Сижу это я, значит, за рулём "Спринтера", который Серёже Фёдрчу брат подарил, и рулю. Рулится, скажу я вам, отменно! Вот, что такое ненашенская машина. Отечественный мой жеребец-доходяга, чтоб его собаки забрали, на ремонте вторую неделю, и так каждые полгода. Тут тебе всё нормально, а тут бац! - и уже стоит, паскуда такая. А скрип и стоны от него какие - пассажиры, бывает, аж затихают во время этих предсмертных стонов.
Проехали Пушкина, свернули на Ленина. Вижу - бабуля стоит, рукой машет. Торможу и с упоением жму на кнопку открывания двери. Это вам не советское барахло - тут даже ручки на двери нет, чтоб никакая скотина не лезла лапами. Нажмёшь на кнопочку прямо возле руля - дверь и отползёт беззвучно. Чудеса.
- Кхэ-кхэ, закры.. закрыть дверь как, где ручка? - засуетилась старушка.
- Саме закриється, - ответил кто-то из глубины салона .
- Я тобi, сука, щас понаєду! Задовбали вже! Як на стройках єбашить, так нiчого, а як на очi вам, панам, попадись, то одразу 'понаєхали'!
Проехали памятник Суворову. В салоне стало необычно тихо. Из-за угла выскочил студентик и замахал костлявыми ручонками. Торможу. Заходит. Поправил очки и тут же выронил из рук толстую папку. Молодёжь. У кого-то заорал мобильник.
- Да? - раздалось на всю маршрутку. - Масик, это ты? При-ивет! Как дела? Давно не виделись! Ну да, я всё ещё с ним. Ой, не спрашивай! Всё суперски! Недавно летали на самолёте в Турцию. Да, да, на самолёте, представляешь? Я так боялась, так боялась, чуть не уписялась там прямо! Жуть, да? А в отеле мы гуляли с французами, и всё время занимались, - дальше обладательница стервозного голоска стала говорить тише, и снова стало скучно.
В салоне кто-то засуетился и стал продвигаться к двери.
- Не выходите на следующей?
- Нет.
- А вы?
- Выхожу.
- Хорошо.
- На остановке, пожалуйста! Передайте, будьте добры. Спасибо.
Снова нажал на кнопку. До чего же здорово иметь хорошую машину. На такой и по межгороду катать можно. По сотне с человека - колоссально!
- А ну не трогайте дверь! Само закроется! - рявкнул я на старуху.
- Да что, я не трогаю, - замямлила та в ответ.
- Не дерзи бабушке, - снова рыкнул тот же защитник престарелых и мочалок командир.
Возле базара вышло четверо. В том числе и счастливица, полетавшая на самолёте. Зашёл бородач с арбузом и кульком мокрой ещё рыбы.
- Ну вы здорово придумали, мужчина. Не хотите убрать свою вонючую рыбу подальше от моего платья?
- А ты ещё хрустальные туфельки одень в маршрутку и откупорь бутылочку Шато Лафит.
- Не вам судить, как я одеваюсь, хамло!
- Не тебе судить о запахе моей рыбы, морда.
Я улыбнулся. Бородач попросил кого-то передать деньги и через два квартала вышел.
- Нет, ну вы видели негодяя? - буркнула обладательница ущемленного самолюбия, однако не получив поддержки, затихла.
Я сегодня спокойный. Приятно рулить на хорошей машине. Не дребезжит тебе, не стучит ничего.
- Не надо её тянуть! Сама откроется! Да, не тяните, говорю!
Старушка наконец выбралась из машины. Закрывающуюся дверь схватила другая карга:
- Места есть?
- Есть, - ответил кто-то. Бабка принялась карабкаться в 'Спринтер'. - Но все заняты.
Раздались приглушённые смешки.
- Ах ты скотина! - разинула пасть пострадавшая. - Никакого уважения! Я в твои годы уважала старших.
- А я в свои нет.
- Не дерзи бабушке, - снова рыкнул кто-то из глубины салона.
- Ты уже достал свом 'не дерзи', - в разговор включился ещё кто-то.
- Не с вами говорю, отстаньте, - ответил защитник бабушек уже потише.
- А хрен с вами, старая, садитесь, я всё равно выхожу, - сказал молодой парень, который подшутил над старушкой. - Ну вот, а где спасибо?
- В гробу, - буркнула старуха.
