Возвращаясь со службы, Ном заглянул к Микре. Подойдя к кромке воды, он тихонько свистнул, отчего по озеру пошли волны, и над поверхностью почти сразу появилась голова Микры.
Не успел он договорить, как Микра уже возникла на валуне, поджидая Нома.
- Отлично выглядишь, - сказал Ном, взбираясь на камень, - ну, что будем делать-то?
Микра уставилась на него.
- … с супостатом, - уточнил Ном.
Микра помолчала. Но было совершенно понятно, о чём она не говорит.
- Да! - наконец произнесла она.
- Я так-то и думал, - кивнул Ном.
- Ибо иначе…. - Микра моргнула.
- Согласен, согласен, но кр…, - неодобрительно кашлянул Ном.
Микра некоторое время смотрела в небо.
- Это нельзя… , - вздохнула она.
Они побеседовали так ещё некоторое время и пришли к консенсусу, очевидному только для них двоих, потому как они были знакомы сто лет и понимали друг друга с полуслова или совсем без слов.
Ном слез с камня и быстрым шагом направился домой. Он беспокоился, что не доберётся вовремя и заснёт где-нибудь по дороге, что могло обернуться неприятностями.
Подходя к дубу, Ном услышал отдалённый стрёкот Сороки, но эхо множило звуки, и он ничего не мог разобрать.
- Внимание, внимание! - сидя на дубе, вещала Сорока, - уважаемые жители! Будьте бдительны! Сегодня ночью у Филина утащили очки! Будьте бдительны!
- Что ж ты так звенишь -то, - проворчал Голос, - мурашки по коре бегут.
И дуб зашуршал листьями, будто хотел сбросить с себя надоедливую птицу.
- У Филина... утащили... очки! - с расстановкой проговорила Сорока. - Если... кто... не понял! И если мы не обезвредим похитителя, то завтра очки пропадут у вас, уважаемый Голос!
- Я не ношу очков, - сказал Голос, - я и так прекрасно вижу. И я вижу, что мы назначили тебя Главным Искателем, а ты не оправдала доверия!
- Как это не оправдала! Как не оправдала! - взвилась Сорока, - Я только и делаю, что ищу. Ни сна, ни отдыха, все крылья уже истрепала! Вот! Посмотрите! - она махнул крылом, - Видите?
- Ты мне здесь крыльями-то не махай, - стараясь говорить спокойно, сказал Голос, - ты результат предъяви. Нашла кого?
- Где вы этого понабрались-то? - возмутилась Сорока, - Вы же сами назначили меня Главным Искателем, Ис-ка-те-лем! А не Находителем! Чувствуете разницу? Поэтому я вовсе не обязана кого-то там находить!
Голос задумчиво умолк.
- Мда, - наконец проговорил он, - промашка вышла. Ну ладно, так что там с Филином?
- У Филина пропали очки, - в десятый раз повторила Сорока, - он вечером повесил их на сучок, рядом с дуплом и тряпочку для протирки стёкол тоже и полетел завтракать. А когда вернулся — ни очков, ни тряпочки. Очки в коричневой оправе, тряпочка - зелёного цвета, как эти листья, - она указала клювом на дубовый лист.
Бруха наблюдала за перепалкой снизу, не зная, чью сторону ей принять. Она думала, что Сорока в общем-то права, но не хотела при этом, обидеть Голос. Поэтому она дождалась заминки в дружеской беседе и спросила:
- А как поживает Фазан?
- Принц начал отращивать новое перо, - отрапортовала Сорока, - правда, оно ещё небольшое, и его плохо видно. Но он начал уже выходить из-под ели, когда стемнеет. Вы бы видели, как он похудел, бедняжка, как похудел! Но талия ему всё-таки к лицу.
- Ты приведи его ко мне, как-нибудь. У меня есть одна задумка.
- Попробую, - с сомнением в голосе сказала Сорока, - он же такой пугливый.
Она прощально дёрнула хвостом и полетела. «Уважаемые жители...», - гулко разнеслось по округе.
- Вот болтушка-то, - усмехнулся Ном, прилаживаясь на своё место.
- По-моему, эта новость уже потеряла всякую свежесть, - пожала плечами Бруха.
- Что-то её последнее время не видно, - прогудел Голос, - не приболела ли?
- Нееее, - протянул Ном, - здорова, сокровишша свои стережёт.
Ном повернулся к дубу спиной и замер. Чуфа, вертевшийся неподалёку, подлетел к нему и, наконец, сел на своё место.
- Так-так, - неожиданно Брухе в голову пришла гениальная мысль, - так-так-так! Как же я раньше-то не сообразила!
