Аннотация: А вот это - история без конца. Грустная, но по-своему правильная. И, признаться честно, мне она нравится больше, чем счастливая.
Арки и переходы в мире, где все направления перепутались и то сливались друг с другом, то разлетались в разные стороны, выписывая в дрожащем пространстве спирали и круги. Колонны обращались в замкнутую бесконечность, чтобы в следующее мгновение вдруг начать опираться на то место, где только что была непроницаемая стена темноты. Звуки рассеивались, размывались, накатывали нематериальным прибоем, снова затихали. Голос дрожал и искажался, обвивая арки и петляя вокруг колонн.
- Нет. Не тот мир.
Темное небо и изломанные ветви, безнадежно протянутые вверх. Болота и густой, тяжелый туман, поднимающийся над застоявшейся водой. Огромные песочные часы, в нижней половине которых сидел, безразлично опустив темноволосую голову, исхудавший и бледный человек, уже наполовину погребенный в своей стеклянной тюрьме.
- Нет.
Древний храм. Растрескавшийся камень сводов и колонн; пыль и паутина уже казались неотъемлемой частью старых, рассыпающихся статуй, рельефов, словно без многовековых отложений одиночества и времени произведения искусства перестали бы существовать. Маленькие дрожащие огоньки свечей окружали одинокого человека с книгой в руках, мягко накладывая теплые блики на спокойное лицо и складки длинного плаща.
- Он.
Два тихих шага. Шорохи и дыхание.
Человек повернул голову; зажег, не глядя, еще одну свечу, и его голос эхом отозвался где-то под древним куполом:
- Здравствуй.
Девушка сделала два шага и улыбнулась, убрав с лица вечно выбивающуюся из прически темно-каштановую прядь.
* * *
Вот он, здесь, рядом - стоит и растерянно улыбается в ответ, можно сделать еще один шаг и обнять его за шею; главное - решиться наконец. Только не получится. Можно волноваться за него, оставшегося на ночь в заброшенном храме, о котором в городе бродят жуткие легенды и сплетни, но он никогда не узнает цену этой тихой улыбки на лице Стрейн.
- И что здесь? - жадно спросила девушка.
Шейд нервно хмыкнул и положил книгу на алтарь.
- Ничего, о чем бы стоило рассказывать до завтрака. Честно.
- А ты сможешь после всего этого завтракать? - насмешливо поинтересовалась Стрейн, не решаясь взглянуть, что творится за алтарем. - Сомневаюсь, что местные жители не сказали ни слова правды о том, что здесь водится.
Снова в груди что-то болезненно сжалось - который раз? - не то стыд, не то сожаление, а может, просто страх.
- Честно говоря, я вообще понятия не имею, что это, - вдруг признался Шейд, оставив в покое собственную переносицу. - Никогда раньше не встречал ничего подобного. Я... наверное, я привык... слишком сильно привык думать, что монстры не похожи на людей. А это... что бы это ни было... - он нервно схватился за книгу и затеребил страницы. - В общем, лучше сама посмотри.
Опять этот склизкий комок в горле: чье лицо я увижу?
Два тихих шага. Шорохи и дыхание - только не выдать рвущийся наружу испуганный всхлип.
У существа за алтарем вообще не было лица. Монстр лежал на боку, сжавшись в комочек, и протягивал синевато-серые, мертвые лапы, до ужаса похожие на человеческие руки, к черному месиву на месте головы. Длинные белесые волосы, заплетенные в косы, испачкались в крови, и казалось, что это - действительно человек, невинно убиенная девушка, а не неведомая тварь, названия которой не знала и сама Стрейн.
- Она... это сначала дико походило на тебя, - с непонятной интонацией проговорил Шейд. - Таким оно стало потом... когда попыталось атаковать.
Досадное, презренное облегчение: нет, ее я не знаю, не видела раньше.
Два шага назад. Шорохи и дыхание - только не думать, что могла и сама точно так же лежать за алтарем, протягивая руки к раздавленной голове.
- Да... - выдавила из себя Стрейн. - Завтракать я теперь точно не буду.
