Аннотация: Образы Бен Ладена и Троцкого в информационном пространстве.
Черт, как его малюют (образ виртуального врага).
Автор: Аксёненко С. И.
Делать из реальных людей легенды, виртуальные образы начали давно. Наверное, с тех пор, когда люди научились мыслить. Наличие информационных возможностей и политического заказа в наше время создало несколько занимательных образов, которые обслуживают интересы той или иной политической группы и помогают членам этой группы "списывать" на кого-то свои недостатки и просчеты. А сам виртуальный образ приобретает какое-то демоническое могущество, часто весьма далекое от реального прототипа.
Вот -- человек. И он же -- демоническая легенда современной Америки и всей западной цивилизации в целом -- Усама Бен Ладен. Он не только неуловимый "террорист номер один", который взрывал жилые дома в Америке и России, не только торпедировал с неба американские святыни, уничтожив при этом тысячи людей, так он еще направляет политику талибов в партизанском подполье (хотя, как известно, талибы -- на 90% американское "создание"), владеет банками и собственностью в Америке и Европе, устраивает мировые финансовые кризисы, поддерживает партизанскую войну в Ираке и т.д. Послушать американцев, так это не Бен Ладен, а сатана какой-то -- теневой повелитель мира, царь Зла. Трудно отличить правду от вымысла, но скорее всего, Бен Ладен -- это какой-то собирательный образ и как цельная фигура создан информационной индустрией (не без участия реального прототипа, естественно). Помогают созданию образа политики, допустившие определенные "проколы", а списывать "проколы" на сатану куда удобнее, чем отвечать самим.
Но эти виртуальные "демоны" меркнут перед образом Троцкого, созданным для потребления в странах социализма и в компартиях всего мира. В отличие от "монстров" типа Бен Ладена, созданных недавно и, как это видно при элементарном анализе, для сиюминутного обслуживания интересов заказчиков (т.е., возможно, их "фантомы" долго не проживут), виртуальный образ Троцкого создавался годами и десятилетиями. И даже по истечению времени не исчез бесследно, а перекочевал в учебники истории и продолжает жить (хотя и не полнокровной жизнью) в информационном поле. Кстати, больше всего этому виртуальному "монстру" помешал появившийся в информационном пространстве образ Троцкого как человека. Хотя этот образ нельзя назвать беспристрастным и правдивым, но именно реальный Троцкий (своими сочинениями и биографиями, просочившимися к нам после перестройки) нанес самый сильный удар по виртуальному Троцкому -- Троцкому-"демону". Для СССР, других стран социализма и коммунистов всего мира (не включая троцкистов, конечно) Троцкий был "альфой" и "омегой" Зла. Он стоял за всеми взрывами, диверсиями, неурожаями и неудачами, он воспитал всех шпионов и провокаторов, он внедрил свою сеть во все учреждения, он вдохновлял "крестовые походы против сил прогресса и добра", он -- главный организатор клеветы на прогрессивное человечество, он -- друг, агент и покровитель фашизма и реакции в целом, он... А в это время реальный Троцкий с крошечной кучкой своих последних сторонников перебегал из страны в страну как загнанный зверь, чтобы получить, в конце концов, ледорубом по голове. Но и после смерти своего прототипа Троцкий -- виртуальный "демон" -- еще долго жил в информационном поле половины мира, не теряя при этом ни своей мощи, ни демонических черт. Куда там Бен Ладену!
Вот как обыгрывает образ Троцкого Дж. Оруэлл в своём знаменитом романе "1984"
"Как всегда, на экране появился враг народа Эммануэль Голдстейн.
Зрители зашикали. Маленькая женщина с рыжеватыми волосами взвизгнула
от страха и омерзения. Голдстейн, отступник и ренегат, когда-то,
давным-давно (так давно. что никто уже и не помнил когда), был одним
из руководителей партии, почти равным самому Старшему Брату, а потом
встал на путь контрреволюции, был приговорен к смертной казни и
таинственным образом сбежал, исчез. Программа двухминутки каждый день
менялась, но главным действующим лицом в ней всегда был Голдстейн.
Первый изменник, главный осквернитель, партийной чистоты. Из его
теорий произрастали все дальнейшие преступления против партии, все
вредительства, предательства, ереси, уклоны. Неведомо где он все еще
жил и ковал крамолу: возможно, за морем, под защитой своих иностранных
хозяев, а возможно - ходили и такие слухи, - здесь, в Океании, в
подполье.
