Не знаю, с чего это вдруг мне захотелось написать свою историю. Обычно держу свои мысли при себе. Но в последнее время меня что-то беспокоит. Долго раздумывал, чтобы это могло быть. Какое-то неясное чувство, едва уловимое. Словно маленькая трещинка на гладкой и бескрайней поверхности. Не знаю, как поточнее описать. Говорю же - я не любитель изливать свои мысли.
Ну начнем с самого начала. Чтобы не смущать лишний раз читателя, сразу сообщу: я - дом. Да, да. Жилое здание, помещение, "жилплощадь". Обычный двухэтажный дом, ничем особо не примечательный. Ну, разве только тем, что есть сознание. Но только этим и отличаюсь от своих молчаливых собратьев. Ну, то есть, я тоже не особо разговорчивый, но только по меркам людей. Я имел в виду, что если бы я был человеком, то считался бы молчуном. А так, в плане общения, любой мой собеседник посчитает меня жутко говорливым. Для дома. А потом сойдет с ума. Случаи уже бывали.
Итак, о чем это я? Ах, да. Я дом. Двухэтажный, с невысокой крышей и, как мне кажется, весьма симпатичной верандой. Так как читатель мой, скорее всего, будет из рода человеческого, то для удобства обозначу ту часть, где у меня вход - лицом, а противоположную сторону, простите, задом. У меня три комнаты, гостиная и большая кухня. А еще уютный и чистенький чердак. Одним словом, своим внешним видом я весьма доволен.
Вокруг меня растут деревья, а исходя из площади земель, окруженных высоким забором, я бы назвал себя усадьбой. Ну и что, что сам я маленький! Зато красивый, и стою посреди ухоженного парка.
До ближайших соседей далеко. На сколько именно сказать не могу, но, как говорится, не видно, не слышно. Вокруг тишь и благодать. Только звуки леса. И это меня радует. Знаю, что в городах творится. Хорошо, что меня построили здесь, а не на какой-нибудь улице в каком-нибудь городе. Мне даже представить страшно, чтобы тогда со мной было. Это как для человека очутиться в мире, где только он один живой, а вокруг только бессловесные куклы.
Ну, если коротко, то я доволен и собой и своим окружением.
Построили меня... уж и не припомню когда. Но, по меркам людей, довольно давно. Лет, наверно, сто или даже сто пятьдесят. Момента рождения не помню. Самое первое, что помню, так это то, как у моего лица (это вход, если читатель уже забыл) стояло несколько телег со всяким добром. Мои первые жильцы, стало быть, вселялись.
Припоминается мне, это была молодая пара. Люди веселые. Шумные, правда, ну да это ничего. Помню вот, как меня "обустраивали". Как расставляли мебель, вешали картины и зеркала. Очень странное ощущение. Вроде было неприятно, но зато потом начал испытывать чувство наполненности. Однако, как это выяснилось впоследствии, я оказался не особенным любителем перемен. К смене обстановки (для меня это слово носит сугубо буквальный смысл) привыкаю с трудом, а смысла в ней не вижу. Ну это с моей точки зрения. А вот у людей на этот счет свое мнение. Пока живут, вечно что-то меняют. То мебель двигать начнут, то гвозди в стены забивать, то еще что придумают. Вот нужна им эта морока? Самое забавное, что это мало на что влияет.
Вернемся к моим первым жильцам. Кстати говоря, они стали моими любимыми. Потому что после того, как они въехали, за всю их жизнь они не меняли во мне почти ничего. Все, чем они владели, старилось вместе с ними.
Как я уже говорил, это была молодая любящая пара. Ну, то есть, это когда они поселились, были молодой любящей парой. Но с течением времени эти два определения выцвели и, в итоге, превратились в прах. Держались они, надо признать, очень неплохо. Лет десять. Затем они перестали быть любящими, а потом, как-то сразу, перестали быть молодыми.
Первое время все шло просто замечательно. Они проводили вместе много времени. Он рисовал пейзажи у меня на дворе, она лежала рядом, в тени дерева, наблюдала за его работой. Осенью, когда стояли теплые дни, они сидели на веранде, рассказывая друг другу разные истории, или лежали на чердаке, рассматривали в окно звезды. Я уж не знаю, на какие средства они жили, но, по всей видимости, это не было проблемой. Я тогда даже и не знал, что обычно людям нужно ходить на "работу", добывать "деньги" и использовать их чтобы "покупать" разные вещи или еду. Я был молод и не образован. А что вы хотите, радио и телевидения тогда еще не было, а книг у них не имелось. Слова "работа", "деньги" и "покупать" для меня и по сей день не до конца понятны. Точнее, смысл их мне понятен, а вот одержимость ими людей - нет.
Одним словом, жили они счастливо. Только не очень долго. Переломный момент в их жизни я не уловил. Что-то менялось, но так тонко и незаметно, что невозможно распознать.
И вот однажды, появился третий, маленький и очень шумный. Почти одновременно с этим событием, что-то в их жизни произошло важное. Были разговоры про какие-то "акции" и "компанию", которая разорилась. В итоге он устроился на работу.
Она целыми днями оставалась одна с ребенком, с которым у нее отношения не очень-то ладились. По-моему, у него была какая-то болезнь. Бывало, когда малыш совсем закатывался в истерике, она оставляла его в кроватке, а сама уходила на веранду. Там она курила и плакала.
Он возвращался поздно, иногда даже через днь. Но когда приходил, от него почти всегда пахло алкоголем. И она опять курила и плакала.
В те дни я никак себя не проявлял. По-моему, я даже и не знал что могу. Просто осознавал себя, что происходит вокруг. А потом я заметил, что могу двигать все, что находится во мне, кроме живых существ. Но тогда я просто отметил и все, как малозначительный факт.
