Аннотация: Мы, взрослые, не боимся темноты не потому что такие сильные и самодостаточные, мы просто потеряли способность видеть то, что там прячется.
Хорошо, что я не писатель. И не журналист. Вот, не знаю, как эти бедняги описывали бы местный аэропорт. Что может быть обычнее? Только региональный аэропорт, виденный за последний год в сороковой раз. Эти залы ожидания с одинаковыми сидениями, раздолбанные ленты багажных транспортеров, сонные наряды полиции, замызганные рекламные щиты - все слилось в один региональный аэропорт. Общий. Будь ты Шолохов, будь ты Хэмингуэй, будь ты сам детский писатель Крапивин, сущность, усредненная до такой степени обычности, описанию не подлежит.
Хорошо, что я - не они. У меня все просто. Без этих всяких заморочек, терзаний, самокопания. Я всадил перед самолетом баночку пива, превратившую перелет в телепорт, поспал, и намерен продолжить сие благородное занятие сразу по прибытию в гостиницу. Потому что у меня завтра встречи, разъезды и, вообще, тяжелый день. Даже не тяжелый, если точно, просто, трудный. Сложного в моей работе нет ничего. Даже профессии, как таковой, не требуется. И, когда меня спрашивают, кто я по жизни, говорю прямо, без обиняков, без внушительного надувания щек и загадочного закатывания глаз - торговый представитель. Езжу, впариваю товар разной степени годности. В данный момент - отличные германские светильники китайского производства. И продажи, надо сказать, прут. Вопреки логике и здравому смыслу. И на гребне этой восходящей кривой находиться особенно приятно. Собственник рад, денег подкидывает, и проценты от сделок капают. Нормально сейчас выходит, грех жаловаться.
Доложу я вам, когда нормально выходит, отсутствие снега в декабре, тусклые короткие дни и грязные обочины не вызывают такого уж кромешного уныния. К разгулявшейся эпидемии я отношусь философски, что будет, то будет. Вот у меня знакомый, айтишник, контору нашу, к слову, обслуживает, сидел все время на самоизоляции, из дому носа не казал - подхватил. А я катаюсь по стране, по две командировки в неделю - и ничего. От слова "совсем".
Пока едем, на землю падают сумерки. Таксист дергается, будто опаздывает куда-то. Пролетает перекрестки на желтый, барабанит пальцами по рулю. Ну, его можно понять, время - деньги. А город - пустой, красота! По две машины на светофоре.
- На заправку заедем? На парах, - то ли спрашивает, то ли ставит перед фактом водитель.
Я мычу. То ли даю согласие, то ли принимаю неизбежное.
Пока таксист заправляется, направляюсь в туалет. Где происходит довольно странная оказия. У меня привычка, в разъездах руки мою, как только представится возможность. Может поэтому со мной и не случается совсем от слова "ничего".
Включается кран. Но вода почему-то течет не прямой струей, а углом, буквой "Г". Ловлю ее ладонями, но струя старательно избегает меня, меняет направление, как от однополюсного магнита. Глупость какая-то. Сполоснуть руки мне удается, только поднеся их вплотную к горловине.
- У вас там кран, - жалуюсь кассирше за прилавком, - барахлит.
Та почему-то выглядывает за окно, смотрит на часы и несколько раз кивает, соглашаясь со мной.
Пока едем по полупустому городу, приходит рассылка от МЧС: "в ближайшие часы на территории области ожидаются паранормальные явления, будьте осторожны".
- Какие явления? - скривившись, обращаюсь с вопросом в воздух.
На место подъезжаем затемно. Водитель на прощание угощает визиткой.
Холл в отеле небольшой, но уютный. Мраморный пол, несколько массивных кресел, кадки с остролистными пальмами, дьявол, все время забываю их название. На стойке очередь из одного человека. Заселяется дама средних лет, очень общительная. Понимая, что процесс займет какое-то время, утыкаюсь в телефон. Но внимание мое привлекает движение за спиной. Плотная гардина, закрывающая окно, колышется, как от хорошего сквозняка. Я делаю попытку вернуться в "вотсап". Однако штора, по всей видимости, против. Теперь ее полощет от души, как флаг на мачте. И, наконец, она встает колом параллельно потолку, демонстрируя исключительно наглядно, что все форточки наглухо закрыты.
