Когда я открыл глаза, мне хватило пары секунд, чтобы оценить обстановку. Не скажу, однако, что после этого у меня резко поднялось настроение.
Помещение, в котором я сейчас находился, имело сходство скорее с тюремной камерой, чем с жилой комнатой. Меня окружали только голые стены и незанавешенное окно с решёткой за стеклом. Больше здесь не было ничего, если, конечно, не считать кушетки, к которой я был прикручен бельевой верёвкой. Причём, занимался мной явно профессионал: руки мои были опущены вниз и под кушеткой стянуты тугими узлами. Не милосерднее обошлись и с ногами. Хорошо ещё, кляп в рот не забили. Впрочем, кричать всё равно было бессмысленно. Кто здесь меня услышит! Разве что косоглазый, который, помнится, обещал мне милую беседу.
Но больше всего меня удручало то обстоятельство, что из одежды на мне осталась разве что двухдневная щетина, которой я успел обзавестись за время пребывания в этом негостеприимном доме. Я почувствовал её, когда потёрся подбородком о затёкшее плечо.
Интересно, тот, кто меня столь безжалостно спеленал, хоть капельку сведущ в медицине? Ведь 2-3 часа пережатых артерий - и человеку крышка, без всяких надежд на светлое будущее.
С особенной грустью я вспоминал о джинсах, которых лишился, впрочем, как и всего остального, благодаря чьей-то злой воле. Там, в потайном карманчике, в самом низу с внутренней стороны, у меня был припрятан остро заточенный обломок ножовочного полотна. Такую крохотулю ни за что не прощупаешь при наружном обыске, а пользы от неё, если ей разумно распорядиться, немерено. Правда, полотно вряд ли смогло бы пригодиться мне, уж слишком крепко меня связали, но будь этот миниатюрный кинжальчик при мне, на душе, ей-ей, было бы легче.
Я лежал на кушетке и, так как больше делать мне всё равно было нечего, натужно размышлял. Натужно оттого, что в голове у меня всё гудело и завывало, будто ветер в трубе долгой зимней ночью. Косоглазый, видать, основательно поработал над моей макушкой. Сомневаюсь, что он удовлетворился одним ударом. Судя по количеству шишек, а их явно было не меньше пяти, он на славу причастил меня своей дубинкой. Я просто физически ощущал, как шишки пробиваются из-под моей буйной шевелюры, словно рога у молодого оленя. Но, может, это украсит меня? Кто знает, где найдёшь, где потеряешь!
Интенсивный умственный процесс, в который я добросовестно погрузился, был прерван на самой середине. В комнату вошёл некто в белом халате с закатанными рукавами. Это было новое лицо, до сих пор с таковым я здесь не сталкивался.
Тип лучезарно щерился, блестя золотыми коронками, но улыбка его не сулила ничего доброго. Может, это тот самый мясник, которому понадобились мои потроха? Во всяком случае, он здорово смахивает на влюблённого в свою профессию разделывателя туш. Я почти не сомневался, что это и есть "лекарь", о коем упоминал амбал, успокоенный мною в подвале.
- Как самочувствие, дружок? Надеюсь, ты не испытываешь неудобства?
Ого, он, оказывается, склонен был иронизировать.
- Так, сущие пустяки, - огрызнулся я. - Ещё с десяток минут, и я не смогу сделать дяде ручкой.
- А ты собираешься прогуляться?
- Почему бы нет? Я тут задолжал пару визитов. А отдавать долги - правило, которого я придерживаюсь весьма строго.
У моего собеседника мягко колыхнулось брюхо. И он заливисто захохотал.
- Не стану скрывать, парень, ты вызываешь у меня симпатию. Мне будет очень жаль, когда я стану резать твоё молодое тело.
- Так отпусти меня, дядечка. - Желчь во мне поднялась до самого горла, но я старался поддерживать ёрнический тон, словно прикрываясь этим щитом от ужаса ожидающей меня участи. - Ей-богу, это будет благородный поступок.
