Акиншина Любовь Сергеевна : другие произведения.

Звезда Давида

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Звезда Давида
  
  
  
   Спасибо за помощь ему...
  
  
  Карфаген до нашей эры
  
  
  Карфаген - столица финикийского государства стояла на пересечении морских и сухопутных торговых путей . Город возможностей, где многие могли найти свое место. Большое количество кораблей прибывало и убывало ежедневно, привозя и увозя товары. Грузы приходили и караванами, преодолев пустыню и засуху, он добирались до этого оазиса.
  В городе было не много пунийцев. Большая часть населения состояла из рабов, африканцев, греков, италиков и этрусков.
  Кроме того, в город стали приходить иудеи. Бежав из Египта, они долго странствовали по пустыне, ведомые своим богом Яхве. Наконец, устав от долгого путешествия, они решили искать убежище в других городах.
  Большая их часть пришла в Карфаген, так как это был торговый город, где они могли проявить свои способности.
  Яхве знал свой народ куда лучше их самих, поэтому, когда они, ошеломленные и сбитые с толку, пришли в Карфаген он их уже поджидал. Он был очень зол на евреев. Неверные, они бросили его и отправились на поиски лучшего бога.
  Хорошо, они узнают, какие бывают боги!
   Яхве перевоплотился в бога Молоха и потребовал еще больше повиновения, еще больше жертв, еще больше власти, чем прежде требовал от евреев.
  Сперва он показал себя жрецам Карфагена. Они сразу поняли, что такое божество будет очень выгодным для них, присягнули ему на верность, и обещали во всем содействовать.
  Затем жрецы объявили людям, что в городе властвует новый и могущественный бог - Молох. Они рассказали чего хочет бог и с тех пор началось.
   Огромные жертвенники с головой тельца засияли золотом у парадного входа любого большого здания. В главном храме жертвенник возвышался, достигая его высоты.
   Горожане начали приносить жертвы в надежде вымолить прощение, избавиться от болезней и напастей. Каждый месяц собирались они на жуткий ритуал, с приготовлениями, торжественно закладывали большое количество овец, коров, и собственных чад.
   Испуганные силой требовательного бога, карфагеняне быстро подчинились, являя собой пример народа, покорного своему богу.
  В то же время, город начал богатеть. Удача сопутствовала ему в войнах, торговле и ремеслах. Как только горожане попробовали успех "на вкус" они стали проводить ритуалы уверенно и самодовольно.
  Несмотря на то, что горожанам требовалось жертвовать самым дорогим в угоду божеству, после торжества они чувствовали удовлетворение и восторг. Уничтожив любовь к потомству, Яхве с легкостью поставил на это место властолюбие и алчность. Главными умениями в городе считали способность извлекать доход и пользоваться благами. Все перевернулось с ног на голову.
   Когда евреи пришли в Карфаген, многое было им ново и непонятно. Они знали другого бога, беса Яхве. Он не требовал приносить в жертву собственных детей. Зато и не дал им так много, как можно было получить в этом городе.
  Сперва они приносили жертвы осторожно и даже нехотя, но очень скоро им понравились здешние порядки и они принялись учиться всему: сметке, ведению дел, и жертвоприношениям.
   Сильный бог могущественного Карфагена внушал им страх, трепет и уважение.
  Их бог не дал им и десятой части таких богатств и возможностей. Евреи обиделись, и решили больше не вспоминать старого бога. Конечно, они не знали, что они по-прежнему в его руках, что он не собирался так легко расставаться с ними. Яхве знал, что так или иначе, в одном обличие или в другом, он будет властвовать над евреями, и они будут тем, что он хотел - его избранным народом.
  
  
   Торговый день был в зените, на площади было шумно. Торговцы совали свой товар, и подсчитывали барыши, хозяева торговались. Одни ряды были завалены хлопающими крыльями фазанами, у других блеяли овцы. Совсем рядом продавали зерно, чуть поодаль шелк, чай и другие восточные товары. На отдельной площадке под сияющими плетками стонали рабы. Всюду слышался многоязычный гомон.
  У лавки бакалейщика на каменной глыбе сидели два иудея и во все горло смеялись. Смех у обоих был глупый, они запевали и хрюкали. Один - юродивый, с большой головой, горбом посреди узкой спины нашептывал другому нечто очень забавное. Другой мальчишеского сложения, тоже с большой головой, смеялся как бы отмахиваясь от него.
  -Йося, ну что ты! Что ты придумал!
  - Давид, Я тебе точно говорю! - шептал горбатый.
  Давид хохотал. Давид и Йося - близнецы. Мать бросила их при рождении увидав Йосю. Их нашла и приютила бабка. Тем не менее, все детство они скитались по помойкам, пока Давид не нашел место в лавке бакалейщика. Братья имели двадцать лет от роду. Однако, Давид выглядел значительно моложе из-за маленького роста и мальчишеского телосложения.
  При этом имел несоразмерно большую голову с выдающимся вперед круглым лбом, узким подбородком и маленькими "ежовыми" глазами нисколько не располагающими к себе. Услужливый и завистливый Давид, был похотлив, так как уже вступил в возраст желаний.
  Йося представлял нечто среднее между человеком и собакой. Густые темные волосы покрывали почти все его тело. Грязные и торчащие, они напоминали шерсть. Передвигаясь, он сильно наклонялся вперед, отчего прохожие нередко принимали его за зверя. Из-за этого ему немало доставалось и жизнь его была полна тягот и опасностей. Не раз уже горожане хотели с ним покончить, но все не доходили руки.
  -Может ли такое быть? -весь красный от смеха спросил Давид.
  -Ну, вот видел же я, - шепотом отвечал Йося.
  -Ты сам видел? -не унимался Давид.
  -Конечно! -кивнул горбатый.
  -Где? -пытал брат.
  -На площади, - ответил Йося.
  Тем временем, из лавки напротив вышел толстый человек в засаленном фартуке, и стал хмуро осматриваться. Увидев братьев, он закричал:
  -Давид, бездельник! Марш работать! Высеку!
  Давид испуганно зашевелился, поднимаясь с камня, но так как был нерасторопен, то не мог быстро встать, путался в плащанице и барахтался.
  -Эй, урод! А ну пошел! - крикнул он второму.
  -Иди, Йося, вечером я тебе хлебушка дам. Иди, - зашептал Давид.
  Хозяин запустил в Йосю камнем. Тот взвизгнул и убежал.
  Затем он сбегал в лавку и вернулся с плетью. Хорошенько осадив ею Давида, он выругался:
  -Дрянь ты такая! Зачем я тебя держу?
  -Самый добрый и справедливый из людей... - начал оправдываться Давид.
  -Пошел! - крикнул бакалейщик и плетка засверкала в его руках.
  Давид пригибаясь поплелся в лавку.
   Йося побежал подскоками, и несмотря на больное тело у него выходило довольно быстро. Он добрался до старого города, остановился у ограды, увитой плющом и густо засаженной кустарниками. Из-за пазухи он достал грязную тряпку, развернул ее, и на свет показалась сияющая бусина. Ранним утром Йося нашел ее, вцепился и унес с собой. Посмотрев на свое сокровище он бережно завернул его и спрятал обратно.
   За оградой лежал заброшенный сад. Йося перевел дух, и начал прислушиваться.
   В саду играла девочка семи лет.
  Йося услышал голос девочки и принялся шуршать листьями.
  -Кто там? -спросила девочка.
  Она подошла, подвинула ветки и увидела Йосю.
  -Моя собачка! Ты пришел! - сказала она и начала его гладить.
  -Привет, Элли, -тихо сказал он и заурчал от радости.
  С рождения Элли была слаба умом, и только поэтому родители ее не принесли в жертву в младенчестве. Ее отдали тетке на воспитание. Тетка была стара и больна. Девочка была для нее бременем, и тетка обращалась с ней дурно.
  Девочка спала в беседке и питалась тем, что находила на кухне или в саду.
  -Хочешь груши? Сейчас принесу, - она вскочила и через минуту вернулась с охапкой диких груш.
  -На, кушай.
  Йося молча ел, потом достал тряпку и сказал:
  -Смотри.
  Бусина засияла на солнце, и девочка открыла ротик от удивления.
  -Что это? - удивленно спросила она.
  -Сокровище, -сказал он и протянул ей бусину.
  -Это мне? - робко спросила девочка.
  -Да.
  -Какой ты хороший! - сказала Элли и обняла его через ограду.
  Йося закряхтел от радости.
  Затем он начал есть груши, а девочка играла с бусиной, катая с руки на руку.
  -Я говорила у меня есть говорящая собачка, но она не верит, - грустно сказала Элли.
  -Да ну ее, - чавкая ответил Йося.
  -Да, - вздохнула девочка, и посмотрев на бусину улыбнулась.
  -Завтра я принесу тебе нитку, и мы сделаем тебе ожерелье. Хочешь?
  -Очень!
  Они посидели еще немного.
  -Мне пора, -сказал Йося. Он опасался как бы кто-нибудь не увидел его здесь. Тогда его прогонят и он больше не увидит девочку.
  -Хорошо. Только принеси нитку, а я пока спрячу бриллиант, - сказала Элли.
  -Пока.
  -Пока.
  Она зашелестела листьями и скрылась.
  Девочка закопала бусину под старым дубом, и пошла к дому. Тетка завидев ее заскрипела:
  - А-а, явилась...
  - Кустик, я на кустике, - ответила Элли.
  -Что ты говоришь такое? - недовольно проговорила тетка.
  -Я, собачка и бриллиант, -говорила девочка.
  - Дурочка какая! Нет в тебе ума совсем. Опять про собаку какую-то, - злобно проговорила тетка.
  -Собачка! - сказала Элли, точно пыталась возразить. От страха мысли ее совсем спутались, при виде тетки у нее не выходило сказать что-нибудь путное. Так было со многими людьми. Только с Йосей она не боялась, и говорила спокойно.
  -Уйди, не могу видеть тебя! Навязали тебя! А зачем ты мне? - у тетки в руках появилась плетка.
  Элли побежала, чтобы не попасть под плетку. Добежав до старого дуба, она села и заплакала.
  -Злая тетка! Плохая! - горькие слезы текли по румяным щечкам.
  -Только ты меня любишь, собачка моя, -добавила Элли и немного успокоилась. Она пошла проверила свою бусину. Та была на месте. Элли успокоилась. Она начала есть грушу и мечтать.
  Однажды, она видела через ограду, как по дороге шла госпожа. На ней были блестящие серьги и бусы, и Элли с горящими глазами смотрела на такую красоту, не зная, будет ли у нее когда-нибудь нечто похожее. А сейчас у нее есть бусина, и скоро будет ожерелье, такое как у госпожи. Она почувствовала себя счастливой, и остаток дня провела в предвкушении.
  
   Торговый день закончился, хозяин лавки был доволен чрезмерно. Столько сделок он заключил только в день прошлого года. В честь такой радости он бросил Давиду кусок мяса как собаке, на что тот припал к ногам хозяина.
  Когда Давид вышел из лавки бакалейщика смеркалось.
  Возле соседней лавки булочника стояла иудейка Мария. Волосы колечками падали до пояса и были небрежно подвязаны лентой. Пышные, но изящные формы проступали сквозь легкую рубашку и юбку. Румянец молодости и здоровья лежал на ее щеках. Мария, дочь булочника, поправляла витрину лавки, и при каждом движении угадывались формы здорового крепкого тела.
  Давид чуть не выронил кусок мяса при виде ее. Он вдруг стал необычайно несчастным, потому что она его даже не замечала, а заметив, высокомерно отвернулась бы, как от бродячего пса. Сладкая и томная Мария тихо напевала модный мотив, и украдкой оглядывалась по сторонам, не идет ли по улице какой купец. Иные богачи подолгу стояли у лавки ее отца, пускали слюни, накупали булок, и подумывали как бы устроить дело. Молодая иудейка все видела, понимала, и выжидала.
  На дороге появился юноша: карфагенянин, сын крупного торговца, блистательный, остроумный, похотливый ветрогон.
  Иудейка завидев красавца сделала позу. Тот насвистывая шел мимо. Проходя мимо Давида он бросил ему монетку, сделал круг возле Марии и остановился.
  Давид с ненавистью посмотрел на него, потом на свое мясо, точно оно тоже было виновато. Его не замечали.
  Иудейка покачивала бедрами и хихикала, юноша нашептывал ей что-то и теснил ко входу в лавку. Однако, Мария не имела помыслов так распорядиться собой, и потому выскальзывала из его объятий словно угорь.
  Юноше наскучило с ней бороться, и он остановился, смотря на нее пристально, как бы обдумывая положение. Затем он бросил ей один из своих перстней.
   Мария жадно смотрела на украшение, пыхтела, но не брала. Оно лежало на дороге, сияя как маленький кусочек солнца.
   Через минуту он повернулся и не глядя ни на перстень, ни на иудейку ушел.
  Мария, вся в слезах, подняла перстень, и кусая губы смотрела ему вслед. Как только он скрылся, она сутулившись, скрылась в своей лавке.
   Давид жадно наблюдал за всем, как только представление закончилось, направился на поиски Йоси.
   Горбатого не было видно. Давид беспокоился, что мальчишки забили его камнями для потехи.
   Тут он увидел что в углу между домом и сараем что-то шевелится и различил Йосю в лохмотьях. Он поманил его куском мяса.
   Давид сидел на охапке соломы а Йося ел так словно это была добыча, жадно, не пережевывая. Давид смотрел на родного брата, и в который раз вздыхал.
   На следующий день Йося вертелся возле лавки бакалейщика. Давид прибирался в хозяйственном помещении, когда увидел голову Йоси в окне.
  -Йося, ты что? Он тебя увидит! -испуганно зашептал Давид.
  -Дави, мне очень нужна нитка, - тихо проговорил брат.
  -Какая еще нитка?! - возмущенно проговорил Давид.
  -Блестящая, для бусины, - прошептал Йося.
  -Ой, беда. Где я найду тут такую нитку? Это ж бакалея, всплеснул руками Давид.
  Йося умоляюще смотрел на брата.
  -Ладно, поищу. Может стащу у хозяина... - подумав, ответил он.
  В этот момент вошел бакалейщик и увидел голову Йоси, торчащую в окне.
  -Зверь!-вскричал он, схватил метлу и хотел уже приложиться к Йосе, но тот исчез.
  -Ах, ты собака! Кого ты водишь сюда? - кричал он и бил той же метлой Давида.
  - Еще раз увижу зверя тут, прогоню тебя прочь! - прошипел он, продолжая осаживать метлой Давида. Давид ничего не отвечал. Он то ли кланялся, то ли припадал от ударов, различить было трудно.
  Йося побежал к старому городу. Добравшись до знакомой ограды, он подал знак. Элли его поджидала, и тут же подошла.
  -Как хорошо, что ты пришел. Мы будем делать ожерелье? -весело спросила она.
  -Знаешь, милая, я не нашел еще нитку. Но я обязательно ее принесу тебе, - печально ответил Йося.
  -Ничего. Тогда давай есть груши. У меня много.
  -Хорошо.
  Элли вздохнула:
  -Жалко, что у меня нет ожерелья. Ты бы смотрел на меня и думал, что я красивая, - грустно сказала она.
  -Ты и так очень красивая, -нежно ответил Йося.
  -Да? - удивленно спросила Элли.
  -Ну, конечно, - ответил Йося.
  -Тогда можно и без него.
  Йося молча ел груши. Элли улыбалась и играла с бусиной.
   Вечером Давид нашел Йосю на прежнем месте. Он сел, потирая ссадину на лице, и печально вздохнул. Есть было нечего, тело ныло, столько бед обрушивалось на него. Йося тоже был грустен, отчасти из-за Давида, отчасти потому, что так и не нашел нитку.
  -Ах, если бы тебе быть нормальным! Ах, вот бы нам жить как наш хозяин в лавке! И отчего наши собратья завели торговлю, построили себе дома, и живут, молятся богам, что от других их не каждый отличит? А я вот с тобой вожусь, и оттого меня отовсюду гонят, сторонятся. Вот взять бы и бросить тебя, иди своей дорогой, а у меня больше брата нет.
   Йося прижался к ногам Давида.
  - Как я хочу быть богатым, сановитым, а с тобой... На все готов ради своего желанья!
  Тут он увидел старца в плаще с надетым капюшоном. То ли стоял он там и раньше то ли сейчас появился, не поймешь.
  -Помнишь ли ты своего бога? - хмуро спросил старик.
  -Да отстань ты! Не видишь как мне плохо? - отмахнулся от него Давид.
  -Потому и плохо тебе! - гневно ответил он.
  -Зачем мне нужен этот бог? В Карфагене другой бог, или ты не знаешь? - недовольно продолжал Давид.
  -Что-то к тебе не благосклонны, - заметил старик.
  -Надоел ты мне. Уйди, - нахмурился Давид.
  -Зря говоришь так. Помочь тебе могу, - ответил он.
  Старик приоткрыл капюшон, и Давид увидел его глаза, ОНИ ГОРЕЛИ ЧЕРНЫМ ОГНЕМ, казалось вся темная темнота сошлась в них. Давид поежился, Йося ничего не разбирая принялся хохотать. Давид обычно смешливый одернул его:
  -Йося, тише.
  Тот умолк, но продолжал хрипеть.
  -Ты кто?
  -Твой бог!
  -Ты Молох?
  -Я Яхве. Еврейский бог.
  -Ну не знаю. Вот Молох...
  -Молох и другие исчезнут, останусь только я.
  -Куда исчезнут?
  Старец раскрыл ладонь, в его руке сияла горсть золотых.
  -Ого! -В один голос сказали братья.
  -А что ты хочешь? -осторожно спросил Давид.
  -Совсем немного - вечное услужение, - спокойно сказал старик.
  Давид подумал, что он и сейчас слуга, и положение его хуже некуда, ест он впроголодь, никто его не любит, кроме Йоси, пинают хуже, чем собаку.
  -И все? - недоверчиво спросил Давид.
  -Да, - сказал старик.
  -А что ты можешь? - Давид хитро посмотрел на него.
  -Все, - ответил тот.
  -Я хочу стать очень богатым, а Йося пусть станет обычным, и Мария, Мария! - начал тараторить Давид.
  -Послушай, дрянь, ты не стоишь того, что просишь, - злобно ответил старик.
  -Да? Ну, ладно, тогда половину, - быстро поправился Давид.
  -Хм, - якобы задумался старик.
  -Короче, я согласен, - Давид спешил, испугавшись что Яхве передумает.
  -Пусть будет так, -сказал бог и ударил о землю посохом, который неожиданно появился в его руке.
  От удара посыпались искры и Давид потерял сознание.
  
   Давид проснулся в большой кровати. Это было приятно, так как кровати у него сроду не было. А тут и мягкие подушки, и воздушная перина, и даже, балдахин свисал с потолка.
  Рядом сидел некрасивый юноша. Йосю в нем возможно было узнать только по глазам.
  -Йося? - неуверенно спросил Давид.
  Тот грустно кивнул головой.
  Давид вскочил с кровати, побежал к окну, посмотрел вниз: перед ним лежал небольшой парк с аккуратно стриженными деревьями. У красивой с завитками и виноградными гроздьями ограды прохаживалась Мария. Держа в руках корзинку с цветами, она изображала возвращение с цветочной лавки.
  Давид ринулся вниз и вмиг добежал до ограды, сказал еврейке пару слов, и также быстро вернулся в дом.
  -Да-а! Качественно все сделано, как и договаривались, -довольно сказал он.
  Внезапно у него заболело сердце. Он схватился за грудь, и стал к себе прислушиваться: щемило при малейшем движении. Но что за рана у него могла быть на сердце? Не отнимая руки, он вопросительно посмотрел на Йосю.
  -Ты хочешь знать? - печально спросил брат.
  -Говори скорей, -начал раздражаться Давид.
  -Такого я в жизни не видел, и лучше бы мне еще сто лет не видеть, - ответил Йося.
  -Что ты шутишь?! - ничего не понимая сказал Давид.
  -Ты упал в обморок, а он поставил тебе на сердце отметину, -сказал Йося и в глазах его отразилась тоска.
  -Подумаешь! Что за страх! - вздорно сказал Давид.
  -Эге. Это потому что ты не видел. Лучше бы жить нам как раньше... - вздохнул Йося.
  -Дурак ты, посмотри вокруг, - сказал брат.
  Йося печально посмотрел по сторонам.
  -Он меня выбрал, потому что я лучший, - довольно добавил он немного подумав.
  Йося грустно вздохнул. Давид наслаждался великолепием.
  Неожиданно появился старик. Йося при виде его скользнул за дверь.
  -Помни, что теперь ты служишь мне, - сказал он.
  -Да, да. Что прикажете? - с воодушевлением начал Давид.
  -Позже, но помни договор наш - навеки, - сказал старик, точно сургучом запечатал.
  -А, ну да, - радостно говорил Давид все еще оглядываясь по сторонам на красоту убранства комнаты.
  Яхве исчез и появился в другом конце города. Он вербовал евреев. Это было хлопотное время, время поиска слуг. Путешествуя по долинам Нила, Эгейскому морю, и бескрайней пустыне он искал слуг среди мертвых духом, готовых выполнять любые, самые грязные дела, проявляя согласие в обмен на богатство и власть. Он трудился немало "отмечая" сотни евреев и рассеивая их по миру с тем, чтобы потом спрашивать с них их вечный долг.
   Наконец, когда с поисками было покончено он присел на большой камень. В руках его появился свиток, он его раскрыл. Тысяча триста сорок пять слуг он собрал. Это был главный кирпич, основа будущей стены его власти. Он сразу повеселел, когда начал представил себе поклонение не только мертвых, но и живых.
  
  
   Йося направился в хозяйственную часть дома, достал сундук со швейными принадлежностями и извлек оттуда сияющую катушку золотых ниткок. Спрятав ее за пазуху, он тихонько вышел из дома.
  Добравшись до старого города, он подошел к знакомой ограде, и тихонько зашуршал листьями.
  -Кто там? Собачка, это ты?- сразу подбежала Элли.
  -Иди сюда, - тихо сказал Йося.
  Элли подошла к ограде, но, увидев Йосю, в в страхе отшатнулась.
  -Кто ты? - ничего не понимая спросила она.
  -Это я. Теперь у меня другое лицо, но это я, - быстро заговорил Йося.
  - Куда ты дел мою собаку? - в страхе закричала девочка.
  -Я нитку тебе принес. Смотри! - уговаривал ее Йося.
  -Мне не надо. Верни мою собаку! Верни! - продолжала кричать она.
  -Прости, милая, я не могу, - он поднялся, и закрыв лицо руками пошел прочь.
  
