эстетической настоящей, не внешней тупостью и его coq de village"ным положением у нас в доме" (положением деревенского петуха).
  Теперь Танеев соперник, разрушающий одним только своим присутствием святое - семью. Объективно, он враг.
  - А по рогам настучать музыкантишке этому он не мог?! - громко возмутился другой дядька-отставник.
  Анна Фёдоровна с улыбкой спросила:
  - А помните о непротивлении злу насилием? Толстой искренне стремится к вершине христианской любви. Летом 1896 года он пишет: "Любовь к врагам. Трудна она, редко удается... как и все вполне прекрасное. Но зато, какое счастье, когда достигаешь ее! Есть чудная сладость в этой любви, даже в предвкушении ее. И сладость эта как раз в обратном отношении привлекательности предмета любви". Неделю спустя следующая запись: "Всю ночь не спал. Сердце болит не переставая. Продолжаю страдать и не могу покорить себя Богу... Не овладел гордостью и возмущением и, не переставая, болею сердцем". Через четыре дня пишет: "Много еще страдал и боролся и не победил ни того, ни другого". На следующий день новая запись: "Сердце болит. Измучен... Надо терпеть унижение и быть добрым. Могу... Очень сердце болит. Не жалею себя, а ее". Проходит полгода, наступает зима, всё остаётся по-прежнему. "Отец, помоги мне!" - горячо молит душа христианина, которого чиновники в рясах уже скоро отлучат от церкви. Толстой пишет: "Особенно успокаивает - задача, экзамен смирения, унижения, совсем неожиданного, исключительного унижения. В кандалах, в остроге можно гордиться унижением, а тут только больно, если не принимать его, как посланное от Бога испытание". На следующий день, 21 декабря запись: "Не переставая болит сердце... Гадко, что хочется плакать над собой, над напрасно губимым остатком жизни. А может быть так надо. Даже наверное так надо". 12 января 1897 г. Толстой записывает: "Бывает в жизни у других хоть что-нибудь серьезное... ну, наука, служба, учительство, докторство, малые дети, не говорю уже заработок или служение ближним, а тут ничего, кроме игры, всякого рода жранья и старческой flirtation, или еще хуже. Отвратительно. Пишу с тем, чтобы знали хоть после моей смерти. Теперь же нельзя говорить. Хуже глухих - кричащие. Она больна, это правда, но болезнь-то такая, которую принимают за здоровье и поддерживают в ней, а не лечат. Что из этого выйдет, чем кончится?.. Не переставая молюсь, и осуждаю себя и молюсь. Помоги, как ты знаешь". Три дня спустя он пишет: "Почти всю ночь не спал, проснулся от того, что видел во сне все то же оскорбление. Сердце болит. Думал: все равно от чего-нибудь умирать надо. Не велит Бог умирать ради его дела, надо так глупо, слабо умирать от себя, из-за себя... Не только не жаль, но хочется уйти от этой скверной, унизительной жизни. Думал и особенно больно и нехорошо то, что после того, как я всем божеским: служением Богу жизнью, раздачей имения, уходом из семьи пожертвовал для того, чтобы не нарушить любовь, - вместо этой любви должен присутствовать при унизительном сумасшествии... Это скверные, слабые мысли. Хорошие мысли те, что это самое послано мне, это я должен нести, это самое нужно мне. Что это не должно, не может нарушать моей жизни служения Богу". Мысли о своевольной смерти заставляют его оставить привычку ходить на охоту, и он прячет ружьё. Месяц спустя он пишет: "Ни за поэтом, ни за живописцем не бегают так, как за актерами, главное, за музыкантом. Музыка производит прямо физическое действие, иногда острое, иногда хроническое". И через две недели новая запись: "Для твердости и спокойствия есть одно средство: любовь, любовь к врагам. Да, вот мне задалась эта задача с особенной, неожиданной стороны, и как плохо я сумел разрешить ее. Надо постараться". В разговорах и письмах Лев Николаевич увещевает жену прекратить, как он выражается, "наш грех". Но ничто не действует, бесстыдное поведение жены не заканчивается - она вновь приглашает Танеева в Ясную, и 3 июня 1897-го тот приезжает. А месяц спустя Толстой неожиданно узнает о новом приглашении женой своего возлюбленного в их дом...
  - Змея! - послышались голоса экскурсантов. - Гадина!
  - Сука! - негромко, но дружно ругнули Софью Андреевну дядьки-отставники.
  Анна Фёдоровна продолжила:
  - Происходит скандал, после которого Лев Николаевич полагает свой брак разрушенным уже окончательно. Он видит спасение в разводе и отъезде в Америку. 8 июля 1897-го он пишет супруге, что решил уйти из Ясной Поляны. Ни намёка на виновников этого решения в письме нет. Мотивом ухода он называет барский образ жизни семьи, как противоречащий его, Толстого, нравственным принципам. Но передать жене это письмо Лев Николаевич так и не решается. Он пишет второе - полное боли и горечи письмо, которое запечатывает в общий конверт с первым. На конверте делает надпись: "Вскрыть через пятьдесят лет после моей смерти" и прячет под обивкой кресла в своём кабинете...
  Слушая Анну Фёдоровну, Гриша вспомнил мысль Кастанеды, что каждому дают Свыше маленького персонального тирана - чтобы жизнь мёдом не казалась.
  Графинюшка Аннушка продолжала:
  - ...Когда Толстого не стало, его зять Николай Оболенский передал это посмертное послание Софье Андреевне. Чудесным образом вдруг выздоровевшая от истерии и психопатии безутешная вдова рвёт второе письмо на мелкие клочки, приговаривая: "Опять глупости, ревность и упреки". Письмо же про намерение графа уйти из родового имения - как, якобы, протест барина против барства - она деловито передаёт издателям для немедленной публикации. Но это всё пока в будущем. А в очередном, 1898, и в следующем 1899 году жена Толстого продолжает открыто волочиться за Танеевым, следуя, как нитка за иголкой по имениям знакомых, где её кумир останавливается гостить, и по концертам, где он выступает, или бывает как слушатель. В яснополянском же доме скандалы с упрёками, бранью и криком становятся обыденностью, и в курсе всего взрослые уже дети, родня и прислуга.
  Муж тётки впереди Гриши с Тасей изрёк:
  - Вначале гормоны одерживают верх над чувством долга, затем над приличиями!
  - Дети, родня, прислуга слышали ругательства, наименьшим из которых было "старая карга, посещающая концерты". Отношения жены и Танеева Лев Николаевич определял, как "старческий флирт". Поведение жены, как писал Толстой, "её отвратительная гадость" - день за днём изводила его и обрекала жить в состоянии, которое он считал "унизительным сумасшествием". Он, ученик Христа, принял это, как собственный крест. В конце сентября 1899-го, когда жена вновь укатила в столицу, он записывает: "Я выработал себе спокойствие не нарушавшееся: не говорить и знать, что так надо, что в этих-то условиях надо жить". И уже через неделю жена Толстого оптимистично замечает: "Видела часто Сергея Ивановича... Лев Николаевич ревновать перестал..." Позорное волокитство Софьи Андреевны длится дольше десяти лет. В середине апреля 1904-го три дня подряд она преследует Танеева на концертах. А он уже избегает её и, не раз покидая партер, скрывается на галёрке. Она заваливает его письмами. Танеев в своём дневнике отмечает: "Нелепое письмо Толстой по поводу того, что в концерте после антракта я ушел". Две недели спустя он отвечает письменным отказом на её приглашение вновь гостить летом в Ясной. 5 мая Софья Андреевна пишет: "...умерла во мне энергия жизни. Никто не спасет меня,- я погибаю". С 11 по 17 мая она дважды ездит из Ясной в столицу встречаться с Танеевым. Он ведёт себя холодно и отстранённо. На неделе Толстая запишет: "три дня не ела, не пила, лежала в темной комнате без жизни" и "что-то сломилось во мне". Вернувшись в Ясную со своей кручиной, она нашла, что муж, вопреки её чаяниям, жив, "противно игрив, эгоистичен и очень здоров". Софью Андреевну давно не заботит ни вдохновение мужа, ни его мотивы к творчеству,- его талант для неё и взрослых сыновей - источник ренты.
  Издатели, кстати, начали уже предлагать за права на литературное наследие гения сто тысяч золотых червонцев, то есть, миллион золотом - астрономическую по тем временам сумму. И "безумный старик" - так хамски именует прилюдно Льва Николаевича его сын Андрей - "безумный старик" всерьёз намеревается осложнить жизнь своих "менее гениальных" отпрысков, завещав авторские права не им, а... "народу".
  Осенью, и зимой Софья Андреевна продолжает преследовать Танеева - на концертах вновь садится рядом и приглашает к себе. И только в мае следующего, 1905 года, когда она встречается с ним в день похорон их общей приятельницы, и когда он отстранённо холоден, она, наконец, открывает себе глаза на возлюбленного: "Он толстокож и жирен, и духовно, и телесно". И вспоминает дошедшие до неё бахвостни сисясто-брюхастого Танеева, когда тот по-бабьи судачил о её муже: "Видел я вашего Толстого в бане. Очень нехорош". В начале осени Софья Андреевна снова зовёт возлюбленного в гости. В новом 1906 году они видятся всё чаще. В последнюю неделю февраля она едет к нему одна и дарит свои фото. В тот же вечер в её дневнике появляется запись: "Оба сдержаны и неестественны". В 1908-м в январе Танеев приезжает в Ясную на Рождество и охотно музицирует. Софья Андреевна оживает. В феврале он снова в Ясной. В компании они катаются на тройках в лесу, и она записывает: "День - праздник сердца".
  По свидетельству личного секретаря Софьи Андреевны, Варвары Феокритовой, служившей в доме Толстых, Танеев три последних года жизни Льва Николаевича - 1908-й, 1909 и 1910-й - не сходил у жены Толстого с языка.
  За год до бегства и гибели 82-летнего старца, в разгар скандала между супругами о судьбе авторских прав на его произведения, Софья Андреевна, шантажируя мужа, не останавливается перед клеветническим измышлением его, якобы, гомосексуальной связи с ненавистным ей издателем Чертковым.
  
  - Позвольте помочь подготовить ваш столик!
  Григорий Иакович открыл глаза. Это была стюардесса.
  - Столик здесь, в правом подлокотнике вашего кресла.
  Пассажиры вокруг готовились вкусить авиафлотско-КГБшные яства.
  
  Нерельману сейчас вспомнилось, как приехали на экскурсионном "Икарусе" в Ясную. Грише захотелось тогда пошутить, показав Тасе "место", откуда братья Карамазовы могли видеть, как графиня "изменившимся лицом бежит пруду", но, вспомнив опыт своей утренней шутки про Толстого, переодевавшегося Ростовой, он передумал. Автобус остановился, экскурсовод Анна Фёдоровна вышла первой, и дядька, сидевший спереди, по-тихому спросил у жены:
  - Так за что её из Минкультуры "ушли"?
  - Вот за это! За самое! - вытаращясь, ответила та. - За диссидентство!
  Из экскурсии по усадьбе в Ясной Поляне Грише больше всего запомнилось собственное его изумление, когда он увидел фото юной Сонечки Берс - тогда ещё невесты Толстого. На фотографии - девушка в светлом платье на пуговицах, с белым отложным воротником, в серьгах по две бусины, волосы расчёсаны на прямой пробор и перехвачены на макушке тёмной лентой. Её портретное сходство с Тасей поразило Гришу. Разница была только в цвете глаз. Ну и, разве что, щёки Гришиной подруги были помассивнее. Увидев на последующих фото Софью Андреевну уже в возрасте матроны во главе семейства, а затем в летах бабушки, и сопоставив с исходным снимком, Гриша осознал, каким образом Природа ухищряется маскировать, прятать некрасивость огромного числа своих дщерей под вуалью юной свежести. Так вот она - приманка для глупеньких сынов Адама! Вот - коварный птичий клей!
  Ещё Григорий Иакович вспомнил сейчас рассказ экскурсоводши о внебрачном сыне Толстого от крестьянки Аксиньи Базыкиной, как тот служил кучером у законных сыновей графа, да и спился. Ещё вспомнилась на кресле в кабинете в Ясной Поляне подушечка, подаренная Льву Николаичу сестрой Марьей, жившей в монастыре в Шамордино.
  - Вас тут семьсот дур монахинь, ничего не делающих! - заметил Толстой, приехав однажды навестить сестру.
  Вышивка на подушке указывала на дарительницу: "Одна из семисот Ш-х дур". Монашеская жизнь спасала графиню Марью от навязчивой мысли о самоубийстве. В молодости она бросила мужа и родила дочь от любовника, но судьба взяла, да и скоро забрала его на небо. Лев Николаевич хранил письмо сестры, в котором она писала ему: "если бы знали все Анны Каренины, что их ожидает, как бы они бежали от минутных наслаждений, потому что всё то, что незаконно, никогда не может быть счастием...".
  На одном из стендов дома-музея в Ясной был томик, раскрытый на странице с рассказом "Записки сумасшедшего": "Продавалось недалеко от нас очень выгодно именье. Я поехал, все было прекрасно, выгодно. Особенно выгодно было то, что у крестьян земли было только огороды. Я понял, что они должны были задаром за пастьбу убирать поля помещика, так оно и было. Я все это оценил, все это мне понравилось по старой привычке. Но я поехал домой, встретил старуху... Она рассказала о своей нужде. Я приехал домой и, когда стал рассказывать жене о выгодах именья, вдруг устыдился. Мне мерзко стало. Я сказал, что не могу купить этого именья, потому что выгода наша будет основана на нищете и горе... Я сказал это, и вдруг меня просветила истина того, что я сказал. Главное, истина того, что мужики так же хотят жить, как мы, что они - братья, сыны Отца, как сказано в Евангелии. Вдруг как что-то давно щемившее меня, оторвалось у меня, точно родилось. Жена сердилась, ругала меня. А мне стало радостно. Это было начало моего сумасшествия".
  Направляясь к автобусу, Гриша обернулся запечатлеть в памяти топологию семейного ада, в котором почти полжизни пребывал великий гений.
  На стоянке экскурсантов поджидал сюрприз - "хор нищих". На самом деле, это был дуэт "профессионалов", "косивших" под слепых. Усердно окая, они, жалобно голосили в такт воображаемой шарманке:
  - В имении Ясна Поляна
  Жил Лев Николаич Толстой,
  Не ел он ни рыбы, ни мяса,
  Ходил по именью босой.
  Жена его, Софья Толстая,
  Обратно, любила поесть,
  Она не ходила босая -
  Спасая дворянскую честь.
  А брат его - тоже пясатель,
  Ляксей Константиныч Толстой
  Хомячил и рыбу, и мясо,
  И не умывался росой.
  Имел Лев с правительством тренья,
  Народу же был он кумир -
  За роман про Аню Каренину,
  За пьесу "Война али мир".
  На баб он смотрел без вниманья,
  Примерный он был семьянин,-
  Подайте мне на пропитанье -
  Его незаконный я сын...
  Экскурсанты поулыбались, посмеялись, и в грязные шапки-ушанки, пылившиеся на июньской земле под ногами исполнителей, бросили несколько монет. А те продолжали:
  - Служанку Катюшу Маслову
  Толстой всячески соблазнял -
  На ей обещался жениться,
  С другою ж поехал на бал.
  Другая служанка Аксинья,
  Любила по саду гулять,
  Толстой это дело подметил
  И стал за ней у-ха-жи-вать.
  Аксинья была моя мама,
  Зашла к графу на сеновал.
  Случилась ужасная драма,
  Граф маму из-на-си-ло-вал.
  Вот так разлагалось дворянство,
  Толстых разлагалась семья,
  По ходу того хулюганства
  Родился подкидышем я.
  Граф умер на старом диване,
  Вокруг не было никого,
  Подайте мне милость, граждане,
  Я сын незаконный его!
  Читайте, граждане, читайте,
  Читайте его одного!
  А мне хоть копейку подайте,
  Я сын незаконный его!
  В суровом огне революций,
  В агонии творческих мук
  Подайте мне милость, граждане,
  Из ваших мозолистых рук...
  Смешно было наблюдать, как, узрев появившегося милиционера, "слепые" похватали шапки с монетками и, резво хромая, драпанули к ограде.
  
  Григорий Иакович поднял руку, убавляя воздухоток от регулируемого сопла вентиляции над головой, развязал шнурки на ботинках и бросил взгляд в темноту ночи за иллюминатором. И вспомнил, как экскурсия направилась на ночлег в Козельск, и как километра за два до городка взору открылись голубые купола монастыря Оптина пустынь - места первой остановки Толстого после бегства из Ясной.
  На другое утро, у входа в монастырь, экскурсантов обступила деловая цыганва. Гипнотизируя колыханием длинных клешёных книзу юбок, и показушно крестясь, цыганки молниеносно оценивали психический склад каждого вероятного клиента и старались ухватить рукой потенциальную жертву за "внушалку" - место на левом предплечье, ближе к запястью, чтобы вкрадчивыми голосами забросить свои "крючки", вроде:
  - Ты добрый! Подай ребятишкам на молочишко!
  Или:
  - Ты не богатый, и не бедный, но тебя ждёт удача!
  Или:
  - У тебя большое сердце - ты троих любишь!
  Грише это напомнило дельфинью охоту на стаю кефали, которую им с отцом довелось однажды наблюдать с лодки в море под Одессой.
  - Мужа твоего любит та, у которой дочь! - попыталась зацепить графинюшку юная цыганка.
  - Безмужняя я! - спокойно ответила Анна Фёдоровна. И тихо добавила: - И замужем-то... никогда не была.
  Обманщица юркнула за спины товарок, а Гриша подумал: ловят на блесну, на голый крючок.
  - Тебе двое завидуют! - начала вещать ему другая приставучая цыганка.
  Гриша, неожиданно для самого себя, состроил свирепую рожу и рявкнул на неё:
  - ИДИ ОТСЮДОВА! Я САМ ЦЫГАНИН!
  Анна Фёдоровна рассмеялась. А Тася пригрозила цыганкам:
  - Щас милицию вызовем!
  Экскурсанты осматривались. Грише зачем-то захотелось сосчитать голубые купола, но он оставил это сразу, захваченный странным ощущением близости неба. Здесь оно было рядом - удивительно близко, как нигде.
  Анна Фёдоровна рассказала об Оптиной пустыни, что здесь в скиту, после смерти сына, жил Фёдор Достоевский. В 1918-м декретом Советской власти монастырь закрыли, затем разорили. Большинство из трёхсот монахов разогнали, а остальных ВЧК-ГПУ-НКВД истребило: 39 монахов расстреляли, семерых замучили в лагерях. У иеромонаха Рафаила при обыске нашли крест, евангелие и кадило - это стало основанием для расстрела. Директора музея "Оптина пустынь" схимонахиню Августу арестовывали 18 раз. Потом, в 1939-м, когда Гитлер со Сталиным расчленили между собой Польшу, НКВД на территории монастыря устроил концлагерь для пяти тысяч польских офицеров. Отсюда их увозили на расстрелы в Катынь. Потом здесь был госпиталь, а в 44-45-м годах - фильтрационный лагерь НКВД для советских офицеров, возвратившихся из плена.
  - Доболтается диссидентка, загребут её в КГБ! - прошипела мужу тётка с переднего сидения.
  - А если правду говорит? - спросил муж.
  - В психушку закроют!
  Тасю в Оптиной поразило множество монахов, иноков.
  - Инок, - пояснила Анна Фёдоровна, - от слова "иной", то есть "не как все". Большинство из них пришли в монастырь с целью стяжания Святого Духа, обожения.
  Экскурсанты всматривались в болезненно-бледные бескровные лики монастырской братии, когда рядом вдруг послышался чуть хриплый, несильный голос:
  - Для добрых щей мужики женятся, да не от добрых ли жён в монастырь постригаются?! Одному с женой горе, другому - вдвое...
  Тася с Гришей обернулись и увидели дядьку со слипшимися в сосульки серо-белыми волосьями - по виду странника, какие во множестве обретаются по монастырям. Он был в дырявых обносках и совсем бос. С шеи свисали длинные концы серого линялого платка, повязанного на манер пионерского галстука, а между грудью и животом, на железной цепи из крупных ржавых звеньев, переброшенной по плечам крест-накрест, болталось большущее деревянное резное распятие, явно самодельное. Рот странника был приоткрыт, взгляд казался остекленелым. Из бороды торчали травинки сена вперемешку с трухой соломы.
  - Два на сто безбабных мужиков воют, Богу молятси: "От пожара, от потопа, да от злой жены, Господи, упаси!"
  - Психбольной! - шепнула Тася, прячась за Гришу.
  Анну Фёдоровну в это время спросили:
  - Так, зачем Толстой прибежал сюда, в монастырь, и не остался?
  - Лев Николаевич намеревался о чём-то поговорить здесь со старцем Иосифом, да только поблуждал в задумчивости за монастырской рощей, возле скитов, но войти в хибарку и обратиться к старцу не решился.
  - Почему? - стали допытываться экскурсанты.
  - Теперь этого никто точно не знает.
  - Так его ж отлучили от церкви! - вспомнил один из дядек, похожих на отставников. - Может, потому?
  - А что он такого сделал? За что его отлучили?
  Анна Фёдоровна поведала:
  - Он заявил Синоду: "Я убедился, что учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же - собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающего совершенно весь смысл христианского учения".
  Гриша бывал в церквях не раз, размышляя над увиденным, и сейчас, услышав мнение Толстого, подписался бы под каждым словом, из только что прозвучавших.
  И тут экскурсанты вновь обернулись на голос.
  - ВСЕ СИЛЫ АДА, ПО ОБЕТОВАНИЮ ГОСПОДНЮ, НЕ МОГЛИ ОДОЛЕТЬ ЦЕРКВИ СВЯТОЙ...
  Голос принадлежал всё тому же бородатому оборванцу-страннику, который продолжил:
  - ...и в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой... Церковь не считает его своим членом и не может считать, ДОКОЛЕ ОН НЕ РАСКА-А-АЕТСЯ... Так обосновал Священный Синод отлучение Толстого. Членами Синода были митрополиты Антоний, Феогност, архиепископ Иероним, епископ Маркел и прочие. А в ночь после публикации Определения Синода, под самый рассвет, было митрополиту Антонию видение. Спаситель явился ему с нечесаными власами, босыми ногами в пыли, в рубище, в котором предстал впервые пред Пилатом, и рек: "Кого отлучаете, подписанты убогие? Он Четырнадцатый мой апостол и Пятый евангелист мой, и ближе мне, чем ваша вместе взятая шайка толстопузых чинуш от "Самой Правильной Церкви". А Антоний-то, возьми, да возрази Спасителю: "Кому Церковь не мать, - говорит, - тому, - говорит, - и Бог не Отец!"
  - Юродивый! - зашептали в толпе. - Юродивый Христа ради...
  Странник тряхнул космами и уронил голову на грудь.
  - А Спаситель?! - спросил кто-то из экскурсантов или паломников. - ЧТО?!
  Странник махнул рукой от себя, будто отгоняя нечисть, и сказал:
  - Спаситель, молча, отошёл, ибо Самая Правильная Церковь всегда была слугою и рабыней светской власти, опорою кнута и угодницей деспотизма.
  - А что ж ты сюда пришёл, коли Церковь тебе не гожа?! - язвительно прошамкала какая-то старуха.
  - И Христос в храмы входил, - ответил юродивый, - ибо они - дом Отца и приют детей Его, а не дом невежд и догматиков.
  - Это Виссарион, - зашептал кто-то из подошедших богомольцев. - Снова выпустили его, что ли?
  - Говорят, он прозорливый, - шепнул ещё кто-то.
  - Прозорливый, - отозвалось со всех сторон приглушённым эхом: - Прозорливый...
  Одна благообразная мирянка - худощавая, светлоликая тётушка в белом платочке оказалась смелее других и обратилась к юродивому:
  - Говорят, батюшка, ты прозорливый...
  - Озорливый, милая, я. Озорливый...
  - А скажи на милость, батюшка, что с нами будет?
  Тот отстранил голову, будто рассматривая благообразную и, улыбаясь только глазами, пошутил:
  - Можеть, мы поженимси, а можеть, повенчаемси... Мужа-то у тя давно нет.
  Благообразная замотала головой:
  - Я, батюшка, не про нас с тобой, а про всех. Что будет?
  Юродивый тряхнул лохматой головой, закатил глаза, бельмами напугав стоявших вблизи, и изрёк:
  - Когда Меченый придёт - будет Слово. И два слова, и миллион два слова. Когда Меченый уйдёт - треть царства пропадёт, ещё четверть отпадёт, да ещё осьмушка отвалится.
  Богомолки вокруг, испуганно крестясь, забормотали:
  - Свят! Свят!..
  Юродивый вкатил глаза на место и, в свою очередь, спросил Благообразную:
  - Звать тя, как, дщерь Божия?
  - Валя.
  Виссарион вновь встряхнул головой, повторил страшный трюк с закатыванием глаз, и выдал:
  - В дому чадо недужное, а сама в дальних землях обретаесьси...
  Теперь глаза Вали выкатились, она скрыла рот ладонями и выдохнула:
  - Верно, батюшка! Давеча только вот из Иерусалима вернулась.
  - Стало быть, - поднял брови Виссарион, - теперь ты - Валя Иерусалимская. И зачем, Валя, град святой посещала?
  Богомолка открыла рот, но все пришедшие ей на язык "поклониться", "прикоснуться", "окунуться", "помолиться", "умилиться", вплоть до "покаяться" - столкнулись и застряли, как машины при аварии в туннеле. Валя застыла с открытым ртом.
  Виссарион спросил:
  - Заповедано ли Святым Евангелием паломничество во Святую землю?
  Валя не знала и пожала плечами. Он сам ответил:
  - НЕТ. Не сопряжены ли паломничества с мирскими искушениями и соблазнами во множестве?
  Валя молчала, и он сказал:
  - ДА. А где Господь войдёт в сердце скорее - в Иерусалиме, или где бескорыстно сотворяешь добро? Не в любом ли храме причастишься ты Тела Христова и Крови Христовой? Что ближе духу Божию - затворничество или праздно-любопытные вояжи? Не питаешь ли гордыню, фотографируясь у святыни, покупая магнитики? Не милее ли Христу видеть, как имение своё раздаёшь не отельерам, а нуждающимся? Святитель Григорий Нисский в четвёртом веке ещё заметил, что святость Иерусалима не отражается на тех, кто его посещает, ибо не умаляет в душах христиан ненависти и вражды. Сердце может жить своекорыстием и гордыней, а может - братскою любовию и добротой, и всё, что нужно к познанию Бога, в душе каждого уже есть...
  Подошёл милиционер и толкнул юродивого костяшками кулака в плечо:
  - Тебя снова выпустили, тунеядец?!
  Странник жутко скрежетнул зубами, сильнее прежнего тряхнул головой, и тотчас в его лице произошла перемена, которую заметили все - его глаза наполнились молниями, и он продолжил говорить, только громче, сквозь пережатые судорогой челюсти:
  - Молиться везде - всё равно! И в Иерусалиме ищут Христа только дяди и тёти, или никогда не носившие Его в груди своей, или потерявшие Его. Кто способен страдать при виде чужого страдания, кому тяжко зрелище угнетения чуждых себе потомков Адама,- тот носит Христа в груди своей, и тому незачем ходить в Иерусалим! Путь к Христу - путь освобождения от имущества и страстей...
  - Виссарион Григорьевич! - стала просить юродивого Анна Фёдоровна: - пожалуйста, успокойтесь!
  Подбежали двое в штатском. Шепнув что-то милиционеру, потребовали от юродивого:
  - Гражданин Бесинский, пройдёмте в отделение!
  Виссарион скрежетнул зубами страшнее прежнего и сорвался на горлобесие:
  - В Иерусалиме ищут Христа ХАЛДЕИ, ГАВРИКИ, ЭКЗЕМПЛЯРЫ, ГУСИ, ЛЕМУРЫ, ГИББОНЫ, ПИТЕКАНТРОПЫ, ПАЛЕОАНТРОПЫ, ГОМИНИДЫ, ИНФУЗОРИИ, ОСОБИ, ЦАРИ ПРИРОДЫ, КАПУЦИНЫ, ОРГАНИЗМЫ, ДВУНОГИЕ, МОРДОФИЛИ, МОРДОПЛЯСИИ, ЧЁРТ ЕЩЁ ЗНАЕТ, КТО!.. ХРИСТОС ЗДЕСЬ! ВСЕГДА РЯДОМ! ВСЁ ВИДИТ! ВСЁ ЗНАЕТ!..
  В уголках рта юродивого взбилась густая пена - начался припадок. Тася потянула Гришу за руку:
  - Пошли отсюда!
  Виссариона схватили за запястья и потащили. А он кричал:
  - МЫ НЕМОЩНЫ, А ВЫ КРЕПКИ! ВЫ В СЛАВЕ, А МЫ В БЕСЧЕСТИИ! МЫ БЕЗУМНЫ ХРИСТА РАДИ, А ВЫ МУДРЫ ВО ХРИСТЕ! ПРОРОК ОСИЯ ВСТУПИЛ В БРАК С БЛУДНИЦЕЮ, ЧТОБЫ...
  Дальше было невнятно - его волокли, затыкая рот.
  - Борода апостольская, а усок-то диавольский! - прошипел кто-то из толпы ему вслед.
  Все разбрелись. По дороге к автобусу взгляд Гриши случайно упёрся в глаза пожилой цыганки.
  - Ты изменишь ход времени... - произнесла она, будто неожиданно для самой себя.
  С неё словно сорвалась маска, и она, инстинктивно пряча настоящее лицо, отвернулась и в растерянности отошла.
  Гриша подумал: "Я мечтаю создать хроноцапу - сердце Машины Времени. Неужели цыганкам, и вправду, открыто будущее?!"
  
  - Желаете ягнятину, индейку, рыбу? Пожалуйста, для вас...
  Это снова была стюардесса. Нерельман, вполне сытый мамиными голубцами, отказался.
  
  Григорию Иаковичу вспомнилось, как из Оптиной они с экскурсией отправились в Казанскую Свято-Амвросиевскую пустынь - в Шамордино, где до революции жила монахиней сестра Толстого. Там было очень просторно и сказочно красиво. И всё так ухожено, с множеством цветников и аккуратных огородных грядок.
  Радуйся, Благодатная, Господь с Тобо-ою,
  Подаждь и нам, недостойным, росу благодати Твоея
  И яви милосе-ердие Твое...
  В Шамордино отношения пары омрачила ерунда - Тася попыталась вручить Грише свою сумку:
  - НА! Носи!
  Гриша изумился: почему это?! И отказался:
  - Она дамская.
  - Что такого?! Все парни своим девушкам носят!
  - Ну и дураки. Я не ношу.
  - Ну, на, хотя бы, подержи!
  - Дамскую - нет! Дурной тон.
  Тася обиженно поджала губы и замкнулась.
  - Толстой вначале решил остаться здесь, в Шамордино, - сообщила экскурсантам Анна Фёдоровна. - Он присмотрел избу с комнаткой за пять целковых в месяц, но хозяйка дома в назначенный час за деньгами не пришла. Потом сюда, в монастырскую гостиницу приехала дочь Саша и напугала отца тем, что, возможно, "мамба" - так дети называли змеиным именем мать - что, возможно, Софья Андреевна уже отправилась в погоню, и цель её - добиться у Льва Николаевича нового завещания, вместо тайно подписанного недавно в лесу. Саша привезла отцу письма от сыновей. А ещё письмо от жены, от которой он теперь бежал без оглядки: "Левочка, друг мой милый, не скрывай от меня, где ты, и позволь мне приехать повидаться с тобой, голубчик мой, я не расстрою тебя, даю тебе слово, я кротко, с любовью отнесусь к тебе. Левочка, друг всей моей жизни, всё, всё сделаю, что хочешь, всякую роскошь брошу совсем; с друзьями твоими будем вместе дружны, буду лечиться, буду кротка, милый, вернись, ведь надо спасти меня, ведь и по Евангелию сказано, что не надо ни под каким предлогом бросать жену. Милый, голубчик, друг души моей, спаси, вернись, вернись хоть проститься со мной перед вечной нашей разлукой". Из строк пространного, логически связанного письма, даже неспециалисту ясно, что написано это лицом душевно здоровым. И Толстому это было ясно. Как ясно было, что отношение к нему жены и сыновей, как к ещё живому, но дышащему на ладан, источнику солидной прибыли, не изменится. В четыре утра он разбудил своих сопровождающих - доктора, дочь и её подругу. Когда в Козельске сели в поезд, он сообщил, что намерен бежать в Болгарию или Грецию, хоть под видом прислуги....
  - Вот урок всем терпилам! - заключил один из дядек-отставников. - Не терпи до 82-х, ни до 72-х, ни до 62-х! Тикай сразу! Ноги в руки!
  - Вот, так, - подытожила Анна Фёдоровна, - в бегстве Толстого село Шамордино стало точкой невозврата.
  На этом экскурсионная часть поездки завершилась. Пока все собирались у автобуса, Тася с Гришей не разговаривали, и ему было слышно, как один из дядек, похожих на отставников, говорил другому:
  - Когда мы с женой поженились, купили холодильник. Десять, пятнадцать, двадцать лет на нём незаметно появлялись царапины, мелкие ссадинки, кое-где пооблупилась эмаль, потом стала проступать ржавчина, и с годами он как-то весь обшарпался. И мотор его стал тарахтеть гораздо громче. Мотор сначала чинили, потом даже заменили, но холодильник вскоре вновь начинал дребезжать. А потом в нём завёлся запах тухлятины. Как мы его ни мыли с содой, как ни скоблили, запах почти исчезал, но, всё равно, оставался... неистребимый. И стрёмно стало помещать в него колбасу. И этот дребезжащий и обшарпанный ровесник моего брака стал напоминать мне... мою жену.
  - А ей он не напоминал тебя? - поддел второй "отставник".
  - Может, - пожал плечами первый. - Он стал символом, памятником нашего брака. Я на нервах курил сначала по пачке в день, потом - по полторы, и тихо-тихо докурился - схлопотал инфаркт...
  Гришу отшатнуло, он даже на пару шагов отступил. И невольно услышал разговор двух дам бальзаковского возраста:
  - Любовь убивают не пулей, не ножом, не верёвкой, а только повседневностью - мелкими спорами, совсем незаметно сползающими в перепалки, потом - в перебранки, а дальше - в скандалы. И всё только на почве быта.
  - Муж-покойник говорил: жена должна быть умная и добрая. Остальное - от лукавого.
  - А если она умная, добрая, но... вот, у меня была однокурсница - месяцев через пять-шесть после свадьбы выбрала момент и тайком рванула к своему бывшему... А так, по жизни, - и умная, и добрая...
  Водитель завёл мотор, экскурсанты стали подниматься в салон. Оказалось, что сидевшая впереди Гриши с Тасей пожилая супружеская пара встретила здесь своих знакомых, приехавших на машине, и они уведомили экскурсовода, что в город вернутся сами.
  Автобус тронулся. Гриша огляделся - похоже было, что все находились под впечатлением, и по-своему сопереживали драме великого гения, оказавшегося столь несчастливым в семейной жизни. И никого уже не веселили и не забавляли попадавшиеся по ходу поездки названия окрестных деревень - Желудково, Ноздрино, Бухлово, Мошонки...
  На обратном пути Анна Фёдоровна по-прежнему сидела в своём вращающемся кресле экскурсовода, но уже не лицом к пассажирам, а вполоборота.
  Одному из дядек-отставников, графинюшка, видать, тоже понравилась, а может, просто захотелось развлечься.
  - Анна Фёдоровна! - громко обратился он. - А у песенки про Льва Николаича - что вчера нищие в Поляне исполняли - у неё и другой вариант есть. Знаете?
  - Знаю, - улыбнулась графинюшка Аннушка.
  - Споём? - спросил "отставник", и "завёл шарманку", при всяком разе нарочно окая и якая:
  - В имении, в "Ясной поляне"
  Великай пясатель Толсто-о-ой
  Ни рыбу, ни мясо не кушал,
  А бороду мыл он росо-о-ой.
  Графинюшка включила микрофон и, смеясь, подхватила:
  - Жена его звалася Софья,
  И в том все злосчастье ево-о-о:
  Не ндравилась ей философья
  И мужа характер свово-о-о.
  Дальше они пели хором:
  - Чрез это в толстовском семействе
  Был жуткий раздрай и разлад:
  Его обвиняли в злодействе,
  Хоть не был ни в чем винова-а-ат.
  И плакал великий пясатель,
  И кушал вареный овё-о-ос.
  И роман его "Воскресенье"
  Читать невозможно без слё-о-оз.
  Гриша смотрел на графинюшку и наслаждался: как открыто и искренне она улыбается! Как весело, по-детски смеётся! Какие сорок - сорок пять!? Милая, очаровательная девочка!
  А "отставник", напирая на горло, басил:
  - Георг Валентиныч Плеханов
  Считал, что пясатель Толстой
  Пясатель был очень неглупый,
  Философ же очень плохо-о-ой.
  Товарищ же Ленин считает,
  Что Лев Николаич велик,
  И как пролятарский пясатель,
  И просто, как тульский мужи-и-ик.
   Из этой сложнейшей дилеммы
  Мы выводы сделать должны:
  Суждения Ленина верны,
  Плеханова же не верны-ы-ы.
  Отправился граф в путь предлинный
  В рубахе дырявой, как есть,
  В пути заболел скарлатиной
  И вынужден был помере-е-еть.
  Об этом узнали в Поляне,
  Об этом прослышал Бомбей,
  И горько рыдали цыгане
  И негры различных масте-э-эй...
  Теперь в автобусе будто посветлело и потеплело. Тётки затянули "Ой, калина", потом "Ой, малина", потом "Ой, рябина" и всякое-такое, как водится. Тася не пела, не подпевала, а смотрела на Гришу. И вдруг прошипела:
  - Глядишь на неё, будто она в костюме Евы!
  - Не болтай глупости! - отмахнулся Гриша, потому что это было сущей неправдой, и от несправедливого укора, и от того, что его девушка оказалась пустой ревнивицей, ощутил досаду.
  Тася демонстративно отвернулась, подложила сшитую Цилей Лейбовной "думочку" под ухо и притулилась к оконному стеклу.
  "В костюме Евы", говоришь?! - с раздражением усмехнулся про себя Гриша. - А почему "нет"?! ДА! Она - произведение Природы. ДА! Она привлекательна! ДА! Она мила моему сердцу! Возможно, она восхитительна и в красивейшем из нарядов - райской наготе. Спасибо тебе, Тася, за идею! Созерцаем же мы в музеях произведения искусства! И... навряд ли, сорок лет - конец жизни! Отдыхай, Тася, "дорогая"!"
  Между тем, к графинюшке подсела одна из экскурсанток - примерно равного возраста, и вскоре они разговорились, будто приятельницы. Мотор "Икаруса" рокотал громко - ничего не было слышно, но даже просто смотреть на графиню Аннушку Грише было радостно: как живо она говорит, как увлечённо слушает, какими искрящимися глазами смотрит. Нет никаких десятилетий, разделяющих его и Её! И её мимика волновала его, и каждое её движение, и малейший поворот корпуса - всё дарило ему радость.
  "Ты изменишь ход времени", - вспомнилось вдруг пророчество старой цыганки. И он сказал себе в душе: "Это самое важное, самое главное. Вот моя мечта, вот цель жизни! Математики и физики рождены, чтоб сказку делать былью. Я создам хроноцапу, вернусь в Прошлое и исправлю ошибки, которые совершил. И другим помогу исправлять их ошибки. Первое, что исправлю - вернусь в день и час, когда перерезал провод телефона. Стрелки завращаются назад, провод сам собой срастётся на глазах, время остановится, и я позвоню Софи".
  Гриша раскрыл блокнот и, формула за формулой, стал описывать - как он себе это представлял - принцип работы хроноцапы - устройства, стабилизирующего кванты времени - хрононы. Вот, ближайшая звезда продуцирует поток хрононов. Вот, особый агрегат - моллайдер - улавливает их, концентрирует и направляет в сверхмощный циклотрон. При этом пространство-время искривляется, изменяются гравитация и ход времени. Циклотрон разгоняет хрононы в нужном направлении - вперёд - в будущее, или назад - в прошлое. Хроноцапа создаёт одноразовую "кротовую нору" - локальный туннель времени, так называемый "мост Эйнштейна-Розена". И она же обеспечивает симметричное удержание порталов времени, позволяя хрононавтам возвращаться из таких путешествий обратно.
  Сейчас Гриша понимал, что ему не хватает только знаний, но они - наживное. Зато его стремление колоссально, а значит, будет успех. И он принялся набрасывать эскиз схемы. Он вошёл в так любимое им состояние транса, и просто переносил в блокнот картинку, которая, вот, ожила в сердце разума. И слушал комментарий голоса Безмолвия...
  - Что рисуешь? - спросила Тася.
  - Набросок к чертежу устройства Машины Времени.
  Тася зевнула:
  - Иллюзии, фантазии, прожекты... Думала, рисуешь портрет экскурсоводши.
  Уже не первый раз рядом с Тасей чудесный транс Гриши болезненно - до спазма в голове - прерывался, и неведомый Голос умолкал. Тася снова зевнула, на этот раз притворно:
  - Она ведь нравится тебе... Не так ли?
  Гриша почувствовал, как неприятен ему вопрос. Точнее, допрос - идиотская сцена ревности, не то пока ещё прелюдия к ней. Ему и хотелось бы искренне поделиться: "Да, графинюшка очаровательна!", но Тася-то не была ему другом, поэтому он ответил:
  - Нормальная.
  - Нет, ты прямо скажи, она тебе нравится? - потребовала Тася. - Я за тобой наблюдала!
  Экскурсанты заметили у придорожного магазина квасную бочку, и автобус затормозил. Дядьки-отставники предложили отметить познавательную экскурсию, выходной день и знакомство пивком. Часть экскурсантов побежала за "Жигулёвским", и Гриша решил, что жахнуть пивасика сейчас - самый раз. Когда автобус тронулся, всем стало ещё теплей и веселей.
  Я был ба-та-льон-ный раз-вед-чик,
  А он - пи-са-риш-ка штаб-но-о-ой...
  - протяжно затянули оба "отставника", всё на тот же мотив, что и про Толстого.
  - Она тебе нравится?! - не отцеплялась Тася.
  "Объяснять, что лицо другого пола может нравиться совсем не физически, а по-другому? Не поверит. Объяснять, что Анна нравится просто своей весёлостью и задором? Не поймёт..."
  "Может, сразу врезать бутылкой по башке!?" - предложил вдруг голос Безмолвия, очевидно, потеряв терпение.
  Хроноцапа вылетела из головы. Глядеть на графиню теперь стало невозможно, и Гриша глотал "Жигулёвское", наблюдая внутренним взором, как колкие пивные пузырьки шкрябаются сейчас об его горло. Нет! В нём ещё сияла открытая улыбка графинюшки. Да! Ему хотелось на неё смотреть. Но он вынужден был не смотреть. Он был принуждён упереть взор в коричнево-стеклянное горлышко пивной бутылки. И ощущал себя... жуком, наколотым на булавку, и бессильно сучащим по воздуху лапками - пленником западни. Дело было вовсе не в графине. Он ощутил себя пленником Таси. Ему снова захотелось одиночества, уединения. Захотелось так сильно, что он решил из западни вырваться. И сказал негромко, но ясно:
  - Нравится!
  И добавил зачем-то:
  - Век воли не видать!
  Такую тираду, наколотую синькой, он видел лет шесть назад в Одессе на пляже, на лысой груди бритоголового уркагана. Лицо Таси стало угрюмым, а пока она готовилась к продолжению "выяснения", Гриша достал из рюкзака свою "думочку", пристроил кое-как между шеей и затылком, и закрыл глаза. И уже стал засыпать, как вдруг Анна Фёдоровна и её собеседница решили пересесть на сидения, которые были свободны с самого Шамордина - прямо впереди Таси с Гришей. И в следующий миг Гриша увидел, что Тася стала темней и угрюмей, чем горизонт Уиллера у Чёрной дыры в центре Галактики. Она отвернулась и уткнулась в свою "думочку".
  Графинюшка устроилась у окна. Теперь она хоть и была к Грише спиной, зато очень близко - руку протяни - и вот её интересный профиль, обращённый к собеседнице влево. Гриша не желал подслушивать, но сработал давно развившийся зачаток сверхспособности - все посторонние звуки, шумы, и даже зрительные впечатления исчезли - и он слышал теперь только два голоса - Анны Фёдоровны и её новой знакомой. А они болтали себе негромко, полагая, наверное, что все вокруг, переполненные впечатлениями, дремлют, отдыхая после обеда, кваса, пива и длинного путешествия.
  - Как её угораздило втюриться в рыхлого толстяка Танеева?!
  - А как художница Фрида Кало изменила мужу с женатым пожилым политэмигрантом Троцким?! Может, Троцкий "попал" в её "тип"? Может, Танеев "попал" в "тип" Софьи Андревны?
  - Пожалуй, да... Из десяти самцов на выбор - любая за минуту выберет папу своим будущим детям... Ну, не за минуту, так за две.
  - Марлон Брандо, - улыбнулась графинюшка, - или Грэгори Пэк? Жан Марэ, или Омар Шариф? Марчелло Мастрояни, или Ален Делон? Все красавцы, но в тип попадает только один...
  Гриша улыбнулся, вспомнив свою "науку" девушкологию. И правда, любой может исследовать себя, разгадывая персональный код, заложенный Природой в твоё существо: на какой тип красавицы сердце ёкнет сильней, а на какой - промолчит: Марина Влади или Мэрилин Монро? Симона Синьорэ или ... Бобрик, к примеру, был влюблён в Сильвану Пампанини. А Гриша - в Одри Хепберн. Нет! Нет! Влюблён во всех красавиц... пожалуй, кроме Монро...
  - Недавно была на закрытом показе в Доме Дружбы, - сообщила графине собеседница. - И вот, в фильме, замужняя баба видит самца своего типа, забывает про мужа, плюёт на всё, переступает через мораль, приличия, как через кучку собачьего дерьма...
  - Её звали Анна Каренина? - улыбнулась графиня.
  - Нет!
  - Этой истории миллион лет.
  Собеседница набралась духа и поведала:
  - По себе знаю: попадание в "свой" тип - штука страшная. Я вот так "попала" в юности, ещё до института. Год, как школу окончила, работала на приёмке-выдаче заказов в "Бытовых услугах" возле рынка - подшить, там, погладить. И как-то днём - клиентов почти не было - и напарница моя, по смене, отбежала минут на пять. И входит Он. Первый раз его вижу, а меня будто из ведра облили. Сходу - колени задрожали, и ноги подкашиваются... МОЙ! В жизни такого не случалось, даже представить себе такого не могла. МОЙ! Для меня, и только для меня он на этом свете! Даёт квитанцию, а я зачем-то, паспорт ещё у него требую - и плету чушь какую-то. Даёт паспорт, а я, давай, штампы о его браках-разводах искать. Отдала ему паспорт - а у самой и руки ватные. Еле нашла, что он сдавал там, в глажку. И тут же, снова паспорт требую. Он не понимает, в чём дело, а я выхватываю у него паспорт, и листаю - год рождения! Ахнула про себя, что в отцы годится, а сама его имя-фамилию про себя учу. И чувствую, мокро у меня... там! Невероятное что-то! Он к дверям, а меня трясёт-колотит. Заорать готова, чтоб только не уходил. Тут напарница явилась. Думаю: удачно. Бросаю ключи, и уже на бегу срываю с себя халат рабочий сатиновый. Кричу ей, что потом объясню. Думаю: объявят выговор - и ладно! Уволят? И к чёрту! Лишь бы МОЙ не ушёл! Я за ним. На улице вижу только спину. Заходит на рынок, я за ним. Он к какому-то лотку, я за ним. Оборачивается - я перед ним. Стоим - я на него уставилась. Он ничего не понимает, сначала даже не узнаёт - там-то, в "Заре", я за прилавком была в халате синем. Смотрю в глаза, как собачка уличная, дрожу уже не в коленях, а вся, и глазами молю: "Ты мой хозяин! Забери меня!"...
  - А он? - спросила графинюшка.
  - То ли не понял, что у меня на уме, то ли своих проблем у него, без меня, хватало. Поглядел мне в глаза, решая, видать, про себя, как быть. Молча, отвернулся и ушёл. А я потом ещё года четыре в себя придти не могла. Картина эта перед глазами - а в душе слёзы: вот он - МОЙ, нашёлся! Да, видать, не мне суженый. Если б только можно было вернуться в тот день!..
  - Что изменилось бы?!
  - Я бы на том рынке попросила выслушать, призналась бы ему, что со мной творится, пошла бы за ним следом... Или... это я теперь такая "умная"?
  "Э-э... - отметил про себя Гриша, - да тут не код, записанный в подсознание, тут круче - взрывчатка в мозгах! Девушкология постулировала, что девушки падки, прежде всего, на знаменитость. Во-вторых, на богатство; в-третьих, на брутальный голос и крепкий торс; в-четвёртых, на какой-нибудь талант; в-пятых, на интеллект. А всё не так!"
  Собеседница графинюшки подытожила:
  - Когда происходит попадание в физиотип, успокоить может только подчинение императиву Природы...
  - Не честь?! Не совесть?! - всерьёз возразила Анна Фёдоровна.
  Тут дёрнулась Тася и прошипела Грише в ухо:
  - Заумные сс...! Они мне надоели!
  Она оглянулась, убеждаясь, что в хвосте автобуса есть пара-тройка свободных мест, поднялась и скомандовала:
  - Пошли!
  Гриша не двинулся. Почему он должен безропотно ей повиноваться?! Почему она от него этого ждёт?! Он отрицательно мотнул головой. Она стала протискиваться между его коленями и спинкой впередистоящего сидения, с лицом, окаменелым от злости. А он вспомнил, что видел уже это каменное выражение её лица в Новый год - в самый первый момент, когда только вошёл, и со всеми здоровался. Но тогда самое первое и неприятное впечатление вмиг потонуло в "Песнярах" и "Самоцветах" из телевизора, в конфетти из хлопушек, бенгальских огнях, ароматах живой ёлки и духов, а ещё - в ароматах завитых и уложенных волос, ароматах шей и подмышек валооких гурий, и в массе прочей праздничной мишуры. Как же он мог это каменное выражение её физиономии забыть?! А сейчас... мы ведь не ссорились! Никто ни с кем не ссорился. Просто я не должен подчиняться её командам. Но она отсела. "Она не со мной!" Гриша обернулся. Тася сделала вид, что намерена спать. "Она не со мной!"
  Гриша мысленно перенёсся в исходную точку - в утро Первого января. "Что это было? - спросил он себя. И ответил: - Механический процесс возвратно-поступательных движений челночно-поршневого типа... зимней ночью, часа в три. А что было до ЭТОГО?! Девушкология, АУ-У! Первый взгляд, был? - Нет. Вспышка, была? - Нет. Знакомство, было? - НЕТ! Общение, было? - Никакого! Сближение, было? - Нет! Нет! Любовь? - ОТКУДА?! НЕТ! А что, было-то?! Пьянка? - Да. Троение в глазах? - Да. И "беспорядочные связи", как это называла школьная директриса? - ДА. Бобрик называет это - "факнулись". Кто она мне? Возлюбленная? - НЕТ! Бобрик таких своих "беспорядочных связных" называет трали-валями, кобылками, матрёшками, факушками..."
  Вернувшись вечером в город, Гриша и Тася, не разговаривая, спустились в метро и без прощаний разошлись по разным вагонам.
  
  23. Французский поцелуй
  
  Грозовой шквалистый ветер из-под низких чёрных туч обрушивается на гуманоидариум. Сверкает молния и раздаётся такой силы удар грома, что на всех этажах подпрыгивают полы. Мордастый аллирог разгибает здоровенный кулачище и грозит пальчиком нам, пленникам:
  - Пятая, вы, колонна! Это на вас гневается дурдонский государь!
  - Госудагство - это холодное чудовище! - замечает товарищ Нинель. И добавляет: - Так говогил товагищ Кагла-Магла!
  От тёмного угла за умывальником отрывается тень, шагает в центр палаты, прыгает к окну и орёт так, что слышно за километр и на улице:
  - МАТЕРИ! ПРЯЧЬТЕ СВОИХ ДЕТЕЙ, ЕДВА ЗАВИДИТЕ ГОСУДАРСТВО! ДЕВУШКИ, ПРЯЧЬТЕ ЮНОШЕЙ В ПЕЩЕРЫ, ЕДВА ПОКАЖЕТСЯ ГОСУДАРСТВО!
  И все узнают тень, это - Председатель Земного Шара. А он скандирует в окно:
  - СВОБОДА ПРИХОДИТ НАГАЯ,
  БРОСАЯ НА СЕРДЦЕ ЦВЕТЫ,
  И МЫ, С НЕЮ В НОГУ ШАГАЯ,
  БЕСЕДУЕМ С НЕБОМ НА ТЫ...
  