Снова раздался звонок. Кто-то закопошился, с трудом выудил телефон из кармана и что есть духу заорал в трубку перепугав всю маршрутку:
- Ал-ло! Да! Это я! Э?! Что?! Кабина?! Калина?! Колено?! А?! Колено?! Колено хорошо, не болит, спасибо. А вы как?! Уже не мучает?! Это хорошо! Ну мне тут неудобно говорить! Я вам позже перезвоню! Да! До свидания!
Свернули на проспект. Вот и недлинная вереница стоящих машин с номером двадцать два. На моей тоже такой номер. Я, кстати, родился двадцать второго числа в двадцать два часа. А через двадцать два дня мне стукнет двадцать два. Четвёртый год катаю по маршруту. А что, жизнь как жизнь, ничем не хуже вашей.
Жаль только, что учиться не пошёл. Теперь мог бы на контроле на конечной сидеть или в диспетчерской работать. А без образования только водить. Ну ничего, годика три ещё повожу, а там, глядишь, и на обучение наберётся. Нужно ведь карьерно расти, не так ли?
Конечная (Цветков Д.)
Мой желтый "Богдан" опять стоит в пробке, на улице жара под сорок градусов, а в салоне наверное вообще 60.
Меня зовут Коля и я водитель маршрутки. Сам я приехал в столицу из Задрипиловки - небольшого села под Козятином. Работы там после развала союза
не было, а кормить семью как-то было нужно, а умел я только водить трактор. Ну и сено косить. Ну и дрова колоть. Ну и на баяне играть.
Однажды из города приехал брат моего соседа Толи. Толя любил рассказать про брата, брат для него был кумиром. Он единственный из всех его
11 братьев закончил 10 классов, а потом даже в институт поступил автодорожный... В городе! И сейчас у него квартира своя там и ниссан джип есть. И вот сегодня этот брат Толи приехал к Толе, потому что у Толи юбилей. Толиного брата звали Витя. Витя оказался мужичком лет 45, с большим жизненным пузом, в пиджаке, с часами золотого цвета, барсеткой, мобилкой и тремя подбородками. Привез Витя дорогой водки, дорогой нарезки, ящик импортного пива.
В общем сели мы выпивать. "А шо хлопцы, как тут у вас в деревне??" - спросил Витя, опустив стопку на стол.
"Работы поди нет...Ну ничого. Я тут вам предложение привез. Будете маршрутку водить. Две тыщи в месяц. Возишь пассажиров туды-сюды и копеечку зарабатываешь. Жить в общежитии будете." На том и порешили. С тех пор я и водитель маршрутки.
Маршрутка у меня хорошая, с радио. Скрипит немного правда, но ничего.
Я же просила, за светофором!!! - кричит старушечий голос из конца салона.
- Говорить громче, надо и заранее! - кричу я в ответ
- Вообще оборзели, мало того что плати им кучу денег, так еще и ...
- Бабушка, выходите!
- Какая я тебе, бабушка, скотина ты!!!
Я пригазовываю и бабка в страхе, что проедет еще дальше выпрыгивает из маршрутки, я еще вижу в заднем зеркале, как она возмущается,
стоя на тротуаре.
- Конечная! - обращаюсь я к даме сидящей на заднем сидении. Она последний пассажир. Вообще редко встретишь таких персоонажей в маршрутном такси, обычно таких дамочек возят на майбахе с водителем. Ей за сорок, но она очень ухожена, на ней красное вечернее платье, на голове огромная шляпа, лицо прикрыто сеточкой, в руках она держит мунштук, что странно без сигареты. Всем своим видом она напоминает мне Гурченко средних лет.
- Как маршрут уже кончен? - медленно и томно спрашивает она, кладя ногу на ногу.
Вид у нее мягко говоря аристократичный. Что она вообще здесь делает?
- Вы такой быстрый! И спонтанный - продолжает она. Я почувствовала это по манере вашей езды. То резкий старт, то плавный тормоз, а я так люблю ломанный ритм.
Я, ошалев окончательно, поворачиваюсь в ней. Она встает и идет ко мне:
- Не нужно вопросов, глупыш. Она присаживается на двигатель, стряхивая деньги, которые мне накидали за проезд. Открывает сумочку и достает оттуда три стодолларовые купюры. Я то доллары раньше только по телевизору видел. "А теперь вези меня, вези меня мой рыцарь! Далеко, там где никто не найдет нас. И там люби меня страстно, люби как в последний раз! Ну же."
Я давлю на газ и еду. Видимо, тетка сошла с ума или это новая мода у богачей, кататься на маршрутках.