Однажды днем, когда у малыша опять была истерика, женщина снова оставила его в кроватке и ушла на веранду плакать. В этот раз, помимо сигарет, она взяла с собой бутылку спиртного. Но тут я заметил, что малыш начал сильно кашлять и его начало тошнить. А он маленький совсем, перевернуться со спины не может. Вот-вот захлебнется. Тогда я слегка качнул кроватку и ребенок перевернулся на бок. Рвота прошла, но он продолжать кашлять. И я "отнес" кроватку (внешне кроватка плыла по воздуху сама) вниз и выкатил ее на веранду, к матери. Но та, вместо того чтобы бросится к своему чаду, отступила от испуга назад. И, оступившись, упала. Приземлилась она головой прямо на бутылку, что-то хрустнуло, чавкнуло, и, дернувшись пару раз, она замерла. Все произошло так быстро, что я не успел среагировать и убрать бутылку.
Вскоре ребенок снова начал сильно кашлять, а потом затих. Когда ночью глава семейства вернулся домой, то на веранде он обнаружил мертвую супругу и холодное тельце малыша в кроватке.
С минуту он стоял в дверном проеме без движения. Потом повернулся и ушел, тихо мыча. С тех пор я его не видел.
Трупы обнаружил через неделю какой-то мужчина, торговавший подпиской на религиозные журналы, которого невесть как занесло в такую глушь. Потом приехала карета скорой помощи, их увезли. И несколько лет здесь никто не появлялся.
Наступили тихие и спокойные времена. Меня никто не беспокоил, и я решил заняться изучением своих способностей. Было интересно, что именно я могу. Но как выяснилось, только двигать предметы обстановки. Да еще и довольно неуклюже. И я начал тренироваться.
Поначалу дело шло очень туго. Самой большой проблемой было выбрать среди множества вещей ту, которую нужно сдвинуть, а это весьма нелегко. Но времени мне было не занимать, так что, помучившись пару лет, я таки освоил эту науку. В качестве утренней зарядки взял за правило приводить себя в порядок. И каждое утро начиналось с уборки. Через некоторое время я научился действовать одновременно несколькими предметами, и уборка стала проходить в считанные минуты.
Потом я занялся садом. Ну тем, что через некоторое время стало садом. Мои первые жильцы совсем не утруждали себя заботами о дворе, и пока я "познавал себя" все эти годы, то совсем зарос.
О, это было новым испытанием, с которым я справился превосходно. Но первое время было очень тяжело. Было тем сложнее действовать предметами, чем дальше они от меня находились. В первые полгода в шагах 30 от меня (в человеческих, я-то совсем не шагаю) выросла кучка разных ножей, ножниц. Всего, что было во мне режущего. Это я пытался дотянуться до особенно запущенного кустика, но тогда моего "влияния" хватало лишь на 30 шагов. Но я не сдавался. Упорства у меня много, времени еще больше. И по мере роста моего искусства сад приобретал все большую миловидность. Аккуратно подстриженные кустики, ровные клумбы, ухоженные деревья. Я даже поставил в одном месте, под здоровенным дубом, который был здесь еще до меня, аккуратную скамейку. Ее я тоже сделал сам. Но не для людей. Не для кого-то, а просто, чтобы она была. Уж очень мое чувство эстетики требовало именно скамейки и именно под тем дубом.
И так прошло несколько лет. Потом обо мне, видимо, вспомнили. Приехал какой-то мужчина, чтобы осмотреть меня. Тогда я в первый раз увидел автомобиль. Сначала я удивился, не разглядев лошади. Даже подумал на секунду, что карета просто по инерции выкатилась из леса. Но само по себе неожиданное прибытие человека заинтересовало меня больше, потому я переключил внимание на гостя.
Он уже обходил сад, и лицо его все больше вытягивалось от удивления. Ну да, точно. Он-то вполне логично предполагал, что я буду заброшен и запущен. А я до поры до времени решил себя никак не проявлять.
Закончив осмотр, мужчина, видимо, заключил, что тут кто-то живет и решил дождаться. Просидел до самого вечера. А когда солнце зашло, сел в автомобиль и уехал. Но утром он вернулся, захватив с собой обед, пару книг и плед. И опять просидел до темноты. Так он приезжал ко мне на протяжении недели, может чуть больше. Меня его визиты довольно сильно беспокоили. Себя раскрывать я не хотел, потому приходилось вести себя тихо, не шелохнувшись. Об уборке тоже не могло быть и речи. Поэтому вскоре я весь покрылся пылью и грязью. Это очень беспокоило, но я стойко перенес эти визиты.
Наконец, он успокоился и долгое время меня никто не тревожил. Я уж решил было, что на меня махнули рукой, но ошибся.
Одним прекрасным утром он появился снова. Да не один. Мой знакомец оказался агентом по продаже недвижимости. С ним еще была пара, мужчина и женщина. Судя по одежде, довольно состоятельные люди. Не очень молодые. Сразу в глаза бросилось то, что мной они были заинтересованы куда больше чем друг другом. Она смотрела планировку, оценивала вид из окна, размеры комнат. Он в основном интересовался садом, задним двором, раздумывая о бассейне.
В общем, после недолгого осмотра, пара решилась купить меня. Женщине понравилась ухоженность и чистота. Будто я для нее старался!. Так же на их решения повлияла цена, которая стремительно упала, когда мужчина заикнулся о слухах про произошедшую трагедию. Позже, я выяснил, что супружеская пара не относилась к числу брезгливых, та печальная история ни в коей мере не помешала им наслаждаться пребыванием здесь.
Начался переполох с выкидыванием старого и ввозом нового. Хотя к чести моей будет сказано, что я относился к содержанию себя в приличной форме весьма ответственно, поэтому выкинули они всего ничего, а ввезли совсем малость. А женщина даже продала некоторую свою мебель, чтобы оставить мою.
В конечном итоге, мой интерьер был лишь слегка обновлен.
К слову сказать, тогда я еще не был таким образованным. Слова, вроде "интерьера" я узнал позже.
Больше всего я благодарен этим людям за то, что с собой они ввезли довольно обширную библиотеку, которая сильно повлияла в дальнейшем на мое мировоззрение. Под библиотеку была отведена целая комната на втором этаже. К слову сказать, бывшая детская. Только они называли эту комнату не библиотека, а "кабинетом". За все время их пребывания, это комната оказалась наименее посещаемая. К моему большому удовольствию.