  Давид немедленно поселил Марию в своем доме. Еврейка, в ожидании скорой свадьбы, вошла горделиво, нахально, и по молодости наивно. Давид по началу позабыл о такой формальности, первые дни он обладал Марией ни о чем не думая, а потом решил, что для нее довольно будет и так. Он был уже не тот Давид, согласный на все ради ее благосклонного взгляда. Теперь он господин, человек отмеченный богом, а она, ну кто она - так одна из многих.
   Месяц спустя братья мало по малу привыкли к новому положению, и если Давид наслаждался всем полученным, то Йося стал грустным и задумчивым. Казалось, его угнетало нечто.
   Одним утром он отдавал хозяйственные распоряжения кухарке. Сообщив все, что нужно, он помолчал и добавил:
  -В старом городе у самого леса есть дом. Ограда его увита плющом, за ней заброшенный сад. В нем живет девочка. Я хочу чтобы вы пошли в тот дом, выкупили девочку и поместили ее на проживание в хорошую семью. Все расходы будут оплачены щедро.
  -Сделаю, -немного удивленно проговорила кухарка и удалилась.
   В кухню вошла Мария и начала собирать ранний завтрак для Давида. Она красиво раскладывала на подносе сок, фрукты и сладости.
  -Хотите я вам помогу? -спросил Иосиф.
  -Давид хочет, чтобы для него я все делала лично, -сказала она грустно.
  -Его тут нет, - улыбнулся Иосиф.
  -Нет, если узнает, будет только хуже, - в голосе ее звучала безысходность. Она взяла поднос и понесла по коридору. Дойдя до комнаты Давида, она остановилась поставила поднос, а сама присела на скамеечку ожидая когда прозвенит колокольчик.
  Перед обедом кухарка позвала Иосифа.
  -Слушаю тебя, -сказал он.
  -Господин, той девочки нет. Она умерла от лихорадки прошлую неделю, - рассказала она.
  Иосиф схватился за голову и сел в кресло.
  -Может хотите воды, господин? -участливо спросила кухарка.
  - У меня больше никого нет, - глухо сказал он.
  -Мне жаль, господин, - ответила кухарка и пустила слезу.
  
  Месяц спустя Давид гулял по парку. Дорожка была усыпана мелкими камешками и вилась среди аккуратно подстриженных кустов. Солнце село, стояла прохлада, в саду было хорошо. Однако Давид хмурился. Он думал о Марии. Он ожидал неземного счастья, любви и упоения. Мария же оказалась вялой особой, не способной принести ту радость, которую он ждал.
  Неожиданно перед ним появился Яхве. Давид остановился.
  - Я хочу, чтобы ты плодился и размножался.
  - Почему?
  - Твои потомки будут служить мне так же как и ты.
  - Понимаешь, Мария не имеет крепкого здоровья...
  - Тогда она нам не нужна, - Яхве сообщил приговор и исчез.
  У Давида выступили слезы досады. Почему она не могла быть такой какой он хотел?
  Постояв минуту, он побежал к дому, ворвался в ее комнату и обрушил на нее всю силу своего гнева. Он швырял ее то в один угол, то в другой, пока она скулила, и остановился только тогда когда она замолкла. С безумным видом, растрепанный он отер пот со лба и вышел.
  Йося, который все слышал, бережно поднял Марию и положил на кровать. Час спустя пришел лекарь и сообщил, что она в плохом состоянии. К ночи Мария умерла.
  
  
  В Карфагене начались большие перемены. Удача перестала сопутствовать городу. Они несли огромные потери на войне, торговля медленно приходила в упадок, богачи беднели, бедняки же и вовсе начали голодать. В довершение всего в город пришел тиф и власти никак не могли остановить болезнь. Люди умирали от голода и страшной заразы в большом количестве, и иногда так и оставались непогребенными лежать в городе умножая болезнь и смерть.
   Жители в отчаянии приносили все больше жертв, однако ничего не помогало. Молох не отвечал, такое чувство, что он исчез.
  На площадях, в лавках, в парках говорили о Молохе. Суеверные горожане в панике придумывали причины их бедствия.
  Давид и Йося прислушивались ко всем разговорам, однако им казалось, что они вне опасности.
  Давид ждал, когда он сможет увидеть Яхве и поговорить с ним. Наконец, он появился.
  -Скажи, что происходит в городе? - спросил Давид.
  -Ты сам знаешь, - ответил Яхве.
  -Карфаген теряет все больше и больше на войне, люди беднеют, еще и этот тиф.
  -Что тебе до них? - недовольно проговорил старик.
  -У меня есть вопрос... А где Молох? - неуверенно сказал Давид.
  -Его нет, - ответил старик.
  -Куда же он делся? Как он оставил людей?
  -Никому нет дела до людей, - усмешкой ответил он.
  -Что теперь будет? - в страхе спросил Давид.
  -Теперь все будет моим, - сказал Яхве и его угольные глаза вспыхнули.
  Давид открыл рот от удивления.
  -А, ну это хорошо, -закивал он в знак согласия.
  -Думай о своем потомстве, -добавил Яхве.
  -Да, да... - неуверенно ответил Давид.
  -Мария нам больше не помеха. В городе есть и другие, - продолжил Яхве.
  -Есть, - грустно повторил Давид.
  Яхве исчез.
  Вечером братья сидели в беседке и говорили.
  -Йося, ты даже не знаешь как нам повезло, что мы связались со стариком, - начал Давид.
  -Ты уверен? - грустно спросил он.
  -Посмотри, что делается вокруг. Люди разоряются, умирают с голоду. А нам все нипочем,- Давид довольно заулыбался.
  Йося вздохнул.
  -Кроме того, Молоха больше нет, - сказал Давид.
  -Да? А где он? - удивленно спросил Йося.
  -Я думаю старик его устранил, или еще что-нибудь такое сделал, - проговорил Давид тихим шепотом.
  У Йоси глаза округлились.
  -Ну и история... - сказал он.
  -И не говори ты, -ответил брат.
  Братья помолчали немного.
  -Мне нужна новая женщина, - помолчав немного добавил Давид.
  Йося злобно посмотрел на него.
  -Старик сказал мне, иметь детей. Но надо такую, чтобы волновала меня. Поищи, ладно?
  -Постараюсь, - ответил Йося.
  Через неделю в парке собрались красавицы иудейки. Давид ходил между ними, поворачивал их так и этак, осматривал ноги и волосы, трогал нежную кожу, но ни одна не тронула его.
  От досады он велел их все прогнать. Йося в недоумении принялся шептать девицам и они разошлись.
  -Что с тобой, брат?! - возмущенно спросил Йося.
  -Они все не такие! - с досадой сказал он.
  -Как это?! - возмущенно сказал Йося.
  -Они... - тихо начал Давид.
  -Не такие как Мария, ты хочешь сказать?! - гневно крикнул Йося.
  -Замолчи! - закричал в ответ Давид.
  -Да что ты от меня тогда хочешь! - продолжал Йося.
  -Я не знаю... Они не волнуют меня почему-то... - тихо ответил Давид.
  -Я что могу сделать? - развел руками Йося.
  -Ничего... - машинально ответил Давид и побрел к дому.
  
   Иерусалим, март 1185 года
  
  
  
  В полдень в Иерусалим вошла толпа. Арамеи, мидийцы, египтяне, хетты, галилеяне, иудеи заполонили центральную часть города. Посередине шел Иисус, возвышаясь над остальными.
  Так они шли на Ним и достигли Храма.
  В то время в Храме промышляли торговцы. Стоял гам и слышался громкий базарный торг. Подойдя ко входу, Иисус увидел вертеп, что сотворили торговцы. Смрад и грязь царили в Храме. Повсюду валялись тюки с товарами, старая халдейка сметала мусор в большую кучу.
  -Что сделали вы с Храмом Божиим, домом Отца Моего! - вскричал Иисус. - Или это притон разбойничий?
  -Изыдите вон с поклажей вашей и не преступайте порог места этого, - провозгласил Он и указал им на двери.
  Торговцы, увидев толпу поспешили удалиться.
  -Пойдем к архиеерею, -сказал один.
  -Найдем управу. Тоже мне Царь, - прошептал в ответ другой.
  Совершив дела Свои в Храме Иисус вышел на площадь и остановился.
  Он сказал:
  - Я, Сын Божий, пришел дать вам жизнь. Придите к Богу и получите Его любовь и заботу. Он ждет вас, и не отринет Своих чад.
  Люди отвечали: Иисус, Ты наш царь!
  -Я принес вам весть,- отвечал Он, - спасение праведникам будет даровано Отцом Моим, и жаждущий сможет прийти в дом Его.
  Только Он умолк, к нему поднесли одного больного. Тот лежал на простыне и не мог самостоятельно передвигаться.
  -Исцели его, Боже! - попросили Иисуса.
  Иисус посмотрел на больного, положил руку на него, и тут же человек встал и начал кланяться и благодарить.
  От такой сцены люди пришли в исступление.
  -Мы тоже больны, Боже, - они кричали, припоминая, какие у них были болячки.
  -Исцели нас!
  Они облепили Его как мухи и требовали своего.
  -Многие из вас излечатся когда впустят Царство Божие в себя, - успокаивал их Иисус.
  Толпа не желала ничего слушать. Они хотели исцелиться не менее чем первый больной.
  -Да что с вами племя?! -сказал, наконец, Иисус, и мгновенно наступила тишина, - или вы немощны, или слепы, или не можете передвигаться? Вам нужно лечить душу, а не тело. Что вам за дело до того как Я исцелил этого несчастного? - Он показал рукой на выздоровевшего, - у Отца Моего гораздо больше чудес, которые вы можете узреть. Но вы не желаете, гонимые алчностью, вы меняете жемчуг на камни.
   Люди, слушая Его потупили взоры и опустили головы. Они впали в раскаяние, столь же быстро нахлынувшее, сколь и прежние чувства.
  -Прости нас, Господи. Мы хотим попасть в Царство Божие, - повинно говорили они.
  Иисус вздохнул и присел на ступень некоей конторы.
  -Теперь время обеда, -сказал он и повел рукой по воздуху. В разных концах площади появились хлеба и вода. Люди, возблагодарив Господа, принялись за трапезу.
  Иисус обвел глазами площадь, затем посмотрел на небо, думая о своем.
  В стороне, спрятавшись за прилавком сидел Яхве. Язык его раздвоился вылез наружу и постоянно шевелился, издавая шипение. Черные глаза горели пламенем.
  -Зачем Он пришел? Они мои! Как может Он даровать им Свое царство, ведь они мои? Неужели я так просто их отдам?
   По улице ведущей от храма к площади шли два архиеерея. Они увидели столпотворение, и недовольство отразилось на их лицах.
  Одного из них звали Каиафа. Он сказал:
  -Что делается у Храма?
  -Пойдем посмотрим.
  Архиереи тихо подошли и спрятались за углом дома. На площади Иисус говорил и толпа внимала Ему.
  -Посмотри, торговцы погружают товары в повозки.
  -Отчего это?
  -Достопочтенный, Каиафа! Что случилось здесь? - спросил торговец, который приметил архиереев.
  -О чем ты? - недовольно спросил Каиафа.
  -Этот Иисус прогнал нас. Называет себя Царем. Где справедливость, архиерей?
  -Ступай, - ответил Каиафа.
  Торговец низко поклонился и вернулся к своей повозке.
  -Доходы от Храма... -начал Каиафа.
  -Знаю. Если бы Анна не был болен... - продолжил Каиафа.
  -Расскажи как есть, - шепотом сказал первосвященник.
  -Лекарь ходит к тестю вторую неделю. Но похоже ему не становится лучше, - тоже шепотом отвечал Каиафа.
  -Посмотри, что делается без него. Только к нему люди питают уважение необходимое для порядка, - скорбно сказал архиерей.
  -Да. Пойду к нему. Что скажет сегодня? - сказал Каиафа.
  В покоях архиерея Анны с самого утра находился лекарь. Анна беззвучно лежал на кровати. Лекарь суетился возле него, давал ему понюхать пузыри, вливал в рот некие капли. Ничего не помогало. Наконец, он пустил Анне кровь. Только красная жидкость брызнула в посудину, Анна захрипел и открыл глаза. Тогда лекарь вздохнул, отирая пот со лба.
  Некоторое время спустя лекарь вышел из покоев взъерошенный и усталый. За дверью ожидал Каиафа.
  -Что? - глухим шепотом спросил он.
  -Сейчас все неплохо, но потом... Я не отвечаю...
  -Можно к нему?
  -Позже, позже, - ответил лекарь. Затем он покинул дворец.
  
  Анна обессиленный лежал на подушках когда в его покоях появился Яхве.
  -Анна! - властно позвал он.
  -Я здесь, - ответил первосвященник. Анна бледный сел.
  -Что происходит в твоем городе? Или ты не знаешь? - недовольно спросил старик.
  -Что же? - спокойно, как ни в чем не бывало ответил первосвященник.
  -Пророк объявился. Говорит Он мессия, Царь, - ответил Яхве.
  -Много оборванцев ходит по земле, мне ли до них дело? -равнодушно отвечал Анна.
  -За Ним идут толпы народа, Он опасен, - злобно сказал Яхве.
  -Какова Его вина? - Анна внимательно посмотрел на старика.
  -Огромна! Он разрушает веру! - крикнул старик.
  -Он бродяга и только... - неопределенно проговорил Анна.
  -Ты со мной торгуешься, червь?! - вознегодовал Яхве.
  -Мне это и в голову не приходило... - мягко отвечал архиерей.
  -Я же тебя создал, раб! - крикнул старик.
  -Мне это неизвестно. Меня родила мать моя Ревекка, -спокойно продолжал иудей.
  Затем Анна помолчал, тяжело вздохнул, и добавил:
  -Стар я становлюсь... Здоровье убывает.
  -Ты при смерти, - ухмыльнулся Яхве.
  -Да, -тихо ответил Анна, - но пока я могу быть полезен...
  -Верно. Что ты хочешь? - спросил Яхве.
  -Десять лет жизни, - сказал архиерей и метнул взгляд на старика.
  Яхве молчал.
  -Ладно, будет это, - сказал он некоторое время спустя.
  -Благодарствую, - Анна повеселел, - о ком идет речь?
  -Именует себя Иисусом Назореем, - ответил тот.
  -Слыхал.
  -Казни Его так, как казнят наихудших разбойников. У всех на виду. Пусть иудеи знают, что Он не пророк. Пусть Он умрет!
  -Он тебе не по нраву? - лукаво спросил Анна.
  -Он самозванец, - отрезал Яхве.
  -И мне Он не по душе. Много шума. Мой зять Каиафа все устроит. За это тебе ручаюсь, - сказал архиерей.
  -Хорошо, - ответил старик.
  -Но и ты не забудь про уговор, - сказал Анна и взялся за бок.
  -Я ничего не забываю, -ответил Яхве и исчез.
  Анна позвал Каиафу. Тот стоял за дверью, и мигом вошел.
  -Как вы сегодня? - заботливо спросил зять.
  -Все хорошо, - спокойно ответил Анна.
  Каиафа недоверчиво посмотрел на него.
  -Не надо волноваться. Скажи мне лучше о бродяге Назорее.
  -Это бедствие. Прогнал наших людей из Храма. Погрузили товары и поехали восвояси. Требуют утешения.
  -Э-э. Что же вы?
  -Без вас мы не могли...
  -Ясно. Ищите тех, кто будет говорить против него. Выдумайте хулу такую, которая оскорбит и иудеев и римлян.
  -А разве Он говорил против римлян? Я такого не слыхал...
  -А как мы по твоему осудим Его и казним? Сам знаешь, одной нашей власти мало.
  -За Ним идут многие народы... - с сомнением проговорил зять.
  -До чего ты труслив, Каиафа! Сделаем, как мы обыкновенно делаем такие дела.
  -Хорошо, хорошо, - ответил Каиафа.
  
  
  В солнечный день под раскидистым деревом Давид отдыхал на софе. Ему хотелось задремать, однако это не выходило.
  Восемь ребятишек возились рядом с ним. Мальчики и девочки пищали, плакали, смеялись и играли.
  -Йося! Йося! -не выдержал Давид. - Кто-нибудь уведите их отсюда! Где их мать, няньки?
  -Я здесь, - тихо войдя, ответил тот.
  Через минуту появились трое женщин и начали выводить детей. Двое из них -старые, усатые, толстые - скрывались под черными платьями. Третья была молода, но нехороша собой. Многочисленные роды состарили ее прежде времени. Фигура потеряла приятные очертания, и превратилась в бесформенную массу.
  Тщетно она наряжалась в яркий шелк и украшала себя цветами.
   Проходя мимо Давида, она украдкой посмотрела на него. Он намеренно ее не замечал, точно смотрел на стену.
  На мгновение она задержалась перед выходом, подмигнула Йосе и вышла.
  -Больше никогда не пускай детей ко мне! Посели их отдельно! Это что такое? Никуда не годится! Я не хочу их всех видеть!
  -Хорошо, Давид.
  -И ее тоже!
  -Фатиму?
  -Да.
  -Как хочешь.
  -Пора искать новую.
  -Я понял, - ответил Йося и удалился.
  Давид успокоился и хотел уже вздремнуть, когда с улицы слышался шум.
  В то же мгновение перед ним появился Яхве.
  -Слышишь ты крики? -спросил он.
  -Да, слышу.
  -Они кричат "Иисус".
  -Наверное...
  -Скоро над ним будет суд. Ты будешь свидетельствовать против него.
  -А кто Он?
  -Он преступник. Он считает, что он царь людей.
  -Ясно. Что я скажу?
  -Что угодно. Только похуже.
  -Хорошо, - ответил Давид, почесав затылок.
  После того как Яхве исчез, Давид позвал Йосю.
  -Слушаю, брат.
  -Йося, там на улице посередине толпы какой-то Иисус. Пойди узнай кто он такой.
  
   Йося вышел на улицу и скоро достиг площади. Люди сидели кто на чем и отдыхали потому что день катился к закату. Иисус сидел на камне посередине толпы и молчал.
  Он сказал:
  - Иудеи, Я пришел к вам потому, что Отец любит вас. Исторгните ненависть и злобу из себя, возлюбите друг друга. Я здесь, чтобы вы могли обрести спасение.
  Затем Он поднялся для того чтобы уходить.
  Толпа встала вместе с ним. Люди выстроились в линию за Его спиной. Некоторые забегали вперед, чтобы быть к Нему ближе. Он на все смотрел спокойно.
  Иисус двинулся, огромный хвост потянулся за ним.
  Иосиф видя, что они приближаются к нему спрятался за повозку, что стояла посередине дороги, позабытая хозяином. Проходя мимо повозки Иисус остановился.
  -Зачем ты прячешься? -спросил Он.
  Иосиф понял, что к нему обращаются и показал половину лица.
  -Ты один из своего рода можешь спастись, - сказал Иисус.
  -Я не понимаю тебя, - тихо сказал Иосиф.
  -Что тут непонятного? Ты в оковах сатаны. Где он - там все мертво, - продолжал Он.
  - Как я могу спастись, Господи? - прошептал Иосиф.
  -Впусти Царство Божие в себя, - сказал Иисус и пошел дальше.
  Йося остался стоять у повозки в полном смятении.
  - Неужели Он все знает? Как может человек это знать? Кто Он? - в большом смущении он задавал себе вопросы.
  Йося пришел домой, заперся у себя в комнате, и заплакал. Горько и сладостно, от боли и радости.
  
  
   Следующим утром Йося тихо выходил из дома когда он наткнулся на Фатиму. Она была одета в простое белое платье, которое шло к ней лучше прежнего наряда.
  -Иосиф, а я тебя поджидаю, - промурлыкала она.
  -Что тебе нужно, Фатима? - быстро спросил Иосиф.
  Фатима, покачивая бедрами, пошла к Йосе. Он немного отступил назад.
  -Иосиф, - сказала она, трогая пухлым пальцем его плечо, - мне так трудно, если бы ты знал.
  Она наступала на него, Йося продолжал пятиться. Наконец, она прижала его к стене, и оказалась совсем близко. Йося, красный как рак, сказал:
  - Что ты хочешь?
  - Мне одиноко... - проговорила она жарко дыша ему в лицо.
  -Что я могу сделать? - говорил Йося отворачивая лицо в сторону.
  - Я вся в печали... - продолжала Фатима, - в слезах провожу ночи,- руки ее стали опускаться ниже, - тоска меня съедает, - и, наконец, достигли желаемого.
  От неожиданности Йося взвизгнул и отскочил в сторону.
  - Я не понимаю, Фатима, - сказал он перекосившись от удивления.
  - Каково мне ты думаешь весь день сидеть у себя в комнате?! - недовольно проговорила она.
  - Я не знаю, - пожал плечами Иосиф.
  -Можешь ты поговорить с Давидом? - наконец, спросила она.
  -О чем это? - не понимая спросил Иосиф.
  - Может он переменится ко мне? - сказала Фатима.
  -Это невозможно, Фатима. Хуже того, в скором времени вам предстоит переезд, - ответил Иосиф.
  Услышав это, Фатима снова начала к нему приближаться. Йося уже был готов, и руками отгородился от ее ласк.
  -Ты очень жесток, Иосиф! Тебе меня не жалко? - недовольно сказала она.
  -Фатима, ты жена Давида, - ответил Йося и решительно прошел мимо нее.
  
