Сергей не любил запаха больницы. В запахе этом было столько скорби и боли, что хотелось просто взять и убежать отсюда. Но именно этого он себе и не мог позволить.
Сергей бережно поправил подушку под головой заснувшего отца. Маму клонило в сон с самого утра, но она отважно боролась с дремотой и сейчас улыбалась Сергею с другой больничной койки, пытаясь хоть немного приободрить расстроенного сына.
Его родители умирали! Сергей знал это наверняка. Профессор, подтвердивший ему диагноз, лишь беспомощно разводил руками. Медицина бессильна. Ах, как чудовищно, как бесчеловечно звучат эти слова! И ничего нельзя поделать, чтобы переломить их гудящую чёрным колоколом безысходность...
А ведь родители его совсем молоды. Самому Сергею лишь недавно исполнилось двадцать шесть. А родителям было по сорок пять лет. Всего лишь! В таком возрасте не умирают! Это несправедливо, это противоестественно. Тем более - с одним, до странного совпадающим диагнозом! Рак крови. Очень редкой формы. И это был приговор. Окончательный и бесповоротный...
А родители Сергея вовсе и не были его родителями. Так уж получилось. Выходцы из совсем другой Галактики, они осуществляли на Земле функцию наблюдения за всем, что творилось на этой планете. Писали отчёты, вели статистику и хронику. Работа у них была такая. Служба.
Но вот однажды - в середине пасмурного июньского дня - все органы их чувств резануло таким воплем отчаяния, что они не смогли остаться безучастными. Вопль не был собственно воплем, но столь мощный эмоциональный всплеск встретился будущим родителям Сергея буквально впервые. Конечно, на Земле много было горя, а потому всплески эти совсем не представлялись редкостью. Однако этот случай был особым. Они настроились на волну этого всплеска - и им тут же стала ясна вся картина.
Маленький семилетний мальчик был дома один. Родители его - настоящие родители - опаздывали в аэропорт на международный рейс, и потому не смогли дождаться бабушку Серёжи. Бабушка должна была прибыть - из маленького городка в соседней области, где проживала вместе с козой Манькой и котом Леопольдом, - лишь несколькими часами позже.
Так и получилось, что эти несколько часов Серёжа должен был провести дома один. Родители страшно переживали, но отменить поездку не могли.
Впрочем, мальчик, оставшись в одиночестве, не впал в уныние - включил телевизор и смотрел какие-то мультики.
Внезапно история о храброй принцессе и её верном драконе была прервана экстренным выпуском новостей. И из этих новостей Серёжа узнал, что самолёт, которым его родители намеревались добраться до манящих песчаных берегов Турции, потерпел крушение на взлёте. Выживших не было...
И словно мир обрушился вдруг! Всё вокруг потеряло смысл, действительность обесцветилась до непроглядной серости, когда взгляд упирается то ли в неизвестность - незыблемую, волглую как белёсый туман над гнилым болотцем, - то ли в равнодушную, одуревшую от бесконечности вечность...
Серёжа опомнился, услышав, как неправдоподобно громко клацнул ключ во входной двери, а сама дверь так знакомо, с бархатным аристократичным поскрипыванием отворилась.
Краешком сознания Серёжа помнил, как, крича что-то неразборчивое, весь в слезах и боли, жалящей, будто жирный, чёрный слепень, вскарабкался на табуретку, а с неё - на подоконник. Рыдая, захлёбываясь слезами, он пытался дотянуться до шпингалетов. Повлажневшие пальцы скользили по стеклу и раме, дёргали шпингалеты... срывались, и снова тянулись к ним. Затем, в истерике, мальчик стал колотить ладонями по стеклу, пока, наконец, оно не треснуло, чтобы через секунду распасться на несколько острых осколков. Осколки, что оказались сверху, с противным шелестом соскользнули на подоконник и брызнули, сверкая гранями, во все стороны звенящей, застывшей в полёте капелью. Нижние осколки так и остались в раме, и теперь хищно топорщили свои изогнутые, с сетью мелких трещинок, истомившиеся в ожидании клыки...
Ему хотелось наружу! Прочь! вон из этой душной, тесной от внезапного поселившегося в ней страха, квартиры! Внутри, в квартире - печаль и холод. Когда одновременно и душно и холодно - это значит, что плачет ваше сердце... А там, снаружи - небо! И пусть небо так далеко, так недостижимо далеко, - но он полетит... А если не полетит, если не случится ему полететь, - то пускай разобьётся, как разбились, рухнув с самолётом на самом взлёте его папа и мама.
Стекло во второй раме поддалось удивительно быстро. И вот уже пахнуло в лицо Серёже дождевой свежестью и ароматом растущей травы, вот схватился Серёжа за внешнюю раму, чтобы, перевалившись сквозь опушенную осколками бойницу, выпасть прямиком в зовущее небо, - как он услышал скрип двери.
А вслед за ним испуганный голос мамы:
- Серёжа!!! Серёженька!!! Осторожнее, прошу тебя! Не двигайся! Сейчас я тебе помогу! Только не двигайся!
И Серёжа почувствовал, как его подмышки обхватили такие родные мамины руки. И опустили на пол.
Затем к самому его лицу склонились расстроенные мамины глаза.
- Что ты, малыш, что ты, - нашёптывала ему на ухо мама, пытаясь унять запоздавшие, но такие безудержные детские рыдания. - Успокойся, сыночка, всё хорошо. Всё уже хорошо... Что это ты удумал - на окошко взбираться?! Смотри-ка, подоконник весь в стекле.
- Как же! - Голос мальчика хоть ещё и срывался на всхлипы, но паника из него исчезла. - По телевизору сказали, что ваш самолёт разбился.
