Иногда я останавливаюсь посреди предложения, убираю руки от клавиатуры и откидываюсь на спинку стула. Перечитываю: что там опять выбралось прямиком из-под моих пальцев, так и не поинтересовавшись моим мнением - а хочу ли я, чтобы что-то произошло? Впрочем, это так, бесполезный интерес: уж я-то знаю, что мое отношение особой роли не играет.
Просто порой задумываюсь - откуда берутся миры и люди, что существуют только по ту сторону монитора? Не могла же я создать их сама, на пустом месте; это что-то рядом без стука врывается в сознание и направляет руки, чтобы хотя бы в вымышленной реальности получить другую жизнь...
С некоторыми созданиями разобраться легко: смотришь в чьи-то глаза и видишь - все нормально, глаза как глаза, карие. Ну, может, из-за линз чуть-чуть темнее кажутся. Только всмотришься - а в этих глазах все карее тепло вдруг расчертят на мгновение хрупкие морозные перья; и сразу понятно - вот он откуда, тот зимний мир за окном и потрескивание огня в камине.
Для других людей и реальностей приходится долго искать рецепты. Иногда - чтобы разобраться, откуда все взялось, а иногда - чтобы понять, откуда вообще все можно взять.
Рецептов у меня не так уж много, хоть я и пытаюсь это дело исправить. Но это просто сотрясание воздуха над клавиатурой - вообще-то я собиралась рассказать, из чего получаются те миры, что уже есть. Нельзя же все авторские права только себе приписывать, в самом-то деле.
* * *
Рецепт: один полупустой автобус, пятьсот грамм одиночества и чужое имя, проступающее на запотевшем стекле; причем имя кто-то должен написать до вас и человека, привыкшего на него откликаться, вы знать не должны. Еще очень важно понимать, что человек этот кому-то дорог и что по нему скучают. Можно добавить щепотку белой зависти; главное - не переусердствовать.
Все перечисленные ингредиенты аккуратно положить на разделочную доску, рассмотреть и, ни в коем случае не прикасаясь, ссыпать в одну кастрюлю с холодной водой и варить всю ночь на воображаемом огне. Да, и еще: блюдо это очень капризное. Ему нравится, когда повар мучается бессонницей и поминает недобрым словом какой-то там бойцовский клуб.
Мир:
В туманной пелене неясно прорисовывался голубовато-серый заснеженный мирок; вечернее небо, затянутое сплошным монотонным покрывалом облаков, набирало силы, чтобы скрыть, смазать с пейзажем размытые силуэты темных деревьев, уже затронутых той же мутной серостью, что царила вокруг. Воздух растворял четкие границы и линии; словно полубессознательные тени, брели куда-то люди, вдруг ставшие совершенно неотличимыми друг от друга. Старый парк, огороженный низкой стеной из холодного серого камня, казался присыпанным каким-то странным голубоватым пеплом; и только присмотревшись, можно было понять, что это всего лишь никем не потревоженный снег - тот же, что покрывал ровным ковром темные ветви невысоких елей и крыши домов с безнадежно погасшими окнами.
И - будто отрицая вечернюю зиму и извечную городскую тоску, на вершинах истонченных нечетко-черных столбов сияли, окруженные теплым золотистым ореолом, размытые туманом оранжевые фонари.
* * *
Рецепт: один ранний подъем, три стакана встречи со старым и надежным другом, который за время разлуки успел превратиться в совершенно другого человека, заполненный кинозал и семь килограмм мелко нарубленной рекламы. Ингредиенты следует в недоумении рассмотреть и залить парой литров серовато-синего вечера, проведенного наедине с родным компьютером. Если реклама всплывет, выловить и бросить в огонь под котелком.
Мир:
Тусклый свет казался загнанным в четко выверенные четырехугольные формы окон; старый дом, украшенный выцветшими заплатками маленьких балконов, укоризненно взирал на темный двор квадратами неярко-золотистых глаз. Кривая береза у единственного подъезда безнадежно свешивала вниз черные кончики безвольных ветвей, и чудилось, будто они пытаются сложиться в какой-то странный узор; качели напротив замучено поскрипывали, стоило только на них сесть.
Ноги касались земли лишь на краткое мгновение, чтобы как следует оттолкнуться и отлететь назад, но этого хватило, чтобы ботинки промокли насквозь: зима выдалась противная и сырая. Впрочем, не так уж это и важно.
Не так уж важно, если есть возможность удариться обеими ногами в наполненную не растаявшим еще снегом лужу, отправляя качели вверх, выше, - и на какой-то краткий миг замереть в воздухе, спиной к дому, к выцветшему свету в слепых рамах; оторвавшись на мгновение от сиденья, смотреть на небо, на звезды, что так редко видны в последние дни.
Не так уж важно. Главное - держаться покрепче, когда снова полетишь вниз.