Как я уже говорил ранее, я решил никак не проявлять себя. Не помню точно, чем я руководствовался тогда, но, по прошествии многих лет, понял, что поступил очень мудро. Если бы я являл настоящего себя всем и каждого, то мне давно бы уже снесли. Для дома, можно даже сказать живого, осторожность - самое главное. Потому, я спокойно позволял им творить все, что вздумается. А проблем они доставляли порядочно. В основном своими шумными вечеринками. По субботам, сюда приезжало много народу и устраивались шумные гуляния. Через некоторое время они даже решили укоротить мой сад под стоянку для автомобилей. Я был возмущен до глубины души, но перенес это стойко и молчаливо.
В саду были расставлены скамейки и даже поставили одну беседку. Очень миленькую, кстати сказать. Из приятного еще могу вспомнить, что у них была прислуга. Супруги, уже довольно в возрасте. Он занимался садом, она убиралась в доме. То есть во мне. Для них в дальнем углу участка поставили маленькую хижину.
Садовник с женой мне понравились намного больше, чем их хозяева. От них не было никаких хлопот, даже наоборот. Старик почти все время проводил в саду. У него я научился многим интересным штукам. Он ухаживал за моими клумбами и кустами, посадил много чего нового. Что-то выкопал, за что я первое время на него сердился и прятал некоторые его инструменты. Но потом понял, что стал сад стал еще более гармоничным и проникся к садовнику благодарностью.
Про его супругу мало что могу сказать. Это была тихая женщина. Она справлялась со своими обязанностями хорошо, но все свободное время проводила в хижине.
Когда мои новые жильцы только-только въехали, они сразу же решили подвести ко мне электричество. Ох, до чего неприятная процедура! Меня всего перековыряли изнутри. Вот представьте, что у вас по всему телу чешется, а почесать вы не можете. Вот примерно такие ощущения. Насилу сдержался, чтобы что-нибудь не сотворить с электромонтерами. Но в конечном итоге я и в этом нашел плюс. Например радио. О, как я люблю послушать хорошую музыку! Раньше я почти не слышал никакой музыки. Откуда? Но никогда не забуду первый раз, когда включили радио. Я сначала удивился новым, незнакомым звукам, но очень быстро понял, что мне очень-очень нравится. Ну и еще новости и образовательные передачи. Я люблю узнать, что происходит в мире. С момента своего рождения я привык быть один, и мое одиночество нисколько мне не мешает. Но узнать что-то новое всегда интересно. А еще я очень любил передачи, когда читали вслух книги. Читать я выучился немного позднее. Но толчок к этому я получил именно благодаря таким чтениям. Как именно я выучился читать, рассказывать не буду, это скучно.
Сравнивая моих прошлых и новых жильцов, могу сказать, что эти жили куда более спокойно меж собой. В конечном итоге они прожили тут около сорока лет, и за все это время ругались очень редко. Наверно их секрет был в том, что они мало времени проводили вместе и почти не надоедали друг другу. Кроме их вечеринок, вся их совместная деятельность сводилась к совместным завтракам и ужинам. А большинство своего времени они проводили на работах или ездили по делам. От этого мне было только легче. Здесь был только садовник со своей женой, а они мне нравились.
Выше я упоминал, что мои жильцы кабинетом почти не пользовались. Как я понял позже, эти люди очень сильно хотели произвести хорошее впечатление на своих друзей. Поэтому, про кабинет они вспоминали, когда к ним в гости приезжал кто-то новый. Они устраивали гостю экскурсию по дому, заводили в кабинет и, показывая на полки, намекали что все это они прочитали. Когда я ознакомился со всей библиотекой, я понял, что они их не то что не читали, многие книги даже не раскрывали не разу. И еще жаловались гостю, что хороших книг в их времена уж не сыщешь. Ну а гости их так же не отличались образованностью, потому на лжи их никто так и не поймал.
Гости приезжали раз в неделю, еще раз в неделю здесь убиралась жена садовника. Но кроме этого, кабинет пустовал. Чему я был очень рад. Когда я выучился читать, то днем был занят наблюдением за садовником, а по ночам читал. Сначала, некоторые книги мне казались очень скучными, но в конечном итоге я прочитал их все.
Читать по ночам не доставляло мне каких-либо неудобств, благо зрение у меня, в пределах моего участка, абсолютное. Но нужно было соблюдать максимальную осторожность. Закрытую книгу прочитать я не могу, поэтому приходилось вытаскивать с полки, класть куда-нибудь и листать. А потом аккуратно ставить ее обратно, в точности так же как она стояла раньше. За все годы, которые они здесь прожили, я не был пойман, если можно так выразиться.
Но как-то раз случилась такая история. В то время я читал книгу по физике. Жутко интересную. Как все эти электроны двигаются туда-сюда. Про электрический ток. Некоторые статьи я нашел даже поучительными. И мне настолько понравилась эта книга, что я решился почитать днем, кабинет-то всегда закрыт. И (надо же!) зачитался до такой степени, что пропустил момент когда к двери кабинета кто-то подошел и уже начал поворачивать ключ. Времени убирать книгу уже не было, пришлось оставить ее как она лежала. Вошел хозяин. Он двинулся к письменному столу, не заметил лежащей на полу книги и споткнулся. Книга с шелестом полетела в дальний угол. Я замер всем своим существом. Хозяин нахмурился, подобрал книгу и положил на полку. Кстати, даже не туда, где она до этого стояла. Потом достал какие-то бумаги из ящика стола и ушел. Я "вздохнул" с облегчением. Однако, хозяин направился прямиком к домику садовника. И там он полчаса распекал жену садовника за недостаточную ответственность. Бедная женщина не могла понять за что ее ругают. Она-то точно знала что никаких книг на полу она не оставляла, так как никогда не прикасалась к ним иначе, как специальной метелочкой, пыль стряхнуть.
С одной стороны, это не должно было меня волновать. Совести то у меня нет. Но этот момент я решил не оставлять безнаказанным. Совести у меня нет, но есть чувство справедливости, которое мной тогда овладело. Ну что за радость распекать человека за оставленную на полу книгу. Она даже не потрепалась (это я первым делом проверил, как он покинул кабинет). Вот тогда-то я и решился преподать хозяевам небольшой урок.