Она сгребла Чуфу с пня, поставила на траву и села сверху. Поелозив на скользкой спинке и как следует укоренившись, она скомандовала:
- Полетели! - и для верности дёрнула себя за косу.
Пылесос зажужжал, слегка приподнялся над землёй и обессиленно упал на траву.
- Ну что за напасть! - ведьмица с досадой посмотрела на Чуфу.
- Ты из него балласт вытащи, - посоветовал Голос, - в нём же камней полно.
Бруха отворила пылесосову спинку и извлекла оттуда мешочек с мусором.
- Вот, - одобрительно сказал Голос, - теперь пробуй.
Бруха снова оседлала пылесос. Он поднялся в воздух сначала не высоко, потом, замигав всеми лампочками, всё выше и выше и сделал круг над дубом.
- Агааа! - задохнулась от восторга Бруха, - Лечууу!
Она посмотрела на землю: пень, домик, кусты, сверху всё выглядело совсем по-другому, Посреди поляны неподвижно сидел Дар, его согбенная спина кричала: «Вернись! Я не могу без тебя!»
- Я не надолго, - прошептала Бруха и полетела над лесом.
Вскоре восторг сменился любопытством, Бруха внимательно разглядывала пробегающую под ней местность: живописные купы деревьев, поляны жёлтых цветов, затейливые ручейки, которые вертелись то тут, то там. Потом они покружили над озером, которое, как оказалось, своей формой напоминало желудок.
Но Микра не слышала её. Она находилась в своей спаленке, около бюро, коим служила мраморная капитель с огрызком греческой колонны, присланная Макрой несколько лет назад и доселе служившая подставкой под веник. Теперь же веник навсегда был выслан в прихожую, чем он был немало раздосадован. Близкое соседство с драгоценной мраморной колонной, пребывавшей даже в таком усечённом виде, придавало его существованию особый смысл. Считая себя неотъемлемой её частью, он вечерами размышлял о «печальном очаровании вещей», и когда Микра брала его с собой в плавание, топорщил усы, всем своим видом показывая, что не достоин такой горькой участи поласкаться в воде, собирая телом ошмётки тины. Однако Микра не обращала внимания на капризы своего весла и уж точно не собиралась возвращать его в спальню, где она занималась новым для себя, увлекательнейшим делом.
Она вдохновенно писала мемуары. Рядом с тетрадью на капители лежала коробка карандашей, которыми она пользовалась по системе, придуманной ею недавно. Карандашами светлых оттенков она описывала приятные события, тёмными — трагические, а грустные — серым.
И тетрадь её светилась разными красками и даже можно было не читать, а просто рассматривать вывязанное полотно букв как картину, картину её жизни, где многочисленные жёлтые, красные и голубые пятна изредка перебивались чёрными и коричневыми и точечно разбавлялись серыми.
Белым цветом Микра помечала мечты, их было немного, и они не должны были бросаться в глаза, особенно чужие (если вдруг кто-нибудь засунет нос в её записи), а в случае исполнения, легко закрашивались любым другим цветом.
И ей ( кто бы мог сомневаться!) больше нравились эти белёсые тени слов, чем яркие их подобия, потому что они имели совсем другой смысл.
Микра трудилась над мемуарами уже несколько дней и даже была довольна, что вынужденное нахождение дома (супостат) позволило ей заняться этим замечательным делом, не объясняя окружающим настоящей причины её отсутствия на поверхности. Она немного стеснялась своего писательства, но в глубине души думала, что ПИСАТЕЛЬ — это звучит гордо, ну и так далее.
Тем временем Бруха, облетев озеро, двинулась в противоположном направлении и стала пролетать над самыми дремучими частями Рощи. На одной полянке она заметила небольшое деревянное строение и решила рассмотреть его поближе. Она пришпорила Чуфу, дав команду на снижение. Чуфа начал кружить над избушкой, и вдруг Бруха вспомнила, что она очень похожа на ту, к которой они пришли с Номом в её сне, и о чём она совершенно забыла.
Ей очень хотелось увидеть обитателей этой избушки, но она подумала о «Бабе Яге и всякой нечести», о которых предупреждал Ном, и решила, что к этой встрече нужно хорошенько подготовиться. Поэтому она направила Чуфу вверх, и они снова набрали высоту птичьего полёта, и это было восхитительно!
«Как же я раньше жила без этого?» - думала Бруха, вдыхая полной грудью встречный ветер и заботливо облетая попадающихся на пути птиц.
