...Он вжался в неглубокий окопчик, рядом ухнуло так, что в голове потемнело и его аккуратно приподняло над землёй и тут же ударило в бок...
...- Мразь! Ну и мразь!.. - подкованный сапог ударил в бок и его отшвырнуло на стену. Это ничего: дело-то сделано, деньги спрятаны, а злиться он может, сколько хочет, убить - не убьёт, трибунала побоится, а избить его тяжело - орать он научился так, что все сбегались посмотреть, что же это такое страшное случилось. Кафель стены был холодным и пахло от него хлоркой, а возле окна бились блики солнечных зайчиков... Ага, добавить решил, ближе шагнул и ногу поднимает...
По стене брызнули кровавые сопли, и тщедушное тело мешком сползло по стене вниз. Стоящий над телом парень, в обношенном "комке", с резким и твёрдым лицом, секунду всматривался в лицо лежащего, а потом, сплюнув, пнул напоследок его в бок и угодив в случайно дёрнувшуюся руку, вышел из туалета.
Рядовой Круглов, Сука-мразь, Круглый или просто Федя-бля, ещё минуту выжидал на полу, а потом поднялся и, стараясь не капать на себя кровью, пошёл умываться. Пара "духов" боязливо покосилась на него, но потом один узнал его, сказал что-то другу, и оба сразу расслабились. Это они зря, но сейчас нет времени, просто морды запомнить, потом отыграться. Жизнь идёт хорошо, и до распределения ещё целые шесть дней, а за неполную неделю можно так много успеть. В списке на пять дней, оставшихся до отправки по частям и подразделениям оставалось: стащить удобный рюкзак из каптёрки, ключ он сумел таки подобрать, порыться в столе у начроты пока он будет спать - может ещё что интересное найдётся в довесок к гранате и запалам к взрывпакетам, и собрать накануне приезда "покупателя" все ухоронки... Да, и ещё не забыть дневальному сказать, чтобы разбудил ночью - слазить на кухню и хавки стащить у "дедов". И - главное - не попасться.
Сколько он себя помнил, ему всегда не везло. То, прыгая с качелей, недалеко улетишь и не встанешь, как все в полный рост с гордым и безразличным видом, безуспешно скрывая страх и мёрзлую жуть в желудке, а получишь удар по копчику, от которого позвоночник сведёт судорога и будешь орать в голос и скулить, захлёбываясь слезами под всеобщий гогот; то встретишь двух парней старше себя, которые предложат дружбу и когда ты восторженно согласишься, предложат слазить через окно в пустую квартиру, а там окажутся пьяные бомжи, которые избив и сняв всю одежду, выкинут тебя из окна, а позже, когда ты отоврёшься от бабушки и убедив себя, что это просто шутка или случайность и вновь выйдешь гулять, новоявленные друзья примутся опробовать на тебе самострел, пуляющий камешками... Как в первом классе ты вставая, чтобы выйти к доске, громко испортишь воздух, и тебя будут звать Вонючкой ещё три года и издеваться всем классом... А уроки физры и то что было перед ними в раздевалке! От одной тени воспоминаний лицо сводит гримасой боли... И физрук, говорящий, что драки поднимают боевой дух, и воспитывая так солдат англичане завоевали чуть ли ни весь мир... И мокрые от мочи спортивные штаны и негнущиеся от синяков на мышцах бедёр ноги и лицо заводилы класса... И вечером, когда ты выследишь своего главного мучителя у его квартиры, и ударив сзади по голове тяжёлым портфелем с книгами, и не осознавая, что случилось, примешься неумело топтаться по беспамятному телу, на площадку выйдет покурить его отец... И как ты будешь лежать за мусоропроводом, ничего не видя сквозь кровавые круги перед глазами, мелко дрожа от боли как больная собака, и ждать, когда же ты умрёшь... И потом без сил, чтобы встать, ползти до лифта и ещё долго лежать на холодной земле у подъезда... И в школе будет собрание, на котором тебя обвинят в попытке избиения ученика без всякого на