  
  Он вышел из города и направился по проселочной дороге в сторону от города.
  Солнце только встало и вокруг все дышало свежестью. Йося искал Иисуса.
  Через полчаса он нашел Его и учеников в поле под огромным деревом. Они, позавтракав, собирались идти в город.
  Иисус сказал:
  Ученики Мои! Мертвые и живые не равны между собой! Все колена идущие от Авраама мертвы и не оживут без царства Божия... Только познав Бога Отца случится чудо - мертвый станет живым.
  Йося стоял в стороне, не решаясь подойти ближе. Иисус увидев его, сказал:
  -Вот душа, что не знает покоя, что берет на себя тяжесть греха своего рода, и нигде на земле нет ей утешения.
  Услышав эти слова Йося снова заплакал.
  -Истинно говорю тебе, одно спасение тебе в Царстве Божием. Только в Нем ты можешь укрыться от своих гонителей, - сказал Иисус.
  Ученики Иисуса удивленно переглядывались, не понимая к чему могут относиться такие слова. Йося плакал.
  -Не печалься, -сказал Иисус Йосе и направился к городу.
  Весь день Йося бродил неподалеку от Иерусалима. Домой он попал только к вечеру. Давид учинил ему строгий допрос. Йося рассказал, что он встретил Бога и передал слова, которые говорил Иисус.
  -Как это? - не понимал Давид.
  -Поверь, Давид, Он все про меня знал, как только меня увидел, - с горящими глазами говорил Иосиф.
  -Не может быть. Такое только старик может, - не верил Давид.
  -Еще Он сказал, что мы мертвы и без Царствия Божьего мы не станем живыми, - продолжал Иосиф.
  -Какие глупости! Мы едим, пьем, дышим, - фыркнул брат.
  -Дави, он говорил про дух, - мягко ответил Иосиф.
  -Я не понимаю, - удивился Давид.
  -Бог может избавить нас от старика! - с жаром проговорил Йося.
  -Никто не может, - тихо ответил брат.
  -Может, я это точно знаю. Если мы сейчас не оживем, то останемся мертвыми навсегда. Ты понимаешь, как это?! - тряся руками, говорил Йося.
  -Нам со стариком хорошо. У нас все есть... - успокаивал его брат.
  -Ничего нет. И ты переменился ко мне... - жалобно ответил Йося.
  -Поздно, скоро Его осудят и казнят, - сказал Давид.
  -Иисуса? - удивился Иосиф.
  -Да, - ответил брат.
  -За что?! Он наше спасение! - прокричал Иосиф.
  -От чего? - все еще не понимая спросил Давид.
  -От зла! - крикнул Иосиф.
  -Какой ты стал. Забыл сколько всего на тебе? - прищурившись, спросил Давид.
  -Он меня прощает! И тебя простит! - в исступлении кричал Йося.
  -Что ты мелешь? - скорчил недовольную гримасу Давид.
  -Пойдем к Нему, прошу, Давид! - Йося схватил брата за руку.
  -С ума сошел? - Давид недовольно отдернул руку.
  -Пойдем! - не унимался Иосиф.
  -Нет, сейчас ты пойдешь в свою комнату. А там видно будет, - строго ответил Давид и указал брату на его комнату.
  Йося нехотя повиновался.
  Давид в раздумьях добрался до своей комнаты и лег на диван. Странное поведение брата не шло из головы.
  Час спустя перед Давидом появился яхве.
  -Что здесь у тебя?
  -С Иосифом творится что-то неладное.
  -Знаю.
  - Он ходил слушать Иисуса и теперь только о Нем и говорит.
  -Иисус из Назарета опасен.
  -Скажи, почему Он сказал, что все колена от Авраама мертвы?
  -Он завидует, потому что Авраама создал я, - ответил Яхве.
  -Ты? Не понимаю.
  -Тебе и не нужно, - усмехнулся он.
  -Он может в самом деле подарить нам царство Божие? - с сомнением спросил Давид.
  -Вам он ничего дать не может, вы мой народ.
  -Почему Он говорил, что пришел к нам.
  -Он лжец! Не ходи на Него смотреть. Иосифа запри и помести по строгий надзор, пока будет идти суд.
   Иосиф собрался выйти из своей комнаты ночью, найти Иисуса и предупредить, что Его арестуют и будут судить. Он надел плащ, взял котомку с вещами и тронул за ручку. Дверь была заперта. Йося принялся трясти дверь, но на беду она не поддавалась. Он бросился к окну. Из комнаты в третьем этаже выходило небольшое окошко. Он посмотрел вниз и увидел охранника. Йося завыл и повалился на кровать.
  Утром Иосиф стал звать брата.
  -Давид!-кричал Йося. - Давид! Давид!
  Через четверть часа брат появился.
  -Зачем ты меня запер?
  -Чтобы ты не сделал глупостей.
  -Да о чем ты?
  -Ты не в себе, Йося.
  -Ты не можешь держать меня тут. Мне надо идти!
  -Куда?
  -Надо мне!
  -К нему?
  -Да, я пойду к Нему!
  -Поздно. Сегодня ночью Его взяли.
  Йося издал вопль.
  -Его допросят архиереи и решат как быть.
  - А ты пока идет суд посидишь в комнате. И не сильно тут шуми. Надоел, одни хлопоты мне с тобой, - сказал Давид и удалился.
  Целую неделю длился суд над Иисусом. Клеветники Его обговаривали, Архиереи требовали Его смерти, Он же не отвечал им ничего.
   В третий день к зданию суда подошел человек. Он увидел двоих учеников Иисуса. У входа они говорили между собой.
  -Ничего поделать нельзя, -сказал один.
  -Но мы пришли и все-таки надо зайти, -уверял его другой.
  -Говорят Его осудят на казнь. Нас отправят вместе с Ним, -шепотом отвечал первый.
  -И все-таки... - с сомнением сказал другой.
  -Душой мы с Ним, ты это знаешь, - убеждал ученик.
  -Это другое... - качал головой другой.
  Человек обратился к ученикам:
  -Не известно ли вам, где идет суд над Иисусом Назореем?
  -Да вон там в главной зале. А что тебе? - спросил его один.
  -Я пришел говорить, - твердо ответил человек.
  -Что же? - с интересом спросил ученик.
  -Или вы не помните, как на площади Он исцелил меня? - удивленно сказал человек.
  -Тебя? - ученики переглянулись.
  -Я видел среди других и вас, - сказал человек.
  -Молчи об этом, - ответил ученик.
  -Не за тем я пришел... - нахмурился человек.
  -Что ты хочешь сказать?- спросил ученик.
  -То что было, - коротко ответил ученик.
  -Ну иди, иди, - в один голос отправили его ученики.
  Человек подошел к страже и попросил слова. Стражи доложили первосвященникам и те, полагая услышать следующую клевету пропустили его.
  Иисус стоял посередине залы. На Его теле многочисленные раны кровоточили, огромные кандалы тянули руки вниз, хитон был изорван. Увидев человека, Иисус улыбнулся.
  -Архиереи, судьи и начальники. Мое имя Авраам, сын Исаака. Я пришел говорить об Иисусе Назорее, - начал человек.
  -Слушаем тебя,- важно проговорил Каиафа.
  -Этого года в месяц нисан Иисус Назаретянин на площади Иерусалима исцелил меня от недуга, которым я страдал с малолетства, - громко и четко произнес человек.
  Толпа недовольно зашелестела.
  -Я не мог ходить и сидеть, каждый день прожитый мною был отмечен сильной болью...
  -Не может быть! - закричал Каиафа, перебив Авраама.
  -Он исцелил меня в присутствии сотен людей, - твердо сказал Авраам.
  -Здесь десятки людей свидетельствуют, что Он не совершал чудес. А ты говоришь обратное. Как это!? -спросил архиерей Анна.
  -Мне это неизвестно, архиерей. Я могу сказать за себя. Теперь я здоров и живу без боли. Я благодарю Иисуса Назорея...
  -Лжец! -кричал Каиафа. - Уберите лжеца!
  Стража схватила Авраама и утащила в одну из дверей залы. Иисус печально посмотрел вслед Аврааму.
  Далее суд шел как и прежде. Клеветники сообщали все новые и новые небылицы, рожденные завистью и злобой. Писарь записывал ложь, которой казалось, не будет конца.
  
   В четвертый день суда мимо комнаты Йоси проходила Фатима. При виде ее слуга оживился. Она, плавно подошла к нему и погладила его привычной рукой. Слуга заурчал как кот.
  -Ну что тут? - спросила она и показала на дверь.
  -Ну его. Он не ест, не говорит. Умаялся сторожить. Сбегаю на пять минут на кухню. Посторожите?
  -Ладно уж, - сказала она.
  Как только слуга исчез, она подошла к двери.
  -Иосиф! -позвала она.
  -Кто там? - спросил Йося.
  -Фатима, - ответила она.
  - Ты можешь меня выпустить? - быстро спросил он.
  -Не знаю... - задумчиво протянула Фатима.
  -Почему? - спросил Йося.
  -Это очень сложно... - все так же отвечала она.
  -Хватит тебе! - возмутился Йося.
  -Ты поговоришь с Давидом? - перешла сразу к цели своего посещения Фатима.
  -Опять?! - удивился Йося.
  -Да, опять! - топнула ногой Фатима.
  -Да не могу я! - вне себя крикнул Йося.
  -Жаль... Я пошла, - сказала она и зашуршала платьем.
  -Открой меня! - попросил Йося.
  -Ключа у меня нет. Я не смогу тебе помочь, - ответила она.
  -Несносная женщина! - крикнул Иосиф.
  -Уродец! - фыркнула она.
  Фатима ушла. Йося упал на кровать не в силах стоять от разочарования.
   Под конец недели приговор был объявлен. Архиерей Анна присутствовал в суде, выглядел очень бодро, и несмотря на все уговоры знающих о его здоровье людей, остался до конца.
  Иисус был сильно измучен. Проколотый глаз постоянно кровоточил, перебитые руки и ноги распухли и покрыли гнойниками. Он с трудом ожидал приговора ибо каждая минута приносила Ему нестерпимую боль.
   Казнь через распятие назначили на следующий день. Сперва хотели исполнить ее позже, но Анна не хотел промедления. Он велел за ночь сколотить крест с тем, чтобы утром начать.
   Архиереи добились своего никто не мог умерить их жажду крови. Они глумились над Иисусом, наслаждаясь свой ролью и властью.
  
  Вернувшись после заседания Давид подошел к комнате Иосифа.
  За дверью было тихо. Давид позвал слугу, что сторожил брата.
  -Ну, что?
  -Господин, он не ест ничего с тех пор. Едва упрашиваю пить воду.
  -Йося! - Давид позвал брата.
  Ответа не было.
  -Йося, отзовись!
  -Да, - послышался хриплый и слабый голос Йоси.
  -Что ты делаешь, брат? - нежно спросил Давид.
  -Ты мне не брат, - хмуро ответил Йося.
  -Вот еще! Прекрати это, я тебе приказываю, - разозлился Давид.
  -Что с Ним? - спросил Иосиф.
  -Осудили. Люди требуют Его смерти, - выдохнул Давид.
  -Не может быть! - взвизгнул Иосиф.
  -Так и было. Я сам был на суде, - сообщил Давид.
  -Зачем? - недоуменно сказал Иосиф.
  -Свидетельствовал о Его злодеяниях, - ответил брат.
  -Старик вас всех подговорил, - уныло сказал Иосиф.
  -Мы его слуги. И ты тоже, - напомнил Давид.
  -Нет, - не соглашался Йося.
  -Ты мой брат-близнец, и мы связаны неразрывно. Что со мной, то и с тобой. Я слуга, значит и ты слуга, -сказал Давид.
  Йося заскулил.
  -Ты все испортил! - закричал Иосиф.
  -Зачем ты так? Посмотри как мы живем, все есть у нас, - сказал Давид и прислонился к двери.
  В этот момент Йося тоже прислонился к двери и оба брата почувствовали это.
  -Неужели ты не понимаешь, все этот старик, - плача сказал Йося.
  -Мне жаль, Йося, -сказал Давид и вздохнул.
  -Вы не можете Его убить, - сказал Йося.
  -Почему? - спросил Давид.
  -Потому, что Он Бог, - твердо ответил Йося.
  -Что ты несешь? Такой же как и мы, - пытался успокоить его Давид.
  -Ты Его не слышал... - ответил Йося и слезы навернулись у него глазах.
  -Я не хочу Его слушать, - отмахнулся брат.
  -Давид, весь мир будет знать, что мы убили Сына Бога, - прерывающимся голосом говорил Иосиф.
  -Мир ничего не поймет. Его казнят как преступника, - ответил брат.
  -Его кровь будет на нас, - говорил Иосиф.
  -Глупости. Старик сказал, что Он лжец, значит так и есть, - возражал Давид.
  -Давид, отпустите Его! - умолял Иосиф.
  -Уже ничего нельзя переменить. Успокойся, Иосиф! - строго ответил брат.
  Перед уходом Давид шепнул слуге, чтобы пытался кормить Иосифа.
   На следующий день Иисуса повели на казнь. Анна стоял у храма в ожидании вестей. Он не мог стоять спокойно и нервно постукивал ногой по каменной плите. Через три часа прибежал с докладом начальник стражи. Исполнили.
  Анна просиял.
  -Еще десять лет! - сказал архиерей и веселой походкой пошел в храм.
   На следующий день Иосиф сидел на полу своей комнаты и бесцельно смотрел перед собой. Стоял полдень. Тем не менее, было темно словно ночью. Иосиф мрачно посмотрел в оконце на мутное небо и сказал:
  -Умер. Убили. Мы Его убили, -охватил свою голову и заплакал.
  
  
  Лондон, шестнадцатый век
  
  
   Небольшой дворец в два этажа располагался в парке. Главную аллею украшали каменные статуи иудейских девиц, в различных позах и одеяниях.
   Очень странным украшением дворца служил чудной фонтан, расположенный в парке. В нем перемешались звери, люди, птицы. Все вместе походило на огромный ком, из которого торчали руки, копыта, перья: вода сочилась неизвестно откуда, будто из случайных трещин, точно композиция хотела лопнуть, и не могла. Впечатление оставалось неприятное и, вероятно, не каждый мог расположиться на скамье возле него и насладиться прохладой в жаркий день.
  В остальном, дворец был построен по правилам своего времени.
   На втором этаже в огромной каменной зале с высоким сводчатым потолком за большим письменным столом сидел Давид. Удачно занимаясь ростовщичеством, он владел замком, несколькими домами, и многими другими богатствами. В довершении, заключенная им в давние времена сделка была еще в силе.
  Одет он был в соответствии со временем в камзол и короткие штаны кюлоты, ноги обтягивали чулки. Все пышное одеяние было расшито золотом и украшено жемчугом, и несколько скрывало неразвитость его фигуры. И если бы не чулки, которые выставляли напоказ его тонкие, женские ноги, этот наряд был бы ему к лицу.
   Перед ним лежала гора мятой бумаги, несколько поломанных перьев, и высокий воротник типа фреза. С недовольным видом оттолкнул от себя перья и бумагу, воротник же вовсе бросил на пол, проследил за его падением, и сказал обращаясь к фрезе:
  -Терпеть тебя не могу, - затем глянул на письменные принадлежности, и произнес,- и вас тоже ненавижу. Он продолжил обращался так ко всей мебели: книжному шкафу красного дерева, бархатной софе, мягким креслам, белоснежным статуям и прочему.
   Вошел Иосиф, который теперь именовался казначеем и советником, и некоторое время стоял в ожидании. Его внешность с тех пор не менялась. Большая голова на очень худом нездоровом теле вместо горба и шерсти на спине.
   Глаза один выше другого, их внешние уголки разошлись в разные стороны: один смотрел вниз, другой задирался наверх. Такое чувство, что кто-то наспех вырезал их и неловко прилепил на маску. Иногда эти глаза двигались по маске просто невообразимо.
  Острый нос и рот имели маленький промежуток и казались сросшимися. От этого они смотрелись отдельно от остального лица, как отколовшийся, дрейфующий айсберг.
   Давид, заметив его, хотел и его "подарить" чем-нибудь, и даже набрал в грудь воздуха, но неожиданно умолк.
  - Есть какие-нибудь поручения? -спросил он, помолчав некоторое время.
  Давид ничего не отвечал, только жевал губами, и нервно теребил штанину.
  - Что за глупые штаны! - сказал он, не отвечая на вопрос.
  Иосиф, подняв глаза к потолку, ожидал ответа. В дверь постучали.
  Слуга доложил о приходе лорда Хепстера.
  -Надевай воротник, - тихо проговорил Иосиф.
  Давид недовольно хмыкнув, повиновался.
  Лорд появился, и кажется, в зале стало ярче от блеска украшений на его камзоле, огромного изумруда каким он украшал шляпу и его прекрасных манер.
  Войдя он принялся шаркать и говорить вежливыми, заранее заготовленными фразами. Давид отвечал ему в той же манере.
  Покончив с приветствиями, он хотел приступить к предмету встречи, когда он увидел Иосифа. От неожиданности он отпрянул в сторону, но очень быстро самообладание вернулись к нему.
  -Не угодно ли вам, сударь немного подождать с векселем выданным мною три месяца назад? - сладким голосом спросил он.
  -Подождать? - Давид нахмурился.
  -Да, имеются некоторые обстоятельства по которым я не могу.... Кстати, мне помнится вы имели желание представиться королеве.
  -Возможно, - Давид говорил сухо, лицо его отражало неприязнь.
  -Я устроил так, что завтра она вас вероятно примет.
  Давид молчал. В это время лорд качал головой и шевелился словно пританцовывая.
  -Если только здоровье мне позволит... -отвечал Давид.
  -Надеюсь, визит во дворец не сильно утомит вас, -сказал лорд.
  -Возможно, -примирительно заключил Давид.
  Иосиф предложил напитки и угощения, в ответ лорд посмотрел на него с ужасом.
  Он отказался и поспешил откланялся, проклиная тот день когда он связался с таким сомнительным обществом.
  -До чего же ты уродлив! Хоть бы ты уже не показывался! -крикнул Давид срывая фрезу.
  -Я знаю, брат.
  -Почему это я должен ждать в толпе, кланяться?
  -Давид, это королева!
  -Умолкни! Знаю без тебя!
  -Зачем она меня примет? Знаю! Ей деньги для войны нужны... И... Я устал, - сказал Давид и позвонил слуге, потребовав ужин.
  Через полчаса они сидели в столовой. От свечей лился теплый свет, вино в бокалах приятно согревало. За столом прислуживала англичанка, бледная тонкая и немолодая. Давид брезгливо следил за ней. Только она вышла он проговорил:
  -Зачем мы ее держим?
  -Купили мы этот замок не так давно, а она тут служит уже двадцать лет.
  -А помнишь, как нам прислуживала Мария? Юбка, бедра, грудь... - рот у Давида стал влажным от слюней.
  Иосиф смотрел на него с укоризной.
  -Что ты смотришь так?
  -Ты знаешь отчего она умерла так рано. Она была служанкой у тебя.
  -Это место женщины.
  - Если бы Мария была моей, я... - мечтательно проговорил Йося.
  -Посмотри на себя, Иосиф!
  Иосиф вздохнул.
  - А вино как хорошо, - сказал Давид.
  От вина и ужина Давид расслабился и повеселел. С улыбкой он откинулся глубокого кресла, покачивая двумя ногами, недостающими до пола . Однако, удовлетворение, радость, успокоение и другие чувства Давид не испытывал как остальные, потому что сердце его было в закладе, пока при нем, но подлежало уплате в будущем. Поэтому и чувства у него были точно такие же -искаженные, неполные, почти чужие.
  Йосиф это видел и в присутствии брата всегда чувствовал себя в напряжении, не мог быть собой, говорить, что думает, смотрел с опаской, настороженно, точно между ними появился кто-то еще. От своего положения он только вздыхал, жить собакой ему нравилось больше чем лакеем. Впрочем, это было что-то не еврейское и потому смутно ощущалось, и до сознания доходила только непонятная тоска.
  
  Следующим утром Давид нежился в постели. Перед ним появился Яхве.
  От неожиданности Давид вскочил с кровати в длинной рубашке, чуть было не запутавшись в ней.
  -Что тебе нужно в такой час? - удивленно спросил он.
  -Слушай мое повеление! - торжественно сказал старик.
  -Зачем так говорить? Скажи что нужно делать, - отмахнулся Давид.
  -Сегодня ты узнаешь мою цель, итог моих желаний.
  -А-а. Я и так выполняю твои приказы.
  -Слушай же. Я желаю получить полную власть над этим миром, -сказал старик. Давид присел на край кровати, ошалело смотрел на господина.
  -Зачем? Мы и так богаты...
  -Деньги для меня ничего не значат, идиот!
  -Я думал ты доволен...
  -Чем? Что я должен таиться?
  -Ну знаешь! После того как ты убил Иисуса...
  - Замолчи!
  -Хорошо, хорошо.
  -Надоело прятаться! Хочу править открыто!
  -А как это?
  -Стану царем всего мира.
  -А-а... А я?
  -Ну ты при мне будешь. Навечно, не забыл?
  -Нет, - сухо ответил Давид и взялся за сердце.
  -Так я буду твой заместитель? - довольно спросил Давид.
  -Ты думаешь ты один? С тех пор я получил сердца многих сотен. Помни об этом.
  -Зачем ты пугаешь?
  -Ты не понимаешь с кем ты имеешь дело. Я тебе покажу мое царство.
  Сказав это, Яхве повел рукой по воздуху и тут же в нем образовалась дыра. Внутри было темным темно и что-то шевелилось. Первое, что почувствовал Давид это удушливый запах. Пахло гнильем, разложением и гарью, и хуже всего, что этот запах напомнил ему нечто неприятно знакомое, точно он был не чужой а его собственный. Ему стало мерзко и больно, потому что казалось, что гниет и разлагается он сам.
  Он невольно посмотрел на то, что творилось в дыре. О ужас! То же самое происходило с другими душами. Они были покрыты нарывами и язвами, от них исходила тошнотворная вонь. От одних остались только руки или ноги остальное уже поддалось процессу, другие представляли зловонную жижу, в которой плавали остатки тела, третьи имели такие раны, что через них можно было смотреть насквозь.
  Они стонали и терзались. Бесы облепили их, отвратительные хвостатые и крылатые, они то стегали их плетками, то тыкали пикой, то плевали в них кислотой, отчего души плакали и воняли еще больше. Они кричали, хулили все вокруг, и с горечью сознавали, что избавления им нет, и что виновны сами.
  Давид обмер. Без слов он понял, сколько общего у него с этими душами. Он нервно моргал, не понимая даже, что ему спросить и ответить Яхве.
  -Я князь того мира. Ты ничем не лучше этих смердящих душ. Служи усерднее и может быть я избавлю участи, которая ожидает вас всех.
  Давид хотел кивнуть, но так как он трясся от пережитого, то у него получились движения точно от припадка.
  - Ну хватит уже. Успокойся.
  Давид по-прежнему трясся.
  - Я расскажу тебе о протоколах Сионских мудрецов. Это свод правил для евреев. Вы мой народ, и должны работать усердно для моего воцарения. Евреи должны знать что мы собираемся делать и как мы получим власть. Другие народы будут служить нам.
  - А как евреи узнают о протоколах?
  - Мы будем передавать протоколы от семьи к семье, от отца к сыну, от кумы к куме. В каждом из вас есть мое зерно. Вы будете передавать один другому.
  - А если кто-то не захочет?
  - Вы захотите потому что вы - евреи. Повторяю тебе, в каждом из вас есть то, что я дал вам, частичка меня.
  - А протоколы?
  - Они нужны, чтобы разбросанное по миру стадо объединилось. Вы будете читать их, исполнять по вашим возможностям, и получать то, чего вы жаждете более всего - власти над гоями.
  - Хорошо.
  - Записывай.
  Давид замахал руками, показывая, что у него под рукой не было письменных принадлежностей.
  Старик повел рукой и перед Давидом появился бумага, перья и чернила. Давид молча взял письменные принадлежности и дрожащей рукой начал писать.
  
  
  Иосиф в своей комнате просматривал стопку документов. Комната его располагалась в конце коридора, и вероятно ранее была кладовкой, потому имела одно маленькое окошко в верхней части стены, размера была крохотного, и дверь в нее вела крошечная.
   В ней помещалась одна узкая кровать и маленький столик. Стены полностью были увешаны полками. Там хранилась всякая всячина: книги, статуэтки, деревянные фигурки, металлические замочки, лоскуты материи, янтарная шкатулка Марии, застежки, кошели и прочее. Иосиф в свободные минуты любил повертеть в руках вещицу или лоскуток и мыслями унестись в прошлое. В прошлом все ему казалось лучше и веселее. Они с Давидом часто переезжали, много где побывали, и он всюду возил за собой свои "сокровища", как память о прежних днях и людях, которых уже нет.
   Оконце в комнате обыкновенно завешивалось толстой тканью, отчего помещение это окончательно напоминало нору.
   В кромешной темноте, тем не менее, Иосиф прекрасно видел, и спокойно читал, распластав ноги на кровати. Он услышал голос Давида, что было необычно в такой ранний час. К тому же, обычно он избегал посещать брата в его убежище.
  -Здравствуй, Давид, - сказал Иосиф, выглянув из комнаты.
  -Я тебя ищу! - сказал Давид и покосился внутрь комнаты.
  -Просматривал документы у себя. Тебе не спиться?
  -Я такое видел! Старик утром явился! Такое! - Давида еще лихорадило, -пойдем.
  Они направились в залу и сели за рабочим столом. Иосиф внимательно на него смотрел.
  Старик мне показал.... Ад.
  -Как?
  -Я разве знаю? И там... Ой! Страх!
  -Давид, может тебе накапать из пузырька? Ты разволновался, -нежно сказал Иосиф.
  -Да ты что не понимаешь что я видел?
  -Понимаю.
   -Ладно. Теперь не об этом. Еще есть кое-что. Старик хочет стать царем всего мира, - сказал он.
  -Ого! - у Иосифа округлились глаза, - Разве это возможно?
  - Я думаю для него многое возможно... Сегодня утром... он начал диктовать план.
  -Какой план?
  -Он долго говорил... Если коротко, то ненавидеть гоев. Ну мы и так их терпеть не можем.
  -Что нужно делать?
  -Нам нужно разыскивать братьев по всему миру и дать им протоколы. Пусть все работают для общей цели. Он избрал целый народ, как он сказал, он хочет, править вместе с нами.
  -Дави, а он в себе?
  -Я не знаю, Иосиф.... Но я обязан выполнять.
  -Ладно, я займусь розысками, - сказал Иосиф, обдумывая поручение.
  -Ага, - ответил брат.
  