- Вы меня, конечно, извините, - изображая деликатное покашливание, заявляю я, - но, вообще, у вас, вот... - и киваю на эрекцию гардины.
Администратор за стойкой недовольно поджимает губы, вздохнув, снимает трубку и звонит куда-то, настойчиво втолковывая что-то вполголоса. Дама средних лет, окинув меня и сумасшедшую штору взглядом с одинаковой неприязнью, решается-таки проследовать в номер. Я протягиваю паспорт:
- Забронировано.
Пока администратор небыстро тыкает в кнопки на клавиатуре, звякает входной колокольчик, и на пороге появляется девчушка лет одиннадцати. Долговязая, нескладная, она сонно трет глаз и лениво перемалывает зубами жвачку, всем своим видом изображая надежду, что причина, по которой ее вызвали, того стоит. Потому что по математике назадавали, и вообще...
Администратор молча кивает на оголившееся окно. Девчушка устало вздыхает, прицеливается пальцем и произносит:
- Пыщь!
После чего гардина падает на место. С чувством выполненного долга девчушка удаляется.
Занавес.
Я стою, открыв рот. Не знаю, уместно ли упоминание про занавес в комплекте со шторой, но применительно к ситуации все выглядит именно так.
- Первый раз у нас? - поднимает тонкие брови администратор.
Я утвердительно сглатываю.
- Вы, главное, не нервничайте! Чем меньше на это реагируешь, тем быстрее оно проходит. Лучше вообще, по возможности, не замечать. Ни в коем случае только мебель ломать не нужно, чайники швырять, утюги, телевизор, бить посуду. Потому что за это все, - администратор деликатно пододвигает листок с распиской, - придется вам возмещать. Вот, подпишите, что проинструктированы.
- А оно... это что?..
Меня не покидает ощущение дурацкого розыгрыша. Я даже начинаю оглядываться в поисках скрытой камеры. Сейчас так модно, вон, весь интернет пестрит. Ставят людей в глупое положение, потом потешаются.
- Да кто ж его знает! - вздыхает администратор. - Тут кого только не перебывало. И с крестами, и с посохами, и с бубнами. И лозоходцы, и экстрасенсы, и ученые приборами ауру измеряли и магнитные поля.
- А что, это везде? У вас...
- По району везде. Но пятнами, неравномерно. Где-то гуще, где-то поспокойнее. Ой, вы прямо побледнели!.. Не переживайте вы так! Я сама-то не местная, к мужу переехала десять лет назад. Тоже первое время было некомфортно. А потом привыкла.
- Наша кошечка тоже поначалу не любила пылесос, - машинально бормочу я, - а потом ничего, втянулась...
- Вот ключик ваш, третий этаж. Найдете сами?
Администратор юмор мой не оценивает. Наверное, не любит кошек.
- Скажите, а пиво есть у вас?
- Нет, - администратор сухо поджимает губы и мотает головой, - спиртного не держим.
- А-а... бары, может быть, недалеко какие?
- Все уже закрыто, - и комментируя мой удивленный взгляд на часы, подтверждает: - Да, у нас рано закрываются. И... знаете, я бы вам настоятельно не рекомендовала... Употреблять...
Путь на третий этаж лежит по узкой крутой лестнице в стиле "того и гляди", что вполне объясняет нежелание администраторши нести себя наверх, чтобы просто проводить клиента в номер.
А зря! Так-то я человек не гордый, сам дойду. Но, что называется, клиента в номере ждет сюрприз.
Две огромные вороны буравят меня немигающими черными бусинами, едва я включаю свет, явив свое законное присутствие. Одна прикрепилась к спинке стула, вторая оккупировала стол.
- У меня в номере птицы, - жалуюсь я на ресепшн по телефону.
Ответом мне становится полный мучения вздох. Читается он вполне однозначно: вроде только что все объяснила человеку, тот вроде все понял, чего, спрашивается, названивать?
- От меня вы чего хотите? - обреченно осведомляется администратор.
- Ну... - теряюсь я. - А можете девочку ту ко мне в номер прислать?..
- Вы с ума сошли? - администраторша бросает трубку.
Да, прозвучало как-то, правда, не очень.
Я остаюсь с пернатыми явлениями наедине. И как-то не празднично на душе, прямо скажем.