Это произошло в субботу днем, а вечером должны были приехать гости. Хозяин накануне привез каких-то новых пластинок и с энтузиазмом делился с женой про свое нетерпение продемонстрировать их гостям.
Наступил вечер. Гости уже заканчивали ужин. Хозяин выкатил на веранду патефон и достал свои новые пластинки. И едва он запустил проигрыватель, как "БАМ!": все лампы ярко вспыхнули и погасли, а из патефона повалил дымок. Некоторые моменты из той книжки оказались весьма полезными. Я только вчера прочитал про короткое замыкание и как его устроить. Все вышло просто изумительно. Женщины вопили, мужчины нервничали. Еще бы, ведь иных источников света вокруг не было. Только потом кто-то догадался использовать для освещения фары автомобилей. Но все равно вечеринка была безнадежно испорчена.
Не то, чтобы я злорадствовал из-за этого. Но мое чувство справедливости успокоилось, а я подумал о том, что вмешиваться иной раз довольно интересно, а уж с электричеством играть, так вообще здорово. Поди догадайся, из-за чего коротнуло.
Происшедшее заставило меня задуматься о том, что я могу сыграть какую-то роль в жизни тех, кто живет здесь. Пусть и безликую - мне внимание ни к чему - но существенную.
И с тех пор сад у старика-садовника был в самом наилучшем состоянии. Днем о нем заботился старик, а ночью, в перерывах между чтением, я.
Еще я помогал его жене. У нее никогда не терялись нужные ей вещи. Когда она готовила на кухне, то у нее никогда ничего не пригорало, а утварь была в идеальном состоянии.
Старикам помогать мне было в радость, тем более что хозяин с хозяйкой их не особенно жаловали. В основном доставалось жене садовника, сам садовник целыми днями пропадал в саду.
Уж сколько ей, бедняжке, от хозяев доставалось. И ведь ни разу за дело. По любому малейшему поводу начинались упреки и претензии. Подозреваю, их потому и не уволили, что больше никто к ним работать идти не хотел.
Я помогал, как мог. И за ее обиды мстил. По мелочи, конечно, но хлопот хозяевам это прибавляло изрядно. Только так и мог помочь, ведь я могу лишь двигать предметы, но не утешить или подбодрить.
Однажды хозяин вернулся из города на новеньком автомобиле. Машина сияла чистотой и новизной, хозяин сиял гордостью. Жена его выбежала его встречать, всплескивала руками, повизгивая от восторга.
Вот никак я не могу понять эту одержимость автомобилями. Шумные, вонючие. А хлопот с ними сколько! Тут надо сказать, что хлопот у хозяина со своим автомобилем было неизмеримо больше чем у других владельцев. Благодаря мне, конечно.
То у него отходил какой-нибудь тросик или проводок. То, особенно в дождливую погоду, отказывали дворники. Самой моей любимой забавой было отливать из бака бензин. Сколько раз хозяину приходилось бегать на ближайшую ферму за помощью, когда внезапно автомобиль глох посреди леса. Сколько раз он опаздывал на работу, не счесть. По-моему, он ругался с фирмой, производящей эти автомобили, но их ремонтники ничего подозрительного не обнаружили.
Потом он продал тот автомобиль и купил другой. Но с ним происходило в точности то же самое. Однажды он было решил, что бензин у него сливает старик садовник, но когда он целую ночь провел у окна, карауля воров, а потом опять заглох в лесу, он оставил эту идею.
В конце концов он продал автомобиль а на работу его отвозил шофер, который приезжал за ним каждое утро. Когда он сказал потом жене, что это просто его не любят машины, я чуть не рассмеялся в голос. Будто вещи могут любить или не любить! Но они были глупы и даже особенно не скрывали это. Вот я их не любил, и они за это расплачивались.
Так шли дни, месяцы, годы. Время неумолимо. Настал день, когда старик садовник умер. Хозяева заказали дешевые похороны, сунули немного денег вдове. А она, проигнорировав все уговоры остаться, покинула нас на следующий после похорон день.. Никто, кроме меня не знал, как сильно и крепко они любили друг друга. Никому, кроме меня и дела не было. Родных у них не было. Только они сами да их невыносимые хозяева. Тем только и было нужно сорвать свое недовольство собой и жизнью на стариках. И ни одна живая душа не видела, сколько любви, заботы и понимания было между садовником и его женой. Но часто ли люди обращают на такие вещи внимание? Часто ли их интересует, как сильно любят друг друга те, кто рядом? Ведь иногда истинную любовь заметить очень трудно. Ведь она правдивая, не показная. И не такая, как в книгах. Она всегда разная, как снежинки. Ни одной похожей. Никогда.
Но хозяевам и друг до друга-то дела особо не было, не то что о прислуге еще думать. Заказали еще одни похороны (на деньги, которые дали вдове). И все. В их жизни не поменялось почти ничего. Нанимать других не стали. Или не смогли.
Они уже несколько лет как не работали. Время проводили в разных частях дома (меня). Меня в то время пугала мысль, что если один из них умрет, то второй заметит это не меньше чем через неделю. По запаху.
Так продолжалось около двух лет. Садом я толком заниматься не мог, чтобы не выдать себя. Так, потихонечку, то тут, то там, равнял кусты, убирал мусор. Помню, хозяин, к тому времени уже старик, ворчал, что по ночам в парке что-то щелкает. Но списывал это на старческие хвори и, поэтому, не особо тревожился.
Дважды в неделю приезжал фургончик и привозил продукты и почту. Мои жильцы более не работали и не покидали меня даже по выходным. Этот фургончик был для них единственной связью с миром (радио было встроено в патефон, который я тогда сломал). Газеты же не писали о том, что интересовало стариков больше всего - местную светскую хронику.
Обычно они приглашали водителя фургона на чашку-другую чая и с жадностью слушали его рассказы о последних событиях в жизни местной элиты. Это были единственные моменты, когда старики видели друг друга. Но куда больше их интересовало то, что происходит там, во внешнем мире, чем их спутник жизни.