   Давид решил прогуляться. После дождя воздух был чистый и свежий и почему-то напомнил Давиду Марию.
  Тогда он изводил ее капризами и требованиями вовсе не понимая своей вины перед еврейкой. Давид был зол - он уплатил за нее немалую цену, а она была недостаточно уважительна и скромна, часто болела и многое выполняла плохо. Давиду казалось, что он недополучает обещанного. Обманутый, он еще более жестоко обращался с ней, и Мария, совсем неготовая к такой тяжелой судьбе, быстро зачахла.
  Давид был вне себя. Он был убежден, что она его обманула, и нарочно, скончалась.
  Теперь он вспоминал Марию как вспоминают сладкий сон, тоскуя, что он прошел.
   Он медленно шел по мостовой, народу было тьма, люди спешили, толкались, смеялись, болтали. Давиду это было не нраву, он то и дело пытался пнуть иного тростью.
   На улице он увидел знакомого ростовщика. Моисей был неумолимым, жадным и неприятным типом. От своей полноты он потел адски, поэтому должники приходившие к нему на поклон испытывали двойную муку. Из-за его свойств о нем шла молва по городу, что, тем не менее, не мешало ему богатеть изо дня в день.
   Он шел по мостовой, толкая прохожих и намеренно наступая то на край платья, то на оброненную по неосторожности игрушку.
  Давида это немного развеселило.
  -Здорово, Моисей. Как живешь?
  - Дела плохи. Сам знаешь нет у меня помощи.
  -Да-а. Сами по крупице собираем.
  -Вот-вот, - ответил Моисей поглядывая на пояс Давида с золотой пряжкой, -Слыхал ты?
  -А что? - спросил Давид.
  -В городе появились такие, что ссужают даром и не берут расписок и векселей! - плюясь проговорил Моисей.
  
  -Да уж. Ну и времена, - поддакнул Давид.
  -Обезумели совсем. Так работы совсем не останется, - продолжал ростовщик.
  -Ты прав, друг,- ответил Давид и пошел дальше.
   Ступив несколько шагов, он почувствовал, что по его камзолу словно скользнула змейка. Давид посмотрел на пояс с кошелем, но его уже не было на месте. Он стал оглядываться, но в толпе что увидишь.
   Вот он услышал рядом громкий смех. Люди смеялись с собаки на которую был привязан его пояс с золотой пряжкой. Он пришел в ярость. Народ хохотал, уличные мальчишки свистели и пищали, обращаясь к собаке:
  -Господин, ростовщик, не ссудите ли нам на орешки?
  Собака, не понимая озиралась, затем подошла углу дома и пописала. Мальчишки покатились со смеху.
  -Ай-ай-ай. Так вести себя в приличном обществе, господин ростовщик. Похоже вас придется учить манерам, - они продолжали покатываясь от хохота.
  От ярости Давид потерял дар речи. Он безмолвно потрясал кулаком воздухе.
  - Это "Гладкий" шутит, - сказал один господин с усмешкой.
  - Проклятый озорник, - ответила рядом стоящая дама.
  - А по-моему смешно, - возразил господин.
  В Лондоне повсюду говорили о шайке малолетних воришек, под предводительством мальчишки по прозвищу "Гладкий". Не так давно Гладкий увел кошель у полисмена Рэдли, что тот вовсе ничего не заметил. Потом уж ему указали на обрывок ремешка. Гладкий прославился и мастерством и озорством. Его шайка была повинна в преступлениях, но в народе их жалели, и сильно не осуждали, потому что они умели развлекать публику.
  
  Смеркалось. В предместье в двух милях от города под огромным старым деревом сидел Эрнест Тацци, мальчик тринадцати лет. На вид ему можно было дать не больше восьми, из-за малого роста и щуплого телосложения.
  Лицо его было смуглым с острым носом, немного вытянутым подбородком, резкими скулами и сияющими глазами. Брови походящие на две щеточки сдвинулись, посередине образовалась чуть заметная складочка. Он напряженно о чем-то думал.
  Эрнест родился и рос в труппе бродячего цирка. Его талант стал заметен в самом раннем детстве, тогда он начал выполнять акробатические трюки, повергавшие в удивление и восхищение окружающих. С каждым годом его номера становились все труднее и опаснее, он выполнял их радостно. На такое способно только призвание, когда оно говорит в человеке. Невероятное трудолюбие и преданность делу отличали маленького Эрнеста, и его отец, хозяин цирка, не мог на него нарадоваться.
  Мечта купить небольшой цирк, перестать ездить и осесть в каком-нибудь городе, заставляла трудиться больше и больше.
  Все перечеркнул один день, когда отца арестовали и бросили в тюрьму за долги, цирк разбежался, а его поместили в дом сирот.
   Дома сирот развивают в детях дурные наклонности, и когда полгода спустя Эрнест сбежал оттуда, он был уже вор.
   Он стал неуловимым. Никто не мог поймать его на месте преступления, да что там, полисменам не удавалось даже увидеть его лицо. Он стал главарем банды. Мальчишки липли к нему, очарованные его феноменальными способностями и силой характера. Некоторое время спустя и он к ним прикипел, но в душе он по-прежнему мечтал о цирке и тосковал об отце.
  Сидя под деревом он дал себе слово все бросить прямо сейчас и поступить в труппу какого-нибудь цирка.
  К нему подошел мальчик высокий и рослый, потоптался немного, а потом тихо, но резким ломающимся голосом позвал Эрнеста:
  -Гладкий.
  -Эмиль? Ну что там? - ответил Эрнест, очнувшись от своих мыслей.
  - "Соню" поймали с курицей в руках, - грустно сказал он.
  -Вот болван! Учил же его!
  -Они знают, что он из наших. Рэдли его не отпустит, он точит на тебя зуб за тот кошель.
  -Вечером обсудим положение, - помолчав ответил Эрнест.
  -Хорошо.
  С этими словами Эмиль поплелся по дороге в направлении города. Эмиль, как и остальные мальчишки их банды остался сиротой в раннем детстве. Сперва он лазал по помойкам, потом начал понемногу воровать, и освоив это дело в совершенстве, обрел самостоятельность. После Эрнеста он был лучшим в шайке, его правой рукой и надежным другом.
   Эрнест остался сидеть под деревом. Брови его были по-прежнему сдвинуты, на глазах выступили слезы досады и жалости.
   Через четверть часа он прошел по узенькой тропинке идущей через лес, добрался до ветхого дома, вошел и оказался в небольшой зале. Там его ждали восемь мальчишек.
  -Все в сборе? Хорошо. Так, слушайте, до суда мы ничего не можем сделать, поэтому будем ждать. Когда его определят в тюрьму попробуем устроить ему побег, - на этом слове он осекся, вспомнив свое желание уйти, он понял, что это оценят как бегство. Вздохнув, он продолжил: - Запиской передайте ему, чтобы не падал духом. Вы же, остальные, не будьте дураками и не попадайтесь так легко.
  -Тебе хорошо говорить.
  -Тренируйтесь и не забывайте про осторожность.
  -Мы же не "Гладкие"...
  -Довольно! -резко оборвал он разговоры.
  Мальчишки потупились и притихли.
  -Пока заляжем на дно. Явно сейчас полиция прочесывает районы. Надо менять место.
  - "Рябчик" займись поисками места, к рассвету мы должны отсюда убраться.
  -Будет сделано.
  Все разошлись, Гладкий остался один. Он думал:
  -Надеюсь, он нас не сдал пока. Все равно надо бежать отсюда... Но как я их брошу сейчас? Надоело все. Чему я их учу? Воровать, прятаться? Не буду больше, не буду!
  Снова вошел Эмиль:
  -Гладкий, - позвал он главаря.
  -А, это ты...
  -Эрнест, ты нас не бросишь?
  -Почему ты так решил?
  -Ты очень молчаливый стал, все свое что-то думаешь, не рассказываешь.
  -Я устал...
  -Понятно, на промысел не пойдем. Отдохнем.
  -Хорошо.
  -Не знаю как мы без тебя...
  -Я понял, Эмиль, - ответил Эрнест и улыбнулся.
  
  
  
  Следующим утром Давид опять кликал брата.
  -Иосиф! Где же ты?
  На этот раз Иосиф давал распоряжения в хозяйственной части замка и тут же ответил на зов.
  -Доброе утро, брат.
  -Пойдем, -не отвечая на приветствие говорил Давид.
   -Все утро я писал, - он показал несколько листов исписанных маленьким кругленьким почерком. - Это нужно переписать.
  -Хорошо.
  -Доставь эти протоколы нашим братьям в городе. Пусть начинают читать.
  -К тому же есть одно дело, -сказал Давид понизив голос. Давид говорил, а Иосиф испуганно оглядывался как бы кто не подслушал их.
  -Не знаю кому это поручить... - вымолвил он под конец.
  -Ты подумай, -ответил Давид.
  Иосиф поднялся и поплелся в хозяйственную часть замка, нашел преданного слугу и проговорил:
  -Послушай, найди бродягу, да скажи, чтобы завтра ночью он поджидал меня на улице. Будет одно дело, за которое я хорошо заплачу.
  -Будет сделано, господин.
  - Еще, подготовь запасы провианта, питьевой воды и прочего, чтобы мы все могли три месяца не покидать замок.
  -Слушаюсь.
  После обеда Йося отправился в город. У него имелась одна копия протоколов, которую он хотел отнести ростовщику Моисею.
  Он нашел его в конторе: он злобно теребил перо и вонял как и прежде. Открытое окно не давало избавления и у Йоси начали слезиться глаза.
  За окном появился Яхве. Ему захотелось узнать каков отклик получат протоколы.
  -Добрый день, вам, - сказал Иосиф вытирая глаза.
  Моисей кивнул Иосифу на стул.
  -Давид поручил передать вам вот это.
  -Что это?
  -Возможно вам это будет интересно...
  Кряхтя, Моисей принялся читать. Он мусолил страницу за страницей, перечитывал одно и то же по два-три раза, и наконец недовольно отбросил в сторону.
  -Что за шутки? - он нахмурил брови.
  -Это серьезно. Все, что там написано обязательно случится. Вы сможете поучаствовать, и получить вашу долю.
  -Нет, похоже вы изволите шутить. Я потратил столько времени на чтение, и нигде не увидел, что мне, Моисею будет дарована часть царства. Должно быть в точности написано сколько и когда.
  -Это общий план...
  -Тут написано, как с гоями нужно обращаться. Удивили! Я лучше вас знаю это. Отрываю у них что могу, как и завещано Торой. Не понимаю зачем вы отнимали у меня время.
  -Извините, Моисей.
  -Передайте Давиду, что я очень занят и прошу меня не беспокоить подобным образом.
  Иосиф поднялся и бегом побежал к выходу.
  Яхве был в бешенстве:
  -Что за народ!? Они недостойны моей любви! Даже самую малость не могут сделать даром!
  Иосиф добравшись до замка, начал искать брата.
  -Давид!
  -Ну, что?
  -Он меня выгнал.
  -Да?
  -Сказал, что вы должны написать точно какая ему будет выгода, а иначе не приходить к нему больше.
  -Во дела! Но оно и понятно.
  -Если так к каждому ходить...
  -Да...
  -Давид, давай разошлем протоколы почтой. Они почитают, и даже если не согласятся, то в душе у них все равно останется.
  -Пожалуй, это мысль. Молодец, Иосиф.
  Йося довольный похвалой отправился в свою комнату.
  Яхве появился перед Давидом.
  -Я слышал. Так и поступайте.
  -Отправить все пять протоколов?
  -Да. Когда напишем новые их тоже разошлем.
  -Хорошо.
  -Помни о другом деле, что я тебе поручил.
  -Да, да... - ответил Давид, смешавшись.
  
  
  Тихая безлунная ночь покрывалом легла на город. Вовсю пели цикады, под деревьями прятались влюбленные.
  В парке у замка говорили Иосиф и Давид.
  -Сейчас пойду. Бродяга уже поджидает. Лопату я взял с собой.
  -Иди, иди.
  -Давид, ну пойдем со мной. Кто-то должен посторожить.
  -Ладно, пойду.
  Братья пересекли парк и вышли за ограду. Темные улицы были пустынны, только кошки скользили бесшумными тенями. Наконец, они различили своего подельника. Он стоял в условленном месте, немного качаясь. Стало понятно, что он пьян.
  -Тебя нанял слуга Даниил?
  -Я, ваше превосходительство, полностью к вашим услугам! - с этим словами бродяга икнул.
  Братья переглянулись.
  -Надо бы его отправить, -шепотом сказал Иосиф брату.
  -Ничего, это еще лучше. Копать он может, -ответил Давид.
  -Иди за нами, - сказал Иосиф.
  -Так не пойдет, господа хорошие. А как же оплата? - возмутился бродяга и поставил руки в боки.
  -Получишь как обещано, только после выполнения работы, - сухо сказал Давид.
  Бродяга недовольно цыкнул и поплелся за братьями. Подошли к перекрестку, там их ожидала коляска. Ехали около часа. Иосиф в серьез беспокоился, что бродяга уснет мертвецким сном до времени. Но тот сидел прямо и усиленно моргал.
  Кучер повернул с большой дороги на узкую дорожку и через некоторое время они остановились у кладбища Йорк. Всем известно, что за кладбищем начинался пустырь, где похоронили умерших от последней вспышки чумы. Братья беспокойно осматривались, а бродяга совсем не удивлялся. Видимо все его мысли были заняты гонораром.
  -Бери лопату, и пошли.
  Когда они подошли к пустырю Иосиф достал лист бумаги, и принялся вертеть его так и этак чтобы рассмотреть написанное. На нем как на карте были нарисованы кладбище, лес, пустырь. В углу листа стоял крест. Иосиф шагами несколько раз промерял расстояние от леса. Удовлетворившись, он подозвал бродягу:
  -Копай тут. Откопаешь тело, одну часть его положишь в этот мешок, -сказал Иосиф и посмотрел на обалдевшего бродягу.
  -Шевелись. Быстрее сделаешь, быстрее получишь куш. Работы на час.
  Бродяга принялся энергично копать, чтобы поскорее с этим покончить. Давид стоял поодаль и хмурился.
  -Копает, -сказал Иосиф подойдя к нему.
  -Вижу. Ты бы сам справился. Зря я пошел.
  -Давид, а потом куда мешок?
  -Старик сказал в реку, и довольно будет, река разнесет по городу. Поручение выполнено. Все болеют, мы сидим в замке. Через три месяца старик погасит болезнь.
  -Его куда девать? -спросил Иосиф, глядя на бродягу.
  -Оставлять нельзя, - спокойно произнес Давид.
  -Ой...
  Неожиданно у леса послышался шорох. Вспыхнул яркий свет и братья увидели как некто в белом одеянии словно спускается на землю. Бродяга подняв глаза, увидел чудо и моментом сделался трезвым.
  -Что делаете вы безбожники? -проговорил голос.
  Бродяга упал на колени и начал бить головой о землю.
  -Как смеете евреи могилы откапывать?
   Братья задрожав начали бормотать что-то.
  -Поразит вас мой меч! - и призрак сделал движение будто замахиваясь в их сторону. Этого было довольно чтобы братья побежали прочь.
  Они прыгнули в коляску и кучер помчал их к городу. Доехав до замка они вышли из оцепенения.
  -Кто это? Кто это? -кричал Иосиф.
  -Не знаю. Старик не говорил, - испуганно ответил Давид.
  -А может это настоящий бог, или какой ангел? - трясясь спросил Иосиф.
  -Не говори ерунды.
  -Да мало ли богов? Может нас прокляли за то, что мы старику служим?
  -Замолчи ты!
  -Ой что будет! Я тебе точно говорю - нас прокляли!- голосил Иосиф.
  
  Тем временем на пустыре возле кладбища стоял хохот. Эмиль смеялся своим резким голосом, "Рябчик" ему вторил, мальчишка по кличке Шило смеясь попискивал.
  -Вот умора! - захлебываясь проговорил Эмиль.
  -Какие они глупцы! - ответил Рябчик.
  -Как я слова придумал? Здорово?- спросил Эмиль.
  -Отлично, Эмиль.
  -Повеселились, не зря Шило пьяницу подслушал, - продолжал Эмиль.
  Пьяница болтал на всю улицу, что его наняли евреи за большую плату ночью выполнять что-то плохое. Ну и пусть, зато он станет богачом. Он болтал пока его язык шевелился.
  Весельчаки заранее заготовили фонарь и простыню, и на лошадях по одному проследили за коляской.
  - Вот я думаю нам попадет от Гладкого... - успокоившись проговорил Эмиль. - Он говорил сидеть тихо.
  -По чем они знают, что это мы. И вообще Гладкий любит посмеяться, - ответил Рябчик.
  -Точно, - добавил Шило.
  Эмиль вернулся в новое убежище и рассказал Гладкому происшествие. Гладкий хмурился, и не отвечал.
  -Эрнест, они и не поймут, что это мы. Они хотели мертвеца откопать, а на том пустыре только чумные лежат. Вот мы их и попугали немного.
  - Зачем им чумные понадобились? Неужто они воду хотели отравить...
  -Это ж еще одна вспышка чумы могла быть...
  - Да, - сухо ответил Эрнест. - И все-таки зря вы это сделали...
  
  На следующий день Иосиф забился в свою комнату, прячась от проклятия. А по городу пошли слухи, что братья копают могилы и едят людей. Через пару дней стало известно, что над ними пошутили мальчишки из шайки Гладкого когда они творили свои страшные дела.
  Люди толковали и переиначивали на разные лады, и дошло до того, что даже слугам невозможно было выйти из замка.
  Иосифу доложили, как обстояло дело, и он совсем обезумел. Он очень скоро поверил, что он проклят за неправые дела, ведь в душе он так и думал, и никак не мог в этом разувериться. Он твердил одно:
  - Прокляты, мы прокляты.
  Давид ходил как зверь в клетке ходил по комнате, когда перед ним появился Яхве.
  -Что тут происходит?
  -Ерунда какая-то. Мы пошли выполнять твое поручение, а уличные воришки над нами пошутили. Ну и...
  -Ты просто остолоп! Ничего тебе нельзя поручить.
  -Это не так! Я с ним еще разберусь! -крикнул Давид.
  -Теперь придется переезжать. Вам здесь носа на улицу показать нельзя будет.
  -Ой.
  - Дураки мне попались! - сказал старик и исчез.
  Давид возненавидел Гладкого, он был убежден, что это никто иной как он, устроил это представление, и дал себе слово, что поквитается с врагом, который уже дважды его обидел.
  Лорд Хепстер познакомил Давида с комиссаром полиции.
  Комиссар принял Давида когда уже стемнело. После коротких приветствий перешли к главной теме.
  -Что же вы хотите от меня? Шайку и так ищут, - недоуменно говорил комиссар.
  -Он оклеветал меня! - гневно произнес Давид.
  -Этого можете мне не рассказывать. Меня это не касается, - сказал он, а потом добавил, - того, что он сделал раньше вполне довольно, чтобы попасть в тюрьму навечно.
  -Но для этого его нужно поймать, -сказал Давид и красноречиво посмотрел на комиссара.
  -Несомненно, - спокойно произнес тот.
  -Я понимаю крупное вложение поможет в поимке преступника...
  -Утверждать не берусь, но любая помощь будет кстати, - сообщил полисмен.
  Давид осмотрелся и положил на стол комиссара солидный кошель.
  -Приятно, что вы хотите помочь правосудию, - сказал прокурор и глаза его загорелись жадным блеском.
  - Всегда рад, - ответил Давид и откланялся.
  На следующий день большие силы бросили на поимку Гладкого. Непростая задача стояла перед полисменами - ведь Гладкого ни разу не видели.
  Комиссар собрал офицеров и велел им искать тех, кто видел, знал, имел дела с Гладким и его шайкой.
  Несколько дней спустя появилась ниточка, которая вела к Рябчику. Комиссар поспешил ей воспользоваться.
   Гладкому было известно, что после шалости Эмиля и Рябчика на него объявлена охота. Он превратился в молодого волка: чутье подсказывало ему когда требовалось менять ночлежку, в каких местах лучше прятаться, с кем общаться, а кого избегать, кому можно доверять, а кому нет.
   Единственное, чего не мог сделать Эрнест все бросить и сбежать. Только он решался на это, мальчишки, а главное, Эмиль, стояли перед ним с грустными глазами.
   Целый месяц полисмены безуспешно охотились на Гладкого. Всякий раз, он ускользал у них прямо из под носа.
   В конце концов, полисменам удалось выследить Рябчика, и через несколько дней он привел их к Гладкому.
  Давид хотел увидеть казнь своего врага, но по малолетству осужденного приговор был смягчен.
   Гладкому досталось двадцать лет тюрьмы. Странно, но попав в заточение, он почувствовал себя свободнее. Быть главарем банды, вот что тяготило его долгое время. Он скинул это бремя с радостью.
   Через полгода он бежал. Эрнест ничего не сообщил о себе мальчишкам. Он решил, что напишет Эмилю, когда устроится, найдет себе место в цирке. Конечно, он будет скучать, но в Лондон не вернется уже никогда.
  
