С некоторых пор меня очень стали раздражать мутанты. Неведомо откуда появившиеся, они постоянно торчали возле крепостной стены, дрались между собой и дико, с безумным остервенением вопили. Иногда я выбрасывал им кое-что из съестного, и они, урча как голодные коты, кучей набрасывались на пищу. Сборище этих уродов представляло собой одновременно и жалкое и омерзительное зрелище. Мне приходилось мириться с ними только потому, что я никак не мог отвадить их от своих владений. Они не пугались даже выстрелов из винтовки, а скорее всего, просто не догадывались, чем для них может закончиться контакт с метко направленной в цель пулей.
Изредка я ходил на охоту. Мука, соль, сахар и прочие припасы были у меня заготовлены на добрый десяток лет вперёд, а вот свежее мясо требовалось время от времени добывать. Из-за мутантов я боялся оставлять Нэнси дома одну. Но не мог же я тащить малышку с собой - через колючие заросли, по тропам диких животных - и подвергать её ненужному риску. И хотя я запирал дом и калитку высоченного забора, который я в шутку именовал крепостной стеной, на несколько громадных висячих замков, на сердце у меня было неспокойно до той минуты, пока я не возвращался и не убеждался, что всё благополучно.
Мутанты часто сцеплялись друг с другом и бились до кровавой пены. Но меня они не трогали. Когда я выходил за пределы своей крепости, они встречали меня настороженными взглядами и дружным молчанием. Они явно остерегались меня, иначе не вижу причины, почему бы им не вгрызться мне в горло.
Плешивые, с совершенно голыми макушками и с лицами, на которых застыла гримаса тупого отрешения, они были страшны. Они очень мало походили на людей, на тех людей, которых запомнил я из своей прежней жизни. Те, что постарше, хоть внешне, но ещё сохранили человеческий образ, а их детёныши уже совершенно заросли густой коричневой шерстью, кисти рук и ступни у них как правило были недоразвиты и напоминали уродливые культи, а в глазах их кроме звериного блеска ничего нельзя было разобрать.
Зато когда с охоты, уставший, я брёл с добычей, они поджидали меня за милю от моего жилища и, возбуждённо переругиваясь, с двух сторон окружали меня. Так мы и шли вместе. Не смея приблизиться ко мне, они держали дистанцию в пять-шесть метров. Нетерпеливо повизгивая, они с вожделением впивались глазами в мой охотничий трофей. И я не выдерживал. Отхватив от туши порядочный кусок, я бросал его мутантам. И, уже не оглядываясь на их пиршество, ускорял шаг...
Когда-то, много-много лет назад, я жил в большом городе. Избалованный всеми благами цивилизации, я, тем не менее, не утратил тех навыков, что привил мне отец. Я прилично столярничал, делал хорошую деревянную мебель. Но мода на "ретро" вскоре сошла на нет, буковым и ореховым шкафам стали предпочитать пластиковые стеллажи. Заказов у меня поубавилось, и я стал потихонечку ощущать, что концы с концами сводить с каждым месяцем всё труднее. Наконец, когда нехватка средств заявила о себе слишком уж определённо, я задумался о своём будущем. А ещё через неделю меня схватили при попытке ограбить банк.
Мне удалось бежать, но к старой жизни возвращаться я не захотел. Решив, что всё зло исходит от "излишней" цивилизации, я вознамерился отказаться от её услуг. Моя подруга Лу не пожелала расставаться со мной. И мы ушли вдвоём.
В лесной глуши я нашёл подходящий участок. Удалённость его от населённых пунктов гарантировала нам относительное невмешательство в нашу жизнь со стороны местного населения. Словом, это было как раз то, что мы и искали.
Я быстренько соорудил избёнку, а некоторое время спустя приступил к постройке более основательного крова. Постепенно возникли дом, забор, более глубокий колодец. Необходимую утварь и продукты, а главное, инструменты я доставлял из городка, расположенного милях в пятидесяти к востоку от места нашего обитания. Потихоньку запасы увеличивались, и необходимость наведываться туда отпала сама собой. Трудностей, конечно, хлебнуть пришлось порядком, но когда быт наш немного наладился, мы с Лу смогли позволить себе обзавестись ребёнком.
