Ахметшин Дмитрий. Зверёк и рыбьи чудеса

Зверёк и рыбьи чудеса

Сказка

Глава первая. О том, как однажды посреди зимы проснулся Зверёк

В одной норе проснулся зверёк. Проснулся он ни с того ни с сего: может, решил поиграть на своей паутине, как на арфе паучок, может, в норку залетел любопытный запах. Он просто сообразил сквозь сон, что проснулся и что больше уже сегодня не заснёт.

"Если проснулся, значит уже пора вставать", -- так рассудил зверёк.

Норка у него пахла табаком и жжёными спичками. Не то чтобы зверёк любил курить или у него была трубка, просто так получилось. Зато здесь было тепло, а непогода бушевала где-то вверху. Здесь была тёплая постелька из птичьего пуха, и отпечаток там остался, как будто лежала большая улитка. Никакой улитки там, конечно, не было, просто зверёк любил спать, свернувшись клубочком, так что становился похож на пушистую каракатицу.

Он с удовольствием понюхал висящий на стене корешок. Корешок всё ещё хранил запах свежей рыхлой земли и немного -- зелёного горошка. Для зверька он -- словно картина: можно любоваться. Только у зверька зрение не очень, поэтому он предпочитает принюхиваться.

Норка эта квадратная, а выход, кроме всего прочего, у неё находится прямо над головой. Зверёк выгнул спинку, потом потянулся, цепляясь лапками за стенки, и неожиданно пробил мордочкой потолок.

Потолок оказался из снега, рыхлого и пушистого. Зверёк зафыркал. Раньше он никогда не видел снега, только много о нём слышал от других зверей. Снег показался ему слишком мокрым, слишком холодным, но довольно весёлым.

Зверёк решил, что с ним можно иметь дело.

"Вот это я проснулся! -- подумал он. -- Кажется, немножко раньше, чем следовало".

Жил он в старой печной трубе на покинутом доме и если бы знал, что она нужна не для того, чтобы строить там норки и вить гнёзда, то очень бы удивился.

Зверёк выбрался наружу (отчего его шкурка вся покрылась снегом) и огляделся. Была ночь. С неба отваливались и падали звёзды. Касаясь носа зверька, они таяли и превращались в воду.

"Так вот что на самом деле такое звёзды", -- подумал зверёк и сунул в рот коготь.

Пробуждение сулило много открытий.

Но первое открытие, которое он должен был для себя сделать: кто он такой и что происходит?

Раз он проснулся, значит, должен был заснуть. Зверёк грыз коготь: он ничего не помнил. Так бывает и с вами, я уверен, тоже. Вы просыпаетесь и ничего не помните и, только увидев маму, вспоминаете, что вы дома. Или в гостях у бабушки, если видите бабушку.

Зверёк же не увидел ни мамы, ни бабушки, поэтому ничего не вспомнил.

А ночь уже вот-вот грозила превратиться в рассвет. Снега вокруг -- великое множество! Нигде нельзя было увидеть землю, восхитительную землю с её бесконечными букашками и тихой музыкой травы. Зато были ёлки, тихо и печально стояли они вокруг, будто веретена, с которых раскручивались прозрачные нити ночи. Зверёк покатался немного на хвосте по крыше, а потом свалился в сугроб и выбрался только потому, что когда-то папа учил его плавать. Не удивляйтесь: для такого маленького зверька, как наш, сугробы -- как застывшие волны.

Зверьку было уже четыре года, но ни разу ещё он не просыпался зимой. Каждую осень он забирался в свою норку, в никому не нужную печную трубу, а просыпался поздней весной.

Он проплыл вокруг ближайшего дерева, вспоминая, умеет ли он лазать по деревьям. Оказалось, что умеет и очень хорошо. А дерево оказалось дубом. Хотя вокруг было полно ёлочек, снежные волны понесли зверька, как лёгкое судёнышко в шторм, именно к дубу -- к большой скале среди бушующего снежного моря.

Зверёк забрался наверх и обнаружил, что нет ни одного листика и даже ни одного жёлудя, чтобы подкрепиться. Это очень его расстроило. Зато он нашёл укутанную с лап до головы в перья фигуру, которая оказалась филином.

-- Привет, -- сказал зверёк и перепрыгнул на ветку, где сидел филин. Только теперь он обнаружил, что филин висит на суку кверху ногами, похожий на большое осиное гнездо, и с этой стороны ветки только его толстые пальцы с сильными когтями. -- Почему ты висишь кверху тормашками?

-- Ух, -- сказал филин.

-- Ух? -- повторил зверёк.

-- Ух. Не мешай мне. Я играю в летучую мышь.

Филины на самом деле очень игривые и весёлые птицы. Только вот их игр никто не понимает.

Зверёк повертелся на суку, думая: прервать ему игру филина или он её уже прервал. Так ни до чего не додумавшись, спросил:

-- Ты знаешь, кто я?

-- Ух, -- сказал филин и посмотрел вниз -- на постепенно светлеющее небо. -- Пора спать.

-- А я только проснулся.

-- Что? -- спросил филин. -- Я немного глуховат.

Уши его поросли густым пухом, а глаза и клюв напоминали три чёрных, блестящих камешка.

-- Ты знаешь, кто я такой? -- повторил зверёк громче.

Филин помедлил, разглядывая его своими глазами-камешками (когда он вращал головой, они гулко стукались где-то за клювом), а потом сердито и немного смущённо сказал:

-- Я немного слеповат. Особенно сейчас, когда пора спать. Наверно, ты белка.

Кажется, он немного рассердился, что кто-то прерывает его игру. Впрочем, филины всегда выглядят и говорят так, как будто сердиты на весь белый свет. На самом деле они незлобивые существа и очень любят шутки. Хотя представление о шутках у них не совсем обычное.

Филин распахнул крылья, сделавшись вдруг раза в три больше, взмахнул ими, вызвав вокруг настоящий снегопад, и вернул себя в нормальное положение. "Ухожуспать, ухожуспать, ухожуспать, -- бормотал он себе под нос. -- Ух".

-- А что делают белки? -- заинтересовался зверёк.

Ему захотелось сунуть в рот палец -- палец на задней лапке -- но он решил не делать этого. Может, филин посчитает это неприличным.

-- Ух. Чаще всего задают глупые вопросы.

-- У меня глупые вопросы?

Филин задумался.

-- На мой взгляд, вполне разумные. Посмотри-ка вон там, в дупле.

-- А чьё это дупло?

-- Моё. Дупла -- это зеркала для белок, -- сказал он и довольно заухал своей шутке. -- Любые дупла. Оказавшись в дупле, белка тут же вспомнит себя.

Зверёк заглянул внутрь дерева. Там довольно уютно: из мышиных хвостиков устроен гамак, прямо в стене выдолблен стол. В специальных нишах запасы желудей и каких-то травок. В скорлупки от орехов сложена темнота, похожая на лоскуты ночного неба. Наверное, филин укутывается в неё, когда в дупло начинает заглядывать солнышко. Из угла поблёскивает стёклышко от очков, а под ногами -- мудрёные древесные письмена в виде колец, одно в другом, и в другом -- ещё кольцо. Дерево, особенно такое скрупулёзное, как дуб, ведёт свои записи из века в век, описывая, что нащупало оно корнями в почве, кто в нём поселился и привольно ли дышится листьям. Наверное, на досуге филин пытается их расшифровать, вглядываясь через стёклышко от очков в эти записки.

-- Ну как? -- спросил филин.

Зверёк попробовал свернуться клубком в гамаке. Понюхал темноту, подобрал несколько перьев, которые филин вставлял себе в крылья перед вылетом, чтобы лететь дальше и махать крыльями пореже, и вновь рассыпал их по полу.

-- Ничего не пойму. Но у тебя очень уютно.

Филин заглянул в дупло, чтобы проверить, ничего ли не пропало.

-- Спасибо. Значит, ты не белка. Был бы ты белкой, ты бы нашёл, что там стащить. Белки ужасно вороваты. Ух, ух. Тебе стоит посетить Талисмана. Я прилетел не так давно, а он живёт здесь уже не одну зиму и очень много знает. Он живёт на старой ёлке к востоку отсюда.

-- А как тебя зовут?

-- Ух.

-- Ух?

-- Ух. Я твержу тебе об этом всю ночь, но ты настолько невнимателен, что не замечаешь, -- филин строго посмотрел на зверька, но потом смягчился и довольно заухал: -- Это довольно весёлая игра с новыми знакомыми -- считать, за сколько ухов они отгадают моё имя. Ты отгадал за девять. Это очень хороший результат.

-- А я, -- сказал зверёк торжественно, -- обязательно вернусь и скажу тебе, как меня зовут, как только вспомню.

Они тепло распрощались, и зверёк поплыл дальше -- мимо дома, на крыше которого располагалась труба, в сторону рассвета.

Талисмана он вспомнил сразу же, как только увидел. Оказывается, они были уже знакомы.

В Лесу рассказывали, что давным-давно, когда не только зверька, но и его папы ещё не было на свете, Талисмана принесли и повесили на нижнюю ветку старой ёлки люди. С тех пор он там и висит, вечно бодрствующий, "вечный летописец" (как сам он себя называет) "этого скучного места в этом скучном времени". Зверёк не понимал, что всё это значит, но звучало до ужаса интересно.

-- Я бы сказал тебе, если бы ты сам хоть раз сказал мне, кто ты такой.

-- Я никогда над этим не задумывался, -- признался зверёк.

Он укутался в хвое на нижней еловой ветке и выставил наружу только нос и уши. К утру воздух немного посвежел, и стало прохладно. Даже для густого подшёрстка.

Талисман не мёрз даже в самый жуткий мороз. Это всего-навсего кусочек выделанной кожи, на котором намалёваны большие выразительные глаза (один синий, другой зелёный) и улыбающийся рот, а вниз спускались две кисточки из конского волоса, заплетённые в косички. Ко рту был приделан настоящий волчий коготь, так, что казалось, будто из-под верхней губы тотема выглядывал единственный клык. Что и говорить, для тех, кто не знал о его добром (точнее, снисходительном) нраве и о мудрости, он казался весьма пугающим.

-- Любое существо можно отличить по следам, -- изрёк Талисман.

Он никогда не говорил ничего просто так, но всегда что-то изрекал.

-- По следам? -- удивился зверёк. -- А что такое следы?

-- Это отпечатки твоих лапок, которые остаются, когда ты ходишь по снегу. У каждого, кто может бегать, прыгать или шагать, они свои. Так мы сможем установить твой подвид.

-- Подвид?

-- Я вот, например, Талисман из подвида тотемов.

-- Но я умею только плавать! Мои следы выглядят так, как будто кто-то плыл по снегу на лодке. Может, я на самом деле кораблик?

Талисман повернулся вокруг своей оси (всё время казалось, что его поворачивает ветер, хотя на самом деле Талисман управляет ветром, указывая, куда ему дуть), что значило, что он в раздумьях.

-- Нет, к лодкам ты не имеешь никакого отношения. Просто ты слишком тяжёлый, а снег слишком рыхлый. Вчера был большой снегопад. Очень большой.

"Так вот, значит, что такое снег! -- подумал зверёк. -- Это то, что откуда-то падает. Наверняка это те падающие звёзды, которые я видел, когда проснулся. Если так, то сколько же тогда на небе звёзд было до вчерашнего дня!"

Он не хотел спрашивать у Талисмана и показывать тем самым свою глупость. Он был горд, что догадался обо всём сам.

-- Что же, если следы не получаются сами собой, мы их нарисуем. Слазай по стволу на самый верх, там в заброшенном сорочьем гнезде есть краска. Я прошу иногда енота или бельчат меня подкрашивать... Принеси белую.