- Лен, привет! - звоню менеджеру в офис. - Да, долетел нормально, заселился. Слушай, не знаю даже, как сказать...Тут какой-то адский трэш творится и угар... Нет, я не отправлял договор в Псков. Ты слышишь меня? Что конкретно происходит? Конкретно, у меня две вороны в номере! Да, живые. Покормить печенькой?..
Вот, овца...
Ладно! Сейчас поверишь. Я снимаю два подробных вороньих портфолио. Себя на их фоне в контексте меблированной комнаты. Листаю фотки. Круто, ага... Пустой стул, пустой стол, и помятый, похожий на наркомана человек с всклокоченной шевелюрой и красными глазами. То есть, зловещие птицы просто плод моего воображения?
- Ай, плять! - отдергиваю руку, когда ближайший плод пребольно попадает клювом в палец.
Прекрасно, просто прекрасно... Под кожей наливается роскошная гематома. Между прочим, вполне реальная.
В дверь стучат. Иду открывать. На пороге давешняя общительная мадам, взгляд испуганный.
- Не подумайте дурного. Можно я у вас побуду? Мне не по себе...
Да, однако, есть от чего.
- Пожалуйста, конечно! Только у меня, вон, курятник...
Дама проходит и останавливается в центре комнаты.
- Да вы садитесь! - предлагаю я. - Чаю хотите?
Дама кивает, но остается стоять столбом.
- Вас как зовут?
- Молга. Вольевна. - Произносит она раздельно без интонаций, неотрывно провожая меня взглядом.
- Надо понимать, вы не здешняя?
Дама отрицательно качает головой. Вот блин, куда только подевалась ее разговорчивость?
В дверь снова стучат.
- Не открывайте! - быстро шепчет дама.
И глаза ее расширяются от ужаса.
- Так! - говорю я серьезно. - Давайте без истерик! Мы взрослые адекватные люди.
А у самого мурашки по спине, от шеи к копчику. И обратно.
Открываю.
И начинаю пятиться назад. Потому что передо мной такая же точно мадам, как и предыдущая. Протягивает пустую кружку и, видимо, хочет пояснить что-то на словах, но оценив мое состояние, передумывает.
Тщетно пытаясь сглотнуть, перевожу взгляд на первую гостью. Молга Вольевна, или как ее там, пребывает в той же позе в центре комнаты, только очи ее диаметром перешагнули мыслимые пределы, переплюнув глаза Киркорова в гневе, и останавливаться, судя по всему, не собираются. Вдобавок, белковые яблоки начали круговое движение, одно по часовой стрелке, второе против.
Я понимаю, что нахожусь в каком-то страшном сне, который не могу прервать. Не отдавая себе отчета в действиях, поднимаю дрожащую руку, трясущимся указательным пальцем беру на прицел вращающую глазами тетю, явно потустороннего происхождения, и не своим голосом хрипло вою:
- Пыщь!..
В барабанные перепонки отдает ударной волной. Родственница Киркорова разлетается на мелкие мгновенно истаивающие тени. Вороны, не фиксируемые камерой, влетают одна в другую и аннигилируют схожим образом.
- Однако, - дама с кружкой уважительно отклячивает нижнюю губу. - Я думала подобное только дети могут вытворять. Мне бы, - поясняет, - кипяточку. Чайник в номере не работает.
Я подозрительно прищуриваюсь. Предыдущая мадам тоже выглядела, как живая.
- Пыщь... - и на всякий случай стреляю еще и в обладательницу кружки.
Но выходит глупо.
- Ладно, - вздыхает та, - еще попрошу у кого-нибудь...
- Постойте! Простите... Вот, только закипел...
- Знаете что, - напутствует меня соседка на прощание, - я здесь уже не первый раз. Ложитесь-ка вы спать! Оно вам не сделает ничего - абсолютно!..
Не сделает оно, ага-ага! Потирая укушенный палец, я завязываю узлом все шторы, так за ними никто не спрячется, и зажигаю весь свет.
Долго маюсь, пытаясь уснуть, пока, наконец, не проваливаюсь в тревожное бредовое марево.