Так появилась на свет Нэнси. Крошка росла здоровой, и все мы были счастливы и вполне довольны жизнью. Правда, совершенно избавиться от цивилизации нам так и не удалось - то и дело у нас над головами пролетали самолёты, а случалось даже и вертолёты, - но, так как они не проявляли к нам никакого интереса, мы им отвечали тем же, стараясь не обращать на них внимания.
Но вот однажды, лет восемь-девять назад, я заметил, что уже порядочное время не вижу ни самолётов, ни вертолётов. Удивившись, я, впрочем, не придал этому особого значения. Что мне было до них! Нет - и ладно.
А по прошествии двух лет я засомневался - слишком уж внезапно прекратились всяческие полёты. Именно тогда я начал догадываться. Смутные думы терзали меня днём и ночью. Так вот что это были за землетрясения! Оказалось, что не так уж мне безразлично - как там остальной мир...
А затем занемогла Лу. Силы покидали её с каждым днём, и вскоре она не была уже в состоянии более бороться с болезнью. Конец её был удивительно лёгок и светел. (Теперь я уже не сомневался в том, что произошло). Она почти не мучилась, просто однажды забылась в коротком сне и уже не смогла пробудиться...
И вот, месяцев семь минуло, как появились мутанты. Я, конечно, не специалист, но раньше мне почему-то казалось, что к таким изменениям в организме радиация может привести лишь через несколько поколений. Однако...
Эти мутанты когда-то были людьми. Слишком многое напоминало об их человеческом прошлом. Прежде всего - внешний вид. Да, тела их были деформированы чудовищными изменениями. Уж не знаю, происходило ли это на генетическом уровне или сказались непосредственные симптомы лучевой болезни. Но что-то изначальное ещё сохранилось в этих несчастных. Что-то человеческое не угасло пока в их облике. Хотя ужас деградации и корёжил их буквально на глазах.
Но была среди их сообщества одна особь, которая выбивалась из ряда себе подобных. Точнее, на фоне остальных мутантов это существо женского пола казалось менее пострадавшим от последствий радиационного кошмара. Когда-то это была прелестная юная девушка с волосами цвета спелой пшеницы пополам с мёдом. Теперь же беспорядочные космы на её голове приобрели тусклый оттенок пыли вперемешку с сажей, а глазницы и скулы тонули в лиловых тенях бесконечного измождения. И всё же ярко выраженных уродств у неё не наблюдалось. Недаром из всех самок стаи вожак избрал подругой именно её. Это давало ей определённые привилегии и помогало выжить.
Мы никогда напрямую не общались с ней. В своих мыслях я окрестил её Энией. Почему-то это имя очень подходило ей, а почему, я не смог бы объяснить даже самому себе.
Я обратил на неё внимание месяца полтора назад. За это время я сделал несколько вылазок за дичью, а один раз выбрался поохотиться на кабана. И всегда мутанты непременно исполняли свой ритуал, сопровождая меня с добычей и выклянчивая подачку. Эния не приближалась ко мне ближе десяти шагов, она находилась чуть в отдалении, за спинами своих соплеменников, но я неизменно, каждую секунду, стоило мне только посмотреть в её строну, натыкался на этот кричащий взгляд. Казалось, Эния хочет мне что-то сказать. В зрачках её колыхались боль и мольба. Именно так: боль и мольба! Но она так и не подошла ко мне. Молча брела за мной и, похоже, даже не реагировала на те куски мяса, что я оставлял мутантам.
Так продолжалась до сегодняшнего дня...
С утра я решил прогуляться к излучине небольшой речушки, скорее уж походящей на лесной ручей. Там у меня было облюбовано место, где за полчаса бреднем можно было наловить рыбы месяца на полтора впрок. В глубоком подполе, на леднике, она прекрасно сохранялась в замороженном виде сколь угодно долго.