  Не успел он это произнести, как появилась Она! Её сразу все увидели - совершенно нагую, светозарную и прекрасную, с охапкой крупных нежно-алых махровых тюльпанов.
  - Свобода... - восхищённо прошептал изумлённый Председатель Земного Шара.
  Да! Мы все её тоже узнали, - она же нам всем была родная и ВОЖДЕЛЕННАЯ! И все потянули к ней руки.
  - СВОБОДА! - завопили мы, пленники. - СВОБОДА!!
  Она повернулась ко всем спиной - изумительно красивой спиной цвета слоновой кости. И высоко, через голову, резко - традиционным жестом невесты - бросила нам тюльпаны, охапку вразлёт. И каждый поймал по цветку - и Председатель, и Даня-Дандан, и Папа Хэм, и все-все, и Курочка, и товарищ Нинель, и я, и даже мумия Ватсьяяны Малланаги.
  Дверь палаты открывается, и аллироги вкатывают неподвижного Дельфийского Оракула. За каталкой следует доктор Лектор в сопровождении старшей сестры и миловидной Ады. И видят нашу Вожделенную Свободу. А она хватает первую попавшуюся простыню, взмахивает ею, как знаменем, и взлетает на подоконник. И снова, будто над баррикадой, взмахивает знаменем и легко проходит сквозь стальную сетку, двойную решётку и стеклопакет.
  - СВОБОДА!!! - орём мы, пленники.
  - Полечу за моей сестрой, - сообщает Свобода.
  - Ктоо-кто-кто она?! - спрашивает Курочка Ряба.
  - Узнаете.
  - Какая она?! - спрашиваем мы с товарищ-Нинелем.
  - Увидите. Мы вернёмся вместе...
  Она снова взмахивает знаменем-простынёй и растворяется в грозовом вихре. Небо за окном вспыхивает от молнии, раздаётся страшный громовой удар.
  Резидент Миллер взбирается на подоконник, до колен спускает пижамные штаны и бесстрашно выставляет свой двуглавый навстречу буре.
  Доктор Лектор пытается установить с ним диалог:
  - Зачем вы выставили свои пенисы в окно?!
  Но Генри ему не отвечает, а орёт чёрной туче:
  - E-E-EY! YA KLADU NA TEBYA IH OBA!
  - Что происходит?! - возмущается доктор.
  - Поо-поо-политическая демонстрация! - горделиво заявляет ему Курочка.
  Все пленные инопланетяне следуют примеру Генри, спускают пижамные штаны вместе с исподним, запрыгивают на подоконники, а кому не хватило места - на столы и табуретки.
  Доктор сплёвывает и ворчит:
  - Дурдонский бунт, бессмысленный и бес...
  - ...беспоо-поо... беспорточный! - поддерживает Курочка.
  Из солидарности с моими товарищами я тоже запрыгиваю на подоконник и освобождаю от пижам Лучшего Друга, чтобы устремить его в открытое окно навстречу зловещей грозовой туче, олицетворяющей сейчас всё дурдонское зло.
  Доктор Лектор топает ногами и орёт:
  - ИМЕНЕМ ВЕРХОВНОГО МЕРКАДЕРА, ПРЕКРАТИТЬ!!
  И тут он видит моего Лучшего Друга, уже дотянувшегося до тучи и готового, вот-вот, вспороть её. Доктор падает в обморок. Старшая сестра нащупывает в кармане балахона флакон нашатыря, но заворожённая зрелищем, брызгает раствор аммиака доктору в рот, а не в нос. И Ада тоже загипнотизирована.
  Только Трёхфаллый притворно морщится:
  - Да кого сейчас удивишь двадцатиметровым?!
  - А ты не завидуй!! - обрывает его старшая сестра.
  Небо над нами взрывается громом вновь, акустическая волна сбрасывает резидента с подоконника, и он едва спасается от чудовищной огненной змеи в триллиард киловольт. И этот поцелуй Неба достаётся не Генри, а моему Лучшему Другу. Само собой, мы с ним вместе падаем. И я не ощущаю боли! Не чувствую НИ-ЧИ-ВО. Зато вижу движущиеся скелеты пленных инопланетян - моих собратьев по гуманоидариму. И вижу скелет доктора Лектора. И скелет старшей сестры, и широкие кости таза самки-аллирога Ады. И скелеты мордастых аллирогов. И отчётливо вижу их внутренности, и всё содержимое их желудков...
  - Бе-е-е-е! - не квохчет, а блеет Курочка. Она тоже видит.
   И слышу странное подобие голосов. Это напоминает гвалт школьников на перемене и, одновременно с ним, гвалт торговок на рынке. И понимаю, что это не голоса - это мысли... Мысли окружающих! И ещё слышу стук "ТУК-ТУК". И голос - жизнерадостный, молодой, твёрдый:
  - ТУК-ТУК! Кто в теремочке живёт?
  - Я, Курочка Ряба, - отвечает Курочка. И хвалится: - Яички не простые, скорлупки золотые!
  И я тоже представляюсь:
  - Я, Бода, татальтик татьки. Татьки т объетками. А ты тто?..
  - А я - Ось Вселенной с Маятниками Вселенной! Я теперь с вами в теремке буду жить. Можете звать меня по-домашнему просто - Fallos Sapiens. А ты, Бода, отныне не катальщик тачки с объедками! Теперь ты Хранитель Оси Вселенной и Маятников Вселенной! И мой лучший друг...
  Нашатырь. Фу! Старшая сестра суёт мне в нос раствор аммиака, а миловидная самка-аллирог Ада обеими руками сжимает окаменевшую и обуглившуюся от убийственного электрического разряда Ось Вселенной. И зачарованно шепчет:
  - Я ВИДЕЛА ФРАНЦУЗСКИЙ ПОЦЕЛУЙ... МОЛНИИ!
  Доктор Лектор качает головой и объявляет мой диагноз:
  - Перемежающийся острый приапизм.
  От вверенных мне Маятников Вселенной - похожих сейчас на печёную в костре картошку - возносится чёрный дым. В палате запах жареного!
  - "Шашлычок под коньячок - вкусно оч-чень!" - надо мной, напевая какую-то пошлятину, пританцовывает Трёхфаллый.
  А Даня Дандан-Шардам облизывается на Аду:
  - Какая дева! Меня мучает пол!
  Он заходит Аде со стороны спины, приседает на корточки, лижет её взглядом снизу и приговаривает:
  - Какой станок любви! Я думаю так: к гуманоидке надо подкатываться снизу. Гуманоидки это любят и только делают вид, что они этого не любят.
  Он обращается к доктору и просит:
  - Док, подскажите рифму к слову "конец"! Только чтобы не "венец"!..
  - "В торец"! - зло отмахивается от него доктор.
  - "Дворец"! - проявляет поэтические способности старшая сестра. И развивает их: - А во дворце - "ларец"!
  Ада шепчет:
  - "Наконец"...
  - Наконец, наконец, дева... - бормочет Дандан-Шардам, записывая пальцем на своей ладони рифмы.
  Доктор Лектор объявляет, что за политическую манифестацию все наказаны, поэтому после ужина всех привяжут к койкам и вырубят свет. Он велит Старшей впрыснуть мне какую-то дрянь, которая угомонит меня часов на пятнадцать. Последнее, что я чувствую - укол в глютеус. Последнее, что вижу - Старшая силой отрывает Аду от ещё дымящейся Оси Вселенной и за шкирку, волоком утаскивает её из палаты.
  - Коод-кодэээ! - квохчет Курочка и подмигивает нам с Фаллосом Сапиенсом: - Знаете, кто мой петух?!
  Мы пожимаем плечами, а она представляет нам:
  - Товарищ Нинель!
  И прищуривается:
  - А яйца мы с ним поо по очереди будем высиживать! Жить теперь он будет у нас в теремке!
  - Гутен морррген! - приветствует нас, как кукушка из часов, товарищ Нинель, высовывая лысую тыкву из вентиляционного окошка под крышей.
  И они с Рябой принимаются квохтать хором:
  - Коод-код-код-ко-да-а...
  24. Холостяк Љ 1 000 000 001
  
  Григорию Иаковичу вспомнилось, как вернувшись вечером в город, они с Тасей спустились в метро и, не простившись, разобиженно разошлись по разным вагонам.
  Прижав тогда лоб к стеклу, уставясь в бегущую грязно-чёрную ленту туннеля, Гриша будто стал пробуждаться: "Минутные вдрибадан-пьяные целовашки взасос на чужой кухне... - вот и вся прелюдия к совокуплению. ВОТ И ВСЁ, ЧТО БЫЛО! То есть, до того у нас с ней не было Ни Одной Минуты Общения! Трапеза за Новогодним столом? Тасю я там не заметил. Не она сидела справа, и не она сидела слева. Не было ни ухаживаний, ни волнений, ни томления, ни фантазий, ни грёз, ни, тем более, влюблённости! Не было к ней ни влечения, ни капли симпатии! Даже полкапли интереса, и то, не было! То есть, НИ-ЧЕ-ГО! НИ-ЧЕ-ГО-ШЕНЬ-КИ! А потом - "О, привет! А звать тя, Красна Девица, как?" Идиотство! Напился, и-и - пожалте бриться! Мошкой в паутину - БАЦ! ИДИОТ! Да! Это же не любовь! Просто, сексуальное партнёрство. Бывает... А теперь, вот, едем в разных вагонах до разных станций. Дуемся..."
  Гриша вышел на платформу и в толпе пассажиров поднялся в переход между кольцевой и радиальной. Здесь какой-то хипарь, пока не засекли менты, бренчал на гитаре, исполняя набор слов собственного, похоже, сочинения. Редко кто из спешащих по переходу дядек и тётек бросал медный пятак ему в картонный стаканчик. В его песенке был припев:
  Окольцованные птицы не свободны -
  Под колпаком они у мюллеров летают,
  И пока мюллеры за ними наблюдают,
  Мгновенья мюллеров и птиц свистят и тают...
  "Да, - отметил про себя Гриша, - вчера по телеку кино повторяли про разведчика Штирлица и гестаповца Мюллера".
  Он прошёл было дальше. И вдруг, услышал внутри себя привычный голос Безмолвия: "А ОНО, ТВОЁ?"
  Гриша остановился. Голос спрашивал его о Тасе.
  "Не моё", - ответил Гриша.
  "ТАК, НЕ В СВОИ САНИ - НЕ САДИСЬ!"
  Развернувшись, Гриша пожертвовал в стаканчик хипаря двугривенный. И с лёгким сердцем двинулся вперёд. "Идиотство? ПРЕКРАТИТЬ ИДИОТСТВО НЕМЕДЛЕННО! Наконец-то, дошло!" Гриша осознал, что не хочет мириться с Тасей. "Да разве мы ссорились?! Только вот, продолжать - НЕЛЬЗЯ!"
  Сердцу сразу стало легко. И он понял, что не хочет лёгкость эту терять. Лучше быть последним холостяком на свете! Если холостяков миллиард, то он, Гриша, - миллиард первый! Лучше другое - то, о чём сказал поэт: "Одиночество! Зноем житейским томим, К твоим водам холодным, глубоким бегу я..."
  На следующий день он упросил декана факультета разрешить сдать летнюю сессию досрочно. До выходных Гриша успел расправиться с экзаменами и зачётами, и умотал к тётке в Одессу, взяв с мамы слово, что адрес не даст никому. В июле-августе был студенческий стройотряд. Осенью Тася позвонила и предложила встретиться в соседней пельменной. Был один вопрос, а ответ был "Нет". Потом - одиночество, годы оскорлупения до полного оскорлупления.
  
  - Шампанское, - стюардесса подкатила тележку с напитками, - вино красное, белое, коньяк. Желаете?...
  Нерельман отказался, и стюардесса спросила длиннобородого дядьку в соседнем с ним кресле:
  - Для вас?
  Тот отрицательно мотнул бородой и прошамкал беззубым ртом:
  - Кисельку бы смородинового...
  Григорий Иакович удивился, что не заметил, как этот авиапассажир оказался рядом. А тот будто давно читал мысли Нерельмана:
  - Одиночество... Для меня оно оказалось мечтою недостижимой: репортёры соревновались, как гончие на псовой охоте - кто вперёд разнюхает след. Один преследовал меня уже в поезде от Козельска. А в Астапово их собралось, что блох на собаке...
  Лицо нового соседа показалось Нерельману знакомым. А тот спросил:
  - Вы в курсе, что у Микеланджело было три жены?
  Нерельман не успел удивиться, как бородач их назвал:
  - Скульптура, Живопись, Поэзия. И дети были от каждой - картины, статуи, стихи - шедевры! Любимые жёны кровь не пили, а дарили мастеру только радость.
  Нерельман усмехнулся про себя: "Выходит, я двоежёнец, и моих звать - Наука и Техника. От меня они родили хроноцапу и квадронный моллайдер". А бородач сказал:
  - Вам хорошо, вы не в браке.
  "Откуда он знает?!" - снова удивился Нерельман, а Бородатый продолжил:
  - Разумно. Ведь брак - это когда сходятся двое, чтобы мешать друг другу. Если я иду один, то мне свободно, а если мою ногу свяжут с ногою бабы, то она будет мешать мне...
  "Вот, я знаю, как управлять Вселенной, - подумал Нерельман, - а как управлять женой... Знает ли кто?"
  - ...Баб узнают только их мужья, и только когда уже слишком поздно. Поэтому брак следует сравнивать с похоронами, а не с именинами. К браку приманивает половое влечение, принимающее вид обещания надежды на счастье. Но брак есть страдание, которым платишься за удовлетворенное половое желание. Главная причина этих страданий та, что ожидается то, чего не бывает, а не ожидается то, что бывает всегда. Брак скорее пересечение двух линий: как только пересеклись, так и пошли в разные стороны. Сходятся два чужих между собою существа, и на всю жизнь остаются чужими...
  "Хлебнул, видать, мужик лиха!" - подумал Нерельман. Бородатому хотелось поделился ещё, и он сказал:
  - Мужик может пережить землетрясение, эпидемию, ужасную болезнь, любое проявление душевных мук. Самой же страшной трагедией, которая может с ним произойти, остается, и всегда будет оставаться трагедия спальни...
  Появившаяся неожиданно стюардесса с подносом и тремя стаканами на нём, спросила:
  - Вы о мучительной потребности, которую невозможно удовлетворить в одиночку?
  И протянула Бородатому стакан:
  - Для вас, пожалуйста, смородиновый кисель!
  Второй стакан она вручила Нерельману, а третий оставила себе. Это была яркая брюнетка с карими цыганскими глазами. Наклонясь к Бородатому, она спросила:
  - Трагедия жажды - смерть через пару дней. Трагедия голода - смерть через пару недель. А трагедия спальни?
  - Аденома простаты через пару лет, рак простаты через пару десятков лет.
  - А боженька, - спросила она, - по-вашему, добренький?
  Тот убеждённо кивнул. Стюардесса не без ехидства спросила:
  - Если добренький, зачем каждому в промежность вставил категорический императив: адамам - кочергу дьявола, и евам печку сатаны? Чтоб наблюдать всевидящим оком "трагедию спальни"?!
  Нерельман было согласился, что и правда, похоже, неспроста Создатель встроил в каждое из своих творений механизм принудительного спаривания - принуждалку, изнывалку, хотелку... Однако Григорию Иаковичу показалось странным, что стюардесса так далеко и бесцеремонно выходит за рамки служебных обязанностей. А она наклонилась к Бородатому ещё ниже:
  - Я недавно видела про вас фильм, как вы, в последний год своей жизни, демонстрируете жене потребность к совокуплению, изображая перед ней хлопающего крыльями петуха, и громко кукарекая. Правда, что ли, вы так себя вели?!
  - ВРАНЬЁ! - отрезал Бородатый.
  Нерельману вспомнилось возвращение с экскурсии, когда он слышал, как графиня Аннушка говорила на ухо собеседнице:
  - ... у него воспалилась простата, и он зимой на дворе - по несколько раз в день - слепит снежок, и себе в штаны - туда, под низ. И доктору Маковицкому жаловался, что без такой "процедуры" там жжёт, точно гвоздь с наковальни, и яйца болят - не сесть. Одуревшая от вожделения к Танееву, Софья Андреевна мужу уже не...
  Бородатый прервал воспоминания Григория Иаковича:
  - Что такое сварливая жена, представляете?
  Стюардесса, нескромно присаживаясь на подлокотник кресла, предположила:
  - Ворчливая?
  - Если бы! Свара - это спор до ссоры, ругань. Грешен я перед ближними и пред Богом. Сварливая жена - божья кара.
  - КАРМА! - выпалила стюардесса, и Нерельман с Бородатым вздрогнули.
  Она вдруг заговорила тоном индийского брамина:
  - В браке любовь заболевает... и умирает. И её место занимает отчуждение. Потом - ссора за ссорой, отчуждение перерождается в неприязнь. Дальше скандалы, и в них неприязнь перерождается в ненависть. И однажды, пленники брака могут пожелать друг другу смерти, неважно - вслух, или про себя. И Бог может частично исполнить их пожелание. Разумеется, не сразу! К примеру, вернуть к себе душу их невинного дитя, которое плоть от плоти обоих в паре, где оба ненавидят, и оба ненавистны...
  - Вы это, о Ванечке?! - со всхлипом прошептал Бородатый, глядя на неё из-под тяжёлых, будто неподъёмных век.
  - Это о карме, - ответила она.
  Бородатый согласно кивнул:
  - Я теперь знаю ключ к этой тайне: считать себя отдельным существом есть обман.
  Обращаясь к Нерельману, он продолжил:
  - То, что мы считаем себя отдельными существами, происходит оттого, что покрывало Майи ослепляет наши глаза и мешает нам видеть неразрывную связь с нашими ближними, мешает нам проследить наше единство с душами других существ. Немногие знают эту истину. Для того, чье зрение омрачено покрывалом Майи, весь мир кажется разрезанным на бесчисленные личности. Перестань считать себя отдельным существом - и ты вступишь на путь истины.
  - Лекарство от ваших бед в вас самих, - поддержала его странная стюардесса. И произнесла, как тост, пожелание: - Пусть ваш умственный взор никогда не покроет завеса Майи!
  Они чокнулись стаканчиками с киселём, и Нерельман чокнулся с ними.
  - А насчёт кармы, - Бородатый кивнул на стюардессу, - она права. Вот, дарят тебе, юному, родители мудрость, что у судьбы две ноги - свой дом и честная работа. Береги, родной, обе эти ноги, чтобы по жизни не захромать. А тут, окажется - у судьбы твоей сзади, между ног-то, хвост! И он - твоя карма...
  - И он, - подхватила странная стюардесса, - хвост длинный, лохматый, и судьбой твоей рулит!
  Бородатый протянул руку к её голове и погладил по волосам:
  - А звать тебя, милая, как?
  - В позапрошлой жизни, в Древних Афинах, звали меня Ксантиппой Лампрокловной. А в прошлой я была... СОФЬЯ АНДРЕЕВНА БЕРС!
  И стюардесса стала превращаться в медузу Горгону с синим лицом. Из её рук и ног к Бородатому устремились синие щупальца, и она зловеще заорала:
  - Я ТВОЯ КА-А-АРМА!
  - А-А-А!! - завопил, побледнев, Бородатый. Вскочил и бросился к люку аварийной эвакуации.
  Нерельман рванулся за Бородатым, и вместе они отомкнули замок и распахнули люк. И там Григорию Иаковичу предстала пасть Левиафана, которая служит входом в геенну. Там прямо на входе черти реплицировали говорящие копии телевизионной свахи Мимозы Сябитовны и приковывали их грешникам в качестве жён - каждому за правую ногу - цепью. Такого ада, понял Нерельман, он не вынесет. Отшатнувшись с жалобным воплем, он бросился по проходу обратно.
   Командир воздушного судна потребовал из динамиков:
  - Прошу всех занять свои места! Уважаемые дамы и господа! Наш самолёт приступил к снижению...
  Дремавшие и спавшие в салоне проснулись. И Григорий Иакович открыл глаза оттого, что настырная стюардесса принялась шестью синими своими руками расстёгивать на его брюках ремень и ширинку. Присев перед Нерельманом на корточки, она теребила ремень за пряжку замка и требовала:
  - Ваш ремень!
  Командир воздушного судна, через динамики, поддержал её:
  - На время посадки просим вас застегнуть ремни безопасности.
  Нерельман сделал глубокий вдох, как обычно, после пробуждения. Пальцами, сквозь веки, помассировал глаза. Глянул в иллюминатор: там, в хладном сиянии луны двигались, кажущиеся с высоты мелкими, гребни чёрных волн ночного моря. Слева впереди показались, издали похожие на россыпи бриллиантовых колье на чёрном бархате, огни двух южных городков - Сочисимы и Сочисаки, сросшихся набережными между собою. По опыту прежних полётов сюда, Нерельман знал, что неприятное состояние самолётной пристёгнутости остаётся терпеть до посадки ещё минут восемь или девять.
  Он вновь закрыл глаза и увидел лучезарный лик своей Дамы Сердца. Прекрасная Астрологиня, увенчанная короной из ярчайших светил Галактики, улыбалась ему с неба. Сердце Григория Иаковича вспыхнуло, и из него к космической возлюбленной устремился чистый луч нежного тепла.
  Боинг вшассинился, врезинился в бетонку посадочной полосы, зарокотал и сотрясся в сверх-усилиях торможения. Раздались аплодисменты. Хлопали, в основном, из второго салона. Григорий Иакович не имел привычки аплодировать лётчикам в конце рейса, но аплодировавших понимал - так они благодарили Судьбу за то, что в экипаже сегодня не оказалось пилота с синдромом Андреаса Любица - мерзавца-психопата, превратившего самоубийство в запланированную гекатомбу с сотнями оборванных жизней авиапассажиров.
  Голос Безмолвия предложил Нерельману: "Можно создать прибор - индикатор подлости, шкалированный в единицах измерения "любицах" и "милли-любицах", портативное устройство для экспресс-тестирования аномальных паттернов эрозии совести. Короче, детектор на гадскость, тварскость, мерзкость, гитлерскость, сталинскость, чикатильность, и тому подобную гнусь и погань..."
  Из динамиков прозвучало:
  - Уважаемые пассажиры, наш самолёт произвёл посадку в аэропорту Сочисаки города Сочисимы. Температура воздуха за бортом...
  
  
  25. Мечта чекиста
  
  В кабинет Верховного вошёл начальник переименованного КГБ, положил на стол розовую папку, перевязанную алым бантом, и вытянулся по стойке "Смирно".
  "Досьецо! - потёр ладошки Путтипут. - Долгожданненькое! Материалец на мою - чмок-чмок-чмок - астрологинюшку - чмок-чмок-чмок!"
  Едва Путтипут развязал бант, его пальцы задрожали, а пламенный мотор внутри скелетки взревел и запел бравый марш:
  Мессершмиттен штартен,
  Интер люфт шпацирен.
  Люфтваффе пилётен
  Зиген гратулирен...
  И сердце запрыгало, чтоб взлететь, как совсем недавно, за ужином. Опасаясь повторения неприятности, Путтипут отодвинул папку Наскрёбышеву:
  - Сами, сами.
  Тот щёлкнул каблуками.
  - По образованию Объект...
  - Куколка! - перебил его Путтипут. - Объект "Куколка". Продолжайте!
  - Объект "Куколка", по образованию, психолог. По жизни - топ-модель, артистка, статусная красавица. Занималась балетом...
  - Куколка-балетница! - снова перебил генерала Путтипут.
   Раскладывая фотографии на столе, Наскрёбышев сообщил:
  - Рост Объекта "Куколка-балетница" утром - метр,73; вечером - метр,72; днём - на каблуках - от метр,77 и выше. Вес: летом - 52 килограмма, зимой - 58 килограмм. По гороскопу - Коза...
  "А я по гороскопу - Тигр! - заметил про себя Путтипут, шкрябнул по столу когтями и напел: - Ля-лЯ-ля от козочки рожки да ножки..."
  Фотографии, добытые ведомством Наскрёбышева, впечатляли: вот, Объект в одном нижнем белье, в более чем откровенной позе, скрестив ноги, на подушке из натуральной шкуры зебры. А вот, крупный план - Объект, в чём мать родила, лежит на животе на влажном песке пляжа - это обложка журнала "XXY" - под заголовком "Презерватив - сын века" - ей тут лет восемнадцать, не больше. А вот, она в леопардовом купальнике на обложке журнала "CD-ROM-ПИРОЖОК.net" - здесь ей 19. Следующее фото - Объект в чёрном купальнике на обложке журнала "Компьютерз энд принтерз" - тут ей 20...
  Пламенный мотор загудел как танковый турбодизель и, неслышно для Наскрёбышева, заиграл и запел:
  Майне кляре фрёйляйн
  Безухен шпацирен,
  Унтер ден линден
  Хенде хох працирен...
  - А вот, Вадим Вадимыч, - генерал ткнул пальцем в фотку, - вот, сильный снимок: топлес, на улице, в облегающей прозрачной комбинашке! И следующий кадр - ещё круче - топлесс, в той же комбинашке, и Объект уже в какой-то подворотне! Дальше - топлес для журнала "Буря в пустыне"... И вот, вообще...
  Последнее фото было полный улёт - на коленках, на голой земле, попой в камеру, Объект "Куколка" практически голая - в одних только леопардовых стрингах - да и те глубоко застряли - это как надо будет подковырнуть, чтобы вытащить...
  "Какая гуманоидка! Э-Эх! - вздохнул Путтипут. - Это вам не какая-нибудь там "мечта поэта"! Это - бери выше - мечта Заслуженного чекиста!"
  - Обратите внимание на "зону бикини": Объект явно в...
  Путтипут остановил речь генерала взглядом. И поинтересовался:
  - Откуда снимок?
  - Созданное по вашему, Вадим Вадимыч, приказу, спецподразделение "Кибер-Беркут" вытащило из "ЖЖ".
  "Вас ист дас "ЖЖ"?" - хотел спросить Путтипут, но передумал. И напел про себя: - Ми-ла-я мо-я-а!.."
  - Объект иногда смотрит порнофильмы, - продолжил доклад Наскрёбышев. - В досье имеется видеозапись её вынужденного признания.
  "Это, - вздохнул про себя Путтипут, - это мы, милая, поправим! Чего мы в тех фильмах не видали?! В натуре будет круче!"
  - Дальше, Вадим Вадимыч, в досье имеется видеоряд признаний Объекта по поводу секса, и всякого такого. Включить?
  Путтипут кивнул. Генерал ткнул в планшет, и Объект сознался:
  - Ну, я не такая целомудренная, и не ханжа... Секс - это механический процесс...
  "Верно, милая! - согласился про себя Путтипут. - Мы с тобой не Спинозы, какие-нибудь, чтоб антимонии разводить. Нам важен не категорический императив Канта, а механический процесс! процесс! процесс!.."
  Пламенный мотор ударил в литавры и исполнил бравый чекистский марш:
  Че-кист-ский секс -
  На-ган за-су-ну в ко-бу-ру,
  Че-кист-ский секс -
  По-ща-ды от меня не жди!..
  Наскрёбышев достал из папки чертёж, в заголовке которого значилось "Будуар "ФОНТАНЫ РАЯ".
  - На прошлой неделе Объект "Куколка-балетница" посетила частную мебельную фабрику "Спальни на заказ для домашнего порно". Мы допросили владельца, и он дал признательные показания: Объект "Куколка" выбрала и оплатила нестандартную спальню из серии "Сексодромы с турбонаддувом"...
  Путтипут щёлкнул пальцами: "Мы с тобой, милая, и турбу наддуем, и много чего ещё наддуем, где-ньдь в Париже! А ещё в бананово-лимонном Сингапуре..." И про себя напел:
  В опаловом и лунном Сингапуре...
  Когда под ветром ломится банан,
  Вы грезите всю ночь на желтой шкуре
  Под вопли очень диких обезьян.
  А в слух изрёк:
  - Я долго жил и многим насладился. Обратно же, она дитя, а я не молод...
  Глянулся в зеркало, и поэтически изрёк:
  - С тростинкой рядом дуб...
  Наскрёбышев закатил глаза к потолку и гласом бессердечного истукана доложил:
  - Вадим Вадимыч, там дальше в досье имеются фотографии мужа Объекта "Куколка" - в фас, в профиль, сидя, лёжа... Рост утром: метр,87; вечером - метр,86. Носит причёску под позднего Брюса Уиллиса. Улыбчивый. Особая примета: непубличный...
  Путтипут обернулся и поглядел на Наскрёбышева так, будто вся скорбь бренного мира сгустилась и пала на хрустальное дно его кристального существа. У него возникло ощущение, будто в лицо ему бросили не перчатку, нет, а мокрую варежку.
  "И велик Путтипут, а от малого комара страдает", - мысленно посочувствовал шефу Наскрёбышев. И стал успокаивать шефа:
  - Да не расстраивайтесь, Вадим Вадимыч! Первому - оно, конечно, ягода краснее. Зато последнему - тропа глаже!
  Зависла пауза. Путтипут тарабанил ногтями по столу, а потом дрожащими пальцами стал отворачивать от себя фотокарточки "рубашкой" вверх.
  Генерал решил его подбодрить:
  - Вадим Вадимыч, имеется план квартиры, где прописана Объект "Куколка". Это я к тому, что и план сортира, на случай... ну, вы поняли... также имеется. Тесноват, зараза, поэтому габариты мы указали в дециметрах, на случай, если... ну, вы поняли...
  В Высшей школе меркадеров на кафедре Лицензированных убийств преподавались аж целых два учебных курса: "Убийства профилактические" и "Убийства показательно-наказательные". На лекции "Сортир, как идеальное место, чтобы замочить" профессор в штатском диктовал слушателям:
  - Утром стол - вечером стул. Вечером стол - утром стул. Французики говорят "Шерше ля фам", а мы, меркадеры, говорим: "Шерше сортир".
  Путтипут тряхнул головой, будто стряхивая навязчивую идею, и Наскрёбышев продолжил его утешать:
  - Как учил заслуженный чекист товарищ Берия, "муж не стенка, может и подвинуться".
  Путтипут помнил и другое железное правило товарища Берия: если стенка не идёт к мужу, то муж идёт к стенке. И отрицательно замотал головой:
  - Товарищ Наскрёбышев! Помните, дедушка Ленин говорил дедушке Сталину: мы пойдём другим путём! И вот, каким: призовём-ка мы Объект "Куколку" в разведшколу переименованного КГБ! Якобы, в связи с обострением международной обстановки!
  Идея генералу понравилась, и он стал её развивать:
  - Да, в связи с приближением враждебного блока НАТО к атмосфере нашей планеты, и всё-такое, на курсы связисток, радисток... короче - диверсанток!
  Он цокнул языком, вспомнив молодость:
  - Помните, Вадим Вадимыч, когда я в логове Абвера служил под псевдонимом "Йоган Вайс", у меня там, в разведшколе одна курсанточка была - кличка "Спица". Так мы с нею тако...
  Путтипут перебил его:
  - Чтобы не вызвать подозрений, придётся, для отвода глаз, призвать в разведшколу всех троих!
  - Кого?! - не понял Наскрёбышев.
  - "Кого-кого"!! Этих - Клариссу Гузеевну с Мимозой Сябитовной!
  - А-а! - сообразил генерал. И предложил: - Призвать, и дать им клички: "Толстушка", "Коротышка" и "Худышка"!
  - Почему?! - удивился Путтипут.
  - Помните, Вадим Вадимыч, у нас в Новосибирской тюрьме НКВД в 41-м один полоумный поэт томился - не то Чармс, не то Хармс. Так вот, он нам, дознавателям, стишок читал: "Три грации":
  Толстушка, Коротышка и Худышка,
  Совсем-совсем, три грации совсем...
  - Это он - "совсем"! Не пойдёт! - возразил Путтипут. - Какая же она "Худышка"?! 58 килограмм - это куколка! Самое оно!
  - Тогда... - согласился генерал, - ... тогда "Куколка-балетница"... "Воображала", "Сплетница"! Как вам такая агентурная тройка?
  - Пойдёт, - согласился Путтипут. И встав к окну, выходившему на внутреннюю территорию Льмерка, поинтересовался, между прочим: - А поэт тот - Чармс или Хармс - он, за что у нас томился?
  - Дык, было бы за что, так сразу б и шмальнули. Дознаватели и хотели ему шпионаж пришить - хоть в пользу марсиан, или, там, мумии фараона - или, хоть какой-нибудь уклон - правый или левый - да ни с какого боку ничего не пришивалось. Томился ни за что.
  - А он, чего писал-то, тот поэт?
  - Стишки для дошколят. Мы там уже высасывали из пальца инкриминировать какой-нибудь особенный уклон: ну, там, баба-ягизм, кащеизм, кикиморизм, серо-волкизм, гусизм-лебедизм, конькизм-горбунькизм, колобкизм...
  - Ну, и?
  - Вальнули мы его, всё равно... по разнарядке.
  "Ряды поэтов периодически необходимо чистить, - одобрил про себя Путтипут. - Чисто профилактически".
  Он глянул в окно, откуда были видны Царь-танк и Царь-гаубица. Между ними уже стояла готовая к старту летающая тарелка.
  - Всё! - подытожил Путтипут. - Погнали в Сочисиму!
  Наскрёбышев щёлкнул каблуками и уже, было, повернулся через левое плечо - шагнуть к двери, как Путтипут остановил его вопросом:
  - ФАМИЛИЯ?!
  Ни секунды не тормозя, генерал отрапортовал:
  - Хазбуладзе.
  И добавил:
  - Хазбулат Хазбулатович.
  - А она к нему... - спросил Путтипут дрогнувшим голосом, - ... как?
  - Вадим Вадимыч, в досье имеется запись её признания Объекту "Воображала". Объект "Куколка" говорит: "Мой муж - моя судьба". Кстати, его можно призвать на сборы резервистов... бессрочно.
  - Досье на Хазбуладзе!..
  Путтипут выпустил генерала в приёмную, а сам открыл гардеробный шкаф, оделся в куртку-аляску из пуленепробиваемого кевлара, и скользнул в потайную дверь, выходящую через шкаф на секретную лестницу, ведущую во двор Льмерка.
  
  26. Повстанцы
  
  Неделю назад отряды полевых командиров Рустама Елаева и Доки Кумарова преодолели горный перевал, миновали ущелье Пасть дракона, и под покровом молодой весенней "зелёнки",- так федералы называют маскирующую боевиков лесную растительность,- по двум разным тропам спустились в долину. Их целью был приморский город Сочисима. А точнее - его пригород - Сочисаки. А ещё точнее - объект в сорока трёх километрах от Сочисаки. Вождь горцев Ходжар Худаев, из своей крепости Нзорг, лично руководил ходом операции.
  Поскольку силы в борьбе его племени против огромной империи никогда не были равными,- по пушечному мясу армия Дурдониса превосходила более чем в стопятьсот раз, а авиации, артиллерии и бронетехники у горцев вообще не было, - Ходжар Худаев обдумывал коварные способы заставить врага вывести войска с оккупированных предгорий. По первоначальному замыслу Худаева, у отрядов Елаева и Кумарова было две цели - реальная и отвлекающая. Демонстративная заключалась в создании паники среди обладателей билетов на спортивные зрелища в Сочисиме. Скрытой же, но главной целью, было захватить объект "Лаура" - горную резиденцию Путтипута.
  Возглавлять группу поддержки был назначен заслуженный главарь боевиков Джамиль Дасаев, а наблюдателем и советником от международной антиимпериалистической организации "Кай-Альда" выступил авторитетный моджахед Сэмми Дэн Ладан.
  На строительстве объектов дурдонской Игроманиады у "Кай-Альды" были свои супер-агенты - Ахмед и Магомед. Их задачей было финансовое изматывание режима Дурдониса, его экономический подрыв и, в конечном итоге, финансовый крах. С помощью коррупционеров в высшем дурдонском руководстве Ахмеду и Магомеду удалось в восемь раз завысить стоимость строительства горнолыжного комплекса "Скальная карусель", трамплинов, санно-бобслейной трассы, горной медиадеревни, гостиниц и прочих объектов инфраструктуры. Десятки миллиардов дурдонских шуршиков легко перетекли из кризисного госбюджета в карманы нужных гуманоидов. При этом Ахмед и Магомед шутили:
  - Па ходу ета наща карова, и ми йиё доим!
  Супер-агенты не стали дожидаться заведения Счётной палатой "расстрельных дел", успели по-быстрому продать свои доли в "качелях-каруселях" Игроманиады, и отъехали в Баден-Баден, типа на лечение.
  Теперь же отряды Рустама Елаева и Доки Кумарова, для реализации целей операции "Лаура", скрытно обошли краевые центры Таврополь и Коричневодар, разделились на две колонны и по лесным тропам с двух направлений двинулись на мирные города - Сочисиму и Сочисаки.
  
  27. Инсталляция
  
  Путтипут в душе был художником, причём - детским: он не упускал случая рисовать кошек, причём, непременно, жопами к детям. А однажды, перед выборами, он замыслил превзойти авангардиста Петрова-Водкина и решил создать великий триптих из полотен: "Купание электорального осла", "Седлание электорального осла" и "Попу лизм электоральному ослу". Поэтому сейчас, прежде чем отправиться к летающей тарелке, он решил заглянуть в тот самый гараж, где в своё время, под шум автомобильного мотора, по-тихому вальнули социалистку-революционерку Фаню Каплан, якобы покушавшуюся на жизнь товарища Ленина. Сейчас здесь на полу сидел голый гуманоид с мудями, отодранными гвоздодёром от брусчатки главной площади страны.
  - Ты кто? - спросил Путтипут.
  - Хуу-художник, - заикаясь, ответил художник.
  - И, чё добивался?
  - Это такоо-кой перформанс: яйца, булыжники, мавзолей. Коо-короче, инсталляция.
  - Чёзанах?! - передёрнулся Путтипут. - Места лучше не нашёл, как у мавзолея свои кокушки высиживать?!
  - Я художник. Значит, я прав.
  - Гляди, как бы твои кокушки, тебе же, да по жопушке!
  - Коод-код-код-ко-ДААА! - заквохтал художник.
  - В цугундере будешь петросянить. А вообще, в гуманоидариуме имени Сербского выяснят, курочка ты, или петух.
  Путтипут сплюнул и продолжил:
  - Знаешь, кто я?
  - Кээ-кэгэбэшник. Кээ-кэгэбист.
  - Разницу между кэгэбэшниками и курочками знаешь?
  - Куу-Курочки ищут зерно в овне, а кээ-кэгэбэшники - овно в зерне.
  - Не только, - заметил Путтипут. - У кэгэбэшников яйца титановые, а у курочек - так - мышка бежала, хвостиком махнула - глядь, а и разбились!
  Путтипут вспомнил, что его персональный уик-энд уже начался, и пора лететь в Сочисиму - кататься с гор, загорать, париться веничком. И он решил пока не исполнять роль мышки.
  - Ладно, я сегодня добрый. Ибо пост. А чё, вообще, за ингаляция такая - яйца гвоздями прибивать?
  - Инсталляции разные бывают. А это, скоо-скорее, такоо-кой перформанс. Просто у меня, кроме гвоздя, молотка, яиц и мавзолея, ничего не было.
  "Я подданным моим, - подумал Путтипут, - в разных образах являлся: отважным лётчиком и моряком, спасителем озёр, тигров, электричек, леопардов, ныряльщиком за амфорами, вожаком стай цапель перелётных, ковбоем, форвардом, борцом сумо, автором мемуаров, крысоловом, собаколюбом, детолюбом... В образе Божьей Матери пока явиться не успел. Ну, и в образе автора вот, этих самых... инсталляций".
  - А без мудей с гвоздями, - спросил Путтипут, - можно инсталляцию исполнить? Из золота, бриллиантов там, рубинов? Взять могу, хоть стопятьсот тонн: Алмазный Фонд с Гохраном - всё к моим услугам! Говори - чего брать, сколько?
  Художник-инсталляционист понятливо кивает:
  - Одну горстку бриллиантов и по горстке изумрудов, жемчуга, сапфиров и рубинов. Плюс - пару горстей золота в самородках. Плюс две пригоршни песка золотого. Всё перемешать...
  - С чем?
  - С д-дерьмом.
  - ОР-РИ-ГИ-НАЛЬНО! Дерьма, сколько, в килограммах?
  - Стопятьсот т-тонн.
  Путтипут почесал макушку:
  - Понадобится Царь-кастрюля... Вроде бы, есть такая в закромах. Ну, смешали. А дальше?
  - В-всё. Г-готово.
  - И в чём фишка? Как эту инсталляцию назвать?
  - Вместо т-таблички, п-пусть будет блокнот. Т-тогда зритель сможет п-проявить к-креативность...
  "Умничает, ссцуко!"
  В школе КГБ Путтипута учили, что художник - это стихийное бедствие для государства. А ещё учили, что художники - паразиты, которым Бог дал право поглядывать на мир свысока.
  - Художники... - произнёс он, подбирая какое-нибудь словцо пообиднее французского "сортира": - Художники - это...
  - ...живые зеркала эпох, - подсказал ему художник.
  "Засадить тебе, сцуко, контрольный в голову, - возмутился про себя Путтипут. - Да, ладно, я сегодня добрый. Да к тому же, пост. Живи... пока."
  ДЗЗЗ-ДЗЗЗ - в шедевре швейцарского часового искусства на руке Путтипута зазвонил будильник. На синем циферблате стрелки показывали 23:55.
  "Сочисима зовёт", - вспомнил Путтипут, вышел из расстрельного гаража и, в сопровождении шкафообразных теней из ПэСэО - бывшей ФСО, направился к летающей тарелке, напевая себе под нос:
  Айне кляйне швайне
  Нах штрассе шпацирен...
  - Вадим Вадимович! - окликнул его персональный аллирог 2922024.
  Путтипут обернулся.
  - "Железа"! - напомнил 2922024-й. И умилённо шепнул: - Заправить, чуть не забыли. Завтра же, на лыжном склоне, по плану - выход в народ...
  И 2922024-й принялся обновлять картридж "горелукового" эжектора - специальной слезоточивой мини-брызгалки лукового сока, вмонтированной в край воротника на случай, если вдруг, перед морем обожателей, Путтипуту понадобится пустить слезу.
  Айне кляйне швайне
  Нах штрассе шпацирен...
  Унд капут нихт кукен
  Дер панцирер машинен.
  А пачиму? А патаму!
  Только из-за-а
  Шингдерасса, бумдерасса!
  Только из-за-а
  Шингдерасса, бумдерасса-са...
  