За всю их жизнь на субботних вечеринках не побывало ни одного человека, которого они могли бы назвать другом. Про родственников я тоже ни разу не слышал, и писем никаких не было. И как они покинули активную деловую жизнь, сразу стали никому не нужными. Они первое время еще отправляли приглашения, но никто на них не откликнулся. Вход в общество, в высшее общество, был для них закрыт. А заменить его каким-либо другим они, видимо, считали ниже своего достоинства. Потому они и оказались заперты в своем доме, в своем одиночестве и своей гордости. Однако не думаю, что это сильно их расстраивало. Они никогда не интересовались другими людьми. Честно говоря, я не очень хорошо понимал этих людей, и сейчас их мотивы остаются для меня загадкой. Я знаю лишь, что их союз был союзом двух эгоистов. Причем не самых развитых интеллектуально. Вряд ли они могли представить себе, что старость проходит как-то иначе. Со смирением приняли роль отшельников, изгоев, и как всякий изгой, жаждали взглянуть на покинутые места хоть одним глазком. Хотя бы на нечеткую фотографию, которой были сбивчивые, смутные рассказы водителя грузовика. Откуда ему было знать все тонкости и интриги высшего света. Но отказать старикам был не в силах и рассказывал как мог, я подозреваю, путая факты и выдумывая больше половины. Но это было не важно. Старикам было мало дела до истины. Им хватало лишь осознания того, что такая жизнь есть и что они когда-то были частью ее.
Я редко заглядывал к ним в комнаты. Было у меня такое ощущение, что они чего-то ждут. Я знал, что ждать им было нечего, кроме, может быть, смерти. Старик все больше и больше проводил времени пьяным. Только к приезду фургончика он старался быть более-менее трезвым. Его супруга же большинство времени писала кому-то письма, но никогда их не отправляла, а сжигала в камине.
Из них двоих мне она казалась чуть более богатой в духовном плане. Хотя, я могу поспорить на все что угодно, что старик об этом даже не догадывался. Она, должно быть, чувствовала неясное сожаление, но причину понять не могла. Или, быть может, просто немного повредилась умом и общалась с выдуманным другом. Или сама с собой. Не знаю. Оба они не представляли для меня никакого интереса. Уж куда как интересней наблюдать за семьей белок или муравейником, чем за этой парой.
Каюсь, у меня даже была мысль, стать чем-то вроде питомника для диких животных. Но потом рассудил, что во всем нужна мера и, поменяйся что-нибудь в моем мировоззрении, мне не хватит совести (какое забавное слово) выставить зверушек на улицу.
Так и проходили наши дни, недели, месяцы. Я на какое-то время даже впал в уныние. Воистину мы есть то, что нас окружает. А меня, помимо прекрасного сада, "окружали" эти двое, что не могло позитивно сказаться на моем душевном состоянии. Но тут в моей жизни появилась Лара. Да-да. Человек в моей жизни. В полном смысле этого слова.. предложения?..
Это единственный человек, который узнал меня. Не как дом, а как личность. За все время моего существования я, конечно, не раз как-то проявлял себя, но то были редкие моменты, когда мне хотелось либо пошалить, либо наказать кого-то. Но всегда это выглядело как случайность, а не как дом, который внезапно ожил.
Вот вспомнить, хотя бы, один случай, когда меня хотели ограбить. Двое молодых людей, пробравшиеся ночью в усадьбу, решили поживиться богатствами моих жильцов. Они были весьма недалекими, полагая, что все богатства стариков хранятся в подвале их старого дома, а не в банке. Темнота, под покровом которой они измыслили совершить преступление, была мне только на руку. Бедолаги не поняли, как это их так ловко связали, едва они пробрались в подвал, а потом шарахнули чем-то по голове. Они очнулись к утру, за оградой, и, могу дать печную трубу на отсечение, и по сей день считают, что в подвале живет здоровенный монстр.
Но кроме таких моментов я вел себя тише воды и ниже травы, если бы только дом мог быть ниже. Я про нормальный дом, а не про какие-нибудь землянки.
Так вот. Как-то ночью... Кстати, почему все самое интересное в жизни людей случается именно ночью? Днем работа мешает? Итак, как-то ночью из леса вышла... Хотя, скорее, даже выползла маленькая фигурка. Это была девочка. Грязная, ободранная. Я не знаю, откуда она там взялась. Потеряться в окружающих меня лесах было, конечно немудрено, но все же, для того чтобы потеряться в лесу, надо сначала туда попасть. Однако, я так и не смог найти ответа на этот вопрос.
Было видно, что девочка несколько дней не видела человеческого жилья. Я еще удивился, как она протянула в лесу так долго. Но что меня поразило, так это то, что она не кинулась сразу к двери, а спряталась в саду, в кустах, и стала наблюдать.
Сначала я подумал, что это обыкновенный воришка, и собирался поступить примерно так же как с теми двумя. Но, вскоре, понял, что тут не так все просто. Глаза у девочки не горели алчностью, жадностью или даже голодом. Там был только страх.
Позже я даже хотел запечатлеть тот взгляд на холсте. Таким он мне показался говорящим, тот взгляд. Ни ужаса, ни боли, а именно чистый, без примесей, страх.
В кустах она пряталась довольно долго. Напряженно вглядывалась в мои окна, готовая при малейшем намеке на опасность рвануть обратно в лес. Она дрожала от холода и усталости, от одежды мало что осталось. На ней были остатки рубашки, едва прикрывающие тело, и штаны, грубые и явно ей большие. Одна штанина была почти полностью оторвана, на теле были синяки и ссадины. На босых ступнях - запекшаяся на ранках кровь.
Когда в доме выключили свет, она легла на землю и некоторое время еще поглядывала на темные окна. Потом провалилась в сон.
Я не могу точно вспомнить, что я чувствовал в тот момент. Должно быть что-то вроде жалости, потому что мне очень не хотелось ее так оставлять.
Я смотрел на нее и думал о том, что сейчас внутри спят два человека в тепле и уюте, и которым нет совсем никакого дела до страданий этой девочки. А может быть, я не помню точно, я подумал о том, что этой девочке никак нельзя сталкиваться с безразличием. И тогда я решился, должно быть, на самый важный поступок в своей жизни. Я осторожно поднял спящую девочку и отнес ее к себе на чердак, где среди старых шкафов и комодов я устроил импровизированную постель из одеял. Она даже не проснулась, когда я опустил ее в эту кровать, лишь почмокала во сне, немного поворочалась, устраиваясь поудобнее и сладко засопела.