- Может быть. Благородство - штука прилипчивая. Но, извини, дружок, я тебя огорчу. Боюсь, визиты тебе придётся наносить на том свете. Старым чертовкам в аду! Впрочем, что уж я так сразу? А вдруг по тебе кущи райские плачут.
Он внимательно посмотрел на меня и добавил:
- Хотя, это вряд ли.
- Ну почему же? Одним махом вы отказываете мне в комфортной потусторонней жизни, дядечка. Кстати, вас не коробит такое моё обращение к вам?
- Нисколько. Приговорённому прощаются все грехи.
- Тем не менее, может, вы представитесь? Вам ведь всё равно терять нечего. Вы же не думаете, что я убегу с кушеткой на спине и со связанными ногами?
- Ты прав. Что ж, называй меня - Пётр Петрович. Если нужна и фамилия, пожалуйста. Есипов. Пётр Петрович Есипов.
Мне трудно было понять, блефует он или нет. Но больше я склонялся к мысли, что он такой же Есипов, как я Илья Муромец или, того пуще, Авраам Линкольн. Но вслух свою догадку я решил не высказывать. Мало ли что, вдруг он обидится на мою недоверчивость. Кромсать меня станет с особым зверством, опять же. Пусть уж лучше питает ко мне симпатию. Правда, я от этой симпатии всё равно едва ли что выгадаю.
- Так всё же, Пётр Петрович, к чему мне готовиться? - я прощупывал почву, хотя ответ мне был известен заранее. Амбал в подвале достаточно наговорил, чтобы у меня сложилась ясная картина всего происходящего. - Как я догадываюсь, вы занимаетесь трансплантацией органов. Причём, изымаете их не из свеженького трупа в морге. Из живого человека! И без всякого его согласия на то. Что категорически запрещено законом!
- Да, мы вряд ли можем именовать себя законопослушными гражданами. Это ты верно подметил. Но в наше время следовать закону - непозволительная роскошь, если не хочешь остаться в дураках. Да и пошло это. Банально как-то!
- Но вы же врач, Пётр Петрович! Вы должны лечить людей, а не отправлять их с преспокойной совестью к праотцам. В конце концов, а как же клятва Гиппократа?
- Ты ещё пионерскую присягу вспомни. И вообще, умник, не прекратишь болтать...
- Вы мне долбанёте дубинкой по голове? - дополнил за него я. - Как ваш сообщник с дефектом зрения?
- Зачем же дубинкой? Грубые выходки - не моя стихия. Вкачу тебе кубика два чего-нибудь эдакого. Чтоб молчал как рыба.
И хотя эту угрозу он произнёс с улыбкой на губах, я понял, что осуществит он её, не задумываясь, если в том будет необходимость. Серьёзный мужчина! Что ж, провоцировать его не в моих интересах.
Я умолк.
Всё-таки брюхо сильно мешало Петру Петровичу в жизни. Когда он подходил ко мне, его уже совсем скрутила одышка. И это - от полутора десятков шагов по комнате!
- А сейчас мы тебя посмотрим.
Его жёсткие ладони зашарили по моему телу с проворностью бывалого шулера, тасующего колоду карт. Он тыкал меня в подреберье, стучал по грудине, проделывал ещё какие-то манипуляции.
Я слушал его шумное дыхание, со свистом вырывающееся из глотки, и не завидовал ему. Хотя, и на моё место, уверен, вряд ли бы кто позарился.
- Спортсмен?
- Ну что вы, Пётр Петрович! Это чересчур громко сказано. Так себе, любитель физзарядки по утрам.
- Ну так, значит, оптимист, - констатировал толстяк.
- От этого отказываться не стану.
- Нравишься ты мне, - ещё раз признался в любви мой будущий потрошитель. - Но, ничего не попишешь, работа превыше всего!