Они долетели до кромки Рощи, и Бруха хотела двинуться дальше, но неожиданно поняла, что туда хода нет. Они, будто наткнулись на стену из тщательно промытого стекла, которая защищала их от внешнего мира или, как его называла Бруха, Космоса.
Бруха пожала плечами и беспечно повернула назад. Ей вполне хватало места в том мире, где жили её друзья. Она, вспомнив о друзьях, вдруг поняла, что они у неё действительно есть и их немало, и что они завелись как-то сами собой, без объявлений, колдовства и прочих уловок. Только мечта о море стала для неё совсем призрачной, как само море. Но подумалось ей об этом как-то легко.
Спустя некоторое время Чуфа плавно приземлился возле дуба, и Бруха, первым делом, обняла кота, который страдал на том же самом месте, где она его оставила. Дар лизнул Бруху в щёку: «Когда-нибудь ты станешь настоящей ведьмой». «А ты?» - она крепче прижала его к себе. «А я буду любить тебя», - он встряхнул шубку, освобождаясь от остатков горя, и, встопорщив усы, отправился ловить бабочек (потому что в глубине души всё ещё оставался котёнком).
Бруха же отнесла пылесос в домик, где ему надлежало отдохнуть до появления первых лунных бликов.
19.
Расстроенная физиономия Дара не давала покоя Брухе несколько дней. Она понимала, что кот соскучился по молоку и собралась, наконец, навестить Микру. Она взяла пустую «бутылочку» и направилась к озеру. Микры на озере не было. Бруха задумчиво походила по берегу, думая, что та ловит тину в камышах и решилась на запрещённый приём: нашла камень побольше, размахнулась и кинула в воду.
Микрина голова незамедлительно показалась на поверхности.
- Извини, пожалуйста, - начала Бруха, - тебя не было… и я решила…
- Ничего-ничего, - Микра выбралась на берег.
- Ага, - сказала Бруха, - мой кот…
- Я вижу, вы и бутылочку принесли…, - Микра перевела взгляд на брухины руки, держащие раковину.
- Мой кот…, - снова попыталась объяснить Бруха.
- Да, конечно… я же обещала… но обстоятельства…, - вздохнула Микра и нетерпеливо пошаркала калошами.
- Я думала…, - опять начала Бруха.
Микра посмотрела в небо, потом на ведьмицу и опять вернулась к небу.
- Во всяком случае, не было дождя…, - сказала она утвердительно.
Потом она снова помолчала, и Бруха решила, что пора уходить.
- Так что же…, - наконец произнесла Микра, - мы тут стоим… прошу… ко мне.
Она нагнулась, прихватила двумя пальцами кромку озера, слегка приподняв её, и сделала приглашающий жест:
- Заходите… я очень рада…
Бруха остолбенело смотрела на Микру.
- Нет! Я не могу! Нет, ну я же не могу… в воде…
Она сразу вспомнила как вода уже один раз пыталась прибрать её к себе.
- Ах это!.. - оживилась Микра, - не бойтесь! Заколочка при вас?
- Ага, - Бруха потрогала заколку, прикреплённую к косе,- я её никогда не снимаю.
- Вот и хорошо, - кивнула Микра, - заходите, она вам... поможет.
Бруха в нерешительности ещё немного потопталась на месте и настороженно двинулась к распахнутому озёрному зеву. Собравшись с духом и втянув голову в плечи, она прошла под водяным пологом, который придерживала Микра, и очутилась в сухом коридоре.
- Яааа идууу за вааами, - голос Микры казался звонким и раскатывался в разные стороны, - спууускааайтесь!
Бруха посмотрела под ноги и увидела широкие каменные ступени, ведущие в глубину. Она начала осторожно спускаться, боясь поскользнуться. Но ступни были почти сухими: вода расступилась и плескалась по обе стороны коридора, не попадая внутрь. Они благополучно добрались до конца лестницы и двинулись по песчаной дорожке, выложенной камнем, похожим на тот, что Микра вытаскивала в мешках. Солнечные блики ложились пятнами под ноги, и Брухе казалось, что само солнце указывает ей путь. За воображаемыми стенами коридора время от времени проскакивали какие-то рыбы, но Бруха, боясь оступиться, не позволяла себе глазеть по сторонам. Через некоторое время они оказались внутри группы толстых зелёных стеблей, в которых Бруха узнала стебли кувшинок. Она подняла голову — и действительно, на поверхности колыхались блины листьев, снизу казавшиеся чёрными. Микра раздвинула шторки стеблей и пропустила ведьмицу в тесную полутёмную прихожую, которая больше напоминала чулан, с обеих сторон которого располагались большие глиняные кувшины и горшки.