Прихватив обычное своё снаряжение и вместительный рюкзак для рыбы, я отправился к реке.
Мутанты поджидали меня почему-то не на обратном пути, как это происходило всегда. Они окружили меня, стоило мне только отойти от моей крепости шагов на двести. Впрочем, окружили - это звучит слишком громко. Они понемногу стягивались со всех сторон, сопровождая меня, но некоторую дистанцию всё же держали. Мне не понравилось такое поведение мутантов, оно очень отличалось от их прежних повадок. А такие перемены вряд ли приводят к добру.
Я остановился. Положив палец на курок карабина, ствол я всё-таки поднимать не стал. Направив дуло на мутантов, я мог спровоцировать их на агрессивные действия. А пока не похоже, что они собираются нападать.
Кольцо возле меня сомкнулось. Так, так, любопытно. Мутанты стояли на значительном отдалении от меня, вели себя тихо, как будто ожидали развития каких-то событий.
Ждал и я. Наконец, через минуту я понял, что события эти как-то связаны с Энией. Она нерешительно приближалась ко мне. Робко, маленькими шажками, но приближалась. Хотя ей и нелегко давались эти шажки. Я видел, как буквально физически она одолевает свою одичалость. Что-то очень серьёзное заставило её совершить этот поступок.
Подойдя ко мне почти вплотную, она остановилась. Глаза её умоляюще смотрели на меня, она пыталась что-то сказать, но из уст её доносилось только невнятное мычание. Раньше, ещё в прошлой жизни, такие звуки я слышал только когда немые ругались на какого-нибудь непонятливого и языкастого гражданина, который жесты их не разумел и не мог догадаться, чего от него хотят убогие.
Эния, судя по всему, сообразила, что я в недоумении. Тогда она несмело протянула руку к моему плечу. Палец на карабине невольно напрягся. Я чувствовал, что эта мутантка не причинит мне вреда, но осторожность всё же соблюдать стоило. Ведь дома меня ждала Нэнси. И случись что со мной , одной ей в этом мире не выжить.
Пальцы у Энии были жёсткие, скрюченные. Чувствовалось, что она плохо ими владеет. Но намерения её становились всё ясней.
Она хотела, чтобы я пошёл с нею. Куда? Сказать она не могла. Только что-то нечленораздельно мычала.
Когда я всё-таки решился и стронулся с места, во вздохе её прозвучало столько облегчения, что я даже пожалел о долгом раздумии. Ведь мне с первого момента было понятно, чего она добивалась. Другое дело, я не мог знать - зачем.
Эния передвигалась чуть впереди меня - проворно, но как-то... обречённо, что ли. Плечи её были опущены, голова понуро склонена. Казалось, она выполняет какую-то неприятную ей, но очень важную обязанность.
Какие обязанности могут быть у мутантов?! Эти опустившиеся, деградировавшие существа вели совершенно животный образ жизни. Во всяком случае, так мне представлялось ранее, когда я мог наблюдать их при сеансах выклянчивания доли из моих охотничьих трофеев.
Но сейчас всё было как-то по иному.
Эния вела меня, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что я следую за ней. А её соплеменники сопровождали нас, не приближаясь однако совсем уж вплотную. Они соблюдали дистанцию. Руководил ими вожак, одёргивая подопечных выкриками и рявканиями.
Шли мы где-то минут двадцать. Окрестности были мне хорошо известны. Лес здесь спускался в низину, русло речки окаймлялось топкими, болотистыми заводями, над которыми роились несметные полчища комарья и мошки.
Я, практически, не захаживал в эти гиблые места. Тут не водилось зверьё, не росли ягоды и лекарственные растения. Даже дичь предпочитала облетать стороной речные "прелести". Вот лягушек было много, и они неугомонно квакали, переполошенные нашим визитом.