- Кстати, о работе. Пётр Петрович, если я хоть капельку разбираюсь в медицине, с момента изъятия органа до его трансплантации должно пройти очень мало времени. Иначе, если этот промежуток несколько увеличится, пересадка не увенчается успехом. К тому же, для подобного рода операций просто необходимо специальное оборудование: какая-то аппаратура, физиологические растворы для преодоления отторжения тканей, что-то там ещё. Всё это безумно дорого и громоздко. Неужели вы и ваши прихвостни - уж извините за неласковое словечко, но лучшего они не заслуживают - оснастили этот особняк на уровне престижнейших клиник? Или вы обустроились поскромнее, пренебрегая процентом летальных исходов при трансплантации? В таком случае, кто же ваши клиенты, если они идут на нешуточный риск? Ведь, раз вы действуете вне закона, то и гарантий никаких не представляете.
- Ты не совсем там ищешь клиентов, сынок. Если ты считаешь, что это я провожу операции, ты крупно ошибаешься. До таких высот я не дорос. И вообще, я даже не хирург.
- Что-то я не улавливаю никак суть. - Я, действительно, ничего не понимал. - Разве не вы тут всем заправляете?
- Так вот, чтобы ты не заблуждался на мой счёт. Я вовсе не хирург. А уж руки свои назвать золотыми никогда не осмелюсь. Язык не повернётся.
- Кто же вы?
- Всё просто. Я патологоанатом, сынок. Но большего для моей работы и не требуется.
- Что, в морге работаете?
- Считай, что так.
- Да ведь у вас же полно битых с аварий. Чего-чего, а жмурья у вас навалом. Столько ДТП! Плюс невинно убиенные! Зарезанные, там, или из окошка выпавшие! Что ж вы их-то не используете!
- Ишь ты, шустрый какой выискался. Эти покойнички по такому учёту проходят, что тебе и не снилось. С их потрохов начальнички наживаются. Куда уж нам, убогим.
- А вы, значит, решили проблему иным способом. Людей похищаете.
- Приходится. - Пётр Петрович развёл руками. - Жить-то всем хочется.
- А меня вы в число таковых не включаете?
- Тебе просто не повезло. Так бывает.
Да, занятная философия! Петр Петрович умел находить аргументы.
- Но кто же тогда занимается пересадкой органов? - спросил я удовлетворённого собой философа.
- Не знаю.
- То есть, как это?
- Да так вот. - Пётр Петрович закончил ощупывать меня и довольно потирал ладони. Надо полагать, явных изъянов он во мне не обнаружил. - Моя задача - квалифицированно "обработать" товар и хорошенько его упаковать. Вопросы транспортировки и дальнейшего использования - это уже не моя епархия.
- Вы хотите сказать, что пересаживание органов осуществляется не здесь? Может, даже вообще не в Волгограде? Где же? В Москве? В Закавказских республиках?
- Бери выше, сынок. Наша работа, - я заметил, что Пётр Петрович частенько щеголяет словом "работа", - это совместный проект с американцами. В Штатах много толстосумов, готовых раскошелиться, лишь бы омолодить себя на десяток-другой лет. Но ФБР там, что называется, мышей ловит! Не то, что наши разожравшиеся коты в погонах. Учитывая драконовскую хватку тамошней полиции вкупе с той же ФБР, у наших заокеанских партнёров возникают проблемы с обеспечением донорской фактурой. Похищение людей в Штатах - федеральное преступление. И за него грозит, как минимум, пожизненное заключение. А скорее всего - электрический стул или газовая камера.