Она спала, а я раздумывал, что делать дальше. Мой неожиданный порыв мягкосердечности грозил обернуться крупными неприятностями. Не для меня, разумеется. Для нее. Что будет, когда ее, непрошеную гостью, обнаружат хозяева. Нет, сюда, на чердак, они не поднимутся, в этом я был уверен. Но не может же она тут оставаться. У меня на какое-то мгновение мелькнула мысль, поутру, пока не проснулась она и обитатели дома, вынести девочку обратно в сад. Однако эту мысль я сразу отмел. Не понравилось мне такое решение. Будто бы пригреть котенка на ночь, одарить его всевозможной лаской, а потом вышвырнуть обратно на улицу.
Но жить в доме ей никто не позволит. Самое лучшее, на что стоило рассчитывать, так это то, что хозяева с побоями и криками ее выгонят. Значит, они ни в коем случае не должны даже усомниться в том, что в доме кроме них никого нет. Тяжелая задачка.
Но более всего меня беспокоило даже не это. А как дать понять девочке, что обнаруживать свое присутствие ей самой крайне не желательно. В том, что она предпочтет остаться тут даже в роли почти узника, чем вернуться обратно, откуда бы она не пришла, я не сомневался. Достаточно вспомнить тот ее взгляд, когда она пряталась в кустах в моем саду.
Наступило утро. Мои обитатели обычно редко просыпались до обеда, а вот моя гостья встрепенулась, едва лучи солнца коснулись ее носа, выглядывавшего сквозь щелку в ворохе одеял. Она села и огляделась. По тому, как она озиралась, не проявляя ни малейшего следа сонливости, я предположил, что она привыкла просыпаться именно так, сразу погружаясь в окружающий мир, полный опасностей. Так сколько же она скитается?
На вид ей лет десять, волосы всклочены - всем своим видом напоминала дикого зверька. Хотя, может она им и была. К сожалению, мне мало что удалось впоследствии узнать о ее прошлом. Говорила она об это с явной неохотой и, вскоре, я оставил все расспросы.
Она огляделась и, заметив стоявшие рядом кувшин молока и тарелку с хлебом, забеспокоилась. Видно было как борются в ней осторожность и голод. Однако, через секунду голод победил и она накинулась на еду. Буквально в полминуты она умяла завтрак. Когда она собрала все крошки и вытряхнула последние капли из кувшина, я решил, что пришло время для своего первого контакта с человеческим существом.
Я представлял, какой шок она уже испытывает и остерегался подвергать ее психику еще большим потрясениям. Ну, вы, я думаю, можете себе представить, чтобы с вами стало, если бы ваш дом вдруг решил обсудить с вами последние новости или даже просто поздороваться. Поэтому я прибегнул к небольшому трюку, рассчитывая на молодость моей гостьи.
Дело в том, что от моих самых первых жильцов осталось много вещей. Что-то выкинули новые хозяева, но до того некоторые вещи я основательно спрятал, движимый неясным чувством собственничества. Только не надо меня осуждать. У кого может быть больше прав на жадность, чем у дома? Так вот, среди сохраненных вещей была и детская игрушка - плюшевый енотик. Он довольно хорошо сохранился, хотя и покрылся пылью за все прошедшие годы. И я решил, что общаться с плюшевой волшебной зверушкой ребенку будет проще, чем с целым домом. По крайней мере, на первое время.
Едва девочка поднялась на ноги, я осторожно подал голос, впервые в своей жизни:
- Привет. Не бойся меня.
Девочка вздрогнула и огляделась. Странно, но страха не было в ее глазах. Только удивление - никак не могла увидеть источник голоса.
- Привет. Не бойся меня. Я тут, - сидящий на комоде плюшевый енот помахал ей лапкой.
Девочка осторожно подошла к игрушке и взяла ее на вытянутых руках. Енот продолжал махать.
- Не бойся меня.
- Ты живой?
Енот перестал махать и два раза кивнул:
- Живой. Волшебный. Меня зовут... Мейсон. Енот Мейсон, очень приятно. А тебя как зовут?
- Меня Лара. Мне почти 10 лет.
- Здравствуй, Лара. Ты меня не боишься?
- Нет. А чего тебя боятся? Ты очень миленький.
Енот важно кивнул, подтверждая.
- Это я тебя сюда перенес.
- Ты один?
- Да.
- Тогда ты, должно быть, очень сильный енот.
- Не очень, - покачал головой Мейсон. - Зато я волшебный. И знаю магию.
- Ой, а что это?
- Ты не знаешь, что такое магия?
Лара покачала головой и поставила енота обратно на комод.
- А тебе разве не читали книжки про магов и волшебников, сказки?
- Нет, мне никто никогда не читал, - грустно произнесла девочка.
- Неужели? Какое безобразие! - Енот стукнул плюшевым кулачком по воздуху. - Ну не беда. Я тебе потом почитаю, если захочешь. Так вот, магия - это когда ты без помощи рук можешь творить всякие невообразимые штуки. Перемешать предметы, например. Вот, смотри.
Я снял с сидевшей на комоде куклы чепчик и переместил в протянутые лапы енота. Он нахлобучил его на себе голову.
- Немного неровно... - Лара поправила чепчик и завязала узелок под плюшевым подбородком. - Вот теперь как надо. Тебе идет.
- Премного благодарен. Я и не то могу. Ну, об этом потом. Я тебя хотел предупредить о двух противных людях, которые живут в этом доме. Они не знают что ты тут, я перенес тебя тайно. Поэтому ты должна вести себя тихо или тебя поймают. Понимаешь?
Лара кивнула.
- Тебе есть куда идти? Где тебя ждут?
Девочка покачала головой.
- А ты хочешь остаться тут со мной?
- Хочу, - ответила она, секунду помедлив.
- Очень хорошо. Только мы должны вести себя тихо. Для начала примерь-ка вот это.
Дверца одного из шкафов отворилась, и оттуда выплыл сарафанчик. Он тоже принадлежал моим первым жильцам и оказался великоват для девочки. Енот протянул ей несколько прищепок:
- Поноси пока так, потом сделаем все как надо.