  
  28. Лейла-ханум
  
  Утро нового дня: по окнам снова тарабанит мелкий дождь, а с пищеблока, как всегда, воняет подгорелой манной кашей, которую сегодня смогли жрать только совсем отощавшие Дандан-Шардам, Дельфийский Оракул и муммий Ватсьяяна. И я смог сделать только полглотка какой-то едва тёплой мутно-фиолетовой бурды, оторвал и положил в рот кусочек корки глютенового хлеба, а серый сыроватый мякиш оставил на тарелке.
  До завтрака меня все поздравляли, что у меня вчера - хоть и вместо ужина, зато был секс - хоть и с молнией. Потом, говорят, нас с Фаллосом Сапиенсом, Курочкой Рябой и товарищем Нинелем отправили в изолятор, где мы в полной бессознанке кантовались до утра.
  Выходим из столовки. Теперь хочется чихнуть, и я направляюсь в умывальню. Здесь Дельфийский Оракул чистит зубы. Из уборной, вихляя тазом, выходит Принцесса Датская, а за ней Трёхфаллый.
  - Амритянин, - бросает мне Принцесса: - А чё ты, после еды всегда чихаешь?
  - Ща, - отвечаю я, - высморкаюсь, и перестану...
  Знающий всё Дельфийский Оракул вынимает изо рта щётку и вещает:
  - У всех гуманоидов, после любой еды, организм вырабатывает слизь. Только у амритян она быстро выводится через нос, в течение нескольких минут, а у неамритян слизь в организме накапливается. А как перенакопится, начинает по две недели из носа вытекать. Слизь называется "бад-кан" и относится к трём производным организма, от которых зависит здоровье.
  Принцесса любопытствует:
  - А ещё какие... производные?
  - Мкхрфс и рлунг - желчь и ветер организма.
  - "Мыкыхырфс", - пытаюсь выговорить я. - Это по-каковски?
  - По-тибетски, - отвечает Оракул.
  Тут до меня доходит: ВОТ кто должен знать, как из Антимира в мир вернуться!
  Я спрашиваю его:
  - Дружище, как отсюда выбраться домой? Как выкарабкаться из антимира?
  Оракул смотрит, будто сквозь меня, опускает веки и вещает:
  - "Volentem fata ducunt, nolentem trahunt" - "Желающего судьба ведёт, а нежелающего тащит". У всякого судьба своя. Прими свою, не ропща!
  - Это как?! - возмущаюсь я. - Брось вёсла, и жди, пока лодку разнесёт в щепки?!
  - Отпусти поводья, и подожди - куда лошадь вынесет.
  Оракул проводит себе ладонями по лицу снизу вверх, будто умываясь, и продолжает:
  - Ты попал в антимир. Значит, так нужно той половине твоей души, что всегда "на небесех" - той, что в ином, высшем измерении. Такова воля владык кармы. Тебе предстоит её исполнить.
  - ЧТО ИСПОЛНИТЬ?!
  - Акаша мне твой путь не открывает.
  Теперь Оракул проводит себе по лицу сверху вниз.
  - Акаша - Память Бога. Хроники всегда соответствуют уровню, на котором находится гуманоид. Попробуй сам их открывать. Учись, за мною повторяя: "Nos vocamos Visis Orbis poscere de praeceptum, consilium et virtus gnoscere Veritas..."
  Он не успевает произнести до конца своё заклинание, как аллироги гонят нас из умывальника обратно в столовку.
  - НА МЕРОПРИЯТИЕ, БЕГОООМ - МАРШ!
  Рассаживаемся на привинченные к полу табуреты, за привинченные к полу столы. Я стараюсь сесть поближе к Оракулу, хочу шёпотом снова спросить... И тут во мне оживает воспоминание - моя работа, кафедра в университете, где преподаю! И внутри звучит голос: "Luce copias vocamus duce petebat, consilio et uirtute discite Veritas, qui aperit, summum bonum nostrum offers et ad maius bonum una cum omnibus nobis. In Spiritum Sanctum Dei: contentionem prohibere omnium rerum... Мы призываем Силы Света, прося о наставлении, совете и мужестве познать Истину, которая открывается для нашего высшего блага и для высшего блага всех, кто связан с нами. О Святой Дух Божий, защити меня от любых проявлений эгоизма..." и так далее. Значит, моя память просыпается! Она может проснуться! Да! Только просыпается она клочьями...
  Аллироги кладут нам на столы бумагу, цветные карандаши и дешёвые гелевые ручки.
  - Будем рисовать! - сообщает Дельфийский Оракул.
  И мы все радостно хватаем инструменты изобразительного искусства.
  Но в столовой уже старшая сестра, и она орёт:
  - НЕ ТРОГАТЬ! А НУ, ТИХО! СЕЛИ СМИРНО! СКАЖУТ, КОГДА МОЖНО.
  Входит доктор Лектор, и с ним молодая дама, тоже в белом балахоне. У неё высокий лоб, выразительные восточные глаза под длинными ресницами, и очаровательные ямочки на щечках.
  - И Апажьжева Фатима! - Трёхфаллый Алихам Бисеков произносит это так, чтобы все слышали.
  - Апажьжева Фатима - ета икто?! - спрашивает его космический хачик.
  - Училась со мной, - отвечает Трёхфаллый, - в одном классе...
  - ...в деревне Курцкая Тавропольской губернии, - добавляет знающий всё Дельфийский Оракул.
  Курочка Ряба запевает:
  Эх, не любите городских -
  А все они гулящие.
  Вы любите деревенских -
  Эти настоящие! И-и-Их!
  От ощущения, будто Оракул просвечивает его извилины рентгеном, Трёхфаллому становится не по себе, и он злобно цедит:
  Как говорил мой знакомый, ныне покойник, "Я слишком много знал!"
  - Мальчики, ну, не ссо-о-орьтесь! - заныла и захныкала Принцесса Датская.
  - Здравствуйте, дорогие инопланетяне! - здоровается доктор Лектор с нами, пленными, как-то подозрительно вежливо. И объявляет: - Вселенская Организация Здравоохранения, совместно с ЮНЕСКО - проводит во всех гуманоидариумах Дни культуры.
  - УРРРА!! - радуемся мы.
  - Хоть какоо-коо-кое-то развлечение! - квохчет Курочка. - Даёшь самодеятельность!
  И запевает:
  Знаю много я припевок -
  Все они весёлые.
  У нас девки поо- по деревне
  Спьяну бродят го...
  Дежурный аллирог транквилизирует Курочку электрошокером, хватает за лапы, просовывает в форточку, сквозь решётку и сетку, и швыряет с третьего этажа на асфальтированный двор. Но мы не паникуем, - мы знаем, что она выживет и скоро вернётся. Ганнибал Кондратьевич продолжает:
  - По этому случаю на этой неделе вы, до обеда, будете заниматься творчеством, а именно - изобразительным искусством...
  - УРРРА!! - снова орём мы.
  - ТИХО!! ТИХО!! - орёт на нас Старшая, и другие аллироги.
  - ... и в этом, - продолжает Ганнибал Кондратьевич, - ближайшую неделю вам будет помогать прикомандированный к нам исследователь, сотрудник главка, кандидат... соответствующих наук, - прошу любить и жаловать, - доктор Лейла-ханум!
  - Зачем приехали вы в Эльсинор?! - спрашивает новую докторшу Принцесса Датская. - Тут вас научат пьянству!
  А Дельфийский Оракул сообщает нам:
  - Лейла, значит "ночь".
  - А это поо-поо по-каковски?! - интересуется, появляясь на пороге палаты, живая и невредимая Курочка.
  - По-арабски.
  И все ему верят. А доктор Лейла-ханум приветствует нас:
  - Добрый день, уважаемые инопланетяне!
  - БОЖ-Ж-ЖЕ МОЙ! - Алихам Бисеков вскакивает, прижимая к щекам растопыренные когти, и оттягивая ими нижние веки. - ЭТО СЛУЧИ-И-ИЛОСЬ!!
  - Что случилось?! - недоумевает Лейла-ханум.
  - Я влюблён, доктор! Я влюблён в вас! Что будем делать?!
  - Терпеть, - рекомендует доктор Лейла-ханум.
  - А скоро ли Восьмое марта?
  - Вам сейчас это, зачем?!
  - О-о, доктор! Это роковой день моей жизни: по Восьмым марта меня, как правило, без исключений... короче, по Восьмым марта меня каждый год запирают в дурку!
  Лейла-ханум перестаёт обращать на него внимание. Ганнибал Кондратьевич кивает дежурному аллирогу, и тот грозит Трёхфаллому дубинкой-шокером.
  Дельфийский Оракул шепчет:
  - Научный факт: по Восьмым марта все, без исключенья, гуманоидки чрезвычайно сексуально-агрессивны!
  Доктор Лектор со Старшей уходят, и Лейла-ханум обращается к нам, будущим художникам:
  - Предлагаю игру: каждый что-нибудь рисует, а потом, на обороте рисунка, пишет название. Затем переворачивает обратно, а товарищи угадывают, что именно он нарисовал.
  - Ета щьто-ли дэтский сад?! - возмущается хачик-пришелец. - У минэ, слущий, дуща балит! Морфий, да, хачу!
  - Считайте это сеансом терапии, - отвечает доктор. И уточняет: - Арт-терапии. Пожалуйста, берите карандаши, бумагу, ручки и рисуйте смело, всё, что хотите.
  - ПОО-ПОО-ПОБЕ-Е-ЕГ! - горланит Ряба. - ХОЧУ-У-У!
  - Молчи, кугица! - шикает на неё товарищ Нинель. - Конспигация! Забыла?!
  - Можете нарисовать свою мечту, - продолжает Лейла-ханум. - О чём думаете, то и нарисуйте!
  "Если б только было можно, - шепчу я про себя, - я бы только рисовал, писал картины, которые всё время вижу во сне и наяву. И ничего другого мне не надо. Только это!.."
  Проблеск света среди тьмы - точно вспышка: внутри возникает свет - тонкий и нежный свет рождающегося дня. Вижу себя дома, в дверях спальни. Решаю: направиться ли к спящим красавицам, или заварить чаю? Сейчас тепло, лучше просто попить талой водички. Пью, наслаждаясь её почти молочным вкусом. И по лестнице поднимаюсь на мансарду - в мастерскую, где обитают музы, и где, укрытые холстом, на мольбертах спят картины. Кстати, музы почти никогда не спят. Ну, могут иногда чуть задремать, конечно. В основном же танцуют, поют, смеются, болтают, иногда обижаются и уходят, хлопая дверью, и даже вылетают вон через дымоход. А потом всё равно возвращаются. Тут они живут - в гинекее. Так в шутку друзья называют эту часть моего дома. А на Дурдонисе сейчас, без моих милых муз, так одиноко, так непривычно, так тоскливо!..
  Воспоминание прерывается жалобами космического хачика:
  - Я нэ знаю - ищто рысават!
  - Вам снятся сны? - спрашивает Лейла-ханум. И советует: - Можете их нарисовать.
  - Адны гётвараны, слущий, снятца и снятца! - ворчит пришелец.
  Дельфийский Оракул наклоняется ко мне и шёпотом сообщает:
  - Это спецтестирование. Аллироги решили таким изощрённым способом выведать: что, у кого из нас, на уме.
  Алихам Бисеков вскакивает и, как школьник, желающий ответить непременно первым, тянет руку:
  - Мне снится заброшенная гостиница... осыпающийся потолок... молодая девушка в чёрной комбинации... И ОНА С ВЫБРИТЫМ ЛОБКОМ!
  Доктор Лейла вскидывает брови. А резидент Генри брезгливо замечает:
  - Ne terplu, kogda oni tam breyut! Eto uje ne pizda, a rakushka kakaya-to.
  Брови доктора взлетают ещё выше.
  - А минэ, - настаивает хачик-пришелец, - снятца адны гётвараны!
  - Это кто?! - удивляется Лейла-ханум.
  - Ти пэсэнка знаищь:
  Аадын раз, аадын раз,
  Аадын рааз нэ пираандас...
  - А ты, - предлагает ему Алихам Бисеков, - нарисуй автопортрет со своими гётваранами. Только обязательно на фоне выбритого лобка!
  Брови доктора сходятся в точку над переносицей.
  - А мне, - тянет руку Дандан-Шардам, - мне снятся ТРИ грации - Худышка, Коротышка и Толстушка!..
  - Три бабы, сразу?! - мрачно ворчит Алихам. - Не жирно ль те будет?!
  Мечтательно улыбаясь, Дандан мотает головой:
  - На моей планете знают все: три бабы - лучше, чем одна! Это, как... три рубля лучше, чем один!
  Дельфийский Оракул с серьёзным видом сообщает:
  - Трёх баб вместе древние китайцы изображали, чтобы выразить аллегорически понятие о злости...
  - А мне, - мечтательно говорит Папа Хэм, - мне снится большой десятиэтажный дом. На первом этаже живу я, с красавицей-женой, а на девяти других этажах живут девять моих красавиц-любовниц. И перед нашим домом райский сад, и в нём мы наслаждаемся любовью...
  - Замечательно! - одобряет доктор Лейла-ханум. - У вас есть, что рисовать. Теперь, скорее приступайте!
  Генрих Генрихович Синяя Борода рисует только девушек в длинных платьях, с бледными-пребледными лицами, валяющихся на полу в безжизненных позах.
  - Это ктоо-кто-кто?! - интересуется Курочка.
  Синяя Борода увлечён так, что не слышит. И Рябе отвечает Дельфийский Оракул.
  - Жёны, которых он отправил в мир иной: две Екатерины, две Анны, одна Джейн, одна Кейт...
  - А фамилии у них были Гореотумаева, Обстенкугорохова и Колнаголоветесян, - ворчит Синяя Борода. И, подняв руку, требует: - Красной краски дайте! Ведро! Побольше! Лучше - два!
  Лейла-ханум спрашивает его:
  - Дамы на вашем рисунке безроты. Почему?!
  - На моей планете каждой гуманоидке, после её рождения - на восьмой день - делают обрезание. Их змеиные языки обрезают под корень. А чтобы даже не пытались мычать свои глупости, рты им наглухо зашивают!
  - Рота нэт, а пакущитъ ани, как будут, э-э?! - не верит космический хачик.
  - Природа, - отвечает ему Синяя Борода, - итак достаточно позаботилась о них, наделив способностью насыщаться плотью гуманоидов. Двуротость - вот их основное свойство!..
  - ВСЁ! - обрывает его комментарий Лейла-ханум. - ДОВОЛЬНО! И не продолжайте! А с красками работать будем завтра.
  - Эсли кажьдий баби язик атрэзатъ, - рассуждает хачик-пришелец, - ета сколька можьна прыгатовить харрощий бастурма! Патом на базар прадават!
  Курочка пугается и квохчет:
  - ДЖЕК ПОО-ПОО...
  - Потрошилко?! - смекает Дандан-Шардам.
  - Да что ж вы такое говорите! - качает головой Лейла-ханум.
  - Да хоть и на бастурму! - не слезает с конька Синяя Борода. - Зачем им языки?! Квохтать, как куры? Ведь ума у гуманоидки - как у курицы!
  - Есть умные... - пытается возразить Лейла-ханум.
  - У умной ума - как у двух куриц, - изрекает вдруг Дельфийский Оракул. - Ещё в древности учёные заметили, что, после совокупления, все существа испытывают грусть. Все,- кроме петухов и самок гуманоида!
  - Можьна жярение куриние мазги прадават! - мечтательно прикидывает космический хачик.
  Лейла-ханум решительно возражает:
  - Какие "куриные мозги"?! А физик Мария Кюри?! А математики Софи Жермен, Ада Лавлейс, Софья Ковалевская?! А астроном Каролина Гаршель?! А инженер Олив Деннис?! Нет! Где сильный пол берет силой, там слабый пол берет умом...
  - Гуманоидки... - брезгливо морщится Принцесса Датская: - В массе своей, это существа, торгующие красотой. Причём, не обязательно за деньги. И потом,- от них волос по всему дому, как от кошки! Они хуже кошек!
  Доктор Лейла-ханум продолжает, не обращая внимания на Принцессу:
  - А известно вам, что астролябию, ареометр и планисферу изобрела Гипатия Александрийская, жившая в четвёртом веке?
  Трёхфаллый перебивает её:
  - Зачем мне астролябия?! И в какое место мне засунуть планисферу?!
  - Без них невозможно было вычислить координаты звёзд и планет! Так же, как невозможно было вычислить время восхода и захода солнца!
  - Ну-у-у, - не унимается Алихам, - вот, если бы они изобрели презерватив! Кстати, кто его изобрёл?
  - YA IZOBRYEL! - отвечает резидент Миллер. - Tolko chto ya izobryel tryohchlenniy prezervativ na vsu tvoyu tryohfalluyu golovu - aj do shei...
  Алихам бросается на Генри. Я бросаюсь их разнимать. Дежурные аллироги бросаются на нас,- возникает серьёзная потасовка.
  После нескольких затрещин резиновыми дубинками мы становимся тихими и задумчивыми, а резидент Генри, отдышавшись, вдруг делится воспоминаниями:
  - V tridtzatt shestt ili tridtzatt sem ya sobiralsya statt hudojnikom. Vremya ot vremeni, kogda naydiot, ya pishu akvareli...
  Я смотрю на зашарпанные стены гуманоидариумной столовой, на пожелтевший потолок, зарешеченные окна и привинченные к полу казённые столы и табуреты, на собратьев по разуму, некоторые из которых рисуют увлечённо, а другие только созерцают чистые листы, как, например, пернатый товарищ Нинель. Смотрю на Курочку Рябу. Она, будто, хочет снести яицо, но у неё покамест ничего не выходит. Мой взгляд возвращается обратно на зашарпанную стену, где вдруг начинают проступать трещинки под штукатуркой, которые кажутся странными оттого, что образуют ровные линии - две снизу вверх от пола, и две поперёк, объединяющиеся в большой вертикальный прямоугольник, напоминающий давно заделанный и замазанный дверной проём. Осматриваюсь по сторонам: не заметил ли кто-нибудь, как я, эту... потайную дверцу. Нет. Все заняты своим. А Курочка беспокойно перетаптывается и тихонько квохчет:
  - Яичкоо-коо не простое!
  Я беру карандаш, приближаюсь к стене и принимаюсь помогать потайной двери прорисоваться. И постепенно она проявляется. И открывается... со скрипом! Из неё в помещение входит некто голубоглазый, с густой золотистой бородкой и волосами цвета спелого лесного ореха, разделяющимися над ровным высоким лбом и, дойдя прямыми до ушей, ниспадающими на плечи волнистыми кудрями. Одет он в холщовое рубище. Его босые ноги покрыты густой пылью. Но я вижу сердцем лучащийся от него незримый добрый волшебный свет, привлекающий все крылатые души, без исключения. Он среднего роста. На вид ему чуть больше тридцати. Пропорции его лица, рот, нос - безупречны. И его рубище не может скрыть его стройную фигуру. У него красивые руки, "музыкальные" пальцы. А на голове белый венчик из роз.
  Он обводит нас взглядом ярким, живым, пронзительным, выдержать который едва возможно. И говорит:
  - Всякую курицу, не несущую яиц, зарубают и бросают в котёл!
  - Вот, те НА! - замечает из Теремка Фаллос Сапиенс: - Хоть стой, хоть падай!
  Можно подумать, будто этот, в белом венчике, сказал персонально для Рябы, не снёсшей в гуманоидариуме пока ни одного яйца. Только каждый, почему-то, воспринимает на свой счёт. Космический хачик ухватывает себя за пижаму между ног и оправдывается:
  - Как, нэ нэсу?! Вэс жьжизн, слущий, нэсу!
  Пернатый товарищ Нинель решается полюбопытствовать, и прикидывается курочкой-несушкой:
  - А вы, товайищ, кто такоо-кой будете?
  - Йешу ха-Ноцри, - представляется незнакомец. - Можете звать меня Иса-ибн-Юсуф, сын Марьям.
  Товарищ Нинель, близоруко прищурясь, выведывает дальше:
  - А вы, Иса Юсуфыч, откууд-куда?
  - Из тех же ворот, что и весь народ.
  - А вы, Иса Юсуфыч, поок-поок... по какой части? Какоо-ков ваш род занятий?
  - Я председатель Страшного Суда.
  Товарищ Нинель, хлопнув моргалками, нервно сглатывает. И вдруг испуганно шепчет:
  - КОО-КОО-КОШМАР!
  Он бледнеет, спускает штаны, присаживается на корточки, и-и-и ПЛЮМС - влёгкую сносит яйцо - белое-пребелое, с синим круглым штампиком птицефабрики на скорлупе.
  Натянув штаны обратно, товарищ Нинель прячет яйцо в карман своего пернатого сюртука и вопит:
  - ДА ЗДгАВСТВУЕТ САМЫЙ СТгАШНЫЙ СУД В МИйЕ!
  Иса Юсуфович пересекает помещение, приближается к зарешеченному, затянутому стальной сеткой окну, поправляет на голове венчик из роз, и шагает сквозь сетку, сквозь толстые стальные прутья решётки, сквозь стеклопакет, прямо на улицу на уровне третьего этажа. И исчезает.
  - Я его узнал, - шепчет Дандан. - Это сын птички и Марии!
  Космический хачик спрашивает Дельфийского Оракула:
  - А за щто йиво сюда упэкли, скажьжи, да-а, брат-джян?
  - А за Второе Пришествие, брат-джян, - отвечает тот. Он сплёвывает на пол и презрительно цедит: - Фарисеи, лицемеры...
  - А он из какоо-коо-кого отделе...? - интересуется Ряба, и не успевает доквохтать, - из неё на свет начинает являться яйцо. И оно не то, что большое... и даже не пребольшое, а гигантское!
  - Кто вылупится из него, как полагаешь? - спрашивает Фаллос Сапиенс у товарища Нинеля, но тот только шмурыгает носом и ностальгически вспоминает: - Мы с товагищем Гойким на озеге Капги, бывало, кааак вгежем по яишенке из тгёх яиц! Да по пивку! По пивку...
  У товарища Нинеля созревает план, и он орёт:
  - ДОЛОЙ МАННУЮ КАШУ! ДА ЗДгАВСТВУЕТ ЯИЧНИЦА!
  
  29. Борт Љ 1
  
  - Товарищ Верховный меркадер, борт Љ1 к полёту по маршруту "Санкт-Меркадерск - Сочисима" готов. Командир экипажа - пилот 1-го класса...
  Путтипут не дослушал доклад пилота, вяло бросил ему кисть для пожатия и, погружённый в глубокомыслие, прошёл в салон летающей тарелки, отделанной ювелирами из Златоуста и художниками из Сергиева Посада так, что один персональный унитаз Первого лица обошёлся казне в 76 тысяч андромедских баксов.
  Здесь в удобных кожаных креслах устраивалась свита: начальник переименованного КГБ генерал Наскрёбышев, министр Обороны Смердюков, министр Форс-мажорных обстоятельств Тайган, министр Игромании и Футбола Своятко, министр Просвещения Профурсетко, вице-премьер Бурагозин, глава "Промгаза" Зиллер, министр Зрелищ раби Герц, пресс-секретарь Божьяросян, старший политтехнолог доктор Глеббельс и младший политтехнолог доктор Стржемббельс.
  "Они грезят о себе, будто они мне друзья, и бахвалятся пред ближними, что друзья, - мерекнул Путтипут. - А мне они - челядь: захочу вымету, захочу - замету!"
  От фальшивых улыбок свиты его затошнило, и он, на всякий случай, запасся гигиеническим пакетом.
  Также летели олигаторы инвест-бугры - ходячий кошелёк власти Гербельвекс и личные кошельки Путтипута, братья Гербенрот - все в ермолках на головах. А ещё там была новая секретарша Леночка...
  "Э-эх, хороша!" - отметил Путтипут, мысленно сравнивая её экстерьер с обличьем злополучной астрологини из шоу "Давай-ка, женимся". Дольше задерживать взгляд на секретарше было неприлично, и он отвернулся к иллюминатору.
  Послышались торопливые шаги по титановому полу летающей тарелки - это спешил запыхавшийся министр Двора Иванушко Дурачков:
  - У-уф! Успел! Вадим Вадимыч, подпишете указы?
  Он протянул бордовую кожаную папку, с золотым тиснением "На подпись".
  - О чём? - спросил Путтипут.
  - Проект Указа "О засекречивании результатов исторических исследований и назначении комиссии по ревизии исто...
  - Короче!
  - Указ о двух историях, Вадим Вадимыч. О легендарно-красивой и... как бы это помягче... ну... нелегендарной, некрасивой.
  - История... - вздохнул Путтипут. И усмехнулся про себя: "Что она дает осязаемого? Ни выпить, ни, как говорится, закусить, ни на хлеб намазать..."
  Ему вспомнилось из курса истории, который он проходил в Школе КГБ, и он, сдвинув брови, пафосно пропел:
  - Прошлое Дурдониса удивительно. Его настоящее более чем великолепно. Что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение. Вот точка зрения, с которой дурдонская история должна быть рассматриваема!
  И вспомнилось, как в университете, куда его приняли в юности, один препод однажды после семинара, выйдя из аудитории, поёрничал: "Вся политическая история - это попросту парад параноиков во времени. А общественное сознание безропотно, как должное, приемлет эту гнусь и безумие". Потом препода того протащили через партком, профком, ректорат, и никто больше того препода не видел.
  Первый лист Путтипут взглядом пробежал по диагонали:
  - Рюрик... м-м... конь Вещего Олега, м-м... Игорь... Глеб... Во-ло-ди-мер ... Володимер?! А-а-а, Красно Солнышко!...
  Путтипут поднял веки и спросил:
  - А это всё, вообще, когда было-то?!
  - Девятый, Вадим Вадимыч, тире - десятый век! Почти до нашей эры...
  - Ну, тыщу лет, как говорится, не горело - и до понедельника потерпит.
  В голову ему часто лезли разные исторические личности. Например, построивший в Сибири пятьдесят концлагерей, адмирал Колчак, которого Путтипут очинно уважал и почитал величайшим героем двадцатого века. Но чаще других беспокоили декабристы: "Своему царю-батюшке изменили - собаки! Какой пример моим силовикам подают, сцуко!" С годами у Путтипута развился страх армейских заговоров, и он стал постепенно замещать высших военачальников страны стрелками из своей охраны. А про декабристов решил: "Надоть издать секретное предписаньице: всячески их обсирать. Аккуратно, но сильно".
  Министр Двора протянул другую бумагу, с красным штемпелем "СОВСЕКРЕТНО".
  - А тут, Вадим Вадимыч, проект указа о "кроликах". Электронная подпись не пойдёт.
  Эту бумагу Путтипут также пробежал взглядом по диагонали, подписал и откинулся в кресле.
  - Копию вам оставить? - спросил министр Двора.
  Путтипут кивнул на полочку рядом с креслом - там стояла синяя кожаная папка с золотым тиснением "Переименованное КГБ". Министр вложил в неё копию указа, поклонился Верховному и покинул тарелку, чтобы помахать борту Љ1 снаружи.
  "Тяжела ты, шапка Мономаха! - крякнул про себя Путтипут, устало смыкая веки. - Короля, как говорится, играет свита. А царя, кто играет? - Бояре. Надо бы мне в свиту подобрать чванов со звонкими боярскими фамилиями - Шереметевых каких-нибудь, Голицыных там, Юсуповых. А может я, и правда,- новая инкарнация этого... самого... как его? Рюрика!"
  
  30. Ню
  
  - ДА ЗДгАВСТВУЕТ ЯИЧНИЦА! - орёт товарищ Нинель, сглатывая голодную слюну и потирая пернатые ладошки. - Э-эх, как мы, с товагищем Гогьким, на озеге Капги кайфова...
  - Поо-поо пошёл ты... на озеро Капри! - посылает его Курочка. - Из своих, скоо-коо-ко хочешь, жарь, а мои не трожь!
  Внутри огромного, только что снесённого ею яйца возникает яйцетрясение - в нём будто кто-то двигается. У оголодавшего товарища Нинеля плотоядно раздуваются ноздри, и он орёт:
   - ДОЛОЙ ЯИЧНИЦУ! ДА ЗДгАВСТВУЮТ ЦЫПЛЯТА-ТАБАКА!
  Из яйца раздаётся "ТУК-ТУК", и звонкий юный голосок оттуда интересуется:
  - Кто в теремочке живёт?
  - Я, Курочка Ряба! - отвечает Ряба. - Яички не простые, скоо-коо скорлупки золотые!
  - Я, товайищ Нинель, великий конспигатор!
  - Я, Фаллос Сапиенс, друг гуманоида Боды!
  - Я, Бода, сам себе гуманоид, Хранитель Оси и Маятников Вселенной! А ты кто?
  - А я...
  БУМ! БАХ! Яйцо лопается, скорлупа на месте трещины отколупывается, и на свет божий вылупляется очаровательная дева с длинными-предлинными пышными светло-золотистыми волосами, едва прикрывающими её первозданную наготу. Дева из яйца не мелкая, и не худая, а наоборот, такая, что фаллос сапиенс взвешивает её взглядом и предполагает:
  - В ней килограмм 70... если не все 80!
  - ДОЛОЙ ЦЫПЛЯТ-ТАБАКА! ДА ЗДгАВСТВУЮТ ДЕВЧАТА-ТАБАКА!
  - А ты ктоо-кто-кто?! - дивится на собственное произведение Курочка.
  - Я муза.
  - Хо-хо-хо! - хохочет товарищ Нинель. - Муза - тги агбуза! Хи-хи-хи!
  Муза делает оборот вокруг себя на пятках, высоко подняв обеими руками свои густые распущенные волосы, и намеренно являет нам свои пышные прелести спереди и сзади, и со смехом предлагает:
  - Как вам, "Два Арбуза и Две Дыньки"?!
  - Она поо-положительно без коо-комплексов! - замечает Курочка.
  - Иди к нам в тегемок жить! - приглашает деву товарищ Нинель.
  Я смотрю на музу, и чувствую - или мне это кажется, что знаю её сто пятьдесят тысяч лет. Если не все двести. Именно не помню, а ЗНАЮ!
  - Да, - улыбаясь, подтверждает мою догадку муза. - Мы знакомы с тех пор, когда ты ещё чертил каменным резцом мой силуэт на стене пещеры, а потом впервые изваял мою фигурку из глины. Помнишь?
  - Ничего он не поо-помнит, - поясняет Курочка - поо-потому, как у нас диагноз "амнезия".
  Муза касается ладонью моего лба, будто это поможет вспомнить:
  - За много тысяч лет ты тысячи раз рисовал меня, то на песке, то на древесине - то охрою, то хною, то кармином из кошенили, то индиго из листьев дикой гречихи, то красками из цветов зверобоя, лугового шалфея, можжевельника и руты, из ракитника и волчьих ягод крушины... А в юности твоей, на Амре, я была твоей моделью. Помнишь?!
  Память тормозит, и за меня снова отвечает Курочка:
  - Я-то, коо-конечно, тя поо-помню! У нас на Амре такоо-кой тёплый климат, что из одежды носят толькоо-ко боди-арт.
  Фаллос Сапиенс, желая блеснуть эрудицией, интересуется:
  - А из муз вы, кто - Мельпомена, Клио, или Терпсихора?
  - В каталогах значусь, как "Венера палеолита", а по жизни можно звать... хоть Нюшей.
  - А если, просто - Ню? - спрашивает Фаллос Сапиенс.
  Муза с улыбкой, в знак согласия, кивает.
  Не заметить такую яркую красавицу невозможно, и к теремку подтягиваются собратья по разуму - Дандан-Шардам, Дельфийский Оракул, космический хачик, Трёхфаллый и другие. Оглядываясь на толпу мужиков, Курочка шепчет музе:
  - Так и будешь, милочка, в коо-костюме Евы шлындать?
  - Костюмы Евы, - невозмутимо отвечает Нюша, - это спецодежда муз - наше повседневное рабочее кимоно.
  - В наряде ню она особенно прелестна! - восторгается Фаллос Сапиенс. На него нисходит вдохновение, и он восклицает: - Давайте, наряжать её... в стихи!
  К нам музы приходят нагие,
  Себя дарят нам, как цветы,
  Рождают в нас краски живые,
  И рвут нам сердца на холсты.
  Стих нравится Курочке и музе, и они автору хлопают. А Дандану стих не нравится, он передразнивает: "Нам-нам-нам-нам", залезает на подоконник, раздевается догола и, как обычно, задом к нам, выставляется в окне.
  Фаллос Сапиенс оправдывается:
  - Я назову сей строфический анжамбеман "Посвящение Председателю Земного Шара, Велимиру Хэ"...
  Товарищ Нинель интересуется:
  - А почему у вас в стихах все пгиходят голые?!
  Не дав ответить, встревает Трёхфаллый:
  - А у них в голове "Клуб Голых Баб", да и только! Мы с Дзариком на Кипре работали в таком борделе, - сокращённо "КГБ".
  - Так вооот что это такоо-коо-кое! - хлопает себя по лбу Курочка. - А я-то поо-полагала, что это "Коо-комитет Гингемы и Бастинды".
  Но Дельфийский Оракул замечает:
  - Нет, насчёт баб - это на Кипре. А на Дурдонисе это, скорее, "Контора Главного Бенефициара" и одновременно - "Каморра Гелендвагенного Быдла".
  - Поо-пожалуйста, поо-поясните!
  - Банда быдла на "Gelandewagen"ах".
  Доктор Лейла-ханум проходит между столами. Она рассматривает рисунки Принцессы Датской, муммия Ватсьяяны, Папы Хэма, и постепенно приближается к нам. И до нас долетает тончайший дивный аромат изысканных духов.
  - У неё дорогой парфюм! - со знанием дела замечает Трёхфаллый.
  - Значит, она - бугжуазка! - ставит классовое клеймо товарищ Нинель.
  Муза смотрит на Лейлу-ханум загадочным взглядом и шепчет:
  - А я сейчас разгадаю этот аромат!
  Она шагает навстречу докторше и принимается обнюхивать её волосы, шею, плечи. И сообщает нам:
  - О-о! Это настоящий haute parfum - магический аромат посвящённых. Верхние ноты кристальны, возвышенны, с оттенками свежей цедры мандарина и лимона, бергамота, мускатного ореха и масла горького перца. Сердцевинные ноты изысканы, чувственны: майская роза, жасмин, мимоза, ландыш, ирис и... капелька персика... А ноты шлейфа характерны, древесны: сандал, мох, индонезийское пачули и тропический кустарник... "Soir de Lune" - "Лунный вечер". Франция, "Sisley".
  - Где ты такоо-коо-кому научилась?! - квохчет в восхищении Курочка.
  - Пчёлы умеют превращать нектар в мёд, а музы - одеваться в ароматы. Вот, он уже на мне, любуйтесь!
  И мы замечаем: Нюша перестала быть ню, - на ней чудесное тонкое платьице, будто сотканное из лунного света, собранного в полночь с цветов сирени.
  - Волшебно! - шепчет Фаллос Сапиенс.
  А Нюша, продолжая пользоваться тем, что Лейла-ханум её не видит, почему-то увлекается, да так, что, незаметно для себя, начинает докторшу гладить, обнимать, целовать и, вот, уже страстно шепчет:
  - Ты так грациозна! Так спортивна!..
  Шепчет она это не нам, наблюдателям. И Курочка, с удивлением, замечает:
  - Нюше это так поок-поок по кайфу?!
  Ощущая на себе странные прикосновения, точно от лёгкого ветерка, Лейла-ханум с тревогой оглядывается на окна. Все они закрыты.
  Космический хачик, не в силах более терпеть возбуждающего зрелища, оглушает всех хлопком в ладоши и орёт, тыча пальцем в Нюшу:
  - ЛИБИЗЯНКА! КЛЯНУС, ЧЭЭСТНИЙ СЛОВО!
  Лейла-ханум вздрагивает и в изумлении хлопает пушистыми ресницами:
  - Что вы такое говорите?!
  На хачика-пришельца все шикают:
  - Заткнись, ЙЁПЭРЭСЭТЭ, придурок!
  Оправдываясь, он бормочет:
  - Ета, доктар-джян, такой пащютилка у минэ. Извинитэ, да-а-а!
  Дельфийский Оракул вдруг замирает с поднятой рукой, и предупреждает:
  - Доктор Лектор! Близко!
  Курочка пугается:
  - А если Ганнибал Коо-Коо Кондратьич заметит Нюшу?!
  Мы растерянно глядим на музу, а она - на нас.
  - ЧТО ДЕЛАТЬ?! - хватается за голову товарищ Нинель.
  - Спрятать! - предлагает Фаллос Сапиенс.
  - Вегно, товагищ! - одобряет товарищ Нинель.
  - А кууд-куда?
  - В яйцо, обратно! - выпаливает Фаллос Сапиенс. - А яйцо обратно в Курочку!
  - Давайте! - хлопает в ладоши Нюша.
  Дельфийский Оракул спрашивает, обращаясь ко всем нам:
  - Что появилось раньше - курица, или яйцо?
  - Ти справка бэз пэчать видиль? - спрашивает его космический хачик. - Ти яйцо бэз курица видиль?
  - Поо-пожалуйста, коо-короче! - призывает Курочка. - Что нам поо-поможет?!
  - КОНТРАМОЦИЯ! - изрекает Оракул.
  Все глядят на него, ничего не понимая, а Трёхфаллый его поправляет:
  - Контрацепция!
  - Prezervativ na vsyu tvoyu golovu! - набычиваясь, говорит резидент Миллер, и отодвигет свои карандаши и рисунок.
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ НЕВРАСТЕНИЧЕСКОЕ!
  - Поо-потом поо-попетушитесь! - останавливает их Курочка.
  Оракул продолжает:
  - Возможность контрамоции - поворота Времени вспять - доказана математической физикой ещё в прошлом веке!
  - ЧТО ДЕЛАТЬ?!! - товарищ Нинель истеически лупит кулаками воздух. - ЧТО ДЕЛАТЬ?!
  - Кроме усилия воли - ничего, - отвечает Оракул. - Каждый в отдельности, и все вместе, должны захотеть, чтобы Время остановилось, и повернуло вспять.
  - Всем поо-понятно?
  Мы согласно киваем, а Фаллос Сапиенс воодушевлённо восклицает:
  - Эксперимент со Временем! От этого захватывает дух!
  Платье Нюши растворятся на глазах, и она вновь предстаёт в ослепительной наготе.
  Оракул велит музе:
  - Присядь на корточки и, как на школьной физкультуре, сгруппируйся! И очень сильно пожелай вновь сделаться яйцом! И мы дружно тебе того же пожелаем. А дальше Курочка контрамотирует тебя в себя. Теперь, все вместе: "Нюша пре-вра-ща-ет-ся..."
  Дверь столовой открывается: на пороге доктор Лектор. А мы тут все хором:
  - ПРЕ-ВРА-ЩАЕТСЯ НЮ-У-ША...
  Ганнибал Кондратьевич видит незнакомую голую девицу на корточках посреди столовой. Протирает на всякий случай глаза, открывает рот, чтобы заорать, но Курочка успевает опередить его, и предлагает:
  - Брат Коо-Коо-Кондрат! Поо-пойдём коо-кошек драть: тебе шкуры, а нам... МЯСО!!!
  - ДОЛОЙ МАННУЮ КАШУ! - вопит товарищ Нинель.
  И они с Курочкой бросаются бегать по стенам с воплем: "ПОО-ПОО-ПОЛУ-У-УНДРА!!"
  А Дельфийский Оракул делает магические пассы - над голой девой одной рукой, а другой - перед носом доктора Лектора, приговаривая:
  - КОНТРАМО-О-ОЦИЯ... КОНТРАМО-О-ОЦИЯ...
  И мы все, дружно, соединяем усилия воли и повторяем заклинание: "КОНТРАМОЦИЯ... КОНТРАМОЦИЯ..."
  И, на глазах у всех, муза вновь превращается в яйцо - гигантское, в гладкой белой скорлупе. Ганнибал Кондратьич устремляется схватить его, но Курочка опять оказывается проворнее, и успевает принять яйцо обратно в своё чрево.
  А Дельфийский Оракул, продолжая пассы рукой перед носом главного аллирога, приговаривает:
  - Гипноз, гипноз... ХВАТЬ ТЕБЯ ЗА НОС!
  - ЯЙЦО! - кричит доктор Лектор. - Здесь было яйцо! Я видел!
  Товарищ Нинель, пытаясь отвлечь Ганнибала Кондратьевича, достаёт из-под воробьиного крылышка белое-пребелое яичко, с синим штампиком птицефабрики - то самое, что сам только недавно снёс, резко разбивает его себе о лоб, ловко расколупывает, извлекает изнутри скорлупы скомканную бумажку, разворачивает её, читает про себя, бледнеет и падает.
  Курочка заглядывает в бумажку и от удивления присвистывает. И зачитывает:
  
  
  ПОО-ПОВЕСТКА
  
  Поо-подсудимый товарищ Нинель обязан явиться 1-го числа 4-го месяца сего года в Самый Страшный Суд.
  
  поо-подпись -
  Председатель Страшного Суда:
  Иса Юсуфович, сын Марьям
  
  
  
  Доктор Лектор, чуя неладное, озирается вокруг. И натыкается на волшебный дверной проём, откуда нам недавно являлся Иса Юсуфович в белом венчике из роз. И возмущённо вопрошает:
  - ЭТО КТО СТЕНУ МНЕ РАЗРИСОВАЛ?!
  Все отворачиваются и опускают взоры. Только Трёхфаллый и Принцесса упорно пялят на меня гляделки.
  - А-А-А! - заводится доктор Лектор. - "Тихий" амритянин портит государственное имущество!
  Доктор Лейла-ханум берёт поролоновую губку, увлажняет её под краном над раковиной, вручает мне и, обращаясь к Лектору с улыбкой, распевно произносит волшебное слово:
  - АРТ-ТЕ-РА-ПИ-Я.
  Оттираю, как могу, карандашные штрихи со стены вокруг волшебной дверцы. И возвращаюсь за стол к моим незаконченным работам.
  Передо мной возникает лапа доктора Лектора, хватает мои рисунки с набросками и потрясает ими перед моим носом:
  - Это у них... ЧТО?! Фаллосы?!
  Глаза Ганнибал Кондратьича вылезают из орбит.
  - Нет, - заступается за меня товарищ Нинель, - это гогоховые стгучки.
  - Не морочьте голову! Почему у них всех гульфики... возбуждены?! Да тут на всех картинах у всех - эрекция!!
  - Поо-потому, док, что все толькоо-ко и жаждут спаривания! - выступает Курочка в мою защиту. - Только-ко стесняются в такоо-ком признаться.
  Принцесса Датская, жеманно морща носик, показывает на меня пальчиком:
  - Некоторым индивидуумам, док, свойственно экстраполировать на окружающих собственные кататонии, приапизмы, паркинсонизмы, менингиты, чумки, парши и коросты...
  - На себя погляди! - неожиданно заступается за меня Генрих Генрихович Синяя Борода: - У самой гнилокровие, жижемозгие, вибробесие, гиперпаразитоз, некросклефасоз, карликовагиноз, элефантиаз, закопытница, петушиная слепота, очковыпадоз, сосновый вертун, пердунец, и ещё, вдобавок, Пу-лихорадка!
  Обиженная Принцесса, со всхлипом, закрывает личико ладонями. Алихам Бисеков лыбится, суёт лапу ей под подол и гладит, успокаивая:
  - Отвори мне, голубица моя!
  - Алик, дай им в бубен! - подстрекает его Принцесса.
  Доктор Лектор, всё ещё в некотором недоумении по поводу внезапного исчезновения обнажённой музы и волшебного яйца, удаляется.
  Лейла-ханум подходит ко мне, пристально смотрит в лицо и негромко спрашивает:
  - Амритянин?!
  Киваю в знак согласия.
  - Из Антимира... - шепчет она.
  - Наоборот, - возражаю я: - Я из Мира. А Антимир здесь.
  Она не спорит.
  - Давно оттуда?
  Я не помню, и отвечает Ряба:
  - Мы точно не поо-поо... не помним.
  Лейла-ханум наклоняется к нам и совсем тихо, почти шёпотом, говорит:
  - Моя мама тоже была из Антимира.
  Вот надежда на возвращение домой! Только бы выяснить, КАК СЮДА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ПОПАДАЮТ?! ГДЕ ГРЁБАНЫЙ ПОРТАЛ МЕЖ ДВУХ МИРОВ? Я кричу это про себя, и уже через миг заору вслух, но Лейла-ханум опускает ресницы и плотно-плотно - добела сжимает губы, делая знак "рот на замке".
  Мои глаза всё равно кричат то, что сейчас запрещено шептать губам: "КАК Я СЮДА ПОПАЛ?!" В ответ она берёт карандаш, и в самом уголке листа с моим рисунком пишет слитно две заглавных буквы: НТ.
  Алихам Бисеков, ревниво наблюдающий за беззвучным диалогом между нами, суёт нос в мой листок и, качая всеми фаллосами на лбу, громко на всю столовую озвучивает свои версии расшифровки:
  - "НЕ ТЫ!" - "НЕ ТВОЯ!" - "НЕ ТЕБЕ!" - "НУ, ТЕБЯ!"
  Понять эту простейшую "тайнопись" ему не дано - только в Антимире все знают, что эти две буквы, если написать их не заглавными "H" и "T", а прописными, выглядят, как "h" и "t", и означают "habeas tibi" - "Молчи!", "Держи про себя!"
  Горько, но надо терпеть и дожидаться какой-то иной возможности. Доктор Лейла-ханум широко улыбается, снова берёт карандаш и пишет в уголке листа, строкой ниже, ещё две буквы: "M" и "U".
  Алихам Бисеков снова суёт нос, видит, на этот раз буквы латиницы, набирает побольше воздуха, чтоб замычать, но растерявшись, сдувается, как лопнувший шарик, и бормочет:
  - Му... Мы... "Мы Умрём"?..
  Откуда ему знать, что в перпендикулярном мире есть шутка "memento uzbecus" - "Помни об узбеках". Конечно же, имеются в виду не узбеки вообще, а только гастарбайтеры, прибывшие на чужую планету мозолить ладони и горбатиться. Они совсем легко одеты и совсем неухожены. Они не едят досыта - разве что лапшу "Доширак", которую закусывают глютеновым хлебом. Они обитают по восемь душ в съёмной каморке, а зарабатываемые гроши не позволяют им мечтать о приобретении даже лачужки. У них элементарно нет тёплой обуви. Но!.. В ИХ ГЛАЗАХ РАДОСТЬ! Присмотрись к большинству из них, и увидишь радость бытия. И свет надежды. Они подлинные! И для сравнения, вглядывайся иногда в очки тех, кто свысока зовёт их "урюками", в очки "хозяев жизни" - "благополучных" обладателей высокооплачиваемых должностей в солидных конторах, наследников папино-маминых имуществ, или пока только ожидателей смерти наследодателя, владельцев домашних шубохранилищ, дорогущей недвижимости, дорогущей "движимости" и много-много-значных счетов в банках. Множество этих "благополучных" живёт в масках искусственного смеха, пряча под деланной весёлостью тени безотчётных страхов и панических атак, скрывая даже от родных тихое пошлое отчаяние, тишайший внутренний ад, не исчезающий ни с кубометрами затяжек табачным дымом, ни с литрами вискаря, ни с горстями антидепрессантов на ночь, оттого что их существование - сплошной пустой трёп в интервалах от гаджета до нового гаджета, от крутого четырёхколёсного поджопника до супер-пупер-нового четырёхколёсного поджопника, от зависти до новой зависти, от злобы до новой злобы, от их философии "Счастье - это потребление, ui-ui!"
  Короче, "memento uzbecus" - помни о простой радости жизни тех, кого судьба забросила с пустым карманом на чужбину. Так у нас на Амре подбадривают всякого, кто вешает нос. Шутка не очень про меня, но этой амритянской "тайнописью" Лейла-ханум будто даёт мне понять, на чьей она стороне. И теперь я точно знаю, она - мой шанс. Волею судьбы, я не узбек-гастарбайтер, и не так свободен, как гастарбайтер, чтобы с получки купить билет на самолёт, и в тот же день, если, конечно, работодатель вернёт паспорт, обнять жену и деток. У меня всё куда сложнее, и доктор Лейла-ханум это понимает, но... она напомнила мне - я мысленно произнёс "Memento uzbecus", и вот, уже улыбаюсь. И... я же всё это вспомнил! Значит, амнезия чуток отступила!
  ТУРУ-ТУРУ ТУ-ру-ру, туру-туру ТУ-РУРУ! - раздаются из динамика звуки пионерского горна.
  - "Бери ложку, бери хлеб, Бог послал тебе обед!" - переводит Дандан-Шардам этот сигнал тем из инопланетян, кто ещё не в курсе.
  - На сегодня всё! - завершает занятие Лейла-ханум. - Подпишите рисунки на обороте - имя, фамилия. И не забудьте каждой работе дать название. Сдавайте работы!
  Первым сдаёт свой рисунок Председатель Земного Шара.
  Лейла-ханум спрашивает:
  - Как называется?
  - "Белая Юнона, одетая лозой зеленого хмеля, прилежным напилком скоблит свое белоснежное плечо, очищая белый камень от накипи", - отвечает Велимир. И хочет добить: - Это портрет моей му...
  - ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ САМОДОВОЛЬНОЕ! - перебивая его, орёт Трёхфаллый. - Я КОНЧИЛ! Вот мои работы: "Тайное желание"! "Запретная тема"! Эта - "Запретный поцелуй"! Вот, "Автопортрет с электроклеммами на яйцах"! А это автопортрет "Живое биде"...
  - Успокойтесь! - требует Лейла-ханум. - Как вас зовут?
  Трёхфаллый переворачивает свои рисунки, демонстрируя автограф на обороте:
  - АЛИХАМ БИСЕКОВ! ДОКТОР, ЗАПОМНИТЕ МЕНЯ! Давайте заниматься эстетотерапией вдвоём! Ну, их всех! Доктор, я очень плодовит! Смотрите, вот - восемь рисунков за сеанс! Вот, ещё мои автопортреты: "Розовый гей", "Желтоглазый бисек", "Голубая путана"! Давайте, будем рисовать наши сны! Нам надо спать вместе, чтобы ...
  Тут Дельфийский Оракул начинает кричать, указывая пальцем на Лейлу-ханум и дрожа:
  - НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ ЕЙ СВОИ СНЫ!
  - Поо-почему?!
  От страха Оракул закрывает глаза руками и невнятно шепчет:
  - Она - фрейдистка!
  Не расслышав, или не поняв, инопланетяне переспрашивают:
  - КТО-О-О?!
  Теряя сознание, Оракул шепчет:
  - Последовательница Фре...
  - Поо-поо-последовательница Фредди Крюгера! - вопит Курочка: - ААА!!!
  Начинается паника.
  
  31. Фрау Шлидель
  
  "Ллленочка... Милое имечко, милое личико!" - отметил Путтипут про новую секретаршу. Он слегка потянулся в кресле, вспомнил незатейливый мотивчик бессмертной песенки и напел про себя:
  "Если б я был султан,
  я б имел трёх жён..."
  На миг ему вспомнилась другая Лена - Ленхен, за большегрудость прозванная "Балкон". Перед искушением прелестями той, подосланной к нему секс-вербовщицы с планеты Западный Ахтунг, устоять не мог никто. Это было ещё в молодости, на планете Восточный Ахтунг...
  - Экипажу приготовиться к взлёту! - в динамиках раздался голос командира летающей тарелки. - Экипаж, взлетаем!
  Внутренний двор Льмерка, окружённый высоченными звездобашенными стенами и голубыми елями, стал за стеклом иллюминатора стремительно уменьшаться и отдаляться. Внизу мелькнула и исчезла Гемоглобиновая площадь с Лобным местом, и серая река с тёмно-серыми мостами.
  Опустив веки, Путтипут стал мечтать: "Ллленочка!.. Вот, если бы государственный строй Дурдониса преобразовать в султанат! Взять, и внести поправку в Конституцию. Мы же не пидорам браки узакониваем! Наоборот, рождаемость бы в разы подняли. И у меня титул был бы... Султан-Путтипут-хан-хазретлери, Сын Света и Наследник Небесного Царства, Брат Солнца и Луны, Тень Аллаха и Создатель Рая на земле... ИНШАЛЛА, как говорится! Но это уже после Игроманиады. Сейчас некогда. А в Сочисиме не сегодня-завтра надо будет Ллленоч..."
  Грёзы Путтипута прервал голос начальника переименованного КГБ:
  - Вадим Вадимыч! Поступили новые данные с сайта "ВикиЛипс"... Ассандж, сцуко, опубликовал очередную порцию секретных документов Госдепа Соединённых Штатов Андромеды...
  "Трудно быть Богом!.." - вздохнул Путтипут и неохотно поднял веки. Генерал Наскрёбышев протянул бумагу, в которой чёрным по белому сообщалось:
  
  Министр обороны Дурдониса Смердюков вел в рамках официальной линии секретные переговоры со своим коллегой с планеты Альдебаран Зуфаром Арабиевым. Вечером же в неформальной беседе, после второй бутылки водки, Смердюков признался, что Дурдонис разработал супер-мега-оружие, способное разложить любую военную цель на так называемые "частицы бога" - бозоны Хиггса. После третьей бутылки Смердюков сообщил, что показательные испытания чудо-оружия уже провели в горной резиденции Путтипута в Дурдонских Альпах, а следующие приурочат к инспекционному визиту самого Верховного меркадера на строящиеся объекты Игроманиады и Чемпионата Вселенной по футболу...
  
  Приведённые разведданные сообщены Зуфаром Арабиевым лично Энну Парси, послу Соединённых Штатов Андромеды в Абгафнистане.
  
  
  Путтипут оглянулся на Смердюкова. Тот, свесив нос к пупку, сладко похрапывал в глубоком кресле, из под которого торчали его лапы в розовых тапках 45-го размера, с вышивкой белыми мулинэ "ЕVA".
  "Болван нежится в сонливой лени, - скрипнул зубами Путтипут, - а в моей печенке голубиной зеленеет желчь! Мудило, так мудило! Харю нажрал - сама просит оплеухи - кровь с молоком - во-во треснет. С его мозгами только в горохе пугалом сидеть. И ничего с мудаком не поделать: его тесть - кассир Льмерка, ответственный за пилинг бюджета. И он такое знает! Придётся присвоить Смердюкову звание "Герой Дурдониса" и тихо переместить в министерство... Мирного Атома, к примеру..."
  Генерал Наскрёбышев, не дождавшись указаний, шиворотным ходом вернулся на своё место.
  Путтипут опустил веки и незаметно для себя задремал.
  - О, нихт! Нихт щиссен! Фрау Шлидель!
  Кошмар с фрау Шлидель преследовал Путтипута уже долгие годы. Будучи ещё унтер-меркадером, он служил на планете Восточный Ахтунг. Его обязанностью там было следить за соотечественниками-дурдонцами. Это теперь Путтипут пиарил себя, как доблестного разведчика. А никаких разведшкол Путтипут в жизни не кончал, и тогда в Гитлербурге он должен был подглядывать за своими, подслушивать своих, собирать всё на своих, стряпать донесения и докладывать наверх - в Контору Глубокого Бурения. Копии донесений он подшивал в папки, складывал в сейф и запирал на два ключа. И однажды ключи потерял. Это теперь он Верховный меркадер - Великий и Ужасный, перед которым трепещут гуманоиды всех дурдонских каст - олигаторы, политиканы, чваны, меркадеры, аллироги, быдлы. Да, теперь он - супер-гуманоид. А тогда... Тогда замшефа приехал проверять его бумаги, и Путтипут повёл его в гаштет угощать ужином. Замшефа не имел перспектив карьерного роста, морально готовился к увольнению в запас и любил шнапс. После двух гросс доппелей - больших стопок, он потеплел, погрузнел, покраснел и крикнул официантишке:
  - Кельнер! Цвай вайтере шнапсшюссе (Официант! Ещё два шнапса)! Цвай гросс доппель (Два больших)! Шнель! Шнель!
  Путтипут тогда разглядел своё мутное отражение в стекленеющих зеницах замшефа и, прикидываясь школяром, попросил:
  - Галин Борисыч, научите жить!
  Замшефа усмехнулся:
  - Мы с тобой сёдня, шо празднуем?
  - День Конституции.
  - А К-н-стуция, шо такое?
  - Основной закон.
  Наклонясь к уху Путтипута, замшефа понизил голос:
  - Основной закон - это мы! Знаешь, почему? "КГБ", знаешь, как расшифровывается? "К-н-стуция - Галимая Булда". Мы - выше К-н-стуции! Запомнил? "Право на жизнь", "судебное решение" - всё булда. Главное - замочить в сортире ДО судебного решения! На сортиры Конституция не распространяется. Мы те, Кому Гарантирована Безнаказанность. Токо, ТС-С-С! Эт г-с-дарственная тайна! Пон-л? КЁЛЬНЕР, МАТЬ ТВОЮ... АР-РЕСТОВАЛИ! Ещё шнапс!
  В тот вечер Путтипут нализался так, что потерял ключи от сейфа с папками донесений. Бывает же непруха! Всегда был фартовый - однажды даже целый "Запорожец" в лотерею выиграл! А теперь запах жжёного в печах брикетного угля в воздухе Раденбергер-штрассе, так нравившийся ему в начале его зарубежной службы, стал казаться запахом преисподней. А его любимые длинные толстые и крепкие жареные и пареные сосиски с горчицей, продававшиеся на каждом углу, будто нарочно, для повышения сексуального градуса обитательниц Ахтунга, стали казаться ему рогами самого диавола. В дрёмах бессонниц ему стала являться Дама Пик - символ смерти. И он не спал, не ел, стал белее белены и начал воображать, как, и где он застрелится из табельного оружия. Он жалел, что раньше не написал рапорт об отставке, что не уволился. Его коллеги увольнялись из КГБ, ругая развал, и виновника развала - тогдашнего главу государства - фигляра Алканавта Ёлкина. И Путтипут жаловался жене:
  - Кругом развал! Дурдонис доконали - средь быдл растёт презренье к меркадерам. Уволиться к чертям! А?! Быть или не быть?!
  - А как семью кормить?! - недоумевала жена. - На что мы будем жить?!
  - Пойду, хоть в кооператив - юристом... Ну, или, на худой конец, таксистом... на грёбаном "Запоре" таксовать...
  - Но, как! Мы ведь ещё на "ГАЗ-21" не накопили!
  Тогда всё обошлось - Её Величество Фортуна избрала Путтипута для своего никому ещё не ведомого промысла, и не пустила его ни в расцветавшие и процветавшие тогда кооперативы, ни в частный извоз. Пожилая гитлербурженка фрау Шлидель, нашедшая ключи, потрудилась найти и их хозяина. Отдавая ключи, приветливо улыбнулась и кивнула:
  - Битте-щёён!
  Но кошмарный сон остался.
  Путтипут потом даже обследовался в больничке Четвёртого управления. Там сочли количество рецепторов на причинном месте - 4 тысячи. Измерили угол эрекции - почти 40o. Измерили скорость семяизвержения - 43 километра в час - короче, на своем пути все сметает. Исчислили суммарное количество произведённых сперматозоидов за все годки его житья-бытья - по объёму получилось 5 трёхлитровых банок. Всё в норме. А кошмарный сон про пожилую фрау повторялся вновь и вновь.
  - Нихт щиссен! Ихь бин штази! Фрау Шлидель, мне капут!
  Путтипут закричал во сне так, что Смердюков всхрюкнул, а новая секретарша Леночка решилась нажать кнопку вызова бортпроводника.
  
  
  32. Шайтан-молла
  
  Данными сайта "ВикиЛипс" пользовались не только в дурдонском Льмерке, но и в чиченском Нзорге. Ходжар Худаев в своё время окончил с отличием дурдонскую военную академию, и был относительно просвещённым гуманоидом. Он всегда горько морщился, когда невежественные журнализды, а за ними и прочие гуманоиды, употребляли греческое слово "Аpocalipsis" в значении "Конец света", да ещё с неверным ударением.
  Узнав из "WikiLips" содержание алкогольных откровений дурдонского министра обороны про квадронный моллайдер, Худаев усмехнулся и сказал:
  - "Апокалипсис" Иоанна Богослова - сильная вещь, но "Откровение Осла Смердюкова " будет посильней, чем "Фауст" Гёте.
  Худаев немедленно внёс коррективы в свой оперативный план. Теперь резиденция "Лаура" была ему неинтересна. Он связался по ВЧ-связи с полевыми командирами Елаевым и Кумаровым и поставил им новую задачу - обойти горную резиденцию Путтипута и захватить "Шайтан моллатор", или, проще говоря, "Шайтан-молла". Таким стало теперь кодовое название операции.
  