На лице Шейда расплывалась точно такая же, как у нее, неискренняя, выдавленная улыбка - не бойся, все хорошо. Теперь - все хорошо. Никакой опасности больше нет.
- Ну, только не говори, что я не предупреждал.
* * *
Запахи свежей деревянной стружки и яблочного сока осторожно кружили по небольшому помещению; золотистые солнечные лучи танцевали по деревянным столикам, заинтересованно заглядывали в кружку сидящего напротив человека, и казалось, что мир вокруг - живой, настоящий; никак не ограниченный стенами крошечного домика, парящего в абсолютной пустоте.
- Не переживай. От того, что монстр похож на человека, он не перестает быть монстром.
- Я знаю, - устало отмахнулся Шейд и положил голову на скрещенные на столе руки. - Примерно это сейчас и твержу себе на все лады, чтобы успокоиться.
Стрейн напряженно выпрямилась и прикусила губу - утешать она никогда не умела. Порой это основательно портило жизнь.
- Хочу еще какое-нибудь задание, вот что, - сердито произнес прайест, закрыв глаза. - Какую-нибудь тяжелую неблагодарную работу, чтобы все мысли не по делу из головы вышибло. Устать, как собака, свалиться под первым попавшимся кустом и уснуть.
Девушка подалась назад и опустила глаза.
Шорохи и дыхание. Только не думать, что он снова хочет рисковать собой, чтобы избавиться от мешающих мыслей.
- Ненавижу, когда у тебя такое беспомощное выражение лица, - буркнул Шейд. - Начинаю чувствовать себя виноватым и даже не понимаю, из-за чего.
Шорохи и дыхание. Улыбнуться и не думать, что следующей его "тяжелой неблагодарной работой" может стать кто-то, кто был тебе дорог.
* * *
Серебристо-сиреневое свечение круга рассыпало цветную пыль на исправно вращающиеся металлические колеса, мерно гудящие трубы и чуть слышно позвякивающие цепи - на весь железный мирок, заключенный в одинокой башне над древним городом. Мерное сияние Вторых Врат наотрез отказывалось касаться замершей в странной позе фигуры, а мегаполис внизу жил как ни в чем не бывало - жил своей обычной жизнью, словно здесь ничего и не происходило.
Шейд стоял прямо, не решаясь прикасаться к сложным механизмам, заполонившим всю башню, и сжимал в руках старую книгу в темно-синем переплете.
У существа в круге были неестественно длинные ноги, будто сломанные в нескольких местах, а руки, завернутые за спину, странно изгибались и врастали в лопатки. На искаженном лице монстра застыло такое беспомощное выражение... Шейд вгляделся в широко распахнутые карие глаза, в которых так и не отразилось серебристо-сиреневое свечение, и резко отвернулся, передернув плечами.
Два тихих шага. Он привык не слышать - угадывать их в темноте.
Стрейн окунулась в сияние Вторых Врат и замерла, завороженно глядя на убитого монстра.
- Ох, Создательница... - чуть слышно выдохнула она. - Это... эта тварь тебя не задела?
Шейд покачал головой и выжал из себя улыбку.
- Пыталась, конечно, но мне повезло.
Снова это беспомощное выражение на ее лице...
Шейд привычно сжал в руках книгу.
- Что-то случилось?
Она никогда не приходила посмотреть на его работу. Появлялась потом, когда все уже было закончено.
- Все в порядке.
Опять эта вымученная, ненастоящая улыбка - неужели зеркальное отражение его лица?
"Чего ты ждешь? Неужели думаешь, что я еще не понял?"
Шейд резко отвернулся.
- Знаешь, я подумал... наверное, стоит приручить следующего монстра. Достаточно ведь просто дочитать молитву только до середины, так?
Стрейн опустила глаза.
- Так.
Два шага назад. Шорохи и дыхание - только не думать, что, если он все-таки приручит кого-то другого, ей придется уйти.
