Аннотация: Первое правило режиссера: красивый поцелуй приберечь для финальных сцен!
За неостекленным окном вовсю бушевал тропический ливень.
Он начался внезапно: неожиданно поднялся такой редкий в этих местах порывистый ветер, и за какие-то пару минут ясное небо затянули плотным клубящимся покровом тяжелые темно-серые тучи, а еще через мгновение на землю рухнула сплошная стена воды. Плющ, закрывающий оконный проем, достаточной защиты не давал: с сочных зеленых листьев то и дело срывались крупные теплые капли. Они неуклюже плюхались на узкий подоконник, где вскоре образовались мутноватые лужицы, из которых тянулись на деревянный пол робкие ручейки.
Ливень прибил к земле привычную городскую пыль, и в комнате запахло свежестью и сырой листвой - точь-в-точь как в джунглях, когда таший уводил меня прочь от околдованного, задурманенного короля Аррио, спешно закопавшегося в бумагах, стоило двери закрыться за нашими спинами. Что бы ни говорили старейшины племени, город так и не сумел уйти далеко от лесов, окруживших его плотным кольцом. Ни искусственные сады, ни вездесущие башенки и толпы людей не смогли огородить Тугерт от дикой природы, которая навсегда останется его неотъемлемой частью.
Еще одна неотъемлемая часть дикой природы явно жалела об оставленной в стойбище медвежьей шкуре и приговаривала уже вторую чашку кофе, забравшись с ногами на кровать. Я сидела на противоположном конце жесткой спартанской койки и старательно уговаривала себя не подбираться ближе, ибо нефиг. Не хватало еще, чтобы Устин воспринял это как предложение согреться сугубо биологическим способом.
- Все-таки мне жаль Диллиана, - с вожделением покосившись на теплое (и черт с ним, что жесткое!) плечо ташия, спрятанное под слоем грубого сукна, вынесла я вердикт. - Ему же категорически не везет - что с положением в обществе, что на любовном фронте, и все из-за того, что кому-то из его далеких предков приспичило вызвать демона...
- Еще б ему везло после такого, - мрачно хмыкнул замерзший не меньше моего Устин. - Этот же самый демон у него в предках, по-прежнему живой и искренне ненавидящий весь свой род - естественно, что вся династия состоит из сплошных неудачников!
- Мысль материальна, нэ? - в чашке с кофе отражалось искаженное, усталое лицо в обрамлении длинных темных волос, и в какое-то мгновение мне показалось - нет, это не могу быть я, это кто-то другой прокрался в голову и смотрит моими глазами...
- Около того, - Устин сделал неопределенный жест рукой. - Невозможно быть счастливым, когда тебя так сильно ненавидят. Пусть тебя и виноватым-то и не назовешь.
- Интересно, кто же тогда так ненавидит меня? - Странная тетка в чашке кофе отстраненно ухмыльнулась моими губами. Неужто его соответствующая положению жена догадалась все-таки, что я не просто так таскаю ему пачками отчеты?
Устин замер, вцепившись в меня отвратительно понимающим взглядом. Потом осторожно поставил на тумбочку свою чашку и схватил мое лицо безумно горячими руками, по-медвежьи неаккуратно притянув меня к себе.
Вблизи его глаза казались почти черными; лишь по краю радужки тонкой полосой улегся тепло-винный оттенок. Голодный, жаждущий, темный взгляд - так не похоже на него, такого осмотрительного, такого стеснительного, скованного под гнетом своих обязанностей, долга и здравого смысла. Прежний Устин больше напоминал мечущегося подростка, который все никак не может выбрать линию поведения. Того же, чьи ладони обжигали мои щеки кофейным теплом, язык не поворачивался назвать иначе как мужчиной. Усталым, изголодавшимся и замерзшим.
Я мягко коснулась пальцами его рук, подаваясь вперед.
Наверное, это просто жажда спокойствия, уютного, надежного, сытного существования с уверенностью в завтрашнем дне и теплым (фиг с ним, что жестким) мужским плечом, на которое всегда можно опереться. Да, когда-то мне подобное казалось неимоверной, непозволительной пошлостью, серой обыденностью, - ниже падать некуда, - но сейчас пусть все убираются к дьяволу.
Все, кроме него.
- Диллиан, убирайся из ее головы, - хладнокровно и отчетливо проговорил Устин, не дав мне приблизиться. - Все, что нам известно, тебе уже рассказали, а о причине своего невезения ты должен был догадываться и без меня.
Нет, все-таки в моей жизни романтике места не осталось, с тихим разочарованием признала я, все еще касаясь его рук. Ладони ташия быстро остывали, отдавая мне остатки тепла, но о них, по крайней мере, еще можно было погреть заледеневшие, отказывающиеся слушаться пальцы.
- Посольство Хеллы горит, - раздался у меня в голове не то раздосадованный, не то просто смущенный голос свергнутого Владыки. Я приготовилась хвататься за раскалывающуюся на части родную тыкву, но быстро поняла, что ничего не происходит - слабое жжение в висках, и только. Прежней боли, от которой слезы на глаза наворачивались, общение через сенсоры больше не вызывало.
Я убрала руки от ладоней ташия и честно доложила ему последнюю новость. Если сразу прикрыть глаза, то не слишком заметно, что в их уголках быстро скапливаются предательские слезы.
Еще одна частичка дома меня покинула.
Как скоро я стану настоящей копией Эртрисс? Такой же циничной, расчетливой и не обращающей внимания ни на что, кроме собственных интересов?
- А я-то думал, на кой народу ломать ветви рамины, - с задумчивым сожалением прокомментировал Устин, не спеша убирать руки. - Все-таки глупо было надеяться, что это они на мирные нужды... только где ж мага-то откопали?
- А когда их успели обломать? - сонно встрепенулась я. И наткнулась на крайне недовольный взгляд, мгновенно сменившийся растерянным.
- Я тебе ж еще вчера или позавчера... эй, Эльмира, ты чего?
М-да, а глаза все-таки открывать не стоило. Вот и доказывай ему теперь, что вовсе не надо тебя успокаивать и ты не какая-нибудь истеричка, просто грустно...
- Ничего, все в порядке, я сейчас... - и попыталась отстраниться.
Не тут-то было.
Вместо того, чтобы растеряться и замямлить, как положено нормальному мужчине при виде расплакавшейся девицы, Устин поймал пальцами вырвавшиеся все-таки наружу слезы и крепко прижал меня к себе, как любимого плюшевого мишку. От его рубашки по-прежнему пахло домашним хлебом и костром, и я не нашла ничего умнее, кроме как вцепиться в него и позорно разреветься от собственного бессилия и омерзительного чувства, что от меня сейчас почти ничего не зависит и остается только ждать.
Только в обнадеживающем тепле его рук об этом думать совершенно не хотелось, и на последовавшее через пару минут предложение пойти и помочь с тушением огня я согласилась без промедления, расчетливо прикидывая, где бы на Земле найти себе такого старшего брата.