Странное место, однако, избрали мутанты для своего стойбища. Дикое, нежилое. Впрочем, может, именно отсутствие хищников и привлекло их. Тоже ведь своего рода преимущество.
Наконец, я увидел их логово. Оно представляло из себя огромную нишу, образовавшуюся в скальном массиве, наверное, миллионы лет назад. Это была не совсем пещера: сбоку, под каменным навесом, своеобразным "козырьком", были навалены груды обмазанного глиной хвороста. Такие "стенки" давали некоторую защиту от ветра, хотя в низине пронизывающих шквальных порывов не было никогда - в силу естественных причин.
Эния вела меня туда.
Внутри было сумрачно. Посреди стойбища высился внушительный валун - в человеческий рост, не ниже. На нём были выщерблены какие-то знаки, а у его основания виднелись бурые лужицы. Вероятно, кровь. А сам камень, не иначе, как алтарь для жертвоприношений. Что мутанты использовали в качестве жертвоприношений, мне и думать не хотелось. Надеюсь, это были животные.
В глубине пещеры происходило активное шевеление. Присмотревшись, я различил десятка два чумазых, обросших шерстью детёнышей. Они гукали, пускали изо рта пузыри слюны и ползали вокруг некоей особы с пепельно-седыми патлами, всклокоченными и кое-где обгоревшими. Наверное, это была их "нянька", приставленная надзирать за молодняком.
Но для чего я здесь? Зачем Эния хотела, чтобы я попал сюда? Что я должен сделать и чего ждёт от меня моя странная спутница?
Эния словно поняла моё недоумение. Точнее, почувствовала его. Она молча тронула меня за локоть и подтолкнула чуть в сторону.
И тут я разглядел ещё одно крохотное существо. Она была как лучик солнца, пробившийся сквозь дождевую хмарную завесу. Настоящий человеческий ребёнок! Девочка, а ей было года два с небольшим, ничем не отличалась от моей Нэнси в том же возрасте. Золотистые кудрявые волосёнки обрамляли такое же чумазое личико, как и у её сотоварищей. Но на этом лице буквально сияла детская, счастливая, и в то же время осмысленная - где-то чуть даже по-взрослому - улыбка. Вокруг было достаточно темно, но эта улыбка точно светилась сама по себе, пробиваясь откуда-то изнутри искрящимся облачком.
Я обернулся и взглянул на Энию.
Всё было ясно. Эта девочка - её дочка. И, кстати, очень похожая на свою маму. Такая же красивая и... солнечная. Только мама уже не совсем человек. Что-то безвозвратно утрачено ею, чтобы она могла называться человеком. Что-то очень важное.
Эния смотрела то на меня, то на дочку. И даже не пыталась что-то произнести. Ни один гортанный звук не вырвался из её горла. Просто стояла и смотрела, беззвучно. Но во взгляде её я прочёл так много.
- Ты хочешь, чтобы я взял её с собой?
Странно, я не знал, кто Эния по национальности, какой язык она может помнить, - если может помнить хотя бы какой-то, - но мне показалось, что она поняла мой вопрос. И не сами даже слова, а смысл, то, что было написано на моём лице.
И она кивнула головой.
- Эния, - я осторожно взял её за запястье, даже не заметив, что впервые назвал её выдуманным мной именем, - ты действительно хочешь, чтобы я взял твою девочку с собой? Чтобы она жила в моём доме?
В такие моменты слова, наверное, совсем излишни. Мимика, жесты, а главное, осознание каких-то глубинных мотивов повествуют порой неизмеримо больше, чем условные вербальные единицы. Куда там словам! Сердце чувствует и тоньше и вернее. Мозг же лишь оценивает сумму факторов. И складывает из них готовые комбинации - подобно счётной машинке.
Эния снова утвердительно замотала головой. Только теперь так энергично, что волосы её разметались во все стороны, опадая вниз, как грозовая, отяжелевшая тучка, внезапно уходящая в ливень.