* * *
Вот он, здесь, рядом - уснул, уткнувшись лицом в сгиб локтя, можно осторожно подобраться ближе и задремать у него на плече; главное - решиться наконец. Только не получится. Не получится, даже если знаешь, что совсем скоро - может, уже завтра - придется уйти в привычное безмирье и ждать, пока не подвернется шанс вернуться.
Впрочем, тогда возвращаться будет незачем.
Стрейн вздохнула и перевела взгляд с Шейда на потолок, с потолка на стену - лунный свет плавно и неловко танцевал с тенями колышущихся занавесей, и казалось, что в затопленных темнотой углах порой кто-то шевелится.
В стеклах очков, лежащих на книге в темно-синем переплете, затаилось все то же серебряное ночное сияние.
Стрейн приподнялась на локте и напряженно сощурилась - видела она отлично, это была бесполезная, глупая привычка непонятно зачем копировать прайеста - просто ей нравилось, как Шейд щурится.
Существо в углу прижало рваные уши к лысой голове и сделало шаг вперед.
Снова в груди что-то болезненно сжалось - что я делаю? Я всегда понимала, что не смогу заменить человека, пусть уж лучше он сразу узнает...
- Уходи, - приказала Стрейн, резко садясь. - Уходи и передай остальным: этот человек - мой.
Существо тихо, угрожающе зарычало и сделало еще один шаг - тяжелые, неестественно расширяющиеся к грязно-серой ступне лапы передвинулись совершенно беззвучно.
По-крысиному голый хвост ударил по бокам - по выступающим ребрам, по темным впадинам; на вытянутой морде существа застыло странное, уродливое удивление. Стрейн нахмурилась и встала на четвереньки.
- Я буду драться за него, - предупредила она.
Существо мотнуло головой и попятилось, осторожно переступая искаженными грязно-серыми лапами, отступало, пока не растворилось в густой темноте в углу; через минуту высохли его следы.
Стрейн снова села и с облегчением вздохнула.
- Что-то случилось? - сонно щурясь, спросил Шейд, чуть приподняв голову.
- Ничего, - торжествующе улыбнулась Стрейн и откинулась на локти. - Мне снился страшный сон.
- Это какой же?
- Как будто тебя у меня отобрали, - серьезно ответила она и, протянув руку, взъерошила его волосы. - Спи.
Шейд удивленно моргнул и улыбнулся.
- Ладно.
Стрейн повернулась к нему спиной и, сдавленно зашипев, прижала к груди обожженную руку.
* * *
Переполненный город встречал рассвет.
Рваные облака стремительно проносились по небу. Светло-алый полукруг солнца зацепился за горизонт и наотрез отказывался подниматься выше; над городом медленно наливалась мертвенной дневной бледностью полная луна. Звезды боязливо прятались или вовсе исчезали, не желая становиться случайными свидетелями извечного противостояния двух светил.
Этого никто не замечал. Здесь, в переполненной утробе древнего города, это давно вошло в привычку.
Солнце внезапно рванулось вверх, перегородило собой луну и злобно зашипело, рассыпая алые искры.
Никто, кроме нее, даже не поднял головы.
Стрейн улыбнулась, и солнце начало успокаиваться, желтеть, словно ждало, пока его оценят. Последние звезды, не успевшие спрятаться, обреченно поплыли к победившему светилу на ежеутренний ритуал казни.
Стрейн скользила по городу, и толпа привычно, сама того не понимая, расступалась перед ней. Для людей она была тенью, призраком, той, кого никогда не увидят; но всегда зовут, когда выключают свет и ложатся спать, чтобы от одного ее прикосновения попасть в другой мир, где можно быть хозяином и творцом.
Мастер снов. Тень и призрак.
Она скользила по городу - стремительная, как облака, фигура, легкая, летящая. Люди улыбались ей - тени и призраку, силуэту, невольно стремящемуся ввысь, на вечное поле битвы. А она скользила и - приличия ради - касалась ногами земли. Чтобы улыбающиеся люди не оборачивались.
Мастера снов тоже промахиваются мирами. Со всеми бывает.
Город таял и превращался в обеспокоенное лицо на фоне растрескавшегося потолка. Шейд склонился над ней и неотрывно смотрел на обожженную руку - на ладони вздулся уродливый пузырь из кожи, по распухшим пальцам растекалась болезненная краснота.