Уинстону стало трудно дышать. Лицо Голдстейна всегда вызывало у
него сложное и мучительное чувство. Сухое еврейское лицо в ореоле
легких седых волос, козлиная бородка - умное лицо и вместе с тем
необъяснимо отталкивающее; и было что-то сенильное в этом длинном
хрящеватом носе с очками, съехавшими почти на самый кончик. Он
напоминал овцу, и в голосе его слышалось блеяние. Как всегда,
Голдстейн злобно обрушился на партийное учение; нападки были настолько
вздорными и несуразными, что не обманули бы и ребенка, но при этом не
лишенными убедительности, и слушатель невольно опасался, что другие
люди, менее трезвые, чем он, могут Голдстейну поверить. Он поносил
Старшего Брата, он обличал диктатуру партии, требовал немедленного
мира с Евразией, призырал к свободе слова, свободе печати, свободе
собраний, свободе мысли, он истерически кричал, что революцию
предали,- и все скороговоркой, с составными словами, будто пародируя
стиль партийных ораторов, даже с новоязовскими словами, причем у него
они встречались чаще, чем в речи любого партийца. И все время, дабы не
было сомнений в том, что стоит за лицемерными разглагольствованиями
Голдстейна, позади его лица на экране маршировали бесконечные
евразийские колонны: шеренга за шеренгой кряжистые солдаты с
невозмутимыми азиатскими физиономиями выплывали из глубины на
поверхность и растворялись, уступая место точно таким же. Глухой
Ненависть началась каких-нибудь тридцать секунд назад, а половина
зрителей уже не могла сдержать яростных восклицаний. Невыносимо было
видеть это самодовольлое овечье лицо и за ним - устрашающую мощь
евразийских войск; кроме того, при виде Голдстейна и даже при мысли о
нем страх и гнев возникали рефлекторно. Ненависть к нему была
постояннее, чем к Евразии и Остазии, ибо когда Океания воевала с одной
из них, с другой она обыкновенно заключала мир. Но вот что
удивительно: хотя Голдстейна ненавидели и презирали все, хотя каждый
день, но тысяче раз на дню, его учение опровергали, громили,
уничтожали, высмеивали как жалкий вздор, влияние его нисколько не
убывало. Все время находились, новые простофили, только и
дожидавшиеся, чтобы он их совратил. Не проходило и дня без того, чтобы
полиция мыслей не разоблачала шпионов и вредителей, действовавших по
его указке. Он командовал огромной подпольной армией, сетью
заговорщиков, стремящихся к свержению строя. Предполагалось, что она
называется Братство. Поговаривали шепотом и об ужасной книге, своде
всех ересей - автором ее был Голдстейн, и распространялась она
нелегально. Заглавия у книги не было. В разговорах о ней упоминали -
если упоминали вообще - просто как о книге. Но о таких вещах было
известно только по неясным слухам. Член партии по возможности старался".
Тот же Троцкий выведен в другом произведении Оруэлла - сказке "Скотный двор" ("Ферма животных") в виде свиньи Сноуболла (Снежка).
Теперь несколько мыслей чисто технического характера. "Виртуальные монстры" будут выглядеть внушительнее и страшнее, если их как можно дальше удалить от реального прототипа. Да и показывать прототипов лучше мельком -- вроде бы и показываешь, и не показываешь. "Монстры" будут внушительнее, если их биографии давать не в целом, а кусками, не связанными друг с другом. Имеется в виду реальная биография, хотя в самом виртуальном образе около 90% вымысла и лишь 10% правды. И еще монстра всегда надо показывать со стороны -- через действия других лиц, которые находятся по эту сторону баррикад и, желательно, воюют с демоном.
Приведу свое детское впечатление о Троцком, которое сложилось у меня при прочтении советских учебников истории. Впервые этот "вредитель" появляется на II съезде РСДРП (1903 г.) и тут же начинает мешать Ленину создавать партию (думаю: ишь какой, уже тогда на съезд делегатом просочился!). Ну, теперь ему крышка! Но "хитер" оказался Троцкий. Он постоянно преследует партию, как тень отца Гамлета, продолжая ей "вредить". Впрочем, невзирая на это, умудряется во время двух революций (1905 и 1917 гг.) поруководить ключевым для страны и революции Петроградским советом (ишь какой -- и туда пробрался!). Кроме этого, он сразу же после ноября 1917г. начинает отвечать за внешнюю политику молодого государства, заняв пост первого (по времени) Министра (наркома) иностранных дел Советской республики в правительстве Ленина. Но это его "хищную натуру" не усмиряет, и он продолжает "вредить", строя козни вокруг Брестского мира, в результате чего громадную часть страны захватывают немцы. Ну, теперь уж все, думаю, как минимум из правительства выгонят. Но не тут-то было... Через несколько страниц учебника Троцкий всплывает опять -- на этот раз в качестве Министра обороны и председателя Реввоенсовета республики. Ух, демон, и чего только с ним "нянькаются"!