Зверёк принялся карабкаться по стволу, цепляясь коготками за выступы на коре. Лезть по старой ёлке было забавно: иголки щекотали и приятно массировали его шкурку. Талисман остался где-то внизу. Он висел на этой ёлке очень давно, и все, кто его знал, называли её "Ёлка Талисмана", или "Талисманова Ёлка", и водили вокруг неё во время праздников хороводы. "Жалко, что теперь хороводов не будет", -- с грустью подумал зверёк. По снегу хороводы не больно-то поводишь. Особенно когда у тебя такие короткие лапки.

Наконец он добрался до старого сорочьего гнезда почти у самой верхушки. Оно замаскировано сверху хвоей и старыми шишками, чтобы какая-нибудь пролётная кукушка не попыталась подкинуть туда свои яйца.

Устроившись на ветке передохнуть, зверёк огляделся и увидел, что вокруг невероятно красиво. Деревья, насколько хватало глаз, стояли укутанные в белые шали. Дом с трубой выглядел очень смешно. Вы непременно заметили бы, что он похож на пончик, на который кондитер вытряхнул слишком много сахарной пудры, но Зверёк не знал, что такое пончик. Он подумал, что дом теперь напоминает большой белый воздушный шарик. Просто удивительно, что он имел представление о воздушных шариках. Наверное, они не раз улетали из рук какого-нибудь рассеянного ребёнка в одном из окрестных городов, и ветер заносил эти смешные гладкие облачка в глухомань вроде той, о которой у нас идёт речь.

В гнезде зверёк нашёл несколько тюбиков краски и спустился вниз, осторожно держа в зубах тюбик с белой краской.

-- Теперь мы будем рисовать, -- провозгласил Талисман так, как будто они были на сцене, а на зрительских местах сидели зрители. Подул ветер, и ёлки захлопали ветвями, что и правда немного походило на аплодисменты. -- Измажь правую лапу в краске... так... теперь приложи её к стволу. Вот здесь, рядом со мной, кора поровнее.

Зверёк сделал, как было велено. Остался аккуратный белый отпечаток, и тотем, повернувшись к нему "лицом", торжественно сказал:

-- Ты -- из семейства куньих.

-- Что же мне делать? -- расстроился зверёк.

-- Хмм. Скажи мне, где твой ареал обитания.

-- Я боюсь орлов, -- сказал зверёк и захныкал. Весть, что у него, оказывается, есть семейство и теперь оно всё потерялось, изрядно его расстроила.

-- Где ты живёшь?

-- В печной трубе.

-- Вот это поворот! Никогда не слышал о куньих, которые живут в печных трубах. Может, ты саламандра?

Ёлки зааплодировали ещё громче. Мимо зверька и Талисмана пролетел солидный ком снега.

-- Саламандра?

-- Именно так. Вообще-то саламандры целиком состоят из огня и живут на солнце, в жерлах вулканов, а иногда в печках. И раз ты живёшь в печной трубе, значит, ты тоже саламандра. Посмотри на себя! Ты же весь в саже. Нет, ты точно саламандра.

Зверёк повертелся на месте, чтобы разглядеть свой хвост. Он и вправду оказался таким чёрным, что на снегу смотрелся, как проталина.

-- Скажи хотя бы, как меня зовут, мудрый Талисман. Я совсем ничего не помню. Я так хорошо спал, что думаю, будто всё это до сих пор мне снится.

-- Ну нет, -- сказал Талисман и засмеялся. -- Я тебе точно не снюсь. Мы все называли тебя просто зверьком, потому что твоих маму и папу никто не видел, чтобы спросить, как они тебя назвали. Может быть, ты и правда родился из огня.

Зверьку взгрустнулось. Не может быть, чтобы у него не было мамы и папы, хотя сам он их тоже совсем-совсем не помнил.

-- Почему я проснулся так рано? -- спросил он у Талисмана. -- Все звери ещё спят, и сейчас даже не с кем поиграть.

-- Я видел тебя осенью. Ты был какой-то весь сосредоточенный. Такой, что даже топорщились усы. Сказал, что у тебя есть одна идейка, но тебе надо укладываться в зимнюю спячку. Я ещё подумал спросить, когда ты проснёшься: индейка у тебя есть или индианка?

От волнения Зверёк (теперь мы можем называть его вот так -- с большой буквы. Ведь Зверёк -- это тоже имя, такое же, как твоё, читатель) заскрёб коготками по дереву.

-- Я, кажется, припоминаю. Я лёг спать с каким- то делом. Ведь когда у тебя есть дело, тебе так плохо спится! А что было до этого?

Зверёк посмотрел на своего друга, а потом сказал в сердцах:

-- Ничего не помню!

-- Сходи к ручейному холму. Тогда, по осени, ты возвращался как раз оттуда. Может быть, там ты всё вспомнишь.

-- Это хорошая мысль! -- обрадовался Зверёк и стал собираться в дорогу.

До холма плыть довольно далеко, поэтому он попросил разрешения взять на время сорочье гнездо в качестве лодки.

-- Только не растеряй краски, -- строго сказал Талисман.

Зверёк наломал еловых веточек, таких, которые больше других подходили на роль вёсел, и отправился за гнездом. Дорогой он придумал игру в тонущий корабль, на котором он был одновременно и капитаном, и юнгой.

-- Флюпки на воду! -- зажав веточки в зубах, командовал он, и сам же откликался:

-- Ефть, капифан!

И волок свою "шлюпку" с одной ветки на другую до тех пор, пока не сбросил её на снег. Зверёк спрыгнул в неё и погрёб в сторону ручейного холма.

Он плыл как будто по подземному царству. Всё вокруг выглядело таким незнакомым. Ночные птицы молчали, букашки-таракашки спали, укрывшись снежным одеялом. Вот здесь, между двух сосёнок-близнецов, жило семейство мышей, которых звали Тяп-Тяпами. Всех вместе, потому что лесные жители всё время путались, сколько же мышей там живёт, сколько братьев у мыши-папы, сестёр у мыши-мамы и сколько у них, всех вместе, мышат. Сейчас они, наверное, все ворочаются в своих пуховых постельках, и снится им тёплый летний денёк, один на всех.

А вон там, на лужайке, рос папоротник, и по ночам там танцевали и подмигивали друг другу светлячки. За ними так интересно наблюдать. Как за звёздным небом. Теперь же из-за снега ничего не разглядеть.

Мир опустел без друзей и знакомых, и пригорюниться Зверьку не давала только необходимость постоянно грести. Чтобы забраться на холм, приходилось даже подгребать хвостом. Когда Зверёк оказался на верхушке, он уже выбился из сил. Ручьи на холме все замёрзли, и без их звона кругом стояла дремучая тишина.

Где-то здесь, под кустом смородины, живёт крошечная Кся. Это не просто кся, из тех, что населяют затерявшиеся в лесу полянки, что живут под корнями пеньков или на листьях на дереве, что разбегаются от вас прочь, когда вы ворошите груду опавших жёлтых листьев. Это кся, которая живёт в несуществующей вещи.

Несуществующую вещь Зверёк хранил прямо здесь, в зарослях смородины. Все его знакомцы знали о ней, и все удивлялись: "Что за нелепица! Для чего же она годна?" -- но самому Зверьку несуществующая вещь очень нравилась. Тем более что в ней жила настоящая кся.

Конечно, кустов смородины сейчас не было видно, а был снежный сугроб. Зверёк взял весло и стряхнул снег с голых ветвей. Потом осторожно плюхнулся в снег и начал копать, поднимая настоящие облака снежной пыли.

Несуществующая вещь была на месте. Это довольно большой шар, сплетённый из гибких веточек, внутри которого бултыхались бутоны засохших цветов и ореховая скорлупа. Зверёк осторожно отряхнул с неё снег и постучал по шару коготками.

Кся проснулась мгновенно и просунула голову между веточек.

-- О! Ты всё-таки пришёл.

Кся, хоть и была спросонья, но вспомнила всё сразу, как только увидела Зверька. Потому что у неё был папа. Зверёк и был её папой. Это он её придумал как-то летом, когда еды было вдоволь и делать было совершенно нечего. Он подумал: "Почти во всём, что можно найти в лесу, живёт по ксе. Что, если я придумаю что-нибудь необычное и выращу там свою ксю? Такую, которой нет больше нигде?" И сплёл этот шар с бутонами и ореховыми скорлупками. Но это отдельная история с совсем другими приключениями, и мы расскажем её как-нибудь в другой раз.

Кся была маленьким существом с широко расставленными большими круглыми глазами, с тщедушным тельцем, закутанным в стрекозиные крылья, и волосами, которые доставали ей до пяток.

Она скакала по сугробам, оставляя крошечные следы, и кричала:

-- Ой, как здесь холодно!

Кся весила очень мало и поэтому не проваливалась в снег, как Зверёк. Она могла ходить даже по воде, если та никуда не текла.

А в следующий миг уже сидела на спине Зверька, свесив ножки, и раздумывала:

-- Где бы нам достать еды? Как ты думаешь, этот снег можно есть? Он очень похож на цветочную пыльцу.

Сколько Зверёк ни вертел головой, он успевал заметить только её пятку или развевающиеся волосы, или выставленный локоток, или кончик носа. Она всё время ускользала и каждую следующую секунду занималась чем-нибудь новым.

-- Я проснулся среди зимы, представляешь? -- наконец спросил он, обращаясь к смородиновому кусту. И кся тут же появилась среди его веток. -- Ни с того, ни с сего. Просто взял и проснулся. Талисман говорит, что у меня была какая-то сумасшедшая идея, но я не могу её вспомнить.

-- Бедный Зверёк! Ничего не помнит.

Она залилась смехом, звонким, как треньканье колокольчика. А потом сказала:

-- Мы с тобой сидели на берегу ручья -- вот прямо там! -- думали, как скучно летом и мечтали вдруг проснуться среди зимы. И вот мы здесь.

И тут Зверёк вспомнил. Как всё просто! Они всего лишь хотели посмотреть на зиму. Ведь когда вокруг все засыпают, играть куда интереснее. Это известно всем, даже самым маленьким детям.

-- Ты говорил, что зимой, как ночью, всё время темно и будет очень интересно играть в прятки, а я говорила, что она должна быть невероятно красивой, так что нам будет не до пряток.

Зверёк сам уже вспомнил всё до мельчайших подробностей и ужаснулся:

-- И что же, мы до самой весны не увидим солнышка?

-- Не беспокойся! -- Кся взлетела на самый верх смородинного куста, где ещё оставалась снежная шапка и заплясала на самой её верхушке, будто на облаке. -- Смотри, вон оно уже восходит.

Они уселись рядом в гнезде и стали смотреть, как восходит солнце. Оно протянуло свои лучи среди деревьев, и внезапно весь мир озарился сиянием.

-- Что это? -- прикрыв глаза лапкой, воскликнул Зверёк.

-- Это красивая зима. Как я тебе и обещала.

Снег сиял, словно везде вокруг были рассыпаны драгоценности, солнце улыбалось даже ярче, чем летом. Кто-то трудолюбивый как будто взял и начистил его до блеска.

"Вряд ли хоть одной саламандре приходила в голову идея проснуться среди зимы, -- думал Зверёк. -- Нужно будет рассказать Талисману. Он-то наверняка думает, что у меня есть Дело, которое не терпит каких-либо отлагательств до весны. То-то он удивится".

А Ух, небось, сочтёт это неплохой игрой и будет просыпаться среди полудня.

И это дело -- увидеть зиму! -- действительно не терпит никаких отлагательств, вот уж правда!

