В многоярусных запутанных лабиринтах, перекрещивающихся лестницах, бездонных провалах, темных залах и склепах подземной части города было крайне сложно найти безопасное место. Возможно, когда-то такое и существовало, но сейчас ловушки, ничуть не пострадавшие от всеразрушающего бега времени, дополнились еще и рассыпающимся под ногами полом и камнями, периодически падающими с потолка. Кроме того, ходили слухи, что во тьме завелись какие-то неведомые твари, очень ответственно подходящие к вопросу защиты своих логов.
Ловушки время действительно не задело. Зато оно отыгралось на всем остальном.
Людьми использовались только четыре верхних яруса: сливы городской канализации, кузницы, кожемятни и сомнительные заведения дельцов, мечтающих радикально сэкономить на аренде помещений, все-таки нужно было куда-то девать. А теперь к списку таких вот отбросов добавилась еще и тюрьма размером в одну-единственную, зато крайне надежно охраняемую камеру, стены и решетки которой просто лучились магическими барьерами.
Убить мне его не позволили.
Но исключительно потому, что приговор должен выносить Владыка. И сам его исполнять - на палачей проклятый город тратиться не пожелал.
- Не надо пытаться испепелить меня взглядом, - спокойно попросил заключенный, по-турецки сидящий в центре камеры, положив расслабленные руки на колени. - Боюсь, что именно у тебя может и получиться, Тиль.
Принцесса, отчаянно цепляющаяся за мой рукав - в попытке остановить мои нервные метания туда-сюда вдоль решетки, - молча покачала головой и опустила глаза. Особого осуждения в этом жесте я не заметил - скорее тоскливую обреченность, но никак не укор.
- Какого демона тебе это понадобилось? - не выдержал я, рывком освобождая руку. - На кой черт тебе сдалось становиться этой дрянью?! - Впереди маячила обещанная после "Драконьего топлива" слабость, никакой способности чувствовать ложь я упорно не ощущал, но вот целеустремленность постепенно сходила на нет, и я чувствовал себя серенькой пустышкой, подставившей ради собственной выгоды лучшего друга.
Бывшего.
- Все просто, - мрачно буркнула Шаэтиль, разминая кисть руки. - Рау хотел править. Вопреки проклятию.
- Все равно я смог бы его преодолеть! - неожиданно рявкнул принц, вскинув голову. - Смог бы! Ведь Лайсс пытался сплести именно это заклинание, я знаю! Если бы вы только дали мне время!.. - в его голосе слышалась такая надежда и такая страсть, что я невольно позавидовал - у него, заключенного, беспомощного, того, кого утром приговорит к смерти собственный отец - у него по-прежнему была кристально ясная цель...
- И скольких бы ты убил?! - оборвала его сестра. - И скольких - если бы тебе удалось своего добиться? Отец же говорил, весь наш режим держится именно на проклятии, а если оно не сбудется - отдача полгорода разнесет в пыль!
- А ты какого демона не сказала мне сразу, что знаешь о твари? - я еле сдерживался, чтобы не сгрести ее за шкирку и не встряхнуть хорошенько пару раз, как нашкодившего котенка.
Шаэтиль подняла на меня бесцветно-вьюжный взгляд и невесело улыбнулась, сделав неопределенный жест руками:
- Он мой брат, - только и сказала принцесса.
- А еще, - вдруг встрял вмиг утративший все свое обреченное спокойствие Раугиль, - Эйлэнну терпеть не могут! И если бы моя семья осмелилась сама что-нибудь сделать со мной - очередной бесплодной революции было бы не избежать! Династия вернулась бы, рано или поздно, - с тем же отвращением и ненавистью к собственному народу, к своей родной планете! Ты хоть понимаешь, каково это? А я мог бы все исправить... - неожиданно тихо закончил он.
- Мог бы, - с отвращением подтвердил я. - Хоть и подсев на сок дерева покинутых. Но зачем нужно было это светопреставление с "нелюдью"? Ты же... брата убил, - вспомнил я и сразу прокашлялся, проклиная сам себя за предательски севший голос.
Демон побери, я его лучшим другом считал!
- Я жить хотел, - буркнул Рау, нахохлившись.
- До сих пор проклятие само находило способы, чтобы сбываться, - пояснила Шаэтиль, снова вцепившись в мой рукав - испуганно и нервно. - Пару раз людей, принадлежащих к династии, просто находили мертвыми без видимых причин. А потом выяснялось, что они тоже тянули лапки к власти...
- Дурь, - резюмировал я. - Ты думал, что так сможешь защитить себя, пока не найдешь выход? И казус с Серым Соколом - тоже твоих рук дело?
Раугиль отрицательно помотал головой:
- Нет. Лайсс просто был чокнутым. Надеялся справиться со всем сам. А Хигиль пытался меня остановить, - еле прошептал он. - Но я тогда почти не понимал, что делаю... ранил его, думал, оправится и одумается. Но Хиг так и не вернулся...
- Лжешь, - неожиданно сам для себя заявил я.
Рау сощурился, пристально глядя на меня - и его глаза поменяли цвет - на серо-зеленый, неприметный, мышастый.
- Да ты же сам под "Драконьим топливом", - хмыкнул он. - И чем ты лучше меня?
Под ногами закручивалась замысловатой спиралью многоцветная вьюга - с определенного угла она казалось такой же серовато-белой, как и стены очередного гигантского зала и небо за большим незанавешенным окном, и даже улучшенное по образцу "нелюди" зрение никак не могло различить - иллюзия это или огромная мозаика. В тех местах, где в вихрь упирались каменные колонны, стихия бурлила, как обезумевшая от горя женщина, пытаясь убрать с пути досадные препятствия; к пьедесталам статуй она подбиралась осторожно, будто понимая, что такие махины с места не сдвинуть. Скульптуры, по всей видимости, изображали Владык: мужчины и женщины, чье оружие казалось их естественным продолжением, спокойно стояли или сидели на своих постаментах. Все они настороженно глядели куда-то под теряющийся в темноте свод, где порой едва заметно колыхались тени, и занявший свободный пьедестал Его Величество, что смотрел туда же серовато-белыми глазами, казался таким же неживым творением мастера, как и его вытесанные из камня предки.
Люди, заполнившие зал, слушали изъявителя воли своего Владыки с вежливым спокойствием, плавно переходящим в безразличие, а король сидел, плотно сжав обескровленные от напряжения губы, старательно отводя взгляд от своего закованного сына, смиренно опустившего голову.
- ...за преступления против Богов, людей и государства, в кои входят восемь убийств (список жертв прилагается), незаконная разработка контрпроклятия, приведшая к преступному потреблению энергии...
Раугиль сидел на жесткой скамье, сияя от опутавших его магических оков, молчал, не поднимая взгляда, - такого же безразлично-синего, как и у чиновника, зачитывающего его приговор. И что-то - то ли неожиданно проснувшееся чутье, то ли мягко подкрадывающаяся усталость - подсказывало мне, что ни один из присутствующих особо его не осуждает и ни на минуту не сомневался бы, что делать, выпади ему такая же возможность, как и Раугилю.
Не дослушав приговор, я развернулся и начал протискиваться к выходу - люди с вежливым спокойствием расступались передо мной, некоторые приветственно кивали, узнавая разоблачителя "ужасного преступника", который хотел жить таким, каким был.
Наверное, я и впрямь ничуть не лучше, вынужденно признал я, остановившись и бросив взгляд на понурившегося друга. И приговорившие его к смерти - такие же твари, как и он сам, как и я.