  
  Москва, две тысячи семнадцатый год
  
  
  Особняк с колоннами в пригороде Москвы напоминал и стиль барокко и ренессанс, а скорее, то, что называют современной классикой. На втором этаже в глубине располагался огромный кабинет, в котором освещенный светом настольной лампы сидел Давид. Перед ним лежала газета, и глядя на нее он морщился.
  -Вот, полюбуйтесь. Статья некого Коноплева. Как раз сегодня утром мне положили на стол. Что это, я вас спрашиваю? - обратился он к человеку стоящему в тени. Профессор Коноплев, автор статьи, неизвестный ученый, напечатал резкую статью о мировом еврейском заговоре. Давид счел, что автор никто, так как раньше он этого имени не слышал, а ему сообщали о всех несогласных. Тем не менее, статья была. Она его злила.
  В течении времени нервы его стали совсем плохи, он легко терял равновесие. В окружении Давида прекрасно это знали, поэтому большей частью его не огорчали.
  Собеседник Давида приблизился к лампе и начал читать издание. По выдающимся чертам лица даже в полутьме мы узнаем Йосю.
  -Давид Абрамович, не так уж и страшно. Один пафос. И не складно написано. Ну кто будет такое внимательно читать? - Йося продолжал читать, - к тому же, основная часть масс средств сотрудничают с нами. Это вообще что за издание?-спросил он покрутив газету, и положил ее снова перед Давидом. Он посмотрел на Давида, подумав, каким образом эта газета попала в руки Давида минуя его, но не стал его спрашивать.
  Тот не отвечал. Тогда Иосиф принялся цитировать из статьи.
  - "Подлог в Ветхом завете ", "Сионские протоколы" "международная мафия...", помилуйте, ну кто сейчас в такое поверит? Этот жалкий оппозиционер явно одинок.
  -Вот именно, Иосиф, это оппозиционер. Пора с ними покончить!- он замолчал. Томительная тишина наполнила комнату,
  - Старик указал мне на эту газету. Он требует наконец воцариться. А мы не готовы. Может поэтому он мне ее и показал...
  Наступило молчание, Иосиф думал.
  -А если мы придумаем что-нибудь умное?
  -Йося! Ну что тут сделаешь?
  -Хм... Не так давно, - немного погодя шепотом заговорил он, - мне рассказали об одной книге. О влиянии солнечной активности на людей. Ее автор пишет, что скоро из-за солнца на земле произойдет невероятный по силе всплеск энергии. Он может подсчитать время и место этого события, - Йося немного помолчал. - С этим излучением мы все обставим и сделаем переворот. Они будут думать, что это бог сошел с небес. Старик легко станет царем.
  Лицо Давида зажглось алчностью.
  -Кто он? Чужой? - спросил Давид Абрамович.
  -Да...
  В полумраке было видно как все лицо Давида перекосилось от гримасы ненависти и разочарования. После двух тысяч лет борьбы они ему были омерзительны. Как он устал от чужих! Как он устал!
   -Думаете старик не знает об этом всплеске? - спросил Давид.
  -Знал бы, давно уже поручение дал, - уверенно ответил Иосиф.
  -Так может это неправда. Старик все знает.
  -Ну не все. Не знал же он, что Иисус придет...
  -Хватит, - перебил его Давид.
  -Ну, хватит так хватит. Я думаю, надо проверить эту возможность.
  -Доставьте мне эту книгу. А теперь мне пора открывать съезд. Где моя речь?
  -Вот она, Давид Абрамович.
  Давид пробежал глазами листок.
  -Какой бред. Ясно что их всех интересуют только власть и деньги, а тут закон, и еще ерунда какая-то.
  -Давид Абрамович!- воскликнул Иосиф.
  -Пойду, -сказал Давид и покинул помещение. Иосиф стоял опустив голову.
   Теперь они были с братом на "вы", характер у Давида стал еще хуже, что очень печалило Иосифа. Он по-прежнему с тоской вспоминал Карфаген, где они были дружны и свободны.
  
  Давид Абрамович Шаломский шел скорым шагом и каждый кто попадался ему на пути почтительно наклонял голову.
  Внешность его осталась прежней. Ни одной морщинки не прибавилось за столько лет, ни одной складочки.
   Но теперь был в нем особый магнетизм. Его близость к Яхве, долгие странствия, умудренность и пресыщение давали ему превосходство над окружающими, и преображала Давида настолько, что он становился даже слишком хорош.
  Войдя в большую сияющую полированным мрамором залу он поднялся на небольшую передвижную сцену и стал дожидаться тишины. Господа во фраках количеством около сотни наполнили помещение громким шепотом. Давид Абрамович поднял обе руки и все звуки разом стихли.
  -Дорогие мои! Мне приятно приветствовать вас в этот светлый день. 6 Сивана тысячу лет назад нам был дарован закон на горе Синай.
  Все наши дела служат к истинному благу, приведению всего к порядку! Мы вернем растерзанной земле истинное добро и свободу личности, покой, мир и достоинство отношений.
  Хочу поздравить вас, ведь исполнение всего предписанного, наших целей и заветных желаний совсем близко.
  Огромная работа проделана и в скором времени произойдет наше воцарение! Истинная сила не поступается никаким правом: никто не посмеет приступить к ней, чтобы отнять у нее хотя бы пядь ее мощи. Наша власть будет вершителем порядка, в котором и состоит все счастье людей. Наше правление предназначено от бога и будет им даровано! Гои, наконец, узнают кто их господа. Они смогут радостно подчиниться, исполняя наши желания, потому что всякому ясно - с нами бог. Он избрал нас, чтобы мы правили с ним. Так дождемся же этого благословенного дня!
  Гром аплодисментов эхом отдавался в огромной зале.
  
  Лето в окрестностях города Москвы выдалось томительное и сухое. Жара превратилась в старую деву и тихо изливала желчь. Ближе к полудню зной достигал высшей степени, солнце походило на огромную печь, что дышит сухим жаром. Облака раскалялись добела и напоминали застывшие изразцы, воздух плавился и стекал на землю, птицы не пели, а деревья стояли обреченно, без единого звука и движения, неживые, словно дрова назначенные в подпечье.
  Хмурые тучи появились ниоткуда и, надувшись, пролились.
  Живая вода наполнила растрескавшийся воздух, радостная свежесть зазвенела тут и там, огромные капли хлопались на землю, деревья шелестели и кланялись.
   Мужчина средних лет одиноко сидел на маленькой скамейке в углу большого парка и полной грудью вдыхал аромат дождя.
   Парк пятидесятилетия победы, называли парком победы, состоял из двух аллей с редкими скамейками и находился в некотором запустении, нельзя было в нем найти беседок, увитых диким виноградом, клумб, или небольших фонтанчиков, а только деревья, огромные вековые деревья.
   Мужчина промок до нитки, но детская улыбка на его лице говорила, что промокнуть в жаркий день лучшее удовольствие в его жизни. С замиранием сердца, растопыренными руками он ловил капли дождя, словно это были изумруды.
   Афанасий Комарин имел стриженные под гимназиста волосы и носил огромные несоразмерные лицу усы, немного закрученные по краям. Обычно прохожие сперва смотрели на усы, а уж потом если была охота замечали хозяина. Сколько раз просили его избавиться от них и не смешить публику, но он точно нарочно, только усердней их подстригал и подкручивал.
   Глаза его также были странны. Как в котле с кипящим варевом мысли его пузырились, лопались, и выплескивались наружу. Человек робкий этих глаз не любил, ежился, беспокоился и не хотел связываться.
   Человек же смелый, мог найти в таких глазах страсть и ум. В общем, всякому свое.
   Промокнув окончательно Комарин еще немного покружил по парку и подошел к автобусной остановке.
   Полчаса спустя он уже стоял возле высокого дома и здоровался с соседями, которые появились во дворе как грибы после дождя.
   Под козырьком помещался отец Кирилл в новой отглаженной рясе. На шее гирей висел золотой крест, под тяжестью его отец вытягивал вперед шею по-гусиному. У отца него была красивая аккуратно подстриженная борода. Под влиянием некой чертовщины при каждом движении она досадно распадалась на две части. Он принимался ее поправлять, что давало мало пользы, потому за этим занятием его замечали часто.
  -Здравствуйте, отец Кирилл! - Афанасий хлопнул священника по спине нарочно, чтобы посмотреть как тот начнет поправляться.
  -Афанасий, больно ты резок, - заметил отец, поправив бороду.
  Комарин весело смотрел на священника, затем на дворника. Ежедневная необходимость держать в руках метлу согнула худого и веселого мужичка дугой.
  -Федор! Что ж ты метешь после дождя?
  -Всегда найдется, Афоня. Что ты такой мокрый? На тебе нитки сухой нет, - и добавил воровато улыбнувшись,- Ой что Настя скажет!
  -Вот уже...
  -Все шалишь...
  -Вот-вот, - с укоризной поддакнул отец Кирилл.
  Постояв несколько минут Комарин прыгнул в подъезд. Добежав до третьего этажа, он позвонил. Дверь открыла женщина. Увидев это белое лицо с серыми глазами и темными волосами, забавно перевязанными розовой ленточкой, он погас, сделался тихим. Столько лет они знакомы, и всякий раз когда он видит ее лицо, такое пронзительное, нежное, трогающее душу, в нем что-то происходит, меняется, он готов уступать радостно и охотно. Не от слабости, а с пониманием. Когда он впервые увидел ее двумя косами, школьной юбке, на тонких ножках у него даже слеза покатилась от нежности. Теперь, когда они были уже пять лет женаты, было немного иначе, что-то ушло, что-то прибавилось.
  -Привет, милая, - почти шепотом сказал он.
  -Фаня! Ты мокрый! Что случилось? - она хлопотала как перепелка.
  -На остановке стоял, - пожал плечами Афанасий.
  -Почему ты машину не взял?!
  -Да ну ее.
  -Точно маленький! Все не как у людей! - не унималась она.
  -Чем так вкусно пахнет?-спросил Комарин, разом поменяв ход мыслей супруги.
  -Новый рецепт, - сказала Настя мигом позабыв негодование.
  -Конечно, ты его сама придумала.
  -Возможно, -глаза ее загорелись, она зазывно подняла руки. Комарин подхватил ее, вечер состоялся.
  
  
   В тенистом саду рядом с фонтаном в плетеных креслах сидели трое господ. Кроме того, немного в стороне стояло еще одно кресло.
  Господа были дородны и полны, с брюшками. У одного из них второй подбородок был таков, что вплотную подходил к грудному отделу. Вообще, в большей или меньшей мере, все они походили на больших голубей.
  На аллее послышались ровные шаги. Давид приблизился и весело поздоровался, осмотрев их с азартом, затем сел, в заранее приготовленное кресло.
  -Господа, мое поручение выполнено?-он осмотрел собеседников.
  Те зашевелили головами, хмыкая.
  -Результаты неокончательные, Давид Абрамович. Он пока не дал согласия.
  -Как так? Мне докладывали что дело решенное, - улыбка слетела с его лица, уступив место капризному выражению.
  -Мы и сами думали, что будет улажено быстро, - дружно отвечали они.
  -Кто он такой вообще? Имени у него нет, одну книгу написал. Молокосос!
  -Комарин его фамилия, - сообщил один из господ.
  -Не имеет значения! Достаточно ли вы предложили? - с сомнением спросил Давид Абрамович.
  -Да.
  -Что же он?
  -Отказался. Еще удивился.
  -Однако! И все же вы ужасно инертны! - нахмурился патрон.
  -Мы приняли кое-какие меры,- лукаво сказал господин со вторым подбородком.
  -Ну!
  -В газету статью про него дали, - в том же духе продолжал он.
  -И?
  -Теперь с ним будет проще поладить, - он откинулся в кресле.
  -Известно ли вам, дорогие мои, что может быть? - все еще недовольный ходом дела.
  При этих словах головы у господ опустились до плеч, в такую глубокую печаль их повергло это сообщение. Он строго осмотрел господ, и решив что довольно сказал:
  -Хорошо. Надеюсь, этот маленький вопрос быстро разрешиться.
   Он быстро шагал прочь по дорожке сильно не в духе, в глазах у него стояли слезы досады. Давид обыкновенно принимал все неудачи и проволочки очень лично, был убежден, что они существуют, только для того, чтобы его огорчить и сделать несчастным.
   Расчеты этого гоя нужны для достижения его итоговой цели, исполнение его заветного желания, а тут такое упрямство!
   И это не говоря о том, что не подчинение ему, Шаломскому, расстраивало само по себе.
   Он утешал себя надеждой, что когда ему удастся выжать этого проклятого гоя до последней капли, а затем расправиться с ним, отомстив за упорство, ему много полегчает, и сделает его счастливее.
  
  
   К вечеру жар спал и Афанасий достал велосипед. Ветер в лицо веселил и хотелось крутить педали со всей мочи. Он нагнал приятную девушку, которая обыкновенно бегала в это время. Знакомы они не были, лишь переглядывались. Всякий раз она смотрела на его усы и старалась сдержать улыбку. В ответ он широко улыбался, нисколько не смущаясь, и казалось даже больше ее находил свои усы забавными.
   Немного сбавив скорость, он раздумывал, а может заговорить? Неизвестная сила остановила его, и скользнув взглядом по стройной фигуре, он припустил во весь дух.
   Афанасий просунул в дверь квартиры колесо велосипеда и еще некоторое время возился пытаясь установить средство в специальную нишу в стене. Настя ходила по кухне кругами.
  -Что случилось? - спросил Афанасий, сияя красными щеками.
  Она потрясала книгой, его книгой. В другой руке колебалась газета, посередине которой значился заголовок: "Алхимик Афанасий" с длинной-предлинной статьей.
  -Смотри, что про тебя пишут. Ты и алхимик и сумасшедший! - Настю била лихорадка.
  -Вот те на...
  -Я всегда была против этой книги! Зачем ты только ее писал?
  -Настя, ты гордилась ей, - сказал он раздраженно.
  -Теперь посмотри на свою гордость!
  -Тоска, - вяло проговорил Афанасий.
  -И это твой ответ?! - Настя начинала заламывать руки.
  -А что? - внутри Афанасия разгоралось пламя.
  -Ты ничего не будешь делать? Опровергать, доказывать?
  -Зачем?
  -Да-а. Иногда ты меня порядком удивляешь! - глаза ее сузились.
  -Давай не будем, милая. Я проголодался, - он постарался беззаботно улыбнуться, но вышло криво.
  -Иди и ешь, -злобно ответила она, звонко хлопнув дверью спальни.
  Лицо Афанасия приняло брезгливое выражение, он постоял немного и отправился на кухню.
  
  
  
  Настя сидела за рабочим столом в огромном стеклянном муравейнике, надев очки, внимательно изучала документы. Длинные таблицы вызвали у нее настоящий интерес.
  К ней подошла секретарь приемной большого директора. Молодая женщина с маленьким носом, чрезмерно пухлыми губами и длинными конскими волосами, в коротком платье словно оценивающе осматривала Настю. Найдя для себя нечто приятное, она с высокомерным выражением на лице изобразила нечто наподобие улыбки и сказала:
  -Настя, Сергей Иванович вызывает. Бросай свои бумажки.
  - Меня? А что случилось? -Настя встрепенулась как потревоженная перепелка и зашуршала легким платьем.
  -Вот и узнаешь, - бросила она через плечо.
  Секретарша удалялась, цокая каблучками.
   Настя вошла в огромный кабинет, в котором стоял только стол размером с полуторную кровать и пара кресел. Впечатление грандиозности усиливал блестящий пол, выложенный мрамором, и вид из окна - панорама города. В центре кабинета в лучах солнца стоял Сергей Иванович, на свету его волосы и бородка, обыкновенно темные, казались совсем рыжими. Настю в свой кабинет он вызывал впервые, и вообще раньше не примечал, а теперь он с любопытством присматривался.
  -Входите, Анастасия Сергеевна, присаживайтесь, - вежливо пригласил он.
  Настя присела на краешек кресла:
  -Сергей Иванович... вы недовольны моей работой? На меня нареканий не было...Работаю...
  -Вы о чем Анастасия Сергеевна? Ах нет же, -прервал ее Сергей Иванович. - Я хотел поговорить с вами о другом.
  -А-а. О чем? - в недоумении она посмотрела на директора.
  -Тема моего разговора касается вашего мужа, -он сделал ударение на последнем слове.
  -Афанасия? - удивленно спросила Настя.
  - Да. Нехорошо, что ваш супруг компрометирует вас, и нашу организацию вместе, - в руках у него появилась та самая газета.
  Настя покраснела до слез.
  -Тем не менее, его книга весьма любопытна. Я думаю ему следует продолжить исследования.
  Кстати, у нас есть партнер, для которого это представляет интерес. Дела наших партнеров наши дела. Верно, Анастасия Сергеевна? - он сказал это значительно.
  -Да, да, -поддакивала Настя ничего не понимая.
  -Поговорите с вашим супругом. Это пойдет на пользу вам обоим, - наставительно сказал директор. Он улыбался, довольный что цель разговора достигнута так скоро и без оплаты.
  -Конечно, Сергей Иванович, -машинально произнесла Настя.
  Выйдя из кабинета, она ровным шагом дошла до уборной. Когда дверь за ней закрылась, она прислонилась к холодной кафельной плитке, обхватив голову руками.
  
  
  Афанасий вышел из автобуса остановкой раньше. Он весело шагал, набирая полную грудь воздуха. Летними вечерами воздух таков, что хочется надышаться про запас.
  Войдя он увидел в коридоре Настю. Казалось от нее идет жар, как от раскаленной сковороды.
  -Настенька, что случилось? - он всерьез перепугался.
  -Сергей Иванович говорил со мной о твоей книге, - голос ее дрожал.
  -Директор?
  -Наши партнеры интересуются тобой, - тихо сказала она.
  -Понятно, - равнодушно ответил он.
  -Что?
  -Не буду на них работать!
  -Почему? -спросила Настя.
  -Одни в институт уже приходили. Важные, кто такие не сказали. Хотели меня купить, точно горшок глиняный, - с иронией заметил Комарин. Он вспомнил этих двух господ: они были так любезны, как бывают с не равным, и вели разговор так, что казалось своим предложением они хотят его облагодетельствовать. Он отказался необдуманно, больше от возмущения.
  -Кто приходил? Ну не важно. У Сергея Ивановича только серьезные люди.
  -Я думаю это те же лица. От них зло, -сказал Афанасий как отрезал.
  -Я знала что примерно так ты ответишь. Они могут помочь нам! - сыпала Настя не теряя надежды.
  -Уже помогли. Статью состряпали, -ухмыльнулся он.
  -Это писаки какие-то.
  -Я уже ответил! - резко сказал Афанасий.
  -Послушай, я твоя жена! - закричала Настя.
  -И что? А я твой муж, - спокойно ответил Комарин.
  -Ты не понимаешь, Фаня, другого выхода нет, -неопределенно произнесла Настя.
  Афанасий молчал, он смотрел в окно на красное, огромное во весь горизонт солнце. Яркий свет залил деревья, дома, машины, обезличив их, оставив только очертания.
  -Ну почему ты такой?! - выкрикнула неизвестно кому она, и побежала в спальню. С силой закрытая дверь долго дребезжала в такт плачущей Насте.
  
  
  Облака плотной паутиной затянули небо. Солнце уныло смотрело сквозь мутную заслону.
  На улице Афанасий наткнулся на своего университетского учителя физики профессора Коноплева.
  Афанасия он один из преподавателей принял радушно несмотря на его привычку не к месту высказывать замечания, упорствовать, переспрашивать и уточнять.
  Профессор сделал Афанасию доступ в университетскую лабораторию. Студент возился с микроскопами, чашками Петри, термостатов и многого другого проводил микробиологические опыты, которые и дали начало его книге.
  
  Тогда он высказывал в своем предмете резкие суждения и занимался смутными религиозными поисками.
  Теперь Коноплев был все еще плечист, но уже сутул. Кроме того, несмотря на внешнюю веселость, он был весь сер: серый костюм, не то серые не то седые волосы, и бледно-серое в оспинах лицо. Казалось, на него наложили фильтр, и если его снять, профессор зардеет румянцем.
  -Комарин! -радостно окликнул профессор.
  -Привет, профессор.
  -Как живешь? Как Настя?
  -Да все в порядке.
  -Я про тебя в газете читал. Ты знаменитость, - с уважением произнес профессор.
  -Да уж, - кисло отозвался ученый.
  -Ты играешь с солнцем, а солнце такой огонь, в котором очень легко сгореть, - улыбнулся профессор. Афанасий сразу узнал в нем прежнего учителя.
  -А как же факты? Нельзя же их отрицать!
  -Люди меньше всего интересуются фактами... Догма превыше фактов.
  -Ну да... Куда направляешься?
  -Столовая тут где-то есть.
  -Пойдем покажу, - сказал Афанасий.
  Подносы с обедом едва поместились на узеньком столе с цветастой клеенкой.
  -Знаешь, твоя книга - хорошая вещь. Я, правда, не все понял, но определенно это будущее.
  - Спасибо, Коноплев. Влияние Солнца на Землю и ее обитателей так велико, что проявляется во всем.
  -Ага-ага.
  - Влияние на урожаи известно со времен Египта. А то, что оно воздействует на человеческий ум заметили всего-то триста лет назад. Многие астрономы наблюдали за светилом, однако первым обобщил этот опыт и предположил влияние солнца на психику человека русский ученый Чижевский.
  Помнишь университетскую лабораторию, куда ты мне пропуск сделал?
  -А как же, пришлось небольшой подлог сделать, - весело сказал профессор. Ему было приятно о том вспомнить.
  -Спасибо. Там я проверил данные указанные в научной литературе о влиянии светила на живые организмы.
  Пятна на солнце могут вызвать "беспричинное" чувство бодрости или угнетения, склонить организм к болезни или выздоровлению, способствовать или мешать творческой работе, создать среду, в которой цветет или увядает, радуется или печалится, волнуется или успокаивается, творит или бездействует, выздоравливает или умирает человек.
  -Ты свою книгу на память выучил, -улыбнулся профессор.
  -А то! Так вот, в пятнообразовании есть минимумы и максимумы, оно циклично и образует синусоиду. Период равен в среднем одиннадцать лет. В моменты максимумов на земле замечается повышенная активность во всех сферах -от научных открытий до народных восстаний. Но эта одна, синусоида с самой малой амплитудой. Есть еще средний период колебаний, он приближается к цифре восемьдесят шесть лет.
  -Ну-у, - профессор слушал его радостно. Афанасий говорил с такой энергией, словно брызгал "живой водой".
  - Я пошел дальше. Предположил, что есть еще третья, она касается периода в пятьсот лет, и четвертая. Последняя захватывает тысячелетие. Мои выводы основаны только на математических вычислениях, и логике. Как ты понимаешь, опираться на источники такой давности было не серьезно. Я доказал математически, что скоро совпадут все четыре максимума.
  -Так-так.
  -Люди не представляют какой сюрприз готовит нам солнце.
  -Какой?
  -Выброс энергии звезды произойдет враз и придет на землю лучом огромной силы.
  -Одним лучом?
  -Ага. Представляешь что будет?
  -Нет. А ты?
  -Догадываюсь... -загадочно посмотрел Афанасий.
  -А ты верующий? - неожиданно спросил профессор.
  -Да,- влепил Афанасий и закусил ус. Не то чтобы он соврал, но сказал сгоряча. Конечно, он верил, но инерционно; Библию читал, но так давно что и не помнил; молитвы произносил, но только по случаю, а в церковь ходил по большим праздникам.
  -Хочу пригласить тебя на небольшое собрание. Вот адрес.
  Коноплев доел свой обед, и поднимаясь проговорил:
  -Завтра в семь.
  Афанасий в задумчивости сидел перед остывшим обедом.
  
  Двухэтажное здание дома культуры на окраине города было обшарпано и выставляло напоказ нижний слой штукатурки. Небольшая комната, от середины до верха оклеенная выцветшими обоями, снизу обшитая деревянными панелями, напоминала о моде прошлых времен.
  Ученические парты стояли рядами, в центре на небольшом постаменте помещался письменный стол.
  В комнате разместились десять человек. Четыре студента сбились в кучку, из них один выделялся серьезностью и лицом судорожным и желчным.
  Пожилой мужчина в старомодном светлом костюме непрерывно поправлял очки с толстенными линзами. Преломление в них было велико, и глаза смотрелись ненатуральными и забавными совершенно не подходя к чрезвычайно ответственному лицу носителя. Своим видом мужчина сообщал, что наступило время выполнить нечто, совершить, выступить, и вообще что с него хватит.
  Рядом сидел скрипач с черным потертым футляром и лицом тонким и брезгливым. Ему не нравилось, что вплотную к нему подсел мужчина, по виду научный сотрудник или инженер, с взъерошенными волосами, вращал головой, шевелился и задевал локтем футляр.
  За отдельной партой разместилась интеллигентная пара: жилистый и нервический мужчина, и восторженная женщина с лицом пионерки.
   У окна, подбоченившись, сидела крепкая женщина в бабушкином цветочном платье,
  с густыми волосами уложенными на голове на подобие скирды и спокойно осматривала остальных "янтарными" глазами.
   Коноплев стоял перед письменным столом, хмурился и обмахивался.
  Войдя, Афанасий кивнул профессору и молча занял свободную парту.
  -Душно, -проговорил студент.
  -Оно и понятно, "макушка лета", ты водички попей, - ответила женщина, протянув ему бутылку воды и стакан.
  -Спасибо, Егоровна, - ответил он.
  Коноплев откашлялся, намереваясь начать:
  "Христианство уверенно шагает по земле. Насаждение этой религии преследует цели тайной программы, тайного плана тысячелетней войны еврейства с человечеством.
  Они упорно продолжают диверсии, искажают смысл всего ценного для людей, ослепляют блеском, лишают рассудка .
  Эта зараза разлилась широко. Но этого мало - они не желают остановиться пока не растлят нас полностью.
  -Сектанты!-процедил Афанасий, поднялся и вышел, не глядя на профессора.
  