Глава вторая. О том, как Зверёк и Кся составляют карту, а также о том, как в лесу появился первый маяк со смотрителем

Впереди был длинный, сверкающий, как бриллиант, день, и никому не хотелось тратить его на сон. Кроме того, Зверёк боялся, что если пойдёт спать, то уснёт до самой весны. Между деревьями носились сороки, которые сбросили часть своих белых перьев и нарастили вместо них чёрные, чтобы быть заметнее на снегу. Каждая хотела похвастаться нарядом перед подругами.

Зверёк скучал по насекомым. Он ни дня ещё не помнил без их назойливого и успокаивающего жужжания. А тут на тебе: все букашки спят где-то в земле. Впрочем, мир не выглядел покинутым. По снегу туда и сюда шныряли какие-то невозможные существа, которых никак не удавалось разглядеть. Солнце просачивалось через хвойную лесную шляпу, и существа грелись в блестящих, как монетки, солнечных зайчиках, распушив шёрстку и прикрыв большие и выразительные, как у стрекоз, глаза, а потом исчезали из виду и из памяти, оставляя только ощущение чего-то пушистого и лёгкого, как тополиный пух. Росточком они тоже не вышли: Зверёк мог бы катать их на хвосте тройками. Как и Кся, они не оставляли после себя следов.

Зверёк и Кся сидели на печной трубе и болтали лапками.

-- Чем бы заняться? -- спрашивала Кся.

Зверёк огляделся вокруг. Мир, за исключением трубы и кое-где выглядывающей из-под снега черепицы, которой покрыта крыша дома, казался чужим и незнакомым. Всё вокруг белым-бело, будто они оказались внутри огромной пуховой подушки.

-- Давай составлять карту!

На том и порешили.

Кся оделась так, чтобы гулять долго и не мёрзнуть. Она соорудила из лоскута синей ткани пальто, а на голову нацепила просторную шапку, похожую на перевёрнутый горшок, так, что оттуда выглядывали только большие глаза и курносый нос. И всё время пыталась повязать на шею в качестве шарфика пушистый хвост Зверька.

Друзья подумали, на чём карту можно нарисовать. Кся предлагала прямо на снегу, но Зверёк сказал, что он всё ещё иногда падает с неба, так что всё рано или поздно засыплет. Кся удивилась.

-- Значит, это падают звёзды!

-- Именно так, -- важно ответил Зверёк. Он чувствовал себя умудрённым жизнью и годами, хотя сам бодрствовал всего на час больше.

Они решили как-нибудь ночью посчитать, сколько же ещё осталось звёзд, и поспорить, скольким ещё суждено упасть на землю в виде снега.

-- Давай рисовать её на дереве, -- предложил Зверёк. -- Чтобы она была общей, и чтобы все, кто в нашем Лесу впервые, вроде Уха, могли здесь ориентироваться.

Они выбрали большую, красивую сосну. Дерево должно быть самым высоким, решили друзья. Чтобы звери, которые умеют лазать по деревьям, могли залезть на самый верх, удобно устроиться на подушке из хвои и изучать окрестности, сколько пожелает душа.

Зверёк забрался в лодку, в которую окончательно превратилось птичье гнездо, и выставил наружу только кончик хвоста.

-- У нас есть белая, оранжевая, зелёная краски... Что, если рисовать зелёной?

Кся залезала на борт и плюхалась оттуда в снег. Следов она не оставляла, но вот "снежные ангелы" получались отменные.

-- Сосна и так зелёная. Круглый год, -- заметила она из сугроба.

-- Тогда вот ещё синяя.

-- Синюю будет не видно в ясный день.

-- А белая?

-- Белую не видно на фоне снега. Это как рисовать на торте из безе творожным кремом!

-- Значит, остаётся красная, -- сказал Зверёк и вынырнул из лодки.

Только теперь он заметил, что к их беседе присоединился кое-кто третий. Именно ему принадлежала фраза про безе и творожный крем. Этот кое-кто, уцепившийся за ствол всеми четырьмя лапками и смотрящий на них сверху вниз, был с длинными усами, задорно выгнутым хвостом и рыжей шёрсткой.

-- Ты кто такой? -- воинственно спросила Кся. Она уже выбралась из сугроба и сидела на краю гнезда, свесив вниз ножки и бултыхая ими в снегу.

-- Меня зовут Шкрябл-Шкрубл. Я живу в дупле в этой сосне, клянусь своими кисточками на ушах!

Зверёк пришёл в восторг. Сколько новых хвостов за один зимний день и огрызок ночи!

-- Я только летом родился, -- признался бельчонок. -- Но уже нашёл себе дупло! А что вы здесь делаете?

Перебивая друг друга, друзья рассказали о своей задумке, и бельчонок пришёл в восторг.

-- У вас есть краски? Если покрасить верхушку сосны в яркий цвет, её будет видно издалека. Как маяк. А я могу быть смотрителем маяка. Вон на тех древесных грибах, как на столе, можно угощать всех гостей орехами и желудями.

Зверёк и Кся страшно обрадовались. Теперь можно нарисовать в центре карты маяк и написать, что каждому, кто захочет подкрепиться и поздороваться со смотрителем, достаточно три раза ударить по стволу.

-- Мы будем звать тебя просто Шкрубл.

-- Лучше Шкрябл, -- признался бельчонок. -- Шкрублом меня звали родители, и, когда я слышу это имя, я по ним немножечко скучаю. Они живут по другую сторону озера, и мама готовит замечательный пирог из ранеток. Обязательно отметьте это на карте.

Кся с тюбиком красной краски осталась рисовать карту, вместо кисточки в тюбик она макала кончики своих волос. А Шкрябл со Зверьком, вооружившись вёслами (которые вполне могли служить кисточками) и разговором о весело начинающейся зиме, полезли наверх.

Скоро работа была закончена. Верхушка сосны сияла ярко-оранжевым, и видно её было, наверное, с самой опушки, как настоящий маяк. Брызги оранжевой краски можно было встретить, спускаясь по стволу до самой середины сосны. Солнце любило здесь бывать -- на самых верхних лапах снежок оказался покрыт по-весеннему хрустящей корочкой. Зверёк свесил вниз нос и смотрел, как далеко-далеко внизу рисует Кся. Ему было видно трубу собственного дома, ёлку, на которой висит Талисман, ручейный холм и даже озеро, которое целиком занесло снегом. Снег там казался шапкой мыльной пены.

Спустившись, Зверёк рассказал Ксе, что на маяк любит наведываться Солнце.

-- Ну конечно, -- с деловым видом сказала она, дорисовывая к покинутому дому трубу Зверька. -- Ему же нужно отдыхать посреди пути. Нужно будет оставить ему блюдечко молока.

Кроме покинутого дома, на карте красовался холм с несуществующим предметом, ёлка с талисманом и дом Уха, с которым Кся была ещё не знакома. На сосне рядом с дуплом она нарисовала самого Уха, висящего кверху ногами. Получилось довольно узнаваемо, хотя на взгляд Зверька филин Кси больше походил на мыльный пузырь с двумя большими глазами.

Пора было отправляться за новыми тайнами. Шкрябл передал им ореховых сушек и пожалел, что не поместится в лодку.

-- Хотя я лучше себя чувствую, когда еду верхом на каком-нибудь дереве. Это куда лучше любой лодки! Они все дикие, эти деревья, вы знали? Просто кажутся спокойными, как коровы. Но вы не представляете, как трудно объездить каждое. Особенно когда сильный ветер или когда шторм.

Проплывая мимо Талисмана, Зверек крикнул:

-- Мы решили составить карту! Тебя мы тоже нарисовали!

-- Зачем вам карта? -- откликнулся Талисман. -- Ты живёшь здесь уже не один год. Разве ты не всё здесь знаешь?

-- Знаю. Но это же летом. А зимой всё по-другому.

-- Зима, лето... -- Талисман качнулся на ветру. -- Всё одно и то же. К чему рисовать карты, если пройдёт время и их нужно будет перерисовывать? Попробуй повисеть на одном месте хотя бы год и ты узнаешь тщету всего сущего. Как ветер за три осенних дня обдирает все листья, а среди семейства маслят неожиданно и совершенно бесцеремонно выбирается наружу крот.

Зверёк не знал, что такое "тщета" и что такое "сущего", да его не особо это и волновало. У него уже чесались лапки наконец погрузиться в лодку-гнездо и составить новые карты знакомых мест.

Они побывали везде, где любили бывать летом. В месте, где один из сбегающих с холма ручьёв образовывал небольшой водопад, нашли пещерку. Раньше её не было видно из-за падающей воды, теперь же она открылась, скользкая и промёрзшая насквозь, похожая на большую ноздрю. Лезть в неё было очень страшно, но её торжественно занесли на карту.

Шкрябл носился за ними, прыгая с ветки на ветку и роняя на головы снег. Он то и дело свешивался вниз и кричал:

-- Ну? Что нашли? Какие-нибудь тайны, секреты, логова чудовищ? Или откопали клад?

Ксе нравилось его дразнить. Она кричала:

-- Да! Здесь под снегом такое чудо-юдо, которое ты не видел никогда в жизни.

И Шкрябл метался с ветки на ветку, требуя показать ему, какие у чудища зубы, и требуя сосчитать глаза. Они с Ксёй друг друга стоили. Зверёк прижимал к голове уши, потому что в одно кричала Кся, а в другое -- Шкрябл.

Наконец нераскрытых тайн в округе больше не осталось. Они остановились и, забравшись на нижнюю ветку какого-то дуба, перекусили.

-- Поедем теперь на озеро, -- решил Зверёк.

Ему очень хотелось посмотреть, что стало с большим и печальным прудом, на который перед осенью всегда прилетали погостить утки.

-- Ура! На озеро! -- Кся подпрыгнула и два раза хлопнула в ладоши. -- А что мы с собой возьмём?

-- Шкрябла не возьмём. Он ещё очень маленький, наверняка ему нельзя в такие походы.

Впрочем, бельчонок и сам хотел вернуться на свой маяк.

-- Карту уже почти нарисовали, а у меня ещё ничего не готово. Чем я буду кормить гостей? Наверняка все уже видели сигнал с маяка и куча народу со всех концов леса уже в пути.

Не дождавшись ответа, Шкрябл унёсся прочь. Он был жутко шебутной, но и жутко хозяйственный тоже.

-- Возьмём удочку. Может, удастся половить рыбку, - сказал Зверек.

Ходить на озеро без удочки так же нелепо, как отдыхать под вишнёвым кустом с закрытым ртом. Всегда есть шанс, что в рот упадёт сладкая, созревшая ягода.

Они поплыли к дому. Зверёк залез в трубу и забрал оттуда удочку. Надо сказать, что в трубе у него хранилось много различных вещей. Зверёк любил вещи, - всё интересное так или иначе оказывалось в норе. Если, конечно, никому другому не принадлежало. И так же щедро он делился вещами, поэтому имущество у него не залёживалось. Он считал, что у каждой вещи должен быть хозяин, а он хозяин так себе, потому как всё время забывал что у него хранится. И еще - любые предметы, которые побывали в трубе у Зверька, неизменно становились чёрными, как ночь.

Вот и удочку он достал такую чёрную, что ей можно было рисовать на снегу, и ещё захватил немного сушёной ежевики, просто потому, что её не требовалось отмывать от сажи и можно было есть прямо так. Она же и так чёрная! Кроме того, её можно использовать в качестве наживки. Какая рыба не любит ежевики?

Они отправились в путь, разглядывая по дороге следы диковинных животных. Кся напустила на себя деловой вид, нацепила очки, которые Зверёк когда-то ей подарил, и говорила:

-- Это мурмурыбр, а это бурбукубр.

-- Таких зверей не бывает, -- сказал Зверёк.

-- Таких как я тоже не бывает, но ты же меня придумал, - возразила Кся. - Значит, я тоже могу придумать, кого захочу.