У нас же всё гораздо проще. Ты когда-нибудь задумывался, как велико число без вести пропавших? Ведь сейчас не война, не массовая эпидемия. А исчезают, в основном, парни и девушки в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Что это, по твоему? Непоседы и гуляки сами нарываются на неприятности, убегая из домов и попадая в дурные компании? А как же тогда быть с отличниками и тихонями, которые не колются всякой дрянью и не хлещут дешёвый портвейн? А ведь они в смысле здоровья предпочтительнее подзаборных алкашей и опустившихся проституток, заметь! Правда, за последними и вовсе нет никакого надзора. Их можно было бы собирать пачками без малейшей опаски засыпаться. Но - качество превыше всего! Мы рискуем, конечно, однако, многое играет нам на руку. Например, в газетах раздули дикую истерию по поводу НЛО и космических пришельцев. Те, якобы, совершают медицинские эксперименты над землянами, для чего и утаскивают зазевавшихся на свои "тарелки". Лихо, не так ли! Если бы мне пришлось выдумывать отвлекающий маневр, я вряд ли бы запустил более идиотскую и вместе с тем гениальную версию. У меня бы просто не хватило фантазии. А так - всем удобно: и нам прикрытие, и властям отмазка. Мол, что с ними поделаешь-то, с инопланетянами! И искать никого не надо.
Патологоанатом Есипов упивался своей речью словно дока-адвокат в судебном заседании. Мне даже показалось, что он запоминает кое-какие речевые обороты, чтобы впоследствии щегольнуть ими ещё раз.
- Значит, операции происходят не в этом доме? - Я решил, что буду хотя бы настойчивым как танк, раз уж у меня нет его брони. А танковая броня мне очень бы понадобилась. Особенно в тот момент, когда задыхающийся толстячок вздумает опробовать на мне остроту своего тесака.
- Я же уже сказал, всё, что случится с твоими очаровательными внутренностями после - меня не касается. Я не лезу ни в какие подробности, потому что мне это ни к чему.
- Вы хотите, чтобы я считал вас "тёмной лошадкой"? На которой катаются "втёмную"?
- Это уж как тебе угодно. Но в принципе, ты бы был недалёк от истины, воспринимая меня в таком качестве.
- И что же, вот прямо сейчас вы и приступите к своим чёрным обязанностям?
- В смысле?
- Ну, вы прямо сейчас начнёте извлекать из меня почки, селезёнку, что там ещё?
- Ах, ты вон о чём, - Петр Петрович заливисто захохотал. - Нет уж, уволь. Твой черёд ещё не настал.
- И когда же он настанет?
- А вот как придёт заявочка на какой-нибудь орган, и я сочту, что именно ты являешься подходящим донором, вот тогда и пробьёт твой час. А пока - жди очереди... и наслаждайся жизнью. Вернее, оставшейся её частью.
Я бы мог многое поведать Петру Петровичу о наслаждении жизнью с перетянутыми венами. Но решил воздержаться. В конце концов, сытый голодного не разумеет. Чтобы в полной мере почувствовать всю прелесть связанных и основательно затекших конечностей, нужно просто побывать в моей шкуре.
Однако дальше, вопреки моим самым оптимистичным прогнозам, события стали развиваться на манер быстро сменяющихся узоров в калейдоскопе.
Пётр Петрович настолько увлёкся мною, что не заметил как кто-то за его спиной размахнулся и нанёс страшный удар по черепу бедного патологоанатома. Тоненько ойкнув, бодрый толстячок мягко, будто мешок с ватой, опустился на пол. Добавки ему уже не требовалось. За ухом у него показалась тёмно-красная струйка.
Переведя глаза чуть вверх, я увидел виновника всего этого переполоха. Точнее, виновницу. Оксана застыла в неудобной позе, глядя на дело рук своих и словно не веря до конца, что смогла натворить такое. В маленьком кулачке с побелевшими костяшками она сжимала деревянную ножку от табуретки.
ГЛАВА 4
Я окликнул Оксану, надеясь вывести её из состояния прострации.
Без толку.
Мне пришлось ещё с десяток раз напрячь голосовые связки, прежде чем я достиг желаемого результата. При этом я старался не производить особого шума, так как не был уверен, что поблизости не шатается кто-нибудь из компаньонов моего недавнего собеседника.