  
  33. Неудобный писсуар
  
  - Яйцетрясение будничное... Яйцетрясение умеренное...
  На ужин в гуманоидариуме дают варёную капусту. Товарищ Нинель мечтательно вздыхает:
  - Эх, ща б пивка, да сёмужки, как, бывало, мы с товагищем Гогьким на Кап...
  - Нет сёмги - ешь свёклу! - открывает нам свой стоический девиз Фаллос Сапиенс.
  - Не всё с рыбкоо-кою, ино и с репкоо-кою, - квохчет Курочка. И запевает:
  Ка-а-пуст-ка моя,
  Коо-коча-ни-ки,
  А меня семеро любили -
  Все началь-ни-ки! Ии-их!
  Трёхфаллый подъедает с тарелки до капельки и спрашивает меня:
  - Капусту, как переносишь?
  - Варёную - фигово!
  - А я жру капусту, - говорит Алихам, - только чтоб копыта не откинуть. А от неё так пучит!..
  - ЖРИ КАПУСТУ, ДА НЕ МЕЛИ ПОПУСТУ! - рявкает на него дежурный аллирог.
  Алихам Бисеков - он же Трёхфаллый, а ещё Дандан-Шардам - он же Даня, а ещё резидент Генри, я и Фаллос Сапиенс - мы новенькие, поэтому в столовой нас посадили за один стол.
  - Аллироги поо-полагают, - квохчет Курочка, - что капуста содержит вещества, снижающие всяческую склонность к буйству.
  - Лично я, - тихо говорит Дандан, - к буйству вообще не склонен.
  Он смотрит на пластиковую кружку с чаем и, ни с того, ни с сего, орёт, как бешеный:
  - ЭТО ЧА-А-АЙ??!
  Курочка заходится:
  - Ктоо-кто-кто пьёт чай, тоот спасения не чай!
  Дандан тычет пальцем в бледно-жёлтую, еле тёплую жижу в кружке, и его возмущённые глаза - итак всегда вытаращенные - вылезают ещё дальше из глазниц. Он врезает со всей дури кулаком об стол и орёт ещё громче:
  - ЭТО НЕ ЧАААЙ! ЭТО ПИСИ СИРОТКИ ХАСИ!!!
  - Будешь буйствовать, - обещает Дане дежурящая на ужине старшая сестра, - рубашечку наденем, и рукавчики завяжем.
  Из-за соседнего столика к нам поворачивается Принцесса Датская:
  - Новенькие, зомбироваться будете, или альтернатива?!
  - А "зомбироваться", это как? - спрашиваю я.
  - Ну, смотреть зомбовизор.
  - А зомбовизор, когда? - спрашивает Трёхфаллый Алихам.
  - Дают смотреть с после ужина до отбоя.
  - А альтернатива? - спрашивает Даня-Дандан.
  - Играть в шашки на картонной "доске", или читать дурдонские газеты, или писать письмо на родину. Четвё...
  - А у тебя, где родина? - интересуется Дандан.
  - Хм, - жеманно отвечает Принцесса, - в Датском королевстве.
  - А письма-то, доходят? - спрашиваю я.
  - Да погодите вы с письмами! - перебивает нас Алихам Бисеков. - А четвёртое, что? Ещё, какая альтернатива?
  - Уединиться "в домике с водой".
  - Это что?! - спрашивает товарищ Нинель.
  - Это где?! - спрашивает Дандан.
  - Это с кем?! - спрашивает Трёхфаллый Алихам.
  - Это из арабской поэзии, - просвещает Принцесса. - Ну, отдельного "домика с водой" у нас тут нет, поэтому уединиться можем в "тубзике" с водой. Короче - в гуманоидариумном гальюне!
  - Как такоо-коо-кое можно! - возмущается Курочка Ряба.
  - Можно, поскольку принцессы какают фиалками! - сообщает Принцесса. - Клянусь святым Патриком и бедным Йориком!
  Я прерываю их содержательную беседу:
  - А по зомбовизору, что тут у вас?
  - Торжество Сиамских близнецов по всем телеаналам, - говорит, поворачиваясь к нам из-за соседнего столика, Дельфийский Оракул. - Всё, как по писанному в их Протоколах...
  Принцесса Датская его перебивает:
  - На первом анале - фигурное катание с песнями, на втором - песни с фигурным катанием. И попеременно: фигурное катание без песен; песни, без фигурного катания; прыжки в воду с песнями; прыжки в воду без песен; клоунады с песнями; клоунады с фигурным катанием; клоунады без песен; клоунады без фигурного катания; угадайки с песнями; абэвэгэдэйки с фигурным катанием; угадайки без песен; абэвэгэдэйки без фигурного катания, танцы с собаками под музыку, танцы с собаками без музыки...
  - Ну, - возражает из-за другого столика Папа Хэм, - есть одна нормальная передача.
  - Это где трусы наизнанку, и матки наизнанку?! - усмехается Принцесса. - Там прошаренные тётки опускают лохов и лохушек, изгаляются над ними и по ходу агитируют "Давай-ка, женись-ка!"
  - Тибэ, слющий, ны интырэсна - ны сматры, да-а-а! - огрызается космический хачик.
  Дежурный аллирог звенит связкой ключей, снимает амбарный замок с дверец привинченного к потолку стального ящика, в котором от нас прячут зомбовизор. Он включает прибор и объявляет:
  - "Новости".
  - А кино?! - спрашиваю я.
  - До отбоя, - обещает аллирог и удаляется.
  - Мы с товарищем Нинелем, - квохчет Курочка, - будем смотреть зомбовизор из окоо-коо... из окошка теремка.
  - Гутен мор-р-рген! - кланяется товарищ Нинель, как кукушка в часах с гирьками.
  Дандан-Шардам поднимается из-за стола, записывая что-то, как обычно, пальцем правой на ладони левой. Трёхфаллый пытается его подколоть:
  - Гоям Иегова послал Библию - это я помню. А хулиганам Он, я забыл, чего послал?
  Даня ему не отвечает, а только бормочет:
  - Адам - Богов. И Авель - Богов. А Каин произошёл от обезьяны.
  Все просят Дельфийского Оракула подтвердить это, или опровергнуть. Оракул не опровергает и не подтверждает, а только сообщает:
  - Генетики установили, что Ева была создана инопланетянами первой. Адам генетически возник позднее. Стопроцентный научный факт.
  - Каин произошёл от обезьяны, да не от одной, а от целого обезьянника! Ева вначале с разными крутила - с гориллами, орангутангами, гамадрилами, шимпанзе, макаками...
  Папа Хэм даёт тычка Алихаму за глупости и обзывает:
  - Mudilo del mulato del negro!
  - Дык это ж "Хулиблия"! - весело оправдывается Трёхфаллый.
  И он с Принцессой отправляется уединиться в "домике с водой". А по зомбовизору дикторша объявляет:
  - По многочисленным просьбам трудовых коллективов, и в связи с обращениями граждан, министерство Патриотизма приняло решение ежевечерне транслировать в прямом эфире Всеобщий молебен во славу Вадим Вадимыча Путтипута.
  На экране возникает икона Богоравного, дежурные аллироги падают ниц перед зомбоящиком и, извиваясь на пузах, посылают кумиру воздушные поцелуи. Телеведущая объявляет:
  - Неседалищную песнь и кондак с хайретизмами исполняет государственный юродивый и заслуженный статский сладкопевец Проханус Соловей-Генштабов.
  На экране возникает здорово пузатый дядька, с нездорово трясущейся башкой, и пускается в соловьиные трели:
  - Какое чудо природы Путтипут! Как благородно рассуждает! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! Поступками так близок ангелам! Богу равен разуменьем! Краса вселенной и всего живущего венец! Мы - по сравнению с ним - квинтэссенция праха! Вы спросите, какая у Дурдониса национальная идея? Я вам отвечу: Пут-ти-пут! Ничего другого у Дурдониса нет, и не надо! А кто попробует мне возразить, тому я БУБУБУ - БУБУБУ - БУБУБУ!..
  - Добро поо-пожаловать на Дурдо-о-онис! - напоминает мне Курочка.
  Алироги транквилизируют её электрошокером и, как обычно, выбрасывают в форточку. А мы за неё не волнуемся, потому что она всегда возвращается.
  Дальше по зомбовизору выступает министр Двора Иванушко Дурачков. Он весело вещает об успешной ликвидации дурдонскими меркадерами в султанате Катар поэта Ердонбаева, идеолога чиченских сепаратистов.
  - Но, как это обычно бывает, - весело сообщает Дурачков, - не обошлось и без трудностей, поскольку труд меркадеров - труд нелёгкий. После того, как автомобиль Ердонбаева, вместе с ним и его детьми, взлетел на воздух, катарская полиция смогла, всё-таки, поймать наших доблестных ликвидаторов. Их там поймали, арестовали, велели паспорт показать. Паспорта нету - давай, говорят, к ответу. Ответа нет - садись в тюрьму. Короче, их судили, приговорили, и присудили им за такое жестокое убийство тюрьму до конца их дней. Но что такое Катар против Дурдониса?! Султан Катара, в конце концов, оробел в обе штанины, и выпустил наших меркадеров. И как раз прямо в эту минуту, в аэропорту "Правнуково-2" герои-меркадеры выходят из самолёта и спускаются по трапу, по красной кровавой... простите - красной ковровой дорожке...
  - Оговорочка поо-по Фрейду! - замечает Курочка, нахватавшаяся всякого-превсякого в гуманоидариуме.
  Дельфийский Оракул, который всё знает из Хроник Акаши, сообщает нам подробности, о которых умалчивает зомбовидение:
  - Поэт был гостем эмира. Убили гостя эмира. А на Дурдрнисе в заложники взяли катарцев, чтоб выменять на киллеров переименованного КГБ. А этот Иванушка Дурачков - целый генерал-полковник переименованного КГБ. Кличка "Гляйвиц". Будет ему за катарское убийство "алаверды" по карме, и скоро он сам, наедине с собой, это поймёт...
  Дальше передают сообщение из Сочисимы о ходе строительства дворцов Игроманиады: третий, за последний год, шторм, в третий уже раз, начисто смывает всё, построенное на берегу...
  Дельфийский Оракул дополняет:
  - ... и миллиарды бюджетных шуршиков оседают в карманах нужных гуманоидов...
  - На чом дэнги дэлат - разныцы нэт! - высказывается космический хачик. - Можьищ дэнги дэлат - маладэц! Ны можьищ - иди, да-а-а - чурчхэлэм на пляжье таргуй!
  По зомбоящику сообщают, что конькобежец из Соединённых Штатов Андромеды за деньги нанимается выступать за национальную сборную Дурдониса, а фигуристка с Дудониса за деньги нанимается выступать за национальную сборную Османской империи.
  - Видыщь? - кивая на экран, щёлкает пальцами космический хачик: - Дэнги - ета БО-О-ОГ!
  - Бог - не бог, - понизив голос, замечает Оракул, - а для кого-то деньги - Отечество-По-Сходной-Цене. Сказать, в какие суммы мастера спорта оценили в контрактах свой патриотизм?..
  - Да это, пгости, Господи... ПгОСТИТУОТИЗМ! - восклицает товарищ Нинель.
  - РУКИ ПРОЧЬ ОТ СПОРТА! - рявкает на него дежурный аллирог. - ПОГОВОРИТЕ У МЕНЯ, ПЯТАЯ КОЛОННА! НИЧЕГО СВЯТОГО!..
  - Скоо-коо... скорее бы уж кино! - замечает Курочка.
  Новости, вроде, близятся к концу, однако, ведущая объявляет:
  - Разговоров о военном сценарии развития событий с каждым днём всё больше. Во всяком случае, все сейчас ищут повод. "Наша армия вежливая, но грозная", - говорит Вадим Вадимыч Путтипут. Так, что же - действительно, скоро война? Я передаю слово моему коллеге, пресс-алкашэ Льмерка, автору программы "Обкака" Акакию Блевонтьеву.
  В зомбоящике возникает угрюмая небритая опухшая харя, которая хрипит и сипит:
  - ОБКАКА, здравствуйте!
  - Облайка! - хлопает крыльями Курочка. - У нас в деревне поо-поо по-соседству бультерьера так зовут. Толькоо-ко этот поо-пострашнее нашего будет!
  Небрито-опухшая шайба принимается стращать аудиторию:
  - В основе наших отношений с Соединёнными Штатами Андромеды лежит не торговля углеводородами, не "мир, дружба, жувачка"! Андромедой ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ О МЕДЛЕННОМ УДУШЕНИИ Дурдониса!
  Бычась на далёкие Соединённые Штаты Андромеды, Акакий Блевонтьев, то рыча, то лая, то путаясь в словах, повышает тональность нагнетания психоза:
  - ВЫ ХОТИТЕ, ЗНАЧИТ, В ГОРОДКИ С НАМИ СЫГРАТЬ?! Вы нам не оставляете никакой другой угрозы?! ВЫ ЧТО, ХОТИТЕ, ЧТОБЫ МЫ ЗДЕСЬ ПРОСТО ПОВЕСИЛИСЬ?! Этот номер не пройдет!!
  - Какая "жевачка", какие "городки"?! Поо-почему поо... "повесились"?!
  Присаживаясь на привинченный к полу табурет, Председатель Земного Шара кивает на физиономию в зомбоящике:
  - Волк ногами кормится, а собака - лаем.
  А хрипящая голова продолжает шантаж от имени Дурдониса:
  - Если у тебя есть козырь, то не пользоваться этим козырем просто очевидно глупо. Поэтому, прекращение финансовой войны может быть прекращено в результате прямого ЗАПУГИВАНИЯ! ПРЯМОГО!
  Телеведущая спешит на помощь зарапортовавшемуся пресс-алкашэ:
  - Иными словами, давайте я переведу то, что говорит Акакий, на совсем прямой язык: "Мы ведь можем нанести ядерный удар не обязательно в ответ на ваш ядерный удар, а в равной степени в ответ на финансовое удушение".
  Блевонтьев в подтверждение зловеще рычит:
  - В действительности получается, что у Дурдониса НЕТ ДРУГОГО ВЫБОРА. ДУРДОНИС ПРИМЕНИТ, БЕЗУСЛОВНО, ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ, если будет стоять перед угрозой гибели.
  - Он пговокатог, или мудак? - задаётся вопросом товарищ Нинель.
  - Зело любит беленькую - по роже видать, - замечает Дандан-Шардам. - Вот, дожрался до белочки.
  - Гарачий, слущий! Савсэм белий! - соглашается космический хачик.
  Дельфийский Оракул проясняет картину:
  - Пугать мир ему поручил тот, кто ему платит.
  - А ктоо-кто-кто ему платит?
  - Путтипут! - шепчет Оракул.
  - А он, Путтипут, какоо... какой?
  - Попо... попо... - говорят Курочке, что означает "попозже".
  - ОБКАКА, до свидания! - хрипло огрызается напоследок пресс-алкашэ государства.
  Председатель Земного Шара, брезгливо морщась, стихотворит:
  Псиноликую личинку
  Отложило государство.
  И она рычит, и лает -
  Государство представляет.
  А товарищ Нинель вздыхает и сетует:
  - Ох, не нгавится мне эта мастугбация с ядегной кнопкой! Товагищи! В чьих гуках ядегный клитог стганы?!
  Наконец, по ящику начинается кино. Фильм древний - про киллеров, молодого и старого. Молодому киллеру Бандерасу дают заказ ликвидировать старого киллера Сталлоне. Бандерас устраивает себе снайперскую позицию под куполом разрушенной церкви напротив банка, из дверей которого должен появиться Сталлоне с чемоданом баксов. Сталлоне не лыком шит, и выходить из банка не спешит, сидит там, кофейком наслаждается, пока ему бабки отсчитывают. А Бандерас со снайперской винтовкой ждёт-пождёт. День жаркий, и Бандераса жажда замучила - он пьёт и пьёт, пьёт и пьёт - и быстро так целую полторашку минералки выдул. А Сталлоне выходить не торопится - бабки, по новой, пересчитал, в туалет прогулялся, руки с мыльцем помыл, салфеточкой вытер - всё цивильно - кругом санфаянс. А Бандерасу ту полторашку уже отлить пора! А с огневой позиции, куда ты денешься? А никуда! И отлить прямо тут нельзя,- как киллеру потом в луже стоять? И для криминалистов - нате вам - готовый анализ мочи. Тогда, натерпевшийся Бандерас - наощупь - потому, что киллеру даже взгляд отвести от прицела нельзя, - вот, натерпевшийся Бандерас левой рукой удерживает винтовку, правой расстёгивает себе штаны, извлекает свою шлангачку и вслепую пытается пристыковать узенькое горлышко пустой пластиковой бутылки к концу своей шлангачки. А тут облом! Нестыкуха! Размеры, блин, не совпадают! И деваться некуда - отливать надо...
  - Не промахнись, Бандерас! - молится и кусает ногти Принцесса Датская.
  И вот, вздох облегчения! Но, радости немного - Бандерас все пальцы себе о...
  - О-о, Бандерас! - кричит Принцесса: - О-о! О-о!..
  - ОТ-БО-ОЙ! - командует старшая сестра-аллирог. И отключает зомбовизор.
  - Эй, вы чего?! - возмущаются пленные гуманоиды.
  - На самом интересном месте! - досадует Принцесса.
  Зомбовизор в подвесном железном ящике запирают на замок. Свет в палате выключают. Пленники растекаются по койкам и укладываются. Я стаскиваю свою постель с железной койки и, по амритянской привычке, стелю на полу.
  - Чья очередь сегодня рассказывать? - спрашивает Принцесса.
  - Вчера я рассказывал, - говорит Папа Хэм. - "Гуманоиды без гуманоидок", помните?
  - А я позавчера, - говорит муммий Ватсьяяна Малланага, - "О поведении вновь вышедшей замуж и услужении мужу шестьюдесятью четырьмя искусствами".
  Дельфийский Оракул показывает на космического хачика-пришельца:
  - Сегодня его очередь!
  - Новэнкие пуст рассказивают! - отвечает хачик-пришелец и тычет пальцем в меня.
  - Слышь! - одёргивает его Папа Хэм. - Дедовщину не разводи! Мы в плену, а не в дурдонской казарме!
  - Харащё, харащё! Буду рассказиват.
  Хачик набирает воздуха и начинает:
  - Щколя я учильса, басн атвэчаль - "Стрыкозка и Муравэйка". Карочэ, прыщоль зим. У стрыкозка-биляд жёпм атмёрз. Пабижяль стрыкозка-биляд к муравэйка-трюженик. Пастучиль:
  - Муравэйка-джян, эта я - Стрыкозка-биляд. Пусти минэ к сибэ жьжит, а то у минэ жёпм атмёрз!
  А муравэйка-трюженик спрасиль:
  - Ти пригаль? Скокиль? Типэр пащёль НАХ!
  Хачик-пришелец умолкает, и все пленники уже готовы задремать под одеялами, но Курочка напоминает:
  - А про Путтипута обещали рассказать, какоо-кой он!
  - Сам Путтипут, - говорит Принцесса Датская, - лёгок, аки пух - по яйцам пройдёт, ни одного не раздавит! Путтипут заживо творит чудеса! Такие чудеса, что дыбом волоса: он яйца и сырые на ходу облупляет, а из печёных яиц живых цыплят высиживает!
  - Коо-ко-ко, - квохчет Курочка, - да, будь, хоть пёс, лишь бы яйца нёс!
  - С ввиду-то он, - говорит Принцесса, - робкий, ласковый... а во рту его железный клык упрятан. Ноет клык, крови жаждет.
  А Дандан-Шардам замечает:
  - Путтипут тих, да лих - мал телом, да велик делом! Хоть рябее сусличка, да голосистее сверчка. А ногой топнет - будто кованый волк. Да силён: сучок в кулачке сожмёт - свежий сок капает! Путтипут одним махом - сто побивахом, другим махом - прочих клахом, и не считахом. На одну ладонь сажает, другою прихлопывает! Он выше лесу стоячего, ниже облака ходячего. От семи собак на распутье отгрызётся, а из мёртвой петли живым вывернется! Путтипут ухнет, - трава жухнет, деревья к земле клонятся, цветы лазоревые осыпаются. На кого Путтипут глянет, тот, как есть, вянет. На кого Путтипут укажет - тот сам в землю ляжет, сам живьём закопается! Все как увидят его, так и стихают, и только слышно, как трава растёт, как коленки дрожат, да зубарики клацают...
  Все в палате теряют сон и со страху прячутся под одеяла.
  - Ну, а какоо-ков он обличьем-то из себя будет?
  Неожиданно подаёт голос Сфинкс:
  - Маленький, удаленький, по полу елозит, жопу не занозит... Отгадайте, кто?
  - Иди сам в жопу, со своими загадками! - отмахиваются от него.
  А Дандан объясняет Курочке:
  - Сам Путтипут - с ноготь, борода его - с локоть, да плеть в семь сажен! Ручищи у него по плечи в красном золоте, ножищи - по колени в чистом серебре. Небесами облачается, зорями подпоясывается, звёздами застёгивается. А сам-то - и не сизый орёл, и не ясный сокол, а вроде, как мальчик с пальчик... да семи пядей во лбу! Промеж глаз у него калена стрела укладывается! Путтипут огнём дышит, полымем пышет, искры из ноздрей, дым из ушей! Дыханием своим угли раскаляет, хвостом след устилает, долы-горы промеж ног пускает! Попрыски у него молодецкие, ископыть богатырская. Во лбу светел месяц, во затылке часты звёзды!
  Все потихоньку вылезают из-под одеял, а муммий Ватсьяяна дополняет картину:
  - От его чихания показывается свет. Зыркалы у него, как ресницы зари. Мясистые части тела его сплочены между собою прочно. Сердце твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов. На шее его обитает сила, а впереди него бежит ужас! Когда Путтипут поднимается, силачи от страха теряются. Железо он считает за солому, медь - за гнилое дерево! Он царь над всеми сынами гордости...
  - На язычке у него медок, за пазушкой ледок, а на физии - масочка, - сообщает Дельфийский Оракул. - Когда его кортеж проезжает, молоко в холодильниках скисает. Зато безногие инвалиды с каталок встают! Хомо дурдоникус включают зомбоящики на канале, транслирующем Путтипута, крестятся, бьют лбом поклоны и целуют экран с говорящей иконой бога живаго.
  - До Бога высокоо-ко, а Путтипут ТУТ КАК ТУТ! - рассуждает Курочка, и все снова прячутся под одеяла.
  - Он маленький, да удаленький! - говорит Принцесса Датская. - Скок у него лосиный, взгляд звериный! Пять братьев его ловили - не словили, а два брата словили, да и...
  Принцессу перебивает Синяя Борода:
  - Да не так страшен Путтипут, как его малюют!
  А товарищ Нинель восклицает:
  - ТОВАГИЩИ! ПУТТИПУТ, ХОТЬ И С БОГОДОЙ, А МЫ И САМИ С УСАМИ!
  - Путтипут маладэц, - замечает космический хачик, - да и ми нэ пальцэм дэланы!
  Резидент Ебландии поддерживает его:
  - Puttiput udaletz, da i mi ne na huy lapti nadevaem!
  Курочка запевает:
  Путтипуту я давала,
  Сидя на скамеечке.
  Не поо-поо не подумайте плохого -
  Я давала семечки. И-И-иХ!
  - А я знаю заклинание от Путтипута! - вспоминает Фаллос Сапиенс.
  - Какоо-коо-кое?!
  - Если он вдруг появится, надо двумя руками покрыть его косым крестом и приказать: "Путтипут, ПРИХОДИ ВЧЕРА!"
  Дандан смеётся:
  - Ребят, а по-чесноку, Путтипут - это пук Времени.
  Курочка, однако, сомневается:
  - А вдруг у него иголка в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а сам он Бессмертный Коо-коо...
  Дверь палаты распахивается - на пороге доктор Лектор с аллирогами.
  - АХ ВЫ, ГРЁБАНАЯ ПЯТАЯ КОЛОННА! СТАЛИНА ЗАБЫЛИ!
  Курочка пытается отвлечь внимание аллирогов от стихийного симпозиума по Путтипуту и, тыча в меня крылышком, ябедничает:
  - Ганнибал Коо-Коо-Кондратьич! А амритянин поо-под коо-койкой спит!
  А сама шёпотом мне на ухо:
  - Это я для коо-конспирации, для поо-побега...
  - Вегно говогит товагищ Гяба! - одобряет товарищ Нинель.
  Аллироги выволакивают меня из-под койки, водружают вместе с матрасом на место и окантовывают ремнями. Остальным пленникам командуют:
  - КОНЧИЛИ ДРЕБЕЗДЕТЬ! Кто слово скажет - в дамском отделении окажется!
  Все вмиг прячутся под одеяла и испуганно затихают. И вдруг из-за стенки доносятся чудесные звуки арфы.
  - Ктоо-кто это музицирует?
  - Это Йешу ха-Ноцри. Помните его? - шепчет Оракул. - Иса Юсуфович вечерами иногда, по-настроению, играет.
  - Яйцетрясение полночное... Яйцетрясение сомнамбулическое...
  
  34. Изъятое видео
  
  - НИХТ ЩИССЕН!
  Путтипут закричал во сне так, что Смердюков всхрюкнул и проснулся, а новая секретарша Леночка нажала кнопку вызова бортпроводника.
  - Вадим Вадимович, чаю-с, или кофею-с?
  Путтипут поднял веки. Рядом был Михалка чашничий, наряженный по протоколу в форменную атласную косоворотку и лапти из лыка. По протоколу всем пассажирам из свиты Верховного меркадера прислуживали длинноногие стюардессы, а самому высшему лицу государства только ряженые прапорщики из переименованного КГБ. В обслуге Путтипута таковых было около взвода,- и все на одно лицо. По старинной дурдонской традиции, их всех, чтобы не путать, называют михалками: этот Михалка-чашничий, другой - Михалка-стольничий, иной - Михалка-постельничий, тот - Михалка-стряпчий, а ещё Михалка-каравайник, Михалка-ключник, Михалка-свещник, Михалка-истопник, Михалка-конюший, Михалка-стременной, Михалка-ловчий, Михалка-сокольничий, и так далее. В обязанности михалок входит, например, раздувать сапогом угли в самоваре на полянке позади Царь-гаубицы, и это особая дурдонская фишка, которой непременно потчуют всяких VIP из других галактик. Ну а буднично, это: Михалка, подай, принеси-отнеси, расстели-застели, накрой-убери, и всякое такое, и тому подобное. Короче, псари да конюхи. Исключение сделано только в штате загородных резиденций, где вместо михалок-постельничих служат прапорщицы - мастерицы-постельницы.
  - Чайку-с, или кофейку-с? - повторил чашничий.
  Михалки знали, что Путтипут не кушал кофею, оттого, что доктора рекомендовали беречь пламенный мотор, однако, по инструкции, обязаны были предлагать Верховному кофе, наряду с антигипертоническим зелёным чаем.
  Путтипут отрицательно мотнул головой. Ряженый опустил кофейник с горячим ароматным напитком обратно на тележку, по-скоморошьи профессионально поклонился и чётко по-военному удалился.
  Путтипуту вспомнилось, как в досье на одного злостного интеллигана он вычитал изречённую тем сентенцию "Лучший кофе - это сон". Путтипута всегда бесило, что эти сволочи интеллиганы называют "кофе" - не "оно", а "он". Путтипут даже велел своему министру просвещения провести реформу языка, вывести "кофе", к чёртовой матери, из мужеска рода, и заставить всех подданных - в том числе и проклятых интеллиганов - называть кофе "онО", "онО", "онО".
  Сентенция "Лучший кофе - это сон" сейчас, пожалуй, была весьма кстати, и Путтипут распаковал авиафлотский плед. Перед тем, как сомкнуть очи, он, по привычке, огляделся по сторонам. Смердюков целовал плоскую фляжку с чем-то крепеньким. Новая секретарша Леночка спала, или хотела казаться спящей.
  И Путтипут укрылся пледом и постарался задремать. Не получалось. Мешало одно воспоминание, омерзительно плававшее, даже болтавшееся в проруби его памяти, и упорно не желавшее тонуть. Это был секретный видеодокумент КГБ, негласная запись, которую Путтипут, придя к власти, нашёл в архивах и тотчас уничтожил. Это была запись встречи главного дурдонского олигатора, политикана Авраама Беркмана со своим подручным, мелким мультимиллиардером Бадром Патром.
  
  Роскошный зал дивного дворца. В креслах у камина - хозяин, и его друг, он же - младший деловой партнёр.
  Бадр Патр спрашивает:
  - Вот, Аврааща, ти балщие должьности купил...
  - У стен есть уши, помни это, Бадрик! - предостерегающе поднимает палец Беркман.
  - Ара, нэт, слющий, - итак всэ ужьже знают!
  - Да, купил... А красивее сказать "про-лоб-би-ро-вал"... Да, пролоббировал покупку должностей.
  - Ти Алканавта Ёлкина, щто ли, лобио угастил?!
  - Да, что-то в этом роде.
  - Уа! Типэръ ти гасударствэнная щищка!
  - Я Исполнительный Секретарь Союза Независимых Галактик, и - что ещё круче - замсекретаря Совета Безопасности Дурдо...
  - ...ВАХ-ВАХ! Прастите! Ви савсэм нэ щищка! Ви балщой гасударствэнний ананас!
  Авраам Беркман улыбается.
  Бадр Патр спрашивает:
  - И щто ти далще будищь дэлатъ, Аврааща?
  - Замену Алканавту Ёлкину организую. У нас с тобою, Бадрик, будет собственный... карманный президент!
  - Уа! Как ета вазможьна?!
  - Я думаю об этом день и ночь. К примеру, если довести быдл до голода, на выборах они проголосуют за гречку, рис, овсянку.
  Бадр Патр наливает коньяк на дно бокалов и спрашивает:
  - Ти слищал, Авраащя, есть такой сюлтан Брунея? И у ниво зарплата четири миллиёна баксов в час! Прикинь! Нэфтью таргуит. А всё, щьто свэрх сваэй зарплати, етат сюлтан, глюпий, дэлит мэжьду подданними сваими. Чудак он, вэрна?! А нащ Дурдонис багачэ етава Брунея в двэсти раз: всо естъ - нэфтъ, газ, алмази, золото, уран, люминий! А с бидлами не дэлитса никто!
  - Дурдонцы, Бадрик... ааа - не брунейцы. И явлены Создателем на свет, чтоб гондурасить, гондурасить, гондурасить... А с правителем ааа... брунейцам повезло, - кивает Беркман. - Да, что Бруней? Вот, в Норвежском королевстве подданные счастливо живут - их пенсии формируются доходами страны от нефти. Только, вот, если облагодетельствовать наших быдл до уровня брунейцев, быдлы, из-за своей природы ааа... изменятся не сильно. Это, всё равно, что волшебством превращать собак в свиней. Или наоборот.
  - Да, слущий, - говорит Бадр Патр, - ета вэрна. Нэ нада с бидлами ваабщэ нищто дэлить, эсли можьна всо-всо пад сибя грэсты! И ваабщэ, зачэм бидлам дэнги?! Ани бистра их прапьют. А щто нэ прапьют - бистра растранжьирят! А то щто нащи бидлы нищенствуют, галадают, замэрзают, - так на то ани и бидлы!
  Беркман втягивает голову в плечи:
  - Знаешь, быдлы тоже вечно, ведь, терпеть не станут. Что если на очередных выборах они выберут Верховным не Алканавта Ёлкина, а коммуниста?! Тогда ты, я, и другие олигаторы - все мы, на пыльных тропинках далёких планет станем чистить ботинки инопланетянам. И я не позавидую тому, кто не успеет смыться!
  - Ти прав, дарагой! - соглашается Бадр Патр. - И щто жье дэлат?! Скажьи, да-а-а?!
  - Обеспечить... ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ верховной власти! ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ! Верховного, КТО сменит?! Кто будет Алканавта Ёлкина ПРЕЕМНИК?
  - А ти сам?! - спрашивает Бадр Патр. - Пачиму ти сам нэ хочищь стать Дурдониса Вэрховним иерархом?!
  - Дурдонисом еврею править?! Скажешь, тоже!
  - Грузину тагда можьна пачиму?!
  - Грузину можно. А еврею... невозможно. Это, Бадрик, тайна ...ааа... национальной психики дурдонцев!
  Бадр Патр прищуривается, вспоминая всех возможных кандидатов. И предлагает:
  - А как тибэ начальник аллирогов Паща? Любимчик Ёлкина! Нэглюпий гэнэрал! Вэрховним, можьжет бить, йиво паставищь?
  Беркман отрицательно качает головой:
  - Чтоб быть дурдонским иерархом, генерал Паша слишком уж интеллигантен. Ему не аллирогами б заведовать, а институтом благородных девиц... Но, главное, у генерала Паши... совесть есть. А в нашем деле материя эта неуместна. Как по горшку нужна покрышка, так и болотом править - нужен чёрт.
  - Уу-а! В КаГеБе такие - сто працентав - ест!
  - Нам нужен хилер в государственном масштабе! Верховный Хилер! Ты про хилеров слыхал?
  - Пра киллеров?! Уа! Как, слущий, нэ слихал?!
  - Не-е-ет, хилеры - это народные артисты - типа, врачи-фокусники-иллюзионисты, что "раковую опухоль" достанут без ножа, прям на глазах толпы доверчивых болванов...
  - В КаГеБе такие - двэсти працентав - ест!
  - Нужен такой гуманоид... такой гуманоид-гвоздь, какими... приколачивают иисусов к крестам...
  - Слущий, в КаГеБе такие - мильён працентав - ест! Толка... щто тагда скажют ети чэрти - дэпутати?!
  Беркман берёт со стола книгу в обложке из фиолетового бархата с шестиконечной золотой звездой, открывает и зачитывает:
  - "Палата депутатов будет прикрывать, защищать, избирать президентов, но мы у нее отнимем право предложения законов, их изменения, ибо это право будет нами предоставлено ответственному президенту, кукле в руках наших..." Вот наша стратегическая цель!
  Он передаёт книгу Бадр Патру. Тот, водя пальцем по обложке, читает по слогам:
  - "ПРА-ТА-КО-ЛИ СИ-АМ-СКИХ БЛИЗ-НЭ-ЦОВ". Уа! Ти, Авраам, мильён працентав - гэний! Скажьжи, а па какому прынципу искат?
  - Есть книга древняя, "Ананга Ранга". В ней сказано о лингамах царей...
  - Ну, лингам-щлингам, ета я нэ знаю...
  Беркман жестом показывает на себе, где находится лингам, открывает сейф, достаёт из него хрустальную туфельку и протягивает Бадр Патру:
  - Вот инструмент поиска, мой друг...
  Но тут же спохватывается:
  - Пожалуй, это негигиенично!
  Он шарит в сейфе, достаёт хрустальную линейку и протягивает Бадр Патру:
  - Вот инструмент поиска, мой друг! И да поможет тебе Иегова!
  
  Путтипут резко поднял веки и подозрительно огляделся - не смотрел ли кто сейчас уничтоженное видео, вместе с ним. Нет, все были заняты своими делами: генерал Наскрёбышев качал данные с сайта "ВикиЛипс". Смердюков, как обычно, ковырял в носу. Заведующий зомбивидением раби Лапшман Герц, уткнувшись в "Протоколы Сиамских близнецов", зубрил их наизусть, покачивая широкими полями своей плуш-флиикер-шляпы. Дежурные кошельки - олигатор Гербельвекс и олигаторы братьят Гербенрот, покачивая чёрными ермолками на макушках, быстро-быстро тыкали в золотые калькуляторы. Министр Футбола Своятко, готовясь к Позорниаде, клевал носом в разговорник, и пытаясь запомнить язык врага, талдычил: "Ситуэйшн, сэйшн, вондугейшн, дывылопынь, дывылопынь, дывылопынь..." Секретарше Леночке стало жарко, она расстегнула верхнюю пуговку блузки и тылом ладони поправила локон за ушком.
  Вздохнув с облегчением, Путтипут опустил веки, и в памяти ожил эпизод второго дня его так неожиданно взвинтившейся карьеры - дня, когда он уже принимал по описям в амбарных книгах сокровищницы Льмерка, дом отдыха иродов, почивших в бозе - мавзолей, а за ним весь остальной Дурдонис.
  
  35. Муммий-Ленин
  
  После принятия под отчёт оружия Оружейной палаты и алмазов Алмазного фонда, Путтипут, в сопровождении докторов Глеббельса и Стржемббельса прошёл в просторный, нарядный и довольно чистенький гранитный склеп, отделанный изнутри мрамором, лабрадором и малиновым порфиром. Посреди склепа, на ложе, драпированном кумачом, красовался нарумяненный труп прилично одетого мужчинки. Кисть левой руки его была сжата в кулак - будто он, хоть щас, готов был мутузить и дубасить оппонентов.
  - Это ещё, что за гадость?! - кивнув на труп, поинтересовался Путтипут.
  - Мощи главного святого наших быдл! - пояснил доктор Глеббельс.
  "ГЛАВНЫЙ СВЯТОЙ ТЕПЕРЬ Я! - заметил про себя Путтипут. И про себя же воскликнул: - YA! YA! KEMSKA VOLOST!"
  Доктора, внимательно прислушивавшиеся к его мыслям, переглянулись. Доктор Глеббельс, указав на саркофаг, добавил:
  - Перед вами сбывшееся пророчество Нострадамуса, центурия седьмая:
  Потомки запомнят квадратную залу,
  Где выставлен труп на потеху детей...
  Доктор Стржемббельс сверился с амбарной книгой и добавил:
  - По описи значится... мумия, одна штука. Артикул "Муммий-Ленин".
  - Он фараон?
  - Да, Вадим Вадимыч, - отвечает доктор Глеббельс. - Он тут типа фараона. Бывший вождь низшей касты. По поверьям быдл, он и теперь живее всех живых.
  - Быдлы полагают, - подъелдыкивает доктор Стржемббельс, - что их мёртвый фараон всё видит, всё слышит, только сказать не может.
  - Зачем тогда он нужен? - спрашивает Путтипут.
  - По поверьям быдл, - поясняет доктор Глеббельс, - только мумия знает ответы на сакраментальные дурдонские вопросы - "Кто виноват", и "Что делать". Поэтому каждый новый фараон, сменяя предшественника, спускается в склеп узнать - "ЧТО ЖЕ, БЛИН, ДЕЛАТЬ?". Однако, все попытки разговорить мумию, покамест, оставались безуспешны.
  Путтипут укоризненно качает головой:
  - Вот, вы, вроде, умники... а утюг на живот, не пробовали?! А паяльник в анус - забыли?! Про скипидаровую клизму и не говорю!
  Доктор Глеббельс, придерживаясь местных традиций, решился предложить старинный способ:
  - Оно, Вадим Вадимыч, конечно, пережитки и языческие ритуалы, но, по поверью, мумия проснётся, если её...
  - ...ПОЦЕЛУЕТ УДАЛЕЦ-МОЛОДЕЦ! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  Путтипут брезгливо передёрнулся, будто без закуски махнул стакан настойки на клопах.
  - Да, - продолжает доктор Глеббельс, - тут всех спящих - особенно же мумий и красавиц - в сахарные уста так прямо и целуют!
  Путтипут сплёвывает в сторонку, шепчет в кулак "Слава КГБ!", решительно наклоняется и целует мумию в рот. Отшатывается и, морщась, снова сплёвывает:
  - Тьфууу!
  Доктор Стржемббельс нервно поправляет ермолку и галстук:
  - Хоть бы, зараза, чуть пошевелилась! Может надо как-то по-особенному целовать?
  - Взасос! - зло усмехается Путтипут.
  Он снова решительно наклоняется и целует мумию протяжным долгим поцелуем.
  Доктор Глеббельс замечает на лбу мумии испарину и шепчет:
  - Мумии же не потеют! Значит, оттаивает! Оживает!
  Путтипут оглядывается на докторов и, неожиданно для них, даёт мумии резкого тычка кулаком под дых:
  - ОТКРОЙСЯ! Может, ты при жизни закопал сокровище, нажитое неправдой?
  Труп не отвечает. Доктор Стржемббельс напоминает:
  - По обычаю, Вадим Вадимыч, всё надо делать непременно троекратно.
  Тут доктор Глеббельс хлопает себя по лбу:
  - Не может быть, чтоб всё было так просто! Наверняка, необходимо прочитать над ним какую-то абракадабру!
  - Какую ещё?!
  - Вот, например...
  И Глеббельс, на мотив дурдонской плясовой, исполняет:
  Ой, спасибо тебе, Ленин,
  Ой, спасибо двести раз!
  И отдельное спасибо
  За советскую, за власть! И-и-Их!
  Мумия не реагирует. Тогда другой куплет запевает доктор Стржемббельс:
  Вставай, Ленин,
  Вставай, детка!
  Хватит тухнуть,
  Как котлетка! И-и-Их!
  Мумия и на него не обращает внимания.
  Тогда Путтипут запевает сам:
  Ленин, детка, открой глазки,-
  Налью водки, дам колбаски...
  Он целует мумию в третий раз, сплёвывает, и не успевает утереться рукавом, как мумия открывает зыркалы, медленно спускает с кумачового ложа обе ходули, и восстаёт. Перепуганные советники, и сам Верховный, мертвенно бледнеют, вжимаются в мраморно-гранитную стену, а мумия воздевает длани к потолку склепа и, зловеще завывая, картаво вопрошает:
  - КТОО МОЙ ПОКООЙ ПОСМЕЕЛ НАгУУШИТЬ?!
  Путтипут и доктора, стуча зубами, представляются:
  - Я, д-доктор Глеббельс, двуногих овец языком ловец. Платный обманщик, кривды шарманщик. Главный PR-ас.
  - Я, д-доктор Стржемббельс, коллекционер селфи с жертвами разрядки моей латентной агрессии. Тоже PR-ас.
  Путтипут, стараясь взять себя в руки, отвечает:
  - Я, Путтипут, Великий и Ужасный! А ты кто?
  - ЯАА, - отвечает мумия, - ХгАНИТЕЛЬ ДУгДОНСКОЙ "СТЕНЫ ПЛАЧА"! КТО ЕЁ УВИДИТ, ТОТ СТАНЕТ...
  - ...горько плакать?! - перебивает Путтипут, профессионально перехватывая инициативу. И, чтобы ошеломить оппонента, поёт припевку:
  Ва жидовскай ва стране
  Жиды молятся стене,
  А жидовска та стена
  Ни гу-гу им ни хрена! И-и-Их!
  Доктор Глеббельс, поправляя ермолку, шепчет Путтипуту в ухо:
  - Он может обидеться: его мама - урождённая Бланк.
  - Национальность у нас по матушке! - подъелдыкивает, также поправляя ермолку, доктор Стржемббельс.
  Мумия отмахивается от них, зевая, опускается седалищем на ложе, взбивает подушку, закрывает зыркалы и клонится уже лечь обратно, как Путтипут спохватывается, не желая вновь будить зомби поцелуями. И задаёт сакраментальный вопрос:
  - Товарищ муммий-Ленин, ЧТО ДЕЛАТЬ?
  - С-с-с... - сонно произносит мумия в ответ.
  Путтипут оглядывается на советников:
  - Он хочет ссс...
  Муммия перебивает:
  - С-с-с чем?
  - Что делать... - чешет макушку Путтипут, - ...чтобы...
  Он снова оглядывается на докторов и выпаливает:
  - Чтоб стать хозяином Вселенной!
  - С этим - к Бонапагту!
  - Тогда... с чиченами, что делать? Научите! Десятки тыщ - тыщ-тыщ, уже убитых, а всё туземцев мы не одолеем! Империи моей они - точно кость в горле! Не покоряются жестокие шахиды!
  Мумия зевает:
  - Война с двух стогон всегда - газная! Со стогоны туземцев - национально-освободительная. А со стогоны импегии - импегиалистическая, неоколониальная, захватническая, значит - неспгаведливая. А со стогоны туземцев - антиколониальная, антиимпегиалистическая, значит - спгаведливая...
  Путтипут оборачивается к докторам и замахивается на них кулаками:
  - ОЖИВИЛИ... НА МОЮ ГОЛОВУ! PR-асы!
  - Прикажете... усыпить?! - шепчет доктор Стржемббельс.
  - Чур, ТЫ целовать её ОБРАТНО будешь! - ехидно отвечает Путтипут. - В какое место?! В ЗАДНЕЕ, поди?!
  - Может, её просто... закопаем? - неуверенно предлагает доктор Стржемббельс.
  - Не вариант, - возражает доктор Глеббельс. - Откопают и в частную коллекцию продадут... с аукциона.
  - ЧТО ДЕЛАТЬ? - Путтипут возмущённо топает ногами на советников. - Спрашиваю вас!
  - Отключить в склепе отопление и свет, - предлагает доктор Глеббельс. - Передать саркофаг на баланс коммунистам, - пусть содержат эту головную боль за счёт партийных взносов! А нам, как говорится, мумия с возу - бюджету легче! Деньги налогоплательщиков на замену лопнувших батарей и теплотрасс направим! А бюджет коммунистов мумия, если и не подорвёт вконец, то к выборам решительно ослабит!
  Но доктор Стржемббельс развивает предложенный первоначально план:
  - Что, если забетонировать в фундамент очередной строящейся АЭС - поглубже, откуда побоятся тырить?!
  - Короче, - подытожил Путтипут, - ставлю задачи: разбудить всех мертвых, разобраться с муммий-Лениным и закрыть Мавзолей!
  - Щ-Щ-ЩАСС! - шипит мумия, спрыгивая с кумачового ложа. - МЫ ПОЙДЁМ ДГУГИМ ПУТЁМ!
  И бросается к выходу.
  Путтипут кричит:
  - Стржэмббельс, задержи его!
  - Ударить алебардой? - разводит руками Стржемббельс. - Да, как назло, и алебарды нет!
  - Чу! - прислушивается доктор Глеббельс. - Поет петух...
  Муммий-Ленин, выбежав из склепа в направлении магазина ГУМ, прыжками пересек мощёную булыжником площадь и скрылся в закоулках Китай-города.
  Глядя на остывающие следы мумии, доктор Глеббельс поправил на макушке взмокшую ермолку и вздохнул:
  - "Восстанет погребённый из гробницы". Центурия 7, катрен 24. Всё верно. Супротив Нострадамуса не попрёшь...
  - А куда он побежал? - спросил Путтипут.
  - Скорее всего, в Институт Мозга, где, меж особых пластин, хранится его мозг, нарезанный тоньше, чем к праздничному столу - салями.
  Путтипут разгладил ладошками атлас на кумачовом ложе и возлёг на освободившееся место. И пришлось оно ему впору.
  - Шарман! - воскликнул доктор Глеббельс.
  - Charmant! - подъелдыкнул, грассируя, доктор Стржемббельс. - Главное ведь - культ нетленного трупа. А чьего трупа - неважно.
  - А что за пургу он нёс про какую-то стену?! - спрашивает Путтипут.
  Доктора переглядываюся, и Глеббельс, таинственно понизив голос, начинает:
  - Это, Вадим Вадимыч, тё-о-омная история. В 17-м году власть на Дурдонисе захватила банда насильников и палачей. В составе банды были: Лейба Давидович Бронштейн - псевдоним "Троцкий", Лев Борисович Розенфельд - псевдоним "Каменев", Евсей Ааронович Радомышельский-Апфельбаум - псевдоним "Зиновьев", Миней Израилевич Губельман - псевдоним "Ярославский", Меер-Генох Моисеевич Валлах - псевдоним "Литвинов", Янкель Мовшевич Свердлов и другие. Вначале была гипотеза, что они эту стену себе сами и построили...
  - ...чтобы тайно молиться и плакаться... - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  "Подозрительная банда", - кумекнул Путтипут. И велел:
  - Огласите весь список, п-ж-л-ста!
  - Имя им - легион, - заметил доктор Стржемббельс.
  Он включил наладонник и показал Путтипуту:
  
  Моисей Маркович Гольдштейн - пс. Володарский
  Моисей Соломонович Урицкий
  Яков Станиславович Фюрстенберг - пс. Ганецкий
  Овший Моисеевич Нахамкес - псевд. Стеклов
  Розалия Самуиловна Залкинд - псевд. Землячка
  Енох Гершевич Иегуда - псевдоним Ягода
  Ихил-Михл Залманович Лурье - псевд. Ларин
  Лев Захарович Мехлис
  Василий Васильевич Ульрих
  Карл Бернгардович Собельсон - псевд. Радек
  Наум Маркович Анцелович
  Яков Давидович Рапопорт
  Янкев Гершевич Блюмкин
  Лазарь Моисеевич Каганович
  Лазарь Иосифович Коган
  Андрей Януарьевич Вышинский
  Моисей Израилевич Губельман
  Нафталий Ааронович Френкель
  Матвей Давидович Берман
  Наум Исаакович Эйтингон ...
  
  
  
  Ниже в длинном списке оказались не только гинзбурги, шпигельгласы, нейманы, минскеры, гольдберги, розенгольцы, гольденштейны и т.п., как могло показаться вначале, но и Дзержинский, Менжинский, Мрачковский, Джугашвили, Ворошилов, Молотов, Калинин, Жданов, Белобородов, Микоян, Овсеенко, Дыбенко, Железняков, и другие. Путтипут не стал читать дальше, и недоверчиво спросил:
  - Что же, все они у этой стенки молились? В смысле - плакали?
  - Сначала молились, потом плакали, - ответил доктор Глеббельс. - И наоборот, поочерёдно, когда друг дружку к стенке ставили и шлёпали. Доподлинно известно, что, когда их главарь помер, стену эту решили скрыть. Для этого устроили тайный зал, а сверху - для отвода глаз - возвели зиккурат имени царя Мавзола. Потом уже из Святой земли пригласили специалистов по таким, вот, стенкам. Те определили, что от этой стены никогда не отходит Шхина...
  - ...в смысле - божественное присутствие! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс. - А когда на самом верху стены обнаружили надпись на непонятном языке, вызвали учёных, которые установили, что это санскрит - язык богов, посещавших нашу планету во времена Господа Кришны. Надпись перевели. Она гласит: "Дурдонис - поле игры богов"...
  - ...а учёный Циолковский полагал, что всё это проделки Неизвестных Разумных Сил!
  - Где эта грёбаная стена?! - потеряв терпение, спросил Путтипут.
  Доктор Глеббельс указал пальцем в пол под собой:
  - Здесь.
  - Немедленно открыть!
  Доктора изо всех сил упёрлись в массивное ложе саркофага сбежавшей мумии и принялись его толкать, пока не показался прямоугольный проём, с уходящими в подпол ступенями.
  В подземелье, куда они спустились, фонари не горели, однако, и не было темно - "Стена плача" светилась изнутри ровным матовым светом, подобно огромному жидкокристаллическому экрану.
  Путтипут ткнул в экран пальцем и ощутил алмазную твёрдость. Стена ярко вспыхнула, явив взорам присутствующих таблицу:
  
  Дурдонис занимает во Вселенной
  место
  
  ○ по величине и общей стоимости природных ресурсов
  1
  
  ● по запасам лесных ресурсов
  1
  
  ○ по запасам питьевой воды
  1
  
  ● по разведанным запасам каменного угля
  1
  
  ○ по запасам осетровых, крабов, минтая в 200-миль. зоне
  1
  
  ● по разведанным запасам серебра
  1
  
  ○ по разведанным запасам олова, цинка, титана, ниобия
  1
  
  ● по добыче и экспорту природного газа
  1
  
  ○ по запасам торфа
  1
  
  ● по запасам и физическому объёму экспорта алмазов
  1
  
  ○ по экспорту азотных удобрений
  1
  
  ● по экспорту платины
  1
  
  ○ по разведанным запасам золота
  2
  
  ● по добыче алмазов
  2
  
  ○ по разведанным запасам платины
  2
  
  ● по имущественному неравенству населения
  1
  
  ○ по числу убийств
  1
  
  ● по количеству самоубийств среди детей и подростков
  1
  
  ○ по числу разводов и рождённых вне брака детей
  1
  
  ● по числу абортов и числу детей, брошенных родителями
  1
  
  ○ по числу подростковых абортов
  1
  
  ● по количеству авиакатастроф
  1
  
  ○ по абсолютной убыли населения
  1
  
  ● по числу взяток при поступлении в ВУЗы
  1
  
  ○ по потреблению героина
  1
  
  ● по потреблению спиртосодержащих продуктов
  1
  
  ○ по продаже крепкого алкоголя
  1
  
  ● по продаже табака
  1
  
  ○ по смертности от курения и алкоголизма
  1
  
  ● по смертности от заболеваний сердечнососуд. системы
  1
  
  ○ по государственным затратам на пропаганду в СМИ
  1
  
  ● по темпам роста числа долларовых миллиардеров
  1
  
  ○ по количеству долларовых миллиардеров
  2
  
  ● по объёмам вывоза капиталов за рубеж
  2
  
  ○ по смертности от онкологических заболеваний
  2
  
  ● по продажам поддельных лекарств
  2
  
  ○ по количеству заключённых
  2
  
  ● по продаже вооружений на экспорт
  2
  
  ○ по военным расходам
  3
  
  ● по уровню экономического неблагополучия
  7
  
  ○ по экспорту электроэнергии
  9
  
  ● по уровню смертности населения
  10
  
  ○ по числу ВИЧ- инфицированных
  11
  
  ● по благоприятности материнства
  56
  
  ○ по уровню трудоустроенности молодёжи
  64
  
  ● по качеству жизни пожилых граждан
  65
  
  ○ по условиям выхода на пенсию
  70
  
  ● по уровню расходов государства на гражданина
  72
  
  ○ по уровню ВВП на душу населения
  77
  
  ● по уровню безопасности
  92
  
  ○ по совокупности экономических показателей
  95
  
  ● по состоянию здоровья населения
  97
  
  ○ по эффективности управления и уровню коррупции
  99
  
  ● по уровню расходов на образование
  110
  
  ○ по средней продолжительности жизни
  111
  
  ● по индексу устойчивого благосостояния, благополучия
  122
  
  ○ по уровню расходов на здравоохранение
  130
  
  ● по мерам, предпринимаемым в сфере экологии
  132
  
  ○ по продолжительности жизни лиц сильного пола
  134
  
  ● по качеству дорог
  136
  
  ○ по уровню рождаемости
  178
  
  ● ...
  ...
  