- А мы из аэропорта назад вернулись. Папка наш такой растяпа - забыл дома паспорта. И билеты. А без них никуда не улетишь.
- Папа наш молодец, что он такой растяпа, - счастливо улыбался Серёжа. - Как здорово, что он такой растяпа!
Подошедший отец присел на корточки, взял сына за плечо, притянул к себе и обнял:
- Всё нормально, парень, всё нормально. Мы снова вместе.
Потом приехала бабушка, навезла гостинцев в двух раздутых сумках, и они, всей семьёй, пили чай с малиновым вареньем и деревенскими, тёплыми ещё бубликами с маком.
Сергей тоже знал, что его родители - на самом деле вовсе не его родители. Вернее, узнал он об этом три года назад. Престижный музыкальный конкурс во Франции внезапно перенесли - и Сергей вернулся домой, когда его совсем не ждали.
Было уже поздно, около часа ночи, и он, тихонько открыв дверь, прокрался в квартиру. Он не хотел будить родителей, однако те, как оказалось, и не думали почивать. Из их спальни доносилось негромкое бормотание работающего телевизора. Сергей собирался уже заглянуть к ним, поздороваться, как вдруг услышал какие-то странные, абсолютно неземные звуки. И это была речь. Словно синтезированная, с металлическим резонирующим эхом:
- Нии аань мэ-э-эо!
И в ответ - что-то столь же непривычное человеческому слуху.
Сергей застыл на месте. Самые невероятные мысли проносились в его голове. Неприятные и колкие, как стаявшая острая кромка льда, режущая нежную, беззащитную кожу.
Заглянув в приоткрытую дверь спальни, Сергей с ужасом отпрянул. То, что он увидел, не подлежало осмыслению.
Молчком, не проронив ни слова, Сергей покинул квартиру. Всю ночь он прокуролесил по тёмным улицам спящего города. В голове у него был сумбур, в сердце - пустота.
А утром он отправился в аэропорт. Навёл справки. И тогда уже окончательно всё встало на свои места. Самолёт, которым летели его родители, был полон под завязку: все купившие билеты и зарегистрированные пассажиры оказались на борту, свободных мест в наличии не имелось.
Вот и всё! Сергею разом стало ясно, что произошло с ним и его "семьёй"...
И после этого он три дня подряд пил без продыху. Поселившись в гостинице, он глотал водку, виски, коньяк - всё, что могло хоть ненадолго оглушить его, притупить чувства, дать минутное забвение. И всё это время, в моменты похмельного просветления, его одолевали раздумья. Как же так? Ведь он даже не почуял подмены. И бабушка - тоже. После той проклятой авиакатастрофы в жизни Сергея всё было как всегда. Его окружала родительская любовь, он рос в атмосфере дружной, сплочённой семьи. И вот теперь...
Но он видел. Видел собственными глазами! И потому не мог сомневаться. Ему не было даровано даже шанса на сомнение: всё предстало перед ним так очевидно. Заглянув в спальню, он обнаружил странную картину. Двое существ, расположившихся в креслах перед телевизором, обладали неестественными, совсем не земными формами. И одновременно их очертания дублировались голубоватым, голографическим свечением, контуры которого повторяли столь дорогие Сергею родительские облики...
Зрелище это не шло у него из памяти. Сначала он даже полагал, что вовсе не вернётся домой - теперь, когда ему всё стало известно. И пытался алкоголем прогнать, выдавить из себя остатки любви к этим "родителям". Но - не получалась. Чем дальше, тем отчётливее Сергей осознавал, что просто так, походя, нельзя вырвать из себя всю свою прошлую жизнь. Разве что - с самою этой жизнью вместе.
И в результате, несмотря на все доводы "против", которые Сергей приводил сам себе, на утро четвёртого дня он возвратился домой. Он думал, что только посмотрит в глаза этим существам и, может, попытается понять, чем руководствовались они в своих действиях. Что двигало ими? Какие резоны? Ведь не могло статься, что всё это было замышлено ими из чистого притворства! Так не бывает. Ни у людей, ни у... этих существ. И кто же они вообще, эти существа?..
Однако, когда Сергей переступил порог квартиры и его встретили "родители", он вмиг позабыл все свои сомнения и раздумья. Перед ним снова были мама и папа, и он ничего не мог с собой поделать. Хотел, пытался - во всяком случае, так ему казалось, - но не мог. Да и как бы он смог, ведь... это были его РОДИТЕЛИ!
И всё вернулось на круги своя...
Тишина в палате стояла такая, что был слышен ход, мерное тиканье механических наручных часов, лежащих на столике. Их забыл Сергей, когда, уже под вечер, попрощался с родителями. Он полагал, что до утра, но на самом деле - насовсем, навсегда.
Родители Сергея знали об этом, но не сказали ему. Завтра, когда он придёт, их уже не будет. Останутся бездыханные тела - бессмысленная, мертвеющая биомасса. А сами они будут далеко - у себя на родине. На своей планете. Они заслужили отдых. И за мальчика своего могут теперь не беспокоиться. Теперь он сможет прожить и без них. А им - пришло время. С рассветом они покинут Землю... и больше не увидят никогда дневного Солнца.
- А всё-таки, как хорошо, - прервала установившуюся тишину угасающая, совсем не старая ещё женщина, - что наш малыш ни о чём не догадался.
- Да, у нас получилось, - донеслось ей в ответ.
- Он будет переживать. Мне даже страшно представить, как он будет переживать, когда придёт сюда завтра!
- Да, завтра у него будет нелёгкий день. Но он выстоит. Он у нас крепкий парень.
А за окном реденькая бледно-зелёная патина уже лизнула, нехотя и словно спросонок, краешек неба над выползающим из тьмы горизонтом.