Она сама нашла Хеона, когда он заканчивал ужинать в харчевне старого Ника. Найти его было непросто, и Хеон удивился, когда к нему подошла плохо одетая женщина и осторожно присела на край лавки.
Он сразу понял, что ей нужно - по испуганному взгляду, по тому, как она мяла в руках какую-то тряпку, по ее возрасту. Чуть больше тридцати, с остатками былой красоты - значит, ребенку около четырнадцати. И на пальце нет кольца - либо нажила ребенка во грехе, либо муж погиб, и если так, то, судя по бедности одежды и красивому, но изможденному лицу, погиб давно.
Он вопросительно посмотрел на нее, уже понимая, что речь пойдет именно о том, кто ему нужен.
- У меня девочка..., - тихо сказала женщина. - Здесь... здесь у нее нет перспектив. Никаких. У нас нет денег.
- Ну и? - нарочито грубо спросил он.
- Не могли бы вы... провести ее Туда.
- Куда?
- Туда, - она мотнула головой в направлении Перехода.
- А почему ты решила, что я могу ее провести?
- Люди говорят.
- Люди..., - он задумался. Он рисковал каждый раз, когда разговаривал о Переходе с незнакомыми людьми. Уже давно к нему приходили просить только по рекомендации знакомых, однако взять "бесплатника" можно было только так - рискуя попасть в лапы стражи.
- Почему не пришел ее отец?
- Он... его нет. Он ушел.
- Ушел?
- Да. Туда... уже давно.
Хеон задумался. В одиночку туда уходили, хотя и редко, однако жены, как правило, после этого не снимали кольца, говоря всем, что муж просто исчез. Что-то в этом было не то.
- Сколько ей?
- Пятнадцать.
- Она сама хочет туда?
- Да... мы с ней говорили. Здесь.. здесь ее ждет...
Хеон знал, что ждет здесь девушку, у которой нет денег. Низкопробный публичный дом и смерть через десяток лет - это самый лучший выход. Худший - попасть к ученым клирикам на опыты или быть обвиненной в ведовстве и медленно, неделями, умирать на рыночной площади. В ведовстве могли обвинить любую, но попадались на этом почему-то только бедные молодые женщины.
- Ты знаешь цену? - Хеон задал этот вопрос из чистой формальности. Он понимал, что тысячу золотых, которые он брал за Переход, женщина не смогла бы накопить и за всю жизнь. Наверняка у нее не было и одного золотого.
Он ошибался. Женщина положила перед ним тряпицу, которую перед этим мяла в руках. Это был узелок, наподобие того, в которых крестьянки носили медные грошовые монетки. Он развязал его, сосчитал монеты. Усмехнулся.
- Десять иглов... я беру в десять раз больше. Впрочем... откуда у тебя такие деньги? Украла?
- Нет, что вы... Это... это осталось от мужа.
Это было еще более странно. Обычно мужчины, уходя Туда, забирали все. Золото было в цене везде, а тем, кого они решались оставить здесь, все равно было плохо. Заботиться об оставшихся - в этом была несообразность. Уходя - надо было уходить, бросая все, вычеркивая из этой жизни. Все равно возврата не было.
- На десять иглов можно и здесь неплохо жить. Послать ее учиться...
- Она... у нее черные глаза.
- Да? - у девушек с черными глазами шансов попасть в руки ученых клириков было гораздо больше. Считалось, что такие женщины - природные ведуньи, в отличие от ведуний обученных, и их старательно изучали. Конечно, из Университета таких девушек старались не брать - но в Университет еще нужно было попасть, и деньги далеко не всегда могли помочь в этом деле. Хеон слышал, что новый ректор университета лично досматривает всех поступающих девушек на предмет наличия на теле знаков, определяющих принадлежность к нечисти, и уже несколько девушек отправились из приемной комиссии прямиком на рыночную площадь.
Он замолчал. Женщина нервно ломала пальцы, в ожидании глядя ему в глаза.
- Я вам отдам свой дом... он хороший, крепкий... муж строил.
- Сарай, наверное, у Помойки?
- Нет... каменный дом, на улице Лудильщиков.
Хеон приподнял брови. На улице Лудильщиков селились только люди, приближенные к городским властям. Женщина могла и не говорить о том, что дом каменный - других на этой улице просто не было.
- А сама где будешь жить?
- А зачем мне дом одной? Поживу пока у стены... от дождя укроюсь, а больше мне и не надо.
- За сколько можно продать твой дом? За пять иглов?
- Мне предлагали за него тридцать...