  
  - Чушь тут нагородили инопланетяне! - махнул рукой Путтипут. - Я лично по телеку слыхал, что все страны нам завидуют! Канал не помню. А вот, интересно, есть такой показатель, чтобы показывал, как говорится, в целом?
  - Да, - заикнулся было доктор Глеббельс, - по качеству жиз...
  - Эт чё, - перебил его Путтипут, - по колбасе, што ль?!
  - Не совсем, Вадим Вадимыч. Общий показатель по всему хорошему...
  - Ясно. Короче, в общем - по колбасе. НЕ-ЕТ! Жили без всего, как говорится, хорошего, и дальше как-ньдь проживём. В смысле - быдлы проживут. А мы будем строить марсодром. Чтоб гордиться! Потом юпитеродром - на Юпитер полетим. Потом уранодром, и айда, на Уран! И на Сатурн! И на Нептун! Далее - везде. Чё там, дальше, какие планеты? Плутон? Будем строить плутодром! Да не один, а разные плутодромы - на всякий случай. Я и фирмы надёжные подберу - я пару надёжных директоров с детства знаю...
  Доктор Глеббельс сделал новую робкую попытку разъяснить:
  - Вадим Вадимыч, "по качеству жизни", "по уровню жизни" - не значит, тупо "по колбасе". Место в таком рейтинге определяется объединением показателей заработной платы, качества медицины, образования, состоянием экосферы, безопасности, уровнем коррупции, свободы предпринима...
  - Сам знаю! - оборвал его Путтипут. И повторил по слогам: - Все страны нам ЗА-ВИ-ДУ-ЮТ! Показывайте, кто нам завидует!
  Доктор Стржемббельс сжал губы в ниточку, включил наладонник и набрал в строке поиска: "Рейтинг по уровню жизни".
  Путтипут хмуро уставился в табличку с местами лидеров, и забубнил:
  - 1) Норвегия, 2) Швейцария, 3) Канада, 4) Швеция, 5) Зеландия, 6) Дания, 7) Австралия, 8) Финляндия, 9) Нидерланды, 10) Люксембург, 11) Соединённые Штаты Андромеды, 12) Ирландия, 13) Исландия, 14) Бундес Ахтунг, 15) Австрия, 16) Туманный Альбион, 17) Бельгия...
  Зловеще зыркнув на докторов, он продолжил:
  - ...20) Франция, 21) Япония... 23) Испания, 24) Словения, 25) Португалия... 29) Чехия, 30) Уругвай... 32) Италия... 34) Польша... 36) Эстония, 37) Словакия... 39) Израиль... 41) Венгрия... 43) Литва... 45) Аргентина, 46) Бразилия, 47) Казахстан, 48) Латвия, 49) Болгария...
  Оттолкнув планшет доктора Стржемббельса, Путтипут взвыл волком:
  - ПОДСВИИИНКИ! ПОДСВИИИНКИ!!
  Видя страшный взгляд шефа, доктора отшатнулись, а Путтипут взревел медведем и заколотил себя в грудь:
  - Я - МИИИША!!!
  Доктора позвали других докторов, и те дали Путтипуту каких-то китайских пилюлек, водички, и принялись его успокаивать, обмахивая планшетами и газетами. Приняв галоперидола, Путтипут, примерно через час, утихомирился и приказал:
  - Само понятие "рейтинг" ЗАПРЕТИТЬ! Слово такое из словарей ИЗЪЯТЬ! Из интернета - тем более! Переименованному КГБ - das ist prikaz - всех интересующихся рейтингом Дурдониса БРАТЬ ПОД КОЛПАК!
  И снова, как заорёт:
  - Стену СЛОМАТЬ! КУВАЛДУ МНЕ! КУВАЛДУ!
  Принесли кувалды и стали бить. Тут, и правда, оказалось, что стена была материализована инопланетянами из неразрушимой неизвестной космической материи. И чем сильнее по стене били, тем больше вертикальных колонок справа стала она являть.
  - Смотрите, - заметил доктор Глеббельс, - стена показывает динамику по годам. Наглядно видно, как Дурдонис, по большинству показателей - медленно, но верно сполза... Если быдлы увидят эту стену, они начнут прозревать! Начнут сдирать с себя ослиные шкуры и...
  - ... и перестанут быть быдлами!! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс. - А это...
  - А это быдлопулированию недопустимая угроза! - воскликнул Путтипут. И добавил: - И, в целом, быдловодству!
  "Тогда, - мерекнул Путтипут, - быдлы начнут выдавливать из себя... меня! По капле! И тогда - alles Kaput!"
  И тут один из его внутренних голосов ехидно заметил: "Если какая-нибудь страна отгораживается от всего мира, то только с целью лишить своих граждан возможностей для сравнения. Ал-лала-Ихѝ!"
  Путтипут бросил взгляд на чёртову стену, да опять, ка-а-ак заорёт:
  - ГЕКСОГЕ-Е-ЕНУ МНЕ! ГЕКСОГЕНУ-У-У!!
  А потом сел у "Стены плача" и заплакал.
  
  36. Абдурахман Мангал
  
  Когда аллироги, напугав нас, пленников, дамским отделением, запирают дверь снаружи, Фаллос Сапиенс интересуется:
  - А где оно, отделение это?
  Муммий Ватсьяяна закатывает глаза к потолку:
  - Прямо над нами, выше этажом.
  - А кто там?
  - Офелия, Гертруда... - сообщает Принцесса Датская.
  - А чего там страшного-то?!
  - Не приведи, Господи! - шепчет Дельфийский Оракул и укрывается с головой.
  - А я не боюсь! - храбрится Фаллос Сапиенс, глядя на приоткрытую форточку. - Вот я сейчас туда отправлюсь!
  И начинает вытягиваться в сторону форточки. И вытягивается, вытягивается. Курочка тащит нас с товарищем Нинелем за ним следом:
   - Поо-побег! Поо-побежали!
  Но я-то теперь, благодаря её "конспирации", пристёгнут ремнями к койке!
  От стены отделяется тень. Будто бы тень старушки. И вопрошает:
  - Направляешься к женщинам?
  Фаллос Сапиенс утвердительно кивает.
  - Так не забудь ПЛЁТКУ! - хлёстко велит старуха.
  - Ты ктоо-кто-кто? - спрашивает у тени Курочка.
  - Я Фридрих Карлович, - отвечает старуха. Шагает в сумрак угла палаты и вновь сливается с темнотой.
  Между тем, Фаллос Сапиенс, достигает окна, просовывается в приоткрытую форточку, проскальзывает на свободу и устремляется ввысь.
  Мириады ночных светил приветствуют его сиянием и подмигиванием. И он приветствует их:
  - Здравствуйте, яркие, величественные и торжественные! Жаль, кроме Ориона, Плеяд, да пары Медведиц, я толком никого из вас не знаю!
  Созвездия перемигиваются звёздами и по очереди отвечают:
  - Я Дева!
  - Я Андромеда!
  - А я - Кассиопея!
  - Я Большая Медведица - ковш с ручкой!
  - А я - Малая Медведица - тоже ковш, и тоже с ручкой! Помни, Полярная звезда - это альфа Малой!
  - Я Золотая Рыба!
  - А я - Летучая Рыба!
  - Я Гидра!
  - А я - Змея!
  - Я Лира!
  - А я - Печь!
  - Я Лисичка!
  - А я - Муха!
  - Я Райская Птица!
  - А я - Рысь!
  - Я Стрела!
  - А я - Столовая Гора!
  - Я Чаша!
  - Я Ящерица!
  - Я Корона!
  - Я - "Волосы Вероники".
  - А я - Корма!
  - Корма... - задумчиво замечает Фаллос Сапиенс. - Корма - звучит эротично! Я в дамское отделение гуманоидариума попал?
  - Ты попал гораздо выше. Разве, здесь не интересно? Кто ты?
  - Я Фаллос Сапиенс.
  Созвездия удивлённо перемигиваются, а затем смеются:
  - Звучит слишком уж зоологично! Может, тебе подыскать благозвучный псевдоним?
  - "Единорог"! - предлагает Фаллос Сапиенс.
  - Нет, это имя уже взято, и это 146 звёзд, видимых невооружённым взглядом.
  - Тогда... может быть, "Насос"?!
  - 42 звезды! Увы, на звёздном небе есть уже такое имя...
  Фаллос Сапиенс задумывается:
  - Если есть "Корма", то у судна должен быть и нос... Но... что это за имя?! У судна должен быть киль... "Киль"!
  - Взято и это. В нём 206 видимых звёзд...
  - Ладно! Если есть "Стрела", то должен быть и "Лук"! Раз есть на небе "Печь", то, может быть, "Мангала" нет с "Шампуром"?!
  - "Мангал"?! - улыбаются звёзды. - Оригинально...
  Среди звёзд мы летим на ковре-самолёте, как летали в детстве. Им управляет волшебник в чалме - Гасан Абдурахман ибн Хоттаб. А Фаллос Сапиенс рассуждает:
  - Если "Мангал" - имя, то нужна фамилия. А если "Мангал" - фамилия", то нужно имя.
  - Йок фамилий, йок мамилий! - говорит Хоттабыч. - Давай, подарю тебе моё второе имя - "Аб-ду-рах-ман".
  - Абдурахман-Мангал! - радостно восклицает именинник. - Рахмат тебе, дедушка Хоттабыч!
  - Именин-нич-коо-коо-ко! - поздравляет Курочка.
  Звёзды подмигивают мне, и я вижу их глаза: карие, тёмно-карие, янтарно-медовые, зелёные, синие, серо-голубые, бирюзовые. Они улыбаются, и я улыбаюсь им, и с нежностью зову по именам, звучащим музыкой души: Зухра, Зульфия, Джамиля, Зарина, Дарима, Аниса...
  - Да у тебя целый астральный гарем! - замечает Дельфийский Оракул, всевидящий и всезнающий сосед по койке.
  Я-то думал, все уже спят. Уверен был, что сам вижу свой сон!
  - Амритянин, - любопытствует Принцесса Датская, - у тя, чё, на Амре, правда, штоль, гарем?
  - Давай-ка, - требует Курочка Ряба, - коо-коо... колись!
  Отвечаю серьёзно:
  - Эти гурии - мои модели.
  - Поо-поо позируют, коо-когда сами хотят, да? - продолжает расспросы Курочка.
  И товарищ Нинель допытывается:
  - А у вас там, товагищ, какой общественный стгой?
  Приходится отвечать:
  - Светское государство - конституционный султанат.
  - А однополые браки, в законе? - пристаёт Трёхфаллый.
  - Богопротивное - вне закона! - строго отвечает Абдурахман Мангал.
  - Фи! - морщит носик Принцесса: - Каменный век!
  - У нас, - возражаю я, - законодательство весьма либеральное. Например, право полигамии гарантировано в равной степени для обоих полов.
  - В смысле, чё, и тётки гаремы себе заводят?!
  - Бывает и такоо-коо-кое, - отвечает за меня Курочка.
  - Ya! Ya! - посмеивается резидент Генри: - Sсhvedskaya semya.
  - Товагищ, - теребит меня за плечо товарищ Нинель, - а ты, какого вегоисповедания?
  - Адепт пастафарианской автокефальной церкви летающего макаронного монстра, - отвечает за меня Фаллос Сапиенс и отворачивается к стенке.
  Мне не хочется ни с кем говорить, потому что мне тяжко и больно: на Амре осталась моя любовь.
  - А что такоо-коо-кое любовь? - спрашивает Курочка.
  - Персонифицированное половое влечение, - объясняет ей фаллос сапиенс. - Это когда вокруг сто разных петухов, а ты сохнешь по одному-единственному. Персонификация либидо...
  Когда соседи по палате, наконец, угомоняются, я возвращаюсь в сады, подаренные мне в разное время Всевышним: Фатима, Хафиза, Саида, Гюльджан, Мехрибан, Айнур, Залидат, Джавгарад, Бешгюль, Наджават, Нафисат, Хадижат, Салима, Инзилля, Сонай... Чудесных мелодий моих картин более сорока! И среди них - ни одной худосочной. Они раскрываются предо мной, раскидываются волшебными странами с дивными достопримечательностями - умопомрачительными холмами, возвышенностями, долинами, теснинами, глубинами, благоуханными ущельями и ложбинами, прохладными родниками, горячими источниками, дремучими зарослями, шелковистыми лугами, дремлющими вулканами. А ещё магическим внутренним светом глаз, и играми красок в радужках...
  - Да, чего стоит коо-коллекция природного эротического парфюма! - добавляет Курочка Ряба. - У ку-коо-коо... у куколки с монгольскими глазами цвета дождя нектар её цветка совершенно беспоо-поо бесподобен!
  Это правда! Едва касаясь сокровенного источника её любви кончиками пальцев, я набираю божественный нектар и переношу к её лицу, чтобы вдыхать больше, покрываю им корни её волос у правого виска, и выше - по краю лба, а она смущённо, изумлённо и смиренно терпя, скромно улыбается. Её редкое имя - Айла-Буудай, что означает "Лунный-Свет-Над-Пшеницей" - меня завораживает. Ряба сейчас зачем-то напомнила мне эту - едва ли не самую сильную в моей жизни - боль и горечь утраты.
  - Но было ведь терзание и поо-поо посильнее, - донимает меня зловредная курица.
  Было другое. Может, из-за колдовства? Молодица звалась Гюлистан, в честь райского цветника. Нежными объятиями и бурными ласками она рождала во мне ощущение купания в инопланетном море, будто целующих меня разумных гладиолусов. Её крепкие плотные ноги, аппетитные бедра, весомые груди, округлые плечи, изумительной красоты точёное лицо, её чувственный рот - генитальное эхо страстных рубиновых врат - всё в деве рождало неодолимое Искушение и Вожделение. И Колдовство. Я так и назвал посвящённые Ей картины...
  - А поо-поо потом?
  - С максимализмом юности, с горячностью на грани глупости, с самоистязательной жестокостью я разорвал соединявшие нас артерии, нервы, жилы.
  - И, что за коо-колдовство?
  - В бокал с вином раньше она тайно капнула мне каплю своей крови. А через год после разрыва, не удержавшись, разболтала всё другой модели, красавице по имени Лали.
  - Не будут счастливы коо-коо колдующие! - рассудительно заметила Курочка и спросила: - А эти... модели, хоть иногда, расстилали молельный коо-коо коврик?
  - Ну, в день не пять раз, как их матери, но раза по два - точно.
  - И пгям, - удивляется товарищ Нинель, - хиджаб, никаб, чадгу снимают, чтоб, вот, так позиговать обнажённым телом?!
  - Такоо-коо такова их коо-компенсация внутреннего протеста против демонстративного неравноправия поо-полов и традиционной поок-поок покорности при патриархате...
  Не в силах более прислушиваться к беседе моих товарищей, глубоко засыпаю.
  Искры в глазах ласковых муз гаснут, как небесные звёзды... а вместо них, вспыхивают две пары огоньков. Они похожи на фонарики светлячков... Огоньки приближаются... Но они... хищные! Моего Лучшего Друга неожиданно под одеялом кто-то хватает. Его хватают крепко, в четыре руки. Я резко просыпаюсь.
  Это ночные надзирательницы - аллирожки в белых балахонах и шапочках - одна молодая, вторая повзрослее. Это Ада, и Старшая! Они кантуют наш теремок на каталку и катят в смотровую.
  - Хотят поок-поок покататься без поо-посторонних! Поо-поо похотливые коо-кобылы! - комментирует проницательная Курочка. - Коо-когда Ада дежурит, она не зря внимательно рассматривает пленных, и напевает себе поо под нос:
  Наступает ночь,
  Зовёт и ма-анит,
  Тыры-пыры, на-на-на-а-а...
  После моего отчаянного, но обречённого сопротивления, аллирожкам удаётся стянуть с меня пижамные портки и пристегнуть специальным крепежом мои ослабленные манной кашей конечности к смотровой кушетке. Мы с Курочкой краснеем, а обе аллирожки охают в голос:
  - О-О-О-О!
  Ада ощупывает Абдурахмана Мангала сверху, снизу, со всех сторон, обжимает изо всех сил и так, и сяк, пробует согнуть влево-вправо, потом вправо-влево, но ничего не выходит. А Старшая, зачем-то, силится оторвать Маятники Вселенной, и шепчет диагноз:
  - Перемежающийся острый приапизм!
  - О-о! Это самый прекрасный диагноз во Вселенной! - восторженно щебечет Ада. И распевно спрашивает Старшую:
  - ТЫ... или Я-А-А?!
  У Старшей, от воодушевления, челюсти свело так, что она не в силах ответить коллеге. Она торопливо расстёгивает низ своего балахона, срывает с себя исподнее, которое зацепляется за каблук, и уже задирает ногу...
  - БИП-БИП-БИП!
  На стене гудит зуммер. Включается динамик, и аллироги из приёмного отделения сообщают:
  - Забирайте новенького!
  - Коо-кого? - интересуется Курочка.
  - Кыштымского карлика, - отвечают через динамик.
  - Поо поймали-таки бедолагу! - сочувственно квохчет Ряба.
  И мы все в теремке думаем о нашем спасителе - Карлике - с благодарностью.
  - ОБЛОООМ! - стонет Старшая, силясь опустить на пол ногу, заклинившую в тазобедренном суставе и наотрез отказывающуюся повиноваться.
  Ада старается скрыть улыбку торжества.
  - Определённо, она поо-положила на нас глаз! - напоминает нам Курочка.
  - А мы на неё - два! - усмехается Абдурахман Мангал.
  - Товагищи! Не вгемя! - взывает товарищ Нинель. И запевает:
  Вихги вгаждебные веют над нами,
  Ггозные си-илы нас зло-обно гнет-у-у-ут!
  Курочка его поддерживает:
  - ПОО-ПОБЕГ!
  
  37. Кыштымский карлик
  
  Нас с Курочкой, товарищ-Нинелем и Абдурахманом Мангалом переводят в другую камеру под названием "двухместная палата".
  - Поо-почему нас сюда перевели?
  - Может, аллигоги догадались пго план побега?
  Мы осматриваем новое помещение, изо всех сил дёргаем решётку, - присобачена намертво. Опускаюсь на койку и охватываю голову руками.
  Курочка успокаивает:
  - Поо-попасть на Дурдонис может каждый...
  - ...только не каждый пытается вернуть свободу! - произносит незнакомый слабый голос.
  От неожиданности мы вздрагиваем. Оборачиваемся к тёмному углу новой палаты и видим, как отодвигается стеновой камень-блок потайного подземного хода. Звеня кандалами, оттуда к нам вползает седовласый старец в совершенно истлевших лохмотьях.
  - Поо-похоже узника этого гноят лет двести! Вы ктоо, кто-кто?!
  - Аббат Фариа, - седой косматой головой кивает узник.
  - Очень пгиятно! - товарищ Нинель кланяется и представляется в ответ: - Эдмон Дантес.
  А нам в сторону шепчет:
  - Это для конспигации. Вдгуг он - подсадной!
  Мы пожимаем аббату руку. А товарищ Нинель замечает:
  - Аббат, я вас где-то видел!
  - Может, на Гоа? - спрашивает аббат. - Вы в 1756-м на Гоа не отдыхали? Может, в Бастилии? Вы в 1783-м в Бастилии, случайно, не сидели?
  - Поо-пожалуйста, аббат, - просит Курочка, - насчёт "вернуть свободу", поо поподробней!
  И я присоединяюсь:
  - Из Антимира нам обратно надо - в мир!
  - Дверь в мир у каждого своя, - отвечает аббат, - только её не каждый замечает. А заметив, далеко не каждый силится открыть. И ходит мимо этой двери день за днём, но, так и не решившись, начинает, со временем, считать дверь потайную выцветшим рисунком на обоях, или трещинами штукатурки на стене...
  В коридоре слышатся шаги аллирогов. Замок щёлкает, дверь распахивается, и в палату вталкивают гуманоидика с забинтованной на правое ухо головой. Аллироги запирают нас снаружи и уходят.
  У новенького лицо без примет - нос, разве что, длинноват, да взлысины большие.
  - Где я? - спрашивает он.
  - В гуманоидариуме, - отвечает ему аббат Фариа.
  - Кто я? - спрашивает новенький.
  Аббат задумывается:
  - Может, ты барон цыганский?
  Новенький отрицательно мотает головой.
  - Может, ты король пиратов?
  Новенький опять мотает головой.
  - А-а! Так ты - еврей мальтийский!
  - Нет, - отвечает Новенький. - Я принц Гамлет!
  - Гамлет, где Полоний?!
  Новенький пугается, и выворачивает карманы пижамы:
  - У меня нет!
  Мы ему не верим. А Курочка смеётся:
  - Гамлет! Душа Поо-Поо Полония на небесах. Поо-пошли, поо-посмотрим!
  - Может, я... Дэн Ладан? - опять врёт Новенький.
  А мы опять не верим.
  - Я вспомнил! - сознаётся, наконец, Новенький: - Я Кыштымский Карлик!
  Вариантов не остаётся, и мы вынуждены ему поверить.
  А Новенький, буравя меня гляделками, спрашивает:
  - Тебе, что инкриминируют?
  - Незакоо-конное хранение Оси Вселенной! - квохчет Курочка и пробалтывается: - И маятникоо-коо-ков к ней...
  - И эту... как её... ретроградную амнезию, - признаюсь я. - Ну, и ещё эту... острую форму тяжёлого приапизма. В смысле - тяжёлую форму острого приапизма...
  - А чем "острый" приапизм отличается от "тупого"?! - любопытствует Новенький.
  - Тупоо-пой, - поясняет Курочка, - это коо-когда Ось Вселенной параллельна поо-поверхности планеты! А острый, это коод-кода она ПЕРПЕНДИКУУ-КУЛЯРНА! КУДААХ-ТАХ-ТАХ!! А у тебя, какоо-кой диагноз?
  Новенький морщится, будто от боли, хватается за забинтованое ухо и притворно стонет:
  - У меня тут...
  - ПУЛЯ?! - спрашиваем мы его.
  Он снова морщится, зажмуривает гляделки и откидывается на койку.
  Мы с товарищами перестаём обращать на него внимание, и продолжаем подготовку к побегу, внимательно изучая крепёж оконных решёток и датчики сигнализации.
  - Начнём ломать, - говорит аббат, - прибегут аллироги и...
  - ...поо-повяжут, - догадывается Курочка. - Значит, линять надо не из коо-корпуса...
  - ...а с пгогулки, со двога! - догадывается товарищ Нинель. И добавляет: - Пгям сигать чегез забог!
  Аббат Фариа советует:
  - В море со стен замка лучше прыгать в час прилива!
  У меня под левым виском начинает мигать оранжевая лампочка, и голос телефонного робота напоминает: "Время отлива... отлива... отлива..." Фаллос Сапиенс Абдурахман Мангал зовёт нас в трубопроводный отсек палаты, который, на языке пленных гуманоидов, называется "тубзик".
  И тут Новенький, он же Кыштымский Карлик, поднимается и, держась рукой за стену, а второй - за забинтованное ухо, зачем-то тащится за нами.
  - Ты за коо-коо компанию?! - недоумевает Курочка.
  Не успеваю я оттянуть тесёмку пижамных штанов, как Курочка бьёт тревогу:
  - А Новенький поо-поо подглядывает! А Новенький поод-поод подсматривает!
  Новенький для блезиру отворачивается.
  Товарищ Нинель вдруг замечает надпись, нацарапанную кем-то на стене перед нами, и читает вслух по слогам:
  - "ПУ-СТЬ К-Г-Б НА МЕ-НЯ НЕ ДгО-ЧИТ!"
  Курочка изумляется:
  - Да ктоо мог такоо-коо-кое накоо-коо накорябать?!
  Новенький качает забинтованной головой и зло цедит сквозь зубы:
  - Тунеядец тут один сидел. За словоблудие ему Нобелевскую дали!
  - За какоо-кое блудие?!
  - Вот, за такое:
  Собака лает, ветер носит.
  Борис у Глеба в морду просит...
  И Новенький принимается соскребать коготками надпись про КГБ.
  Фаллос Сапиенс восклицает:
  - НЕ СМЕЙ ОТШКРЯБЫВАТЬ БЕСЦЕННЫЙ АВТОГРАФ НОБЕЛЕВСКОГО ЛАУРЕАТА!
  - Да я так, просто... по ходу, гальюн драю, - оправдывается Новенький, оборачивается на новый голос, и... вдруг видит Ось Вселенной, во всей её красе и мощи.
  - Абдурахман Мангал! - представляется Новенькому Фаллос Сапиенс. И спрашивает: - А тебя как звать-величать?
  У Новенького отвисает челюсть, он съезжает по кафельной стенке, шмякается на пол, и только молвит:
  - Пу!..
  Боясь проболтаться, он осекается на полуслове и тычет пальцем в свою забинтованную черепушку:
  - ПУ-У-ЛЯ! Наверное, у меня тут пуууля! - и снова спрашивает: - Где я?!
  - В гуманоидариуме, - отвечает ему Абдурахман Мангал. - В сортире.
  - Кто я? - притворно вопрошает Новенький.
  У меня в голове, под правым виском, загорается красная лампочка, и голос телефонного робота озвучивает СПРАВКУ ИЗ КОСМОСА: "Путтипут... Путтипут... Путтипут..."
  - КТО Я? - артистично повторяет Новенький.
  - Ты - Путтипут! - отвечает ему Фаллос Сапиенс.
  От неожиданного разоблачения рот Новенького перекашивается:
  - НЕТ! Я КЫШТЫМСКИЙ КАРЛИК!!
  - Врёшь! - обличает его Фаллос Сапиенс. - Ты Путтипут!
  - ТААК... ТАК ТЫ-Ы ПООД... - нервничает Курочка, и заходится: - ПОДСАДНО-О-ОЙ!! ГАД!!
  - БЕЙ ГАДА! - вопит товарищ Нинель.
  Подсадной бледнеет и падает в обморок, понарошку. Повязка с его тыквы чуток съезжает, и мы видим, как из-под его забинтованного уха отваливается проводок с наушником и миниатюрным микрофоном.
  Аббат Фариа наклоняется к микрофону и диктует донесение в Центр:
  - Дорогой Карл Двенадцатый! Сражение под Полтавой, слава Богу, проиграно!..
  Тут врываются мордатые аллироги в белых балахонах и палят Новенького:
  - Унтер-меркадер Путтипут, вы живы?!
  Аббат Фариа отпрыгивает в угол тубзика, бьётся башкой о другой потайной люк и проваливается из Антимира в Мир.
  - Товарищ унтер-меркадер, вы в порядке?! - трясут аллироги подсадного.
  Курочка на нервной почве запевает:
   Путтипута ранили
  Поо-посреди Германии.
  Вместо пули - микрофон,
  Поо-подсадным приставили. И-и-Их!
  Путтипута закидывают на носилки и уносят, а он нам грозит:
  - ЗЗАМОЧУ! В ССОРТИРЕ ПОЙМАЮ - ЗЗАМОЧУ! Э-ЭХ, ЗЗАМОЧУ!
  Прибегает доктор Лектор:
  - Что происходит?!
  Аллироги фискалят:
  - Вот, Ганнибал Кондратьич, грёбаные инопланетяне практикум слушателю Школы КГБ по втиранию к ним в доверие сорвали.
  Нас с Курочкой, товарищем Нинелем и Абдурахман Мангалом вяжут. А мне кивают на Ось Вселенной и строго-настрого, но уважительно так, предупреждают:
  - Никому больше не показывайте!
  - Да поод-поод подсадной САМ поод подсматривал! - объясняет Курочка.
  Её не слушают, а только втыкают ей, а за ней и нам, в каждую ягодицу по уколу.
  И я оказываюсь посреди рая. Голый...
  
  
  38. Второе изъятое видео
  
  Едва слышный гул двигателей летающей тарелки никому не мешал дремать, но Путтипут не дремал. Внутри своего титанического сверхсознания он всё просматривал и просматривал уничтоженные видеодокументы из архива переименованного КГБ.
  Вот, Бадр Патр, довольный собой, входит в кабинет олигатора Беркмана, держа в одной руке хрустальную линейку, а в другой пакет с фотками.
  - Нащёл! Нащёл! - с альпийским акцентом восклицает он. - В КаГеБе служьит скромний такой унтер-меркадер Путтипут... Вот, Аврааща, сматры - вот йиво рэзултати измэрэний! А против антропометрии нэ папръёощь! Вот йиво фотки, и вот, характэристика:
  
  
  ...по свидетельству начальства и жены, он тихий, скромный, незаметный. В коллективе никогда не претендует на пальму первенства, лидерство отдаёт более активным и охотно подчиняется...
  
  
  
  - Тихушник! Именно такой, вот, мне и нужен! Чтоб мне - МНЕ, МНЕ - охотно подчинялся!
  Беркман берёт линейку, внимательно изучает на ней отметку маркером, читает представленные материалы, рассматривает фото, и его физиономия начинает сиять. И он запевает старинную песенку:
  Пусть говорят "Он маленького роста",
  Пусть говорят "Одет он слишком просто..."
  И Беркман на радостях пускается в пляс, продолжая петь:
  А он мне нра-авится,
  Нра-авится, нра-авится...
  А Бадр Патр рассуждает вслух:
  - Я панимаю, как из пещэк в дамки пригнуть ... То - щахмати! Но как из унтер-меркадеров, и... на трон?!
  - А и слепая лошадь повезёт, коли ааа... зрячий возом управляет. Мы академию наук на него пахать заставим. И по быдлопулированию докторов наук приставим! Впрочем, хватит всего пары PR-асов. Ты их знаешь,- это доктор Глеббельс, и его коллега Стржемббельс.
  Бадр Патр припоминает:
  - Стржемббельс ета тот, щто...
  - ...на одних подмётках, да семи царям служил.
  - Ай, Аврааща, гэнацвале, маладэц! И Глеббельса я тожьже помню: он диссидентов, в сваё врэмя, КаГеБе сдавал...
  - ...и правду скажет только в день Касьяна. Ему дай семерых - всех до смерти заврёт!
  - Такие падхадъящие рэбъята! Тибэ асталасъ Алканавта Ёлкина угаварыть.
  - Знаешь, друг мой, ааа, нет такой вершины, на которую б не смог взобраться груженый золотом осёл...
  - А бидлы нэ дагадаютца, щто ми их дурим?
  - Для этого у нас есть пропаганда - средство внушить быдлам, что строй, при котором они полу-живут-полу-существуют, не олигархия, а демократия. Разумеется, пропаганда стоит миллионы баксов... зато инвестору возвращается миллиард.
  - Уа! Тисяча працентав - ета прибиль!
  
  
  39. Посреди рая
  
  Я в самом сердце рая... голый... перед ветвями древа, обращенного, почему-то... кроной вниз! Его ствол произрастает с неба, и корни питаются слоновой костью облаков. Пышная крона - вся в дивных живых цветах всех мыслимых оттенков - лавандовых, карминовых, пунцовых, персиковых, сиреневых, ванильных, коралловых, тыквенных, васильковых... Любой цветок тут же образует завязь, спешащую налиться в зрелый плод.
  Ещё шаг, и крона уже затеняет разум: каждый цветок здесь... дева! Цветы-девы, девы-цветы дремлют на ветвях. Лепесткам безмятежных лотосов подобны плечи, локти, кисти рук, ступни, колени. Разнообразие форм, тонов, оттенков, ароматов кем-то нарочно создано, чтоб затмевать рассудок. Ими невольно увлекается естество.
  С ветви смоковницы срываю фиговый листок и озадачиваюсь - чем бы таким его себе приладить?
  Девы-цветы превращаются на глазах в девы-ягоды, девы-фрукты. Их магнетизм беспокоит сердце, губы и язык.
  - Это... Древо Жизни?!
  Неведомый, недоступный взору, собеседник поправляет:
  - Нет. Древо Познания Добра и Зла.
  - Зло и Добро зреют на плодоножках, будто груши?!
  - Хватать всё, что попало, не спеши. Ищи СВОЁ, в помощники взяв терпение и разум...
  - Легко сказать! Тут разум напрочь сносит!
  Голос стихает, растворяясь в буйстве райский кущ. А за моей спиной, будто скользя в траве, приближается шипенье. Раздвоенным ядовитым языком, облизывая наливающихся соком дев, змей шепчет:
  - Благоухают грушшки, яблочки розовощёки, бархатистокож персик, ароматны манго, шшоколадной спелости хурма...
  Змей указывает хвостом:
  - Эту зовут Лилит. Хочешшь? А эту - Ева. Нравится? Рви прямо с ветки! Вот, зреют Андромахи, Клитемнестры. Тут Эвридики, Эсмеральды, Мессалины. Есть Ксантиппы, есть Кассандры, Мелюзины, Иродиады, Саломеи и Медеи... Во множестве тут поспевают Анны, Тамары, Гали, Маши, Даши, Жанны... Имена их совершшенно не важны. Важно их призванье: все они - учителя!
  - Любви?!
  Змей усмехается:
  - Что-что, а по этой части они мнят себя профессорами! Любовь... Яд в сладостях дают вкушшать наивным. Глупцам слюнявым она кажется добром, волшшебным и бесценным даром Неба. Вскоре же, дар богов - как конь еловый, чреватый сотнею вооружённых до зубов данайцев - начнёт за разом раз жеребиться очередным из зол. Марины и Карины, Веры, Леры, Поли, Оли - учителя другого. А предмет их - боль. Вступая в жизнь, каждый поступает в шшколу боли. Радуешшься цветку, но в завязи под ним раньшше уже завёлся червь. Неважно, что ты с дерева срываешшь - цветок, иль спелый фрукт. Или поднимаешшь плод, шшмякнувшийся пред тобою на дорогу, перезрелый. Может, и не умрешь - зато отравишшь жизнь свою надолго, вынужденно глотая омерзительную гадость. Ты не живот себе расстроишшь - сердце разобьешшь. Душша проявится, как главный орган боли...
  - Капец!
  - Страшшно?! Ну, так топай в монастырь! Глупец проскачет под чудесным Древом жизнь. С ветки на ветку пропрыгает жизнь свою, без остатка, обезьяна...
  - А мудрец?
  - Достигшший мудрости, удалится, без оглядки, прочь...
  Слышатся приближающиеся голоса, и змей умолкает.
  Один из голосов узнаю сразу - это Дандан-Шардам. Другой, по-моему, принадлежит Председателю Земного Шара. Да, это Даниил и Велимир. Мне слышны обрывки их беседы:
  - Богов, когда они создавали тела гуманоидов, интересовали два органа: половой и мыслительный. Первый - для бесконечной репликации мыслительных и половых органов в новых поколениях, а мыслительный для божественных проявлений духа на неисповедимых божественных путях...
  Они увлечены духовной дружбой - блаженные обитатели рая, созданные из материала, предназначенного для гениев. Сквозь олово набежавших туч гремит голосище Председателя Земного Шара. Стихами он омывает одряхлевший грязный мир, а новый, блистающий - молниями строф ваяет.
  - В ДАМСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ЗАХОТЕЛОСЬ?!
  Это на них орут аллироги.
  Это из рая я выпал на железную койку с жёсткими ремнями для фиксации конечностей.
  
  
  40. PR-асы
  
  Двигателей летающей тарелки почти не слышно, а сон нейдёт. Путтипуту захотелось отвлечься от воспоминаний об олигаторе Аврааме Беркмане, приставившем к нему PR-асов Глеббельса и Стржемббельса, от мыслей о Франции, с её коньяком и Нострадамусом, о замужней астрологине из шоу "Давай-ка женимся", о неуничтожимой "Стене плача", которую необходимо во что бы то ни стало - до последнего скрывать от быдл.
  Лучшим средством спасения от роящихся мыслей для Путтипута всегда была работа - обычная бумажная рутина. Он глянул на часы - уже заполночь - и нажал светло-коричневую кнопку вызова PR-асов. Через шесть секунд оба доктора предстали перед ним навытяжку, с рабочими папками подмышку - на всякий случай. За семнадцать лет политического шаманства они изучили шефа, и знали, что всякий раз, когда он открывал папку с любыми бумагами, его - с ног до головы - окатывало, будто сладкой пеной, чувство Вершителя Судеб планеты.
  - Вам тоже не спится, коллеги? - участливо спросил докторов Путтипут.
  - ТА-А-АК ТОЧНО, ТОВАРИЩ ВЕРХОВНЫЙ! - рапортовали PR-асы, вжимая изо всех сил ногти себе в ладони, чтобы только не раззеваться до потери сознания и не клюкнуться носом об титановый пол.
  - Командный дух! - поощрительно отметил Путтипут. И предложил: - Заглянем в будущее!
  "Самое время!" - мысленно порадовались доктора.
  - Что год грядущий нам готовит? - спросил Путтипут.
  Доктора не стали посылать шефа к Нострадамусу, ни уточнять: "В каком смысле", а пробубнили сонно:
  - ЮНЕСКО объявила этот год "Годом литературы".
  Рука Путтипута скользнула к кобуре. Не только при слове "коньяк" он хватался за пистолет. "Тёрки" с литературой у него начались ещё в школе, когда на вопрос училки: "Кто твой любимый литературный герой?", юный Путтипут ответил: "Поручик Ржевский". Училка, предвкушая триумф Просвещения над Тьмой Невежества, велела назвать автора. Юный Путтипут мог рассказать стопятьсот анекдотов про бравого поручика - и как тот скакал с Наташей Ростовой, без лошади, и как строчил с Анкой-пулемётчицей, без пулемёта, а вот, автора произведения, как назло, позабыл, и назвать не мог...
  Сейчас Путтипут вернулся к своим баранам.
  - А прошлый год, эти, из ЮНЕСКО, каким объявляли?
  - Годом культуры, Вадим Вадимыч.
  Путтипут возмутился:
  - Всё для интеллиганов! Всё про интеллиганов! А когда будет "Год СС"?! Я имею в виду "Год спец. служб"?! Когда будет "Год спецподразделений"?!
  Доктора переглянулись.
  - НЕ МОГЁМ ЗНАТЬ, ТОВАРИЩ ВЕРХОВНЫЙ!
  - Так, может, всё-таки, "Год спецслужб"?!
  - Вадим Вадимыч, - стал возражать доктор Глеббельс, - пока существует дурдонская литература, всемирно признанная великой...
  - Да щас никто ничего, длиннее sms, не читает! - не успокаивался Путтипут. - На что она, литература?!
  В Школе КГБ его учили, что литература - это моральные конвульсии сраных интеллиганов.
  "Заменить литературу фанфарами и барабанной дробью!" - вздохнул про себя Путтипут. А вслух спросил:
  - Вот, зачем быдлам литература? Книжек - один хрен - не читают. Им интереснее - политура. Она хоть с ног валит - какое-никакое, развлечение.
  Доктора Глеббельса осенило:
  - Может, быдлам про книжки на сопоставимых примерах втирать? Эта книга по крепости соответствует водочке, а та - портвешку...
  - ...эта - книжка-спиртяжка, - подъелдыкнул доктор Стржемббельс, - а та, как пивко...
  Доктор Глеббельс достал из подмышки папку.
  - Вот, Вадим Вадимыч, перечень предлагаемых мероприятий по случаю Года литературы. Можно провести съезд вменяемых писателей...
  - ...а в центре столицы, - подъелдыкнул доктор Стржемббельс, - установить и торжественно открыть памятник поэтической проститутке.
  - Девиз предстоящему году мы уже подобрали: "Если бы не было семнадцати лет правления Путтипута, мы бы не говорили о будущем литературы. Мы бы говорили, почему писатели пьют водку".
  - Хороший девиз! - одобрил Путтипут. - Кто сочинил?
  - Голем Маразов, партфункционер.
  - Представить к ордену "За путтипутство"!
  - ЙЕСТЬ! Вадим Вадимыч, вот тезисы вашего выступления на съезде пи...
  Путтипут отстранил листок с тезисами, и спросил:
  - Список писателей составили?
  - Живых? Так точно! Вот список "Союза графоманов": литературные павлики морозовы, графомано-акыны словесности - Вальдемар Копролюбов, Максим Пулемётов, Михалка Зазнайков, ну и разные там - Калдеев, Пепермалдеев, Котвмешкян...
  - Кто это, Котвмешкян?! - резко перебил Путтипут.
  - Мы пока не читали... - извиняющимся тоном пробормотал доктор Глеббельс.
  - А быдлы налоги на вас, PR-асов, платят, на кой?! - нахмурился Путтипут.
  - ЧТОБЫ МЫ КНИЖКИ ЧИТАЛИ И ВАМ ПЕРЕСКАЗЫВАЛИ! - хором отчеканили доктора.
  - Дожили! Котвмешкян! - возмутился Путтипут. - Перевелись, что ли, эти... Толстые?!
  - НИКАК НЕТ, ВАДИМ ВАДИМЫЧ, ТОЛСТЫЕ НЕ ПЕРЕВЕЛИСЬ! - хором рапортовали доктора.
  - Лев-то Толстой, - заметил доктор Глеббельс, - плодовитее всех оказался - в смысле потомства...
  - ...в смысле отпрысков! - подъедыкнул доктор Стржемббельс. - Дело Толстого Льва продолжают Толстые кошки, Толстые мышки, Толстые бабки, Толстые репки...
  Путтипут прищурился:
  - "Войну и мир", который из них написал?
  - Толстой Лев. А ещё написал "Воскресенье"..
  - А Толстой Репка, что написал?
  - Обложку для "Воскресенья"... - ответил доктор Глеббельс.
  - ...новую! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Как это?! - вытаращился Путтипут.
  - Снял обложку с "Воскресенья" Толстого Льва, свою фотку в коленкор вклеил, вензелями золотыми покрыл, и до того добротно вышло, что по зомбоящику быдлам эту обложку показывают, а они умиляются.
  - Хав быдл! - одобрительно взмахнул ладонью Путтипут.
  - БЫДЛ ХАВ! - хором ответили доктора.
  - Присвоить Толстому Репке звание "Заслуженный Быдловод Дурдониса"! И думским боярином назначить!
  - Йесть!
  Путтипут вдруг впал в задумчивость, покачал кумекалкой, ткнул в список ещё живых писателей и возмущённо спросил:
  - А вообще... кто им дал право писать?!
  Доктора виновато переглянулись и ответили хором:
  - Те, кто не обязан их читать.
  Путтипут кивнул на текст тезисов своего выступления на предстоящем съезде и велел:
  - Озвучьте!
  Доктор Стржемббельс кашлянул пару раз для важности и зачитал:
  
  
  Уважаемые делегаты Съезда писателей!
  Буду краток. В чём причина того, что за последние десятилетия так и не появились современные "Война и мир", "Поднятая целина", "Подвиг разведчика"? Это что, отсутствие талантов? Или объективные условия жизни? В наши дни никто уже вам не диктует, о чём писать и как писать.
  (аплодисменты)
  Если диктуют, то вы, пожалуйста, скажите, кто и что диктует. Я разберусь.
  (продолжительные аплодисменты)
  Ушли в прошлое цензура и госмонополия на печатное слово. Если не так, вы тоже мне об этом скажите. Переименованное КГБ разберётся.
  (бурные продолжительные аплодисменты)
  Однако свобода не породила великой литературы, а только привела к расколу... Вы, писатели, конечно, не дрова колете. Но щепки-то летят! Вот, вы любите поговорку "Написано пером, не вырубишь топором". Однако, не забывайте и другую: "Чего не вырубишь топором - вырубишь ледорубом". Как завещал товарищ Рамон Меркадер, Memento, как говорится, mori.
  Успехов, товарищи!
  (бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овации)
  
  
  - Всё так, - сказал Путтипут. - Но не хватает чего-то...
  - ...эпического?! - подсказал доктор Глеббельс.
  - ...патетического?! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Велико... - кивнул Путтипут, - ...величественного!
  - Вашевеличественного! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Вадим Вадимыч, можно так: "У нас, на Дурдонисе, всё большое. Поэт на Дурдонисе - больше чем поэт"...
  - А уж ца-а-арь... - подъелдыкнул доктор Стржемббельс, - так он и вовсе - БОГ!
  Путтипут кивнул:
  - И правда, не хватает чего-то этакого... эпопепического.
  - "Сага о Путтипуте"! - предложил доктор Глеббельс.
  - "Эпопея о Путтипуте"! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс. И скреативил: - "Оле Лукое планетарного масштаба"!
  - Вадим Вадимыч, - развил креатив доктор Глеббельс, - а что если, в честь "Года Литературы", книгу написать вам? Вот, у Каддафи была "Зелёная книга"...
  - ... а у туркменбаши - "Рухнама", - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - А моя будет, какая? - угрюмо огрызнулся Путтипут: - "Серая"? "Бурая"? Дурдонбаши - "Путнама"?
  - Ну, там, "Евангелие от Путтипута"... - предложил Глеббельс.
  - Вы же - князь над Апостолами... - подъелдыкнул Стржемббельс.
  Путтипут махнул рукой, доктора поклонились и удалились. Он опустил веки, жаждая уже, наконец, отключиться от всего и вся. Но, не тут-то было: в его кумекалке самочинно включился зловредный "видик", и стал прокручивать видео, которое он, Путтипут, получив семнадцать лет назад неограниченную власть над всем и вся, изъял из архивов переименованного КГБ и лично уничтожил. Этот документ, оказывается, хранился теперь в Хрониках Акаши.
  Авраам Беркман, нанимая докторов Глеббельса и Стржемббельса политпромоутерами к тогда ещё никому не известному Путтипуту, экзаменовал обоих PR-асов:
  - Что, для вас, правда?
  - ВСЁ, ЧТО ПОМОГАЕТ ПОБЕДИТЬ!
  - Главная ваша задача?
  - УБЕДИТЬ БЫДЛ, ЧТО КЕРОСИНОВАЯ ЛАМПА - ЭТО СОЛНЦЕ!
  
  41. Забавы самки-аллирога
  
  - Яйцетрясение умеренное... Яйцетрясение пульсирующее...
  После случая с Кыштымским карликом и путешествия в рай, меня возвращают обратно в общую палату.
  Курочка Ряба встречает у порога и квохчет:
  - А товарищу Нинелю прокоо-коо прокололи курс "правдамицина". Все сто укоо-колов - и в одну и ту же поо-половину поо-поо...
  - Ай, как это больно! - сочувственно восклицает Принцесса Датская.
  - Поо-после тридцать пятого укола, он сознался, что никакоо-кой он не "товарищ", не "Нинель"!
  - А КТО?! - удивляется Папа Хэм.
  - На первый взгляд, вроде, он "Нинель", - говорит Дельфийский Оракул, - только в Антимире же всё наоборот. Вот, и он, если наоборот - беглый муммий-Ленин.
  - Он зомби-мана! - кричит космический хачик, не своим голосом. - Па зомбивизиру паказивали!
  - Ктоо-кто зомбивизор смотрит, тот сам зомби-мана! - замечает Курочка. - А я-то всё думаю, коо-кого он мне напоо-поминает!
  - Я картину видел, - вспоминает Трёхфаллый, - там Ленин голой задницей на стуле сидит, а половина задницы у него раздулась, как арбуз.
  - Где это ты такоо-кое мог видеть?!
  - На Кипре. Когда мы с Дзариком работали в борделе, у нас по кельям картины разные висели... Я тоже удивлялся, чего это муммий-Ленина нарисовали с голой...
  - ...поо-поо-поо... - Курочка хочет что-то сказать, но не успевает: дверь распахивается, аллироги вталкивают в палату товарища Нинеля.
  И он без порток. Рукава гуманоидариумной рубахи особого покроя завязаны у него на груди, а голая задница раздута от уколов, как арбуз.
  Курочка квохчет:
  - Коо-коо колись, давай, фамилия твоя, поо по-правде, как?!
  - Бланк, - глазом не моргнув, отвечает товарищ Нинель.
  - Токо не лги! - рычит на него Синяя Борода.
  - Бланк! - настаивает товарищ Нинель. - Истинно, истинно говогю вам: Бланк!
  - А муммий-Ленин, тогда, ктоо-кто-кто?! - вытягивает шею Курочка.
  - Товагищи! По жизни я - муммий-Ленин, а по матушке - Бланк. У нас же всё по матушке считается.
  - Муммий-Ленин, говоришь? - хлопает крыльями Курочка, и заходится: - А ну, коо-коо колись: скоо-ко ты душ загубил?! Какоо-кое злодеяние на этом свете ещё совершить ты не поо-поо не поспел?!
  Принцесса Датская толкает муммий-Ленина на привинченный к полу табурет:
  - Садись, гад!
  - Спасибо, я постою! - отказывается муммий-Ленин, потирая обколотую задницу и кряхтя.
  - Садись, давай, как на той картине! - оживляется Трёхфаллый. - Садись, голой задницей к зрителям, к нам!
  - Отвянь, извгащенец! - огрызается муммий-Ленин.
  - Коо-кому ты поо-позировал? Коо-колись! - спрашивает Курочка.
  - Сальвадогу Сальвадоговичу Дали... - бормочет муммий-Ленин.
  - ОТ-БОООЙ! - командуют аллироги.
  Свет выключают и палату запирают. Вот, теперь я могу перестелить свою постель с койки на пол - под койку.
  - Сюмащедчий! - крутит на меня пальцем у виска космический хачик.
  - А ты - коо-коо козёл! - ругается на него Курочка.
  - Кагда Дурдоныс станэт савсэм хачикянской планэтой, твой фамилий будыт Закозлаотвечян! - грозит Курочке Хачик-пришелец.
  Дальше не слышу, потому что засыпаю, не успев донести голову до подушки.
  