- Вот здесь у меня… греческие амфоры, - тоном экскурсовода пояснила Микра, - я уже упоминала о них. Они … невзрачные, но очень… вместительные. Я… запасаю в них корм…, - и толкнула дверь в спальню.
Спальня же была ошеломительна. Стены её были увешаны гирляндами полок и полочек, на которых располагались старинные книги, разноцветные раковины, кораллы, безделушки и всякие «штучки», о которых раньше упоминала и не упоминала Микра.
На стене, напротив двери, висела средних размеров высушенная рыба-луна.
- По-вечерам, - объяснила Микра, - она освещает мне… комнатку. У неё… такая чешуя… особенная.
Она прикрыла ладонью лунин хвост, и он неожиданно замерцал призрачным голубоватым сиянием.
- А теперь, погасла, - сказала Микра, убирая руку.
Над рыбой, под самым потолком, которого, в сущности, не было висел портрет Микры в массивной дубовой раме.
- Это - наша семейная… реликвия, - продолжала экскурсию Микра, - портрет моей старшей… сестры Макры кисти неизвестного… художника. А у неё остался мой… портрет, мы обменялись ими перед расставанием.
- А я подумала, что этой твой портрет: ты на него очень похожа, - удивилась Бруха.
- Конечно, ведь с мы сестрой близнецы и похожи как две капли воды, - Микра просунула руку сквозь невидимую стену и набрала в пригоршню немного влаги, - вот, посмотрите, на что это похоже?
- На лужицу, - пожала плечами Бруха.
- Нет, - укоризненно покачала головой Микра, - это похоже на нас с сестрой.
- А почему ты называешь её старшей? - спросила Бруха.
- Потому что она живёт… в море, а море… намного, намного старше, чем моё… озеро, - разъяснила Микра.
Бруха подумала, что, наверное, художник, написавший макрин портрет, называется неизвестным, потому что он особо никому не известен, а может быть, и не нужен и не стала донимать Микру глупыми вопросами.
Они развернулись в другую сторону, и Бруха увидела невысокую этажерку, увитую жёлтыми кувшинками, на которой были выставлены голубые калоши. Рядом с ними, на специальной подставке располагалась нечёткая фотография блёклого головастика.
- Это я… в молодости, - ностальгически сказала Микра, указывая на неё, - такая вот была… теперь и не узнать!
С другой стороны, на тумбочке, стоял круглый аквариум, больше похожий на банку, в которой плавал плоский кусок серо-зелёного студня, на нижней стороне которого висели длинные ниточки, безвольно колыхающиеся в такт движения воды.
- А это, болотная… медуза, - с гордостью сообщила Микра, - очень-очень редкая… Она… из одного знакомого мне… болотца. Я кормлю её… водорослями вида…, - и она произнесла совершенно непроизносимое слово, - которые заготавливаю… в тех амфорах. И цвет… очень приятный, правда?
Бруха непроизвольно кивнула.
Микра подошла к банке и легонько постучала по горлышку пальцем.
- Она иногда… отзывается, и мы с ней… беседуем… ну так… по-своему.
Внизу тумбочки Бруха заметила очертания пузатой стеклянной бутыли с узким горлышком, заткнутым мочалом из водорослей, крутой бок которой вдавливался с водяную стену, и можно было подумать, что это Озеро надулось пузырём и непрошено вторглось в спальню. Бруха, украдкой, ткнула пузырь пальцем, и в нём качнулась вода.
Между калошами и медузой, придвинутый к стене, располагался вместительный старинный сундук, перламутрово украшенный, с коллекцией ажурных чепцов, любовно связанных Микрой. Распахнув выгнутую крышку, она на секунду погрузила в него голову, а затем бережно достала несколько экземпляров и разложила на кровати, скрупулёзно расправив самые мелкие складочки, которые могли бы помешать просмотру.
- На них нужно смотреть именно отсюда, - сказала Микра, отойдя на несколько шагов назад, - именно с этого ракурса открывается их истинная красота.
Бруха поспешила встать рядом с Микрой и с удивлением отметила, что все чепцы имели одинаковый рисунок, цвет и форму. Она уже открыла рот…, но потом решила, что она, наверное, ещё не достаточно взрослая, чтобы понять величие замысла вязальщицы и, как смогла, выразила своё восхищение.
Микра сложила чепцы обратно в сундук и многозначительно захлопнула крышку.
- А здесь…
… и Бруха повернула голову к полочке с фолиантами. Они стояли плечом к плечу, образовывая плотную неровную стенку, которая заканчивалась самым толстым, в тяжёлом потёртом переплёте, на котором при определённом освещении можно было различить его имя: «О средних водоёмах в общей сингулярности пространства».