-- Только придумывай не опасных, -- сказал Зверёк. -- У твоего бурбукубра больно уж большие следы. И, кроме того, с когтями.

Дорога была длинной, и Кся устала. Она давно уже ехала на спине Зверька, несмотря на то, что они по-прежнему плыли в лодке. Отчего-то она думала, что так будет уставать меньше. Вцепившись пальчиками в шёрстку, она спрашивала:

-- Когда мы уже дойдём до озера?

-- Мне кажется, мы уже плывём по озеру. Смотри, ведь поблизости нет ни одного деревца, все они находятся далеко от нас.

-- Но где же вода? -- и, осенённая неожиданной догадкой, прикладывает ладошку ко рту. -- Неужели замёрзла?

-- Именно.

-- Как же мы будем удить рыбу? Бедные мальки останутся без кормёжки.

Нужно сказать, что рыбу в этом лесу удили по-особенному. Ели рыбу только большие звери, вроде медведей и лис, а мелкие, вроде Зверька, её подкармливали. На удочке не было крючка, была только леска из прочного длинного вьюна. А к его кончику привязывалась наживка. На удочке не было крючка, была только леска из прочного длинного вьюна. А к его кончику привязывалась наживка. Если рыба съела наживку, рыбак радовался, с умилением смотрел сквозь толщу воды на рыбьи морды и позволял себе в награду тоже полакомиться вкусненьким. Зверёк сказал:

-- Они наверняка спят зимой. Может быть, у них выпадает особенный, подземный снег, который засыпает их до самого верху. И они в нём спят, как будто под одеялом. А может, вода просто замерзает до самого дна.

-- Я знаю, что мы сделаем!

Кся соскочила со спины Зверька, пробежалась по краю лодки, наступив Зверьку на хвост. От волнения она этого даже не заметила.

-- Мы закопаем ягоды прямо в снег! Как можно глубже, чтобы никто не нашёл. И непременно перевяжем каждую ленточкой, чтобы рыбки знали, что это подарок. Угадай, что будет, когда придёт весна?

Зверёк закивал и зашевелил усами. Ему эта идея нравилась.

Они закопали в разных сторонах озера все ягоды, которые у них были, сначала просто ковыряя неглубокие ямки удочкой. На ленты пустили вьюн-леску. Потом Зверек решил проверить, как далеко до льда, и выкопал глубокую яму.

-- Эге-гей! -- кричала сверху Кся.

Лёд был слишком мутный, чтобы что-то рассмотреть. Тогда Зверёк приложил ко льду ухо и выставил вверх палец.

-- Тише. Мне кажется, я их слышу.

-- Кого? -- кричала Кся. -- Эге-гей!

Кажется, ей просто хотелось покричать.

-- Рыбок. Я слышу, как они плавают.

-- Бедняги. Они же совсем не видят солнышка! Эге-ге-ге-гей!

Она непременно хотела докричаться до рыбок, спят они или, может, при свете фонариков читают книжки.

Зверёк слышал, как вздыхает огромная масса воды, как там творится какая-то своя, особенная жизнь, как каракатицы, вращаясь, создают водовороты, как различные течения там, в темноте, перекрещиваются и переплетаются, будто пряжа. Как кто-то большой шевелит у самого дна плавниками. У Зверька на самом деле очень хороший слух! Он не отрывал ухо до тех пор, пока оно совсем не замёрзло.

Кся сбросила вниз остатки вьюн-лески и спустилась по ней к Зверьку.

-- Мы непременно должны что-то сделать. Надо пустить к ним хотя бы немного тепла и света. Смотри, какое яркое солнце! Так жалко, что оно не проникает туда, под воду.

-- Сначала нам нужно дорисовать карту, -- проворчал Зверёк. -- Я хотел нарисовать там вместо озера -- поле. То-то все удивятся весной! Пойдут искать поле, а там озеро...

Но эта потаённая жизнь, происходящая подо льдом, по-настоящему заворожила Зверька, и он поддержал затею малявки.

-- Где у нас любит гостить Солнце? -- спросила Кся и встала на голову. Зверёк знал, что, кроме того, что ей так лучше всего скучается, так лучше всего ещё и думается.

Впрочем, думать-то тут как раз было нечего. Друзья переглянулись и хором сказали:

-- На маяке!

Шкрябл вовсю готовился к приёму гостей. В стволе сосны у него было просторное жилище, по которому он носился, с грохотом сшибая хвостом полки в кладовых.

-- Клянусь моим хвостом, если я хоть раз видел, как солнце присаживается передохнуть на мою сосну, -- сказал он и почесал за ухом.

Все втроём они поднялись наверх. Кся нацепила очки, чтобы ни за что не пропустить, если вдруг светило приземлится на одну из покрытых снегом еловых ладоней, и старалась даже не моргать. Зверёк был настроен менее оптимистично и думал, чем бы подманить солнце.

-- Пожар! -- внезапно заверещал Шкрябл.

Кся подпрыгнула, очки едва не свалились с её носа.

-- Где?

Хвоя в одном месте слегка побурела и задымилась. Друзья уставились на этот дым, не зная, что предпринять.

-- Может, это какая-нибудь букашка попала в беду и зовёт на помощь? -- предположила внимательная ко всем Кся.

-- Теперь там! -- воскликнул Шкрябл и показал на другую еловую лапу.

Хвоя дымилась, корочка снега, которая её покрывала, лопнула и капелью потекла вниз.

Кся завертела головой, задымилось в третьем месте.

-- Тише, тише! -- сказал Зверёк. -- Это всего лишь солнечный свет, который...

В этот момент запах гари коварно заполз ему в ноздри, и Зверёк громко чихнул. У него тлел кончик хвоста. От неожиданности он перекувыркнулся через голову и, оставляя дымный след, понёсся к ближайшему сугробу. Кся уже была здесь, работая крылышками и кепкой, как совком, она забросала Зверька снегом с ног до головы. Он высунул из сугроба голову и сказал:

-- Скорее сними очки и спрячь их в шапку.

Она так и сделала. Бельчонок со свистом носился вокруг, забрасывая снегом очаги пожара.

Кся заглянула в шапку и ахнула:

-- Смотрите! Смотрите! Оно в линзах. Господин Солнце, как вы туда попали?

Трое зверят благоговейно обступили очки, из которых на них смотрело суровое светило. Оно было не такое яркое, как на небе, и можно было разглядеть, что на голове у него высокий цилиндр, а под жёлтым подбородком -- галстук-бабочка. Солнце любило одеваться перед выходом в свет, и, кроме того, оно было волшебником, поэтому такой наряд ему подходил.

-- Так же как оно попадает в озеро в солнечный день, -- сказал Зверёк. -- Это от-ра-же-ни-е.

-- А я думал, это их собственное солнце, под водой, -- сказал Шкрябл. -- А давайте возьмём очки и отправимся исследовать пещеру!

Кся подёргала Зверька за хвост.

-- Господин Солнце! -- сказала она торжественно. -- Вы, наверно, и не знаете, какие дела творятся в пруду, потому что вы там больше не отражаетесь. Он замёрз, вот какие! И все рыбы и подводные гады вынуждены всю зиму провести в полной-полнючей темноте. Представляете, каждый день ночь! Им там холодно и страшно. Мы оставили им ежевики, но они могут только смотреть на неё через лёд.

Шкрябл и Зверёк утирали слёзы. А Кся взяла двумя руками очки и повернула их в сторону озера.

-- Вот, посмотрите сами!

И в этот момент что-то произошло. Зверята увидели, как воздух там, куда были направлены очки, накалился так, что случайные снежинки тут же превращались в дождь. А на озере, как раз в том месте, где недавно сидел и прислушивался к подводному шуму Зверёк, лёд растаял и образовалась лунка, через которую с удивлением выглядывали наружу рыбы. В зимнее подводное царство проник свет, а такого не случалось ещё ни разу за всю его историю.

-- Теперь мы можем заниматься подлёдной рыбалкой, -- сказал Зверёк, приставив лапку козырьком ко лбу.

-- Ура! -- крикнул Шкрябл. -- А возьмёте меня с собой? Я страсть как люблю покормить рыбок, клянусь своими усами! Тем более что всегда можно попросить их поднять со дна какие-нибудь интересные вещицы, вроде обломков кораблекрушения.

-- Решено, -- сказал Зверёк. -- Отправимся завтра же утром!

И принялся прикидывать в уме, какие из его чёрных вещей лучше выглядят белыми и согласятся ли рыбы для него как следует их выполоскать.

А Кся бережно спрятала очки во внутренний карман. Она сказала:

-- Я хотела бы поговорить с Луной, а она каждый раз так высоко... может, она тоже захочет пожить немного в моих очках?

Талисман, глядя на сверкающий на вершине сосны огонёк, осуждающе раскачивался на ветке.

-- Ох уж этот Зверёк. Угораздило же его проснуться в самые спокойные зимние месяцы и превратить их в самые шумные? Завтра он обязательно вляпается в какое-нибудь новое приключение.

Глава третья. О неожиданном знакомстве на озере, а также о всяких-разных желаниях

Однако приключения отправились на поиски Зверька и его друзей, решив, что при такой прекрасной луне ночью им не заснуть.

Зверёк проснулся оттого, что кто-то к нему постучался. Ему снилось, что, пока он спал, кончилась зима и наступило жаркое лето, и над ухом весело танцуют мошки. Но когда дрёма улетучилась, мошки обернулись снежинками. По небу неслись распухшие, как откормленные коты, тучи, и там, высоко над ними, плыла луна в своём пушистом полушубке.

Кто-то настойчиво стучал в дверь. Только вот незадача: двери у Зверька не было. И ничего, похожего на дверь, не было тоже.

Он вылез наружу, проехался на хвосте до края крыши. Единственная дверь, в которую можно так колотить, была внизу, с навесным замком и давно уже отломанной дверной ручкой, которая на всякий случай хранилась в трубе Зверька. Но и там тоже никого не было.

У дома было два окна, одно из которых треснутое, засыпанное снегом крыльцо с тремя ступеньками. Вокруг дома - давно заросший, а сейчас погребённый под снегом, сад.

Внутри явно кто-то находился, и Зверьку было страшно интересно узнать, кто. По водосточной трубе он перебрался с крыши на карниз, заглянул в окно, но ничего не увидел: было слишком темно. Кроме того, с той стороны стекло заросло пылью. В другом окне то же самое.

Как только Зверёк решил здесь поселиться, он, конечно, исследовал весь дом от погреба до крыши. Не каждый решился бы исследовать заброшенный тёмный дом в одиночку, особенно если там есть погреб, но Зверёк всегда был авантюристом.

"Кто-то родился там, пока я спал в печной трубе, - подумал он. - В таком случае, нужно нанести визит вежливости".

Он вернулся в свою нору, достал припасённых сухарей с изюмом, снова спустился с крыши и откопал у восточной стены дома лазейку, позволяющую проникнуть прямо под дощатый пол, а оттуда через старую мышиную нору попасть внутрь.

Сквозь пыльные окна едва проникал свет. Здесь маленькая прихожая с тремя лыжами и двумя палками, с пустыми цветочными горшками, с лопатой, удобрениями и миской, из которой когда-то ела собака или кошка. За ней крошечная жилая комната с деревянной кроватью, из которой во все стороны торчали щепки, огромным шкафом с глобусом и книгами, и с развешенной от плафона до его створок паутиной. Здесь же был камин. Он показывал каждому входящему почерневшие зубы, а на языке у него были крошки недожёванных углей. Рядом валялась, как будто бы какая-то деталь, отвалившаяся от камина, кочерга. Декоративная её ручка в виде оленьей головы бессмысленно смотрела в потолок.