  
  Назавтра Афанасий нашел увесистый бумажный пакет на своем рабочем столе.
  За соседним столом сидел товарищ по комнате Семен и раскладывал пасьянс. На лице его отражалась скука. Он скучал на службе, дома, с друзьями, и, конечно, сам с собой. Презирая скуку он был сам ужасно скучен. Завязать с ним сколько-нибудь долгую беседу представляло труд, так как никакие темы, кроме телепередач не интересовали его, да и те занимали от безысходности.
  Все это его порядком утомляло и обыкновенно он выглядел устало-равнодушным. С сослуживцем Комариным они представляли нечто похожее на инь и янь.
  -Откуда это, Сеня? -спросил Афанасий.
  -А Бог его знает, -ответил Семен.
   Развернув его Афанасий нашел там брошюры, копии документов, увесистую Библию и маленькую записку с надписью.
  -Это твой бог?
  Комарин, как всякий ученый был любопытен до всего, во всем хотел добраться до истины. Перед ним лежала загадка, и сложно было представить что-либо увлекательнее для Афанасия, чем разгадывание.
  Перво-наперво он прочел Протоколы, некоторые главы Торы, а также многочисленные стихи Ветхого завета. Рассвело.
   Разложить по местам полученные знания для Комарина не представило труда, и сделав это, он увидел тонкую нить, идущую через чащу к нему.
  Комарин умылся в институтской уборной, выпил кофе и снова сел читать. Однако, ему не читалось. Взяв блокнот, он принялся выписывать стихи из Библии, исписав мелким почерком десяток страниц.
  Семен вошел, не удивляясь растрепанному Комарину, так как ощущения такого рода находились на противоположном от него полюсе, и молча сел на свое место.
  -Здорово, Сеня! -сказал Афанасий, и прихватив блокнот вышел.
  
  
  Афанасий вошел в подъезд, поднялся на этаж, и растерянно топтался на лестничной клетке перед дверью из коричневого кожзаменителя. Войти не получалось.
   На площадке появился огромный человек. Ростом в два метра, и плечах он немного отставал. Стихарь одетый на нем был ему мал, плотно облегал его в плечах и груди, и казалось застрял на нем вовеки.
  Он позвонил в дверь, и оглянулся:
  -К отцу Кириллу? -окликнул он Афанасия.
  -Да, я...
  На пороге появился отец. Сперва он обратился к великану:
  -Дьякон, входи, -строго сказал он.
  -Отец, к тебе пришли вот! -радостно ответил он, и не дожидаясь ответа, ловко нырнул в дверной проем.
  -Афанасий, здравствуй. Ну пришел - входи, - неопределенно пригласил отец.
  Это добавило сомнений и без того неясному предприятию.
   Расположились на кухне. Отец уселся в стул во главе небольшого кухонного стола, дьяк взгромоздился на табурет о трех ножках рядом с ним. Свободным оставался плетенный из бамбука табурет. Вместо сиденья - фанера, затейливо украшенная нарисованными китайскими пагодами. Это сооружение так и стояло отдельно от полной невозможности соединиться с остальными предметами обстановки. Афанасий хмыкнув, сел на него.
  Дьякон крутился на стуле, в ожидании интересной беседы. Вообще, как это часто бывает, размер дьякона соотносился с его умом как дуб с кукушкиным дуплом.
  Отец важно и добродушно молвил:
  -Что привело тебя Афанасий?
  -Я читал Библию...
  -Это хорошо, сын.
  -Мне не все понятно. Думал, может вы поможете.
  -С радостью. Но Библия это непростая книга. Если в сердце нет веры, то понять ее будет сложно, - сказал он и скептически посмотрел на Комарина.
  -Ну там же словами написано?
  -Ну да. Так что тебе неясно?
  Дьякон смотрел с интересом, пытаясь поместиться на своем табурете.
  - В Библии повсюду написано, что есть только один избранный народ - иудеи.
  - Да это бог избранный народ. Так повелось с древних времен.
  - А как же другие?
  - Что другие?
  - Написано, что они совсем незначительны, что-то вроде песка. Разве для Бога не все равны?
  -Конечно, все. Эта книга писалась столетия назад. Народ еврейский притесняем был, это говорилось ему в утешение.
  Афанасий открыл маленький блокнот и посмотрев в него, приступил к чтению.
  "Евреи будут господствовать над многими народами" (Втор. 28:12);
  "Так как ты дорог в очах моих, многоценен, и я возлюбил тебя, то отдам других людей за тебя, и народы за душу твою".
  -Что это? Может ли нас любящий Бог изрекать такие мысли?
  Отец Кирилл нахмурился, глядя на него дьякон, начал всем лицом своим усиленно соображать.
  -Ты отрываешь эти изречения от места, где они указаны, и смысл выходит неверный.
  -Разве? А по-моему мысль вполне закончена.
  -Иудейский народ бог избрал. Так и было. Но другие народы любимы им не менее от того.
  -Настолько, что нас всех отдадут за душу его?
  -В течении времени смысл изречений исказился. Нужно верить, тогда ты поймешь правильно.
  -Чему верить?
  -Вижу бесы в тебе сомнения сеют, -отец надулся, уподобившись серой туче.
  -Потому отец, я и пришел к вам. В Ветхом завете сплошная война и реки крови. Почему? Это наш бог такой кровавый?
  -От недостатка веры ты плохо понимаешь. Смысл совсем другой! Господь пытался остановить распри и кровопролития, в которых погрязли люди тех лет.
  - Остановить кровопролитие новой кровью? Зло другим злом?
  -Да что ты! Бог с тобой! - всплеснул руками отец. - Вот поэтому и существует наука теология. Отцы обладающие крепкой верой объясняют гражданам смысл христианских изречений.
  -А я сам не могу понять?
  -Нет.
  -Почему?
  -В тебе нет твердой веры. Ты колышешься как росток на ветру.
  -А-а, -ответил Комарин и скептически посмотрел на отца.
  -Я дам тебе книгу и молитвенник, - отец взял с полки увесистый комментарий к Ветхому завету и протянул Комарину.
   Иди почитай и подумай.
  -Хорошо, отец, -нехотя поплелся Афанасий.
  
  За ночь Афанасий прочитал комментарий комментарий два раза. Сильно его поразило, то, что в пояснениях не было согласия. На разных страницах изречения противоречили друг другу. К тому же, труд содержал только предположения. Из этого, следовало, что авторы не знают наверно как понимать содержание большой книги.
  Комарин снова пошел к отцу. Увидев его, отец скорчил недовольную гримасу.
  -Что ж ты не читал? - спросил он, явно надеясь толстой книгой отослать его надолго.
  -Я прочитал.
  -Так быстро? Это нужно вдумчиво читать, не спеша, -назидательно говорил отец.
  -Я все читаю с одинаковой скоростью, -ответил Комарин и протянул отцу книгу.
  -В этом-то все и дело. Ты что-нибудь понял?
  -Мне показалось, авторы сами не уверены в своих толкованиях.
  -Это потому, что вопросы очень важные и каждый боится ошибиться.
  -Кое-что я все-таки не понял...
  -Слушаю.
  -Жертвоприношения.
  -Ну, было. Закладывали овец чтобы угодить богу.
  -Читаю: "Только все заклятое, что под заклятием отдает человек из своей собственности,- человека ли, скотину ли, поле ли своего владения, - не продается и не выкупается: все заклятое есть великая святыня Господня; все заклятое, что заклято от людей, не выкупается: оно должно быть предано смерти." (Левит 27:28,29)
  -Таким как ты нельзя читать Библию. Ты точно в мутном стекле видишь все искаженно.
  -А для кого тогда Библия? Еще прочитаю: "Из половины сынов Израилиевых взял Моисей одну пятидесятую часть из людей и из скота и отдал левитам, исполняющим службу при скинии Господней, как повелел Господь Моисею." (Числа 31:32-47)
  -Читай комментарий, говорю тебе.
  -Без пояснений всем известно, что скинии это древние жертвенники, на которых жертву сжигали. Что ж они людей сожгли?
  -Ты искажаешь писание! -завизжал отец.
  -Там написано черным по белому!- возмутился Афанасий.
  -Афанасий, в тебе нет веры! Без нее не поймешь.
  -Что бог злой, кровавый?!
  -Опомнись!
   -Разве может этот бог быть нашим Богом?
  -Бог один для всех!
  -Тогда может это не бог? - из глаз его полился поток раскаленной лавы.
  -Твои уста изрыгают ересь! - весь красный закричал отец.
  -Верно, -Афанасий улыбнулся,- ересь -это все что противоречит догмату. Это не означает, что ересь не может быть правдой, -сказав то, на чем твердо стоит, ученый выпрямился.
  -Афанасий, что ты!
  -Хорошо, давайте вместе подумаем.
  -Твоим умом руководит дьявол. Оставь лукавому умствования! Впусти Бога в сердце свое!
  -Какого бога?!
  Отца Кирилла пробила лихорадка, он перестал отвечать, с усилием крестил Афанасия.
  -Отец, я не против веры...
  -Сын, мой! Сын, мой!- отец трясся, утратив способность рассуждать.
  Афанасий в большой печали покинул жилище священника. Его ум отказывался принять на веру то, для чего не находилось, хоть какого объяснения.
  
  
   Давид сидел в кабинете скрестив руки на груди и одну ногу обвив вокруг другой, похожий на свернувшуюся в узел змею, и напряженно думал . Иосиф вошел и замер в ожидании. Он ступал мягко и тихо, отчего часто оставался незамеченным.
   Давид тяготился его присутствием, или вернее сказать его наличием, несмотря на то что Иосиф был незаменимым помощником. Брат был для Давида Абрамовича тем же, что для садовника безобразное больное в язвах дерево посреди цветущего сада.
  -Что у вас? -спросил он недовольно посмотрев Иосифа.
  -Новостей нет, - спокойно ответил тот. Ответом на все немилости у него было смирение.
  - Старик требует ускорить воцарение, - он произносил слова мрачно, с угрозой. - При помощи расчетов, которыми он располагает мы сможем провести это естественно. Иначе нам потребуется еще сто лет.
  -Понимаю, -спокойно произнес Иосиф.
  -Старик не может столько ждать. И я не могу ждать...
  -Я стараюсь.
  -За ним наблюдают?
  -Да.
  -Ну? - перекосив одну часть лица спросил Давид.
  -Да в общем ничего. Впрочем, есть маленькая зацепка... - обнадеживающе улыбнулся Иосиф.
  -Действуйте! -ответил Давид.
  -Уже ищем человека.
  -Так скорее!- грубо произнес он. Порой он обращался с братом точно мачеха с падчерицей.
  Иосиф поклонился и мигом пропал.
  
  
   Егоровна с пузатой сумкой погрузилась в "опель" Коноплева, серый и ржавый. Машина некоторое время заставила себя "упрашивать", затем завелась.
  -А будет ли она дома, твоя родственница?
  -Списались, значит будет, - ответила Егоровна, говорившая коротко и емко.
  -Кем она тебе приходится?
  -Кума она мне.
  -Понятно.
   Тронулись. Путь лежал неблизкий, к тому же в глухомань. Они долго петляли по узким дорогам, проезжали по деревням, и когда Коноплев уже отчаялся найти хоть что-нибудь Егоровна сообщила: недалече уже. На обочине дороги появился указатель - городской поселок Аникино три километра.
   Остановились у трехэтажного дома, который Егоровна нашла по памяти, нашли дверь, позвонили.
   Женщина, открывшая им, неприветливо глянула. Неглупая женщина, в молодости красивая, думала что ей обязательно засияет ее звезда. Этого не произошло, а даже и совсем обратное - серые выскочки устроились вернее. Кума обиделась. При виде лица одного пола она всякий раз спрашивала себя, а не выскочка ли это? Красноречив ее быстрый острый взгляд, который немного задержавшись сползал вниз.
   А впрочем теперь какая уже разница? На худом лице кумы, - с рыжими румянами, помадой металлического оттенка, и глазами обведенными карандашом,- горнило страстей оставило печать.
   Говорили мало и неучтиво. Кума тяготилась посещением, но Егоровна была рада за двоих. Попив чаю с привезенными гостинцами, отправились обратно.
  -На этот раз поищем дорогу покрупнее, -сказал Коноплев.
   Доехав до крупной трассы Коноплев заметно повеселел. Это означало, что конец этому путешествию наметился.
   Егоровна пела.
   Движение в разные стороны разделяла полоса зеленой травы. На ней в расстоянии ста метров лежал ничком человек. Рядом стоял мужчина, и судя по жестам, ругался по телефону. Договорив, он направился к своей машине на краю дороги.
  Егоровна посмотрела на Коноплева, он понял ее и принял к обочине. Егоровна выскочила из машины и подбежала к мужчине, который к тому времени уже добрался до своего авто.
  -Родненький, что там?
  -Упал мужик, пьяный. Но живой. Я скорую помощь вызвал.
  -Едут?
  -Вроде да. Милиция тут проезжала, не захотели с ним возиться. Козлы!
  -Ты иди. Мы с ним побудем.
  Мужчина скоро скрылся из виду.
  -Коноплев, врачей надо обождать.
  -Нам? - спросил профессор.
  -У нас дел-то никаких, а тут беда, - с этими словами она побежала через дорогу проведать пострадавшего.
  Коноплев твердо знал что с Егоровной спорить нет никакой возможности, да и откровенно сказать побаивался ее, кивнул и принялся наблюдать пейзаж.
  После часа появился старый уазик с красным крестом. Егоровна махала им платком, как машут проплывающему кораблю.
  -Уже не чаяли, - с укоризной сказала Егоровна недовольно цокающему медику. Он остановился и очень внимательно на нее посмотрел. Потом верно решил не связываться и коротко спросил, указывая на лежащего:
  -Он?
  -Да.
  Два медика склонившись над больным, переговаривались.
  -Ладно, отвезем его в больницу, там промоем, - сказал один Егоровне.
  Егоровна наблюдала как они погрузили пьяницу. Когда захлопнулась дверь уазика, она обернулась к Коноплеву:
  -Ну, можно и в путь.
  
  
  Рабочий стол Комарина обыкновенно был завален чертежами свернутыми в рулоны, картонными папками, справочниками и прочим. К этому в последнее время добавилась Библия, "История Карфагена", и другие документы, что было совсем не осторожно. Семен всякий раз проходя мимо этого стола внимательно смотрел на ворох, потом на коллегу, минуту раздумывал, морщился и шел своей дорогой.
  После обеда Афанасий покачивался в кресле, взяв небольшой отдых. Семен неизвестно куда запропастился. Когда это произошло, час или неделю назад, ученый ответить затруднился бы.
  Дверь открылась, в комнате появилось видение: белая голова, усыпанная маленькими завитками чуть доходящими до плеч, молочная кожа и брови, и глаза голубые, как небо на рассвете. Она заговорила. Он ее не слышал, он наслаждался видом. Очнувшись, он никого не увидел. Уж не привиделось ли?
  Через полчаса она вошла снова.
  -Вы слышите меня? Степан Петрович сегодня будет?
  -А кто его знает?
  Она недоверчиво посмотрела на него, потом на его стол и спросила:
  -А вы кто?
  -Афанасий.
  -А я Елизавета Максимовна. К вам с проверкой.
  Она улыбнулась. О, как она улыбнулась! Чуть-чуть подвинув маленьким ротиком, и захлопав ресницами, она смотрела ребенком.
  -Я думала начать с вашего коллеги. Но раз его нет, может с вас?
  -Возьмите меня! То есть начните с меня! - вскочив с места, проговорил он.
  -Не знаю, - она раскрыла папку и стала что-то смотреть.
  -Не пожалеете. Знаете кто я? Ученый, - тут он покраснел.
  -Тут все ученые, или научные. Я по-другой части. Вот вам список документов, подготовьте, если можно поскорее.
  -Мигом сделаю, я особо не занят.
  -Я так и думала, что ученые бездельничают, - с веселой улыбкой сказала она.
  -Да мы самые нужные люди на планете! - с жаром произнес Афанасий.
  -Буду знать. Если быстро подготовите, то сегодня и начнем.
  -А не поздно? - с сомнением спросил он.
  -Мне спешить некуда. А вам?- она подняла на него свои небесные глаза.
  -Я свободен, -без запинки выпалил он.
  -Вот и хорошо, - прошелестела она.
  Афанасий открыл список документов: отчеты за год, перечни, графики. Отчетов у него один-два всего, графики кое-какие есть, остального и в помине не было. Что ей показывать?
  С тонкой папкой в руках вытянувшись в струнку ученый улыбался гусарской улыбкой. Елизавета Максимовна точно не замечая его рылась в документах.
  -Вот и я,- немного погодя сообщил он, и передал ей папку.
  -Это все? - спросила она, глядя вскользь на пышущего жаром молодца.
  -А что еще? - спросил он так, что она не нашлась что ответить.
  В институте медленно гаснул свет. В коридоре стало тихо. Через полчаса послышалось шарканье сторожа, дверь открылась.
  -Афоня, ты?
  -Да, Никитична. У меня видала - проверка?
  Никитична посмотрела, что-то "прочавкала" и закрыла дверь.
  -Елизавета Максимовна. Может я за ужином сбегаю?
  - У вас такой беспорядок!
  -Я сейчас, - отозвался ученый.
  Афанасий расставил на столе закуску, посередине встала бутылка вина и пластмассовые бокальчики.
  -Это зачем? -сухо спросила она.
  -За успех дела,- весело отозвался он.
  -Оно еще не закончено, - все еще строго продолжала она.
  -Одно другому не мешает, - весело сообщил Афанасий.
  Выпили, поели. Она хрустела документами, он ходил вокруг нее без дела. Наконец он столкнулся с ней.
  -Вы будете плохо обо мне думать... - опуская глаза проговорила Елизавета Максимовна.
  -Это невозможно. Ты мое видение, - шепотом ответил он.
  Ночевали у Лизаветы. Наутро продолжили проверять.
  -У меня дома есть вино, - сказала она ближе к полудню.
  -Угощаешь, Лиза?
  -Да, Афанасий.
  Афанасий сидел в бордовом кресле похожем на цветок, закинув ногу на ногу, хмурился и теребил усы.
  -Что с тобой? -спросила Лиза, проходя мимо него.
  -Я подумал, ты в такой момент появилась...
  -Ты о чем?
  -Вовремя, -сказал он и прямо посмотрел на Лизу.
  -Не говори загадками! - Лизавета надула губки.
  -Но это же не загадка для тебя. Тебя прислали, - он смотрел на нее равнодушно.
  -А. Вот ты о чем! Что с того? - в тон Афанасию ответила она.
  -Ничего.
  -Ты умница, -весело ответила она. - Все понял.
  -Что продажны все? - с ненавистью сказал он.
  -Да, -равнодушно отвечала она.
  -И тебе не стыдно девкой работать?
  -Я живу как все.
  -Что ты плетешь? - брезгливо произнес он.
  -Среда. Понимаешь ты это слово?
  -Не говори ерунды! Тебе хорошо заплатили.
  -Я об этом и говорю. Деньги повсюду. Так что лучше без всякой формалистики...- она вздохнула, - они все равно сильнее.
  -Вот уже! Мы выбираем как жить!
  -Ну, а какой выбор сделал ты?! - сказала Лизавета, на лице ее отразилось пошлое торжество.
  -И это твоя правда, - тихо ответил Афанасий.
  -Не надо изображать героя. Ты не лучше меня, - она улыбалась.
  -Может быть, - задумчиво произнес он.
  -Ну, теперь я должна тебя спросить: поедешь в Вену курс лекций читать по своей книге?
  -Знаешь, я ее сожгу, - в его глазах вспыхнул злобный огонь.
  -Я думаю, этим предложением ты мог бы воспользоваться без всяких последствий. Тебя давно зовут, - равнодушно ответила она. Ей не было никакого дела ни до его книги, ни до его чувств.
  -Мне и так хорошо,- ответ он и повел бровями.
  -Пожалуй, - Лиза поднесла к губам бокал красного вина и лукаво на него посмотрела.
  
  
  Афанасий незаметно очутился в маминой квартире, где уныло скрипели покрашенные краской двери и затхлый воздух царил во всех углах.
  Старой птичкой пропел звонок.
  -Пришли тебя навестить, -сказал профессор, войдя в узкий коридор.
  -Молодцы. Заходите, - улыбнулся он.
  На кухне Афанасий безуспешно искал посуду.
  -Не ахти какое жилье у тебя, - улыбнулся Коноплев.
  -Это мамина квартира...
  -Обмороченная она, - не к месту получилось у Егоровны.
  -Кто? Настя-то? Поймет потом.
  -Может заговор сделать? - с прищуром посмотрела она.
  -Егоровна! -профессор пытался вмешаться.
  Он часто ее останавливал, сомневаясь какое впечатление могут произвести на других ее слова, точно хотел оправдаться за нее. И совершенно напрасно. Егоровна с простой естественной манерой держаться и говорить не нуждалась в провожатых. Тем не менее, она по-женски сострадательно относилась к потугам профессора и много ему не противоречила.
  -А ты что умеешь? -усмехнулся Афанасий.
  -Ну, я кое-что могу, - Егоровна поправила платье с красными маками.
  -Человек по доброй воле должен, - печально ответил Афанасий.
  -По доброй... А если он по злой?
  -Пряники-то где? Или пустой чай хлебать будем?- не вытерпел Коноплев.
  Егоровна засуетилась, в ее матерчатой авоське содержался полный походный провиант.
  Звонок пропел птичкой. Егоровна подошла к двери и впустила Настю.
  -Заходи, милая, - сказала она так будто ждала ее.
  -Нам пора, -сказал Коноплев, посмотрев на Егоровну выразительно. Та спокойно выставила содержимое авоськи на стол и затем направилась к выходу.
  -Привет, - у Афанасия получилось жалобно.
  -Здравствуй, - ответила Настя сжато.
  Настя злобно провожала глазами гостей.
  -Фаня, ты передумал? -она перешла сразу к предмету, как только они остались одни.
  -Ну вот опять! -разочарованно сказал Комарин.
  -Зачем ты упрямишься? Ты столько можешь добиться!
  -Мне не нужно, -отрезал Афанасий.
  -А мне да! - сказала Настя и на глазах ее выступили слезы.
  -Ну я тут ни при чем, - развел руками Комарин.
  Это совсем разъярило Настю.
  -Посмотри на себя, ты неудачник! - закричала она в ярости.
  -Ну и что? - сказал он так словно окатил ее ушатом холодной воды. Она раздумывая на него посмотрела, и добавила немного спокойнее:
  - Где твои амбиции?
  -Послушай.... -начал он.
  - Что ты за человек! Какие у тебя цели?
  -Жить, Настя, -произнес он с нежной улыбкой.
  -Неужели сидеть в дыре с умалишенными это означает жить? - спросила она вращая глазами.
  -Они хорошие люди, - ответил он сдвинув брови.
  -Мы могли жить по-настоящему. А из-за тебя ничего нет! - сказала она по-детски топнув ногой.
  -Ты глупая, Настя! - гулко произнес он, рванул на лестницу, скоро оказался на улице и долго еще бежал, выпуская бессильную ярость. Добежав до парка он красный и взмокший перевел дух.
  