- Все нормально, - напряженно сказала Стрейн, прогоняя из головы оживший во сне мир. - Сделаю повязку, это быстро пройдет.
Шейд нервно кивнул, собрался было что-то сказать - и резко отвернулся, автоматически сжав в руке книгу.
- Ладно.
Опять этот склизкий комок в горле...
* * *
Мертвый белый мрамор, покрытый толстым слоем пыли, казался древним, как Пирамиды, несмотря на то, что статую поставили пару лет назад: каменная девушка сидела, смиренно опустив голову и сложив холодные руки на коленях, и чудилось, что она вот-вот откроет глаза и улыбнется - как когда-то улыбалась та, живая.
Отливающая траурной чернотой кладбищенская тишина пульсировала в такт ударам сердца, которые здесь, как всегда, казались слишком громкими и неуместными. Шейд остановился в двух шагах от могилы, в очередной раз поймав себя на том, что не хочет, не может подойти ближе.
Стрейн идти с ним отказалась. Как всегда.
Переплет книги под пальцами был твердым и холодным; почему-то это ощущение всегда действовало на прайеста успокаивающе, и он крепче сжал молитвенник в руках.
- Это ведь не ты, правда? - тихо спросил Шейд. - Не ты сама ее отправила ко мне?
Тени на статуе дрогнули, да ветер осторожно, точно боясь потревожить чей-то вечный покой, шевельнул ветвями тонкой березки рядом с мраморной девой. Прайест неловко переступил с ноги на ногу.
- Я... я понимаю, что ты хотела вернуться, правда. И молился, чтобы это случилось... сам виноват, наверное, что она у меня появилась. Нам ведь еще в Академии сотню раз говорили, что с ушедшими так - их нужно помнить, но никогда не звать назад. А я дурак, ты права... была.
Книга медленно грелась под пальцами, а он ненавидел, когда пропадал куда-то этот успокаивающий бумажный холод. Шейд перехватил молитвенник по-другому и отвел глаза, словно сделал что-то непристойное. Какое удобство, спокойствие и, тем более, ненависть могут быть здесь, на ее могиле?..
- Она ведь... она, твоя тень, и прикоснуться ко мне не может, - тихо проговорил прайест. - Я... подумал, что нужно освободить ее. И тебя - тоже. Всего-то и нужно, чтобы я сумел остановиться на середине молитвы... только и всего. Так ведь лучше.
Хрупкие листья березки тихо, как-то обреченно и виновато зашелестели на ветру, и несколько сотен таких же тонких, чахлых деревцев поддержали ее усталым шепотом. Шейду на мгновение показалось, что все мертвые статуи маленького деревенского кладбища искоса глядят на него.
- Тени... тени ушедших занимают самую высокую ступень иерархии... если кто-нибудь узнает, что она твоя тень... - Шейд устало вздохнул и спрятал книгу в привычную котомку. - Нет, я уже решил. Правда. Если я этого не сделаю, ты ведь не упокоишься до конца. А это... это моя работа.
Тишина на фоне тишины - сделать вид, что так и не угадал эти два шага назад и слившийся с осуждающим шелестом листвы вздох.
* * *
Вот он, здесь, рядом - сидит в очерченном простым мелом круге, напряженно всматриваясь в переливающуюся темноту, можно стать реальной и подойти к нему, сказать, что он ошибается и никто, кроме самого ушедшего, не может заставить тень исчезнуть по-настоящему; главное - решиться наконец. Только не получится. Не получится - потому что говорить об этом никто не имеет права.
А это значит... что ж, эта ушедшая никогда ее не развоплотит. Просто не умеет.
Стрейн остановилась перед зеркалом и тяжело вздохнула.
- Он.
И зеркало распахнулось ей навстречу.
Ночной лес с радостью встретил незваную гостью - так же, как встречал любого: мелодичным шелестом листвы и пением ночных птиц, звуками вечной, непрекращающейся жизни, на которые обычно никто и не обращает внимания; пара светящихся во тьме ярко-алых цветков повернулись вслед за Стрейн - и вдруг сжались в два сияющих бутона.