то повода- "хорошо, что отец успел отстоять сына от этого бандита!", и эти тупые и безразличные морды, расплывающиеся от слёз, будут медленно, по очереди говорить про тебя гадости и что они всегда это подозревали и знали, что есть в тебе "криминальные наклонности"... И тогда в тебе что-то сломается, кто-то внутри скажет "Ах так?!. Значит я - такой?!. Такой?!." и на следующей неделе у твоего обидчика найдут украденные у старшеклассника часы, и у парочки братьев-близнецов страшно отравится несвежим молоком мать, а девчонки будут оставлять несколько дежурных, чтобы их сумки оставались чистыми, но ты будешь знать, сколько истерик, слёз и воплей было, когда они находили свежеубитых и выпотрошенных котят и крысят в своих портфелях и косметичках. На тебя никто не думал, но... Скоро тебя перестали замечать, инстинктивно чувствуя - от тебя только несчастья, и скоро задеть тебя было дурной приметой, которая всегда сбывается. До старших классов ты ходишь словно в шапке-невидимке, новенькие быстро убеждаются, что тебя лучше вообще не касаться, как говна, очень липкого и вонючего... Окончив среднюю школу, ты идёшь работать - мать устраивает тебя в автосервис, "подай-принеси". Уже через неделю происходит несчастный случай: мастера, относившегося к тебе как к личному рабу и попытавшемуся по-пьяни избить, придавливает сорвавшимся с домкрата двигателем. Тебя мутит от вида полуоторванной и изломанной ноги в луже крови, а голова гудит от истошных криков, но ты смотришь в глаза своему мучителю и молчишь. Никто не подозревает тебя, но с работы ты увольняешься и, сменив за полтора года ещё с десяток мест, призываешься в армию.
В "учебке", им сразу популярно довели несколько вещей: во-первых, они - никто, "духи", во-вторых, кого-то из них отправят в Чечню, и в третьих часть эта уставная, а значит "дедовщины" у них нет. Доводили им это в каптёрке после отбоя, сержанты-"деды", прогоняя всех через нехитрый отсев - если удар в грудину выдержал, значит в Чечню полетишь, а если хрипишь и падаешь на колени, значит "требуется индивидуальная работа командиров", а потом - в Чечню. Через месяц они уже могли отжаться по полсотни раз, не моргали, когда их били, и могли часами с энтузиазмом играть в "подъём-отбой". А ещё через месяц их привели к присяге, выдали оружие и послали в накопитель, на Северный Кавказ. Там... Там тоже было плохо, но и там он быстро стал приметой к несчастью, особенно после того, как их лейтенант застрелился в своём кабинете, предварительно вылив в сейф бутылку ацетона и бросив туда же недокуренную сигарету. Прощальной записки не нашли, да и не особенно искали - кабинет сильно обгорел и хорошо, что не загорелась казарма. Пока производили расследование, их роту быстренько передислоцировали в Моздок и его приписали к ВХО. После короткого собеседования, он поступил в распоряжение прапорщика Кунько, здоровенного хохла с маленькими хитрыми глазами неопределённого цвета. К лету они уже служили душа в душу, стараясь не показываться на глаза сослуживцам, "кому война, а кому мать родна", приговаривал Лексей Батькович ефрейтору Круглову и волочил опечатанные ящики с НЗ на местный базар, а потом, продавая разведённый спирт канистрами всем, кто мог заплатить. Спонтанная проверка склада показала полный порядок - всё было учтено и списано по действующим разнарядкам к срокам хранения. Это было золотое время, и, конечно, оно не могло продолжаться вечно - при очередной проверке, не выявившей никаких нарушений, майор-проверяющий случайно наткнулся на несколько пустых канистр, и открыв одну наугад, вдохнул мощный спиртной дух. Выдыхал он уже рык превращающийся по ходу в команды и угрозы. Прапорщика Кунько послали в тыл куда-то под Рязань, а его...