Кое-как, наполовину мимикой, наполовину полузадушенным сипением я разъяснил Оксане, что был бы совсем не прочь избавиться от порядком мне надоевших пут. Но как назло в комнате не оказалось ни одного предмета с острой режущей кромкой. А справиться с затянутыми на совесть узлами девушке было не под силу. Минут пять она колдовала над ними в бесплодных попытках хотя бы ослабить их, но в итоге исхитрилась лишь ободрать себе ногти.
В отчаянии я наблюдал, как мыкается моя неумелая избавительница, пока мне в голову не пришла спасительная идея. Петр Петрович страдал чудовищной одышкой. И причиной тому вряд ли была только тучность. Наверняка, он ещё и курил. Тем более, что я заметил характерную желтизну у него на кончиках пальцев. Это следы никотина, их трудно с чем-нибудь спутать. Ну а если он заядлый курильщик, значит, в карманах у него обязательно отыщется либо коробок спичек, либо зажигалка.
И действительно, выслушав мои соображения, через минуту Оксана держала в руках удлинённый спичечный коробок с иностранными буквами на ярком глянце. Похоже, клубный либо гостиничный сувенирный экземпляр. Но мне, признаться, было всё равно. Лишь бы не отсырели спички!
Пережигая верёвки, Оксана боялась причинить мне боль и действовала осторожно, отчего процесс, естественно, не ускорялся. Но я убедил её, что она может шпарить смело, так как небольшой ожог даже приятнее ноющих от пережатия вен рук и ног.
Освободившись, я встряхнул запястьями и попробовал подпрыгнуть. Увы, приземление было плачевным: одервеневшие ступни бесчувственно ткнулись в пол, и я неловко брякнулся наземь, едва не увлекши за собой и девушку.
Некоторое время мне понадобилось на то, чтобы кровообращение восстановилось, и я мог хоть мало-мальски походить на нормального человека. Правда, теперь мне до этого не хватало ещё одного пустячка: я был наг, как Адам в раю. Оксана, конечно, усиленно делала вид, что всё в порядке, подумаешь, мол, голый мужик, диковина какая. Но от меня не скрылся тот факт, что она смотрела как бы сквозь меня, словно выискивая нечто в далёкой, туманной перспективе.
Не могу сказать, что наряды Петра Петровича пришлись мне впору. От материи розовой рубашки за километр несло едким потом, а в его штаны без труда поместилось бы ещё двое таких, как я.
Но я не стал привередничать. Не тот случай. Я подпоясался хлястиком от халата, а сверху напустил широченные полы рубашки. Как это называется, фалды, что ли?
Выглядел я, надо полагать, уморительно, но другой одежды у меня не было.
Оксана пробежала по мне критическим взором. Однако, свои комментарии оставила при себе.
Крадучись, мы выбрались в коридор. Только теперь Оксана категорически отказалась следовать за мной на расстоянии, справедливо сославшись на то, что в первый раз такая тактика нисколько не помогла.
Я подумал, что эта тактика позволила ей остаться на свободе. И выручить меня. Пётр Петрович явно хотел что-то вколоть мне. Он же понимал, что конечности мои могут серьёзно пострадать, если не снять верёвки. Всё это я понимал. Но вынужден был формально согласиться с Оксаной. Времени на диспуты не было совершенно.
Итак, мы передвигались в непосредственной близости друг от друга, почти затылок в затылок, и цель наша была проста до неприличия: вырваться наконец из этого логова сумасшедших!
Но как ни хотелось мне скорее покинуть пределы этого дома, я не смог устоять перед соблазном толкнуться в приоткрытую дверь, откуда, видимо, полчаса назад и вышел Пётр Петрович, направляясь ко мне.