«Ты его читаешь?» - она с уважением поглядела на Микру.
- Конечно, - кивнула Микра, - в моём деле… столько нюансов…
Бруха сразу же запуталась в буквах «ю» и потому не стала спрашивать, что означает слово «нюансы».
Фея сняла книгу с полки и, надев специальные плавательные очки с диоптриями, (зрение стало садиться, пожаловалась она) прочла несколько известных фраз, которые звучали как музыка, и были так же непонятны, как и она.
- Посмотрите, - Микра достала ещё одну толстую книгу, которая на поверку оказалась коробкой, - тут всякие мальки… для определения.
И Бруха увидела, что вместо страниц, в ней грядами пришпилены мелкие сухие рыбки всех цветов радуги, с подписями на неизвестном языке.
- Они все… пойманы на удочку с короткой... леской, - нравоучительно заметила Микра, - интереснее ловить глубоководных.
Она захлопнула книгу перед брухиным носом и протиснулась к другой полочке:
- А тут… у меня… кораллы. Вот это — мадрепоровый, а этот… , - она глянула на Бруху и заметила, что та её уже не слушает.
Скользя широко раскрытыми глазами по всем этим чудесам, никогда не виданным ею ранее, Бруха пришла в состояние такого тихого, всепоглощающего восторга, что её мозги совершенно отказывались работать, и она была способна лишь беззвучно открывать рот и кивать головой.
Чтобы немного успокоиться, ведьмица некоторое время гладила шелковистую поверхность капители из белоснежного каррарского мрамора, старательно думая о том, что он похож на застывшее молоко.
Потом она посмотрела вверх и с облегчением увидела просто небо. Оно просвечивало через толщу озёрной воды и невозможно было точно определить, что ты видишь: небо или воду, потому что они слились в одно. Но всё-таки, небо было тем привычным элементом, зацепившись за который можно было спастись. По небу быстр-быстро сновали чёрные точки. Они ловко перемещались, словно в церимониальном танце, образовывая различные фигуры, потом вдруг рассыпались, как горох, в разные стороны и оставалось только четыре, которые потом тоже исчезали, а потом вновь появлялись. Бруха, пытаясь уловить закономерность их движения, загадала, что если сейчас проявятся четыре точки, то будет всё хорошо, но появилось восемь. «На тебе, восемь! - с досадой подумала она, - значит всё будет очень-очень хорошо? Или нет?»
Окончательно к действительности её вернула Микра.
- Водомерки, - сказала она, - бегают… к дождю…
Она вытащила из брухиной руки раковину, которую та всё ещё крепко прижимала к груди так, что занемели пальцы и куда-то ушла.
Когда Микра вернулась, Бруха рассматривала медузу, которая, в свою очередь, рассматривала Бруху через стекло, оставаясь при этом совершенно безучастной.
Фея вручила ведьмице другую «бутылочку», белую с розовым рисунком, а Бруха тем временем размышляла том, что медуза старается выглядеть простушкой по каким-то своим соображениям и если когда-нибудь скинет эту блёклую мантию, то станет яркой-яркой, может быть даже красной.
- Да, - откликнулась Микра, - это всё игра… карнавал… Ну что же...
- Да-да,- поспешила успокоить её Бруха, - мне пора. Только можно мне ещё взглянуть на ламантинов?
- Конечно, - вздохнула Микра, - по дороге посмотрим.
Они отправились в обратный путь и, когда ступили на каменистую дорожку, Микра указала на большие сероватые тела, с тёмными печальными глазами, которые висели в воде, поодаль, неподвижно, слегка покачивая короткими ластами, и что-то жевали.
- Мои коровки, - любовно сказала Микра.
Бруха подумала, что может быть и так, хотя сходства почти не было. Ей ещё очень хотелось бы подойти поближе, погладить и, может быть, даже подоить! Но она не посмела задерживать Микру.
И они двинулись дальше. Поднявшись на последнюю ступень лестницы, Микра подхватила поверхность озера, словно одеяло, и они вышли на воздух.
- Ну вот, - сказала Микра, - так я и живу.
Бруха была переполнена впечатлениями. «Я побывала в Космосе,- думала она, - я считала, что он там — далеко, а он здесь, в этом самом озере». Она огляделась по сторонам, и ей показалось, что она впервые видит и этот берег, и эту Рощу.
- Жёлтая цапля, - прошелестела рядом Микра, - всегда прилетает… к разлуке.
И она, не попрощавшись, побрела по мелководью и вскоре растворилась там, где на одной ноге стояла большая жёлтая птица.