- Хорошо, - девочка кивнула и начала переодеваться.
- Хорошо бы тебе еще помыться. Придется дождаться темноты. Тут, неподалеку , есть пруд. Правда, он за пределами моих владений, так что тебе придется сходить одной. Справишься сама?
Девочка снова кивнула: - А ты меня возьмешь обратно?
- Ну конечно! Ты можешь жить здесь сколько угодно! - девочка улыбнулась. - Тогда как стемнеет и хозяева лягут спать, я тихонько спущу тебя вниз. А теперь, хочешь, я тебе немного почитаю?
И весь день я читал своей гостье сказки. Тихо-тихо. Она оказалась прекрасным слушателем (может, потому что мне сравнивать не с кем?), а я, к своему удивлению, хорошим чтецом. Ближе к обеду девочку сморил сон.
Вечером, через час, после того как старики легли спать, я спустил Лару во двор и, снарядив полотенцем, отправил купаться.
Жалко, конечно, что у меня нет своего пруда. Я давно о нем мечтаю, а сейчас он пришелся бы очень кстати. Отпускать ребенка одного купаться в лесном озере не очень удобно с точки зрения безопасности. Хотя в округе на несколько километров ни души, оставлять ее без надзора я не хотел. Но выхода нет. Если хозяевам сложно заметить, что их сад чудесным образом продолжает быть ухоженным и опрятным, то внезапное появление водоема их, мне кажется, весьма озадачит.
Вскоре вернулась Лара, чистенькая, посвежевшая. Я перенес ее обратно на чердак.
С того дня моя жизнь изменилась. Днем Лара спала, а ночью мы читали и тихо болтали. Девочка оказалась очень смышленая, все схватывала на лету. Через неделю, после нашего знакомства я представил ей истиного меня. Дом, а не игрушку-енота. Она совершенно спокойно отреагировала на эту новость, словно так и надо. Ее сложно было чем-то поразить. Она воспринимала мир вокруг себя таким, каков он был. Неизведанным, таинственным. И кто знает, какие еще чудеса могут встретится (а может, даже встречаются, а люди их просто не замечают). Для нее все вокруг таило в себе частичку чего-то волшебного и необычного.
С енотом она не собиралась расставаться. Называла так же Мейсоном и спала в обнимку.
Так проходили дни, недели, месяцы. За стариками я совсем не следил. Чем они занимались, я не знаю. Их почти не было видно. В смысле комнат своих они не покидали. И вот, однажды утром, я нашел их мертвыми.
Они лежали рядышком друг с другом на одной кровати и держались за руки. Старики всю жизнь провели порознь, игнорировали само существование друг друга. Для них не было понятия "мы" или "вместе". До последних минут их жизни.
Возможно, я немного ошибся в стариках. Об отношениях я судил всегда лишь исходя из прочитанного или услышанного, а старики были эгоистичны и эгоцентричны. Но, может, это не мешало им любить друг друга и каждому хватало одного осознания, что половинка его рядом. Каждая история любви - уникальна, и, подчас, экзотична. Может быть, старики нашли не только свое счастье, но и знание, как удержать его. Пусть так отчужденно, эгоистично и высокомерно. Я не знаю, осуждал ли их кто-нибудь за это, но если осуждал, то, в конечном итоге, старики оказались правы. Жили вместе, но отдельно, и умерли в один день, когда существование одного утратило смысл со смертью другого.
Так, тихо и незаметно меня покинули мои вторые хозяева. Как и в прошлый раз, сожаления не было. Да и не могло быть. Тогда. Что такое сожаление и грусть я узнал позже.
Теперь сама собой решились проблемы с проживанием Лары. Я был в полном ее распоряжении. Тела хозяев, теперь уже бывших, я закопал в дальнем конце сада. Сделал могилки, надгробный камень, все как полагается, хотя не думаю что до этого было кому-то дело. Я люблю делать все правильно.
Вы, наверное, задаетесь вопросом, как же теперь Лара будет жить. Да так же, даже лучше! Раньше, при жизни хозяев, я мог свободно таскать еду из кухни. Разве кто заметит пропажу, например, одной булки хлеба. А если и замечали, то всегда полагали, что взял другой. Теперь же все было в нашем распоряжении.
Дело в том, что о смерти стариков никто не знал. Потому что никому не было до этого дела. Все дела решались с помощью почты, а почерк старика я подделаю легко даже сейчас. Следующие несколько месяцев ушли на выправление документов для Лары, как единственной внучки стариков. Чеки фирмы, занимающейся доставкой продуктов и почты, я оплачивал регулярно, через банк. Для всего остального мира ничего не изменилось. В старом доме все так же жили два нелюдимых старика.
Через 8 лет, по прошествии нескольких месяцев со дня рождения Лары (она не помнила когда точно, но мы выбрали дату, когда я оформлял документы) старики официально "скончались". Без лишних проволочек Лара была признана единственной наследницей и все перешло в ее владение. Со всеми делами она теперь справлялась сама, лишь изредка прибегая к моей помощи.
В течении этих лет мы очень сблизились. Я научил ее всему что знал сам. Кроме искусства садовода. Тут она оказалась полным профаном и мы оставили попытки. Зато у нее прорезался талант писателя. Кое-что мы даже опубликовали в одном из журналов под псевдонимом "мистер Мейсон". С самим Мейсоном она расставалась крайне редко и он был постоянно при ней.
В школу она не пошла, все образование мы организовали тут же, благо книги были. Правда, за пару лет она прочитала всю библиотеку и мы несколько раз выписывали новые. Потом мы сдали экзамен экстерном и она получила диплом о начальном образовании.
Лара очень не любила покидать участок, и в город выезжала только в случае крайней необходимости. Например, обновить гардероб. В этом деле я ей ничем помочь не мог, так как после нескольких попыток подогнать ей платье у меня неизменно в результате получалась просто тряпочка. Не разбираюсь я в моде, что теперь поделать.
Она редко меня покидала, мы постоянно были вместе, но скучно нам не было. Чем мы только не занимались! Читали, слушали радио, пели. Я научился играть на рояле. Иногда она танцевала. Еще я все-таки сделал себе небольшое озерцо и Лара любила читать лежа на его берегу.