Хеон задумался. Женщину ему было не жаль - он вообще никого не жалел, однако брать у нее деньги ему не хотелось. Если бы она попала в руки стражи - а почти каждый, живущий у стены, рано или поздно туда попадает - она могла рассказать о нем, и это было очень опасно. Одно дело, когда он ведет человека через Переход бесплатно - и совсем другое, когда он берет за это деньги.
К тому же у него уже было трое, и ему нужен был лишь заложник. Если бы он согласился на ее деньги - ему пришлось бы искать еще одного заложника и идти вшестером, а это был перебор. Собственно, и впятером-то был перебор, однако делать было нечего - всем троим нужно было уходить одновременно, они были друзьями, и останься хоть один - на него сразу пали бы подозрения.
- Встань, - сказал Хеон. Женщина встала, он увидел, что она чуть ниже него.
- Подойди.
Она встала прямо перед ним. Хеон расстегнул пуговицы на ее платье, увидел не старое еще, стройное обнаженное тело. Несмотря на бедность, выглядела она очень хорошо, от нее пахло не грязью, а травами, хотя под платьем не было даже белья.
- Ты одна живешь?
- Да. С дочкой. И... у меня не было никого... после мужа.
- Ладно. Пошли посмотрим твой дом. А там поговорим.
День первый, предсвятой
Из города они вышли порознь, чтобы не вызывать подозрений. Мальчики оделись победнее, хотя со своей белой кожей и нежными руками вряд ли могли сойти за крестьянских детей. Да и набитые рюкзаки не были похожи на котомки крестьян. Но делать было нечего, да и в городе давно ничего выдающегося не происходило, так что Хеон рассчитывал на расслабленность стражи и утреннюю толкучку у ворот.
Девочка пошла с ним. Сначала он хотел отправить ее с одним из мальчиков, выдав в случае чего за сестру, но девочка не была похожа ни на одного из его белобрысых и голубоглазых спутников и скорее была способна вызвать подозрение.
Девочку звали Герой. Хеон подивился неосторожности родителей, давших ребенку языческое имя. Это еще больше утвердило его в подозрениях относительно происхождения девочки - как правило, относиться пренебрежительно к клирикам могли позволить себе только высшие чины города.
Он не взял у женщины деньги, заставив ее купить лишь еду в дорогу и хорошее снаряжение. Три дня, оставшихся до выхода, он провел в ее доме, наслаждаясь уютом и женской лаской. Он очень редко жил у женщин, однако сейчас это показалось ему правильным - а своим внутренним ощущениям он старался доверять.
Все три дня Гера почти не попадалась ему на глаза. Сейчас он впервые разглядел ее при свете дня - она была очень высокой, видимо, в мать, с длинными черными волосами и большими черными глазами. Девочка была ослепительно красива - той красотой, которая привела в подвалы ученых клириков не одну городскую красавицу. Увидев ее, Хеон понял, почему мать девочки была так обеспокоена. Девочке исполнилось пятнадцать, и с каждым днем ее шанс попасть под подозрительный взгляд клирика становился все выше.
По учению клириков, все дети рождались безгрешными - даже у отступников. Но с возрастом за души детей начиналась все более серьезная борьба между Хизусом и Сатусом, что накладывало свой отпечаток на внешности и теле человека. К пятнадцати-шестнадцати годам одна из сил обычно побеждала, оставляя свои знаки на теле человека - и тогда в дело вступали человеческие силы, призванные побороть Сатуса.
Сумка девочки была меньше, чем рюкзаки мальчиков, но ей было менее удобно. Однако девочки не носили рюкзаков, и ей приходилось терпеть. Хеон заставил ее мать купить девочке самую легкую одежду и одеяло, за очень большие деньги, что могли позволить себе только очень богатые люди. Но это был единственный способ уменьшить ее ношу. Он хотел нарядить девочку в штаны и куртку, чтобы она была похожа на мальчика, однако скрыть черты лица и выступающую грудь было бы сложно, хотя миловидных мальчиков в городе хватало. Поэтому Гера пошла в длинной, до колен, коричневой юбке, которую носили девушки из простонародья, и накидке с капюшоном.
Сам Хеон старательно изменил свою внешность. Обычно незаметный в толпе, одетый в скромную серую одежду, он при каждом проходе через ворота на всякий случай принимал новый облик. Хотя стражники и менялись, но взгляд у них был профессионально наметанным, поэтому Хеон не хотел лишний раз рисковать.