  
  
  
   Коноплев с Егоровной шли дороге криво уложенной тротуарной плиткой. Профессор нарядился в яркую розовую рубашку, которая ему не шла. В ней он казался еще бледнее и серее, что не мешало ему мечтать о том как он в ней хорош и элегантен.
   Вдоль дороги образовался самозваный рынок. На пластмассовых ящиках укрытых кусками старых простыней или полотенец продавали яблоки, груши, картофель. Со скорбным лицом стояла женщина, держа мешочек с котятами. Она печально смотрела на животных потом просительно на прохожих и неизвестно чего хотела: чтобы их купили или оставили ей. Рядом с женщиной стоял бородатый мужик и заскорузлыми руками держал клетку с маленькими желтыми канарейками. Похоже, жена погнала его продавать их, потому что он стоял перекосившись на один бок, и недовольно осматривался, точно не вполне понимал, что он там делает.
  -Ой, кинареички поют! - громко сказала Егоровна.
  Коноплев удивленно посмотрел на нее.
  -Канарейки? - переспросил профессор.
  -Кинарейки! Или не слышишь ты меня? - с возмущением ответила она.
  -Слушай, Егоровна, я вот подумал а ты понимаешь что на собраниях у нас происходит? О чем мы говорим? Ты ж ничего не читаешь, не знаешь.
  -Я скажу тебе слово такое.
  Она рассказала один из тех стишков-припевок (*), какие знала в огромном количестве. Память у Егоровны была такая, что стоило только ей произнести вслух или пропеть любой куплет он оставался навсегда в ее памяти, и она без труда могла его повторить даже и годы спустя.
  -Кто тебе рассказал, или сама придумала?
  -Это еще бабка моя сказывала, а ей ее бабка, -небрежно ответила она.
  Профессор тогда подумал, что возможно он ищет ту правду, что народу уже веками известна, и что это ни к чему, и ему сильно захотелось бросить все и уехать с Егоровной в глухое место. Тут он вспомнил, что на вечер у него назначено собрание кружка, а значит сегодня он сделать задуманное не может, и чтобы отогнать от себя ненужные мысли, неожиданно предложил:
  -Зайдем к Афанасию, а?
  -На работу не удачно, - ответила Егоровна.
  -А почему нет? Пошли.
   Егоровна не удивилась. Она повернулась и пошла в направлении института. Ее походка ровная и спокойная, не смотря по обстоятельствам, были неизменна, не быстрая и не медленная, а размеренная, кроме того, шаги ее словно линейкой отмерянные были одинаковые. Она умела не изменяя внутреннего порядка обходить лужи и другие препятствия и везде приходить вовремя. Коноплев рядом то семенил, то шагал широко, то ускорялся, то замедлял движение, но ему никак не удавалось попасть в ее ритм; и так они шли - она плыла павой, а он крутился волчком, что ее не смущало вовсе, а его даже мучало.
   Комарин стоял один в комнате и разглядывал гору книг и документов на своем столе. Он так напряженно думал, что не сразу их узнал. Медленно, как накатывает волна, он начал понимать, кто они, и что с ними нужно говорить.
  -Меня уволили, - сказал он.
  -Как так? -спросил профессор.
  -Настя... -вздохнул Афанасий.
  -Что? - спросил Коноплев.
  -Она к директору ходила... Сказала, что я в секту вступил, опасный человек теперь... Одни беды от меня будут... Она попросила, они и уволили. Трусы!
  -Ой-то настанет время "власушкам" покаяться! - сказала Егоровна. Ей вспомнилось старое русское поверье, в котором герой Влас грешил много и с чувством, а затем каялся с удвоенной силой. Так и Настя немного позже ударится в покаяние.
  -А? - спросил Афанасий.
  -Не обращай внимания, Егоровна, любит непонятно говорить, - профессор выкатил глаза на женщину, и потихоньку толкал ее к выходу.
   Шел летний бархатный дождь.
  Коноплев закурил. Егоровна захотелось петь и она тихо затянула песню:
  "На зоре-то было, на зорюшке,
  На зоре-то было вечернией:
  Высоко звезда восходила-
  Выше лесу, выше темного,
  Выше садику зеленого."
  Голос у Егоровны простой, звучный лился, и был слышен на весь двор.
  Профессор молча смотрел на нее. В такие минуты он думал насколько она несоизмеримо выше его, и он ее недостоин.
  -Знаешь, Егоровна, я понял: ты "хороводница", - торжественно сказал профессор.
  -Хорошо, что понял.
  Она придвинулась к профессору и положила руку ему на плечо. Ощутив ее рядом, он засмущался и покраснел. Он уж не верил, что Егоровна однажды снизойдет до него, увидит в нем не только профессора, но и человека, мужчину. Он так и стоял прямой и румяный.
  А она прижавшись, думала, что если бы не она, как долго еще пришлось дожидаться от него шага.
  
  
  Давид и Иосиф в прозрачном лифте скользили на самый верх двадцатиэтажного здания. Давид с недовольной гримасой стучал ногой по полу.
  -Зачем спрашивается мне тащиться сегодня в офис?
  -Давид Абрамович, это дело никак не решить без вас.
  Они зашли в просторную приемную. Пол устлан мягким ковром, стены отделаны панелями инкрустированными редким деревом, изысканная мебель.
   Внезапно Давид застыл, лицо его имело такое выражение будто он увидел гадюку. В кресле напротив секретарши сидела худая женщина с каштановыми длинными кудрявыми волосами и мужским лицом. На женщине было розовое платье и туфли с каблуками.
  Давид пятясь добрался до кабинета и звучно захлопнул дверь.
  -Это что такое? - недовольно спросил он.
  -Трансвестит.
  -Почему это в моем офисе?
  - Мы сделаем из него мэра города, -спокойно сказал Иосиф, - на большой город не будем замахиваться. А вот Татаровск с населением шестьсот тысяч вполне подойдет, - Иосиф весело рассказывал, довольный своей изобретательностью.
  -Ему место в дешевом борделе! - вскрикнул Давид.
  -Тем лучше.
  -Где ты его взял?
  -Там и взял.
  -Разве могут его выбрать? - спросил Давид и на лице у него появилось брезгливое выражение.
  -Мы поможем. Расскажем про равенство, лояльность, несчастную судьбу и прочую чепуху, которую мы обычно говорим. Придумаем ей историю. Я вам обещаю, она станет мэром.
  -И все-таки зачем ты притащил его в мой офис?
  -Чтобы вы посмотрели. Подходит нам она или нет.
  -Как я теперь обедать буду? Ладно, так им и надо. Похоже, они полные идиоты.
  -Так и есть. Теперь нужно выбрать имя для нашего кандидата.
  -Мужское или женское?
  -Давид Абрамович, это женщина.
  - Ну мне ты это не говори, - это не женщина, а черт знает что. Ладно, имя выбирай сам, какое считаешь подходящим.
  Давид приоткрыл дверь и увидел трансвестита. Она смотрелась в маленькое зеркальце, намазывая губы помадой, и сама с собой кокетничала.
  - Фу! Сейчас скажи ей, чтобы уходила. Я мимо нее больше не пойду!
  Иосиф вышел из кабинета, шепнул несколько слов женщине, и она улыбаясь ушла.
  Женщина спустилась вниз, прошла виляя бедрами по каменному полу и вышла на улицу. Каждому кто ей встречался, она подмигивала или улыбалась.
  У здания трансвестита поджидала подружка. Она нервничала, потому что охранник ужу дважды попросил ее уходить, намекая что ей не место в солидном офисном здании.
  -Это никуда не годиться Энджи, -сказала она только вышедшей женщине.
  -Что такое, Каролина? - спросила подруга.
  -Он, -Каролина ткнула пальцем в охранника, -меня гонит. Можно подумать, что мы не того сорта. Мы платим налоги с каждого отсоса! -сказала она повернувшись к охраннику.
  -Ладно, пошли. Теперь у меня есть деньги, -сказала Энджи.
  -За что дали? Ты работала?
  -Их не разберешь. Они хотят делать со мной проект.
  -Это что?
  -Я не знаю. Школу я не кончила, и ничего не поняла. Мне все пойдет.
  -Ах, ты су...
  -Тише, - сказала Энджи, - завидуешь?
  -А то, - весело ответила Каролина.
  -Может и тебе местечко найду, -сказала Энджи и они тронулись.
  
  
  После обеда в парке победы было безлюдно. Тишина не нарушалась и гомоном птиц, которые вместе с людьми устроили сиесту.
  Афанасий и Коноплев растянувшись на лавочке, наслаждались эскимо.
  -Слушай, а откуда взялась Егоровна? -спросил Афанасий.
  -Из-под Тулы. Как она говорит из "Тульской губернии". Родственники переехали сюда и ее забрали. А сейчас все рассыпались. Одна она.
  -А-а. Говорит она необычно как-то.
  -В ней говорит душа. Думаю, так говорили ее предки. Как в ней сохранилось, одному Богу известно.
  -Ну а ты как ее нашел?
  -Она в нашем научном институте сторожихой работает. В восемь заступает и до утра. Сидит в своей маленькой будке, песни поет. Протяжно-так, гулко звучит в пустых коридорах. Долго я слушал, потом вышел к ней...
  -Так она выходит националистка? - весело сказал Афанасий.
  -Все перевернуто с ног на голову. Любовь к своему народу и родине называют национализмом, а преданность своей земле понимают как индивидуализм, превосходство над другими.
  -В ней сила!
  -Не горячись, вижу я...
  -Хорошо, что ты появился. Надоело говорить самому с собой, - сказал профессор.
  -Понимаю. Знаешь, я писал в книге, что из одного места пойдет волновое излучение во все стороны. Оно обладает огромной силой и способно влиять на умы. Тот, кто пойдет вместе с волной получит огромную власть.
  -Е мое.
  -Я так понимаю именно этого они и хотят.
  -Ты уже определил место и время?
  -Да.
  -Скоро?
  -Да...
  -Боишься?
  -Их? Нет. Они прячутся, все делают тайно, изворачиваются, хитрят. Гоняются за солнечными лучами. Будь у них настоящая власть стали бы они так делать?
  -Я не знаю. А что будет?
  -Честному человеку не страшно.
  -Это ты про себя?- спросил Коноплев.
  -Нет, про Егоровну, -засмеялся Афанасий.
  Из глубины аллеи послышались неровные голоса. Они были тем более слышны оттого что полуденный зной прогнал всех прохожих из парка.
  Компания из нескольких лиц, приближаясь, производила много шума. Не хмель был тому причиной, хотя без него не обошлось, а от иные причины послужили их воодушевлению и даже нервозности.
  Афанасию показалось, что они похожи на революционеров - пьяные и решительные, и усмехнулся в усы.
  Лица остановились немного поодаль, переговариваясь. Одни из них непрерывно смотрел на ученых, словно что-то не понимая. Через пару минут они поравнялись с Коноплевым и Афанасием.
  -Есть прикурить? - грубо спросил один из них.
  -Не курим, - сухо ответил профессор.
  -А это зря, - с запалом произнес по всей видимости предводитель, и через мгновение он обрушил на Коноплева свой кулак. Профессор упал со скамейки на колени, и оглядывался. Второй удар попал ему по челюсти, и повалил его на землю. Остальные четверо тузили Афанасия, один на минуту отделился посмотреть как дела у товарища. Заметив, что профессор не сопротивляется, вернулся к своим. Афанасий отбивался сколько мог, но один повис у него сзади, остальные калечили спереди. Он посмотрел на профессора, увидел как тот из последних сил пытается встать и последний удар окончательно прибивает его к земле. Та же участь постигла и Афанасия, все исчезло враз.
  
  В парке Свободы собрался митинг в поддержку трансвестита Энджи. Ей дали имя Ангелина Марковна.
  В митинге участвовали около ста человек. Сперва ведущий рассказал историю Ангелины. Конечно, в ее истории было много печального. Смолоду ее не понимали и отовсюду прогоняли. Ей не удалось закончить институт и получить хорошую работу потому, что она отличалась ото всех. Сообщалось что девушка любит животных и стремится к знаниям. Вскользь добавили, что в данный момент Ангелина определенной профессии не имеет. И даже пособие для безработных ей не выдают, так как не могут определить ее статус.
   Нашлись активисты, готовые помочь Ангелине получить высшее образование заочно. Кроме того, решили требовать от паспортного стола и прочих служб полные права для Ангелины Марковны.
  Дальше слово взяла виновница собрания:
  -Друзья! Спасибо, что вы все пришли сегодня. Мне очень приятно с вами познакомится и узнать, что есть на земле такие добрые и отзывчивые люди. К сожалению, раньше мне такие не встречались... Теперь, когда я сделала операцию, и стала наконец тем, кем чувствовала себя всю жизнь, я полна сил и надежд на будущее. Всем вам я хочу сказать спасибо за понимание и поддержку. Я очень надеюсь, принести пользу людям, и заботиться о всех, кто нуждается в участии. Я знаю не понаслышке, как трудно некоторым людям найти помощь в трудном положении. Я буду рассказывать вам о себе, и может позже вы поймете, что я такой человек как и вы.
  Люди закричали:
  -Ангелина, мы верим тебе.
  -Спасибо вам, и до новых встреч.
  После этого все начали обниматься с трансвеститом. Когда митинг закончился, Ангелина прошла по улице и заглянула в кофейню. Там ее ждала Каролина.
  -Твою мать, что за место это кафе? Тут рома не наливают.
  -Привет, дорогая.
  -Я умаялась тут сидеть: пить нечего, работать нельзя. Что так долго?
  -Там такой был митинг в мою честь.
  -Что было?
  -Собрание.
  -Зачем?
  -Они меня жалели.
  -И что?
  -Я речь говорила.
  -Ты ж не можешь и двух слов связать.
  -Написали мне слова... Наизусть выучила.
  -Зачем тебе эта канитель? По борделю скучать будешь... Они же нудные. А у нас всегда веселье.
  -Буду скучать. Зато я человеком стану.
  -Ты - проститутка. Хоть три пиджака надень, а ничего не поменяется.
  -Ты не можешь простить, что мне так повезло.
  -Не наша это жизнь: митинги и заседания.
  -А что в борделе лучше?
  -Скучать будешь...
  -Ой, -вздохнула Ангелина.
  -Пойдем к "мамке", -сказала Каролина.
  -Э-э... Мне нельзя теперь к ней ходить...
  -Королевна ты стала! Может и я тебе не подхожу? А то что ты мои тряпки все носила когда на бобах сидела, и кормила я тебя, ты это забыла?
  -Хватит! Я теперь известная женщина. Как ты говоришь со мной?
  -Ты заезженный трансвестит, вот ты кто!
  -Как ты смеешь?!
  -Пропади ты пропадом, -сказала Каролина и слезы брызнули из ее глаз,- к нам не приходи. Ты нам не нужна! - утерев нос рукавом, проговорила она.
  -Очень ты мне надо! Иди, я заплачу.
   -Да подавись ты! -Каролина бросила на стол мятые бумажки и выскочила из кафе.
  -Не умеет вести совсем, -сказала в полголоса Ангелина и оглянулась по сторонам.
  
  Комарин открыл глаза в больнице, но ничего кроме света он различить не мог. В голове как в чугунном колоколе отзывались окружающие звуки. От них было очень больно, Афанасий закрыл глаза и отключился.
  Снова открыв глаза, он увидел перед собой Егоровну. Она смотрела прямо и серьезно.
  -Ты поспи, поспи, молодец.
  -Егоровна, -прохрипел он,- профессор, - говорить выходило с трудом, голова шла кругом.
  -Все, все, будет уже.
  На следующий день опять была Егоровна. Прямая и серьезная.
  -Егоровна, ну где Коноплев? Тут он?
  -Скончался он. Пес пнул его, он головой о камень...
  Афанасий молчал оглушенный.
  -Надо в церковь Христову отнесть, или попа какого.
  Афанасий помолчал.
  -Знаю в церкви нашей отца Кирилла. В моем доме соседний подъезд, шестой этаж.
  -А когда назначено? -он сказал и ком застрял в горле так горько стало.
  -Наутро понесем.
  -Пойду в церковь. Спи, сокол,- твердо сказала Егоровна и ушла. На тумбочке лежал калач, но к чему теперь все это?
  На следующий день Афанасий поднялся как можно раньше. Горе придало ему сил, о своей боли уже не думалось.
  Вошла Егоровна.
  -Отказал, поп проклятый!
  -Как? -не поверил своим ушам Комарин.
  -Еретик говорит, статьи супротив церкви писал, - развела руками Егоровна.
  -Кто, отец Кирилл?
  -Он! бес в нем поселился!- ответила она и топнула ногой.
  -Какие статьи?
  -Одну Володя начиркал помню.
  -Пойдем, Егоровна.
  -Что, ж ты молодец в тапках и подштанниках пойдешь?
  -Верно. Посмотрим, что тут есть...
  
  Отец Кирилл поджидал его в большом волнении. Вошел Комарин. Он был бледен, с большими ссадинами на лице и теле. Увидев его, отец вздохнул.
  -Отец, как можно? -напустился на него Афанасий.
  -Афанасий, здравствуй. Тот за кого просишь еретик был, -мягко проговорил он.
  -В чем состоит его преступление? - спросил Комарин, на бледном лице глаза его казались огромными.
  -Секту собрал, статьи богохульствующие писал по газетам.
  -Он в Христа верил! А что за статьи?
  -Разные...
  -Читали вы их?
  -О чем они знаю.
  -Я друг его. Говорю вам не писал он ничего против Бога и Христа!
  -Афанасий, не могу я... - умоляюще сказал отец.
  -Да как же!? Почему? -не унимался Комарин.
  -Не могу, не велено... -неуверенно отвечал он.
  -Кем?
  -Да что ты за ржавчина такая! Начальством моим не велено!- не выдержал отец Кирилл.
  -А откуда они знают? - в замешательстве спросил Афанасий.
  -Там все знают... - опустив голову, ответил отец.
  -Вы не поп, вы обыватель! - сказал Афанасий и вышел.
  Он вышел на улицу, где караулила Егоровна.
  -Егоровна, повезем его на родину. Отсюда двести километров. Может там и найдется кто-нибудь, - решительно сказал Комарин. - Теперь мне пора на вокзал, вы обождите тут.
  -Хорошо, сокол, - ответила Егоровна.
  
  Ангелина весь день пребывала в плохом настроении. Причин для этого не было, и тем не менее происходящее виделось ей в черном цвете. Наконец, она поняла, что она скучает по девочкам и "мамке". Она долго кружила по улицам в новенькой "тойоте", решив, что большой беды не будет если она заскочит ненадолго к своим.
   Девочки сперва пожурили свою звездную подругу, потом налили ей водки. Ангелина выпив, повеселела и начала рассказывать о своих новых платьях, машине, квартире. Потом еще выпила и загрустила. Несмотря на многие радости, жизнь ее стала тяжела: пить ей не давали, есть лишнего тоже, говорить только по написанному, и так далее. Ее очень злило, что в ее жизни появилось все, но не было возможности пользоваться этим как хотелось.
  Выпив еще пару рюмок, она, собрав мужество в кулак, направилась к выходу. У входа стояла ее "тойота", и некоторое время она размышляла, как ей поступить. По ее мнению, выпила она совсем немного, поэтому Ангелина села за руль.
  От жалости к самой себе слезы ручьем текли из глаз. Она ругала судьбу за жестокость и не знала чего же она хочет больше: чтобы с ней перемены случились, или жить как раньше в борделе с девочками и мамкой.
  На повороте она не заметила пешехода. Девушка заканчивала переход дороги, но Ангелина поддела ее колесом. Девушка пронзительно взвизгнула, и тогда Ангелина очнулась. Выйдя из машины, Ангелина увидела лежащую у тротуара девушку. Она охала и тяжело дышала по-видимому от страха.
   Ангелина немного отрезвела, подошла к пострадавшей и осмотрела рану. Ей она показалась неопасной.
  -Ну, что ты тут лежишь? - нагло спросила она.
  -Мне плохо, позовите скорую, - плача проговорила девушка.
  -Какая скорая?! Вставай, иди домой!
  -Я не могу, прошу вас, - плакала пострадавшая.
  -Ты под машину лезешь, а я бегай тут, - отмахнулась Ангелина.
  -Я шла... по переходу, - прерывисто защищалась девушка.
  -Как ты смеешь такое говорить?! - закричала Ангелина.
  Мимо проходил мужчина.
  -Что случилось? -спросил он.
  -Помогите, мне нужна помощь, - опять заплакала девушка.
  -Проститутка! Какая тебе помощь? Ты же сама виновата! -кричала вне себя Ангелина.
  -Послушайте, она лежит на пешеходном переходе. Как она может быть виновата? - возмутился прохожий.
  -А ты кто такой? Проваливай куда шел! - накинулась на него Ангелина.
  -Ой, мне кажется я вас знаю, - неожиданно проговорил мужчина, - я вас по телевизору видел, вы... э-э мужчина-женщина, ну или как это называется... забыл.
  - Да, это я, -тихо сказала Ангелина, словно сдувшись.
  -Что же вы творите?! -он достал телефон и позвонил в скорую.
  -Слава Богу, - проговорила пострадавшая девушка.
  -Нехорошо, -сказал он. - А по телевизору вы были такая...
  -Какая?
  -Добрая. Я смотрел передачу и жалел вас. Думал, в самом деле, не повезло... -разочарованно говорил мужчина.
  - Мое несчастное прошлое наложило такой отпечаток ... -начала оправдываться Ангелина. - Сама не знаю как вырывается такое...
  -Потому что это прошлое - внутри вас, - сказал мужчина и присел осмотреть на рану пострадавшей девушки. Затем он снял с себя куртку и положил ей под голову.
  -Потерпите немного, скоро приедут. Я тут с вами побуду, - мягко сказал мужчина. Девушка кивнула. Ангелина села в машину и закурила.
  