Утро встречает меня яйцами вкрутую, сосисками, при изготовлении которых не пострадало ни одно животное, пресной отварной брокколи, и такого же рода сыром, без вкуса и без запаха. Официально весь этот корм именуется довольно импозантно: полупансион на базе завтраков.
Я имею обыкновение утром кушать плотно, потому что не известно, когда удастся перекусить днем и удастся ли вообще. Но сейчас чувствую себя невыспавшимся и абсолютно разбитым, есть не хочется совсем. Беру гренки с джемом и кофе, за счет которого надеюсь вернуться в этот мир. И с удивлением обнаруживаю за соседним столиком вчерашнюю девочку - укротительницу шторы. Влипнув в телефон, та жует бутерброд, время от времени довольно шумно прихлебывая из чашки.
В зале появляется администратор, оглядывается, и, манерно раскланиваясь с постояльцами, по-хозяйски приближается и чмокает девочку в макушку.
- Лис, пожалуйста, бутер доешь. И не опоздай в школу!
- Да, мам.
- Ну, пока. Я сменяюсь.
Вон оно чего. Ребенок кормится при отеле, взамен выполняет поручения различного, гм, характера. Хотя я бы, на месте управляющего, девочку вообще в штат бы принял на хороший оклад.
- А здорово ты вчера... - решаю сделать комплимент. - Прямо как Гермиона Грейнджер...
Девочка вздыхает, с сожалением отложив телефон, и тараторит:- Я не Лиза, вам послышалось. Я - Лиса, через "с", уменьшительное от полного Мелисса. Можно Лис. Друзья зовут Лиска или Лисичка. Впрочем, Лиза тоже можно, я привыкла.
Совершенно очевидно, что подобное ей приходится произносить постоянно.
- Прости, - рассмеявшись, примирительно поднимаю руки, - что лезу с разговорами. Просто некоторые вещи, которые здесь творятся... Они, - замявшись, подбираю слова, - в диковинку...
А если своими именами, то ни в какие ворота...
- Ничего, - улыбается Лиса.
И у меня появляется возможность рассмотреть ее более подробно. Она кареглазая с темными чуть вьющимися волосами, собранными в хвост, и принадлежит к тому типу девочек, которые в классе красавицами не считаются. Таких дразнят "дылдой" или "колокольней", а потом вдруг, ни с того, ни с сего, за ними начинают ухаживать старшеклассники.
- Скажи, а тебе не страшно?
Лиса на секунду хмурится, видно перебирает в уме какие-то свои косяки, потом, сообразив, что я имею в виду, хмыкает:
- Пф... Нет!
- А я вчера чуть инфаркт не заработал...
- Привыкнете, - отмахивается Лиса.
И я ловлю себя на парадоксальной мысли. Обычно взрослые рассказывают детям, что темноты бояться не стоит, что там никого нет. А сейчас как-то выходит наоборот.
- Может секрет какой-то надо знать? - не унимаюсь я. - Как тебе удается так?..
Лиса пожимает плечами:
- Пыщь.
- Что, и все?
- Все, - она допивает чай.
Похоже отповедь с именем - самая длинная речь Лисы. Болтливость явно не в списке ее недостатков.
- А если не сработает?
Лиса снова пожимает плечами:
- Тогда: пы-пыщь!..
Вчерашний таксист пунктуален, как Юлий Цезарь. Улыбаясь, машет мне рукой, как старому знакомому. Еще бы, я его ангажировал на целый день.
- Ну, как?
- Да, капец! - честно признаюсь я, усаживаясь в салон. - Как вы тут живете!..
- Так и живем. Ну, а чего? В Якутске, вон, минус пятьдесят. В Череповце - выбросы. В Твери военно-транспортные самолеты над жилыми кварталами на бреющем полете днем и ночью. В Москве у вас что? Пробки?
- Пробки, - соглашаюсь я.
- Ну, - резюмирует таксист, - везде, чего-то да есть...
- Слушайте, все равно, так же нельзя! Нужно какие-то меры принимать. Где власть, в конце концов?
- Власть? На месте, - кивает водитель. - Мэра посадили. Губернатор скоро в экран перестанет помещаться. Все нормально, че... Сами посудите, угрозы жизни и здоровью нет. Материального ущерба не наносится. Митинги против действующего президента не идут. Чего нами заниматься, время тратить?
Я шумно выдыхаю через надутые щеки, не зная, что возразить.
