Аннотация: Если бы создатель "Casshern" писал сказку про Буратино, у него получилось бы примерно это.
Всех второстепенных героев рано или поздно начинал мучить некий вопрос. В том, что я - второстепенный герой, уже давно нет никакого сомнения. А мой вопрос лежит передо мной на мраморном полу почти разрушенного дворца и смотрит на меня серьезными темными глазами. Мои руки черны от крови, мне хочется кричать, выть и плакать тихонько, - и все это разом, но я не смею. Потому что твои губы силятся открыться, чтобы задать мне тот вопрос, который я слышал от тебя столько раз... И сейчас, малыш, мне кажется, что я смогу тебе ответить...
Ты был для меня больше, чем ребенком. Плоть от плоти моей, кровь от крови. Меня называли выродком, нечеловеком, исчадием ада. Я улыбался и продолжал исследования, благо мой наниматель не был отягощен излишними моральными устоями. Шаг за шагом, год за годом, теряя друзей и способность радоваться жизни, теряя ту, которую любил почти так же сильно, как и дело всей моей жизни, я продвигался к своей цели. К тебе, малыш.
День, когда последняя серия экспериментов по интеграции участков генома итальянской сосны в геном человеческих клеток закончилась успешно, стал для меня чем-то сродни Шестому дню Сотворения. Я понял, что я смогу изменить мир, - полностью и бесповоротно. Новые люди, не знающие страха преждевременной смерти, не знающие шрамов и морщин, люди, которые могут менять параметры своей физической оболочки по своему собственному желанию... Я почувствовал себя Творцом.
И я положил начало своему собственному акту созидания. Наниматель выразил крайнее недовольство отклонением от первоначально заданного плана работ, но, прижатый к стенке тщательно собираемыми доводами, сдался. Я окончательно расстался с любимой женщиной, утратив вместе с ней и остатки связей с внешним миром, и полностью ушел в работу.
Через полтора года адского труда и выжженных нервов ты впервые открыл глаза, малыш. Я был так счастлив, как не был счастлив никогда до этого мгновения. Будущее всего человечества улыбалось, лежа на моих руках...
А через год ты впервые задал мне этот вопрос. Солнечным августовским утром, после обязательной тестовой прогулки ты подошел ко мне и, подняв лицо, - глаза в глаза, не разнять, не расцепить! - спросил устало и самую капельку жалобно:
- Можно мне умереть?
Смысл того, что ты сказал тогда, едва-едва пробился сквозь мои внутренние планы и расчеты. Я помню, как взял твои руки в свои и начал, как маленькому, объяснять, что жить ты будешь долго, гораздо дольше, чем я и Марта, твоя няня, что таким юным отрокам, как ты, не пристало думать о столь серьезных вещах, и уж тем более не ранним солнечным утром на излете лета. О том, что ты, наверное, устал и поэтому сегодня тестов больше не будет, а будут лошадки и колесо обозрения, мороженое и сладкая вата. Ты выслушал все это очень внимательно, так, как слушал всех и всегда, а потом устало, словно объясняя мне некие прописные истины, снова спросил:
- Так можно мне умереть?..
Инцидент тогда каким-то образом я замял, но причины, побудившие тебя задать мне подобный вопрос, нет-нет да и тревожили мой сон. А потом мне стало совсем не до них. Потому что мы начали воевать. Жестко, не жалея ни людских, ни технических резервов, изматывая противника ковровыми бомбометаниями и порой применяя методы, противоречащие всем писаным конвенциям и неписаным законам. Меня спешно перебросили на другой проект, позволив встречаться с тобой лишь изредка, в периоды относительного затишья между экспериментальными сериями. И всякий раз, приходя в тот домик для посещений, я замечал, как ты меняешься, малыш, как быстро ты растешь. А из отчетов о твоих тренингах я узнавал о том, что из тебя делают совершенного солдата, неуязвимого, неутомимого и бесстрашного. И о том, что ни черта у них не получается...
Я упустил момент, малыш. И боль от того, что я позволил им сломать тебя, одурачить себя и погубить дело всей моей жизни будет со мной всегда. И вечной будет моя благодарность Джузеппе, который вовремя забыл на моем столе папку с отчетами о ходе работ над проектом "Дитя Дерева"...
Помнишь, как мы бежали из комплекса, малыш? Улыбаешься, губы вспучиваются кровавой коркой... не надо, потерпи чуть-чуть, уже совсем скоро... Ты радовался как маленький, я радовался как умел, - и поэтому все было легко и просто... Две недели на берегу самого синего из морей, две недели солнца и белых парусов, игры на шарманке, мощеных улиц и утренних походов в школу за руку... У меня в кармане остался фантик от той конфетки с предсказанием, что вытянул для нас старый попугай, помнишь? "Найдется все." Коротко и ясно...
А потом они пришли за тобой. И тогда мы все, - и я, и они, - увидели в действии то, чем ты стал. Недоученный сверхсолдат-мальчишка играючи положил сотню профессионалов. И еще сотню, и еще... Моя жизнь превратилась в кровавый кошмар, у которого было твое лицо, малыш...
Мне позвонили глубокой ночью, - ты крепко спал, регененрируя после очередной бойни. Бесстрастный голос четко обрисовал то, что с тобой станет буквально через несколько дней существования в подобном режиме. И я сдался, малыш... Потому, что легче убивать свои мечты чужими руками.
Они забрали тебя, одурманенного и беспомощного, на рассвете того же дня. И именно тогда ты второй раз в жизни задал мне этот вопрос:
- Можно мне умереть?..
Я стоял и ничего не мог сказать в ответ. Потому, что у меня, у Творца и родителя, не было ни сил, ни прав сказать что-нибудь или просто кивнуть головой...
Они обманули и меня и тебя. Мне оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как ты продолжаешь меняться, совершенствуясь в искусстве убивать. И вот, в далекой стране, при подавлении очередного мятежа, случилось то, чего втайне боялись они и открыто боялся я...
Меня доставили к дворцу без промедления... Ты сидел на ступеньках перед троном, малыш, в темной луже подсыхающей крови, чужой и своей, и улыбался мне самым уголком губ. Я шел к тебе, пытаясь уложить в голове то, что мой мальчик, мой ребенок сошел с ума; то, что он больше не делает разницы между своими и врагами... То, что тот, кого я создал, должен умереть от моей руки, потому, что иначе просто нельзя...
- Можно мне умереть, пап? - у тебя темные и серьезные глаза, в которых нет ничего, кроме ожидания. У тебя моя улыбка и мой разрез глаз. Ты плоть от плоти моей, кровь от крови...
И сейчас, наконец-то я дам тебе правильный ответ...