Шейд не шелохнулся - сидел, вглядываясь в темноту над верхушками деревьев, в грязно-серые облака, в которых тонули протянутые к недосягаемому небу ветви. Свет, казалось, жил лишь внизу, под защищающими кронами.
Два тихих шага. Шорохи и дыхание.
Цветы вокруг прайеста поворачивали к нему сияющие венчики, набрасывая акварельные блики на лицо, складки длинного плаща и руки, с внезапной силой сжавшие книгу в темно-синем переплете.
Стрейн остановилась.
Шейд опустил голову.
- Прости.
Тень ушедшей села как можно ближе к кругу - но все же не нарушая очерченной границы.
- Надо же, ты извиняться решил, - через силу улыбнулась Стрейн. - А я пришла тебя поблагодарить. Ты ведь не передумаешь, так?
- Так, - буркнул Шейд.
Стрейн прикусила губу.
- Только... - прайест поднял глаза. - Я только хочу сначала увидеть, как ты выглядишь на самом деле.
Тень ушедшей сидела, притянув колени к груди, и прятала лицо; мягкий неоновый свет местных цветов осыпал ее прохладной сияющей пылью, и казалось, что сама она - каменная статуя, которая вот-вот вскинет голову и улыбнется - как когда-то улыбалась та, живая.
- С трудом верится в такое совпадение, - хмыкнул Шейд, стараясь сбросить с себя неоново-размытое оцепенение. - По теории у меня всегда было "отлично" - ты должна знать... у тебя ведь ее память.
- Ну да, - не поднимая головы, отозвалась Стрейн. - И еще она знает, что тени стараются не являться тем, кто был знаком с ушедшими.
Опять этот склизкий комок в горле - за что? Почему это все - со мной?
Шейд еще крепче сжал в руках молитвенник.
- Только какое МНЕ до этого дело?! - внезапно выкрикнула Стрейн и вскочила на ноги. - Какая мне разница, что о нас думают люди?! Вам бы только избавиться ото всего непонятного! Не нужно ни в чем разбираться - если я не человек, но выгляжу так же, значит, меня нужно уничтожить - так ведь? Только сначала нужно придумать красивое объяснение этому... убийству.
Снова в груди что-то болезненно сжалось - ну, да, я говорю правду... но чем Я лучше? Чем?
- Какая ты? - тихо спросил Шейд. - Ты - на самом деле - как она?
- Какая тебе разница? - так же тихо спросила Стрейн. - Ты знаешь, что прав. А теперь... читай. Он там. - Не поворачиваясь, тень ушедшей указала на сгусток темноты, который в следующее мгновение рванулся вперед.
* * *
Эй, я соскучилась.
Соскучилась по твоей привычке потирать переносицу, приподнимая очки, по твоему потерянному взгляду, по тому, как ты сжимаешь в руках книгу, когда нервничаешь - соскучилась по всем мелочам, недостаткам, по всему. Когда мы еще раз сможем поговорить друг с другом? Не знаю. Впрочем, это и неважно.
Мне для моего рваного счастья сейчас хватит, если ты просто улыбнешься во сне, будто мог меня услышать.
* * *
Солнце.
В этом мире все было переполнено им - всепроникающим, навязчивым светом, вечно стремящимся пробраться дальше, глубже, выжечь глаза, прочесть мысли; вечное сияние стирало краски, заменяя их слепящей белизной, и искало, всматривалось в спрятанные лица, не позволяя обернуться и увидеть - насколько густую и темную тень ты оставляешь за собой.
Не щуриться. Смотреть.
- Скучаешь по ней?
- Слышу, как она зовет.
Тварь, заменившая теперь Стрейн, подняла лицо - кожа покрывала голову так странно, что казалось, будто она перебинтована, и в щелях между старой тканью сияет множество маленьких темно-красных глаз.