  Среди ночи Абдурахман Мангала, и нас с Курочкой, кто-то осторожно будит:
  - Амритянин, просыпайся!... Только ти-и-хо!
  Это молодая самка-аллирог Ада. Она нас поднимает, выводит из палаты в процедурную. Там запирает изнутри дверь, включает настольную лампу и гасит верхний свет. Свой белый балахон она, на всякий случай, не снимает, а лишь расстёгивает три пуговицы снизу, и стаскивает со своих пышных инопланетянских бёдер тонкой лоскуток прозрачной ткани, вроде кружев. И смотрит мне в глаза пару мгновений. Обеими руками, сквозь мою пижаму, она хватает хранимую мной Ось Вселенной и спрашивает:
  - Амритянин, а у вас в Антимире вы, как любовью занимаетесь?
  - Любовью мы не занимаемся, а соединяемся. Соединяем любовью души. А затем тела.
  Тут Курочка ка-ак заквохчет:
  - А коо-когда голодно, поо-порадуешься хоть какоо-коой пище!
  Ноздри инопланетянки вздрагивают, губы дрожат, и рот с яхонтами зубок открывается широко и хищно. Она срывает с меня пижамные штаны и вгрызается в Абдурахман-Мангала, не то желая им поужинать, не то испытать об него прочность своих клыков. И это реально больно!
  - ЭТО НЕ МОРКОО-КОО-КОВКА! - вопит Курочка, колотя крыльями по голове меня, почему-то, вместо Ады. - ЭТО НЕ КУКУРУЗНЫЙ ПОО-ПОЧАТОК, ЕДРЁНА КОО-КОЧЕРЫЖКА! ПОО-ПОЛЕГЧЕ, ТЫ, ИНОПЛАНЕТНАЯ КОО-КОБЫЛА!
  Ада Рябу не слушает, а принимается заглатывать Абдурахман-Мангала в пищевод всё глубже, глубже, стремясь, должно быть, затащить к себе в желудок.
  И вдруг, на одно мгновение, Ада, как будто, чуть-чуть отпускает Ось Вселенной. Абдурахман-Мангал делает рывок назад, пытаясь вырваться из глотки инопланетянки. И я, вместе с Осью, рвусь назад. Не тут-то было! Эту приостановку Ада сделала нарочно. Она опережает нас, и успевает снова ринуться вперёд. И повторяет свой бросок с заглатыванием Оси в пищевод сто, двести, триста раз подряд.
  - Да тебе толькоо-коо в цирке выступать с таким аттракционом! - возмущается Курочка.
  Самка-аллирог ответить Рябе не может: её язык и нёбо, и гребёнки зубов бороздят сейчас вдоль Оси Вселенной, а Маятники Вселенной бьются о тонкий и изящный инопланетянкин подбородок.
  Ада доводит себя до крупной дрожи, а затем и до бешеного колотуна, и это передаётся нам с Курочкой. Белая шапочка слетает с её головы и в полумраке процедурной кажется пятном снега на земле. А по плечам Ады разлетается волна длинных густых светло-каштановых, благоухающих иной природою, волос. Инопланетянка вдруг замирает, и... решается выпустить Ось Вселенной из острых зубок. Истерзанный укусами, Абдурахман-Мангал счастлив прекращению пытки.
  Поднявшись, Ада приближает своё красивое лицо к моим глазам, заглядывает в них так, будто старается рассмотреть что-то в глубине меня. И ласкается мягкой и нежной щекой о мою щетинистую щёку. Она утыкает темя мне в лицо и трётся душистыми волосами.
  И стремительно заваливает навзничь на казённый топчан - высокую и широкую смотровую кушетку, превращая её в подобие лошади, а меня - в своё трепетное живое седло. Она победно возносится над Осью Вселенной, будто наездница на стременах, и на мгновение торжествующе замирает, являя нам, с Курочкой, внизу своего нежного белого живота - под опушкой тёмно-каштанового каракуля - тайный влажный бордовый инопланетный ход, источающий аромат пряностей и свежего мяса самки гуманоида.
  Лёгкое касание наманикюренных коготков, направляющее Ось Вселенной в тёмную пасть Анти-Вселенной, и-и-и...
  - ПФФФ! - очаровательно сложив губки, выдыхает Ада.
  Блаженно улыбаясь, амазонка трогается верхом - грациозно, плавно.
  - ПФФФ! ПФФФ! ПФФФ! - сквозь ротик трубочкой, забавно выдыхает Ада.
  Курочка вдруг обеспокоенно оборачивается к двери и прислушивается. Мне тоже будто слышатся шаги. И бормотание:
  - ...был холостой, работал конторщиком...
   Совершенно неожиданно, прямо сквозь запертую изнутри дверь, в процедурную проникает лицо Дандан-Шардама. Видя Аду, объезжающую Абдурахман Мангала, он просовывает всю голову и руки до локтей, и радостно хлопает в ладоши:
  - Наконец,
  наконец
  Дева села
  на конец!
  Ада, почему-то не замечая его, продолжает наслаждаться выездкой на Оси Вселенной.
  Дандан, рассуждая вслух, пишет пальцем правой на ладони левой:
  - И создал Господь ключи в параллельные и перпендикулярные миры, и приживил их гуманоидам. И миры обрели возможность открываться.
  Ада пускается тихой рысью, затем плавно переходит на средний галоп и совсем уже скоро принимается скакать аллюром "три креста". Дандан хлопает в такт подскокам Ады на мне - живом седле:
  - Плачь
   мясорубка
  вскачь!
  Возмущённая Курочка выпархивает из теремка:
  - Ты поо-посмотри какоо-кой поо-пошляк, поо-похабник!
  Она перелетает процедурную и принимается колотить Дандана по кумполу:
  - Ты поо-почему здесь?!
  - Я не здесь, - отвечает Даня. - Я вездесь!
  - Поо-пошёл ты к бую!
  Уворачиваясь от Курочки, затылком назад, Дандан, просачивается сквозь запертую дверь обратно в коридор, и нам слышны теперь его удаляющиеся шаги и бормотание:
  - ...был холостой, работал конторщиком, но он был особенный...
  Ада начинает стонать - сначала тихо, потом громче, и впивается зубами мне в плечо, до стонов приглушая рвущиеся из её груди крики. Она вздрагивает и бьётся, будто от продолжительной серии подземных толчков, а потом сжимается и затихает. Медленно-медленно расслабляется. И победно шепчет:
  - Ййессс!!
  Делает глубокий вдох, глубокий выдох, наклоняется и... протяжно и нежно целует меня в губы. И неожиданно спрашивает:
  - Думаешь, я - блядь?!
  Глаза молодой самки-аллирога блестят, будто влагой, недолго - полмгновенья.
  Мы с Курочкой молчим, и только гладим её по волосам - густым, шелковистым, покрывающим её мягкие плечи.
  - Прости... - говорит она. - Я пока официально в браке. С мужем полтора года как не спим... Он скотина: бабёнки не пропустит ни одной. Что там - бабёнки! Ни одной бабульки! Фальшивые им дарит комплименты, начинает лапать, валит на пол, если рядом нет кровати, и сам бугаина сверху - плюх...
  - Откууд-кууд-куда знаешь?! - спрашивает Курочка.
  Ада тяжко вздыхает:
  - От всех знакомых бабушек и баб.
  - Поо-по телеку, давеча, поок-показывали извращенца. Твоего, часом, звать, не Прохор?
  - Ф-ф-ф! - выдыхает Ада. - Больше о козле - ни слова!
  Я-то, вообще, молчу. Это Ада сама разговоры разговаривает.
  - Можно вопрос? - спрашивает Ада. - А ты тогда... у Ганнибал Кондратьича, про "Эликсир Молодости", и всё такое... Это правда?
  Киваю.
  - Расскажи!
  "Вот, хитропоо-поо хитропопая коо-кобыла!" - шепчет Курочка. И говорит Аде:
  - Попоо-попоо...
  - По попе?! - улыбается Ада, и сама себя шлёпает. Тут же, поняв, смеётся: - А-а-а, в смысле "Попозже"!
  - А ты, поок-поок-покажешь акт, по коо-которому нас в гуманоидариум поо-посадили?
  - И акт, и два акта, и три. Покажу. Теперь хочу акт по-другому!
  В пол мгновения Ада лихо перебрасывает правую ногу над теремком и, развернувшись прямо на Оси Вселенной, оказывается к нам с Курочкой спиной. Наклоняется, подтягивает коленки под живот, подол служебного балахона забрасывает себе на спину, являя свою - инопланетной красоты - белую-пребелую, упитанную околохвостовую часть.
  Пьянея от такого зрелища, Курочка Ряба запевает старинную дурдонскую песенку:
  - Я поо-поо-помню все твои трещинки,
  А-ха, а-ха!
  Я разгадала знак "Бескоо-коо
  Бесконечность"!..
  - А-ХА, А-ХА! - слышится, как из плена медовой Анти-Вселенной подпевает Курочке наш друг Абдурахман Мангал.
  Инопланетянка принимается раскачивать свою беломраморную корму взад-вперёд, взад-вперёд, увлекая Маятники Вселенной и нас, с Курочкой Рябой, за собой. Нам приходится подняться и привстать, чтобы удерживать крутые бока Ады, увлёкшейся челночным скольжением вдоль Оси Вселенной.
  - Ты мой конь! - шепчет в восторге инопланетянка.
  - БУХ! БУХ! - качаются Маятники Вселенной.
  - УУХ! УУХ! - вторит им Ось Вселенной.
  Что-то начинает меняться внутри нас - что-то начинает нарастать, и это похоже на прилив... на зарождение цунами. Волна поднимается.
  - УХ! УХ! УХ!- Ось Вселенной движется энергичнее.
  - БУХ! БУХ! БУХ! - Маятники Вселенной раскачиваются сильнее.
  Курочка шепчет:
  - Зрелище таак-так-так беспоок-поок беспокоит, будто я - жареный петух! Хочу Адку клюнуть! Её надо клюнуть!
  Отмахиваюсь от Курочки, и ощущаю, как волна, продолжая подниматься, движется навстречу плотинам в груди и голове, внутри меня. Цунами приближается стремительно, неотвратимо. Давление на плотины возрастает. Гигантская волна близко... И-И-И... ВЗРЫВ ОСИ ВСЕЛЕННОЙ! ПРОРЫВ! Обе плотины сметены. В голове и груди адские водовороты вертят какие-то обломки. Падение с гребня. Низвержение кипящей лавы... Мы с Курочкой низвергаемся, обрушиваемся и утыкаемся носами в благоухающую макушку Ады. Маятники Вселенной теперь легче пустых яичных скорлупок - внутри них космический вакуум. Излучая неведомые неуловимые импульсы, они отправляются в невесомость. Инопланетянка осторожно просовывает к ним изящную кисть своей верхней конечности и бережно накрывает ладонью, чтобы напитать энергией, но они, всё равно, пока легче лепестков ромашки, какие обрывают, гадая, и они легче лепестков сакуры, парящих и кружащихся в весеннем воздухе.
  После взрыва Оси, Абдурахман-Мангал по-прежнему находится в Антимире и, хотя признаков жизни не подаёт, мы с Курочкой верим, что он жив.
  Ада, насколько ей позволяет поза, подставляет мне щеку для поцелуя, счастливо улыбается и шепчет:
  - Нашего друга я от приапизма полечила. Для закрепления надо срочно процедуру повторить!
  Она приподнимается на локтях, выгибает спину и шутливо шепчет:
  - В медицине это положение называется "коленно-локтевое".
  Курочка укоризненно качает гебешком:
  - А у нас в деревне такоо-кое поо-положение называется поо по-другому! Да ты сама в курсе...
  Желая скорее оживить своего пленника, Ада сжимает стены интимной темницы по всей протяжённости, и делает плавное движение кормой вперёд-назад, но Абдурахман Мангал сейчас полужив, а Маятники Вселенной пока легче целлулоидных шариков для пинг-понга.
  Я, как Хранитель Оси Вселенной, пытаюсь Ось освободить, но Ада обрушивает на неё живые тиски своего чрева и сладострастно сдавливает. Она вновь повторяет излюбленные движения кормой вперёд-назад, и Абдурахман Мангал, чуть живой, следует по инерции внутри инопланетного Туннеля Счастья.
  Движения хвостовой части инопланетянки становятся всё сильнее, всё нетерпеливее, их амплитуда нарастает. Урчание и мурчание начинает переходить в постанывание и рычание. Стремясь к пику блаженства, Ада увлекается так, что всего на миг ослабляет хватку медовых тисков, и этого оказывается достаточно, чтобы Ось Вселенной покинула врата рая.
  Инопланетянка хватает нашего друга Абдурахман Мангала, сжимает ладонями и жарко шепчет:
  - Ну, почему Он не отстёгивается!
  Курочка, качая головой, укоризненно квохчет:
  - Толькоо-ко осьминог поо-поо-после спаривания оставляет член в теле партнёрши и отращивает себе новый.
  Выгнув спину и шею, Ада энергично отклоняется назад и касается губами моей небритой щеки. Не меняя теперь положения тела, она приподнимает свою прелестную инопланетную корму и, раздвоив её, берёт рукой мою правую кисть и направляет туда, где недавно взорвалась Ось Вселенной.
  - ДАВАЙ ЖЕ! - повелевает инопланетянка.
  Она наклоняется, опуская лицо, и утыкается подбородком в кушетку. И шепотом руководит: - Пальчик указательный... Осторожно... Другой пальчик, средний... Вооот, не резко. Пальчик к пальчику... Постепенно... Безымянный! Тааак... Хорошо! Мизинчик! Смелее! Отлично! А теперь - БОЛЬШОЙ!
  Когда весь кулак, а за ним и половина локтя, скрываются во влажном и горячем чреве, напоминающем будто выскобленный изнутри звонкий арбуз, самка-аллирог снова издаёт победное "ЙЙЙЕССС!" И принимается раскачиваться и скакать теперь на моём кулаке-локте, поверх не знающей устали лошади-кушетки. Ада снова вздрагивает и стонет. Совсем забывшись, она своей рукой сдавливает Абдурахман Мангала так, что он, не то, что ничего сказать - он даже пискнуть не может.
  Курочка, беспокоясь за нашего друга, квохчет:
  - Поо-поо полегче, беспоо беспорточная коо-кобыла!
  Но инопланетянка Рябу не слышит, а только сладостно стонет от ударов внутренностями о кулак, венчающий добрую половину моего локтя. Курочка ворчит:
  - За безобразие такоо-кое, может, коо-кобыла поо-поможет нам из гуманоидариума убежать?!
  Ось Вселенной в этот момент начинает наливаться силой, распрямляться и повышать угол эклиптики относительно экватора галактики. Фаллос Сапиенс жив! Его голова вновь полна любопытных мыслей! И Ада сознаёт это и, в предвкушении новых путешествий в рай, вновь прорывается её плотина.
  Забывшись, что мы с ней не в джунглях, инопланетянка ревёт, восторженно трубит, будто самка слонопотама, лихо совокупляющаяся в густой чащобе под сенью раскидистых баобабов.
  И новый жестокий приступ приапизма начинает закручивать Абдурахман Мангала в болезненнейший штопор.
  - Это легкоо-коо-ко поо-поправить... - успокаивает нас Ряба.
  Но... что-то не так. Что?! Нам с Адой что-то мешает...
  БАМ-БАМ-БАМ!
  В дверь процедурной требовательно колотят.
  БАМ-БАМ-БАМ-БАМ!
  Ада же в конвульсиях космического экстаза никак не осознаёт происходящего, и очевидно, полагает, что так колотятся оба её инопланетянских сердца: запасное - в груди, и основное - внизу малого таза.
  БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ!!
  В дверь процедурной ломятся, но Ада упорно не желает возвращаться с небес.
  И только когда замок двери щёлкает от поворота ключа, вставленного кем-то снаружи, ледяной поток реальности, наконец, отрезвляет Аду. И она пугается. Да так, что мгновенный спазм интимной мускулатуры захлопывает райские врата её инопланетной промежности и капканом защёлкивает мне руку, аж по локоть. Не пытаясь встать с кушетки, Ада совершает бросок, чтобы удержать дверь вытянутыми руками, но... Увы! Паровоз не знал, что он теперь на жёсткой сцепке с тяжёлым товарным составом. Инопланетянка срывается, стягивая за собой закапканенного меня, Курочку и Ось Вселенной, и мы вчетвером летим на пол, как летают в пропасть вагоны в голливудских блокбастерах.
  Дверь отворяется, и-и - БАЦ! - Аде в лоб, отчего я врезаюсь в самый центр голой и мокрой хвостовой части инопланетянки.
  Над нами доктор Лектор, в его лапе ключ. Позади него тупые морды аллирогов, а из-за их спин нам с Адой подаёт знаки товарищ Нинель - он же беглый муммий-Ленин, показывая, как победная труба слонопотамки разбудила джунгли на всех четырёх этажах дурдонского спецучреждения.
  Включают верхний свет.
  - КИДАЙ МЕШКИ! ВОКЗАЛ ОТХОДИТ! - орёт муммий-Ленин Аде.
  Обезумевшая, то ли от удара в лобешник, то ли от всего происходящего, Ада таранит головой скопление своих коллег в дверном проёме, устремляется в коридор и рвёт когти, драпая на четвереньках. А мы - теремковцы - мотыляемся за ней прицепом.
  - АДА! - орёт нам вдогонку доктор Лектор. - КАК ТЫ МОГЛА?!
  Он, будто, со всхлипом, добавляет:
  - И, прости, Господи - С КЕМ!!...
  Гуманоидариум наполняется гомоном растревоженных среди ночи гуманоидов. Куда и зачем бежит на четвереньках Ада, волоча нас за собой, мы пока не знаем. И мы вынуждены бежать за Адой на треньках - потому что одной конечности у нас, по-прежнему, нет, - она стиснута капканом в сыром и жарком чреве инопланетянки.
  Ось же Вселенной, изогнутая сейчас адским приступом приапизма, бьётся кривым металлическим ломом об пол казённого коридора, и звенит - ДЗЫН-ДЗЫН-ДЗЫН, как старый трамвай на ржавых рельсах, вспарывает линолеум до бетона, скрежеща - ДЗЗЗЫЫЫ, и зажигая снопы ярких стальных искр.
  Между тем, Курочка Аде резонно замечает:
  - Скоо-скоро у тя вырастут четыре пятки. Скоо-коо-ко ещё так паровозиком скакать, а?! Кудаах-тах-тах?!
  Ада оборачивается на бегу, и мы видим вытянувшийся посреди её лба длинный сизый рог.
  Курочка хохочет:
  - Ля ликоо-ко-ко... Ля ликорн...
  Ада резко останавливается, и мы снова шмякаемся носом промеж мокрых полушарий её кормы. Покачивая рогом, она требует:
  - Переведи!
  - Ля ликоо-ко-корн, поо по-французски, "единорог". Точнее, "единорожка". La licorne.
  - Очччч красиво! - восхищается Ада.
  И бросается бежать дальше. А Курочка квохчет:
  - Поо-похоже дверь ей коо-котелок-то поо-повредила!
  Позади громкий топот - нас догоняют аллироги, с доктором Лектором во главе. Они потрясают шприцами, полными какой-то дряни. Теперь Ганнибал Кондратьич орёт на меня:
  - ТЫ, Б-Б... ТЫ, Б-Бода! Может, и теперь не помнишь, чем ты занимался?! Амнезия у тебя, да?!
  - Брат Коо-Коо-Кондрат, - пытается что-то объяснить ему Курочка, - поо-по, не по...
  У неё, на нервной почве, не получается, и она в панике принимается колотить крылышками то Аде по голой заднице, то мне по физиономии.
  - Ничего, - зловеще обещает Ганнибал Кондратьич, - скоро всё вспомнишь! У тебя впереди - вечность!
  Со злой гримасой он втыкает шприц... в беломраморный сияющий глютеус Ады. Инопланетянка издаёт болезненный стон, и мой локоть, заодно с кулаком, выпадают из опушённого каракулем жаркого капкана, благоухающего парным мясом Куршевеля.
  Второй и третий шприцы дядька Кондрат вкалывает мне. И зловеще командует подручным:
  - Пижаму с "кроликом" ему - со склада!
  А мы, с Курочкой Рябой и Абдурахман Мангалом уже летим в какую-то жёлтую бездну.
  - Товагищи! - кричит нам муммий-Ленин откуда-то с потолка. - Я С ВАМИ!
  И прыгает следом.
  42. Шалман "Луна"
  
  "Задремать бы, - мерекнул Путтипут, - да, вот, отчего-то ладони чешутся. К деньгам?" И кумекнул: "К чему ж ещё, как не к ним, родимым: ибо сорок два километрика постройки новой дороги от моря до объектов Игроманиады заценили дороже, чем пятьсот миллионов километров экспедиции на Марс и обратно. ХАВ БЫДЛ!"
  Он опустил веки, но не спалось. Путтипут кумекал о своей дорогой стране: "Дурдонис - самая дорогая страна в мире". Этот слоган был запущен министерством Патриотизма, чтобы каждый дурдонец и каждая дурдонка могли гордиться, что на Дурдонисе:
  самые дорогие Игры в мире,
  самый дорогой космодром в мире,
  самое дорогое сельское хозяйство в мире,
  самый дорогой мост в мире,
  самые дорогие дороги в мире,
  самые высокооплачиваемые дураки в мире...
  - Сон нейдёт, когда Мамон гнетёт, - ехидно проблеял противный голос в черепушке.
  И тотчас вспомнились годы прощания с молодостью, когда руководство КГБ вернуло его с планеты Восточный Ахтунг на Дурдонис, где в тот год началась Великая Смута. Во всех городах и сёлах у пустых магазинов толпились нервозные очереди, и продукты, как в фашистскую блокаду, выдавали по карточкам. Месяц-другой он болтался в кадровом резерве КГБ, получая пособие в триста шуршиков, которые, кроме, как на хлеб да кефир, обменять было не на что.
  Когда никому не известный дотоле университетский препод Антоний Босчак неожиданно сделался отцом ленинбургской демократии, и мутная электоральная волна вознесла его в мэры голодного бандитского Ленинбурга, "Контора Глубокого Бурения" не растерялась и поспешила внедрить Путтипута в мэрское окружение. Операции присвоили кодовое название "Смольный" и поставили цель: вовлечь мэра в коррупцию, нагрести на него компромат, чтобы шантажом, под угрозой дискредитации, морально подавить и превратить в гэбэшную марионетку. "Наживками на крючках" чекистам во все времена служили слабости, свойственные большинству смертных - сребролюбие, корыстолюбие, мамзелелюбие. Задачей Путтипута было вляпать Босчака в махинации с жильём, аферы с коммерческой недвижимостью, лицензиями, в разворовывание городского бюджета, выпачкать в коррупционных схемах экспортно-бартерных операций, повязать долей в тотальном взяткоимстве, в делёжке нелегальных доходов от криминальных и полукриминальных компаний, подпольных гостиниц, бордельных саун и казино.
  Сейчас в памяти высветился дымный интерьер питейного заведения с рыжими велюровыми шторами на окнах и вонючим прокуреным бордовым гипюром на стенах. "Это в Павловске у Серёги Цайтгута? - мерекнул Путтипут. - Нет... это ресторан "Луна"...
  В подобные ресторанчики он ещё мог приходить инкогнито, потому как его портрет, в отличие от портрета мэра, не был публичным. Сидя тогда за рюмкой чая в ожидании "клиента", Путтипут кумекал о мэре - Антонии Босчаке, который ещё вчера на кафедре рукой водил над тремя с половиной преподами, а сегодня на его демократическую головушку свалился сложнейший хозяйственный организм многомиллионного города, и у "народного" мэра было "ноль" представления, как этой махиной управлять. В "Конторе" ехидничали: "Когда в руки гуманоида падает немерено власти, и он не знает, что с ней делать, он употребит её на одни только личные вопросы".
  Теперь мэр постоянно находился в отъезде - либо в столице, при дворе Алканавта Ёлкина, либо за рубежом - ему, на расстоянии от пяти миллионов проблем было легче жить, поэтому всю власть в Ленинбурге Путтипут держал в своих руках. Все важные бумаги проходили только через него, но подписи на них он вынуждал ставить других замов. Для этого он подтянул из "Конторы Глубокого Бурения" своих тихих собратьев. От разгула мутных волн демократии "Контора" затрещала по швам, а после провала эмвэдэшно-гэбэшно-цэбэшно-генштабо-капээсэсно-профсоюзного путча, она посыпалась, и Путтипут спасал "своих", пристраивая их на тёплые места во всевозможных муниципальных столоначальствах.
  "Луна"... - вспомнил далёкие деньки Путтипут. - В этом шалмане я проводил деловые встречи, отжимая, как Робин Гуд, у богатых, чтобы раздать "бедным" - в смысле - себе, Босчаку, Лёше Зиллеру, и так - мелочишку на молочишко остальной "зондеркоманде" - Пудрину, Чесину, Топтыгину, Трефу - молодым шмеккерам, шустрившим в приёмной.
  Тогда в "Луне", ожидая подхода "клиента", который, как следовало из гэбэшного досье, служил при синагоге "обрезателем лишнего" на причинном месте у богопослушных иудеев, а теперь пожелал получить лицензию на поставку из Святой земли оружия для ленинбургских ментов, Путтипут кумекал о ловле рыбки в мутной воде и о всяком-разном. О том, например, кому на Дурдонисе жить хорошо. Раньше, вот, лохмато жили партийные бонзы, чваны и продажные менты. Теперь, вот, лохмаче всех зажили грёбаные кооператоры, которых Меченый - предшественник Алканавта Ёлкина - отпустил на экономическую волю. Остальные же лохи уже не жили, а существовали, перемещаясь на лоховозах от жилища до подёнщины, от подёнщины до жилища, стараясь не откинуть копыта в условиях наступившей "свободы умирать с голоду". Ещё Путтипут мерекал о решительных гуманоидах, создававших разрешённые теперь, так называемые, "охранные" предприятия - в основном легализованные вооружённые банды, крышуемые продажными ментами, противостоящими беззащитному простонародью. Эти решительно забирали под себя не "периметры с проволокой", а собственность внутри периметров - от бензоколонки до овощебазы, от нефтебазы до морского грузового порта. Не колеблясь, они пускали в отстрел любого, кто мешал забрать бывшее "народное" добро, оказавшееся вдруг так "плохо лежащим".
  - Здгавствуйте, Вадим Вадимыч! - приветствовал Путтипута подошедший клиент. - Я Фгейдзон. Ви меня таки уже не забыли?
  Разумеется, Путтипут Фрейдзона не забыл. В том, или позатом году в этом же шалмане этому самому Фрейдзону Путтипут калякал на салфетке цену своей разрешительной подписи:
  
  
  $10 000
  
  
  
  Сумма была нехилая - в те годы в любой из дурдонских столиц на неё можно было купить не самую убитую хату, причём даже не на самой окраине. "Фгейдзон и пагтнёгы" за подпись Путтипута тогда безропотно заплатили. А куда им нахрен было деться?!
  Путтипут был гуманоидом чрезвычайно осмотрительным, если не сказать - хитромудрым. Профессионально ведая, как спецслужбы метят невидимой краской купюры для поимки на взятке, Путтипут сам деньги ни у кого из рук не брал. Для приёма чёрного нала он подставлял своего кассира Лёшу Зиллера, обещая "клиентам":
  - Зиллер всё оформит.
  "Забудешь вас, жиндарьянов, как же! - хмыкнул про себя Путтипут. - Просил у вас за свою подпись, кроме десятки "зелени", ещё и долю - всего-то, сцуко, 15% в вашем, сцуко, бизнесе. Так вы, сцуко, торговались так, что чуть не удавились. Жадные сволочи! Мне долю опустили до 4-х, сцуко, процентов. Ну, я всё ж таки влез, сцуко, к вам в долю, в ваш грёбаный "SovEx"".
  - Мы с вами не только старые знакомые, - ухмыльнулся Путтипут. - Я же ваш миноритарный партнёр.
  Вспомнив заодно основную "специальность" Фрейдзона, он пошутил:
  - Я помню: вы же ведь ещё, этот, как его?... "пенис-чик-чик", в смысле - "кончик-чик-чирик-чик". Вы - шмуль?
  - Таки я моэль. Моэль иудейской общины. Совегшаю гитуальное обгезание младенцам и взгослым.
  "А я, вот, шмоэль чванской общины, - усмехнулся Путтипут и про себя передразнил Фрейдзона: - Совегшаю обгезание вам. Обгезаю у вас по десятке "зелени". Плюс, обрезаю от 15-ти до, сцуко, 4-х процентов доли в вашем, сцуко, бизнесе, ибо я чван, а вы - деловые, сцуко, гуманоиды, от моей подписёнки, от моей подписюльки, от подписюлины моей зависите. Вы, разумеется, глубоко презираете меня за вымогательство, за глаза зовёте крохобором, да вот Фортуна так распорядилась, что не я к вам с поклоном, а вы ко мне сюда, в "Луну", с поклоном..."
  - Ну, да, - ухмыльнулся Путтипут, - надо... Конечно, надо обрезать.
  - Пгостите?!
  - Деньги, говорю, надо делать. Сейчас время такое - делать деньги. Себе, ну и там, ближним.
  Путтипут взял салфетку и намалякал "по таксе":
  
  
  10 000$
  
  
  
  Не более пяти секунд поэкспонировав цифирьку пред взором Фрейдзона, скомкал салфетку и спрятал в левый брючный карман до ближайшего похода в сортир.
  Деловой обрезатель некошерной плоти не возражал, только в спектре его делано-невозмутимого взгляда Путтипут узрел тень презрения. И будто даже послышалось непроизнесённое: "Десять тысяч серебренников". Фрейдзон кисло усмехнулся. На полмгновенья Путтипуту стало неуютно, глютеусы его сами собой поджались, и он, чтобы не ощущать на себе тень презрения дальше, суетливо так крякнул:
  - С Лёшей Зиллером вы уже знакомы...
  Деловой моэль кивнул:
  - Да, Зиллег пгиятный, не злобный. И говогит кгасиво.
  - Оформлением займется Зиллер. Теперь к нему. Ну, как говорится: рад был помочь. Лехаим!
  Тяжело ступая, моэль удалился. Путтипут бросил взгляд на часы: предстояла ещё встреча с гуманоидом по кличке "Цепа" - "смотрящим" за теневой экономикой, сборщиком дани с подконтрольных городской власти коммерческих структур.
  Ощутив, как текут слюнки, Путтипут кликнул халдея, заказал мясной сборной солянки с колбасой и маслинами, и 50 грамм "армянского".
  Беглым взглядом оценил прелести дам за столиками, профессиональным взглядом - статус их спутников, вздохнул, предвкушая, как однажды сможет тратить наскирдованные шальные бабки, какой роскошью сможет однажды себя окружить. Тяжкий след презрительного взгляда Фрейдзона почти рассеялся, душа пошла на подъём, и на язык даже полезли стихи модного поэта:
  М-м-мы
  уб-биваем себя карь-рь-ерой,
  день-ньгами,
  девками загор-р-релыми...
  Дальше он не помнил, да и не надо. Заиграла музычка, и краснолицый лысенький толстячок в "золотом" концертном костюме из парчи, скомпонованной с атласом, заголосил со сцены:
   Ох, деньги, деньги, деньги, деньги, шуршики,
  Франки, фунты-стерлинги да тугрики!
  Ой, день-день-день-день-деньжата, денежки,
  Вы слаще пряника, милее девушки!
  "Актуальная, правильная песня" - мерекнул Путтипут, наблюдая, как лысина "золотого" толстячка рассыпает во все стороны золотистые блики, будто золотые монеты.
  "Армянский" в графинчике оказался в некотором роде дагестанским. То есть того рода, что смаковать невозможно. Путтипут вынужденно залил его себе в горловину и поспешил придавить в недрах желудка густым пластом сборной солянки.
  Тут в левое ухо ему кто-то шепнул:
  - Угождай чреву!
  Обернувшись, он увидал Вельзевула - демона чревоугодия. И резонно возразил:
  - Нашёл, тоже мне, чревоугодника! Я чем завтракал? Пустой чай с яичницей. Обедал в мэрской столовке - первое, второе. Ну, на третье - компот с булочкой. Кыш от меня!
  Но Вельзевул, который по совместительству служил ещё демоном гордыни, призвал:
  - Превозносись, Путтипут!
  - Зачем же, - снова возразил Путтипут. - Мы, кэгэбэшники - тихушники. И я привык быть скромным, незаметным.
  Демоны посещали Путтипута, как и всякого смертного, не только в минуты бессонной полудрёмы, а зачастую наяву, как сейчас. Он гнал их прочь, но через время они возвращались и нашёптывали своё, предлагая и службу и дружбу.
  - Завидуй силе сильных, красоте красивых, богатству богатых! - внушал Левиафан, наведывавшийся чаще других демонов. - Завидуй, как завидовал Каин! Завидуй, как завидует всякий от семени Каинова!
  Кто-то легонько подул в макушку. Оглянувшись, Путтипут узрел Асмодея, князя роскоши.
  - Путтипут, роскошествуй!
  Тут в оба уха заблеяли:
  - Ленись, Путтипут! Бездельничай! Лодырничай!
  Поворотив носом туда-сюда, он увидел Астарота с Бельфегором - демонов, которых он решительно прогнал ещё в юности. И возразил им:
  - Я, конечно, не трудоголик, но крутиться ещё, ой как, надо.
  - Будь бесстыден, бессовестен! - зашептал ему демон Карниван. - Мораль - жалкий утешитель стадных двуногих. Мораль не для избранных!
  "Согласен. Ты прав", - мерекнул Путтипут.
  - Будь безжалостен к неимущим! - внушал демон Оливий: - Будь жесток с бедняками!
  - Будь жестокосерден! - подхватили, рыча ему в оба уха Соннелон и Верен - чёрные духи ненависти и нетерпимости. - Охищни, Путтипут, своё поприще!
  "Да уж охищнил,- дальше некуда! Даже мэра - Антония Босчака, как поручало КГБ, охищнил - из бескорыстного либерального профессора тот стал превращаться в заносчивого патриция, жаждущего роскоши".
  - Будь похотлив, Путтипут! - стал нашёптывать демон Розье: - Любострастничай, прелюбодействуй!
  На это Путтипут покачал пальчиком:
  - Найн! Ихь арбайте ин дер дурдонише гестапо! А по совместительству - ихь бин дер вице-бургомистер. Облико морале! Фирштейн?
  Тут взгляд Путтипута упёрся в порожний графинчик. "Из белены, что ли, сцуко, "дагестанский" гоните?! - кумекнул он о рестораторах "Луны". - ОБХСС на вас, штоли, натравить!"
  Обэхаэсэсовцев, которые раньше крышевали расхитителей социалистической собственности, переименовали недавно в "обэповцев". Теперь они крышуют расхитителей собственности казённой, муниципальной, кооперативной, частной, обходят всю "клиентуру" - получают причитающиеся конверты - где с сотней баксов, где с пятихаткой, где со штукой. А когда по заказу своих "подопечных" прижимают их конкурентов, получают конверты с десятками штук баксов. Когда ловят миллионных ворюг, те счастливы "подарить" стражам "экономического правопорядка" свои "гранд чироки" и прочие "нисан-патрули". "Вот, кому на Дурдонисе воистину жить хорошо, эти - самые продажные полицейские из всех продажных полицейских".
  В желудке палёное зелье вступило в неожиданную реакцию со сборной солянкой и покатило снизу обратно к горлу, где, пытаясь прорваться наружу, обгадило глотку такой невыносимой мерзлятиной, что Путтипут вынужден был зажмуриться, помогая желчи сглотнуться восвояси. И вдруг услышал:
  - Переходи на сторону Зла, у нас есть "гелендвагены"!
  Не поднимая век, Путтипут остолбенел. И побелел. Так скверно в последний раз он чувствовал себя на планете Восточный Ахтунг, когда "свои" засекли его несанкционированный контакт с агентом BND Западного Ахтунга. "Неужели этот шмоэль Фрейдзон сдал меня Службе Собственной Безопасности КГБ?!"
  Он поднял веки. Ни приготовленных наручников, ни гэбистов в штатском рядом не было. Ему в лицо лыбился тот самый красномордый толстячок в золотой концертной парче, который исполнял со сцены про деньги-денежки. Пиджак его нарочно скроен широко и длинно, чтоб прикрывать отвислое пузо. Толстячок, ухмыляясь, разомкнул пухлые губищи, и Путтипут едва не ослеп от блеска сверкавшего у того во рту золота. Да и весь он походил на гладкого идола из цельной жёлтой глыбы-самородка. Колышущийся тройной подбородок; все пальцы в перстнях с бриллиантами, рубинами, сапфирами; на жирном запястье часы в крупном корпусе; на шее массивная рыжая цепь - всё из золота. Самым неприятным в нём были длинные-предлинные жёлтые-прежёлтые загнутые острые ногти.
  "Какие гелендвагены?! Какое Зло?!" - мерекнул Путтипут.
  - Шутка! - захихикал толстячок звенящим искусственным смехом, и плюхнулся без приглашения на ещё не остывший от Фрейдзона стул.
  - Я не первый, и не второй раз тут наблюдаю, как ты на бумажках таксу рабам божьим экспонируешь.
  Путтипут едва не подавился горькой обраткой солянки и "дагестанского".
  - Пора познакомиться ближе, - объявил красномордый, и протянул веснушчатую красноватую лапу, на которой кучерявились длинные рыжие власы. - Мамона.
  "Блатное погоняло", - мерекнул Путтипут.
  Не успел он сам, в свою очередь представиться, как "Золотой" его опередил:
  - А ты - Паутин Паутиныч.
  Бледные брови Путтипута вскинулись на лоб. Мамона пояснил:
  - Твои "клиенты" тебя так величают. Не говори, что не знал.
  Путтипут неопределённо мотнул кумекалкой. Всё он знал, потому, что собирал досье на каждого.
  - Второе своё погоняло знаешь? "Приблатнённый кэгэбэшник".
  "Сцуки", - мерекнул Путтипут. Вновь сглотнул желчь и спросил:
  - А вы, от кого? С кем...? В смысле, кем работаете?
  Физиономия "золотого" посерьёзнела, и он гордо отрекомендовался:
  - Демон алчности я. Из свиты Самого...
  И указал кривым ногтем вниз, в направлении огненного каменно-жидкого ядра планеты. Вперив взгляд Путтипуту в зрачки, он спросил:
  - Колись, чего больше всего желаешь?
  Больше всего Путтипут желал денег - деньжищ большущих, огромнейших, сумасшедших. Ему уже в детстве остокоммуниздело бедное "совковое" житьё, когда приходилось считать в кошельке каждый шуршик, каждую звенелку, чтоб хватило на еду и на проезд. В юности также надо было тянуть от стипухи до стипухи, в молодости - от получки до получки. И пока служил на Восточном Ахтунге, откладывал - отрывал от еды и одежды каждую ахтунг-марку, копя на вожделенный технократический уродец марки "ГАЗ-24".
  В котелке Путтипута вдруг мелькнул почти забытый эпизод, как однажды, в бытность ещё молодым гэбэшным опером в Ленинбурге, он поймал "ведьму", преподававшую постепенно выживавшим из ума одиноким тёткам заклинания для привлечения всяческих благ - мужичков там, денежек и прочей удачи. Арестованная сходу раскололась и выболтала в диктофон тайное заклинание "на деньги". Путтипут потом его зазубрил: "Иисусе Христе, с подпорою своею Приснодевой Марией, по небу высокому шли, мешки с деньгами несли. Мешки те сами собой раскрылись, да деньги с небес свалились. А я, раб Божий..."
  - Как звать тя, добрый молодец? - спросила его ведьма.
  - Оперуполномоченный Путтипут.
  - "...а я, раб Божий, уполномоченный Путтипут, понизу шёл, да те денежки нашёл, все собрал, да домой отнес. Зелёные свечи, горите! Деньги ко мне в дом, теките! Дорогу не забывайте! Купюрка - к одной, третья - ко второй - все ко мне! Как липок медок, так, чтоб и денежки ко мне липли-прилипали, да больше не отлипали..."
  Мамона думки его читает, смеётся, и наставнически ещё от себя поучает:
  - При деньгах-то любой дурак - умный. Денежка не бог, а бережет. Денежки в кармане - все друзья с нами. За денежки тебе и черт спляшет. Алтынного вора вешают, а полтинного чествуют. Кто рупь украдет, под суд пойдёт, а кто слямзил мильёнов двести, того держат в чести. Деньги-то, ить, ни кровью, и никаким таким ауном не пахнут!
  "Ты ближе к делу! - мерекнул Путтипут. - Чё, там насчёт "Gelandewagen"ов"?"
  - Будут! - заверил Мамона и мотнул золотой лысиной в сторону входа.
  Оттуда к их столику приближался с довольной миной гуманоид Рома Бейленсон, по кличке "Цепа" - официальный охранник мэра Босчака, а "в натуре" - подручный Путтипута по сбору "дани" с "теневого сектора" северной столицы.
  Цепа, как обычно, не пожал ладонь Путтипута, а едва подержался за неё пальцами, сел на свободный стул и... не замечая Мамону, будто того тут вовсе не было, сходу затарабарил про делишки:
  - Ну, Паутиныч, тебе подфартило! За те разы, что казиношники "Пулковской" нам торчали, они тебе конкретный взгрев подогнали. Ща! Токо не падай!..
  И полез за каким-то предметом в карман. Путтипут засемафорил Цепе страшными глазами и едва заметно качнул носом на Мамону. Цепа предупреждающий знак уловил, обернулся, окинул взглядом зал, прямо сквозь Мамону, и не найдя ничего тревожного, повернулся обратно. Не глядя шефу в глаза, усмехнулся, как усмехаются над параноиками, и извлёк из кармана маленький свёрточек светло-бежевой замши. Развернув его на ладони, он явил Путтипуту чудесный крупный искусно ограненный изумруд.
  - Вот, для супружницы твоей. Шышнадцать карат! Красава?! Скажи - бомба!
  "Вот так сюрприз! Цепа Мамону не видит!" - мерекнул Путтипут и растерянно глянул на демона, на что тот, ухмыляясь, только развёл лапами. И золотые челюсти сверкнули, будто враз полыхнули тридцать три молнии.
  "Раз Цепа Мамону не видит, значит, я, вроде как, экстрасенс! Типа избранный! Круто!"
  Мамона закивал, все его три жирно-золотых подбородка затряслись, и он вслух выдал, огорошив Путтипута вконец:
  - А Цепу твоего придётся вальнуть.
  Путтипут едва не подавился вновь рванувшей из желудка желчью, и поглядел на Цепу. Тот преспокойненько достал из кармана пачку "Мальборо", зажёг сигаретку, и с удовольствием затянулся дымом заморского табака.
  Мамона жестом показал, что у Цепы, типа, "в ушах бананы".
  "Вальнуть Цепу?!" - мерекал Путтипут.
  - Да. Грохнуть. Кокнуть, - подтвердил Мамона. - Хоть полонием трави. Чему тебя там, на кафедре ядов учили? Ну, не прям щас, конечно. Цепа твой слишком до хера знает. А сколько ещё узнает! Пока пусть ещё пошустрит годков несколько... пока.
  Путтипут вгляделся в благостную физиономию Цепы и... на миг представил его усопшим. Вообразил панихиду, себя у гроба, с подобающей маской на челе. И мэра Босчака тут же. И шуструю жёнку мэра в богатом траурном прикиде. И Золотарёва - телохранителя Цепы...
  - А Зиллера? - спросил Путтипут.
  - Что, Зиллера? - вскинул рыжие брови Мамона.
  - Зиллера, тоже вальнуть? Знает, не меньше Цепы. Я ж к нему всех с бабками отправляю. Налик берёт, а дома-то себе, небось, педантично, как немец, записывает - у кого, когда, сколько.
  - Не! - нахмурился Мамона. - Ты всех-то уж, не гандошь! Придётся просто платить Зиллеру за молчание.
  - Скоко?
  - 27 лямов баксов в год.
  - Скоко-ско-око?!
  Половинкой глютеуса Путтипут даже сорвался со стула.
  - Да проще щас его угандошить! Стоко бабок?! Ему одному?! Откуда?!
  - Из закромов родины. Из трубы - длинной такой-предлинной, широкого диаметра. Да тебе государственных лямов не жалко будет - тебе ж со всех сторон лярды в оффшоры перечислять будут!
  Путтипут перекрестился:
  - Dein Reich komme! (Да приидет Царствие Твое!)
  - Вот, ты алчный! - восхитился Мамона.
  - Молодость - средство обеспечить себе старость. Обеспечиваю, как могу.
  - Короче, - рассудил Мамона, - всех твоих шмеккеров тебе мочить не надо. Некоторых замамонь.
  - Как?
  - Трубочками. В детстве лягушек надувал? Ловишь жабку, вставляешь трубку ей в жопку и, как шарик, надуваешь. Так и этих своих бери, да накачивай "зелёным воздухом" - лавэ. Трубочки твои к их жопам должны прирасти крепче пуповин, чтоб ни за что сами не хотели оторвать - чтоб отрывать было больно, чтоб сроднились они со сверхдоходами и сами от тебя никуда не желали деться. Глядь, а они все уже с предприятиями, со счетами в Цюрихе и Берне, с недвижимостью в Монако, с невзъебенными яхтами, с жёнками, чадами, домочадцами, да с любодеицами. И все вместе - у тебя в кулаке, все тобой замамонены, все - твоя банда.
  Путтипут перевёл взгляд на тающую сигарету в пальцах Цепы. Тот стряхнул пепел в жестяную трёхногую пепельницу, ткнул в неё окурок и смял. И Путтипут представил Цепу смятым окурком в этой самой пепельнице.
  "Вот, жил-был ты, Цепа, а по пачпорту Рома Бейленсон. Жил-ты-был, небо коптил... конвоиром при зеках зону топтал, потом подучился, повысился - начал вертухаев по вышкам расставлять. Теперь в "секьюрити" к мэру пристроился и "носишь в клюве" нам, чванам, бабосы от урок, которые рекетируют фраеров, крышуют барыг, иной раз постреливают, и не редко - метко. Носишь нам в клюве лавэ и от правоохранителей, которые урок ловят и закрывают в клетки. Носишь бабосы за разваливание следственных дел, за освобождение арестованных урок, за "заказуху" на конкурентов. Носишь бабло за каждую должностёнку у силовиков - от майорской до генеральской... Это раньше всё было бесплатно, и все были братья. Кончилось светлое будущее - "коммунизьм". Началось тёмное настоящее - монетизация, когда все платят за всё. Вот, нам с мэром бабки носишь. Правда и сам, Цепа, нехилую долю взимаешь - посчитать - охеренное выходит бабло..."
  - Кстати, поздравляю! - затряс подбородками Мамона: - С первым, тебя Паутиныч, лямом зелени!
  Путтипут вздрогнул: "Значит, и про наши аферы с гейропейской гуманитаркой знает, и про счета в Лихтенштейне, и про моего "прачку" Грэга Смифа, который моё лавэ там "отстирывает" и ховает.
  - Каждый следующий лям скирдуется вдвое быстрее предыдущего, - сообщил Мамона со знанием дела. - Только в твоём случае всё будет быстрее не вдвое, а вдесятеро. Твой случай особенный.
  "Ч-ч-чёрт! Наверное, он уже знает про всю выстроенную группу - "SovEx", "Ленинбургская топливная компания", "Ленинбургский нефтяной терминал". И про тысячу тонн особо чистого алюминия А5. И про двадцать тысяч тонн цемента. И про "Горизонт Интернешнл Лимитед" наверняка знает... Ч-ч-чёрт!"
  Мамона подтвердил:
  - И про канал "очистки" бабла через "Bank of New-York" знаю. И про оффшорные счета, которыми, кроме Смифа c Димой Гискиным, занимается мсьё Волк из "Trofinex". Ещё знаю про деньги партии, которые ты со товарищи умыкнул вместе с банком "Дурдонис".
  - Ну, не все деньги партии! В смысле - не всей партии...
  - Ну, не все. Всего одного обкома партии и одного обкома комсомола. Теперь это "образцовый" обкомовско-чекистский банк.
  "Интересно, а он знает, что серверы банка стоят за пределами здания, в частных квартирах?.."
  - ...и никакая проверка - нагрянь хоть внезапно - не нашла бы никакого кабеля от компьютеров к серверам. Знаю. Ещё знаю, что и главарь "малышевских" и главарь "тамбовских" - акционеры банка "Дурдонис". Ваще - круто!
  "А про Корпорацию "Двадцатый трест", интересно, знает?"
  - Как вы этому тресту "за просто так" кредитов надавали, и 29 миллиардов денег в бюджет города забыли вернуть? И как ваш кидальный трест в Испании, в Торевьеха коттеджный посёлок для коррумпированных чванов и "малышевских" братков строит.
  "Знает! Банкротить "Двадцатый трест" нахрен, "убытки" списать, как всегда, и концы в воду!"
  - Есть у тя на кого серьёзные бабки сбрасывать? - участливо спросил Мамона.
  - В смысле?
  - Ну, там, бомжи, покойники знакомые...
  У Путтипута уже была на примете парочка вшивых интеллиганов: нищий физик и нищий не то скрипач, не то виолончелист.
  - Не смеши! - усмехнулся Мамона. - Готовь десятки доверенных лиц. Скоро так попрёт, что сотни миллиардов распихивать придётся.
  "Dein Reich komme! (Да приидет Царствие Твое!) - вновь беззвучно воскликнул Путтипут. И вдруг кумекнул: - А тебе-то, Мамона, с меня, что?"
  - Душа, - ответил демон. - Ничего больше.
  "На фига?!"
  Мамона усмехнулся:
  - У нас ТАМ, - он показал пальцем вниз, - сей тонкий товар дороже, чем, скажем, кэцэ на Кин-дза-дзе. Забыл, штоль, кому мы служим?
  Путтипут знал, кому служат демоны.
  - Ну, решился? - поторопил Мамона.
  - Дык, уж давно.
  - Да только помни: нельзя служить Богу и Мамоне.
  - Яволь, майн Гот!
  - Да, помни: Бог умер.
  Путтипут и сам знал, что Бог умер - его этому учили в Школе КГБ. А ещё учили заповедям кэгэбэшника: убий (идейного врага), укради (секрет врага или самого врага), лжесвидетельствуй (на потенциального или действительного врага), сотвори себе кумира (возьми себе в пример героя - Председателя КГБ или Генерального секретаря ЦК КПСС) и т.д.
  - Теперь молись Князю! - велел Мамона. - Князь слышит тебя.
  - Dein Reich komme! (Да приидет Царствие Твой!) Dein Reich komme!
  Пока Путтипут таким вот метафизическим образом общался с Мамоной, Цепа, оказывается, параллельно докладывал серьёзную тему - о "продаже" начальников райотделов внутренних дел главарям бандитов:
  - Кумаре Безрукому - два начальника РОВД. Коле Могиле - два. Анзорику Мериндашвили - два. Барчукову - один...
  - Почему Барчукову один? - рассеянно спросил Путтипут для видимости поддержания разговора.
  - У тех по триста "бойцов", а этот начинающий - у него всего сотня.
  Не оставив последний диалог без внимания, Мамона вытянул нижнюю губу вперёд и похвалил:
  - Молодец, Паутиныч! Создал свой кооператив - "Корпорация Гэбэшников и Бандосов".
  Путтипуту привиделся Ленинбург в сумерках бледной ночи. Город засыпает. Мафия просыпается. Ему привиделись те, о ком он читал по утрам в ментовских сводках - трупы убитых, покалеченные, изнасилованные, униженные жертвы - те, кого нынешние хозяева города - Кумара Барсук, "Малыш", Пётр Геннадьев и им подобное зверьё зовёт фраерами, лохами, баранами, деградантами. "Наверное, Мамона знает, что Кумара Барсук, он же "Безрукий", он же "Теневой губернатор Ленинбурга" обеспечивает, со своим "охранным агентством" криминальную составляющую нашего бизнеса - "крышевание", устранение конкурентов, рейдерский захват перспективных сфер. Братки "отжимают", а я официально оформляю захваченное".
  Путтипут помнил уговор силовиков с бандитами: "Ребята, работаем, но по трупу с каждой стороны". Это чтоб всем повязаться кровью, чтоб потом никуда не деться. Уф-ф! При Дзержинском бы меня враз расстреляли. А при Сталине сто раз".
  - Ты ж в курсе, - заметил Мамона, - что депутаты на тебя телегу в Контрольное управление накатали.
  "Если бы "телега"! Арестом пахнет! Университетский однокурсник, а ныне прокурор, вчера позвонил, предупредил".
  - Ты и прокуровов замамонишь.
  "Естественно, - кумекнул Путтипут. - С такими деньжищами, как у меня теперь, ни честные прокуроры, ни неподкупные судьи не страшны. И уподобятся они, с радостию, не то что "слепой" Фемиде, а убогим слепоглухонемым".
  Цепа в другое ухо докладывал обстановку:
  - Между "малышевскими" и "тамбовскими" щас стрельба за порт. Нам теперь, Паутиныч, между ними ловчей лавировать надо! Отношения полностью доверительные, да только стрём есть...
  В гангстерской битве за главный актив города - Ленинбургский морской порт - кэгэбэшники приняли сторону банды Кумары, помогая ему победить. Путтипут в этой войне имел своих союзников и свои цели.
  Едва Цепа умолк, он спросил:
  - У тебя всё?
  - Ну, да. Как чё будет, цинкану.
  Они вяло шлепнулись ладонями, и Цепа отгрёб...
  
  - Вадим Вадимыч, возникла проблемка.
  Голос генерала Наскрёбышева выдернул Путтипута из тумана ленинбургского прошлого так же болезненно, как кашель какой-нибудь старой воблы-меломанки в партере зала консерватории в один миг разрушает симфоническое чудо, и превращает волшебство музыки в руину бессмысленных звуков.
  "Да дай же ты мне, службист, досмотреть кадры воспоминаний про мою лихую молодость! Ни минуты без меня не можете обойтись!"
  - Что ещё там, у вас?!
  - Ну, какбэ, это... у вас.
  Наскёбышев фальшиво изобразил подобие улыбки и протянул распечатку очередного "вброса" с сайта "ВикиЛипс":
  - Вот, образцовые левые психи - Сноуден с Ассанжем напару, обнародовали теперь данные на лидера "малышевской" ОПГ Петра Геннадьева, и на лидера "тамбовской" ОПГ Кумару Барсука, он же "Безрукий", он же совладелец Ленинбургской топливной компании, он же соучредитель международной "прачечной чёрных денег" - компании "SGAP", он же глава агентства, охранявшего дачный кооператив "Лебединое озеро"... Дык вы ж с ним знакомы!
  - Ну, да. Я до самого дня моей инаугурации в том "SGAP" был официальным консультантом. А фотку, где я с Кумарой, и мы с ним оба топлес, эти сцуки тоже опубликовали?
  - Вадим Вадимыч, мы ж ту фотку, при шмоне - в смысле, при обыске у прокурора-расстриги изъять успели.
  - И чё? Сидит Кумара?
  - Сидит. Прокуратура просил тридцатку, а судья пока впаял пятнашку. Покамест сидит, ещё чью-нибудь мокруху на него повесим, и ещё пятнашку припаяем. Не переживайте - не выйдет.
  "Барсуков-Кумарин, Петр Геннадьев, "тамбовские", "малышевские"... - мерекнул Путтипут. - И эти ещё - Ассанж, Сноуден... Пыль мелкая! Лет на шышнадцать, вы, ребяты, опоздали. Всё! Уже недосягаем..."
  
