Аннотация: Такие, как мы, танцуют танго, - а хрена ли там танцевать?..
Дождь все шел и шел, то усиливаясь и яростно барабаня по серым надгробиям, то утихая до унылой мороси; жирная черная земля превратилась в топкую жижу, в которой вязли босые ноги: новые сапоги было ужасно жаль, и Тиль оставила их в Храме. Десяток священнослужителей с хмурым Рысем во главе по поводу обуви так не переживал, но месить кладбищенскую грязь от этого оказалось ничуть не легче.
Что делать со злосчастной монеткой, синод спорил до хрипоты. Упокоить нахцерера, чья семья давно мертва, - или смиренно ждать, пока жители Нищего квартала или храмовники найдут в бесчисленных братских могилах того самого мертвеца без савана? Несмотря на нехватку рук и состояние отчаянной, бессильной паники, охватившей вымирающий город, погибших старались хоронить с соблюдением всех положенных обрядов - пусть и в одной общей яме, но одетых и отпетых. Искать того, о ком писал маг, можно было до посинения; да и угроза неупокойников никуда, увы, не делась, хоть и получила объяснение - в виде кривых полок с бутылями в доме бокора. Тиль здорово сомневалась, что маг действительно нуждался в крысах-зомби и упорно охотящихся на них даже после смерти кошках... но ведь вполне возможно, что он на них учился?
Город затопила вторая волна ненависти к магии, в Храме собирались на ежедневные молитвы все, кто мог до него дойти, но ситуации это, понятное дело, никак не исправило.
Все решил непомерно шустрый младший епископ, когда Тиль смутно вспомнила что-то про отрубание нахцереру головы и варку оной в уксусе; святоша незамедлительно вцепился в идею, как клещ в оголенный живот, и выдал вполне жизнеспособный план.
Пока неизвестно, кем же был похороненный без савана, монетке самое место под языком сына мельника. Где его искать, все в курсе, а во избежание самоуправства горожан вокруг могилы должен круглосуточно дежурить десяток храмовников - есть тут один на примете, а смену ему потом подыщут. Когда найдут второго нахцерера, голову первого приготовят со всеми кулинарными изысками, о каких вспомнит Тиль; а монетка понадобится, чтобы обезвредить бокорова знакомца.
Вооруженный лопатами десяток Рыся план активно не одобрял, но деваться ему было некуда.
Могила мельникова сына обнаружилась на самой окраине кладбища; рядом высились покосившиеся, второпях воткнутые в землю надгробия его родителей. Дальше шли братские захоронения, в которых, невзирая на погоду, упоенно рылись серые фигуры нищих, явно рассчитывающих если не на поживу прямо сейчас, то на благодарность Старшого - потом. На Тиль они демонстративно не обращали внимания. Куда больший интерес у них вызвали храмовники с лопатами, и из-за сплошной стены дождя вынырнул тощий мальчишка - один из немногих оставшихся в живых сыновей хозяина Нищего квартала, - тихо шмыгнул за соседнее надгробие и притаился, по старой привычке собирая сведения для отца. Тиль думала, что он струхнет, когда могилу раскопают, но Старшой растил достойных преемников.
Зато у самой нищенки заметно тряслись коленки.
Гроб еще не достали, а из него уже вполне отчетливо, несмотря на дождь, доносилось увлеченно чавканье. На лицах храмовников явственно читалось желание немедля сменить специализацию и рвануть в паломничество куда-нибудь на восток, куда чума еще не добралась. Младший член отряда, всю дорогу зубоскаливший и, к неудовольствию десятника, строивший глазки Тиль, притих и с суеверным ужасом уставился на подгнивающую крышку.
Рысь еле заметно усмехнулся и подошел ближе к бывшей нищенке.
- Лопаты - в сторону, приготовить молитвенники и клинки! Тиль, готова?
Она обреченно дернулась и помотала головой, вцепившись в монетку обеими руками.
- Открываю! - предупредил Рысь и потащил бывшую попрошайку к изголовью. От страха она даже не успела сообразить, что происходит, - а когда спохватилась, протестовать было уже поздно. Десятник бросил быстрый взгляд на своих людей - ага, все готовы, лопаты отбросили подальше, чтобы не мешались в схватке, буде таковая завяжется, - и всадил лом в щель, с треском высадив крышку.