Этот блокпост был одним из многих, и совершенно неотличимым от других. Утлые комнатки из бетонных блоков, койки и ящики из-под снарядов вместо тумбочек, вонь мочи на улице и плывущие от жары мозги... А главное - чем меньше возможностей и чем больше средств, тем обиднее осознавать своё бессилие - украсть там было нечего. То есть можно стащить пару снаряжённых гранат из ящиков расставленных у стен, или "улитку" к АГС, но куда их деть, если любого кто пытался пойти в самоход, ждало только одно - плен и рабство. Это ему коротко довёл капитан, бегло проглядев его личное дело. Да он и сам понимал - приветливая с виду "зелёнка" это смертельная ловушка. А ещё по ним стреляло несколько снайперов, но плохих - пули обычно ложились как попало, а не в висок, как должно. Контрактник старшина Сувачёв говорил, что это оттого, что из снайперок стреляют обычные лохи, случайно завладевшие ими, а не настоящие... Настоящие снайпера не промахиваются. Лето быстро кончилось, и пошли нескончаемые дожди, дорога и так покрытая асфальтом только местами, совсем превратилась в непроездную для легковушек топь, и все действия свелись к караулам на вышке и пулемётной точке, да ещё игре в карты. Капитан запирался у себя и не появлялся сутками и всем командовал Сувачёв. Как-то незаметно с него спала его шапка-невидимка и он стал обычным солдатом, да к тому же на редкость "тупорылым" и только слепой случай пока берёг его...
-...Да кончить его и всё!..
- Нельзя, - быстро понял ствол автомата вверх Сувачёв, - мне потом за этого... Отвечать. Мне оно надо?!.
- А что с ним тогда?..
- А ничё. Как сейчас всё есть, - от пинка его кинуло на стену, только не было возле окна бликов солнечных зайчиков гуляющих по кафелю, - так дальше и будет. До самого дембеля.
- Добрый ты, Сува... - уже через минуту боль в отбитых внутренностях превратилась в далёкие толчки, а глаза залило кровью еще когда его только поймали спящим на вышке...
Наверное, это тоска толкнула его на такую глупость, но передумать было невозможно - на блокпосте уже его хватились, и оставалась она дорога в аул в паре километров. Шагая по липкой грязи, он думал, что опять ему не повезло, вот снова никакого выхода, кроме...
...Очнулся он в тёмном подвале, с единственным окном далеко вверху, а когда через пару часов вниз спустился старый чеченец с лампой на длинном проводе, сказал, что хочет воевать за них. Из-под войлочной шапки на него остро сверкнули глаза и старик молча вылез обратно. Через час он стоял перед камерой и говорил, глядя в объектив.
-...Нельзя в плен, нельзя... Плен... Его разобрал смех, теперь по нему долбили бывшие свои, и снова его пугали пленом и пытками там. От близкого разрыва земля вздыбилась как живая и он привычно вжал голову в плечи - по ней заколотили комья земли и мелкие камни. Он многое успел сделать за полгода в банде полевого командира Чингиза, остались видеозаписи, как он расстреливает и режет русских солдат, как минирует дороги и подрывает автобусы и грузовики... Это даже не для шантажа - если ты воюешь, то нужны доказательства, что ты действительно убиваешь, а не хвастаешься, и им платили только за вылазки и засады снятые на видео. А теперь его сдадут чеченцы, обменяют несколько видеокассет на свободу для кого-нибудь из своих многочисленных родственников или просто льготы для тейпа. Федералы шли за ними уже два дня, и Чингиз сказал вчера вечером - привала не будет, этой ночью нас всех должны вырезать как баранов, но мы отойдём в ущелье и ударим, когда они в него втянутся. И никто не спросил, как они потом оторвутся от "вертушек", ведь "стрел" не осталось, и почему сам Чингиз с небольшой группой боевиков отделился от основной группы и идёт параллельным маршрутом. Всё было понятно и так. Война, обычное дело...
Они не ударили из засады - их обнаружили раньше, и пришлось отходить, чтобы скрыться в "зелёнке", и попытаться оторваться снова... Их зажали на крохотном пятачке, выгнав залпами САУ на открытое место и теперь неторопливо добивали. Он в который раз подумал, что ему не дали ничего сделать, ничего, кроме того, что он сам делал, назло, вопреки, когда у него не было выхода...
А смерть его была легка - взрывом его подбросило в окопчике и крупный осколок пробил бок, разорвал печень и вышел чуть ниже сердца, почти разрезав его пополам. И никому не было дела до его жизни, даже вам, тем, кто прочёл о ней и подумал, что вот сдох и слава Богу. Кому интересна жизнь неудачника, вора, подлеца и предателя? Никому. Даже ему самому.