Что-то изменилось в комнате с того времени, когда Зверёк заглядывал сюда в последний раз. Словно вдохнули толику тёплого воздуха. На столе появилось несколько свечей, правда, незажжённых, а в пыльной вазе, всегда пустой и скучной, теперь стоял букет из сосновых лап.

-- Эй, кто здесь есть? -- позвал Зверёк.

"Есть здесь кто-нибудь!" он кричать не стал. Везде, даже в самом пустом месте, кто-нибудь да есть. Взять хотя бы духов Пустого Места, которых вроде как нельзя ни увидеть, ни услышать, но на самом деле они существуют. В любом случае на твой бессмысленный клич отзываться они посчитают ниже своего достоинства.

А уж здесь-то явно кто-то был.

И этот кто-то откликнулся. Он восседал на стуле, откинувшись на спинку. А услышав Зверька, зашевелился и зловеще выдохнул:

-- Ухх...

Это высокое и очень тощее существо, облачённое в халат и с непомерно большой головой. Зверёк хотел уже пустится наутёк, побросав сухари, но что-то в этом монстре показалось ему знакомым. А именно голова и два круглых глаза, которые загадочно блестели в тусклом свете.

-- Так это ты, Ух?

-- Я же сказал. Здесь есть Ух. Ты забыл, как меня зовут?

Филин хлопнул крыльями, и халат сполз с него, будто кожура с яблока. Ух восседал на спинке стула и походил на стоящий на шкафу глобус, как родной брат-близнец.

-- Нет, нет, что ты, -- поспешно сказал Зверёк. -- У тебя самое запоминающееся имя. Знал бы ты, как зовут бельчонка, с которым мы познакомились вчера... Во что ты играешь сейчас?

-- Прямо сейчас или в данный момент? -- уточнил филин.

Зверёк не знал, что ответить, и филин продолжил:

-- Сейчас я играю в существо, которое здесь могло жить. Видимо, он из рода человечьего. А в данный момент пытаюсь себе вообразить, как он жил и что мог есть на ужин. И какой любил кофе. И курил ли табак. Это довольно занимательно. Это, кстати, одежда, которую я нашёл в шкафу.

-- Так это ты стучался? Но зачем?

-- Ух! Это хорошая шутка, -- Ух строго посмотрел на Зверька и пояснил: -- Стучаться, когда ты уже внутри. Я закрыл за собой дверь и решил немного постучать в неё клювом.

-- Ты попал сюда через дверь? -- Всё время, сколько Зверёк жил в трубе, дверь была заперта.

-- Как и все порядочные хозяева. Открыл её ключом.

-- А где же ты нашёл ключ?

Филин смотрел на него пронзительно-круглыми глазами. Казалось, они могли просто взять и однажды укатиться от хозяина в разные стороны.

-- Хо-хо! -- довольно сказал он. -- Ух. Я думаю, это ты хорошо пошутил.

-- Где пошутил? -- Зверёк изогнул хвост и окунул в чёрную шёрстку передние лапки.

-- Вы же рисовали карту. Я увидел там пещеру и решил поиграть в исследователя пещер. А разве вы её не осмотрели?

-- У нас не дошли лапы, -- огорчённо признался Зверёк. -- Мы отправились с удочками на озеро.

Он расстроился. Исследовать пещеру: что может быть интереснее? Хотя с озером тоже вышло неплохо, но всё же -- вдруг филин нашёл в той пещере настоящий клад?..

-- Там кто-то потерял ключи. А может, спрятал специально. Я померил пещеру крыльями: туда вполне мог залезть человек. Ещё там жил кто-то из породы водоплавающих крыс и ужасно намусорил. Он, видно, был художником, потому что на каждой стене грота фрески из рыбьей чешуи. Все художники неряхи, то ли дело мы, простые воображалы!

Зверёк решил не расстраиваться. Кажется, никакого клада филин в пещере не нашёл. Ничего, кроме ключей. Он запрыгнул в кресло-качалку (которая тут же закачалась под ним, поскрипывая всеми сочленениями), принюхался к содержимому миски на столе. Она оказалась заполнена кедровыми орешками, а стакан -- талой водой. Ух на самом деле всё здесь устроил, словно хороший хозяин, и даже собирался позавтракать.

-- Ух, я тебя попрошу, не топи, пожалуйста, печку. Иначе все мои вещи в трубе сгорят. Хочешь сухарей с изюмом?

-- Клади их в миску... Не бойся за свои вещи. Моё воображение позволяет мне представить, как всё здесь наполняется теплом и треском огня в очаге. Незачем зажигать его на самом деле. Чтобы ты знал, в моём воображении у меня есть борода и я курю трубку. Я нашёл старую-старую фотографию мужчины с бородой, а трубочный табак не нужно даже искать -- он рассыпан везде.

Когда половина сухарей была съедена (а из остальной половины выковырян изюм), филин спросил:

-- Ты не чувствуешь, как скучает дом?

Зверёк огляделся и сказал:

-- Здесь немного одиноко.

Филин наклонил голову.

-- Даже домовой покинул его. Остался только ты, маленький обитатель дымохода, но ты слишком мал, и, кроме того, спишь все зимние месяцы и один осенний. Каждый дом хотел бы своего жильца. Без него само его существование бессмысленно. Зачем нужны эти стены, если им некого защищать от непогоды? Зачем нужна песня ветра в трубе, если её некому слушать, уютно раскачиваясь в кресле качалке и укрывшись пледом...

Зверёк взялся за подлокотник кресла и попытался его раскачать. Он растерянно подумал, что Талисман нашёл бы что сказать на эту тему. А он, маленький глупый Зверёк, сказать ничего не может.

Филин выглядел маленькой печальной тучкой, отбившейся от стада и залетевшей через трубу. Он сказал:

-- Ух решил поиграть в хозяина сегодня не просто так. Когда я нашёл ключи, я решил, что разогнать тоску этого жилища -- мой долг.

-- Тогда я с тобой, -- решил Зверёк. -- Что нужно делать?

Крылом филин вынул изо рта воображаемую трубку.

-- Ты здесь уже давно и всех знаешь, а я только прилетел. Нужно позвать сюда как можно больше зверей, духов и ксей и устроить праздник. Поиграть в хозяев и гостей, по-настоящему зажечь свечи и попросить этих несносных белок натащить из своих кладовых побольше еды. А у кого-то, может, найдётся баночка варенья... Можно здесь немножко прибраться, стереть пыль с подоконников и выбить коврики. Ты знаешь, что скоро середина зимы? У человеческого племени это великий праздник.

-- Но ведь это всего на один вечер, -- возразил Зверёк. -- Завтра праздник кончится, и Дом снова будет скучать.

Сам того не осознавая, он начал говорить о доме с уважением, будто о живом существе.

Филин сказал:

-- Тут уж ничего не поделаешь. Каждый из нас один-одинёшенек и будет одинёшенек большую часть своей жизни.

-- Как хорошо было бы, если бы сейчас исполнялись желания, -- мечтательно произнёс Зверёк. -- Я, может быть, пожелал бы для Дома хорошего жильца... Не таких маленьких, как мы, а самого настоящего человека.

И в этот момент по крыше послышались семенящие шаги, и кто-то закричал в трубу:

-- Зверёк! Эге-гей! Ты там?

Зверёк сунул мордочку в камин и, чихая от пыли, закричал в ответ:

-- Я здесь! Спускайся по трубе в дом. Хотя нет, зайди через дверь, а то испачкаешься.

Дверь отворилась, и просунулась лохматая голова Кси. Она с восторгом обозревала прихожую. Потом увидела Зверька и заверещала что-то про рыб.

-- У рыб вывелись мальки? -- уточнил Зверёк.

Кся замахала руками и забегала, роняя стаканы и вазы. Наконец она выдохлась, и Зверёк начал её понимать.

-- Я только что с озера. Тебе обязательно нужно там побывать. Там такие чудеса творятся, которые не творились ещё ни разу с самого моего рождения.

Конечно, то, что я появилась, это главное чудо за последнее лето, даже, может, не за одно, но там что-то экс-тра-ор-ди-нар-но-е. Пошли, сейчас же!

-- Ты ходила туда совсем одна?

-- Не одна. Я же очень маленькая, я никогда не решусь ходить так далеко одна. Со мной была Матильда.

Зверёк поглядел на тряпичную куклу под мышкой Кси. То был просто набитый сухой травой носовой платок. Сказал, показав на невозмутимую птицу.

-- Это Ух.

-- Ой! -- Кся сделала книксен. -- Я вас не заметила. Но папа мне много о вас рассказывал.

Филин поклонился и разгладил крыльями воображаемую бороду.

-- Так что, маленькая леди, всё-таки там произошло?

-- Долго рассказывать. Я проснулась рано утром и решила сходить на озеро, посмотреть, не нужно ли что-нибудь рыбкам. А там... я такое не видела никогда!

-- Тогда полетели, а то всё пропустим, -- решил Ух. -- Садитесь мне на спину. Время поиграть в ездового дракона.

-- Ты не сможешь лететь, -- сказал Зверёк. -- Там уже почти-почти взошло солнышко.

-- У меня очень хорошая память, -- филин не любил хвастаться, поэтому произнёс это так скромно, как только мог. -- Я полечу с закрытыми глазами. Следите только, чтобы нашу траекторию не пересекали какие-нибудь вороны.

В мгновение ока они оказались снаружи и, подняв настоящую снежную бурю, поднялись к вершинам сосен. С распростёртыми крыльями филин оказался по-настоящему большим, хотя нести сразу двух седоков ему оказалось едва по силам.

-- Только не хватайтесь за крылья! -- закричал филин на лету. Зверёк схватился за перья на спине Уха, Кся зубами держалась за хвост Зверька, в свою очередь одной рукой придерживая шапку, а другой держа за подол куклу. -- И не больно-то выпускайте когти.

Лунка была на месте, к ней вело множество следов. Кажется, все окрестные звери теперь ходили сюда на водопой. Это была идеально ровная лунка с подплавленными краями, как будто на этом месте разводили большой костёр. Но Кся и Зверёк знали, в чём тут дело.

Зверёк спрыгнул со спины Уха и осторожно подкрался к лунке, наступая в чужие следы. Молодые солнечные лучи исчезали там, в глубине, как будто золото и серебро ссыпали в бездонный горшок. Ему показалось, что он видит близко-близко какой-то придонный камень или корму лодки, которая затонула очень давно и уже обросла илом; и, что самое удивительное, она быстро всплывала ему навстречу.

Кся взвизгнула и спряталась за спиной Зверька.

Это оказалась никакая не лодка, а морда сома, настолько древнего, что на его надбровьях вывелись подводные грибы, и настолько большого, что на его усах, как на качелях, катались целые толпы озёрных чёртиков.

-- Это я и хотела тебе показать, -- пищала Кся. -- Когда я хотела покормить рыбок хлебными крошками, оно всплыло и сказало мне...

-- Здравствуйте, обитатели надводы.

Голос всплывал к поверхности множеством пузырьков. Чтобы лучше слышать, Зверёк склонил мордочку к самой воде. "Ух! Ух! Что там?" -- спрашивал филин у всех подряд, даже у снежных сугробов.

-- Приветствую и я тебя, большой сом, -- сказал громко Зверёк. Он продумал, не будет ли вежливее сунуть мордочку прямо в воду и говорить туда, но сом прекрасно его понял.

-- Охохо. Это вы виноваты, что долгой ночью здесь так светло? Все подводные жители в смятении. Они ничего не делают, только водят хоровод вокруг столба света.

Сом ударил хвостом по льду, и тот затрещал. Все, кто был на поверхности, подпрыгнули.

Зверёк прильнул к воде близко-близко и увидел в чёрной глубине рыб, которые водили хороводы вокруг устремляющегося вниз светового водопада. Когда кто-нибудь ненароком заплывал в него, чешуя вспыхивала, и казалось, что там, по дну, рассыпаны драгоценности.