Через городские ворота они прошли почти без происшествий. Правда, в последний момент стражник, стоящий на самом выходе, молча указал мечом на Хеона. Это не была проверка документов, которые у него и так были в порядке - это был всего лишь меч указующий, и Хеон поспешил достать из-за пазухи и показать стражнику висящий на шее восьмиконечный мальтуз. Гера сделала то же самое, и у Хеона перехватило дыхание, когда он увидел, что именно показала стражнику девочка. Ее мальтуз был не из тусклой меди, как у Хеона и тысяч других жителей города, а из чистого, ярко сверкающего золота. К счастью для них, стражник не обратил на это особого внимания, да и Хеон, быстро среагировав, прикрыл ее своим телом от солнца, чтобы золото не так привлекало внимание.
Выйдя за ворота, они не спеша - пока были в поле зрения стражников - направились вдоль по дороге к холмам. Не поворачиваясь к девочке, Хеон сказал:
- Ты чуть все не испортила.
- Чем?
- Ты где взяла такой мальтуз?
- Он у меня с детства. Мне его подарил крестный... мне так сказала мама.
- Постарайся больше его нигде не показывать.
- Почему?
- Потому что я так сказал. И больше - никаких вопросов.
- Хорошо, учитель.
За холмами Хеон ускорил шаг. Стражникам они уже были не видны, и он хотел поскорее встретиться с мальчиками, чтобы все были в сборе. Да и идти по дороге ему не нравилось - здесь он находился на виду, что для Перехода совершенно не подходило.
Девочка шла наравне с ним, и он лишь раз спросил:
- Ты успеваешь?
- Да. Я могу даже бежать.
- Бежать не надо. Это подозрительно. Пешком ты всегда успеешь быстрее.
Встречу он назначил в приметном лесу недалеко от дороги. Этот лес уже был не раз проверен им в других Переходах. У крестьян именно с этим лесом было связано какое-то суеверие, поэтому они в него не ходили, что делало его идеальным местом для тайных встреч. Конные патрули стражников, по его наблюдениям, также не жаловали эти места своим вниманием.
Один из мальчиков уже ждал его на месте. Мальчика звали Хризопулос, он был самым младшим из всех, и именно в отношении него у Хеона были наибольшие опасения. Услышав шаги, он вздрогнул и схватился за нож, висящий на поясе, но, увидев Хеона, облегченно вздохнул.
- Ты зачем взял это? - кивнул Хеон на нож.
- Для защиты.
- От кого?
- От стражников.
- Дай сюда, - Хеон расстегнул ремень на поясе у мальчика, снял нож и положил себе в рюкзак. - Запомни - у стражника оружие, ты никогда не справишься с ним ножом. Лучшее оружие - это слово.
- Это нож моего отца!
- Не беспокойся. Я отдам тебе его, когда мы перейдем. Если мы перейдем, во имя Хизуса, - быстро оговорился он.
Они легли на траве, в тени деревьев. Было еще прохладно, хотя день обещал быть жарким. Хеон хотел побольше пройти по холодку, однако мальчики задерживались.
Они подошли только через час, когда Хеон начал всерьез беспокоиться. Как оказалось, западные ворота, через которые он их отправил с интервалом с двадцать минут, были перекрыты толпой паломников, на которых отвлеклись все стражники. Правда, благодаря этой суматохе, почти никого из выходящих не проверяли, и мальчики выбрались из города без происшествий - хотя и с опозданием.
Хеон выстроил всех детей перед собой и оглядел. Мальчики откровенно выделялись своим врожденным благородством, и даже плохая одежда не смогла этого скрыть. Все они с любопытством поглядывали на Геру, с которой Хеон их не познакомил заранее.
- Идем час, потом десять минут отдыхаем, - сказал Хеон. - Если кто-то устал, стер ноги, захотел в туалет - сразу говорить мне. Сейчас - единственный момент, когда вы можете спросить у меня, что и почему надо делать. Потом - вы должны выполнять все без возражений. Все, что я скажу.
Хеон обвел взглядом детей.
- Если мы встретим стражников - вы просто молчите и делаете все, что я скажу. Никаких - вы слышите - никаких попыток бежать или сопротивляться! И тем более - ни в коем случае ничего не говорить про переход. Самый простой ответ, если вас спросят - пошли в деревню и заблудились.
