По Ту Сторону росло огромное дерево, и метель рвала снежные вихри о его ветви, тщетно пытаясь унести с собой бесценные светящиеся нити чужих душ. Ветер рыдал где-то в вышине, жалобно и протяжно, будто оплакивая ушедших; и, вторя ему, горько плакала запертая среди вечной зимы женщина.
Ей не было дела до тех, кто уже погиб; она не замечала, как вьюга треплет ее волосы, вплетая в них снежинки и крошечные кусочки льда. Ее слезы замерзали, не долетая до ветвей, и улетали вместе с порывами ветра. Она не обращала внимания; всхлипывала, размазывала по щекам соленую воду, остервенело терла глаза, уже не пытаясь успокоиться, - и вдруг сорвалась на неизбывный волчий вой, словно надеялась, что, выбравшись наружу, он перестанет звучать у нее в голове. Та, Что Сильнее, оплакивала нас обеих.
А я обнимала ее холодные плечи, исхлестанные метелью, и мечтала завыть вместе с ней - как никогда. Но голоса не было. Когда начинала говорить Та, Что Сильнее, этот предатель всегда пропадал; а мне оставалось только слушать ее плач и чувствовать под пальцами ее заледеневшую кожу.
А замерзшая богиня, яростно сжимая кулаки, все выла, запрокинув голову, на крошечную щель в ровной темноте - мою персональную дверь за Грань, откуда едва ощутимо веяло духотой и пылью одиночной каюты, где осталось сжавшееся в беспомощный комочек пустое тело. О, как она хотела вырваться на свободу! Из теплого кольца моих рук - на волю, в душную, пыльную реальность, где столько всего можно исправить, сделать лучше, мудрее, справедливей! В мире живых все еще бродил мой - и ее - отравитель, и не подозревая, какую мощь и какой гнев я баюкала в объятиях, не пуская мстить за нас обеих...
Она выла по-волчьи самозабвенно, будто и вправду надеялась, что ее плач по заживо погибшим сумеет что-то изменить, и моя дверь вдруг начала открываться для нее. Та, Что Сильнее, протянула вверх руки, ни разу не обожженные магией, - и осталась сидеть рядом со мной, тихо всхлипывая.
Дверь была моя и только моя. Без позволения никто не прошел бы. Она это понимала. Но смириться - нет, смириться не могла. И снова и снова выпускала наружу волчий вой - чтобы тот, наконец, смолк в ее голове.
Но мы обе хотели видеть одного и того же человека; и он пришел.
У него по-прежнему не было своей двери, и Фирс Ройджин, испуганно распахнув глаза, ослепленные сиянием потустороннего мира, разорвал Грань прямо над нами - с треском и грохотом. Светящиеся ниточки тотчас потянулись наружу в надежде на бессмертие, опутывая придворного художника пульсирующей сетью, но застыли: один их конец по-прежнему оставался привязан к Древу, а оно не спешило расставаться с чужими жизнями.
Аррианец стряхнул с плеч чужие души; брезгливо всплеснул руками, обнаружив налипших на одежду мертвецов, поднял взгляд - и диковато замер, будто готовясь к прыжку.
А мы смотрели на него, одинаково повернув заплаканные лица, такие похожие - и в то же время неуловимо различающиеся. Я держала ее холодные руки, и в моих ладонях медленно таяли льдинки чужих слез. Какой же неуклюжей и смешной, наверное, я выглядела рядом с ней - той, что всегда была лучше меня...
И, пожалуй, только Фирс, увидев нас вместе, мог первым делом возмутиться:
- Какого демона ты сидишь в сугробе?!
Мы одинаково поморщились, потому что мерзла только она - вместо меня. За нас обеих.
- Ничего не случится, - сказала Та, Что Сильнее. А я промолчала: голос пропал.
- Да ну? - скептически фыркнул придворный художник, окинув взглядом царящую вокруг извечную метель. - С этой-то мерзлячкой? - и, скинув с себя куртку, набросил ее почему-то на мои плечи.
Та, Что Сильнее, невесело усмехнулась, отодвинувшись от меня. Не стала ни объяснять, ни просить согреть.
- Вот увидишь, - тихо сказала она, кутаясь в свои волосы, и поджала под себя босые ноги. - С ней ничего не случится. Она слабая, но у нее есть я.
Я молча улыбнулась и утвердительно кивнула, но попытку вернуть куртку художник все равно безжалостно пресек - еще и обхватил поверх нее горячими руками.
- Как я здесь оказался? - поинтересовался он, не выпуская меня из объятий, и, кажется, напрочь позабыв, что где-то в пыльной реальности меня ждет будущий муж.
- Мы позвали, - ответила Та, Что Сильнее. - Адриана хотела сказать, что зелья на Безымянного принца уже не хватит, и ингредиентов для приготовления еще одной порции у нее больше нет. Нужно как-то его отговорить лететь с нами. Он в Сейвенхолле будет жуткой слепой обузой.
Ничего подобного сообщать Фирсу я не собиралась. Я хотела, чтобы он помог избавиться от Эльданны Ирейи - но не могла придумать причину. А заботиться о Безымянном принце мне и в голову не приходило... что ж, на то моя богиня и мудрее, чтобы предусмотреть все, что я проворонила.
- Не получится, - поморщившись, ответил придворный художник. - Этот безымянный паршивец слишком упертый, чтобы послушать кого бы то ни было. Да и, похоже, он чем-то неслабо напуган - иначе не примчался бы через полгалактики следом за нами.
- Чем-то, - повторила, презрительно фыркнув, Та, Что Сильнее. - Он напуган мной - разве не очевидно? Пусть он и не знает, кто я, но боится.
- Немудрено, - мрачно хмыкнул Фирс. - Только вот откуда ему знать, что ты существуешь? Эльданна Ирейи никогда не бывал за Гранью, иначе Адриана бы заметила. А в реальности тебя нет...
- Пока - нет, - буркнул художник. - И, по-моему, это хорошо.
- Только по-твоему, - возразила я. Та, Что Сильнее, замолчала: теперь голос пропал у нее.
- Ты не замерзла? - резко сменил тему Фирс, начисто потеряв интерес к Той, Что Сильнее. Она отвела взгляд.
- Не я, - поленившись объяснять очевидное, я рассеянно пожала плечами. - Фирс, от принца надо как-то отделаться. Еще и в Сейвенхолле я его не вынесу.
- Адри, что за детский сад, - устало вздохнул придворный художник. - Тебе же за него еще замуж выходить, а ты не можешь вытерпеть его присутствие каких-то пару дней. - И - едва заметно - сжал меня и снова расслабился.
- Не могу, - призналась я. - Не хочу...
Та, Что Сильнее, смотрела на меня - и молча усмехалась.
"Выпусти меня. Я - справлюсь со всеми и всем. Я все устрою. Я отомщу. Только выпусти..."
Я покачала головой. "Как же я стану тобой, если ничего не буду делать сама?"
Та, Что Сильнее, махнула рукой и поднялась на ноги. Моя богиня не умела подолгу унывать. Если я говорю, что попытаюсь справиться сама, - что ж, она подождет, пока я не сломаюсь. Идти за помощью все равно не к кому, кроме как к ней. Поэтому она подождет - а ждать, танцуя, куда интересней, чем просто выть.