Мимо проплывает рекламный щит, заплаканный сопливый ребенок под аршинным слоганом "Папа, не пей!".
- Зато и плюсы есть, вон, - таксист кивает на плакат. - Мы - самый трезвый регион России. Не принято у нас бухать ...
Почему не принято, таксист не объясняет. А я не уточняю по двум причинам. Во-первых, не нравится мне очень его пофигизм. А во-вторых, мы приехали...
Провстречался я целый день. Первых двух клиентов, самых крупных, отбил довольно быстро. Договора на мази, и на объемы они зашли на нормальные. А третий владелец, мелкий, с единственным магазином, выел весь мой мозг чайной ложечкой. Я в офис прозванивался, аж охрип. То это не так, то реквизиты, то цены, то скидки не учтены... И в итоге ничего он не подписал, зато обещал подумать.
Выхожу - темно опять. В желудке - две утренние гренки. Издержки профессии, ничего не попишешь. У машины таксист пританцовывает в состоянии легкого нетерпения средней степени тяжести. А кто мне всю дорогу втирал, что угрозы нет, все под контролем и даже плюсы имеются? Вот и рули! Я лично свои дела сделал, и завтра у меня вылет днем. Ночных тут рейсов нет, и я, кажется, знаю почему. А вы оставайтесь в вашем полтергейстнике!
Едем недолго, потому что упираемся в пробку. Впереди явно случилось что-то, то ли авария, то ли еще какая оказия. Потому что люди из машин выходят, разминают ноги, и встречка пустая.
Идем смотреть. Ну, и лицезреем картину маслом. Поперек дороги трещина метра два шириной, а глубокая - дна не видно. И туда со зловещим шипением асфальт с обеих сторон стекает, словно в насмешку над транспортным налогом. Но больше всего меня поражает реакция окружающих, то есть ее полное отсутствие. Народ курит, общается, как будто ждет открытия железнодорожного шлагбаума, даже в объезд никто не спешит. Кидаю камень, тот уходит вниз без звука. Снимаю тектонический разлом на видео, но вижу только ровную дорогу.
- Видали, - спрашиваю таксиста, - такое чудо?
Тот хмыкает.
- Я, - говорит, - такое чудо каждый день по телевизору вижу. Показывают одно, а на самом деле другое. И что теперь?..
В очереди оживление. С нашей стороны по встречной полосе заезжает минивэн, оттуда с детского сидения отстегивают мальчишку лет трех. До этого тот спал, по всей видимости, поэтому недовольно хмурится и губки поджимает. Подходит этот ребенок к водопаду дорожного покрытия и пальчиком своим крохотным туда сердито грозит:
- Пы-пыссь!
Вверх вылетает мой камень и трещина схлопывается без следа.
- Красава! - народ аплодирует мальчугану и занимает места в авто.
Движение восстанавливается.
Прошу высадить меня у супермаркета. Там хоть какая-то возможность перекусить. Потому что рестораны и кафе надежды не внушают совершенно. Мало того, что все позакрывали из-за короновируса, подозреваю, что здесь с наступлением сумерек их вообще заколачивают досками.
С виду магазин напоминает обычный: шторы колом не стоят, вороны не летают. Беру джентльменский набор: салат в контейнере, пачку сока, хлеб, набор пластиковой посуды, прошу нарезать ветчину. Проходя мимо стенда с алкоголем, замедляю шаг. На бутылках лежит пыль веков. Таксист прав, спиртное здесь не самый ходовой товар. Законное желание выпить во мне борется с непонятной, необоснованной тревогой.
- Да я вашу маму делал! - принимаю решение я.
И рука сама тянется к бутылке азербайджанского портвейна. Надо же! Еще из старых запасов. После того, как лидеры чего-то не поделили, и Россельхознадзор тут же не нашел в импортируемых виноматериалах кишечную палочку, трихомониаз и стафилококк, такого теперь не купишь.
Кассирша окидывает меня полным укоризны взглядом и требует паспорт.
- Что? - переспрашиваю я.
- Продажа алкогольной продукции только лицам, достигшим совершеннолетия....
- То есть я его, по-вашему, не достиг?
- Не знаю, - кассирша опускает глаза, - сейчас не поймешь...
Хорошо. Лезу в карман и шлепаю перед идиоткой паспорт.