-- Я прошу прощения, -- сказал Зверёк. -- Я не знал, что это так их напугает.

Сом ощерил зубы в подобии улыбки. В зубах у него устроили домики какие-то существа, с рыбьими хвостами, руками и крошечными сморщенными лицами. Они во множестве носились над его языком, деловито заплывали в окошки прямо в зубах рыбы (каждый был отдельным домиком) и хлопали дверьми.

-- Ничего страшного, малыш. Долгими зимами мы совсем не видим света, и всё, что у нас есть, это легенды о том, что когда-нибудь придёт весна и всё растает. Легенды, пересказываемые снова и снова... За то, что вы дали нам немного солнца зимой, мы выполним по одному вашему желанию.

-- Желания! -- пропела Кся и подпрыгнула так высоко, что её волосы рассыпались из-под шапки, как солнечная рожь из дырявого мешка. Она больше не боялась.

-- Рыбьи чудеса, -- медленно сказал Ух. -- Никогда не думал, что у этих бессловесных существ могут быть чудеса. Как жалко, что я не могу взглянуть хоть одним глазком.

В душевном трепете он даже позабыл про своё "Ух".

-- Твоё желание мы уже исполнили, -- печально сказал сом Зверьку. -- Ты пожелал, чтобы желания исполнялись. И вот они исполняются.

-- Как жалко, -- сказал Зверёк. -- Я хотел пожелать что-нибудь для Дома. Хорошего хозяина, например. Дому так одиноко одному.

Для себя он ничего не хотел. Его окружали чудесные вещи, а когда тебя окружают чудесные вещи, желать что-то для себя уже не хочется. Разве что, может, шарфик на шею, чтобы не мёрзнуть. Но если он попросит Ксю, она с радостью свяжет. И куда более весёлой расцветки, чем могли бы придумать рыбы.

-- Вас осталось двое. Желайте, что хотите.

Тёмные, словно затянутые илом, буркалы уставились на Ксю. Она была такая маленькая, что сом не мог смотреть на неё одновременно двумя глазами, поэтому посмотрел сначала правым, а потом левым.

-- Пусть сначала мистер Ух загадает, -- застенчиво сказала она и спрятала ручки за спину.

Все посмотрели на Уха.

-- Ух. Я хочу, чтобы дом, в трубе которого живёт Зверёк, снова стал похож на дом и перестал скучать без хозяина. Пускай в него вернутся все, кто там когда-то жил.

-- Исполнено, -- сказал рыб и плеснул хвостом. Всем тут же захотелось посмотреть, что же случилось с домом. Зверёк оглянулся, но трубы не было видно за деревьями.

У них оставалось ещё одно желание, и Кся сказала:

-- Исполните, пожалуйста, одно своё желание. Какое хотите. Вы же наверняка не можете исполнять свои желания, а только чужие! Все волшебники такие беспомощные, никогда не могут о себе позаботиться.

Филин одобрительно ухнул, а сом сказал:

-- Охохо, наземные обитатели. Знаете ли вы, что могут желать рыбы? Тем более такие старые и мудрые, как я. Я ничего вам не скажу, потому что сам не знаю, каким образом будет меняться мировой порядок. Но ты права, маленькая кся. Спасибо тебе. И прощайте.

И сом пропал в бездонной глубине, плеснув напоследок хвостом так, что в небо ударил целый фонтан ледяной воды. Друзья с криками бросились врассыпную.

-- Я люблю перемены, -- сказала Кся, когда всё успокоилось.

А Зверёк решил, что всё это немножечко страшно и что не мешало бы устроить им с Талисманом совет.

-- Ух! -- сказал филин. -- Поторопитесь! Игра в гляделки -- хорошая игра, но нам нужно лететь.

Никому не потребовалось объяснений. Их ждало ещё одно чудо. Даже солнце с любопытством выглядывало из-за тучи. Зверёк попытался разглядеть, надело ли оно сегодня свой цилиндр или в честь облачной погоды взяло с собой зонтик, но ничего не рассмотрел.

Возле дома ничего не изменилось. Только прибавилось теней под крыльцом. А на заднем дворе, там, куда солнце уже не дотягивалось, они стали немного погуще. Даже по садику бродили тени, но на этот раз это были тени облаков.

Они заглянули внутрь Дома. Вот жуть-то! Пустая тёмная прихожая, тарелки и подсвечники на столе, под потолком в паутине запутался и тихо трепыхался под сквозняком мёртвыми крыльями мотыльков жуткий-жуткий ужас. Нет уж, он бы никогда не стал здесь играть. Кся спряталась за его спиной, укрылась хвостом и выставляла наружу то один глаз, то другой, а то -- кончик носа.

Зверёк посмотрел на филина и понял, что даже его фантазия сейчас работала с перебоями.

-- Всё страньше и страньше, -- сказал он.

На всякий случай прежде чем уйти они поискали под столом.

-- Может, он придёт вечером? -- имея в виду хозяина, сказал Ух и положил связку ключей прямо на крыльцо. Там была целая россыпь их следов, и это смотрелось очень печально. Будто бы кто-то топтался на крыльце, не решаясь войти внутрь.

Они расселись по ветвям большой осины и начали рассказывать истории про рыб, но их оказалось очень мало. Может, потому, что рыбы молчаливые и не любят хвалиться своими подвигами. Кроме того, никогда не знаешь, что у них на уме. Только у Уха оказалась интересная история о том, как он пытался поймать рыбу в лужицах дождевой воды, собирающихся под листьями папоротника. Он клялся, что видел там блеск чешуи и рыбьи хвосты, и усы неведомых каракатиц.

-- Это было в самом конце весны. Как раз начал отцветать папоротник, -- сказал Ух.

-- Может, ты видел отражения неведомых небесных глубин? -- спросил Зверёк.

-- Так и есть, -- печально согласился филин. -- Ничего, кроме земли, я там не наловил.

А Кся объяснила, что это, скорее всего, её сородичи, маленькие морские духи, испарившиеся когда-то в тучи и теперь пролившиеся дождём совсем в другом месте, мечтали о родных краях, создавая цветные картинки.

Потом они начали придумывать истории про старого сома, но и эта тема быстро иссякла, потому что он не захотел участвовать в ребяческих выдумках и уплыл, величаво махнув хвостом.

Зверёк не уловил момента, когда в окнах впервые мелькнул свет. Но вот он мелькнул ещё раз и ещё. Как будто зажгли свечи. Даже Ух смог его увидеть: стемнело уже достаточно, чтобы к нему вернулось зрение. Зимой всегда темнеет рано, и в этом смысле филины и совы любят зиму больше чем лето.

Никто не заходил туда, и новых следов на снегу не появилось.

Очень осторожно они перебрались на карниз окна и протёрли себе на обледеневшем стекле по дырочке.

Там, внутри, блуждали тени человеческого роста.

-- Что же мы наделали, -- сказал Ух. -- Это теперь дом с привидениями!

-- Что значит -- привидения? -- спросила Кся.

-- Это души умерших людей.

-- Как страшно-то! -- запищала Кся и спрятала веснушчатую мордочку между ладоней.

-- Теперь этому месту не знать покоя, -- продолжил филин. -- Сюда вечно будут являться заблудившиеся души, греметь кастрюлями и заунывными голосами звать маму.

-- Надеюсь, хотя бы дом теперь счастлив, -- сказал Зверёк.

-- Ещё бы, -- важно сказал Ух. -- Ведь в нём теперь что-то происходит и будет происходить, пока его стены не рухнут и пока крыша не зарастёт болотным мхом.

-- Хорошо, что мы сделали для него кое-что хорошее, -- сказала Кся. -- Но всё же они немножечко жуткие.

-- Немножечко? -- воскликнул филин. -- Ух! Да это самое жуткое, что я видел в своей жизни. Я никогда не буду играть в привидений. Ни-ког-да-шень-ки.

И вдруг одно из этих привидений появилось в саду прямо перед ними. Это был бородатый мужчина в очках и в старомодном пиджаке, сквозь который просвечивали деревья. Из уголка рта у него торчала трубка, точь-в-точь такая, какую воображал филин.

-- Я прошу прощения за внезапное явление, -- смущённо сказал прозрачный мужчина. -- Я слышал, кому-то из вас мы оказались недобрыми соседями?

-- Я живу в печной трубе, -- вежливо сказал Зверёк, хотя по спине у него бегали мурашки, заползая даже на живот. -- Вы ведь не будете зажигать камин? Я только что повесил сушиться свой нашейный платок.

-- Мы не чувствуем холода, -- печально сказал мужчина и затянулся трубкой. -- И нам не нужен свет. Поэтому не беспокойся, маленький зверёк.

Он повернулся к остальным, оглядел их поверх очков. (Ух потом долго расстраивался, что его дедуктивный метод дал трещину и он не предвидел очки; хотя стёклышко от них, которое валяется теперь то тут то там в его дупле, филин нашёл рядом с крыльцом).

-- Приходите сегодня вечером на пир. Готов поспорить на остатки табака, которые никогда не кончаются, что вы ещё ни разу не пировали с привидениями. И приводите с собой друзей. Мы теперь соседи, нам всем не мешает познакомиться.

Он прислонился к карнизу и чуть не упал. Смущённо пригладил бороду.

-- Это мой старый дом, и он ещё не совсем привык видеть меня таким бестелесным. Надеюсь, всё образуется.

Бельчонка они не нашли, а Талисман сказал, что он ещё успеет пообщаться с призрачным человеком.

-- Откровенно говоря, мы старые знакомые, -- сказал он.

Поэтому друзья оставшееся до вечера время играли за домом в снежки и под конец набрали себе в спутники целое семейство снежных духов и одного беспокойного коряжника, который рассказал, что он так любит ходить в гости, что давно уже потерял в лесу свой пенёк.

В дом они проникли через трубу -- Зверёк временно разобрал там пол -- и бородатый мужчина обернулся на шум в дымоходе очень вовремя, чтобы увидеть, как все они, цепляясь друг за друга и поднимая целые тучи пыли, выкатились в гостиную. Мужчина отловил двух мальчишек и представил их:

-- Это мои маленькие пострелята, Йен и Томми.

Мальчишки были такие же прозрачные, как он сам.

Снежные духи попадали с хвоста Зверька и перьев Уха, едва завидев блюдце с молоком. Друзьям был приготовлен целый стул. Ух уместился на его спинке, Зверёк и Кся -- на подушечке, которая позволяла им доставать до стола. Хозяин пододвинул себе кресло-качалку.

Стало уютнее. Паутину убрали, окна умылись и теперь смотрели наружу ясными, прозрачными стёклами. Свечи горели ровным потрескивающим пламенем, на столе нехитрое угощение в виде молока, жареной картошки, консервированных томатов, маринованных грибов и лука-порея, а хозяин выглядел совершенно счастливым.

-- Вы видите? Всё пока идёт очень хорошо. Я могу опираться о подоконник и класть руки на стол сколько захочу.

На листе газетной бумаги перед ним был рассыпан табак, и пальцы не спеша перемещали его в трубку.

-- Ух! -- сказал филин, и его тень таинственно колыхнулась. -- Но где же вы были до того, как оказались тут?

-- Мы были нигде... угощайтесь-угощайтесь. Давайте я положу вам картошки. Дети! Вы хотите ещё картошки?

Мальчишки дружно помотали головами. Они исследовали засушенные листья между страниц книг и потрошили всё новые и новые фолианты в поисках спрятанного гербария.

-- А где это -- нигде? -- упорствовал Ух.

Призрак развёл руками.

-- Никто не знает. Главное, что мы вдруг осознали, что это "нигде" где-то существует, потому что мы были уже не там.