  
  43. А гдэ здэс дарога на Сочисиму?
  
  Удалившись на сотни километров от города Коричневодара, отряд Рустама Елаева уже без малого неделю продвигался по лесным тропам. Повстанцы хором негромко напевали задумчивую песню:
  Па камням струица Терек,
  Плещет мутний ва-а-ал,
  Добрий чичэн палзёт на бэрег,
  Точит свой кынджя-а-ал...
  У-У Осс!
  Когда отряд случайно отклонился от маршрута, было решено прибегнуть к помощи местных жителей.
  Рустам Елаев вышел на шоссе и обратился к первым встречным:
  - Салям алейкум, мирние дурдонци! Я Рустам Елаев. А ета маи братья. - Барадати? - Да, савсэм давно нэ брилис. - Вааружьени? - Так, трудна жьит бэз писталэта! А падскажьитэ, гдэ тут ближьний путь на Сочисиму?! И как прайти к Бачарава ручэй?!
  И многие простосердечные дурдонцы охотно указывали дорогу:
  - Вам объект "Ривьера"? Так это во-он, прям - туда.
  
  В это же время отряд Доки Кумарова удалился на сотни километров от города Таврополя и, двигаясь звериными стёжками, негромко напевал хором лихую песню:
  Щащька, пущька и кынджял
  На адной руке дэржял! -
  Вай, какая маладца
  Нащ чиченския байца!
  У-У Осс!
  Когда отряд случайно немножко заблудился, было решено прибегнуть к помощи местных жителей.
  - Салям алейкум, мирние дурдонци! Я Дока Кумаров. А ета маи близкие. - Барадати?! - Да, ми гламур-мламур нэ знаим. - Вааружьени?! - Так трудна жьит бэз пулемёта. А падскажьите, гдэ тут ближьний путь на Сочисаки?! И гдэ гара, с каторой катаица на лижах Путтипут?
  По мобильной связи от президента Ходжара Худаева боевикам поступила команда: "Оперативно изыскать средства, ускоряющие движение к цели".
  
  
  44. Разворачивай оглобли
  
  Пока тарелка летела над ночным Дурдонисом, можно было чуточку вздремнуть, но руки Путтипута чесались. Не зная, чем их занять, он взял с полочки тёмно-синюю папку с надписью золотым тиснением "Переименованное КГБ". Здесь было досье на Нострадамуса, и Путтипут вновь открыл его и стал листать:
  
  Письма великого Пророка
  Тирану в руки попадут...
  Центурия 2, катрен 36
  
  
  Могучий Властелин, наследник жаб,
  Поработить сумеет всех на свете...
  Центурия 10, катрен 101
  
  
  Седалище восточный царь поднимет с трона,
  Пронзит небесные снега и воды,
  Перемахнёт вершины Аппенин, и Галлию узрив,
  Хлыстом своим там каждого отхлещет.
  Центурия 2, катрен 29
  
  
  - На Францию пророк мне намекает! - проворчал себе под нос Путтипут, захлопывая папку.
  После нервозно закончившегося заседания Совета Госбезопасности, он всё ещё чувствовал себя неуютно. Нет, его не колбасило, а будто внутри него что-то, не то бродило, не то плавало. Именно! На поверхности памяти плавало свежее сообщение сайта "ВикиЛипс" о тибетских ламах, прибывших из Непала в Париж для поисков короля д"Ангумуа, вновь воплотившегося пять веков спустя, после предыдущего раза.
  Плавающее необходимо было утопить, и Путтипут решил дерябнуть настойки на клопах, которая неизменно прибавляла ему оптимизма. Он открыл зеркальный мини-бар, дерябнул, закусил по дурдонскому обычаю лимончиком, уселся в кресле поглубже, откинул кумекалку и опустил веки. И вспомнил, как товарищ Сталин с товарищем Берия завещали чекистам: "Нет гуманоида - нет проблем". "Грохнуть французского короля... и пророчество Нострадамуса ни хрена не сбудется! А что? И правда - в лучших традициях! Внутри переименованного КГБ есть секретный отряд "Белая стрела" - все мастера своего дела - чемпионы по стрельбе". Он знал каждого из ликвидаторов по агентурным кличкам: Гладкоствол, Винтоствол, Куцествол, Глухоствол. И клички ликвидаторш, соответственно - Двустволкина и Трёхстволкина.
  "Отдохнуть бы! Подремать бы! А лучше б - поспать... минут шестьсот! Хррр..."
  По последним разведданным из Парижа было уже известно, что ламы сузили район поисков короля до набережных реки Сены. Спецслужбы уже упразднённой, но ещё не успевшей преобразоваться в монархию, бывшей Французской Республики зафрахтовали на время операции все "речные трамвайчики" - "bateau mouche", и устроили на них свои передвижные наблюдательные пункты.
  Клопьяк подействовал - взбодрил, вдохновил, окрылил.
  - Кто эти гуманоиды?! - возмутился Путтипут. - Кого они будут искать?! Кого они найдут?! Нострадамус письмо написал мне. МНЕ! Значит, это МОЯ тема! Хрен вам, искатели хреновы!
  Ему на ум даже пришли гордые стихи:
  Я - Путтипут!
  Пора мне потягаться
  Со всей Гейропою,
  В цвету ее богатства!
  Если бы перед ним сейчас был рояль, он, быть может, ударил бы даже по клавишам, и извлёк бы неведомые звуки. Но рояля не было, а были кнопки управления Дурдонисом. Он выбрал синюю и голубую, и нажал сразу обе.
  Секунд через шесть к нему с двух сторон подбежали начальник переименованного КГБ и командир экипажа летающей тарелки.
  - РАЗВОРАЧИВАЙ ОГЛОБЛИ! - приказал Путтипут пилоту, удивляясь про себя, своей новой, развязной манере речи. - В Сочисиму кайфовать в другой раз полетим. А сейчас - в Париж - работать!
  - Йесть в Париж, товарищ Верховный! - откозырял пилот, и бросился выполнять.
  - А ваша задача, - Путтипут обернулся к Наскрёбышеву, - догнать и перегнать тибетских лам!
  - Йесть! Уже догоняем, Вадим Вадимыч! Наши ламы в штатском полчаса тому назад вылетели в Париж рейсовым самолётом - полный борт. Реальных пассажиров мы задержали в аэропорту по, якобы, метеоусловиям аэропортов Бурже и Шарля де Голля.
  "На всё-то у него готов ответ!" - заметил Путтипут. И решил сразить Наскрёбышева сюрпризом:
  - На время операции по поимке короля д"Ангумуа резидентом в Париже буду лично я.
  От такой неожиданности Наскрёбышев не смог даже щёлкнуть каблуками - каблуки запутались в ковролине и увязли. Он лишь промямлил:
  - Но как, Вадим Вадимыч?! Вы же... секс-символ!
  - Хочешь сказать, у секс-символа Дурдониса слишком узнаваемая внешность?!
  Наскрёбышев закивал. Путтипут усмехнулся:
  - Теперь стану секс-символом Гейропы! - и мечтательно добавил: - А потом, может, даже и самих Соединённых Штатов Андромеды!!
  - Так точно! - прошептал Наскрёбышев. И растерянно пробормотал: - Но... нужна легенда! Реквизит...
  - Буду тибетским ламой! - ответил Путтипут, и напоминая Наскрёбышеву, кто тут Верховный, он, тоном экзаменатора из Высшей Школы меркадеров при переименованном КГБ, спросил: - Меркадер любого ранга обязан всегда иметь при себе, ЧТО?!
  Глаза Наскрёбышева округлились, как у рыбы, выдернутой из воды стальным крючком, и тотчас помутнели, как всё у той же рыбы, только брошенной на сковородку. Однако, он овладел собой и, тоном экзаменуемого чекиста, отрапортовал:
  - Меркадер Любого Ранга Должен Иметь При Себе Чемодан Имени Товарища Дзержинского, А Также Несессер Имени Товарища Рамона Меркадера!
  - Вот и принесите свои несессеры, товарищ Наскрёбышев! - сказал Путтипут каким-то новым для себя тоном. - А Мы посмотрим, КАК вы укомплектованы!
  Через семь секунд Наскрёбышев вернулся с чемоданом и несессером. Они были полны титановых ледорубов последних моделей, зонтиков-шприцев с синильной кислотой и крысиным ядом, тросточек, с вмонтированными в них снайперскими винтовками Драгунова, костылей, с вмонтированными в них автоматами Калашникова. Ещё тут было несколько пар разных тёмных очков, париков, накладных бород, длиннополых шляп, серых плащей, и прочий шпионский реквизит. Было всё, кроме одного - необходимого - шафраново-жёлтой мантии Его Святейшества Далай-ламы. Путтипут разочарованно поставил генералу на вид:
  - Плохо укомплектованы, товарищ Наскрёбышев!
  - ВИНОВАТ, ВАДИМ ВАДИМОВИЧ! ИСПРАВЛЮСЬ!
  - Будем готовить другую легенду, - решил Путтипут.
  Он нажал светло-коричневую кнопку, и через шесть секунд к нему подбежали доктора - Глеббельс и Стржемббельс. Он спросил их:
  - Вы бывали в Париже?
  Доктор Глеббельс ответил:
  - О, да!
  - EVIDEMMENT (Несомненно)! - елдыкнул доктор Cтржемббельс, с безупречным прононсом.
  - Парле франсэ пирамидон? - проверил Путтипут Cтржемббельса.
  - Oui, oui! - ответил доктор. - J"y parle tout a fait couramment (Я говорю на нём довольно бегло)!
  - Какая река течёт в Париже? - на всякий случай проэкзаменовал доктора Путтипут.
  - Sous le pont Mirabo coule la Seine, - красивейше грассируя, продекламировал доктор Cтржемббельс строчку из Гийома Аполлинера. И перевёл: - "Под мостом Мирабо река Сена течёт".
  Начальник переименованного КГБ решил воспользоваться случаем, чтобы расширить свои познания инъяза:
  - А как по-ихнему будет: "Моя секретутка - проститутка"?
  Доктор Стржемббельс маненько стушевался и промычал:
  - "М-м-ма секретю...тюэ э проститю...тюэ"...
  Путтипут одёрнул их:
  - Ближе к делу! Нас интересуют набережные Парижа. Кто может выглядеть там вполне обычно и привычно, не вызывая подозрений их полиции?
  - Лез"артист! - придумал доктор Стржемббельс. - Художники!
  - Рисовать умеешь? - спросил его Путтипут.
  - Non. Зато фоткаю классно! - похвалился Стржемббельс.
  - Ле букинист, ле турист, - предложил свои варианты доктор Глеббельс.
  - Ле проститютюэ, - подъелдыкнул доктор Стржемббельс. - В смысле, ле пютэн.
  - Какие путаны?! Внедряться-то я буду! - напомнил доктору Путтипут. И пнул ногой чемодан начальника переименованного КГБ. - Платьев-то путанских в реквизит, блин, не положили!
  - Ле кришнаит! - поспешил подать идею генерал Наскрёбышев, но быстро стушевался - ни шафрановых тибетских, ни розовых кришнаитских платьев в его несессере, увы, тоже не было.
  - А если ночью? - спросил Путтипут. - Кто, ночью там ещё, кроме "ле проститютюэ" ошивается?
  Все задумались.
  - Les clochards! - снова блеснул прононсом доктор Стржемббельс. - По-нашему - бомжи. Клошары!
  - Пойдёт! - одобрил Путтипут. И неожиданно спросил: - У кого есть пальто?
  Все переглянулись.
  - Я в шинели, - ответил генерал Наскрёбышев. - От основателя ЧК товарища Феликса Эдмундовича Дзержинского по наследству перешла. Вместе с маузером. Я шинелку эту стюардессам при входе в тарелку сдал.
  - У меня куртка канадская на гагажьем пуху, - сообщил доктор Глеббельс. - Я тоже стюардессам сдал.
  И все посмотрели на доктора Стржемббельса - среди придворных, его, за глаза, ещё звали "гламуриссимус".
  - У меня... пальто, - признался Стржемббельс, - итальянское. Я тоже сдал.
  - Отлично! - сказал Путтипут, нажал серую кнопку вызова михалок из обслуги, и как только дежурный прапорщик подбежал, велел ему: - Забери-ка у стюардесс, брат Михалка, пальто доктора Стржемббельса и, вместе с другими михалками, отпинайте его, да хорошенько ногами измесите, выверните наизнанку, и все вместе дружно обоссыте. А потом просушите!
  - Разрешите выполнять? ЙЕСТЬ! - откозырнул Михалка и бросился выполнять.
  Физиономия доктора Стржемббельса потемнела и сморщилась, точно сушёная груша для зимнего компота. А Путтипут обратился к чемодану Наскрёбышева и принялся деловито примерять накладные усы, бороды, кучерявые парики, очки с линзами - круглыми, как у Джона Леннона, и с синими стёклами - как у кота Базилио из "Буратино".
  Доктор Стржемббельс, потрясённый горькой судьбой своего пальто, даже не следил за перевоплощениями Верховного Меркадера в персонажей историй про Гарри Поттера и Фантомаса. Путтипут же, заметив удручённое состояние придворного, успокоил его:
  - Да не сс... не сомневайся: как французского короля схватим, так новое пальтишко тебе в Париже надыбаем.
  - А зачем, Вадим Вадимович, надо было его обо... об... обписывать?!
  - А для натуральности! Для по-о-олной натуральности. Вот, ты, товарищ Стржемббельс, толковый политтехнолог, заслуженный, так сказать, PR-ас, а сразу видать: без опыта агентурной работы. Они ж, бомжи-то, по нужде далеко не бегают - всё под себя. Ты скажи лучше, где удобней между ними незаметно затесаться? Где они кучкуются-то, бомжи французские?
  - Под мостами, - растерянно ответил, не пришедший ещё в себя, Стржемббельс. И, нервно всхлипнув, напел песенку из репертуара своего далёкого детства: - Sur le pont d"Avignon l"on y danse, l"on y danse (На мосту в Авиньоне все танцуют, все танцуют)...
  - Карту Парижа! - приказал Путтипут Наскрёбышеву.
  - Почты? Телеграфы? Банки? - уточнил тот.
   - Мосты!
  На столе развернули карту.
  - Показывай, - кивнул Путтипут Стржемббельсу, - где у них чего?
  Доктор надел очки и, водя по схеме дрожащим перстом, указал:
  - Вот мост Мирабо. Вот Королевский мост. А это - мост Святого Людовика,- видите - между островками? Далее... Архиепископский мост... А это мост Святого Михаила... Тут мосты: Нотр-Дам... Аустерлица... Луи-Филиппа... Вот, мост д"Альма... Мост Конкорд, значит, "Согласия"... Вот, мост Карусели... Дальше - Мост менял...
  - Чего "менял"?! - не понял Путтипут.
  Стржемббельс, на всякий случай, пожал плечами:
  - Там менялы, наверное, меняют, Вадим Вадимыч.
  - Чего меняют?
  - Ну, всяко-разно. Может, шило на мыло?
  - Да тут ещё хренова куча разных мостов! - заметил начальник переименованного КГБ, тыча в карту: - Глядите, вон, Мост у нижнего течения реки. Вон, Мост у верхнего течения реки. А вот, тут ещё мост Инвалидов...
  Путтипут в предвкушении живого дела почесал ладони - вот она, романтика будней супер-агента КГБ - тут джеймсы бонды отдыхают.
  - На местности, в ходе рекогносцировки, решим, под каким из мостов будет развернута моя ставка в Париже. Мост Инвалидов нам, конечно, больше подойдёт. "Костыли" у нас в реквизите есть. А патроны к ним?
  - ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ ВЕРХОВНЫЙ! - отрапортовал начальник переименованного КГБ. - Костыли на базе автомата Калашникова укороченные, складные, калибра 5.45, с боекомплектом; костыли на базе пулемёта Дегтярёва, калибра 7.62, бронебойные, с боекомплектом; костыли на базе пистолета-пулемёта Стечкина, калибра...
  Путтипут остановил доклад генерала:
  - Ясно. Теперь главное - легенда!
  По науке, которую преподавали в Школе КГБ, агентурная легенда должна включать в себя, кроме новой национальности и нового рода занятий, также новое имя и новую фамилию.
  - Итак, - генерал Наскрёбышев раскрыл блокнот и стал записывать: - род занятий резидента - БОМЖ.
  - В смысле - лё клошар, - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Национальность? - спросил генерал.
  - Лё франсэ, - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Так я ж по-французски ни бельмеса! - опомнился Путтипут.
  - А, "Mёсьё, жё нё манж па си жур!"? - спросил доктор Глеббельс.
  - Мёсьё, жё нё манж па си жур! - легко повторил Путтипут.
  - Превосходно! - зааплодировали доктора. - Манифик!
  Наскрёбышев поставил галочку в блокноте и перешёл к следующему пункту:
  - Дальше по легенде - имя-фамилия. В смысле - псевдоним.
  Память Путтипута, подобно картотеке 5-го отдела КГБ, в котором он когда-то следил за диссидентами, стала быстро перебирать подряд разные накопившиеся фамилии: "Привалов, Осепашвили, Ченцов, Модров, Бахман, Риттер, Туровер, Ибрагимов, Тюришев, Суворов, Лескина, Болдырев, Салье... Салье?! Хорошая французская фамилия... Но, всё не то..."
  - Ржевский! - щёлкнул пальцами Путтипут. - Просто, "Ржевский"...
  Доктора и начальник переименованного КГБ переглянулись. А доктор Глеббельс заметил:
  - Ржевский, Вадим Вадимович, французов бил. И бил жестоко. Они могут и припомнить...
  - Д"Артаньян! - выпалил Наскрёбышев первую пришедшую на ум французскую фамилию.
  - Раскусят, - отклонил Путтипут. - Как пить дать, раскусят!
  - Тогда... может быть... Дурдоньян? - предложил Наскрёбышев.
  Доктор Глеббельс развил эту идею:
  - Дурдоньен Дурдоньянович Дурдоньян, собственной персоной.
  - Не пойдёт, - отклонил этот вариант Путтипут. - Сразу догадаются, что я с Дурдониса.
  - Тогда, может... Квазимода?! - выпалил генерал, непонятно откуда знакомое ему имя.
  - Фи-и! - наморщил нос доктор Стржемббельс, слыша нечто из ряда вон негламурное. - По-французски правильно говорится: Ка-зи-мо-до. Ударение на самый конец: Ка-зи-мо-до.
  - Это ж надо было так Квазимоду испоганить! - возмутился Наскрёбышев.
  - Бомжу, в смысле, клошару, - предложил доктор Глеббельс, - лучше бы подобрать имя простое и короткое.
  - Верно! - согласился Наскрёбышев. - Саша, Миша, Лёша... а ещё лучше - Гоша!
  - Почему, Гоша?! - удивился доктор Глеббельс.
  Генерал нарочно пропустил вопрос, и ностальгически продолжил:
  - А всю операцию назвать "Париж слезам не верит". Помните, в том кино был Гоша, он же Гога, он же Георгий Иваныч? И ещё там была Катя...
  Доктор Глеббельс заметил:
  - Назовите уж тогда операцию "Выходила на берег Катюша"...
  - ...на высокий берег Сены, на крутой... - напевно подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Сена, сено... - сморщил нос генерал. - Ещё бы Соломой речку свою назвали!
  - Звучит, как Сээн, - просветил Наскрёбышева доктор Стржемббельс. - Не от слова "сено", а от слова "Seine" - "Cвятая".
  - Отставить пререкания! - приказал Путтипут. - К Парижу уж, небось, подлетаем, ещё оценку оперативной обстановки проводить, а мы на псевдониме застряли!
  Тут доктор Стржемббельс предложил примирительный вариант:
  - "Гоша" по-французски может звучать, как "Гошэ". Легко запомнить: Гоша, он же Гога, он же Георгий Иваныч, он же Гошэ.
  - Пойдёт! - одобрил Путтипут. - А фамилия?!
  - Гошэ Майе, клошар франсэ. Легко запомнить: Майе - май-месяц, месяц май.
  - Утверждается! - одобрил Путтипут. - Дальше! Пароли, явки. Есть предложения по паролю?
  - "Пажи не вызваны, борзые не готовы", - предложил вариант пароля доктор Стржемббельс.
  - А отзыв?
  - "Нет света. Весь Париж - как кладбище ночное!"
  - Сам придумал?
  - Французская литература, - признался Стржемббельс, - пятый класс спецшколы.
  - Поехали дальше! Явки, тайники, закладки - где будем устраивать? Достопримечательности у них есть? Памятники там всякие, мавзолеи, лобные места?
  Генерал Наскрёбышев в молодости, по делам тогда ещё не переименованного КГБ, бывал в разных столицах Гейропы, и сейчас рапортовал:
  - Есть, Вадим Вадимыч! Есть, у них памятники! Я видел памятники "Писающему мальчику", "Писающей девочке", "Писающей собачке", "Писаю...
  - ДА ОНИ, ЧТО?! - возмущённо перебил его Путтипут: - ВСЕ?! ПОГОЛОВНО?! ИЗВРАЩЕНЦЫ?! О-о-от же разлагается грёбаная Гейропа!
  - Нет, не все ещё там, Вадим Вадимыч, извры, - заступился за Гейропу доктор Глеббельс. - Это в Бельгии, в Брюсселе, все памятники писающие. А в Париже достопримечательности куда пристойней.
  - Виноват! - спохватился Наскрёбышев. - Точно, Вадим Вадимыч, это бельгийцы извры! А у французов, Вадим Вадимыч, достопримечательности такие: Пляс Пигаль, Булонский лес...
  - И, что у них в лесу? Партизаны?!
  - Ох, Вадим Вадимыч, - вздохнул Наскрёбышев, обтирая лицо платком, - уж лучше б партизаны! Там вдоль дороги... под плащами нараспашку... дядьки голые стоят! И тишина-а-а!
  Путтипут вжал голову в плечи и оглянулся на доктора Стржемббельса. Тот в подтверждение кивнул. И добавил:
  - А на площади Пляс Пигаль, Вадим Вадимыч, зимой - в шубках нараспашку, а летом - в плащиках нараспашку... тётьки голые стоят! И тишина-а-а!
  Путтипут растерянно почесал репу:
  - Вы это! слышьте!... вы меня не пугайте!
  Стараясь взять себя в руки, он пощупал значок заслуженного чекиста под лацканом пиджака. И презрительно скривился:
  - Придумали... писающие гейропейские ценности! Погодите!! Вот, пописает на вас Кузькина мать!!!
  Он покачал кумекалкой и спросил:
  - А что, нормального-то у них, ничего нет? Типа, Мавзолей Владимира Ильича Ленина...
  Доктор Стржемббельс, вспоминая, наморщил лоб:
  - Мавзолея нет, а есть могилка Наполеона Карловича Бонапарта. А Ленин... Ленин... Есть банк, в котором товарищ Ленин денежки хранил, которые товарищ Сталин с товарищем Камо разбоем добывали, и в Париж товарищу Ленину посылали. Банк называется "Лионский кредит". Можно посетить...
  - Отставить экскурсии! - отрезал Путтипут, вспомнив, чему его учили в Краснознамённом институте имени товарища Андропова, а именно в 101-й Школе КГБ: - Помимо паролей, нам нужны ещё кодовые фразы для связных - означающие: "закладка заложена" или "надо передать контейнер".
  Наскрёбышев отчеканил:
  - "Мне нужно передать тебе билеты". Или, "Я забыл у тебя зонтик". Или, "Ты просил купить книгу"...
  - ...или, "Как пройти в библиотеку?" - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
  - Пойдёт! - согласился Путтипут, и подытожил: - С паролями и явками разобрались. Резидентура под Мостом Инвалидов. Решили. А СВЯЗНЫЕ?! Про связных, забыли?!
  - Ох, Вадим Вадимыч! - сжал кулаки Наскрёбышев и удручённо покачал головой: - Всех наших связных ихняя контрразведка, как облупленных, знает. Новых надо засылать... Может, этих, новеньких - связисток из разведшколы - "Толстушку", "Коротышку" и "Худышку"?
   Путтипут скрипнул зубами:
  - "Куколку-балетницу", "Воображалу", "Сплетницу"!
  Он нажал кнопку внутренней связи. Из динамика прозвучало:
  - Командир экипажа "Борта Љ1" слушает вас, товарищ Верховный!
  - Далёко ль до Франции?
  - Близёхонько, товарищ Верховный. Уж подлетаем.
  В этот момент Наскрёбышеву, через Instagram, поступило донесение от парижского агента Дона Педро с данными рекогносцировки на местности. На фото было видно, как под мостом, взобравшись на парапет набережной, бомжи писают в Сену.
  - Только надо с собой побольше еды взять! - спохватился Наскрёбышев.
  - Почему?!
  - Ну, французы ж лягушек едят. А ещё крыс, и жареное стекло!
  По тому, как Путтипут оглядел свиту, стало ясно, что он засомневался.
  - Как, ты говоришь, меня зовут? - спросил он доктора Стржемббельса. - Бомж Мойшэ Гайе?
  - Гошэ Майе! - поправил доктор. - Легко запомнить: "Гоша" - артист Баталов; Майе - "Майский чай". Только не бомж, а клошар.
  Путтипут замотал кумекалкой:
  - Запутаюсь, как пить дать!
  - Да ничего сложного! - ободрил шефа начальник переименованного КГБ. - Слово "Бонжур", знаете?
  - Это все знают, - кивнул Путтипут.
  - Вот! Таких словечек у них масса: "лямур", "тужур", "бонжур", "абажур", а ещё "гламур", "помпадур". Ну, а "сортир", "пижон", "шваль", "секритютюэ", "проститютюэ", и тому подобное, вы знаете. Очень простой и лёгкий язык.
  - Мойшэ Гойе, Мойшэ Гойе... - повторил Путтипут. И спросил: - А бомжом... в смысле, клошаром - может, к примеру, быть не француз, а инопланетянин?
  - Сколько угодно, Вадим Вадимыч, - подтвердил Наскрёбышев. - У нас, вон, от бомжей-инопланетян гуманоидариумы ломятся!
  - Меняем легенду! Я буду бомж-инопланетянин, по имени Ганс Краббе, с планеты Восточный Ахтунг. Я там в молодости служил - их языком владею: "Трактористен унд агрономен ди зондер колхоз! ХАЛЬТ! Партизанен, хэндэ хох! Шнеллер, шнеллер!"
  Загорелось табло "Пристегнуть ремни". Командир экипажа объявил:
  - Наша летающая тарелка приступила к снижению.
  
  45. Да здравствует король!
  
  Пока тарелка снижалась, ориентируясь по подсветке Эйфелевой башни, генерал Наскрёбышев по рации дал указание агентам парижской резидентуры Самой Великой Разведки захватить, без лишнего шума, один из речных трамвайчиков bateau mouche. Это позволило бы с воды страховать Путтипута и всю операцию по поимке указанного Нострадамусом реинкарнировавшего короля.
  Михалки принесли, как и было задумано, разящее мочой, но уже вполне просушенное пальто доктора Стржемббельса. Для пущей бомжатскости его вывернули изнанкой наружу и помогли Путтипуту в него облачиться. Секретарша Леночка, затыкая пальчиками свой красивый носик, подошла к шефу проститься, пожелать успеха, и шепнуть в ухо, что "секретарша" по-французски будет "секретэр", а вовсе не "проститютюэ". Он же, подражая неподражаемому Шону Коннери - Джеймсу Бонду Љ1, с щелчком и прихлопом вогнал обоймы, полные патронов, в костыли-автоматы и браво передёрнул затворы.
  Тарелка уже почти касалась парапета набережной у моста Инвалидов, когда доктор Стржемббельс решил преподать шефу напутственный урок:
  - Французики спросят вас: "Сa va?" По-нашему, "Са ва?" значит, "Как сам?" Легко запомнить - "сова". А вы им отвечайте: "Сa va bien!", то есть, "Нормально, хорошо".
  Путтипут бросил прощальный взгляд на секретаршу, потом на Стржемббельса, и забеспокоился: "Это я, значит, во вражьем логове буду орудовать - в смысле, подвиг разведчика совершать, а этот гламурный тип тут, значит, будет с моей секретэр прохлаждаться?!" И обрадовал доктора:
  - Галстук - долой! Пиджак долой - для обработки! Пойдёшь со мной толмачём.
  Стржемббельс побледнел. Генерал Наскрёбышев подбодрил его, пообещав, что в трудный момент к набережной причалит bateau mouche - речной трамвайчик с агентами Самой Великой Разведки, и доктор будет спасён, а ещё награждён орденом "За неоднократную верность".
  Пиджак доктора отдали михалкам, и они с усердием обработали его, аналогично тому, как недавно готовили к парижской операции его же пальто. Правда, на этот раз, за нехваткой времени, обошлись без просушки - сразу напялили на дрожащего аса РR-a.
  Памятуя об охотничьей кровожадности Стржемббельса, и о том, что Франция, увы, не Кения, доктору не доверили ни костыли-автоматы, ни, тем более, костыли-пулемёты. Ну, в самом деле, вдруг доктор случайно забредёт в зоопарк к слонам и жирафам! Поэтому, как он ни просил выдать ему хотя бы стреляющую трость с оптическим прицелом, Наскрёбышев дал только укольчатый зонтик, заряженный одной-единственной ампулой яда на случай вынужденной самоликвидации, если вдруг французская контрразведка сцапает бравого доктора. И показал артерию, в которую предстоит ввести иглу. Для храбрости Стржемббельсу поднесли сто "наркомовских" грамм водки, а Путтипуту сто грамм его фирменной настойки на клопах.
  
  Посадка летающей тарелки под Мостом Инвалидов произвела на местных бомжей неизгладимое впечатление. Особенно их поразил вышедший из неё Некто, в великоватом пальто, вывернутом наизнанку, благоухающий клопьяком и мочой, в патлатом парике, круглых очках одновременно а-ля Джон Леннон и Лаврентий Берия, с синими стёклами, как у приятеля Буратино - кота Базилио, ещё и нарочно хромающий, как мистер Питкин в тылу врага. А когда он обратился к ним со словами: "Мёсьё, жё нё манж па си жур", клошары, всяко видавшие на своём веку, в панике, разбежались. Путтипут бросился за ними вдогонку, размахивая "костылями" Калашникова:
  - СОВА! СОВА! КУДА ВЫ?! ХАЛЬТ! Я свой! Просто я - бомж-инопланетянин!
  Когда тарелка, извергнув второго бомжа-инопланетянина - гламурного, с зонтиком, и в совсем сыром пиджаке наизнанку, - взмыла в ночное небо, клошары от испуга не успели добежать до Сены, чтоб цивильно пописать.
  - Видал?! - Путтипут обернулся к доктору Стржемббельсу: - А ты говоришь, "сова"...
  Осмотр места предстоящей засады на французского короля не выявил ничего, кроме пары десятков пустых коробок из-под бананов и нехитрой бомжатской утвари, вроде грязных свалявшихся одеял, мятых котелков и чайника без крышки. Путтипут спрятался в ворохе картонной тары, а Стржемббельсу велел быстрее втираться в доверие к клошарам Парижа. Доктор взмолился:
  - Вадим Вадимыч, дайте хоть один "калаш"! В смысле - костыль! Или, на худой конец, гранату! Лучше лимонку!
  - Ладно уж, - согласился Путтипут, расставаясь со скорострельными костылями, - коси под инвалида! Выведай, кто у них атаман, чтоб держать его на мушке. Только, без моей команды, не шмалять!
  Между тем, клошары, парами и по одному, стали стягиваться обратно к своему лежбищу, и доктор Стржемббельс приветствовал их:
  - Бонжур, камарад!
  - Espion! (Шпион!) - решили бомжи в один голос. - Il est espion!
  Стржемббельс попытался обмануть их своим блестящим парижским прононсом, и запел песенку:
  Sous le ciel de Paris
  S"envole une chanson, m-m...
  (Под небом Парижа
  Песенка летает, м-м...)
  Клошары зацикали на него:
  - ТИХО ТЫ! ЗАМОЛЧИ! БЕДУ НАКЛИЧЕШЬ!
  - Ля кэлль?! (Какую?!) - удивился доктор.
  - Русалки услышат - начнут из Сены выпрыгивать!
  - Ле кэлль сирэн?! (Какие русалки?!) - ещё больше удивился Стржемббельс.
  - Генетически модифицированные мутантки, которых разводят на яхте "Эклипс". Они потом из океана мигрируют в акваторию Парижа, и Сена ими уже кишит! Короче, ты не в курсе. Ясно: ты шпион!
  - Non, non! - запротестовал Стржемббельс, нащупывая на всякий случай в рукоятках костылей спусковые крючки "калашей".
  Он представил, какое селфи можно было бы сделать здесь, разрядив обе обоймы до конца. И заспорил:
  - Пуркуа сюи ж л"эспьон?! (Почему это я шпион?!)
  Вперёд выступила бомжиха с фингалами - свежим, бордовым, под правым глазом, и околонедельной давности под левым - цвета индиго на желтушном фоне.
  - Et qui est tu? (А кто ты?) Amerloque? (Америкос?) Bout-coupе? (Еврейчик?)
  "Наверное, она атаманша клошаров", - смекнул Стржемббельс.
  - Жё сюи лё клошар-энвалид франсэ, комм ву. (Я французский клошар-инвалид, как и вы).
  Клошары загалдели:
  - Tout cela est bobard! (Пиздёж!)
  - Arrete de bourrer le mou! (Кончай пиздеть!)
  Атаманша клошаров усмехнулась:
  - Mais... nous ne sommes pas handicapеs. Et ici toi... tu sera invalide! (Но мы-то не инвалиды. А вот ты сейчас станешь инвалидом!)
  Она сделала паузу и спросила:
  - А.es.ve? (А.эс.вэ?)
  Доктор не понял вопроса, означавшего на жаргоне "возраст, пол, город?" - "аge, sexe, ville?"
  Какой-то из наглецов заметил:
  - Il ressemble a barbeau d"Albani! (Он похож на сутенёра из Албании!)
  Доктор Стржемббельс возмутился.
  - Мэ пуркуа? (Но почему?)
  - Ton francais enormemant pure. (Твой французский ненормально чист.) On ne dites pas jamais "clochards francais", mais on dites "charclos caisfran"! (Не говорят "клошар франсэ", а говорят "шаркло сэфран"!)
  Стржемббельс с досадой наморщил лоб: "Как я не сообразил, что у бомжар в тренде верлан - перестановка слогов!"
  - Я вспомнила его! - воскликнула вдруг клошарка помоложе той, что с фингалами. - В прошлой жизни я была антилопой в Кении, а он, забавы ради, застрелил меня!
  - Убивашка грёбаный! - негодуя, крикнула другая клошарка, тоже молодая. - И я его узнала! В прошлой жизни я была зеброй в Танзании. И он, от нехрена делать, меня грохнул!
  - И я его узнал! - пробасил самый рослый и самый грузный клошар. - В прошлой жизни я был слоном в Уганде, а он, чтоб умертвить меня, методично всаживал пулю за пулей мне, то в башку, то в сердце...
  Доктор Стржемббельс хотел оправдаться, что его ежегодные насыщения кровью меж зелёных холмов Африки и снегов Килиманджаро - серийные убийства животных по отпускам - это не единственное его хобби! Нет! Он хороший: по будням он коллекционирует галстуки. А кучи его селфи с горами мертвячины в инете - ну, простите, ну, хвастунишка!
  Клошар, отбояривший прошлую инкарнацию слоном в Уганде, предрёк:
  - В следующих жизнях быть тебе, мил гуманоид, носорогом, козлом и крокодилом. А хемингуэйствовать на тебя будут с карабином такие же, как ты, жалкие пародии на Хемингуэя.
  Доктор вскинул костыли-калаши, изготовясь шмальнуть длинными очередями из обоих, но вдруг заметил приближающийся со стороны реки двухпалубный прогулочный теплоходик - бато муш. И вспомнил обещание генерала Наскрёбышева: "B самый трудный момент операции на выручку придёт захваченный у противника речной трамвайчик - плавучая штаб-квартира СВР - Самой Великой Разведки".
  - УРААА! НАШИ!" - прошептал доктор, ощущая, как горячие слёзы брызнули на седые виски. Размахивая костылями-автоматами, он запрыгал и заорал:
  - СВОИ-И! НА-А-ШИ! Я ЗДЕСЬ!
  Радость доктора Стржемббельса увы, оказалась, преждевременной - причаливший речной трамвайчик был одним из совместных плавучих постов французской полиции и жандармерии. Запахло Бастилией. Шеф жандармов крикнул с теплоходика:
  - Ici pendait une soucoupe volante? (Здесь висела летающая тарелка?)
  - Oui, ici se posa le fer a souder. (Да, здесь приземлялся пиздокрыл).
  - De lui quelqu"un lа? (Кто-нибудь из неё выходил?)
  Клошары загалдели, тычя пальцами в Стржемббельса, обречённо сложившего бифункциональные костыли:
  - Ce fayot (Этот ботан)!
  - Ce bouffon (Этот клоун)!
  - Ce crouille (Этот чурка)!
  - Ce macaroni (Этот макаронник)!
  - Ce chbeb (Этот гомик)!
  - Ce casse-couilles (Этот долбоёб)!
  - Ce pauv"con (Этот пиздюк)!
  - Ce barbouze (Этот шпион)!
  Жандармы отняли у него костыли-калаши, а самого его повязали и потащили на трамвайчик, покачивавшийся на речных волнах.
  Наблюдая за происходящим через вентиляционные дырки коробок от бананов, Путтипут с досадой проскрипел:
  - Дурдонцы ведь не сдаются! Семя ты... недурдонское! Э-э-эх!
  Разумеется, доктор Стржемббельс сознавал, что за ним сейчас наблюдает Верховный, и кадровые выводы, при любом раскладе, сделает. И доктор решился на подвиг. Он громко запел гимн Дурдониса:
  Бо-оже, царя храни!
  Сильный, державный
  Властвуй на славу, на славу нам!
  Властвуй на страх врагам,
  Царь право...
  - Calme-tu, couillon! (Заткнись, мудило!) - замахнулся на доктора жандармский офицер. - Tu vas provoquer les sirеnes! P"tin! (Ты привлечёшь русалок! Бля!)
  Но доктор Стржемббельс, твёрдо решив стать героем, не унимался, и сопротивлялся попыткам зажать ему рот:
  Нас вырастил Сталин - на верность народу,
  И Ленин великий нам путь озарил...
  Ты гордость народа, ты - мудрость народа,
  Ты - сердце народа, ты - совесть его!
  Изменников подлых гнилую породу
  Ты грозно сметаешь с пути своего!
  Жандармы с полицейскими бросились искать полотенце - заткнуть герою рот. А он всё пел:
  А-ге-ента-ам мсти-телям -
  Тро-цки-их у-уби-телям,
  И прочих убителям
  Долгия дни!..
  Жандармы затолкали Стржемббельса в трюм речного трамвайчика, но и оттуда продолжала нестись героическая ода. А вода вокруг речного трамвайчика вдруг забурлила, и из неё стали показываться то очень крупные хвосты - длиннее и мощнее рыбьих, то голые локти, то спины, то бёдра цвета испуганной нимфы.
  "Бато муш" уплыл, увозя героя в Бастилию, а клошары, готовясь к ночлегу, стали разгребать свои картонные коробки. И обнаружили в них Путтипута. В вывернутом наизнанку пахучем пальтеце не по росту, он предстал им практически безоружный - с одним только убийственным зонтиком в руках.
  - Сa va? - спросили бомжи.
  Путтипут, от переживания за доктора, попавшего в лапы французов, забыл, что там надо отвечать про сову, и буркнул:
  - Нормальная у меня сова! Совее не бывает!
  - Сa va! - одобрительно закивали головами бомжи. - Сa va!
  Решив расположить к себе эту публику, Путтипут достал из-за пазухи плоскую фляжку с настойкой на клопах, отвинтил крышку и протянул клошарам:
  - Вот, жидкая сова! Дас ист гут!
  Бомжей обдало смрадом - они отшатнулись.
  - Ну, клопиком попахивает...- пожал плечами Путтипут. И посоветовал: - Будьте оптимистами!
  Сознавая, что в Бастилии - не приведи Господь - фляжку при обыске отнимут, он влил всё её содержимое себе в глотку, без остатка.
  Атаманша клошаров, та, что с фингалами, оглядела гостя и неожиданно проявила заботу:
  - Il devrait еtre un peu а boulotter (Ему бы надо закусить). J"ai un morceau de pigeon rоti (У меня есть кусок жареного голубя.) Aime-tu la bidoche de pigeon? (Любишь голубятину?)
  "Пижон... - соображал Путтипут. - Почему они принимают меня за пижона? А! Из-за итальянского пальто доктора Стржемббельса, хоть оно и наизнанку".
  - Я не пижон! - сказал бомжам Путтипут. - Я свой, клошарский. Такая же шваль, как вы! Фирштейн? Ихь бин шваль! ШВАЛЬ!
  - Regardez, ce gourmand! P"tin! (Смотри, какой гурман! Бля!) - возмутились бомжи. - Il ne veut pas le pigeon! (Не желает жрать голубя!) Donnez-lui un cheval! (Ему лошадь подавай!)
  - Nous ne disposons pas de barbaque de cheval! (Нет у нас конины!) - фыркнула молодая бомжиха, бывшая в прошлой жизни антилопой.
  - Qui sait, ou on frits les chevaux? (Кто-нибудь знает, где жарят лошадей?) - спросила бомжиха, бывшая в прошлой жизни зеброй.
  - Peut-еtre, sous le pont Bir-Hakim? (Может, под мостом Бир-Хакима?) - мрачно пошутил бомж, оттрубивший прошлую инкарнацию африканским слоном.
  Бомжи и бомжихи принялись расстилать картонную тару и укладываться спать. Путтипут последовал их примеру - нашёл пару бесхозных коробок и подстелил под себя.
  Между тем, клопьяк из фляжки добрался до внутренностей, и Путтипуту стало хорошо. Устроившись на импровизированном ложе, он взглянул на часы, чтобы засечь время от начала операции по поимке короля д"Ангумуа, и в этот миг один молодой клошар цепко ухватил его за руку.
  - Les gars! Regardez сa Patek Philippe bandante! (Ребят! Гляньте на его охеренные Патек Филипп!) Je l"ai vu ceux-ci dans la vitrine sur les Champs Elysеes! (Я такие в витрине видал на Елисейских полях!) Il coutent vingt-cinq mille Gairos! (Стоят двадцать пять тысяч гейро!)
  Путтипут почуял, что спалился: "Как я не сообразил взять одноразовую китайскую "тикалку" из "тревожного" чемодана Наскрёбышева!"
  Надо было выкручиваться.
  - Ребят, да это ауно - побрякушка, подделка, Китай. Чайна, короче! Фирштейн?
  - Sans charre, tu dis, les montres chinois? (Говоришь, часы китайские? Не пиздишь?) - покачал головой бомж, по-прежнему, держа Путтипута за руку. И потребовал: - Laisse-moi! (Дай-ка сюда!)
  Все смотрели на Путтипута. Ни один мускул не дрогнул на лице супер-агента. С профессиональным спокойствием он расстегнул ремешок, снял драгоценность и отдал клошару.
  - T"astique ton chinois! (Шлифуй китайца!) - бросил тот, убегая с часами.
  - Что он сказал? - спросил Путтипут.
  - "Tu peuх cirer ton pingouin"! ("Полируй пингвина"!) - ответила атаманша.
  Клошары расползлись по картонным коробкам. И Путтипут укрылся полою пальто, разившего, после усердной "обработки" михалками, густым амбрэ. Кого угодно стошнило бы, но, во-первых, у Путтипута была какосмия - искажённое восприятие запахов, а во-вторых, Устав переименованного КГБ предписывал меркадерам стойко переносить все тяготы и лишения службы.
  "25 тыщ гейро! Тыщ, тыщ... - вздохнул Путтипут. И хмыкнул: - Подумаешь!" Он вспомнил лестную статью в последнем номере "Forbs" и, не разжимая зубов, изобразил из себя Фантомаса:
  - А-ХХА-ХХА! Я ПУТ-ТИ-ПУТ!
  Клопьяк согревал. На речном ветерке его раскумарило, стало тепло, и даже весело. Он опустил веки. Путтипуту снились сны, в которых реализовались его голубые мечты: вот, "вежливые гуманоиды" в Париже; "вежливые гуманоиды" в Лондоне; "вежливые гуманоиды" в Брюсселе... Финляндизация Туманного Альбиона; финляндизация Франции; финляндизация Бундес Ахтунга; финляндизация Жёлтой звезды Сунь Хунь Чай... От таких радужных перспектив захотелось петь. Забыв предупреждения о русалках, выпрыгивающих из реки Сены и утаскивающих беспечных певцов, он запел:
   Ich hab" geseh"n gar manchen Herrn,
  И мой сурок со мною.
  Der hat die Jungfrau gar zu gern,
  И мой сурок со мною.
  Будто в ответ, послышалось пение - довольно странное, на малопонятном языке:
  Бас, кызым, апипэ,
  Син басмасан, мин басам.
  Бас, кызым, апипэ,
  Син басмасан, мин басам.
  Синен баскан эзлэренэ
  Мин дэ китереп басам...
  Тут его уха коснулось жаркое дыхание, и бабий игривый и будто знакомый голос спросил:
  - Вы не скажете, как пройти в библиотеку?
  Путтипут улыбнулся, но веки не поднял, полагая, что эта утверждённая шпионская кодовая фраза - только начало сладкого сна, в котором ему сейчас, в образе агента "Куколки-балетницы", приснится Прекрасная Астрологиня из шоу "Давай-ка, женимся".
  Но тут кто-то ткнулся длинным носом в другое его ухо и зловредным голосом проскрипел кодовую фразу:
  - Я заабыла у вас зоонтик!
  Путтипут в ужасе подскочил и вытаращился: справа и слева, развалясь на коробках от бананов, к нему прильнули загримированые под бомжих Кларисса Гузеевна и Мимоза Сябитовна. Шёпотом - каждая в своё ухо - они представились:
  - Выпускница экспресс-курса разведшколы, агент Минишна!
  - Выпускница экспресс-курса разведшколы, агент Пожарнишна!
  - Прибыли к вам, Вадим Вадимыч, на усиление! - отрапортовали обе хором.
  - А где агент "Куколка"?! - не скрывая разочарования, спросил Путтипут.
  - МЫ ЗА НЕЁ!
  "Наскрёбышев уволен! - решил про себя Путтипут. - Ну, погоди, лубянское ископаемое! Дай, только, в Париже операцию закончу!"
  - Да она, Вадим Вадимыч, в пояснице переломится! - усмехнулась Минишна. - Она нагнуться-то может только... для позы Пегаса!
  Пожарнишна злорадно захихикала, а Минишна развела руками и напевно призналась:
  - Черно-ро-ота-я я-а!
  Она залезла рукой вглубь бюстгальтера, пошарила там, и извлекла крохотный бумажный шарик - шпионскую маляву. Проделав сотню движений длинными наманикюренными ногтями, развернула бумажку и зачитала Путтипуту на ухо последние данные от ЦЕНТРА Самой Великой Разведки, относящиеся к объекту операции:
  - "Ангумуа" - историческая область на западе Франции, главный город которой сегодня - Ангулем. Указанный Нострадамусом король д"Ангумуа, может быть связан с современным термином "Ангулемский". Герцог Ангулемский, под именем Людовика XIX-го, в XIX веке был королём Франции в течение всего 20-ти минут, поэтому следующий король может именоваться Людовиком XX-м. Представляется целесообразным обыскать в Париже всю улицу Ангулемскую, ранее - улица Сточной канавы..."
  "Бред какой-то!" - возмутился про себя Путтипут, опуская веки и откидываясь обратно на сплюснутые картонные коробки.
  А выпускницам экспресс-курса разведшколы - Минишне и Пожарнишне захотелось подкрепиться. Они извлекли из глубин бюстгальтеров "сухпай" - галеты "Гвардейские" в пачках, и принялись их хряпать, ругая Самую Великую Разведку:
  - Вот сижу я тут с печеньем... под носом у врага. Бля! Нич-чо из того, что я себе представляла! Даже близко не похоже на фильмы про Джеймса Бонда!
  - Я тоже думала, что поеду за границу по другому паспорту, хотя бы! Вот ты, Кларисс, чему в разведшколе научилась?
  - Хитрить. Обещаешь услугу за услугу. Получаешь нужные документы и посылаешь информатора куда подальше. А чтоб не расстраивался, можно сводить в ресторан, или подарить подарок. А тебя, Мимоза, чему научили?
  - Чтобы сблизиться с потенциальными информаторшами-девушками, чтоб они соглашались выполнять твои просьбы, их нужно трахнуть...
  Путтипут скрежетнул зубами: "Где агент "Куколка"? ЙЁ-КЭ-ЛЭ-МЭ-НЭ!"
  Вслух же приказал:
  - Ваша миссия выполнена. СВОБОДНЫ!
  Мимоза Сябитовна обиделась:
  - Я надеялась, может, он любит "спелые фрукты"!
  - Нет, Мимоза, спать все хотят со сливой, а не с черносливом! - съязвила Кларисса Гузеевна, поднимаясь с коробок и отряхиваясь.
  - Да, Кларисс, - шмыгнула носом Мимоза Сябитовна и тяжко посетовала: - Семь плаастических аапераций! Уже не знаю, чё ещё се аатрезать... А я ж не мёртвая - я ж тож хаачу тепла и лааски!
  И они побрели по набережной, грустно напевая:
  Навстречу ему шла старушка,
  Шутливые речи вела:
  Напрасно, казак, поспешаешь,
  Напрасно стегаешь коня.
  Казачка тебе изменила,
  Другому себя отдала...
  Неожиданно, со стороны реки, прямо из воды, им подпел хор красивых высоких голосов:
  Казак повернул в чисто поле
  И вострую саблю доста-а-ал,
  В винтовку патрон он заладил,
  В станицу свою поскакал.
  Кларисса Гузеевна с Мимозой Сябитовной решили, что чужое пение им примерещилось. И пошли они, ветром гонимые, напевая дальше:
  И в хату войдя, он увидел,
  Чего никогда не вида-а-ал...
  Тем временем, над Путтипутом склонилась атаманша клошаров, та, что, с фингалами - бордовым и индиго. В руках её была пара пузырей какого-то бухла. Она громко икнула и кивнула на освободившуюся постель из картонной тары:
  - Baisodrome dеjа libre! (Траходром освободился!) Veut tu faire crac-crac? (Трахнемся?)
  Путтипут ответил строго:
  - Моя сова - твою сову - не понимай!
  Клошарка показала на пальцах, чего куда хочет, пояснив:
  - Je veu soulager ma boоte а cramouille! (Невтерпёж разрядить манду!)
  Путтипут отрицательно мотнул головой и только открыл рот заявить: "Я прибыл в Париж с важной миссией", как клошарка, опередив, принялась силой вливать бухло ему в рот, приговаривая:
  - Dieu a crее la bibine pour que les dames moches baisent quand meme (Бог создал хмельницкого, чтоб и страшных тёток тоже, хоть иногда, ебли).
  - NEIN!! - закричал Путтипут, стараясь увернуться от потока неведомой спиртосодержащей дряни.
  Клошарка не сильно, видать, расстроилась, потому что, дзынькнув бутылками, она опять икнула и спросила, кивая под правый бок Путтипута:
  - Et ta fatma va camphrer? (А баба твоя бухать будет?)
  Он глянул и с изумлением обнаружил рядом с собой на картонных коробках, прекрасную астрологиню из шоу "Давай-ка, женимся". Она лежала топлесс, и в тех самых леопардовых трусиках-бикини, будто только сошла со старенькой фотки, которую давеча в Льмерке демонстрировал начальник переименованного КГБ.
  "Эротический сон! - усмехнулся Путтипут. - К чему это мне снится?!"
  Стало вдруг так хорошо, что захотелось петь. И Путтипут запел арию тракториста Вани Курского из "Трактористов":
  Здра-вствуй, ми-ла-я мо-я!
  Я те-бя за-ждал-СЯ.
  Ты при-шла, ме-ня на-шла,
  А я и рас-те-рял-СЯ.
  Чело Прекрасной Астрологини было строго и напоминало о том, что она - связной переименованного КГБ - прибыла в Париж не шуры-муры крутить, а выполнять спецзадание. Поэтому Путтипут был вынужден, соблюдая кэгэбэшные формальности, спросить у связной пароль:
  - Пароль?
  - Пажи не вызваны, борзые не готовы, - чётко рапортовала агент "Куколка". И, как положено шпионам, потребовала: - Отзыв?
  "Отзыв... отзыв... чёртов отзыв!..."
  Её острые соски на неприкрытых персях мешали ему сосредоточиться, и грёбаный отзыв напрочь забылся. Ещё миг, и он был готов сознаться, что и у старухи бывает прореха.
  Агент "Куколка" сама пришла на помощь, начав шёпотом подсказывать по слогам:
  - Нет све-та...
  Он всё равно не помнил, что там дальше.
  - Весь Па-ри-иж, ка-а-ак... - продолжала она.
  - ...у негра в ж... - подхватил Путтипут.
  Уловив ход его мысли, агент "Куколка" отрицательно замотала головой.
  "Запамятовал, - прокряхтел про себя Путтипут. - Старость, однако, не радость!"
  Агент "Куколка" сняла с него очки с синими стёклами, и погладила по накладной шпионской бороде.
  - Вы, Вадим Вадимыч, всё в трудах, аки пчела. А пора б отдыхать - рыбачить, внуков нянчить... да, нет-нет, и о душе подумать!
  В том месте, где у Путтипута могла бы находиться душа, шевельнулся червь сомнения: снится ли ему полуголая красавица со столь дерзкими речами? Или, может...
  Он отшатнулся:
  - ДА ТЫ... ВЕДЬМА?!
  - Нет-нет! - томно прошептала Прекрасная Астрологиня. - Я мадам Нотрдам, новая инкарнация Нострадамуса. На этот раз, Господь создал меня такою!
  И бывший Нострадамус гордо указал место, где ему сейчас пришёлся бы впору лифчик, явно не первого и даже не второго размера.
  "Ты так загадочна! Так вожделенна!"
  Не в силах оторвать глаз от места, где младые перси трепетали, Путтипут сложил губы уточкой для поцелуя. Бывший Нострадамус истолковал это, как знак недоверия, и продекламировал:
  Посла, отправленного на двухрядных галерах,
  На полпути остановят незнакомцы...
  Путтипут стал соображать: "Галеры"..."Кого под "соколом", а кого - под "ужом" тут подразумевать? Кто галерный раб - понятно, но, кто эти "незнакомцы"?!"
  От Сены подул холодный ветерок.
  - Мистраль, собака! - буркнул Путтипут.
  - Нет, мистраль дует в Провансе, - заметила Новая инкарнация Нострадамуса, для согрева массируя пальцами свои перси. И продолжила декламировать катрены:
  Четыре трёхрядных галеры приплывут ему на помощь.
  Цепи с канатами в Чёрном море уже сплетены.
  - Центурия вторая, катрен двадцать первый, - уточнила она и, наклонясь к уху Путтипута, стала пророчествовать дальше:
  Лондон потребует крови праведника,
  Шестеро сожжены молниями двадцати трёх...
  Центурия вторая, катрен пятьдесят первый.
  "Кто "праведник" - понятно, - смекнул Путтипут, - "Молнии двадцати трёх" - ракеты НАТО. А "шестеро", кто?!"
  Астрологиня-Нострадамус продолжила:
  Орёл, нашитый на знамёнах,
  Повержен будет стаей хищных птиц...
  - А это, - решил проверить Путтипут, - какая центурия?
  - Тоже вторая, - ответила красавица, - катрен сорок четыре. Хочешь, дальше:
  Такой жар солнца будет над пучиной,
  Что рыбы сварятся наполовину в Чёрном море...
  Центурия вторая, катрен третий...
  После таких заявлений Путтипуту ничего не оставалось, как поверить, что перед ним точно - новая инкарнация Нострадамуса, собственной персоной.
  Ему захотелось покорить красавицу тоже чем-нибудь величественным, сакраментальным, вмещающим одновременно и горние светила, и Всевышнего, и переименованное КГБ. Он вывернул лацкан пиджака, предъявляя значок заслуженного чекиста, ткнул перстом в ночное небо, и изрёк:
  - Господь зажигает звёзды, а мы... г-г-гасим!
  - В смысле?
  - Как куропаток, гасим решившихся смущать государствообразующее стадо быдл.
  - Можно ли творить зло во имя добра?!
  Клопьяк докатился до самых тёмных закоулков его серого вещества, и Путтипут расхвалился:
  - Мож-жна! От имени добра я отправляю в ад! Надолго! С самим диаволом у меня контракт!
  Астрологиня запрокинула лицо к небу, и дивные её перси всколыхнулись. Путтипут, зачарованно жмурясь, потянул к ним растопыренные пальцы. Зная из досье, что астрологиня по гороскопу "Коза", он поманил:
  - Козанька, козанька, я твой тигрик! Ком цу мир, битте!
  Тут он поймал себя на мысли, что предлагать секс Нострадамусу - пусть даже в столь сексуальной его инкарнации - это уж как-то слишком по-гейропейски. А думка, посетившая следом, и вовсе охладила его либидо:
  - А я?! ЧЬЯ ИНКАРНАЦИЯ, Я?!
  - Людовиков, - молвила астрологиня. - XIII-го, XIV-го, XV-го и XVI-го, вместе взятых.
  - Почему?!
  - По пристрастию к роскошным дворцам, и их немеренному количеству.
  Мимо по реке проплыл трамвайчик bateau mouche, полный жандармов и полицейских. Лучами сотни карманных фонариков они ослепили парочку под мостом и закричали, подбадривая, как на футболе:
  - OLЕ OLЕ- OLЕ-OLЕ!
  Прекрасная Астрологиня взяла Путтипута на руки и, прижимая к тёплой, мягкой, пахнущей сладким сгущенным молоком груди, стала качать, напевая на мотив колыбельной:
  Не боимся мы французов,
  Шашки востры есть у нас.
  Скорей, дедушка Кутузов,
  Допусти к французам нас!
  Баю-бай, баю бай,
  Путтипутик засыпай!
  Бонапарт хоть и храбрится,
  Но у нас попляшет он,
  Как удастся с ним сразиться -
  С нами сам Багратион!
  Баю-бай, баю бай,
  Путтипутик засыпай!
  Подойдём к французу близко -
  Он покажет голый тыл!
  Побежит, тряся пипиской,
  Глядь, его и след простыл!
  Баю-бай, баю бай...
  Смыкая веки, Путтипут подивился жребию Фортуны: вот, Нострадамус, великий магистр, а в новой инкарнации вынужден подрабатывать в шоу "Давай-ка, женимся", да ещё быть замужем за каким-то непубличным гуманоидом!
  Сделав сонными губами пару сосательных движений, он сонно попросил:
  - А можно мне, персональное пророчество?
  - Пожалуйста:
  Нефтяное платье короля скоро растает,
  И, чтобы надроченный рейтинг не рухнул,
  Потребуется срочно выдумать врагов - хоть в Африке,
  Хоть ведьм, хоть у себя под носом, хоть в носу...
  Захватив зубами сладкий, но жёсткий сосок Нострадамуса, Путтипут уже, было, блаженно засопел, как вдруг из воды донеслось протяжное пение, красотой и тонкостью голосов напоминавшее хор девочек Ленинбургского дома пионеров, а орлиным акцентом - хор кавказских долгожителей:
  Путтипут пажьилой
  На Дурдонисе жьил
  С Хасбулата жьиной
  Щури-мури крутил.
  И аднажьди, кагда
  Бил щурь-муриться рад,
  К свой нэвэрний жьина
  Прыскакал Хазбулат.
  Путтипут прэдлажьил:
  Дам тибэ я казну,
  Лишь за ета атдай
  Ти сваю мнэ жьину.
  Расстигнул Хазбулат
  Свой джигитский бещмет,
  Паказал Хазбулат
  Свой балщой писталэт.
  Путтипут щащку взял,
  Винул острий кынджял,
  Хазбулату сказал,
  Щтоб савсэм уезжял.
  Тут паднял Хазбулат
  Свой балщой писталэт
  И стрэлнул в Путтипут,
  Щтоб пащёл би с привэт.
  Путтипут удалой,
  Пуста сакля твая,
  С залатою казной,
  Толка нэту тибъя...
  Он заснул глубоко, и ему снилось, что его схватили черти, разодрали на части, его открытый рот бросили в пустыне Сахара, туловище - во льдах Антарктиды, а в мочевой пузырь адскими насосами вкачали два океана - Тихий и Атлантический. Так на исходе ночи его стала мучить малая нужда.
  Путтипут разжал зубы, отпуская сосок астрологини и хотел, было, пожаловаться ей на страшный сон, как, не успев рта открыть, услышал низкий басистый шёпот:
  - Тсс! Кынджял вину - заррэжю!
  Ни красавицы, ни ночного неба Парижа над ним уже не было. Всё загораживала физиономия бородатого абрека в башлыке и бурке. Ночная темень, да ещё шпионские очки с синими стёклами мешали различить черты незнакомца. Сердце Путтипута заколотилось, накладная бородёнка затряслась, и пришлось собрать силы, чтоб спросить:
  - А г-где связной "Кук-колка"?!
  Незнакомец ответил:
  - Я за нэё!
  - К-кто вы?!
  - Из Цьсентра куръер, агэнт Хазбуладзе Хазбулат Хазбулатавич. А па жьизни я нэпубличний гуманоид Эдвард Сноумен, и, па-савмэститэлству, мужьжь агэнта "Кукалка". Цьсентар паручил мине пэрэдат вот ета.
  Путтипут повернул голову, куда показал Хазбуладзе, и обомлел, увидев там, где раньше лежала полуобнажённая красавица-астрологиня, здоровенный шевелящийся мешок. "Что сделал с моей Куколкою, ты, дикарь!" - воскликнул Путтипут в сердце своём, а вслух, на всякий случай, промолчал.
  Хазбуладзе же, ткнув пальцем в мешок, сообщил:
  - Ета Мащьщина Суднава Днъя.
  Курьер исчез. Путтипут стал развязывать шнурок на горловине мешка, и из него показалось резиново-механическое устройство в виде говорящей головы главной дурдонской свахи Мимозы Сябитовны. Верхняя часть её туловища была облачена в футболку с надписью крупными буквами "КУЗЬКИНА МАТЬ ЗОВЁТ НАХ!". Ног - если не считать двух стоп, развёрнутых пятками вперёд - не было вовсе, а остальное представляло собой широкий нержавеющий корпус сверхмощной термоядерной бомбы.
  - Вы... кто?! - обомлел Путтипут.
  - Маашина Суднава Дня-а, - представилось резиново-механическое устройство. - Меня полстрааны любит, полстрааны ненаавидит. А пътааму, штъ я - наародная! Боомба въдаародная!
  И, босыми пятками вперёд, она пустилась в пляс, напевая:
  Секс-бом, Секс-бом,
  Ай эм Секс-бом,
  Энд бэби ю кэн терн ми он!
  Разбуженные клошары зашикали:
  - Hе, toi, arrеte de chanter! Tu attireras les sirеnes (Эй, заткнись! Ты привлечёшь русалок)!
  - Сказки... Булонского леса! - отмахнулся Путтипут, но, на всякий случай, ущипнул себя за нос.
  Реальность вокруг не изменилась - те же картонные коробки, то же ароматное пальто PR-аса Стржемббельса, те же поднявшиеся до рассвета бомжи, деловито потрошащие не то ворон, не то галок, угодивших за ночь в расставленные по окрестным газонам силки. И те же черти, вкачавшие в мочевой пузырь два океана, и вкачивающие следом океан третий - Индийский.
  Путтипут восстал во весь рост, как герой в финальном кадре фильма "Подвиг разведчика". И крикнул клошарам:
  - Эй, шваль, wo ist die сортир? (Эй, лошадь, во ист ди выходить?)
  - Que veut-il, cette alboche? (Чего хочет этот фриц?) - не поняли клошары. - Ah! Il veut couler un bronze. P"tin! (А! Он хочет отлить бронзу. Бля!)
  - Аh! Ton petit Jesus veaut pleurer! (А! Твой исусик хочет плакать!) - догадалась участливая атаманша клошаров. И махнула на реку: - Chichemanes lа-bas! (Отливальня там!)
  Терпеть дальше Путтипут не мог. Следуя завету Гай Германика Калигулы "Mundus erit explodere, non vesicam" - "Пусть лопнет мир, а не мой пузырь", он вприпрыжку, с ноги на ногу, доскакал до парапета, кряхтя взобрался на него, спустил портки, исподнее, и принялся отливать. Радуясь облегчению, он запел неофициальный гимн Дурдониса:
  Не-е ва-ляй ду-ра-ка А-мерика,
  Не аби-дим, КАМУ ГА-ВА-РЯ-АТ!
  Ат-давай-ка земли-цу А-ля-са-ачку,
  Ат-да-вай-ка радимую ВЗАД!
  Тут он заметил торчащий из воды плакат:
  