В пещере в эти секунды стало как-то тише. Или мне это почудилось? Разве могли остальные мутанты, включая и детёнышей, осознавать, какое именно решение принимает сейчас их соплеменница?
Впрочем, может, я недооцениваю этих существ? Не слишком ли рано я записал их в дикари? И не слишком ли самонадеянно? Поди разбери, сколько в них осталось человеческого. Ведь они согласованно помогают Энии, а значит... Значит, хоть в какой-то степени - они всё ещё люди!
... Обратная дорога заняла немногим больше получаса. Я нёс девочку на руках. Она прижалась к моему правому плечу, уткнувшись носом мне в шею. Похоже, малышка пригрелась и задремала.
Эния шла рядом и, казалось, не отрывала взгляда от своей белокурой дочурки. Иногда Эния дотрагивалась до неё, что-то несвязно шептала, неловко пыталась погладить её худенькое, почти невесомое тельце. И безостановочно из глаз Энии текли слёзы, вычерчивая грязноватые, размазанные руслица на её щеках и подбородке.
Уже возле самых ворот моей "цитадели" мы остановились.
Девочка так и не проснулась.
- Ты не передумала, Эния? - переспросил я, хотя не сомневался, каков будет ответ.
Эния отрицательно затрясла головой.
- Как её имя?
Эния на секунду замешкалась, брови её дрогнули и недоумённо изогнулись.
- Как ты её называешь?
Губы Энии дёрнулись, искривились в попытке чётче произнести что-то своё, сокровенное, и я услышал хриплое:
- Лот...ти... Лот-ти!
И тут малышка пробудилась. Точно, услышав своё имя.
И потянула крохотные ручонки к маме.
- Лот-ти!.. Лотти!
В этот момент глаза Энии просветлели, стали совершенно осмысленными. Человеческими! Ничего не напоминало о дикости недавней мутантки. Во всяком случае - ничего такого не было в её глазах.
Мама прильнула к дочке, продолжавшей сидеть у меня на руках. Лотти обняла её голову, немного запутавшись ладошками в нечесаных, всклокоченных космах. Им было хорошо вместе.
Я, выждавши минуту, осторожно привлёк внимание Энии.
Она вопросительно взглянула на меня.
Я готов был поклясться, что передо мной сейчас стоит совершенно нормальная женщина. Любящая мать, которую ничто не связывает с её нынешними провожатыми.
- Послушай, Эния, - произнёс я, продолжая удерживать возникший между нами эмоциональный контакт, - а может... может, ты тоже... останешься с нами?.. Со своей Лотти... и со мной... и с Нэнси?
Эния, казалось, всё поняла. И на какую-то долю секунды, я видел, она согласилась. Она очень хотела воспользоваться моим приглашением... и уже почти утвердительно кивнула...
Но тут, словно удар бича, раздался короткий рык вожака мутантов.
И зрачки Энии моментально потухли. Погасли. Покрылись корочкой льда. Или налётом пепла... Их затянуло в омут болотной жижи - беспросветно и безвозвратно.
На лицо Энии, будто внезапная тень, набежала гримаска привычной уже одичалости, его корёжила возвратившаяся, а теперь, может, и усилившаяся - после недолгой передышки - жуткая агония деградации. Энию властно и беспощадно уволакивало, затаскивало что-то в яму, из которой нет возврата.
И мне уже не достать её. Не достать!
Эния рывком, точно опасаясь, что по иному не получится, буквально выдернула себя из объятий дочки. И какими-то судорожными, нелепыми прыжками помчалась к своим соплеменникам.
- Постой! Эния! Вернись к нам! - кричал я ей вслед, одновременно пытаясь успокоить разрыдавшуюся Лотти. - Не бойся, я сумею нас защитить! Вернись!!!
Но всё было бесполезно. Эния уже воссоединилась с мутантами, и они, все вместе, поспешно удалялись вглубь леса.
Я подождал, пока она не исчезнет из виду, и пошёл к воротам...