- Я надеялась, что у вас при себе нет, - кассирша виновато поджимает губы, - и я бы вам отказала в продаже на законных основаниях...
- Почему?
- Не надо оно вам...
Я начинаю свирепеть.
- А давайте я сам это буду решать!
Обреченно, будто там яд цикуты, кассирша пробивает бутылку.
На улицу я выхожу в состоянии, близком к аффекту. Почти также сильно, как есть, мне не хочется возвращаться в отель. Поэтому, облюбовав скамейку в ближайшем скверике, я поднимаю свой первый тост за едва не пошатнувшееся психическое здоровье.
Второй - за откатанные сделки и намечающуюся премию. Третий - за изведение с земли русской всей неведомой хрени. По телу разливается приятная тяжесть, на душе теплеет. Во мне крепнет сожаление, что я не жахнул еще вчера, и не проспал сном младенца всю эту творящуюся ересь. Пустой салатный контейнер метким броском отправляется в урну, а у меня назревает следующий тост - за детей! Вот на ком держится порядок в этом дурдоме. Вот благодаря кому город еще не провалился в преисподнюю...
Когда вытряхиваю последние капли - за победу над империалистическими хищниками - внимание мое привлекает притаившееся в тени дерева бесформенное образование, природы явно нехорошей. С виду напоминает оно комок копошашихся червей. Кидаться на такое с голыми руками - нечего и думать. Поэтому я выламываю планку от скамейки и бросаюсь на гадину с ней.
Образование, видимо трезво оценив свои шансы, проворно улетает.
Ага! Ну, я вам покажу!
Еще одно, похожее на лошадиную голову, зависает неподалеку у стены дома. Ждет, падла, кому бы испортить жизнь. В него летит пустая бутылка из-под портвейна, лопается о кирпич со звонким хлопком. Голова мечется и пытается спрятаться за припаркованным автомобилем, большим черным джипом.
Подождите, я вам устрою!
Захожу с фланга, по пути вооружаясь у помойки ржавой водопроводной трубой. И в прыжке пытаюсь дать голове по голове. Ненароком, правда, ободрав боковину джипа. Некрасиво, конечно, вышло. Но, с другой стороны, кто знает, чего ждать от этой твари. Может, она тормозную жидкость выпьет. Пусть уж лучше так...
Доносятся голоса. Из-за угла показывается троица мальчишек, судя по набитым ранцам - школьников.
Отлично! Сейчас я буду загонять, а ребята отстреливать.
- Вон, - кричу, - хрень полетела к вам! Вон!..
Но на лошадиную голову пацаны не смотрят. Все их внимание почему-то приковано ко мне. Вот, один медленно вытягивает в мою сторону руку, целясь указательным пальцем...
- Идиот! - я отчаянно жестикулирую. - Я свой! Разуй глаза!..
Звуков я не слышу. Просто читаю по губам:
- Пыщь...
Я прихожу в себя в точке, откуда начал свой забористый, но короткий вояж, то есть на лавочке в парке. Голова моя раскалывается, во рту пересохло, глаза плохо фокусируются на предметах, что невольно наталкивает на мысль, так ли уж неправ был Россельхознадзор насчет азербайджанского портвейна. Но истинную причину плохого моего самочувствия озвучивает баннер социальной рекламы: "Пьяный отец - горе семьи!"
Поскольку на улице светло, заключаю, что наступило завтра. А значит, пора как-то выдвигаться в сторону аэропорта.
Звонит шеф. И заводит какую-то странную песню про полицию-больницы-морги и про меня, пропавшего без вести. Я слушаю его и отчаянно не понимаю, то ли сам подлипаю после вчерашнего, то ли шеф пригубил.
- Ты почему на самолет не сел?
Я пытаюсь резонно, то есть аргументированно, возразить, как можно сесть в самолет, если посадку откроют еще только через час?
Шеф срывается на фальцет. И начинает задавать вопросы риторические по смыслу и довольно обидные по содержанию, то есть интересуется, не дебил ли я?
Ну, ведь ясно же, что нет...
- У тебя вылет, - шипит шеф, - был во вторник. А сегодня - пятница!..
И с этим абсурдным утверждением бросает трубку.