- И куда нам ехать? - спрашиваю я.
- К озерам, вези меня к озерам, там где никто нам не помешает!!! Она гладит меня по щекам, щекочет в разных местах и игриво хихикает. Боковым зрением я вижу, что она непристанно пялится на меня.
Есть за городом небольшое озерцо, точнее большая лужа, покрытая сотнями тушек пластиковых бутылок. Местные тут жарят шашлыки по выходным.
Сегодня среда, а значит там никого не будет.
Отвезу туда эту сумасшедшую, все таки триста баксов. На всю зиму хватит, сыну кроссовки куплю новые. Мы подъезжаем к озеру.
"Читай мне стихи!" - кричит она и кидает мне еще сто баксов. "Ну же, глупыш, читай стихи своей даме!"
- Я напрягаю память и начинаю "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное видение, как гений чистой красоты!"
- Ах!!! Она закатывает глаза. "Ты действительно так любишь меня!" - она начинает меня целовать. "Я тоже болььше не могу скрывать своих чувств. Ну же, возьми меня, так страстно как можешь, моя дественная плоть - твоя!!! Она задирает юбку и так быстро прыгает на меня, что я даже не успеваю понять в чем же дело." Шляпа слетает, волосы распускаются, "Богдан" скрипит. "Да, да, вот так, мой герой, какой ты резвый, какой сильный. Она начинает двигается быстрее, потом еще быстрее, и в момент апогея, давит мне на сигналку, от чего все птицы слетают с деревьев. "О, милый мой. Ты был чудесен. Ты так долго завоевывал меня, что я не смогла устоять и моя крепость была взята... Теперь мы будем вместе всегда, слышишь меня!" Я застегиваю ширинку, и поправляю сумку-пояс для денег.
Неожиданно, к моему микроавтобусу подъезжает мерседес с-класса и геленваген. Из мерседеса выскакивает молодой мужчина в дорогущем костюме и забегает в маршрутку.
- Мама, ты опять!!! Он бросает на нас брезгливый взгляд. "Сергей, забери ее!". Сергей - это охранник незнакомца, размером в пол моего автобуса. Он берет женщину под локоть и выводит. Незнакомец, обращается ко мне:
- Опять сбежала с пансионата. Уже третий раз за месяц. - его голос дрожит. Я не знаю что с ней делать. Нимфоманка... После смерти отца сама не своя.
Я хлопаю глазами.
- Вы уж простите. Надеюсь, это возместит нанесенный ущерб, он сует мне еще пачку баксов. Вы уж простите нас...
Они уезжают. Странные бывают дни, очень странные.
Коробка (Акимов В.)
Вы когда-нибудь слышали историю про человека из коробки? Не слышали? А он провёл в ней пятнадцать лет. Потом он выбрался наружу и сошёл с ума. Перебил кучу народу и сам отправился на тот свет.
А про солдата, который пять лет провоевал? Он пережил все тягости окопной жизни, получил множество ранений, но выжил и вернулся домой. А дома повесился.
А как вам история про заключённого тюрьмы строгого режима, которого врасплох застигла амнистия? Он провёл за стеной двадцать лет, а теперь его выпустили. Через несколько недель его нашли в тёплой ванне с красной водой. Только не думайте, что красной вода была от ароматических добавок или лепестков роз.
А иногда бывает наоборот: чтобы освободиться, нужно разорвать хрупкую, звенящую нить жизни. И когда во все стороны брызнет ослепительно яркий бисер, вы поймёте, что заточению конец.
Я провёл в коробке восемь лет. Только мой случай несколько проще. Я иногда выхожу. Я сплю в свой комнате, по воскресеньям двое или трое заключённых из других коробок заходят ко мне на пиво. Они зовут меня другом, но только потому, что у них нет лучшего кандидата на этот пост.
Теперь мне уже плевать. Раньше я стремился вырваться. Первый год я был чужим среди этих коробок. Я держался особняком. Ходил павлином и ощущал, что я здесь на время. На некоторое время. Год, может два, пока не соберётся денег на учёбу.
Через три года я не пошёл на учёбу, хотя денег собрал. Кризис, упали цены, и я купил комнату в коммуне - тоже ящик с четырьмя стенами.