- Слышишь? Ее ведь больше нет, - скрипуче хмыкнула тварь, чуть шевельнув 'бинтами'. И одновременно моргнула всеми своими глазами, позволяя Шейду на мгновение отдохнуть от всепроникающего темно-красного взгляда.
Переплет книги под пальцами нагрелся, и молитвенник лишь оттягивал руки, не принося привычного успокоения.
- Нет, - тихо склонил голову прайест. - Больше - нет.
Огромное - в полнеба - слепяще-белое солнце за долгие годы отшлифовало песчаную пустыню до зеркального блеска, и в пустое небо устремлялся все тот же яркий, навязчивый свет. Где-то на горизонте той самой густой и темной тенью устремлялась ввысь главная башня Святой Академии.
За спиной так и не послышалось привычных двух шагов, на звук которых можно было бы обернуться и сказать просто - здравствуй; и видеть, как тень заправляет за ушко выбившуюся из прически прядь. Шейд на мгновение остановился, чтобы перекинуть книгу из руки в руку, и снова пошел вперед, не отрывая взгляда от сияющего песка под ногами.
Теперь это все нужно как-то забыть, вычеркнуть из памяти, из жизни, чтобы ее призрак не звал тихо во сне, чтобы отголоски ее смеха не приходили по вечерам у костра.
- Тебя в Академии наверняка должны были научить отгонять наваждения, - проговорила новая тварь и разразилась новым приступом скрипучего мумифицированного смеха. - Почему же не избавишься от нее?
Шейд посмотрел в сторону и тут же наткнулся незащищенным лицом на десятки темно-красных шипов-взглядов, нахально торчащих между гниющих бинтов. Солнце не справлялось с тенью твари, не поглощало ее - а может, просто брезговало ею.
- Не можешь, - хихикнула тварь. - Не хочешь. Так ведь? Не хочешь, веришь своему чутью и даже не задумываешься, почему оно так решило. Человек, - проговорила она и снова фыркнула. - Человек во всей красе и со всей силой своей веры. Гордись.
- Заткнись, - резко бросил Шейд и отвернулся.
'Стрейн, солнц, только не говори мне во сне, кто из нас - настоящее чудовище. Кажется, я понимаю сам'.
'Чудовище, - отозвался где-то на грани реальности до боли родной женский голос, - чудовище - от слова 'чудо'...'
* * *
Сквозь щель в плотных шторах пробивалась режущая полоса слепящего света, и ее вполне хватало, чтобы разогнать темноту по углам; новая тварь, зашипев, скользнула мимо и спряталась в тени, едва Шейд открыл дверь своей комнаты. Вычерченные мелом сложные узоры на полу вспыхнули было серебристо-сиреневым сиянием Вторых Врат, но, учуяв на монстре печать прайеста, снова погасли.
Шейд швырнул молитвенник на кровать и сел, закрыв глаза, в центре комнаты, где белые линии, извиваясь и корчась, вдруг сливались в идеально ровную окружность.
Тварь в своем углу разразилась противным песчаным смехом.
Прайест медленно вдохнул и так же медленно выдохнул. Не время для раздражения.
'Я - вернулся. Я - снова здесь'.
Как и обещал, как клялся - тут же, в очерченном мелом круге.
Комната отзывалась; из щелей осторожно выглянули воспоминания и образы, обрывки предрассветных сновидений, голоса, слова. В этой каморке прайест жил, сколько себя помнил - и она запомнила его до мелочей.
Тварь все смеялась в своем углу, чужая и омерзительная.
Комната отзывалась - вот они, те самые два тихих шага, шорох ученической мантии и улыбка - улыбка той, живой, когда левый уголок губ вечно поднимается выше правого, и кажется, будто она насмехается над собеседником, над собой, над всем миром, сжавшимся вдруг до этой каморки и замершего на полу человека.
Тварь захлебывалась в хохоте, скрипя и кашляя, щурила слезящиеся глаза, царапала когтями грязно-желтые бинты.
Шейд опустил голову.
Эти два шага, отраженные потом твоей тенью, те самые, что я привык угадывать в темноте - я вернулся, как обещал, я всегда выполняю обещания, только вот помогло ли тебе это?