Думаю, не трудно будет догадаться, что, по учебнику, и на этих постах он продолжает "вредить" всю гражданскую войну, затем пытается сделать что-то нехорошее с профсоюзами (оставаясь при власти), потом антипартийные фракции создает, потом хочет "пересмотреть уроки Октября", затем умудряется поруководить некоторыми отраслями народного хозяйства (в том числе по строительству Днепрогэса), потом создает 4-й Интернационал и т.д. -- до рокового удара ледорубом. Ну что он, гипнотизировал всех, что ли? Нечего говорить, что реальные биографии Троцкого, данные изнутри (не важно, написаны она "за" Троцкого или "против"), смыли с него весь "демонический" ореол. Жизнь Троцкого, как оказалось, немногим отличалась от жизни других революционеров, и это несколько даже разочаровало.
А например, образ Тамерлана (1336-1405) казался мне всегда благороднее и величественней, когда я слышал о нем косвенно, не углубляясь. Представим: начало XV в., турки покоряют страну за страной, вот-вот уже падет наследница великого Рима -- Византия -- последний непокоренный оплот православия (Русь в то время была еще под монголами). Но вдруг из азиатских просторов вторгаются войска Тамерлана, непобедимых доселе турков разбивают, Тамерлан берет в плен султана, возвращается в свое царство, и гибель Византии отсрочена на полвека.
Или еще эпизод. Через два года после Мамаева побоища могущественный хан Тахтамыш свергнувший Мамая, набирает большую силу - он восстанавливает монголо-татарскую империю, разбивает всех своих врагов, а в 1382 г. сжигает Москву. Над Русью нависла угроза нового порабощения. Но тут вторгаются войска Тамерлана и монголам достается на орехи. Даже литературные поиски предков украинцев ("Моголи, моголи / Золотого Тамерлана онучата голi") делают образ азиатского правителя возвышенным (пусть даже отрицательным, но полным какого-то благородного могущества).
Вспомналась также знаменитая легенда о том, что когда будет вскрыта могила "бога войны" Тамерлана, начнется великая война. И действительно, через несколько дней после археологических раскопок могилы в Средней Азии на СССР нападает Гитлер.
Но стоило только прочесть подробную биографию этого "выродка" (иначе не назовешь), от очарования не осталось и следа.
Или Митридат Евпатор (136-63 гг. до н.э.). Образ этого понтийского царя, обладавшего талантом полководца, громадной физической силой, создавшего великую империю, знавшего 22 языка, закаленного к ядам (так, что он и отравиться толком не смог), выглядит привлекательно, если смотреть на него через призму римской истории, а не истории самого Понта... Очередной этап гражданских войн -- Сулла, Марий, кровь, битвы -- и тут где-то на Востоке появляется царь Митридат, нападает на Рим, разбивают его с большим трудом, завоевывают его царство, и Митридат с горсткой воинов уходит в горы. Дальше идут десятки страниц напряженной римской истории, сменяются целые поколения действующих лиц и снова -- где-то на Востоке... (далее -- начинай сказку сначала). Снова разбивают Митридата. Вновь идут десятки страниц римской истории. И снова -- где-то на Востоке... Если же читать о Митридате непосредственно -- без недоговоренностей и взгляда со стороны - то образ его выглядит куда более приземленным. А насколько более величественно выглядит обер-прокурор синода Победоносцев, если воспринимать его через призму стиха Блока "Возмездие" ("В те годы давние, глухие, / В сердцах царили сон и мгла: / Победоносцев над Россией / Простер совиные крыла..."). Такой поэтический образ скорее возвеличивает реального Победоносцева, чем умаляет его.
Вообще-то литературе момент недосказанности всегда был мощным художественным приемом. Например, очень удачно использовал его Д. Р. Р. Толкин в знаменитом "Властелине колец". Черный Властелин Саурон ни разу во всей книге не появляется во плоти, он только, будто темный призрак, стоит за спиной всех сил зла. И выглядит, благодаря этому, намного эффектнее, чем в другом произведении Толкина "Сильмариллион", где он непосредственно физически действует
Данная статья касается не только и не столько искусства создания виртуальных образов, сколько способов подачи в тексте или образах исторических лиц, часто становящихся и литературными героями. Дело в том, что недосказанность заставляет мозг заполнять "пустые" места воображением, и делает это он порой не хуже, чем самые изощренные фантазеры. Искусство создания нужного заказчику, долгоживущего виртуального образа, давно превратилось в серьезную изощренную науку.