"Новобранцы, так их растак", - думал Сергеев, вернее сказать, майор Сергеев, пытаясь пристроиться на железную трубу, служившую плацу оградой. Труба была подло расположена на такой высоте, что просто присесть на неё было невозможно, приходилось несолидно подпрыгивать сантиметров на пять, и ноги потом самую малость болтались в воздухе - не так чтоб уж сидеть и болтать ими по настоящему, а самую чуточку. Плевал Сергеев на чуточку, оскорбляющую достоинство офицера. Старшина пусть солидности нагоняет, а он человек свободный, по крайней мере, до завтра.

Старшина тем временем старался вовсю. Господи, ну откуда вылезают в наше время вот эти вот с картонными чемоданчиками, ей-богу, с таким Сергеев двадцать лет назад в пионерский лагерь ездил. Даже посмотрел, не приклеена ли где бумажка с фамилией. И шея из свитера торчит на полметра. Из свитера, ёлки-палки.

Не бывает так, чтоб рота
Оказалась без задрота...
Обязательно кого-то
Для комплектности пришлют...

Рядом хихикнули. Сергеев скосил глаз и обнаружил в двух шагах женщину в белом халате, невысокую, полноватую, со слегка растрёпанным пучком на голове.
- Пардон за солдафонство, - отрапортовал он и подумал: "Вот уж точно солдафон, пардон какой-то вымучил". Спохватился:
- Здравствуйте.
- Добрый день, - ответила женщина. - Словечко незаслуженное, но странным образом точно в цель. Только сегодня знакомилась: в документах Дрот Зиновий Александрович.
- Сергеев, - спохватился снова невпопад Сергеев. - Майор Сергеев.
- Люд... мила Скобцова, терапевт.
- А, так вы и есть новый врач, - разулыбался Сергеев. - Очень приятно. - Про себя подумал: "Мила" - и почувствовал, что уши у него, прости господи, взрослого мужика, начинают подгорать от полной сентиментальной недвусмысленности. Приехали...
- Ох, - сообразил он вслух - так это нашего краеведа внук получается. Зиновий Дрот - у него и книжек несколько вышло.
- Ёлки зелёные, чем родители думали, а?
- Да не думали, скорее всего, назвали в честь деда, а не сокращали на все лады. Парню-то, похоже, нелегко.
- Неудивительно. С детства же дразнят. И одет он, согласитесь, странно.
"Присмотреть надо", - подумал Сергеев. - "Может, что действительно не так".

Людмила обошла ограждение и устроилась совершенно в такой же позе, как бывало сергеевская подружка детства Машка Родионова перед тем, как перекувырнуться через трубу. Пучок залихватски подпрыгнул. Сергеев поймал себя на том, что шпильку, торчащую из него, вытащить хочется нестерпимо. Крякнул и сел от греха на руки. "Дуришь, капитан", - пронеслось в голове. Ёлки, аж про очередное звание забыл. Сергеев подумал, что майор он, конечно, без году неделя, но что-то мальчишество за сороковничек настораживает. Надо как раз Машке и позвонить - оборжёт с головы до ног, но идиотом он себя чувствовать перстанет. Машка уже лет эдак двадцать работала в городской психиатрической, цинизм имела напускной, а язык, как и в детстве, без костей, и ближе друга у Сергеева не было. Кстати, и про парня спросить можно.

- Главное, конечно, какой характер у человека. У нас в институте парень учился, Олег Титов звали. Прозвище получил вместе со специализацией. В ведомости расписался: "О." написал, "Тит". Отоларинголог будущий. Юбилей тут праздновал, заезжала, а у него на двери кабинета в поликлинике табличка "Доктор Отит" и уши с двух сторон - в детской работает.

Сергеев почему-то обрадовался.
- А куплет продолжите? - спросила Людмила.
- Да запросто! - приосанился Сергеев. Сидя на жёрдочке получилось, правда, не очень убедительно. Крякнул и сообщил:

Будь ты трижды уполковник,
Будь четырежды чиновник,
Будет бэнц, раз есть виновник
И с проверкою придут.

Людмила снова хихикнула, как-то одобрительно, и добавила дальше:

А ещё бывает, рота,
Заслужив по два компота,
Лихо борется с икотой,
Сидя в красном уголке.

Сергеев ещё раз удивился, насколько по-девчоночьи эта совсем взрослая женщина встряхивает разваливающимся пучком. А она тем временем продолжила:

Тут один влетает кто-то
И орёт на верхних нотах,
Что видал он бегемота
В близкородственной реке.

Людмила поднырнула под железку и, залихватски подпрыгнув, уселась на неё рядом с Сергеевым. Он попытался не ударить в грязь лицом:

Ладно бы ещё пехота,
Или из танкистов кто-то,
Или те, что с вертолёта
Вниз сигают головой.

Нет ведь, все артиллеристы,
Ухом глухи, сердцем чисты,
Активисты, не садисты
И без камня за душой.

Продолжение последовало почти мгновенно:

Но однако если рота
Выступит на бегемота
В тёмный час, когда зевота
Будет издали слышна,

Если чутко руководство,
То такое сумасбродство -
Это признак превосходства,
Пусть гордится им страна.

- Вызов чести вверенного подразделения требует адекватного ответа! - декларировал майор и, поднапрягшись, выдал:

Разработав план напачи,
Чтобы зверь не выдал сдачи,
Уповая на удачу,
Но без мистики и грёз,

Может рота с комсоставом
В соответствии с уставом,
Не хрустя впотьмах суставом,
Зверя выследить всерьёз...

Тем временем на плацу закончили. Рота кривовато, но уверенно направилась в сторону казармы, подхватив вещи. Шагавший в заднем ряду потенциальный защитник родины внезапно споткнулся и заплёлся на ровном месте в собственных ногах. И Сергеев с Людмилой увидели, как, аккуратно поставив чёртов картонный чемодан, краеведов внук уверенно и, что самое удивительное, изящно подхватил того, кто начал заваливаться. Парни обменялись улыбками. Сергеев почувствовал почему-то облегчение, посмотрел на Людмилу и увидел в точности то же чувство у неё на лице.

Тут он сообразил глянуть на часы и хлопнул себя по лбу. Половина третьего! Людмила хихикнула от того, как звонко у него вышло, спохватилась, сказала: "Ой, мне ж в столовую!" И они вместе заторопились в обход плаца, по тени, к мосту через речку, за которой были столовка, клуб и офицерская казарма.
- А в город вы с другой стороны выходите? - спросила Людмила.
- Да нет, тут тоже можно. Если через кладбище - рукой подать, - объяснял на ходу Сергеев. - Мы все тут ходим, привыкли. С моста даже ночью фонари видно.

От идеи идти ночью через кладбище, хоть бы и с фонарями, Людмила поёжилась.
Бегемоты не выходили из головы у обоих, поэтому они чуть смущённо улыбались, поглядывая друг на друга. Когда они сходили с моста, слева, в зарослях, что-то оглушительно фыркнуло и заплескалось. Оба с хохотом поддали шагу, а к столовой добежали наперегонки.