Хеон помнил, как полгода назад граничная стража поймала двух мальчишек. Поймала на самой границе. Куда они шли - Хеон так и не понял, видимо, мальчишки шли наугад и без проводника. Они сознались в том, что искали Переход, на первой же пытке. Преступление было не клерикальным, а муниципальным, и им должны были просто отрубить головы, но муниципал решил, что нужно проявить строгость, и приговорил мальчиков к смерти на колу. Сажали их при большом стечении народа, наказание было нечастым, и люди со всего города и окрестных деревень собрались посмотреть. Мальчики кричали почти сутки, пока специально затупленные острия кольев не прошли через их тела и не достигли сердец.
По лицам детей Хеон понял, что они тоже видели - или хотя бы слышали - про этот случай. Впрочем, в случае, если их поймают, мальчики почти наверняка свалят всю вину на Хеона, как бывало уже не раз, когда люди шли с проводником - и тогда смогут хотя бы избежать смерти, хотя и останутся на всю жизнь под жестоким надзором стражи. Что ждет в этом случае Хеона - он тоже знал, но старался об этом не думать.
- Дальше. Мы должны пройти до границы за два дня. Сегодня вас еще не хватятся, завтра святой день, а вот послезавтра наутро на перекличке в училище вас не окажется, и родители будут вынуждены донести, что вы исчезли. Нас будет преследовать граничная стража, однако это не так опасно, как пересечение границы. А вот если мы не успеем - то нас будут ловить на границе, и тогда мы просто не сможем пройти. Поэтому мы будем идти день и ночь, а отдохнем потом. Вопросы есть?
- Да, - самый старший мальчик, Алимус, поднял руку. - Мы должны врать страже?
Дети заметно напряглись. Ложь была смертным грехом, для того, чтобы его замолить, нужно было год поститься и ежедневно ходить на исповедь.
- Да, - сказал Хеон. - Да, вы должны врать страже. Кому это не нравится - может сейчас повернуться и идти домой.
Он рисковал. В его жизни был один случай, когда человек повернулся и пошел обратно. Хеону пришлось оставить группу в укрытии, вернуться и убить этого человека, а потом потерять больше часа, чтобы тщательно закопать тело. В тот раз они едва не опоздали пересечь границу. Человек тот был девочкой, дочерью клирика, воспитанной в жестких семейных законах. С тех пор Хеон никогда не связывался с детьми клириков.
Родителям девочки он, конечно, ничего не сказал. Они и по сей день были уверены, что дочь благополучно добралась до Сонариума и живет если не припеваючи, то уж точно в безопасности.
- Еще раз повторяю, - сказал Хеон. - Все мои команды выполняются сразу и беспрекословно. Скажу - падать лицом в грязь - и вы падаете сразу и молча. Ясно?
- Да, - вразнобой сказали дети.
- Так, теперь..., - он отвел их в сторонку, к сочащемуся меж корней ключу, и начал по очереди мазать продольными полосами грязи их одежду. Мальчики терпели процедуру молча, однако когда дошла очередь до Геры, она возмущенно спросила:
- Зачем это...
Хеон пристально посмотрел на нее, она осеклась и, закусив губу, ждала, пока он закончит. Когда он провел рукой по ее груди, она вздрогнула, однако ничего не сказала, лишь кинула быстрый взгляд на мальчиков.
Измазанные и ставшие оттого почти незаметными в тени леса, они наконец навьючили рюкзаки и тронулись в путь. Хеон поставил Алимуса, как самого старшего, замыкающим, девочку поставил сразу за собой. Поначалу они пошли не торопясь - Хеону нужно было посмотреть, какой ритм они способны выдержать. К тому же он знал, что люди привыкают к темпу, и если его наращивать незаметно, то под конец можно почти бежать.
Из-за того, что они были вынуждены задержаться, солнце уже начало припекать. В лесу это не очень чувствовалось, но они пока еще не вышли за пределы сельскохозяйственной зоны, поэтому полей было больше, чем лесов. Поля они пересекали как могли быстро, хотя в траве издалека было заметно именно движение. Впрочем, в этот период года в полях было мало людей, и они привыкли не обращать внимание на проходящих мимо - для своей же безопасности.
В перелесках Хеон снижал темп, давая детям немного остыть. В принципе он был ими доволен - они прошли без остановки час, немного передохнули и в еще более быстром темпе прошли еще час. Никто из них не задыхался, сильно не потел, не просил пить, даже девочка вела себя нормально. Хеон всегда брал время с запасом на два-три часа, на непредвиденные случаи, и сейчас, похоже, укладывался с лихвой - если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного, тьфу-тьфу, во славу Хизуса.