Нахцерер надсадно заорал, вытянув тощую шею, и попытался выбраться наружу. От его крика волосы нищенки встали дыбом, она с испуганным писком кинула монетку в разинутую пасть и шарахнулась назад, упав на соседнюю могилу.
В небо ударил столп радужного света. Мертвец испустил совсем нечеловеческий, отчаянный вой и рухнул обратно, царапая костлявыми пальцами собственную глотку; по окрестным надгробиям заплясали жуткие тени острых кривых зубов.
- Руби голову! - тоненько завопила Тиль, едва разобравшись, в чем дело.
Ничего рубящего в руках у Рыся не оказалось, но удар ломом по горлу, по крайней мере, прервал мертвецкий вой.
- Руби голову! - повторил десятник, и ближайший храмовник легко соскочил в могилу и одним движением перерубил нахцереру шею, даром что его клинок казался таким небольшим и изящным.
Крови не было. Еле справившись с подгибающимися коленями, Тиль подошла ближе и подобрала со дна гроба погнутую медную монетку, стараясь не смотреть на перекошенное криком, осунувшееся лицо, ничуть не тронутое разложением. Из-под изорванного зубами савана зазмеилась, сползая вниз, дешевая цепочка с крестом. Нищенка зачарованно уставилась на него; а потом нервно сглотнула и подняла глаза на бледного десятника.
- Что пошло не так? - нарочито спокойно уточнил Рысь, закрыв собой гроб, чтобы Тиль не видела, как один из храмовников деловито поднимает за волосы отрубленную голову и сует в мешок.
- Это была не та монета, - нервно сглотнув, отозвалась нищенка.
- То есть как не та? - не понял десятник. - Свет был тот же, как тогда...
Тиль помотала головой и осела в грязь, безуспешно пытаясь подавить всхлипы.
- Не та, - повторила она, спрятав лицо в ладонях. - Эту он готовил для второго...
Рысь, убедившись, что голову спрятали, а тело, перевернув, начали заново закапывать, подошел к нищенке и осторожно обнял ее за плечи. Она сначала воспротивилась, напрягшись, как уличная кошка, которую пытаются взять на руки, но потом расслабилась и привалилась к его боку.
- Смотри, - постепенно успокаиваясь, заговорила Тиль, и вынула обычный таншеррский медяк, ловко прокатив его меж пальцев. На решке, окруженная рельефными крестами с трех сторон, одиноко красовалась единица. С обратной стороны гордо задирал нос верховный патриарх. - Вот эта монетка вполне могла обезвредить сына мельника. А эта... - во второй руке волшебным образом возник погнутый "артефакт": все та же единица, но на заднем плане тонкой вязью тянутся непонятные письмена, а с другой стороны поджимает упитанную лапу породистый петух с изумительно объемистым хвостом, - годится только для самого бокора и его беспокойного друга. Понимаешь?
Прежде чем перейти к догадкам, Рысь укоризненно посмотрел на первый медяк, и Тиль, смутившись, вернулась монетку в его кошель.
- Хочешь сказать, что второй нахцерер - некрещеный? - предположил десятник, удовлетворившись возвращением медяка. - И утихомирить его может только монета, освященная его религией?
- Это, конечно, только предположения, - задумчиво кивнула нищенка. - Но, если я правильно помню, на столике в его хижине не было ни одной таншеррской монеты, а он явно что-то выискивал... может, как раз медяк для мельникова сына?
Рысь нехорошо прищурился.
- Значит, он знал про обоих! И ничего не сказал ни градоправителю, ни настоятелю...
- Может, просто не успел, - пожала плечами Тиль и поежилась. Дождь охотно забирался за шиворот, и от ледяной сырости не спасал ни любезно предоставленный храмовником бок, ни его рука, плотно обнимающая нищенку за плечо.
- Ладно, - добродушно усмехнулся Рысь. - Идем обратно. Нам еще голову варить.
Тиль кивнула и резко обернулась, уловив краем глаза движение где-то в стороне - но сына Старшого уже и след простыл.
Что ж, может, хозяин Мертвого квартала и придумает что-нибудь, чтобы сохранить своих детей, кто знает...