Подобное заключение я сделал, заглянув внутрь. Комната была, несомненно, приспособлена для хранения разного рода предметов и инструментов медицинского назначения. На стоящих вдоль стен стеллажах горами были навалены колбы и пробирки. Здесь же, наверное, проводились и лабораторные исследования анализов, так как на металлическом столике, застеленном клеёнкой, я обнаружил даже микроскоп с заправленным в него стёклышком, на котором тончайшим слоем была размазана капелька крови. Чья? Моя? Скорее всего.
Невольно я передёрнул плечами. Мне стало откровенно не по себе в этом царстве холодного рационализма. Но это совсем не значило, что я отступлю от своей цели и позорно ретируюсь.
Подавив в себе приступ отвращения, я продолжал осмотр.
И старания мои были вознаграждены с лихвой.
В ящике небольшого канцелярского сейфа, который вскрыл без особого труда, я обнаружил такое, что, по моему скромному разумению, было повзрывоопаснее, чем тонна тротила. Во всяком случае, рвануть могло так, что многим бы не поздоровилось. В толстом разлинованном журнале с аккуратной педантичностью была зафиксирована вся подноготная жуткого преступления: примерно сотни две с половиной фамилий, обладатели которых, благодаря горячечной фантазии журналистов, были, видимо, зачислены в разряд похищенных инопланетянами. Не был обойдён вниманием и я. Мои фамилии и домашний адрес, а также место работы, были запечатлены на последней заполненной строчке.
Да тут целая база данных! Оперативно действовали, сволочи! Их уж никак не назовёшь дилетантами. Организовано всё на высшем уровне.
Значит, они хватают не кого попало, а тщательно намечают жертву. Не удивлюсь даже, если узнаю, что прежде чем умыкнуть человека, они знакомятся с его медицинской карточкой. Уж больно велики их заботы о качестве "товара".
Эту версию подтверждала и пачка расписок о получении весьма крупных денежных сумм. В валюте, разумеется. Тут были и главврачи, и депутаты горсовета и областной Думы, и крупные милицейские начальники. Может, и не все из них догадывались, за что именно получают на лапу. Кто-то за "крышу", кто-то за информацию и покровительство. Но уж медики не могли не осознавать, каков источник этих грязных ассигнаций.
Оксана тоже сразу догадалась о назначении журнала. Тем более, что там она обнаружила и свои данные.
Широко распахнув глаза, она смотрела на длинный перечень тех, кого, вероятнее всего, уже не было в живых. Косточки их зарыли где-нибудь в потайном месте или сожгли в топке, а внутренности пересадили прогнившим насквозь от беспрерывного разгула толстосумам. Ещё бы, они могли заплатить звонкой монетой - им это было вовсе не сложно при их чудовищных состояниях.
Впрочем, и наши олигархи в этом ряду не последние. Может, тоже уже кто "подлечился".
Я скрипнул зубами. Зол я был даже не на заморских нуворишей и наших "скоробогатеев". Бог им судья! Они просто покупают то, что продаётся. Бешенство во мне вызывали вполне конкретные негодяи, которые организовали всё это. И те, кто за взятки их покрывал. И они жили в моём городе, в Волгограде, где-то совсем рядом. Они творили свои чёрные дела, а мы спокойно сидели по квартирам и распивали чаи, рассуждая о летающих тарелках, которые воруют беззащитных землян и производят над ними биологические опыты.
Боже, как мы наивны! Мы верили в бредни, и тем самым закрывали глаза на реальные факты. Мы пытались объяснить эти факты чем угодно, пусть даже мифическими инопланетянами, лишь бы не утруждать себя: и свои мозги, заплывшие от лени жиром, и свои задницы, приросшие к уютным креслам и диванам. Мы пялили глаза в телевизор, ходили на выборы, голосовали за подсунутых нам кандидатов, которые потом писали расписки. Нам было легче тешить себя байками о братьях по разуму, и не замечать дерьма, в которое нас засосало по уши!