В принципе Хеон мог идти и по дороге - хотя напрямую к границе дорог не было, но между деревнями их хватало. Однако ему сейчас нужно было как можно меньше попадаться людям на глаза - даже таким тупым, как крестьяне. Вероятность того, что они донесут страже, была мизерной, а вот когда детей хватятся и во все стороны помчатся конные стражники - тогда очень некстати кто-нибудь из крестьян может вспомнить, в каком именно направлении двигалась их группа. Если беглец из богатых, то от стражника за хороший донос крестьянину мог перепасть грош-другой, а за пару монет крестьянин вспомнит даже то, чего ни разу в жизни не видел.
Хеон хорошо знал дорогу - он ходил по ней уже много лет, и хотя постоянно менял маршрут и места привалов, но каким-то шестым чувством знал, куда именно нужно сейчас свернуть, чтобы придти к нужному месту. Карты с собой он не носил - этим грешили только начинающие проводники. Карты вообще были запрещены, их имели право видеть лишь старшие стражники, а карта, найденная у людей, идущих в сторону границы, равнялась смертному приговору для всех.
Для дневного перерыва Хеон наметил старую брошенную церковь. Люди обходили такие места стороной, так как были уверены, что в брошенной церкви поселяются исчадия Сатуса. Церковь Хеон присмотрел уже давно, несколько раз в ней останавливался и даже как-то ночевал на обратном пути, и никаких исчадий не встречал, однако само по себе ярко-красное здание с зияющими пустыми глазницами выбитых окон даже на него производило неприятное впечатление.
Когда дети поняли, куда они идут, они невольно затормозили. Курс предохранения от козней Сатуса они должны были проходить в училище, и у детей наверняка были свежи в памяти яркие картинки учебника и сцены изгнания исчадий Сатуса из какого-нибудь отступника. Отступников специально сохраняли для старших классов училищ, чтобы продемонстрировать детям процесс изгнания, заключающийся в последовательном выкручивании всех суставов тела, и последующее за ним очищении духа, во время которого отступника медленно варили в котле с маслом.
Впрочем, когда Хеон нырнул в щель приоткрытой двери старой церкви, никто из детей не стал возражать, лишь Гера тихонько ойкнула, попав с дневного света в темноту. В церкви никого не было. Хеон отвел детей в дальний угол, приказал всем лечь, а сам полез на башню.
С башни открывался чудесный обзор, который заслоняла лишь лежащая вдалеке деревня. Преследования не было видно, по деревне лениво ходили несколько человек, разморенных жарой. Жара все усиливалась, и Хеон, убедившись в безопасности, спустился вниз.
Дети лениво переговаривались. Хеон увидел, как один из мальчиков вытащил флягу с водой, и нахмурился.
- Без команды никто ничего не ест и не пьет, - сказал он строго. - Еще раз - и пойдете до вечера голодными.
По взгляду, который дети бросили на флягу, он понял, что жара дала о себе знать. Впрочем, самые ее пик действительно лучше было переждать в тени. Он обвел детей взглядом, размышляя, чей груз облегчить. Логичнее всего было бы разгрузить девочку, но как раз она держалась неплохо, а вот средний мальчик, Саторнил, заметно вымотался. У него Хеон и вытащил обеденную пайку, одну из тех, которые он перед выходом распределил поровну между детьми. Сам он нес только свою еду на обратную дорогу.
Дети моментально проглотили по куску хлеба и мяса, которые Хеон вручил каждому, и удивленно посмотрели на него.
- Все, - сказал он. - Иначе дальше идти будет тяжело.
Он налил каждому по небольшому стакану воды, остальную воду убрал. Пить много было нельзя, иначе они не продержались бы до вечера.
- В общем-то, идете неплохо, - сказал он. - Молодцы. Дальше будет легче, втянетесь. Да и жара будет спадать.
- Учитель, вы часто водите людей? - вдруг спросила Гера.
- Не задавай такие вопросы, - сказал он ей. - Запомните - я веду вас первый раз в жизни. И в вашей, и в моей.
- А почему стражникам нельзя сопротивляться? - спросил Алимус.
- Потому что их много. Потому что они специально выучены ловить таких... отступников. Их учат этому всю жизнь, и учат хорошо. И еще стражники ничего не боятся. Они же все клирики, им уже уготовано место у Хизуса, сразу после смерти.
- А нам?
- А нам... Хизус будет решать. Все грехи можно замолить... главное, чтобы на вас был мальтуз. И при вас - правильные мысли.
- Учитель, - спросил Хризопулос, - а правду говорят, что в Сонариуме нет клириков?
- Правду.
- А как они живут?
- У них... как бы тебе объяснить... народ сам решает, как ему жить.