Ещё несколько ночей, в момент, когда полная луна показывала своё грозное око из лохмотьев плывущих по небу туч, я слышал безысходные от тоски вопли в ночной тишине.
И я знал, что это была Эния.
Вопли становились всё тише - с каждой ночью, пока не растаяли совсем где-то за чертой горизонта....
Вскоре я убедился, что мутанты снялись с насиженного места и ушли восточнее, ближе к горной гряде. Они искали новую стоянку, и Эния, конечно же, не смогла, не сумела заставить себя покинуть соплеменников. Может, и хотела бы, но не нашла в себе сил противиться воле вожака. А скорее всего, и не хотела. Она так свыклась с мутантами, так сжилась с ними, ведь и сама она была, по сути, такой же. Одной из них. И ей легко и комфортно было в их окружении. А менять что-то... это ведь так тяжело.
Но она поняла, остатками всего человеческого в себе почувствовала, что её маленькая, чумазая дочурка всё же выбивается из их среды. Лотти была непохожа на остальных детёнышей стаи. Она была инородным телом. И ждать её могла или смерть или полная ассимиляция, растворение в стае. Таков закон: либо ты становишься частичкой целого либо погибаешь.
И Эния сделала свой выбор. Она оторвала от сердца любимую дочку, чтобы та выжила. И осталась человеком. Ведь у Лотти, в отличие от неё самой, был на это шанс.
Не представляю, чего Энии стоило убедить вожака отдать мне Лотти. Какими доводами она пользовалась? Какими методами? Впрочем, это уже не важно...
Лотти быстро сдружилась с моей Нэнси. Странно, но они были изумительно похожи. Словно две родные сестры. Они и воспринимали друг друга именно таким образом. Нэнси, как только увидела Лотти, сразу же взяла её под свою опеку. Она была с малышкой каждую секунду, словно истосковавшись по общению с себе подобной (взрослые, это ведь совсем не то!), таскала её на слабых ручонках буквально повсюду, мыла и расчёсывала золотистые кудряшки. Лотти улыбалась и задорно, с повизгиваниями, заливалась счастливым смехом. Через неделю они лопотали что-то на своём языке, только им понятном, а через месяц Лотти вполне сносно говорила.
Уже потом, спустя несколько лет, я смотрел на подросшую Лотти и надежда пробуждалась во мне, пробиваясь сквозь скорлупу мрачных мыслей. Можно ли говорить, что человечество обречено? Что у него нет никаких перспектив? Что будущее человечества серо и уныло? Что оно сопряжено с ужасами бесконечных мутаций либо с полным исчезновением популяции с лица планеты?
Теперь я точно знал, что нет. Если даже у мутантов могут рождаться такие дети, как Лотти, ничего ещё не потеряно! Пусть через поколение, и пусть сначала только иногда, но на свет начнут появляться абсолютно нормальные, во всех смыслах этого слова, детишки. И Лотти только первая ласточка. Их будет всё больше и больше. Мутации со временем отпадут, как ненужная шелуха. Гены очистятся от радиации. И всё станет как раньше.
Вернее, я очень надеюсь, что не совсем, как раньше. Эти новые люди, что придут на Землю после сокрушительного ядерного безумия, погубившего их предков, может быть, никогда не повторят прежних ошибок. Ошибок человечества! И эти новые люди, такие как Лотти и такие как Нэнси, они создадут новое человечество, свободное от прежней скверны, и никогда уже больше не станут затевать братоубийственных войн...
Я стоял у открытого окна. Порыв ветра, непонятно откуда-то взявшегося посреди ночи, прокатился по верхушкам деревьев, застревая в кронах и скрипя старыми ветками. И сквозь этот скрип мне почудилось далёким эхом:
- Л -о-о-т-т-и-и-и... Л-о-о-т-т-и-и-и-и-и...и-и-и...
Но порыв унялся, так же внезапно, как и возник, и всё смолкло... Словно и не было ничего...