  ПРЕКРАТИТЕ ПИСАТЬ В РЕКУ,
  МЫ В НЕЙ ЖИВЁМ!
  
  
  - Врёте! - не поверил Путтипут, опустил веки и продолжил напевать:
  Тё-омны у-ли-цы, девки у-умницы...
  Дальше он забыл, и перескочил к припеву:
  Ба-ня, ба-бы, гар-монь, да ла-сось!
  Да чёрная икра...
  Ya, ya! Kemska volost!
  Снизу, от самой воды донёсся тонкий голосок:
  - Мачо! Ты не на одну писай! Давай, на всех помахивай!
  От неожиданности Путтипут едва не рухнул с парапета в реку. Свободной рукой он протёр один глаз: под ним собралась огромная стая русалок, изготовившихся к прыжку - они скалили зубы и тянули когтистые бледные пальцы к его причинному месту.
  - М-М-М-М...- в ужасе замычал Путтипут.
  Русалки только и ждали его смятения, и стали вылетать из воды одна за другой, целясь ухватить за лингам.
  - М-МА-А-А!!! - в ужасе заорал Путтипут.
  - Кузькина Мать с таабой, сынок! - услыхал он за спиной. - Не бои-ись!
  На парапет рядом с ним неуклюже вскарабкалась Секс-машина Судного Дня.
  - Дааписывай, сынок, спаакойна! Хыть адна макраахвостка дёрнеца - всем хвасты разом паатшибааю!
  Путтипут приосанился, строго пообещал речным девам "Ай"л би бэк", и принялся дописывать. Кузькина мать простёрла одну длань ему на плечо, другою дланью задрала себе подол спереди, и спросила обитательниц Сены:
  - Пра "тяжёлую" воду слыхаали? Изаатопы в'даарода - тритий, там, дейтерий, каароче...
  И тоже принялась, стоя, добавлять жидкости в Сену.
  Русалки вдруг забеспокоились и, оглядываясь в сторону противоположного берега, стали одна за другой поспешно скрываться в чёрной глубине. С той стороны по воде, яко по суху, приближался странный субъект.
  Секс-машина Судного Дня поправила на носу очки, сощурившись, пригляделась, и вспомнила:
  - Каагда нас сюда заабрасывали, мы на той старане речки балаган видаали, типа шапито. "Цирк дю Солей" называется. Акробат, может, йихний какой заблудился...
  Когда водоходец приблизился, Путтипут разглядел, что одет он в светло-коричневую пижаму, в какие в гуманоидариуме имени Сербского наряжают пленных инопланетян. На нагрудном кармане пижамного жакета красовалась свежая нашивка с изображением кролика. Путтипут возмутился разгильдяйству и халатности руководства гуманоидариума, допускающего подобные выходы подопытных гуманоидов за периметр спецучреждения, и такое вот беспризорное хождение-брождение по Гейропе. Не переставая писать в реку, он окликнул бродягу:
  - КТО ТАКОВ?
  Водоходец отвечал негромко:
  - Йешу ха-Ноцри, Жезю-Крист, Йезус Крыстос, Хэсус Кристо, Ешуа Машиах, Эль Маси Хайеси, Йесу Тиду, Йесу Кирисуто, Хазрети Иса, Джизас Крайст... Можно звать просто - Иса Юсуфович, сын Марьям.
  - ФАМИЛИЯ?!
  - Богов.
  "Либо у меня глюки, либо - Второе пришествие! - рассудил про себя Путтипут. - Клонировали-таки его ссаные бельгийцы!"
  Ущипнув себя за нос ещё, он решил задать проверочный вопрос: "Начнёт вокруг-да-около - самозванец".
  - А скажи, Юсуфыч, кто я?
  - Тень своих снов, - отвечал водоходец. - Отражение своих выдумок.
  "Ну, допустим... - с обидою подумал Путтипут. - Спрошу-ка лучше о моём недуге..."
  Не успел он устно сформулировать вопрос, как гуманоид в пижаме объявил:
  - Голландская болезнь в тяжёлой форме. Чтоб излечиться, надо поме...
  - ТЫ ДОКТОР, ЧТО ЛИ?! - заорал, перебивая, Путтипут. - ЧТО ТЫ В ЭТОМ СМЫСЛИШЬ?!
  И, продолжая писать в Сену, задал водоходцу вопрос с подвохом:
  - Скажи: сколько бабок, по версии "Forbs", я уже наскирдовал?
  Путтипут знал, что "Forbes" сознательно исключает из своего списка диктаторов, узурпаторов и членов царских семей, приобретших состояние исключительно в результате присасывания к кормилу власти или к трубе национального достояния, что, в принципе, однохренственно.
  Иса Юсуфович не стал называть неопубликованных в "Forbes" цифр, а ответил уклончиво:
  - Что пользы тебе, если приобретёшь весь мир, оформишь его на подставных виолончелистов, а душу свою...
  - СО СВОЕЙ ПОЛЬЗОЙ Я САМ, КАК-НИБУДЬ, РАЗБЕРУСЬ! - перебил Путтипут, не прекращая писать в Сену.
  Вокруг него, тем временем, собралась толпа не только клошаров, но уже и жандармов, и полицейских.
  Иса Юсуфович пожал плечами:
  - Пятьдесят миллиардов баксов, или двести пятьдесят, не помогут чьим-то душам в телах твоих отпрысков отработать их собственную карму в подлунном мире. И представь себе сюрприз, когда твоё сознание отделится от изношенного тобой белкового скафандра, и отправится домой - в Царство Небесное! Тогда и поймёшь, ЧТО пользы...
  - Le profit est mеme, q"enculer les moushes! (Польза та же, что трахать в жопу мух!) - вмешалась в разговор клошарка с разноцветными фингалами.
  Путтипут заметил, как рядом появились желтолицые гуманоиды в красных мантиях и жёлтых жилетах с закрылками в форме ушей слона. А вот, как по воде отошёл гуманоид в пижаме с эмблемой кролика - не заметил.
  Толпа, вокруг писающего в Сену Путтипута, всё прибывала, и кто-то закричал:
  - PUTTIPUT PARACLETUS!
  "Путтипут Параклетос... В Бастилии, - смекнул он, - доктор Стржемббельс, не выдержав пыток, раскололся! Бедолага..."
  Путтипут попробовал отпираться:
  - Ихь нихт Путтипут! Ихь бин клошар Мойшэ Гайe!
  "Нет! Как там правильно? Гога, Гоша, "Майский чай"..."
  - ОТСТАВИТЬ! Не Мойшэ Гайe, а Гошэ Майe!
  Но его не слушали. Гуманоиды в жёлтых жилетах и бордовых мантиях-орхимжи - это были тибетские ламы - плотно обступили его и, тыча в него пальцами, закричали:
  - МЫ НАШЛИ ИНКАРНАЦИЮ КОРОЛЯ ФРАНЦИИ!
  А он, и Кузькина Мать, стоя на парапете в обнимку, всё продолжали писать в Сену. Путтипуту самому это бесконечное писание стало казаться несколько странным.
  Прираставшая же поминутно толпа ликовала. Защёлкали вспышки камер журнализдов. Подоспевшие телевизионщики включали софиты и микрофоны. Подошёл и заиграл военный оркестр. Появились два вертолёта жандармерии, с которых на Путтипута с Кузькиной Матерью направили лучи прожекторов. А те всё писали и писали с парапета в Сену.
  Тем временем, на улицах Парижа и других городов началось всенародное ликование.
  - VIVE LE ROI! (Да здравствует король!) - кричали французы со всех сторон.
  Экзальтированные француженки бросались обнимать и целовать французов, потом других экзальтированных француженок, потом менее экзальтированных француженок, а потом - всех подряд незнакомых прохожих.
  - НОВОМУ КОРОЛЮ ФРАНЦИИ - САЛЮТ!
  В ночном небе расцвели невиданные до сего дня фейерверки. Из Елисейского дворца примчался кортеж только что сложившего свои полномочия президента Республики. Выйдя из лимузина, последний президент воскликнул:
  - ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ ФРАНЦИИ ПУТТИПУТ ПЕРВЫЙ!
  Путтипуту вспомнились досье КГБ на французских королей - разных там Людовиков и Карлов, носивших какие-то несерьёзные титулы, вроде: "Лысый", "Заика", "Толстый", "Короткий", "Кривой", "Безумный", "Сварливый", "Ленивый" и тому подобное. От этого он поморщился и, на всякий случай, поинтересовался у только что сложившего полномочия президента Франции:
  - Какой титул будет у меня?
  - PUTTIPUT INOUBLIABLE (Путтипут Незабвенный).
  - ИНУБЛИЯБЛЬ...БЛЬ! - задумчиво повторил Путтипут, продолжая, в обнимку с Кузькиной Матерью, писать в Сену.
  - БЛЬ-БЛЬ! Чёрт возьми, красиво! Как, впрочем, всё у этих гламурненьких французиков...
  Теперь он мог снять с себя очки а-ля Леннон, или а-ля Берия, с синими стёклами а-ля кот Базилио, и отклеить накладную бороду из реквизита переименованного КГБ. Вслед за этими шпионскими атрибутами в Сену должно было полететь многострадальное пальто доктора Стржемббельса, но левая рука Путтипута была занята Машиной Судного Дня, и снять пальто не получилось.
  Сложивший полномочия президент Франции поклонился:
  - Ваше Величество, будут ли распоряжения, указы?
  - Ya, ya! Kemska volost! - шутливо подмигивая, ответил Путтипут, продолжая писать в Сену. - Франции не хватает амбициозных проектов. Указ первый: начинаем строить мост через Ла-Манш. Тендер на строительство выиграет... считай, уже выиграл олигатор Гербенрот. Начинаем строительство нефтепроводов и газопроводов в Австралию, Антарктиду, далее - везде. Это хозяйство, вместе со всей энергосистемой французского... ОТСТАВИТЬ - моего королевства - передаётся в руки ИЧП - частного предпринимателя Чимтенко. Указ второй: министрами французского правительства с сегодняшнего дня становятся члены кооператива "Лебединое озеро" и их супруги. Указ третий: сынки генералов переименованного КГБ становятся председателями ваших... ОТСТАВИТЬ - моих банков.
  К вящему удивлению Путтипута, сложивший полномочия президент Франции ни полусловом не возражал, а только высморкался по-дурдонски - в ладонь, стряхнул сопли себе под ноги, и скомандовал оркестру:
  - ГИМН!
  Путтипут уже открыл рот, собираясь подпеть своим новым подданным "Алён занфан дё ля Патри-иё", как оркестр, вместо "Марсельезы" заиграл почему-то гимн Камеруна. И никто, кроме Путтипута, не обратил, почему-то, на это внимания. Более того, все присутствующие - и клошары, и жандармы, и журнализды, и тибетские ламы, вытянувшись по стойке "Смирно", дружно запели на мотив камерунского гимна:
  Кра-сот-ки ли-це-ме-э-рят,
  Безумен, кто им ве-э-рит.
  Измены их легки,
  Как в мае ве-тер-ки...
  Путтипут поглядел на Кузькину Мать. Её резиново-механическая голова в очках, с профессиональной ухмылкой Мимозы Сябитовны, была теперь вся, кроме языка, из застывшей бронзы. Он поглядел на её длань, простёртую на его плечо. Её длань и его - Путтипута плечо были теперь тяжёлыми, бронзовыми.
  - А давай, споём нашу! - предложила Кузькина Мать.
  Путтипут кивнул и запел:
  Бас, кызым, апипэ,
  Син басмасан, мин басам.
  Эпипэнен калачларын
  Ашап калыйм ичмасам.
  Откуда-то, будто из другого мира, донёсся истошный вопль доктора Стржемббельс:
  - ВАДИМ ВАДИМЫЧ, БЕДА-А-А!
  "В Бастилии, видать, несладко бедолаге... - кумекнул Путтипут. - Сейчас, гимны допоём, и выпущу тебя..."
  Он хотел дать французскому экс-президенту распоряжение об амнистии всех узников Бастилии, но не смог, потому что язык обронзовел, и рот, и нос - тоже обронзовели.
  "Я памятник себе воздви..." - мерекнул было Путтипут, но мозги его, вместе с думками, тоже обронзовели.
  - ВАДИМ ВАДИМЫЧ! - вопил теперь уже доктор Глеббельс: - ПРОСНИТЕСЬ!
  "Это сон?!" - бронзово удивился Путтипут, продолжая, вместе с Секс-Машиной Судного Дня, писать застывшими навеки бронзовыми струями в Сену.
  И, правда, это был сон, повлекший, по каким-то необъяснимым причинам, материальные последствия: один известный скульптор - злостный интеллиган - изваял величественную бронзовую композицию писающих в Сену - Путтипута в обнимку с Кузькиной матерью, а на постаменте увековечил изречение Гай Германика Калигулы, "Si luvo, obruentur", "Если я пописаю, вы утонете". Установив сей монумент на набережной у моста Инвалидов, парижане утёрли нос брюссельцам с их памятниками писающим мальчикам, писающим девочкам, писающим собачкам, писающим кошкам, писающим мышкам, писающим дедкам, писающим репкам, и всякому такому. А межпланетная культурная организация ЮНЕСКО, не могла пройти мимо такого культурного события, и объявила следующий год Международным годом Путтипута и Кузькиной Матери.
  "- ДОСЬЕ НА СССУКУ ФРЕЙДА!" - хотел, было, крикнуть Путтипут, пытаясь заставить себя поднять веки, обронзовевшие от сна, но тут доктора Глеббельс и Стржемббельс завопили хором:
  - ВАДИМ ВАДИМОВИЧ, ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ ИЗ СОЧИСИМЫ...
  "Лучше было б остаться королём Франции, - шмыгнул обронзовевшим носом Путтипут. И напел из Алсу:
  - Как жаль, что это лишь приснилось мне!
  
  46. Отвлекающий манёвр
  
  Заслуженный моджахед Сэмми Ден Ладан - руководитель международной антиимпериалистической группировки "Кай-Альда" готовился отправиться в тыл противника в составе бандгруппы своего примерного ученика Джамиля Дасаева. В замаскированной шатровой палатке они на макете путтипутской резиденции "Лаура" уточняли сейчас детали главной, заключительной фазы террористической операции.
  В шатёр заглянул ординарец:
  - Шейх! Мюриды готовы выступить против неверных.
  - Хвала Аллаху, господу миров!
  Дэн Ладан и Джамиль Дасаев вышли к хорошо вооружённым бородачам, собравшимся на полянке. И шейх обратился к ним с пламенной речью:
  - Горе Путтипуту, который собрал богатство и приготовил его! Думает он, что богатство его увековечит. Так нет же! Будет ввернут он в "сокрушилище". Нашептал Путтипуту сатана, он сказал: "О Путтипут, не указать ли тебе древо вечности и власть непреходящую?" И последовали неверные за повелением Путтипута, но повеление его неправо. Он придёт во главе своего войска в день воскресения и отведёт их на водопой к огню. Всевышний не отвратит Своего гнева; пред Ним падут поборники гордыни. Клянусь зарёю и чётом и нечетом. Аллах проклял неверных и приготовил им пламя! Клянусь небом - обладателем башен, и днём обещанным... Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами. А они не повредят вам, разве только страданием; и если они станут сражаться с вами, то повернутся к вам тылом. Потом не будет им помощи. И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас. Схватывайте и убивайте, где бы ни нашли их! Сражайтесь же на пути Аллаха! Вменяется это только вам, и побуждайте верующих! Клянусь Господом моим, вы будете воскрешены, потом вам будет сообщено то, что вы совершили, и это для Аллаха легко.
  
  Вождь сепаратистов Ходжар Худаев хорошо понимал, что отрядам Рустама Елаева и Доки Кумарова подобраться к резиденции Путтипута и расположенному рядом шайтан-моллайдеру незаметно будет очень непросто. И он задумал отвлекающий манёвр. Двум вновь созданным тактическим группам он приказал захватить по госучреждению в тылу противника - любому, будь то больница, учебное заведение, здание администрации - что попадётся. Командиром первой группы был назначен Джамиль Дасаев, а второй - Золман Ардуев. Худаев поставил задачу: взять заложников, отвлечь на себя и сковать максимум сил армии, полиции и спецслужб, привлечь внимание СМИ и тянуть время до захвата квадронного моллайдера основными отрядами Елаева и Кумарова. А дальше прорываться к объекту главного удара.
  Идею отвлекающего манёвра генерал Худаев частично заимствовал у древних данайцев, хитростью одолевших защитников Трои. Он приказал закупить у крестьян-скотоводов три десятка тёлок, которые, по представлениям Худаева, были менее агрессивны, чем быки и коровы. Воинов джихада он решил нарядить в костюмы цирковых коров и быков попарно: два вооружённых боевика - один "бык". Для этого в цехе реквизита цирка столицы горцев Чиченн-Ицца были взяты образцы и лекала, по которым все ателье города и частные портные смогли за одну ночь отстрокать несколько десятков необходимых "бычьих" облачений.
  Оформить нужые путевые документы и накладные на груз оказалось в тысячу раз проще, чем когда воровали миллиарды из дурдонских банков по фальшивым авизо. Все необходимые ветеринарные справки агенты Худаева купили по телефону у прикормленных чванов в Таврополе и Коричневодаре, оплатив услуги банковской картой.
  Для перемещения по территории противника тактические группы Дасаева и Ардуева были рассажены на тентованные фуры-скотовозы с прицепами, обычно перевозящие крупный рогатый скот на бойню. Вглубь кузовов спрятались костюмированные воины джихада, вооружённые автоматами, пулеметами и гранатомётами, а уже ближе к задним бортикам, напоказ ГАИшникам, поместили реальных тёлок. Операцию с отвлекающим манёвром Ходжар Худаев назвал "Троянский бык".
  
  47. Город-праздник
  
  Григорий Иакович сглотнул, барабанные перепонки, сдавленные перепадом давления, отпустило, и боль в ушах отступила.
  - Уважаемые пассажиры, наш самолёт произвёл посадку в аэропорту Сочисаки города Сочисимы. Температура воздуха за бортом...
  Никто не слушал: половина копошилась в смартфонах, другая, подхватив манатки, порывалась к выходу.
  Из динамиков понеслась песенка - хит позапрошлогоднего лета:
  Этат горад длЪя менЪя -
  Эта райская землЪя,
  Эта сонца, эта морЪя,
  Эта нэба длЪя тебЪя...
  Нерельман давно заметил: покидаешь этот край - будто, покидаешь рай. Так что, автор песенки был совершенно прав. Здесь лица у всех круглый год свежи и загорелы, и никто не долдонит в уши о "забытых" террористами сумках с бомбами.
  Взлётно-посадочные полосы аэропорта Сочисаки протянулись вдоль берега быстрой реки в изумительной долине, между аквамариновым морем с юга и величественной грядой острых снеговых вершин с севера. Сейчас, ночью, вокруг аэропорта видны были лишь огни автострад с рекламными щитами. Зато при свете дня с точки, где река впадает в море, в любой сезон года панорама гор поражала Григория Иаковича своей красотой. Однажды, в предыдущую свою командировку, во время прогулки зимним воскресным утром, Нерельман случайно оказался на пересечении набережных - моря и реки, и залюбовался простором, где гигантский купол небесного свода опирается на сияющий льдом горный хребет, а с противоположной стороны - на морской горизонт - то изумрудный, то бирюзовый, то малахитовый, в зависимости от положения светила и наличия облаков. Испытав восторг и не в силах уйти, он любовался тогда, наверное, час, и искренне порадовался за космических хачиков и прочих счастливых избранников Судьбы, построивших здесь себе кичливые дворцы - розовые, голубые и разноцветные.
  WIP-пассажиров сейчас встречали у трапа и рассаживали по минивэнам местные сочисимские ПэСэОшники в штатском. Григорий Иакович замедлил шаги, чтобы хлебнуть и глотнуть побольше чистейшего, свежайшего воздуха, насыщаемого горным и морским бризами. ПэСэОшники проверили "своих" по списку, и авто тронулось.
  Нерельман улыбался спящим городкам - Сочисиме и Сочисаки, сросшимся в единый Город-праздник, где всегда отовсюду музыка, где в небе тесно фейерверкам, где царит вечный май, с небольшим перерывом на жаркий июль, очень жаркий август, дождливый ноябрь и, редко-редко, чуть-снежный февраль. Ещё Нерельман улыбался тому, что здесь он всегда забывал, как каркают вороны, и как они, вообще, выглядят.
  Кэгэбэшница на переднем сидении поделилась с кэгэбэшником-соседом:
  - Была здесь в феврале, так 3-го числа во дворах и палисадниках розы цвели. И ещё такие жёлтые шары, типа хризантем.
  - А я, - кивнул коллега, - был 23-го февраля. В обеденный перерыв пошёл погулять по дорожке в гору, и солнце так жарило, что снял с себя всё до пояса! Классно позагорал.
  Кэгэбэшница показала пальцем на цветущие кроны деревьев алычи и сливы в свете уличных фонарей и вздохнула:
  - У нас минус пять, здесь плюс пятнадцать. У нас белым-бело, тут - зеленым-зелено. У нас вдохнёшь - заболеешь, тут вдохнёшь - помолодеешь...
  Григорию Иаковичу тоже очень нравилась природа Сочисимы - её дивный климат, высокие заснеженные горы, неоглядная морская даль и ширь. В ноябре город расцветал белыми соцветиями на деревьях вечнозелёной мушмулы, в декабре - розами, в январе - сине-фиолетовыми ирисами, в феврале - рощами зелёно-серебристых мимоз, взрывающихся лимонно-жёлтым "фейерверком", в марте тюльпановыми деревьями и нежно-лиловыми цветами на кустах дафны. И круглый год город благоухал целебным маслянистым ароматом эвкалиптов - гигантских, величественных, и услаждал очи всеми оттенками природного зелёного. А когда летом термометры в Санкт-Меркадерске и Ленинбурге зашкаливали за +30о, всерьёз пугая бледнолицых горожан, то в Сочисиме море, горы и густые кроны деревьев удерживали дневные температуры, хоть на пару градусов ниже, чем в асфальтовом аду обеих северных столиц.
  Над горной грядой, справа от дороги, высоко взошла и двигалась среди лёгких ночных облачков полная луна. Григорий Иакович вспомнил, как лет в двенадцать, он представлял, что души умерших переселяются на Селену, ежедневно пополняя цивилизацию бестелесных селенитов...
  Нерельману вспомнилось сейчас замечание математика Пенроуза, что наше сознание не вписывается в физическую картину мира. И он снова улыбнулся: "Мир куда метафизичней, чем привыкли о нём думать".
  Кэгэбэшник на соседнем сидении сообщил другому кэгэбэшнику:
  - Тут по городу дали команду всем домовладельцам и гаражевладельцам срочно, до Игроманиады, перекрасить стены в жёлтый, а крыши - в красный. И по-хрену, чё у тя там синее, а чё - зелёное.
  - И? Перекрасили?
  - Куда денутся с подводной лодки, н-н-нах!
  
  В Гемоглобиновой поляне, на объекте "Лаура-М" Нерельмана встретил профессор Воробеев. От позднего ужина, приготовленного специально для него, Григорий Иакович отказался, однако, против обыкновения, решил вдруг ночью выпить кофе. Его душа была сильно взволнована пронзительной красотой астрологини из "Давай-ка женимся", да ещё в полёте воспоминания юности растревожили сердце.
  За кофе Воробеев рассказал местные новости: строительство объектов Игроманиады вызвало потребность в создании обширных мусорных свалок, что привело к появлению ворон, которых в этом краю раньше не было. Вторая новость оказалась ещё хуже: завезённое озеленителями Игроманиады насекомое - "американская бабочка" за один сезон полностью погубила уникальные горные леса реликтового самшита, росшего здесь миллионы лет.
  "Природа, - подумал Нерельман, - закладывает в мозг и гениям и дегенератам одинаково по девяносто миллиардов нейронов. Те, кто через подставные компании перекачал в свои карманы миллиарды бюджетных денег, отнюдь, не дегенераты... но, конечно, не гении..."
  - Я не болею ни за футбол, ни за хоккей, ни за бобслей, - признался Воробеев. - А вот, за погубленную экосистему - лес с птицами и всей живностью - болею. И ещё за тех, кто болеет за результаты футбольных, хоккейных и прочих зрелищ...
  "Вернуться в Прошлое! Исправить ошибку..." - подумал Нерельман. И ощутил, насколько ему сейчас не до сна.
  - Андгей, я хочу посмотгеть один эпизод моей жизни - один давнишний сон. Надеюсь, эта хгоноэкскугсия займёт у нас всего несколько минут.
  Воробеев согласно кивнул:
  - Воспользуйся служебным положением! Слава богу, ночь. Энергопотребление в городе на минимуме. Кэгэбэшникам на вахте скажем: "Творческий процесс", или "Готовимся к завтрашнему показательному включению".
  Шагая по дорожке от коттеджей персонала к зданию управления моллайдером, Нерельман думал о красавицах - о Софи, и напомнившей её Прекрасной Астрологине. И ещё о том, что "хирургия" над Прошлым станет для обладателей Машины Времени не то, что самым сильным искушением, а любимой игрушкой, даже азартной игрой. И спросил себя: "Разве я не знаю, что учёные делают открытия, создают чудесные штуковины, а властители тотчас переделывают их в адские машины и сбрасывают на головы жителей городов и сёл..."
  Андрей Воробеев, будто слыша мысли Григория Иаковича, заметил:
  - Высокоинтеллектуальные индивидуумы вольно или невольно прислуживают хищному зверью. Плохим танцорам мешают тестикулы, а хорошим учёным - иллюзии.
  Надев положенные по форме белые халаты, учёные включили БКМ и ввели его в рабочий режим. В командной строке браузера хроноцапы Нерельман набрал год - тот, в который он был ещё третьекурсником, дату "31 декабря", и время "17:40". Воробеев на миг удержал его:
  - Гриша, погоди! Зря, что ли, мы создавали аудиоввод и нейроинтерфейс? Зря, что ли, доработали ментальный ввод - идеоинтерфейс? Скажи всё то же самое в микрофон, или прикажи мысленно.
  Нерельман назвал моллайдеру год, дату, время суток. Возникло изображение в виде голограммы: тёмная комната с высоким потолком, разобранный диван, на котором Гриша, юный, спит, свернувшись калачиком. За окном зимняя темень. Эта, так называемая, "объективная картинка" была бесполезна, и Воробеев помог Григорию Иаковичу укрепить на голове датчики на латексной сетке, как для электроэнцефалограммы. В микрофон Нерельман уточнил:
  - Смотгим сон.
  Характер изображения изменился: красочность заметно снизилась, стали преобладать оттенки серого. Нерельман с Воробеевым оказались на узком мостике, сконструированном из толстых сухих стеблей тростника. Под ними близко и медленно проплывала широченная ладья, перевозя на себе нильского крокодила гигантских размеров - широченного, как сама лодка. Похоже было, что монстр только притворяется спящим или мёртвым.
  - Царь крокодилов?! - прошептал Воробеев, отшатываясь от поручня моста. И спросил: - Из твоей прошлой жизни?
  Нерельман улыбнулся и неопределённо пожал плечами.
  - Абсолютное большинство снов не запоминается.
  Он мысленно приказал моллайдеру: "Вперёд".
  Из сна с крокодилом они с Воробеевым мгновенно переместились к подобию тонкого, будто бы "эфирного" экрана, за которым увидели кого-то очень похожего на Гришу в молодости, на фоне будто столичной улицы в прежнюю эпоху, в погожий летний день, в предвечерний час. Этот двойник Гриши - не то зеркальный, не то эфирный - сказал:
  - Я - это ты, а ты - это я. Я в тонком мире, ты в плотном. Я невоплощённая часть сущности, ты - воплощённая. Я в мире абсолютного времени, ты - в мире относительного. Вместе мы - всегда единое целое, живущее в разных мирах. На сегодня назначена корректировка нашей, точнее - твоей линии событий в данной инкарнации...
  - ЧТО назначено?! - удивился юный Гриша во сне.
   - Корректировка судьбы. Ты должен забыть Софи!
  - Почему?!
  - Браки совершаются на небесах, разве не знаешь? Вам с Софи, назначены разные судьбы. Пересечения линий жизни есть, а основные события - разные...
  - Почему?!
  - Карма разная. Запоминай: ОБЯЗАН СОФИ ЗАБЫТЬ!
  - Не понимаю!
  - Союз благополучный, гармоничный повлечёт снижение потенциала общего развития. Это, как... много розовой краски, например, в картину Босха. Ни вам с Софи, ни нам, это не нужно.
  - Кому это, "нам"?! - возмутился Гриша.
  - Хочешь, называй это "Цивилизацией ангелов". Получив свои уроки, Софи может, следуя своему разумению, покинуть Дурдонис. А ты будешь здесь исполнять предначертанное.
  - Предначертанное, кем, чёрт возьми?!
  - Цивилизацией ангелов. Времени на вопросы и ответы уже нет: сейчас зазвенит будильник. СОФИ ЗАБУДЬ! Кодовый сигнал: НОЧЬ - ДЕВУШКА - ОНА ТАНЦУЕТ - ПОЦЕЛУИ.
  - Что за дев...
  - Неважно! Её сейчас тоже во сне программируют на танец, и всё-такое. Итак: в памяти у тебя НИ-ЧЕ-ГО. В подсознании цепь: ДЕВУШКА - ТАНЦУЕТ - ПОЦЕЛУИ...
  Звонок будильника.
  Голограмма гаснет.
  Нерельман машинально оборачивается к Воробееву, пока будильник в другом - прошлом времени ещё звенит...
  ВЗРЫВ!!!
  Не в Прошлом, а здесь - в Настоящем.
  ВТОРОЙ ВЗРЫВ!!! - совсем недалеко от здания управления моллайдером.
  - Это гранаты, - определяет Воробеев, отслуживший в армии срочную.
  Грохот автоматной стрельбы. Возгласы:
  - ALLAhU AKBAR!
  В зал врываются бородатые боевики в военном камуфляже. Орут:
  - РУКЫ УЭРХ!
  
  Нерельмана с Воробеевым они приткнули к титановому корпусу рабочей камеры. Главарь представился:
  - Я паливой камандыр Рюстам Елаев.
  Если бы не шрамы от ранений на подбородке слева и на левом ухе, Елаев, своим голубоглазым полноватым лицом, с густой рыжеватой бородой и яркой проседью под нижней губой, был бы похож на православного попа, зачем-то нарядившегося в пятнистую афганку.
  - Ви кто такие? - спросил он учёных.
  - Андрей Воробеев, доктор физико-математических наук, зам руководителя проекта "Большой квадронный моллайдер".
  - А ти? - спросил Елаев Нерельмана.
  Воробеев выпалил за коллегу:
  - Это Григорий Иакович Нерельман, доктор физико-математических наук.
  - Старщий, икто?
  - Доктор Нерельман, - ответил Воробеев. - ТОЛЬКО... он не говорит. В смысле - просто так не разговаривает.
  - Пачыму малчыт?! - удивился главарь.
  - С Богом общается.
  - НЭТ БОГА, КРОМЕ АЛЛАХА! - воскликнул Елаев. И твёрдо добавил: - И Мохаммад - пророк Его!
  - Ваша правда, господин командир. Аллах открывает доктору Нерельману формулы, а он их записывает.
  - АЛЛАhУ АКБАР! - воскликнул главарь, и похвалил Нерельмана: - Маладэц! Всо запищи!
  А Воробееву велел:
  - Абисни, как етат щтука работаит!
  Воробеев, отслуживший срочную в сапёрном батальоне, быстро взял себя в руки, выбрал сейчас судьбу героя и, "участливо" кивнув, принялся объяснять:
  - Однажды Питер Хиггс услышал рядом с собой тоненькие голосочки: "Добрый день, мистер Хиггс!" Хиггс осмотрелся, но никого не увидел. "- Кто говорит со мной?!" - удивлённо спросил Хиггс. "- Это мы, твои бозоны!" - ответили бозоны...
  - Ора! - недовольно перебил его главарь: - Па-нармальнаму абисни, да-а-а!
  - Миры множественны, и наш мир, всего лишь, один из многих. Об этом прямо сказано в Коране: "Слава Аллаху, Господу миров".
  - АЛЛАhУ АКБАР! - с энтузиазмом подхватили боевики, потрясая над головами автоматами, пулемётами и гранатомётами.
  "Андрей пытается тянуть время до подхода спецназа", - отметил про себя Нерельман.
  А тот продолжал:
  - Большой квадронный моллайдер создан на базе ускорительно-накопительного комплекса протонов, с подземным кольцом длиной 211 километров, с залами, параллельными тоннелями, вертикальными стволами и прочими вспомогательными подземными выработками. Он представляет собой синхротронный генератор антигравитонов и антихрононов мощностью 7000 гигаэлектронвольт. Моллайдер позволяет произвольно изменять информациогенное пространство Вселенной и параллельных вселенных в режиме текущего, ускоренного и обратного времени. Регенерационно-релаксационный процесс дематериализации и рематериализации живых организмов обеспечивает...
  Слыша это, главарь боевиков впал в состояние, близкое к гипнотическому трансу, и Воробеев поспешил развить успех, нарочно заливая ему в мозги топологический пример к условиям гипотезы Пуанкаре:
  - Представьте двухмерную сферу - резиновый диск, и мысленно натяните его на шар так, чтобы окружность диска собралась в одной точке. Затем натяните этот шар, но уже на бублик...
  - Я ТИБЭ ЩАС НАТЯНУ ШАР НА БУБЛИК! - заорал Елаев, тыча пистолетом профессору в зубы. - ТИ ВААБШЭ АДЕКВАТНИЙ, ИЛИ НЭТ?!
  Избравший судьбу героя, Воробеев серьёзно спросил:
  - Можете умножить мировую константу на величину положительной ундуляции геоида?
  - НЭТ.
  - Вы знакомы с теорией графов, теорией чисел, комбинаторикой?
  - НЭТ, СЛУЩИЙ!
  - А с интерполяционным многочленом Лагранжа?
  - Я ТЫБЭ ПАКАЖУ МНОГА ЧЛЭН! - заорал Елаев и врезал Воробееву кулаком в челюсть. - КАК ЕТАТ ЩТУКА РАБОТАИТ?!
  - Вы квадронный моллайдер имеете в виду?
  - ЩТО ИМЭЮ, СЛУЩИЙ, ТО ВВЕДУ! - орёт Елаев. - КВАЛЛАЙДЫР-МАЛЛАЙДЫР, ЩАЙТАН МОЛЛА, ТВОЙ МАТЪ!
  - Квадронный моллайдер состоит из компактного мюонного соленоида и двух труб, по каждой из которых на сверхсветовой скорости движется пучок протонов - их движение по замкнутому в кольцо туннелю направляют мощные магниты, которые являются сверхпроводниками, а это означает, что весь моллайдер охлаждается до температуры ниже -268О по Цельсию с помощью труб с жидким гелием...
  - Гелий-щмелий, ета ми нэ знаим! - возмущённо перебил его Елаев.
  В этот миг двери зала отворились - другая группа боевиков пригнала сюда из коттеджей напуганных раздетых инженеров и техников, которых взрывы гранат и стрельба всполошили на десятом сне. Воробеева с Нерельманом удивил внешний вид некоторых из террористов - они почему-то были в розовых кришнаитских одеждах.
  Рустам Елаев на своём языке обменялся несколькими фразами с главарём подошедшей бандгруппы. Не трогая Нерельмана, как избранника Всевышнего, он приставил пистолет ко лбу Воробеева и заорал:
  - КАКОЙ КНОПКА НАЖЬИМАТ? ТВОЙ МАТЪ!
  Рот Воробеева совершенно пересох. Профессор взмолился:
  - Пожалуйста, никакую не нажимайте! Вы рискуете остановить Время. Или - ещё хуже - вызвать так называемые флуктуации Шноля.
  Заклинание из двух последних слов как будто подействовало, и главарь, на всякий случай, отдёрнул руку от тумблеров рабочих режимов.
  Прищурившись, он попытался прочесть надписи над ними. Они были на латыни. Увидев одну знакомую аббревиатуру "ТТ", он спросил:
  - ИЩТО НАПИСАНА?!
  - "ТТ", - тихо молвил профессор.
  - ТИ ВААБШЭ ЖЬИТ ХОЧИЩЬ?! Я, ИЩТО, ПА-ТВОИМУ, ЧИТАТ НЫ УМЭЮ?!
  Он ткнул пистолетом профессору в нос:
  - ВОТ, "ТТ"! ВИДИЩЬ, "ТТ"?! ВО-О-ОТ, У МИНЭ ТАК НАЗИВАИЦА, "ТТ"!
  Воробеев рассудительно пояснил:
  - У вас "Тульский Токарев", а у нас "Thesaurus temporum" - "Cокровищница времён". Один из режимов работы так называется.
  Искрами из глаз главарь едва не опалил Воробееву брови. Заметив на панели управления микрофон, он спросил:
  - ЕТАТ, ДЛЯ ЧИВО?
  Профессор опустил голову и весь сжался.
  Елаев приставил к его виску ствол и взвёл курок.
  - Для управления... - прошептал Воробеев. И добавил: - Голосом управлять...
  Елаев самодовольно ухмыльнулся, нарочно кашлянул, наклонился к микрофону и изрёк:
  - О"КЕЙ, ГУГЛ! ПУТТИПУТА ХАЧУ!
  
  48. Это жопа
  
  - ДОСЬЕ НА СССУКУ ФРЕЙДА! - приказала обронзовевшим языком статуя бронзовеющего Путтипута верноподданнически склонившемуся перед ним последнему президенту, а точнее - уже экс-президенту Франции...
  Дивный его сон, однако, прервали вопли докторов Глеббельса, Стржемббельса и генерала Наскрёбышева:
  - ВАДИМ ВАДИМЫЧ! БЕДА!
  "Мм..! Работа нервная у раба галерного!" - Путтипут неохотно поднял веки.
  - ВАДИМ ВАДИМЫЧ! ЧИЧЕНЫ! ЗАХВАТИЛИ!..
  Над ним склонился начальник переименованного КГБ. Рядом едва держался на ногах заметно поддатый министр обороны Смердюков - оплывший жирдяй в неприлично дорогом костюме и розовых тапочках 45-го размера, с белой вышивкой "ЕVA" на каждом. Лицо его было бледно-серым, испуганным.
  - Вадим Вадимыч! Сочисима! Чичены захватили квадронный моллайдер! - доложил начальник переименованного КГБ.
  Путтипут ощутил на лбу влажный жар. Внизу живота воцарился ледяной холод, а между копчиком и простатой стало совсем неуютно. Квадронный моллайдер... Происшествие ужаснее этого представить невозможно. Если сложить вместе все землетрясения, со всеми извержениями вулканов, всеми цунами, всеми авариями всех атомных станций, и умножить их на одновременный взрыв всех атомных бомб - всё это, вместе взятое, показалось бы сейчас Путтипуту детской хлопушкой. Да, если бы внизу, на планете всё взорвалось сейчас к чёртовой матери, борт Љ1 - летающая тарелка Верховного меркадера осталась бы цела и невредима в заоблачных высях стратосферы. Но моллайдер способен был натворить несравненное! "ЭТО ЖОПА..." - шепнул про себя Путтипут.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"