-- Это вроде как ты живёшь в вещи, которая не существует, но ты не знаешь, что её не существует, пока тебе об этом не скажет какая-нибудь сорока, -- пропищала Кся.

Призрак посмотрел на неё с интересом.

-- Вроде того.

-- Так вы все умерли? -- спросил Зверёк.

-- Нет, что ты! Ребята выросли, а я постарел и изменился. Моя жена осталась всё такой же милочкой. Она живёт с тем, настоящим мной.

-- Значит, вы не настоящий? -- спросила Кся.

Мужчина засмеялся.

-- Мы -- привидения тех, кем были десять лет назад. Вроде как выброшенное в мусор старое пальто... Но мне хорошо с моими мальчишками. Они такие забияки, когда маленькие!

Взошла луна. Филин и мужчина вели долгие беседы о каких-то сложных вещах, которые наполнялись всё новыми и новыми смыслами тем больше, чем позднее становилось. Зверёк дремал на диванной подушке, и в кольце его хвоста калачиком свернулась Кся. Мальчишки давно уже спали на своих низеньких лежанках. Бородатый человек курил, и вкус его табака менялся от вишнёвого к цитрусовому, а потом вдруг стал похож на прохладный аромат морской соли, за которым чудились штормы, мокрый песок и скользкие водоросли.

-- Хорошо, когда ты прозрачный и никому не портишь здоровье, -- сказал он. -- Можно курить, сколько влезет. Думаю, уже поздно вам идти домой, да? Оставайтесь у меня. Места хватит всем. Знал бы я нынешний, какими интересными собеседниками могут быть птицы!..

Что-то урчало низко-низко, как будто бы какой-то зверь свернулся калачиком под подоконником и пытается уснуть. Стёкла вдруг звенели от налетевшего ветра. Бросив взгляд в окно, Зверёк обомлел. Сон слетел с него, как последний кленовый лист под пронизывающим ноябрьским ветром.

-- У вас случайно не было дома на берегу большой-большой воды? Такой, что не видно конца? -- спросил он хозяина, и тот поднял брови.

-- На берегу моря? Никогда. А почему ты спрашиваешь?

-- Там, в окне -- море!

Все обратили взгляды наружу и действительно увидели его -- водную гладь среди деревьев, накатывающие волны, смёрзшийся снег, беспокойно шумящие стволы. Они высыпали на крыльцо, все, даже дети, мгновенно проснувшиеся при слове "море". Филин, хлопая крыльями, пытался удержаться на мгновенно обледеневших перилах. Да, это была самая настоящая солёная вода, кажется, крупинки соли можно разглядеть в сверкающей в лунном свете дымке.

-- Ничего не понимаю, -- пробормотал мужчина. -- В жизни не видел ничего подобного. Неужели это озеро вышло из берегов?

-- Мне кажется, сом нас обманул! -- закричала Кся.

-- Мы же сами отдали ему одно желание, -- возразил Зверёк. -- Он мог пожелать всё, что захочет.

-- Кроме того, он сказал: "Приготовьтесь к переменам", -- сказал филин. -- Нам нужно было запастись рыболовными сетями и лодками. Ух-ух!

Они стояли и смотрели, как накатывают волны.

Глава четвёртая. В которой продолжаются рыбьи чудеса

Море добралось до крыльца и осторожно пробовало на язык первую ступеньку. Мужчина притянул к себе заспанных сыновей, которые протирали глаза и, наверное, думали, что всё это им снится.

Зверёк от волнения укусил себя за хвост. Всё вокруг в опасности! Что будет, если многочисленные малютки-зверьки проснутся от зимней спячки и обнаружат, что они стали обитателями океана?.. Он сказал об этом филину, и тот повернулся к отцу семейства.

-- Нам нужно лететь. Но что будет с вами? Вы заберётесь на крышу?

-- С нами ничего не случится. Мы же просто тени, уверен, тени есть и под водой. А вот дом очень жалко. Будет просто отлично, если вы сумеете его спасти.

Перво-наперво они решили слетать к маяку. Тем более что там зажёгся тревожный огонёк. Словно большая красная звезда, он мелькал среди древесных вершин и помогал держать направление.

Ветер дул навстречу и то и дело сбивал их с курса. Задом наперёд летали синицы. Кся потом предположила, что они, разбуженные среди ночи, забыли, какой стороной вперёд нужно летать, но Ух объяснил, что маленькие птички пытаются лететь против ветра, который в два раза сильнее их.

Снежные духи катались на льдинах и хором взывали о помощи. Многочисленные обитатели деревьев затаились в хвое. Все хотели знать, куда доберётся вода и когда же она схлынет. С луны тоже кто-то смотрел. Было видно, как оттуда спустили верёвочную лестницу, и кто-то, спустившись на несколько ступенек, наблюдал за наводнением в большую подзорную трубу.

Вскоре в полной водяных испарений ночной дымке показался маяк, однако это был не тот маяк. Этот был настоящий -- изящная башенка цвета слоновой кости, а вместо бывшей кроны -- ореол света от большого, со скрипом поворачивающегося вокруг своей оси фонаря.

А смотритель остался тот же самый! Шкрябл встретил их на верхней площадке, размахивая новенькой фуражкой и издавая нечленораздельные вопли.

-- Что-то случилось! Хорошо, что вы здесь!

-- Где же лес? -- спросила Кся.

Она цеплялась за шкурку Зверька, чтобы её не унесло ветром.

Впереди бушевало бескрайнее море. Водная пустыня простиралась до самого горизонта, тут и там вырастали барханы-волны. Вновь и вновь они бросались на приступ маяка. Пошёл снег; да такой крупный, будто кто-то решил высыпать в океан несколько мешков риса.

-- Лес просто погрузился под воду! -- верещал Шкрябл. -- Но зато вы посмотрите, во что превратилась моя сосна! Я теперь смотритель настоящего маяка, и вовсе не понарошку! А ещё у меня появилась капитанская фуражка. Я уверен, где-то внизу есть корабль, чтобы спасать утопающих и собирать сокровища с застрявших на рифах кораблей.

К полуночи вода немного схлынула, но вместо привычного чернозёма под деревьями проглядывал скалистый берег с торчащими во все стороны острыми камнями. Кое-где лес сросся в сплошную монолитную скалу. Сосны съёжились, будто земля всосала их обратно, стволы их перекрутились и стали похожи на те, что растут по берегам северных морей, там, где с вершин фьордов можно дотронуться до луны, а вода бурлила между ними, вновь и вновь пытаясь раздвинуть каменные ладони.

Кся уселась прямо на пол и спросила:

-- Что мы теперь будем делать? Я надеюсь, мой несуществующий предмет в порядке?

Она была до крайности растеряна. Зверёк ответил:

-- Он на холме. С ним ничего не случится.

-- Интересно, совы живут рядом с морем? -- вслух размышлял филин. -- Или мне придётся отращивать перепонки на лапах, как у утки?.. В любом случае, наверное, это будет неплохая игра. Попытаться приспособиться в чужом ареале обитания -- что может быть веселее?

-- Такая буря! -- с восторгом сказал Шкрябл. -- Утром мы должны пойти поискать обломки кораблекрушения.

Зверёк выгнул хвост, что означало крайнюю степень озабоченности. Усы его дёргались.

-- Сначала мы должны докопаться до истины. Я хочу свой родной лес обратно.

Бельчонок принялся заламывать лапки.

-- Но здесь же весело! Мы могли бы поиграть здесь немного, а? Прежде чем вернуть всё как было?

Всем стало ясно, что ему просто не хотелось расставаться с маяком.

Друзья провели беспокойную ночь рядом с бушующей водой. Слава рыбьей магии, башня оказалась достаточно просторной, чтобы там, под крышей, рядом с горячим, как печка, фонарём мог поместиться даже немаленький филин. И даже не один, а, по подсчётам самого Уха, двадцать четыре штуки.

-- Я буду дежурить всю ночь, -- сказал он. -- Вдруг что-нибудь изменится.

Для маленьких зверьков же были отдельные комнаты и уголки с круглыми окнами и подстилкой из хвои -- единственного, что осталось от древесного прошлого маяка.

-- Я не очень люблю сов, -- зашептал Шкрябл на ухо Зверьку. -- Зачем вы его привели? Вдруг он сгрызёт все мои орешки, а где же я найду новые?

Но Ух услышал. С некоторых пор со слухом у него стало получше. Может, потому, что он поселил у себя на голове снежного духа, который нашёптывал ему всё, что вокруг говорится. Снежный дух взамен получил возможность летать и поэтому считал себя большим и важным духом, освоившим ездовых сов.

-- Не бойся, маленький зверёныш. Я не очень люблю орехи. Зато обожаю маленьких бельчат. Они такие милые, что целиком помещаются ко мне в живот.

Шкрябл прижал к мордочке усы и юркнул в комнату, а филин ещё долго хохотал над своей шуткой.

Утром ничего не напоминало о лесном прошлом этого скалистого берега. Море успокоилось, оно мерно вздыхало под тяжестью свинцового неба. Бельчонок проснулся первым и, вихрем пронёсшись по комнатам, поднял всех остальных.

-- Идём искать сокровища! И ракушки!

На верхней площадке он смахнул с фонаря влагу, с серьёзным видом послушал, как жужжат механизмы, и робко приблизился к нахохлившемуся комочку меха.

-- Мистер филин, вам нравятся ракушки?

Ух приоткрыл один глаз.

-- Мне нравится спать днём. Чтобы ты знал, я сова, а не жаворонок. Я люблю просыпаться с первыми сумерками, но к восходу уже предпочитаю быть дома. Если нет какой-нибудь новой увлекательной игры.

-- Корабле... -- заикнулся Шкрябл.

-- Искать обломки кораблекрушения -- это плохая игра, -- строго сказал Ух. -- Пусть в неё играют дневные пташки, которые не хотят отведать, как сладок сон во время пасмурного дня.

Наверху появился Зверёк, и Ух доложил:

-- Всю ночь только вода и камни. Ничего больше.

-- Вообще-то я здесь капитан маяка, -- заверещал, растеряв всякий пиетет, Шкрябл, но филин уже уснул. Было видно, как он утомлён. Кончики лохматых ушей, кажется, даже поседели.

До самого низу вела витая лестница, по которой Шкрябл научился подниматься и спускаться за шесть целых девятнадцать сотых секунды.

-- Нужно выяснить, откуда пришла вода, -- сказал Зверёк.

Малютка Кся ехала у него на спине, зарывшись мордочкой в загривок. Она сказала, имея в виду море:

-- Оно такое большое, но, может, оно тоже чего-нибудь боится? Все на свете чего-нибудь боятся. Жалко, я не взяла из несуществующего предмета свою страшную маску...

Шкрябл переворачивал камни и под одним из них нашёл краба.

-- Привет тебе, чужестранец, -- сказал ему Зверёк.

-- Бп кхсч кткаар ррхвф, -- ответил краб и выкатил на длинных усиках глаза.

-- Ура! -- закричал бельчонок. -- Первый раз вижу настоящего иностранца. Я буду звать его -- Крвб.

Кся нашла морского духа и попросила его побыть для них переводчиком. Морской и снежный духи -- родственники, поэтому если ты понимаешь одного, то можешь легко понять и другого.

-- Он говорит "Привет и вам, чужеземцы".

-- Мы не чужеземцы. Мы здесь живём, -- вежливо объяснил Шкрябл и попытался приблизиться к крабу, чтобы хорошенько его обнюхать. Но большие клешни немного его смущали.

-- Он говорит так, потому что не знает, что тут раньше был лес, -- сказал Зверёк. Спроси его, откуда пришли все эти волны.