   Комарин вышел на остановке Озеро. Узкая дорожка вела от станции, и пришлось пройти три деревни прежде чем он достиг Яблоневки, глухой деревни с десятком домов на одной улице.
   Он осмотрелся. Звонко стрекотали кузнечики, где-то далеко лаяла собака. Очень хотелось пить.
   Обойдя все дома, он разыскал мужичка пятидесяти лет. Он напоил Афанасия, поведал как хоронить, и в каком месте.
  -Есть тут поп какой? Нам еще отпеть нужно, - добавил Комарин.
  -Поп-то есть, да только он немного того, - дед покрутил большой пятерней у виска.
  -Что? - не понял Комарин.
  -Старый очень, - неопределенно ответил мужичок.
  -Ну и что?
  -То ли монах он теперь, то ли поп не поймешь, - загадочно ответил мужичок.
  -Ладно, дорогу покажи.
  -Иди до края деревни, потом еще до леска, а там и дом его увидишь.
   Комарин подошел к старой избе. С одного бока она в землю вошла так сильно, что половина крыши накренилась и стала на место стены, и непонятно было на чем держится, и почему не падает. Огорода на участке не было, земля заросла дикой травой.
   Комарин постучал. На стук никто не ответил, Афанасий немного подождал и вошел. Через сени попал в комнату. Потолок в комнате был низкий и тоже наклонился, поэтому возникало впечатление не настоящего события, как будто бы сна.
   У стены на лавке под образами сидел старик. Маленькое дряхлое оконце в избе давало мало света, поэтому хозяина едва было видно.
  -День добрый, отец, - громко произнес Комарин.
  -Добрый, - он ответил не сразу, помолчав, словно осматривая пришедшего.
  -Простите побеспокоил, мне священник нужен, - так же громко и отчетливо, точно сомневаясь, что его слышат сказал он.
  -На что тебе священник? - недоверчиво спросил старик.
  -Товарища хоронить у вас на кладбище будем, - печально сказал Комарин.
  -Кто такой? - допытывал старик.
  -Володя Коноплев.
  -Коноплев...-говорил старик медленно, словно припоминая,- давно не слышал о нем.
  -Привезли на родину, - добавил Комарин.
  -Вспомнили под конец. Он хотел тут упокоиться?
  -Нет.
  -Тогда отчего?
  -В городе один отец отказался отпевать, больше уже и не пытались, - как есть сказал Афанасий.
  Старик встал и подошел поближе к Афанасию. Теперь можно было его разглядеть. Невысокого роста, в поношенном подряснике, худой, жилистый старик. Щеки впали, борода и волосы поредели и выцвели, торчали сухой травой. Небольшие глаза скрылись за кустами бровей, намного выступал вперед прямой с чуть заметной горбинкой нос. Он глядел не зло, но сурово:
  -Отказывают наложившим на себя руки, -сверкая глазами сказал старик.
  -Нет. Его в драке убили,- ответил Комарин во все глаза глядя на старика.
  -Смотри, грех на свою душу ты берешь, - с угрозой продолжал старик.
  -Да, отец, - смиренно выговорил Афанасий.
  -А у самого-то чего лицо синее? - спросил старик, и вышло у него не ласково.
  -Напали на нас, - сказал Комарин.
  -Неспроста? - он посмотрел в мутное оконце и задумался.
  -Так и есть. Похоже из-за книги моей напасти. Я книгу написал.
  Отец молчит.
  -Потом мы в вере хотели разобраться.
  Отец молчит.
  -За то его и убили.
  -Послушал довольно я тебя. Горд ты, не к месту и суетлив. Так веры не поймешь, что на Руси столетиями была, - недовольно проговорил старик.
  -Так в Библии...-попытался возразить Афанасий.
  -Лишнее это, оборвал его отец, - раньше верили в Христа и не перебирали. Теперь принялись и вера пропала.
  -Ак как же...
  -Важнее твоих толкований сердцем жить и против совести не поступать.
  -Разве понимать не надо?
  -Что тут понимать? Где добро, а где зло знает каждый, кто не кривит душой.
  -Это верно.
  -Совсем молода душа твоя, напрасно ты ее путаешь. Держись строго простых истин, которые в себе самом найдешь, и не мудрствуй зря.
  -Но чему верить?
  -Доверяй не себе, а своей совести, и только ей.
  -Хорошо.
  -Веруешь ты в Христа? -сурово спросил отец.
  -Да, - прямо ответил Афанасий.
  -На этом и довольно, - сказал отец и отвернулся, направившись к своей лавке.
  Комарин вышел из избы на воздух. Беседа привела его в большое смущение. Выходило, что его ум и сердце должны как добрые супруги сговориться так, чтобы и проживать совместно и друг дружке не мешать. Но как совершить это натурально, не искусственно? Как примирить такую разность? Из противников сделать союзников?
  Тут ему показалось, что он выдумал несуразность, и оставив не решенную задачу на потом он поспешил за Егоровной.
  
  Сделав все что полагается Афанасий с Егоровной вернулись в Москву. Комарин устал, ему хотелось обычного и рутинного. Он шел пешком в направлении парка, и меряя шагами путь, старался привести мысли в порядок.
   На дороге совсем близко остановился черный автомобиль, распахнулась глянцевая дверь. Оттуда приветливо улыбаясь, выглядывал Давид Абрамович. Афанасий взглянул и сразу узнал кто этот человек, и еще понял, что его работа попасть в руки этих людей не должна.
   Фран-масон с первого взгляда понял с кем ему предстоит иметь дело, улыбка мгновенно слетела с его лица, он недовольно поджал губы.
  -Давайте прокатимся, - холодно сказал он.
  -Ну что ж давайте, - ответил Комарин.
  -Вам известно, что это, господин хороший? -масон крутил в руках золотой кулон старинной работы,- это звезда Давида. Наша звезда.
  -И что же? - усмехнулся Афанасий.
  -Вам нужно перестать упорствовать. Вы потеряете многое, может даже самое главное, - сказал Шаломский, зрачки его увеличились, отчего глаза стали черными и жуткими.
  -Звезды у меня нет, вы правы, - ответил Афанасий, стараясь не смотреть в его сторону.
  -Преследований вы не боитесь?
  -Что ж тут поделаешь, - печально ответил Комарин, вспомнив Володю Коноплева.
  -Вы не знаете нашей власти. Мы раздавим вас в один миг!
  - Для того чтобы получить желаемое вы предлагали мне деньги, объявили сумасшедшим, лишили жены и работы, убили моего друга, - с презрением сказал Комарин. Он хотел и не мог их ненавидеть, одно презрение наполняло его душу.
  -Берегитесь, - покачивая головой сказал Шаломский.
  -Я берегусь, - равнодушно ответил он.
  -Ну что, поведаете свои расчеты за хорошую плату?
  -Нет.
  -Может вы надеетесь продать этот материал за большую цену?
  -Нет.
  - Коноплева уже нет,- злобная гримаса перекривила его рот.-
   Что вы намерены делать с этой информацией? Кому ее сообщите?
  -Никому, - надувшись сказал Комарин.
  -Да право же это смешно. Вы ведь не всерьез говорите? - Шаломский с удивлением смотрел на Афанасия, сомневаясь в себе ли он.
  -Я говорю как есть, - спокойно ответил Комарин.
  -Да... Я вижу вы крайне глупы, - с разочарованием сказал Давид Абрамович.
  - Carthago delenda est, - произнес известное выражение Афанасий.
  -Ха! Вам этого не видать! -запальчиво ответил Шаломский.
  -Это сделает Он. Когда настанет время Он всем назначит место, - с надеждой произнес Комарин. Тут он подумал, как удачно он сказал, выразил итог своих рассуждений. Все, что он узнал за последнее время само собой сошлось к этому одному знаменателю, все остальное шелуха.
  -Вы безумец! Опасный безумец! - Прищурив глаза, восклицал Давид Абрамович.
  -Напротив. Я один из немногих остался нормальным, -ответил Афанасий и отвернулся к окну.
  Автомобиль тихо ехал по дороге, удаляясь от города.
  -Куда мы едем?
  -Ужинать, - насупившись ответил Шаломский.
  В молчании они ехали еще некоторое время. С шоссе повернули на узкую дорожку и петляли по лесу достаточно для того, чтобы ожидание стало неуютным. Наконец, повернули еще и въехали в распахнутые ворота.
  Комарин огляделся, небольшой изящный особняк с скругленными углами и декоративными бойницами стоял посреди леса. Начало смеркаться, и сосны великаны обрамляющие это здание и смотрелись неласково.
  -Это одна из моих скромных резиденций, - сообщил Давид и повел рукой в направлении здания.
  Афанасий не ответил. Молча он последовал за хозяином.
  Они прошли просторный холл и оказались в гостиной. Ярко освещенная, она тем не менее была безлюдной, да и вообще складывалось впечатление что во всем здании не было не души.
  Послышался голос как из погреба:
  -Испытай его.
  -Простите? - спросил Афанасий, оглядываясь по сторонам, и никого кроме хозяина не находя.
  -Ничего, ничего. Прошу немного подождать меня, - сказал Давид Абрамович и удалился.
   Комарин сел в кресло и оглянулся. Гостиная в классическом стиле не имела излишеств. Кремовые портьеры, кофейного цвета диваны, отделанные красным деревом согревало сияние светильников в абажурах. Старинная картина занимавшая всю стену поражала воображение. Каждая частичка произведения дышала напряжением битвы. Почти обнаженные, прикрытые лоскутами материи, люди боролись с демонами и неведомыми зверями запряженными в колесницы. Истерзанные, обезумевшие от боли и ярости, некоторые из людей уже не понимали ничего из окружающего. Немного поодаль на огромном камне беседовала группа людей, они были спокойны и словно не замечали месива вокруг. Некоторые из них лакомились фруктами. Поверх всего летали амуры, беззаботно осматриваясь, и размышляя, на кого им направить стрелу.
  Вся картина одаривала чувством не только беспорядка, но и хаоса, представляла на первый взгляд невозможное, жуткое событие. После некоторого времени приходило понимание, что автор задумал так не по ужасной ошибке, а с умыслом, и даже знанием, если угодно. От этого становилось еще хуже.
   От зрелища хотелось отвернуться, но мебель в гостиной была расставлена так, что невозможно было сесть так, чтобы не видеть его во всем значении.
  Афанасий тихо открещивался от мерещившихся ему кошмаров. Обернувшись, он увидел перед собой нечто еще более ужасное. Перед ним стоял Яхве в оболочке масона. Глаза его наполнились самым ужасным зрелищем для любого смертного. В них был ад.
  -Ты знаешь кто я? - чужим голосом произнес он.
  Афанасия пригвоздило к месту, он с усилием выговорил слова.
  -Ты демон, -холод побежал по всему телу его.
  -Ну а ты?
  -Я никто.
  -Как смеешь мне противиться?- этот голос говорил ровно, но всякий раз как он звучал, сквозь него вопили тысячи душ грешников.
  -Я не противлюсь, - ответил Комарин, ощущая как страх холодной змеей вползает ему в душу.
  -Ты раб. Даже не знаешь во что ты влез, - продолжал мучитель.
  -Да, - Афанасий судорожно припоминал есть ли на нем крестик. Ощутив его на себе он немного окреп.
  -Вы люди своим разумом не можете постичь даже крупицу смысла. Вы песок под моими стопами, - говорил змей.
  -Мы верим, - сдавленно сказал он.
  -Верите? Глупец! В Библии я. Ты веришь в меня.
  -Да многие по ошибке верят в тебя, сами не понимая, что верят в Него, - проговорил Комарин, и потрепав рукой крестик, почувствовал себя немного легче.
  -Я раздавлю вас, уничтожу, - сказал он и сделался жутко страшен.
  Афанасий невольно посмотрел на картину и ему почудилось, что одного демона он узнал.
  -Да. Мы пойдем за Ним по доброй воле.
  -Да зачем?
  -Так велит любовь, - сказал Комарин, и лицо его стало радостным.
   -Вас забудут. Я изменю факты, поругаю и уничтожу ваше доброе имя. В вашей борьбе не будет пользы, никакого смысла, - не унимался мучитель.
  -Проиграв тебе, мы выиграем.
  -Болван. Что ты говоришь?
  -Тебе этого не понять...
  На последнее выражение у Афанасия ушли все силы, он потерял сознание. Очнувшись в своей квартире, он долго соображал что с ним произошло - сон или явь.
  Комарин снова пошел в парк, казалось туда ноги несут его сами. Он шел по аллее и соображал.
  Странное дело - с момента последней встречи с Шаломским ему полегчало. Несмотря на бурю событий, мыслей, и чувств, которые на него обрушились он понял на чем он стоит, во что верит сердцем. Такой итог принес немного радости, зато вдоволь успокоения.
  Он гулял по парку, и приблизившись к своей скамейке он увидел Настю. Она была бледна и сидела неподвижно словно застыла на месте. Он тронул ее за плечо.
  -А, Фаня, это ты... - безлично сказала она.
  -Как ты? - нежно спросил он. Обиды у него не осталось. Все плохое, что было между ними казалось ему листочками, унесенными ветром.
  -Я несчастна, - сообщила она.
  -Мне жаль, - ответил Афанасий. Он сел рядом. Лицо у него было довольное, хотелось слушать про ее заботы, хотелось отвлечься и снова ощутить прежнее.
  -Обманщик! Тебе не жаль, - она приняла его радушие за насмешку. - Впрочем, я сама виновата.
  -Настя, ты несчастна потому что ты не понимаешь, - ласково проговорил он.
  -Мне плохо. И ничего не получается, - жалобным голосом говорила Настя.
  -Ну, ничего. Образуется, - ответил Комарин.
  -Меня уволили, - сказала она грустно.
  -Ого, - сказал он, несмотря на то, что ему было это совсем не важно.
  -Ну и ладно, к лучшему, - сказала она, и вялая решимость отстрадавшего человека отразилась на ее лице.
  -Наверное, - осторожно подтвердил Комарин.
  -Все очень быстро поменялось. А я хочу чтобы все было как раньше, - грустно сказала Настя.
  -Так уже не будет... - с сожалением ответил он.
  -Я знаю. Я пойду, - она поднялась, Афанасий поднялся вместе с ней.
  -Я тебя провожу, - сказал Афанасий.
  -Не надо, я одна пройдусь, - ответила Настя.
  Он смотрел ей вслед, печаль придавала ее походке особую грацию.
   Проходя мимо остановки Настя заметила белокурого мальчика лет пяти. Он сидел на корточках немного в стороне, и возился с некой вещью, крутя ее и рассматривая. Настя подошла поближе и ахнула. В руках у малыша был старый шприц и иглой.
  -Что это у тебя? -спросила она.
  -Я нашел, -ответил он не испугавшись.
  -Знаешь ты что это такое? -испуганно сказала Настя.
  -Это в доктора играть, -спокойно ответил мальчишка.
  -Бросай немедленно! - крикнула она.
  Мальчик нехотя положил находку на землю.
  -Ты чей? - строго спросила Настя.
  -Я детдомовский, - недовольно отвечал мальчик.
  -А тут что делаешь?
  -Убежал, -твердо ответил мальчишка.
  -Почему? - спросила Настя.
  -Они меня бьют, - сказал он и насупился.
  -Ну, и что мне с тобой делать? - сказала Настя осматриваясь по сторонам.
  -Конфету купи, - весело улыбнулся малыш.
  
  
  На автовокзале было грязно. Песок, уложенный в ровные кучки, разносили по всей платформе торгаши. Они тянули свои клетчатые сумки нарочно по самой грязи, словно противились чистоте, и обвалять торбы в пыли и мусоре, было для них было обычнее.
   Егоровна, в платье василькового цвета, с билетом в руках, стояла у подкатившего автобуса. Афанасий держал ее сумку.
  -Довольно скитаться. В родной стороне хлеб созрел, - сказала Егоровна пристально смотря в даль, точно надеялась разглядеть за горизонтом поля.
  -Егоровна, если с домом вашим что не так, или еще что, вы зво...-он осекся,- пишите. Приедем, поможем.
  -Старый да свой. Не тужи обо мне Афоня. Я за тебя буду петь... и за Володю тоже, - у ней слезы навернулись на глаза.
  За все время ни разу Афанасий не видал у ней ни одной слезинки, ни в больнице, ни на похоронах. Только скорбь, большая скорбь. А тут не выдержала Егоровна распустилась.
  -Егоровна, вы моя хорошая. Ну будет уже. Наладится, - упрашивал ее Комарин.
  -Я все Афоня об вас... Насте-то от меня привет передай... Гостинцу ждите.
  -Вот Егоровна, как мы без калачей теперь ваших? - улыбался Афанасий.
  Слезы у ней высохли, она с хитринкой ласково на него посмотрела.
  -Егоровна, в указанный час песней порадуйте, - сказал Комарин и прямо на нее посмотрел.
  -Помню, Афоня. Ну, бывай! -она поднялась на ступень, приняла свою сумку и затерялась в автобусе.
  
  
  В кабинете Давида тихо стоял Иосиф и с замешательством глядел на брата. Давид Абрамович стоял посреди большого беспорядка, в разорванной рубашке, и потирал лоб.
  Затем он резко повернулся и одним движением смел все содержимое письменного стола. Календарь, подставочки, небольшие серебряные статуи, пара ювелирных яиц - все звонко грохнулось на пол. Давид спокойно наблюдал как предметы рассыпались по мягкому ковру, затем оглянулся. Заметив большую китайскую вазу он метнулся к ней и она сей момент ударилась о стену. Поглядев спокойно на осколки он рухнул на диван.
  Иосиф сделал два шага и остановился.
  -Я не достоин, Йося. Я не справился... - рыдая говорил Давид.
  -Вы делаете все что возможно, Давид Абрамович, - сообщил Иосиф.
  -Мало. Он меня уничтожит, - прижавшись к подушке продолжал он.
  -Похоже ты устал, брат. Тебе нужно отдохнуть, - уверенно сказал Иосиф.
  -Ты понимаешь что мне некуда деться? Он найдет меня повсюду, - сказал Давид, осматриваясь, точно искал кого-то.
  -Мы все слышим зов крови, брат, - тяжело проговорил Иосиф.
  -Что мне до всех? - бросил ему Давид.
  -Успокойся, - сказал Иосиф.
  -Теперь я знаю, что он спросит с меня совсем иначе... Что со мной будет? - не выдержал он.
  -Ты просто расстроен. Сердце твое отмечено две тысячи лет, мы до сих пор живы, ничего с нами не случится, - отвечал Йося.
  -Мне страшно, Йося, - сказал Давид и задрожал.
  -Ну чего тебе бояться?
  -Конца... Я чую он настанет, - проговорил Давид оглядываясь по сторонам.
  -Ну, что уж теперь, - ответил Иосиф.
  Иосиф подошел к шкафу открыл дверцу и извлек пузырек с зеленой жидкостью. Посмотрел на закатившего глаза брата, налил половину в стакан и дал ему выпить.
  Давид жадно выпил и пару минут лежал с закрытыми глазами, испытывая наслаждение. Затем он спокойно открыл глаза:
  -Справимся, как вы думаете, а? - утирая слезы спросил Давид.
  -Конечно, Давид Абрамович, - ответил Иосиф, удовлетворенно глядя на него.
  Дверь открылась вошло двое слуг. Они несли лазурную ризу тихо позванивающую колокольчиками, эфод и наперсник расшитый драгоценными камнями.
  Давид облачился и вместе с Иосифом сел в автомобиль.
  -К самолету, -сказал Йося водителю он.
  
  
  Яхве стоял на вершине горе и смотрел на землю. Вся фигура его говорила о большой скорби, о некой гнетущей его печали. Он шевелил губами по-видимому с кем-то разговаривая. Его речь становилась громче, превратившись в шепот, и вот уже можно было различить слова. Он говорил:
  "Слышишь ли меня? Пред Тобой не могу предстать...
  Я ревнив и злобен? Я лью кровь?
  Но я не повелевал так, не говорил этого!
  Зачем Умножаешь скорбь, от Тебя лью кровь!
  Ложь... Это все ложь... Я убил Его...
  Конец близок... Хуже нет той муки, что Ты меня обрек!"
   У подножия горы была устроена скиния. Во дворе ее левиты устраивали костер под наблюдением Иосифа. Чуть поодаль в святилище Давид самозабвенно читал закон.
   Послышалось отчаянное блеянием овец и воздух наполнился запахом паленой шерсти. Дым от жертвенника достиг вершины горы Ягве встрепенулся.
  - За грех льется кровь. Принимаю жертву, - сказал он и лицо его из печального сделалось жадным.
  
  
  Закатное солнце красной мантией накрыло город. Под царственной важностью природа потупилась и померкла, приближался вечер.
  Афанасий в маминой квартире собирался пить чай. Он печально смотрел перед собой припоминая прежнее.
  По телевизору показывали митинг. Полсотни людей с транспарантами и флагами воодушевленно выкрикивали лозунги, напоминающие революционные. Такие выражения как: "Долой неравенство", "Защиту угнетенным" означают все и ничего. Революционеры успешно пользуются ими спокон веку.
  В середине группы стояла Ангелина и улыбалась. Она пожимала собравшимся руки, была приветлива и держалась уверенно.
   Митингующие обступили ее, хлопали по спине, произносили слова ободрения.
  К женщине приблизился молодой бородатый мужчина.
  -Эй, мужик. Привет тебе от мужика, - сказал он, и со всей силы дал кулаком ей в челюсть.
  Женщина повалилась на людей и плакаты. Началась суматоха, люди обмахивали ее, удивлялись, кричали, что нужно вызвать скорую помощь. Митинг расстроился. Бородатый мужчина исчез.
  Ангелина пришла в себя, всхлипывала и жаловалась на судьбу. Помада размазалась, и вперемежку с кровью представляла неприятное зрелище. Но митингующие этого не замечали. Они гладили и жалели ее как родную.
  -Тьфу! Господи, какой бардак! - не выдержал Афанасий.
  Послышался звонок.
  -Добрый вечер, - на пороге стояла Настя. Она улыбалась задорно.
  Афанасий смотрел на нее, позабыв обо всем, и думал как хороши эти глаза. Спустя некоторое время он заметил в ее руках матерчатую сумку. Он рванулся на нее желая помочь, она загорелась румянцем. Вместо торбы он ощутил ее руки. Волной на него нахлынула вся прежняя тоска по ней, по их жизни. Он притянул ее к себе. Настя заплакала от радости. Находясь совсем близко, он гладил мягкие руки, целовал щеки, любовался сияющими волосами. Волна нежности накрыла его, он так в ней нуждался, так ее ждал.
  Неожиданно Настя мягко его остановила.
  -Фаня, я хочу тебя познакомить.
  -С кем? - слегка недовольный спросил Комарин.
  Он позвала:
  -Сережка, ты где?
  Из темноты лестничной площадки вышел курносый щуплый мальчик.
  -Теперь он будет с нами. Я его взяла, - сказала она.
  Мальчик серьезно смотрел на мужчину, потом подошел и протянул ему руку.
  -Сергей, - он представился слишком серьезно, и получилось забавно.
  -Афанасий. Будем знакомы, - чуть-чуть улыбнулся Комарин.
  -Зачем тебе такие большие усы? - спросил мальчик.
  -Для важности, - без запинки ответил Афанасий.
  -Я так и знал, -ответил мальчик и вошел в квартиру.
  За окном потемнело. Настя расставляла на кухонном столе чашки, блюдца, пирожки, булки, когда в небе вспыхнуло сияние, яркое и незнакомое. Несколько солнц прыгали по небосводу затеяв игрища, языки пламени похожие на огромных жар-птиц отплясывали танцы, горящим звездам не было числа, а блестящие радуги перекидывались мостом через разгул, исчезали, и через мгновение появлялись снова.
  -Салют, - сказал Сережка уплетая пирожки.
  -Да, -ответила Настя.
  -Егоровна сейчас поет, - с улыбкой сказал Афоня.
  -Да, - ответила Настя.
  Помолчали. Сияние продолжалось.
  -Это конец? -тихо спросила Настя.
  -Бог даст, это будет начало, -ответил Афанасий, - все зависит от нас.
  
  
  *
  По горам, по горам Сионским,
  Ходила, гуляла святая Дева,
  Искала, смотрела Иисуса Христа,
  ...................................................
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"