Сколько лет прошло теперь с тех пор, когда я видел ее последний раз. Я ярко помню первый наш день, но все последующее время вместе под тяжестью времени сливается во что-то цельное, пестрое, неразделимое.
Помню, когда она болела, мы вызывали докторов, а она потом объясняла им, что бабушка и дедушка уехали и оставили ее присматривать за домом. Когда вызвали в первый раз, Ларе тогда было всего 13 или 14, он все сокрушался, как можно было оставить ее одну. Она ответила, что она не одна, в доме днем работает прислуга. И каждый последующий раз приходилось искать новых врачей.
Еще я хорошо запомнил наш последний день.
То был, как обычно пишут в книгах, обычный ничем не примечательный светлый день в самом начале осени. Лара сидела на скамеечке в парке и листала журнал про образование. Она тогда решала куда ей поступить учится. Прошло уже 11 лет и мы решили, что не стоит ей всю жизнь проводить в четырех стенах. Надо повидать мир и все такое.
Вдруг раздался отдаленный гул, который нарастал с каждой секундой. В небе появилась черная точка и быстро увеличивалась. Через мгновение я понял, что это самолет. Мне их и раньше доводилось видеть, конечно же. но этот был не похож на все остальные. Потому что он падал. И падал прямо на меня.
Это потом уже я задумался, а есть ли у меня чувство самосохранения или нет. Пришел к выводу, что есть, но очень слабо выраженное. Я же дом, что мне терять?
Но в тот момент времени на раздумья не было. Естественно, я не мог позволить самолету вот так просто свалиться прямо на меня. Когда до земли оставалось метров сто я поймал самолет и аккуратно остановил его. Со стороны казалось что самолет просто висит в воздухе, словно на невидимой подпорке.
Самолет был небольшим, пассажирским. Я не особо разбираюсь в самолетах, могу сказать, что пара-тройка таких легко разместиться на одном футбольном поле.
Потом я решил, что не стоит так оставлять самолет и опустил его к себе во двор.
Лара даже испугаться толком не успела. Только вышла из сада к самолету немного бледная. Дверь в салон открылась и из самолета стали выбираться люди, еще не до конца поверившие в свое спасение.
Какого же было удивления пожарных, полиции, медиков, когда они гурьбой понаехали на мой славный участок и обнаружили что все живы-здоровы. Никто не пострадал(если не считать парочки ушибов).
Потом стали разбираться, что же случилось. Все кто был на самолете как один заявили, что самолет просто завис в воздухе. Нашлись пара очевидцев со стороны(всегда находятся такие, что бы ни случилось), которые рассказывали как своими глазами видели, что самолет вдруг резко утратил скорость падения и завис в воздухе.
Всех пассажиров и экипаж увезли машины скорой помощи. А место "падения" оцепили.
К Ларе подошел важный человек в костюме.
- Вы владелец дома?
- Да, я.
- Прошу прощения, но мы вынуждены попросить вас освободить этот участок.
- То есть как? Вы меня выселяете?
- Извините. Это для вашей же безопасности, с этим местом что-то не так, и мы собираемся выяснить что. Здесь будет развернут исследовательский лагерь. Возможно, здесь полно радиации. Может быть, еще что-то, пока науке не известное.
- Но вы не можете вот так взять и выкинуть меня из моего дома!!
- Простите. Но это обязательная и вынужденная мера. Не беспокойтесь, государство полностью возместит вам стоимость имущества. Плюс вам заплатят за причиненные неудобства. Прошу не судить нас строго - это дело государственной важности.
Ей дали время на сборы, забрать самое необходимое. И пока она собиралась мы успели все обсудить. Я посоветовал ей воспользоваться случаем и сразу поступить куда-нибудь учится. Просил обо мне не беспокоится.
Она собирала вещи и плакала. Я ее успокаивал, говорил, что это к лучшему. Что у нас еще полно времени чтобы снова встретится.
Потом она села в блестящий черный автомобиль и уехала. С тех пор я ее не видел.
От нее приходило несколько писем на имя мистера Мейсона. В них она рассказывала что с ней случилось после отъезда. Куда она поступила. Где и как живет. Со временем письма стали приходить все реже и реже. А потом и вовсе переписка прекратилась. В одном из последних писем она мне написала про свою свадьбу, и я знал, что за нее можно было не беспокоится.
Не скажу, что я грустил или скучал. Для меня все таки время течет иначе чем для людей. Но какая-то пустота все же присутствовала. Чего-то не хватало, как маленького камешка в огромной, во всю стену, мозаике.
После ее отъезда сюда приехало много людей с разными приборами, палатками, оборудованием. Здесь они провели несколько месяцев, в течении которых я вел себя тише воды и ниже травы. Даже сад пришлось оставить.
Так ничего не обнаружив, ученые пожали плечами и уехали. И я остался в благородном одиночестве. Правда среди местных разошелся слух, что я - дом с привидениями, проклятый дом. Поэтому сюда, несмотря на все старания агентов по продаже недвижимости, никто не хотел въезжать. Один раз меня навестила группка местных священников. Они бродили вокруг, распевая скучные песни, разгоняя злых духов. Мне было смешно - никаких духов-то нет. Уж кому как не мне об этом не знать.
С тех пор прошло уже пол века. Как огромная черная дыра в памяти. Кроме сада я ничем не занимался. Тяжело придать значение своим поступкам и действиям, когда ты почти бессмертный. А может и не почти. Не знаю. Просуществовал как-то все эти годы и не тужил. А вот в последнее время что-то гложет. Что.. никак не пойму. Может быть, старость?
В офис одной почтовой компании под самый вечер, когда работники уже собирались по домам, зашла старушка. Она аккуратно положила на стойку письмо.
- Вот. Отправьте, пожалуйста.
- Пересылку оплатили? Дайте посмотреть на квитанцию... Ага. Хорошо, отправим. Только вы адресанта забыли указать. Тут только адрес. Это ничего?
- Нет, я не забыла. Там все верно написано.
- Как скажете. Хорошего вам вечера!
- И вам того же, - старушка улыбнулась и вышла. Это был ее последний вечер.