Дух расположился между ними на мокрых камнях, целиком закутавшись в свой шарф из водорослей. Ему понравилось переводить.

-- Он говорит, их позвала большая рыба. Большая и усатая. Кто-то отдал ей своё желание, вот она и захотела позвать сюда волны, чтобы вода больше не замерзала.

Кся спрятала мордочку среди ладоней.

-- Простите меня! Это я виновата.

-- Не расстраивайся, -- сказал Зверёк и обнял её кончиком хвоста. -- Доброта иногда ведёт к новым приключениям. Ничего плохого в этом нет.

Но на самом деле он не знал, как выпутаться из этого приключения. Где теперь искать сома? Озеро проглочено морем, и весь лёд там наверняка растаял.

-- Вы загадывали желания? -- возмутился Шкрябл. -- А как же я?

-- Тебя не было дома, -- сказала Кся.

-- Я, наверное, был у мамы с папой, ел яблочный штрудель с грецкими орехами, -- бельчонок печально вздохнул. -- Не думаю, что если бы у меня было желание, я не загадал бы поесть маминого штруделя.

Они распрощались с Крвбом, и тот боком уполз в волны. Больше друзья его не видели. А морской дух присоединился к своим сородичам, которые стаями носились среди брызг.

Они пошли дальше вдоль берега. Зверёк гадал, что же стало с домом. Его должно было поглотить море, хотя стены выглядели достаточно прочно, чтобы устоять. Вряд ли что-то случилось и с привидениями. Вот только свечи они больше не смогут зажигать, и вряд ли привидение-папа приготовит им ещё раз праздничное вечернее угощение.

-- Нам нужно посетить Талисмана, -- сказал Зверёк. -- Я не знаю, что делать.

Талисман висел на скрюченной ели, вгрызающейся корнями в скалу, похожий на небольшого осьминога. Кончики его кос касались теперь земли.

-- Это ваших лап дело?

-- Ясное дело, -- с гордостью ответил Зверёк. -- Как бы теперь вернуть всё обратно?..

Талисман покачался туда-сюда.

-- Статистика показывает, что только те, у кого есть лапы, могут наворотить делов. Хорошо, что у меня их нет.

-- А то ты бы тоже наворотил делов? -- спросил бельчонок, которому понравилось словосочетание "наворотить делов". Ещё ему понравилось слово "статистика", но он совершенно не знал, где можно его ввернуть.

-- Я бы навешал вам подзатыльников, -- мрачно сказал Талисман.

Зверёк рассказал ему про сома, и Талисман строго обвёл нарисованными глазами всю троицу. Хоть глаза его и не двигались, каждому казалось, что они смотрят именно на него. Правый, синий, казался восторженным, а левый, зелёный -- загадочным и спокойным.

-- Каждый из вас что-то пожелал?

-- Ну, я пожелал, чтобы исполнялись желания...

-- А я -- чтобы сом исполнил одно своё, -- пропищала Кся. -- Это всё из-за меня. Простите...

-- Не извиняйся, -- важно сказал Талисман. -- Мне ещё не известно ни одного случая, чтобы доброта привела к трагическим последствиям.

-- Но как же наводнение? -- воскликнула Кся. -- Все эти великолепные деревья погибли! И зверьки, которые зимовали в них, тоже куда-то делись...

-- Ваши высказанные сому желания -- как зёрна, брошенные в землю. Они только-только дали побеги. Всё ещё будет меняться, и то, что вы пришли, чтобы запастись моей мудростью, наглядное тому доказательство.

-- А я пожелал яблочного штруделя, -- сказал Шкрябл.

-- Он ничего не желал, -- поправил Зверёк. -- Он был у мамы с папой и кушал там штрудель... вместо него Ух пожелал, чтобы в доме завелись привидения...

-- Так-так, -- сказал Талисман Шкряблу. -- То есть у тебя ещё осталось желание?

-- Не знаю... -- растерялся тот.

-- Мы можем загадать всё обратно! -- воскликнули хором Кся и Зверёк.

-- Вы должны сейчас найти этого сома. Попросите морских духов: они знают обо всём, что творится в море.

-- Мы пойдём сейчас же, -- пообещал Зверёк. -- Как ты думаешь, мои запасы кусочкового сахара в трубе уже растворились?

-- Моей мудрости недостаточно, чтобы ответить на твой вопрос, -- серьёзно сказал Талисман. -- Только Вселенная знает ответ.

Они поспешили на берег, и скоро от одного морского духа к другому передавалось такое послание: "Древнего Сома ждут на берегу возле маяка. Пусть он откликнется как можно скорее, запасы сахара под угрозой".

Сом появился через сутки. Весь поросший илом и морской грязью, он плеснул хвостом, и белоснежный маяк до самой верхушки окатило водой. Услышав всплеск, звери высыпали наружу.

-- Вы меня искали, -- пробулькал сом. -- Я прошу прощения, что задержался. Море большое, требовалось много времени, чтобы добраться сюда с другого его конца.

Был ранний вечер, ясное небо ложками размешивало в море свою небесно-голубую краску. Сом изрядно взбаламутил воду около берега, нужно было наклониться к воде совсем низко, чтобы разглядеть его печальную, облепленную моллюсками морду.

-- Ты нас обманул, -- сказал Зверёк. -- Твоё желание слишком большое, смотри, что оно натворило!

-- Да, ты прав, маленький зверёк. Я пожелал, чтобы к нам пришло море. Чтобы наше маленькое озеро растворилось в безбрежности и вода больше никогда не замерзала зимой, потому что мы устали проводить зимы в полной темноте. Я не знал, чем всё обернётся. Если что-то где-то появляется, значит, что-то где-то неминуемо исчезает. Море сдвинулось, переползло сюда, словно большая улитка, и, как только я это понял, я отправился на другой его конец, посмотреть, что же стало с теми местами, откуда вода ушла.

Зверята ждали продолжения, а сом тяжело ворочал под водой жабрами, словно никак не мог отдышаться после долгого путешествия. Потом он продолжил:

-- Это ужасно. Морские малявки погибают в пересыхающих лужах, чудища выползли из останков затонувших кораблей и отправились на поиски пищи. Они наводят ужас на окрестные деревни и пытаются целиком поместиться в колодцы и вёдра, забытые селянами на улице, потому что их чувствительная кожа пересыхает. Там, где раньше стоял маяк, теперь огроменная сосна, а его бывшего смотрителя уже третий день не могут снять с её верхушки. Я бы с удовольствием вернул всё обратно, если бы мог, но увы.

-- Ты всегда можешь попросить кого-нибудь загадать желание, -- сказал Зверёк.

-- Не могу. Исполнение желаний -- это моя благодарность, а, кроме вас, я никого не благодарил уже столетия как два. Обычно о существовании нас, подводных обитателей, вспоминают только когда на столе заканчивается еда. И никто не спросит: светло ли нам там, в глубине? Достаточно ли корму? Какое нынче дно -- илистое или так себе? Сколько подводного лука уродилось в этом году...

-- Но ты не все наши желания ещё исполнил! -- встрял Бельчонок. -- То была моя сосна, и, если бы не я, мистер Солнце никогда бы не поселился в очках этой малявки.

-- Правда? -- просиял сом. Просиял в прямом смысле: он выставил из воды свой необъятный лоб, и чешуя засверкала в солнечных лучах. -- Тогда я слушаю твоё желание, хвостатый малыш.

Зверёк испугался, что Шкрябл сейчас попросит яблочный штрудель, и собирался уже запустить в случае чего ему в рот комком водорослей, но бельчонок сказал:

-- До чего хорошо жить в маяке. Но раз у этого маяка есть другой, настоящий смотритель, и он не умеет лазать по деревьям, я хочу, чтобы всё стало как раньше.

И скалы застонали, вновь оборачиваясь сугробами. На месте маяка снова стояла высоченная сосна, и её сородичи распрямляли свои стволы, вытягивались по струнке и даже стали чуточку длиннее, чем раньше. Море зашумело, забурлило и поползло обратно, откуда пришло. Сом сказал из его глубины:

-- Запомните, лесные малыши. Что бы ни казалось вам несправедливым -- всё всегда находится на своих местах. Ничего неправильного в этом мире нет.

-- Даже то, что орехи созревают только раз в году? -- закричал бельчонок.

Но сом не ответил.

Зверята побежали следом и увидели, как дом выплывает из морской пучины, словно огромная черепаха, как каракатицы сигают с карнизов в воду, а из трубы выпрыгивают разноцветные рыбки. Зверёк боялся, что вместе с отменой одного желания сом отправит в никуда и гостеприимного призрака с сыновьями, но нет -- вот он показался на крыльце, выпутывая из бороды водоросли. Из карманов халата у него торчали морские гребешки.

-- Курить мокрый табак -- что может быть противнее? -- спросил он вместо приветствия. -- Мои мальчики хотели оставить вместо домашнего животного морского чёрта, они к нему очень сильно привязались, но видеть каждый день небо, скажу я вам, гораздо куда более приятно.

Лесные обитатели выбирались из своих укрытий на деревьях и спускались на землю, чтобы собрать оставленные морем ракушки. Они мастерили себе шляпки и прилаживали морские завитки к хвостам. На весь лес стоял весёлый гомон. Кто-то отыскал морской рожок и наигрывал на нём весёлую мелодию.

-- А я буду немножко скучать по морю, -- сказала Кся. -- Всё-таки было очень приятно сидеть на берегу и смотреть вдаль.

-- Ух! -- ответил филин. -- Кусочки моря живут в ракушках, разве ты не знала? Можно слушать их и воображать себе столько воды, сколько захочешь.

-- Правда? -- обрадовалась Кся и бросилась вытаскивать из-под коряги морскую раковину.

Зверёк жалел, что весь замечательный снег, похожий на сахарную пудру, растаял. Куда ни кинь взгляд, везде голая земля и жухлая трава, которая раньше пряталась под сугробами. Он посмотрел вверх и увидел, что небо до самых краёв заполнено тучами.

-- Кажется, будут снегопады, -- сказал призрак, тоже глядя в небо.

-- Снег, будет снег! -- закричал бельчонок и принялся носиться кругами, кувыркаясь через голову, так, что его хвост походил на сошедший с ума солнечный зайчик.

А Зверёк поспешил домой, в трубу, чтобы привести в порядок после наводнения свои вещи. Ведь скоро будет не до того: уже завтра все лесные жители будут играть в снежки, кататься с горки и проводить экскурсии для молодых снежных духов, которые только-только спустятся в лес вместе со свежим снегом.

Художник: Мария Пешкова

Комментарии: 1, последний от 27/02/2019. © Copyright Ахметшин Дмитрий Размещен: 21/12/2018, изменен: 21/12/2018. 118k. Статистика. Повесть: Сказки Иллюстрации/приложения: 30 шт. Скачать FB2
Аннотация: В одной норе - печной трубе старого заброшенного дома - зимой проснулся зверёк неизвестной породы. Спросонья он не помнит кто он такой и как его зовут. В лесу Зверёк (так его прозвали обитатели леса) находит себе друзей - филина по имени Ух, бельчонка Шкрябла, малышку Ксю, а также призрачного мужчину и его сыновей Йена и Томми. Со Зверьком и его друзьями случаются удивительные приключения, которые и описаны в сказке. Сказка иллюстрирована красивыми картинками самарской художницы Марии Пешковой. Опубликована в журнале "Молодежная волна" N10.2012, 15/05/2012 г.Самара. Типография ООО "Книга" ( http://gosuniver.ru/?p=155 ). Награжден дипломом за лучший дебют в журнале "Молодежная волна". (http://sgpress.ru/CHital_nyj_zal/Zverek-i-rybi-chudesa20771.html ).

Ахметшин Дмитрий : другие произведения.

Зверёк и рыбьи чудеса