Через восемь лет я вдруг очнулся и обнаружил, что живу в коробке. Весь день в ней, а ночью в тесной вонючей комнате. По потолку победным маршем шествуют десятки тараканов размером с большой палец. В детстве я боялся тараканов. Они казались мне невообразимо мерзкими, а теперь мне на них плевать. Однажды я проснулся от того, что здоровенный тараканище ползал по моему животу. Я просто стряхнул его на пол, перевернулся и уснул. Удивительно, к чему только не привыкает человек.
Детство я провёл в посёлке городского типа, который теперь стал элитным дачным городком. Вы, верно, думаете, что у меня там земли кусок от родителей остался и дом в три этажа? А теперь я мог бы их продать и выручить мешок денег? Здорово бы. Да вот нет у меня там ничего. На четвёртом году моей жизни в коробке, я остался на свете один, а участочек с покосившимся домиком мне пришлось продать за бесценок. Почем мне было знать, что ещё через несколько лет там развернётся такое бурное строительство, и что сотка земли там стоить будет больше моей души на весах у дьявола?
Знаете, что такое заточение? Это когда ты попробовал свободу на вкус, когда понял, что такое простор, ощутил величие природы, и навсегда попал в камеру. Например, за убийство.
Но нет, нет. Не подумайте. Я чист, как воздух в сосновом лесу. Но тоже угодил в камеру. Она называется 'Mercedes 408'. Четыре колеса, один руль, три двери, люк и куча сидений. Это моя тюрьма. На окнах нет решёток, дверь открывается при нажатии на рычажок.
Проработав три года, я пытался сменить профессию. Согласились взять на стройку. Мог пойти грузчиком в супермаркет. Верите, или нет, даже на кладбище могилы копать мог попасть. Загвоздка в том, что водить маршрутку всё же приятней, чем тягать мешки с бетоном, куриными лапами или колупаться в смердящей от гниющих листьев земле.
Я остался. А потом уже не хотелось ничего менять. 'Работа, как работа', говорил я себе. Кто-то же копает те могилы и таскает тот цемент, правда?. Я твердил себе, что живу вполне нормально ещё пять долгих лет. Я просыпался, чистил зубы, жевал еду, выходил на стоянку, садился за руль своей коробки и ехал на конечную. Подбирал людей и весь день, до одиннадцати, катался по маршруту. Люди разные были: и буйные всякие попадались, и обморочные, и сердечные. Даже умерла старуха как-то прямо в дороге.
Восемь лет. Вы понимаете? Восемь лет один в тюрьме строгого режима, которая называется 'суровой правдой жизни'.
Теперь я очнулся. Менять что-то уже поздно. Словно солдат, защищавший родную землю от кровожадных захватчиков, вернувшийся домой, я не найду понимания.
'Такой молодой парень, чего он тут жизнь гробит?'
'Оно ему надо? Шёл бы учиться'
'Где твоя совесть, сопляк, я за тебя воевал, а ты рулить нормально не можешь!'
'Смотрите на него, Григорьевна, он же явно с пьянки. А ну запишите номера маршрутки этой, я им в депо позвоню! Как такой ненадёжный может людей возить?'
А я слушаю и рулю дальше. Думаете, мне всё равно? Ошибаетесь.
'Куда ты несёшься, а? Всё быстрее ему подавай! Денег побыстрей нахватать? Не нажрётесь никак!'
'Что ты ему лыбишься, дура? Потянуло на водителей маршруток?'
'Ещё раз опоздаешь, я тебя уволю к чертям и будешь гавно убирать по дворам, ты меня понял, паскуда?'
А я слушаю. Слушаю, и запоминаю. Оно ведь не уходит никуда, если тёмная сторона жизни не уравнивается светлой. А что у меня светлого? Пиво по воскресеньям и кучка ублюдков, зовущих меня своим другом? Тоже мне..
Думаете мне всё равно?
'У меня удостоверение! На, смотри! Не верит он! Я просто выгляжу молодо!'
'Заткнись, козёл! Взялся рулить, так рули, а не огрызайся! Я щас два звонка сделаю, и тебя тут больше не будет! Выкинут в твоё сраное село назад!'
'Я же сказала остановиться! Я что выражаюсь неясно? Переход? Да мне начхать, где какой переход! Я просила остановиться!'
Думаете, мне всё равно? Ошибаетесь.
Я просто улыбаюсь и сворачиваю вправо. С силой выкручиваю руль. Перед моим взором брызгает в разные стороны бетонная крошка и снизу, из под моста показывается нежная синева залива.
Сзади все кричат, страшная сумятица. Кто-то не удержался и упал на лобовое стекло. Оно треснуло.