Так что этот журнал шарахнет покруче любой бомбы. Надо только дать ему ход. Он должен дойти до безразличной массы обывателей, взбудоражить её, разбудить, наконец, от комфортной спячки. Пусть почувствуют наши безмятежные обыватели, что подобная участь может ждать каждого из них, это происходит не где-то в отдалении - в Америке, там, или на летающих тарелках, - это здесь, около нас, и кто знает, кому сподобится быть следующим.
Ни слова не говоря, я повлёк Оксану из этого зловещего помещения. Журнал я засунул за пазуху, чтобы освободить руки: они-то мне могли ещё понадобиться. Первая неудачная попытка научила меня быть всегда начеку и не расслабляться ни на минуту.
По дороге до входной двери я подобрал металлический толстый штырь - с твёрдой уверенностью размозжить черепа освирепевшим псинам, если они снова кинутся на нас. Впрочем, теперь бы я огрел не только собаку, но и тех, кто гораздо страшнее.
Однако во дворе церберов не оказалось. Ни собачьих, ни человечьих.
Я не знал, чем объяснить это счастливое обстоятельство, да у меня и не было на это времени. Мы просто воспользовались представившимся шансом.
Вряд ли кто бегал быстрее нас, когда мы пересекали двор. За воротами я увидел знакомый "Опель", и понял, что это уже второй шанс. Дверца была не заперта, а уж включить зажигание без ключа проблемы для меня не составляло. Одним рывком сорвав приборный щиток, я напрямую соединил контакты. Машина недовольно фыркнула, словно возмущаясь грубым обращением, но всё же завелась и послушно покатилась туда, куда я её направлял. Она великолепно слушалась руля, и не прошло тридцати секунд, как мы миновали частный сектор. Сейчас за мной не угнался бы и сам Шумахер.
Выбравшись на трассу, я сбавил скорость. Теперь можно было подумать и о дальнейших шагах.
Раздумье заняло у меня не больше минуты: решение созрело внезапно и не совпадало с теми планами, что я строил, держа в руках журнал в комнате Петра Петровича.
Сначала я заехал к себе в контору и спрятал журнал в ящике письменного стола. В который раз я пожалел, что не обзавёлся до сих пор солидным сейфом. Документ такой важности хранится в деревянной коробке, чёрт возьми! Однако я спешил, и ничего лучше в голову мне не лезло. Не в банк же, в самом деле, сдавать. А при себе таскать - совсем глупо.
Ничего, пусть тут полежит. Недолго. Скоро я его заберу и перепрячу в более надёжном месте.
Затем я отвёз Оксану к ней домой.
Она жила одна в двухкомнатной квартире и, так как она была чрезмерно напугана, я счёл необходимым задержаться немного и успокоить её. Миссия это была нелёгкая, увлекшись, я не заметил, как наступила ночь, и я вынужден был остаться у Оксаны. Не мог же я покинуть даму в таком состоянии, верно?
Оксана приготовила кофе и, хоть губы её ещё мелко дрожали, поинтересовалась:
- Слушай, так кто же ты, всё-таки, а? Уж слишком ты ловок для обычного парня. А я кроме имени о тебе ничего толком не знаю.
- Что ж, если ты считаешь, что я не похож на обычного парня, может, оно так и есть.
- От скромности ты не умрёшь.
- Да я вообще пока умирать не собираюсь.
- И всё же? Ты не ответил.
После всего пережитого во мне на миг восторжествовала эйфория мнимой победы:
- Честь имею представиться - Костовский Сергей, частное детективное агентство "Квентин". Я, разумеется, его глава.
Конечно, когда я сказал об агентстве, я несколько преувеличил. Из всех сотрудников в агентстве числился пока только глава. Напарник появится лишь через полторы недели. Секретарша же симпатичная - и вовсе не ведаю, когда.
- А что означает это "Квентин"? - спросила девушка.
- Понятия не имею, - признался я. - Но согласись, это довольно звучно.
- Не сомневаюсь, - улыбнулась Оксана. - Думаю, что дела у этого агентства пойдут отлично, раз уж глава у него такой милашка.