Не понимаю, сложно проверить, что сегодня двадцать второе? Лезу в телефон, и затылок мой холодеет. Встроенный календарь показывает двадцать пятое. Хуже того, такого же мнения придерживаются все новостные ленты. И опрошенные наугад прохожие единогласно считают, что завтра суббота...
Нормально меня мальчик пыщнул, здоровья ему... Я медленно принимаю очевидное.
Прозванивается Лена и без лишних соплей обрисовывает ситуацию. Шеф, конечно, зол, но готов забыть мой загул, если я соглашусь смыть вину кровью. То есть прямо отсюда заеду в командировку в Тольятти. И что в данный момент Лена удерживает один из последних билетов на поезд.
- А самолетом не судьба?
Я пытаюсь торговаться в малом, но таким образом лишь выражаю согласие по сути. Выбор у меня невелик.
- Авиация забита вперед на две недели, - мурлычет Лена, и я прямо вижу ее довольное лицо. - Паровоз, кстати, тоже только плацкарт. Предпразники...
Мой вагон почему-то полупустой. И вокруг огромное количество кошек. Они повсюду, в проходах, на полках, оккупируют матрасы и ручную кладь пассажиров.
Я пробираюсь на свое место и с удивлением обнаруживаю на соседней боковушке знакомый хвост вьющихся волос.
- Ты куда это путешествуешь? - спрашиваю.
- К бабушке, - улыбается Лиса и откладывает в сторону толстую книгу.
И я вижу, что у нее на коленях дремлет черный кошак.
- С мамой?
- Нет, одна, мама работает.
- Одна? - я понижаю голос.
- Детям с десяти лет, - декламирует Лиса, - разрешается проезд без сопровождения взрослых.
- Красавишна! - развожу руками. - А читаешь чего?
"Застава на Якорном поле", Лиса демонстрирует обложку.
- И как?
- Скучно, - Лиса морщится.
- Конечно, - протягиваю я, - вас нынче фиг чем удивишь... Ладно, не буду мешать...
В моем купе - единственный попутчик, щуплый мужичок лет сорока пяти. Уже занял позицию, расположив на столике готовые к бою подразделения: вареные яйца, огурцы, хлеб, копченое сало и неизменные окорочка в фольге. Не хватает только генерала, который поведет это войско в бой...
- Где народ-то? - интересуюсь у попутчика.
- Тю! - фыркает тот. - Сейчас набьется. Конечная же...
Над пустым стаканом в подстаканнике парит чайная ложка, время от времени прокручиваясь по оси. Мужичок бросает на нее нетерпеливые взгляды, по которым можно заключить, что генерал есть. Может даже с друзьями. Просто пока прячется в засаде.
Проводница приносит мне постель.
- Чайку бы, - прошу я.
И откидываюсь спиной к стенке. За окном проносятся огни, шьют свои бесконечные стежки телеграфные провода. Слышно, как кто-то высказывает претензии, что не может лечь на свое место, потому что там животные.
- Женщина, - доносится в ответ зычный голос проводницы, - хватит скандалить! Сейчас Липовку проедем, животные сойдут!..
Лиса тоже где-то там, за окном. Я наблюдаю за ней, пытаясь вспомнить себя в ее годы, но не могу. Я навсегда забыл, как выглядел мир тогда.
Мы, взрослые, не боимся темноты не потому что такие сильные и самодостаточные, мы просто потеряли способность видеть то, что там прячется. Дети же смотрят на вещи распахнутыми глазами. Проще и честнее.
Мы закапсулированы внутри собственных стереотипов, и чем старше становимся, тем прочнее их стеклянные стенки. Мы глядим не вокруг, а вглубь себя, называя это мудростью, а это просто трусость.
Пожалуй, иногда полезно выглянуть вовне...
- Может, сюда экскурсии возить? - произношу я вслух.
- Угу, - кивает мужичок. - Алкотуры...
По вагону проносится серия хлопков, кошки не хотят в наш мир. Со звоном падает чайная ложечка.
Мужичок потирает ладони, и, получив на свой немой вопрос мое беззвучное согласие, ловко разливает из пластиковой бутылки, делает приглашающий жест.
- Ну?..
Мы на секунду задумываемся, потом сдвигаем стаканы в подстаканниках и, не сговариваясь, одновременно произносим:
- Пыщь!..