Сон прошёл внезапно - раз, и словно не было его в помине. Точно утренний туман растаял вдруг, оставив после себя лишь росу на холодной траве.
Человек сел в кровати, потянулся, сладко зевнул. Так бывало всегда, когда занимался рассвет и ночная активность всякой нечисти достигала своего апогея.
По углам шуршало так, что не было уже никакой мочи выслушивать эту раздражающую возню и дальше. Человек поелозил по полу голой пяткой, затем озадаченно склонился и, покряхтев с полминуты, нащупал наконец искомое. Радостно гыкнув, он запустил тапком в тот угол, из которого шуршало отвратительнее всего.
- Ага, чубайсово отродье! - возликовал человек, услышав как из угла донеслось слабое попискивание, последовавшее за глухим шлепком приземлившегося тапка. - Будете знать, как будить меня, мелкие недоноски!
В углу ненадолго затихло. Впрочем, в остальных углах паники не последовало. Там всё так же скреблись надоедливые твари.
Это были, человек нисколько в том не сомневался, никто иные, как не в меру обнаглевшие в последнее время наномыши. Существа почти невидимые, но при этом весьма шумные.
- Эх, тапок у меня на всех не хватит. А то бы я вам! Ух вы, гадкие, ничтожные крысоиды!
Посокрушавшись отсутствием должного количества метательных снарядов, а именно тапок комнатных, утеплённых, человек решил, что пора вставать. Тем более, сна не было ни в одном глазу, а за окном уже забрезжило жиденьким, зеленоватым над горизонтом светом. Ещё чуть-чуть, и эта нереальная, полупрозрачная зеленца окрасится густыми и тёплыми тонами червонного золота.
Человек зябко поёжился, сунул правую ногу в оставшийся таки невостребованным на поле брани с подлыми наномышами тапок, почесался и отправился на поиски левого тапка, который, не в пример (а может, наоборот - в пример!) своему собрату, успел отличиться на том самом поле, нанеся невидимому врагу несомненный урон.
Отыскав тапок, человек снова присел на кровать. На минутку. Ведь спать ему, мы помним, не хотелось. А затем прилёг - на пару минуток. Просто чтобы адаптировать организм, не подвергать его риску внезапного стресса от стремительного пробуждения. Резко вставать из постели нельзя - этому нас учит современная медицина.
Затем человек забылся. И, пребывая в сладком утреннем сне, совершенно не услышал тоненького писка будильника.
Проспал. Проспал!
Звали человека Эхнатон Артурович Кильдибеков. Родитель его, Артур Мусаевич Кильдибеков, очень увлекался историей древнего мира, а потому наречь своего наследника столь славным именем почитал само собой разумеющимся. В школе, правда, родительский порыв не был впоследствии воспринят одноклассниками малыша с надлежащим пиететом. И юному Эхнатону Артуровичу приходилось кулаками отстаивать свою честь. А заодно и честь присвоенного ему имени. Впрочем, дразнили мальчугана недолго: имечко как-то быстро приелось, даже вошло в привычку, и уж во всяком случае - перестало вызывать к себе повышенное внимание.
Так наш Эхнатон Артурович и повзрослел. И дожил ровно до того дня, а вернее, до того раннего утра, с которого и было начато это повествование.
Хлебнув горячего кофе, Эхнатон Артурович засобирался на работу. Чистить зубы, лезть под душ, уже не было времени, так что вопросы туалета и гигиены решено было отложить на вечер. А всё наномыши! Шуршали, скреблись всю ночь, подлые. Вот человек и проспал. И его ли, спрашивается, в том вина?
На работе всё тоже пошло наперекосяк. Не выспавшийся толком Эхнатон Артурович перепутал микросхемы, залил газировкой отчётность и под конец, который, как известно, всему делу венец, завысив напряжение, спалил крайне дорогой контрольно-измерительный прибор.
Без этого прибора их лаборатория в НИИ моментально становилась в позу номер один - то есть в позу томительного ожидания. Исследования, разумеется, тут же застопорились: без погубленной аппаратуры, как оказалось, ценность сотрудников лаборатории катастрофически снижалась, и сами по себе, без чудодейственного прибора, они почти ничего не значили. Были всего лишь обслугой, снимающей показания с датчиков и шкал, своевременно заботящейся о здравии и благополучии великолепной машины. Чтоб, значит, полноценно функционировала, машина эта клятая.
А вот здравие-то уберечь и не удалось. С лёгкой руки Кильдибекова. И потому сотрудники слонялись без дела по кладовкам и подсобным помещениям, шелестели без нужды пластиковыми файлами, бесцельно клацали по клавиатурам персоналок и полураскуроченных служебных ноутбуков. Изображали кипучую деятельность. И при этом зло посматривали на Эхнатона Артуровича. Тому, конечно, досталось по шапке от завлаба, но разве это могло искупить всю тяжесть проступка несчастного недотёпы? Коллеги знали, что новый прибор стоит никак не меньше, чем все их зарплаты, сложенные вместе, лет за десять-пятнадцать беспорочного служения науке. При таком раскладе надеяться, что замена будет произведена в разумные сроки, практически не приходилось. А это автоматически означало, что неприкаянно шляться по коридорам им предстоит ещё долгое время. И неизвестно ещё, как посмотрит на этот вынужденный простой начальство. Академик Серопопов, директор НИИ, в вопросах хозяйственных был чрезвычайный прагматик. Не дождавшись результатов от злосчастной лаборатории, он вполне может закусить удила. Норов-то крутой, как у необъезженного мустанга-трёхлетка. А возбудившись до крайности, любит он принимать меры. Возьмёт, к примеру, и переведёт скучающих сотрудников фактически в дворники. Заставит мести тротуары возле здания НИИ и драить полы во внутренних помещениях. Чтоб не получали зарплату даром! А что, прецеденты были. Несколько раз. И об этом очень хорошо помнили как сам Кильдибеков, так и его товарищи по несчастью.
Эхнатон Артурович еле дождался вечера. Косые взгляды едва не довели его до истерики, но он оказался сильнее обстоятельств. Выстоял. Выдержал. Продержался.
Однако нервишки следовало восстановить. Без принятия внутрь соответствующего допинга, ситуация грозила обернуться немедленным стрессом, что Эхнатона Артуровича никак не устраивало.
И Эхнатон Артурович нашёл выход из положения. Не ахти какой оригинальный, но всё же. Он решил посетить ресторан. Конечно, с его жалованием часто наносить визиты в такие заведения ему было не по карману. Но бывают случаи, когда это просто необходимо. А экономить - оно ведь себе дороже обходится.
Ресторан оказался полупустым, что выглядело странным в этот вечерний час. Но Эхнатона Артуровича данный казус только обрадовал. Ему не хотелось, чтобы в этот вечер на него таращились десятки посторонних глаз. Маслянисто и равнодушно переползая с лица на лицо, взгляды ресторанных завсегдатаев иногда очень раздражали. Теперь же, когда настроение у Кильдибекова упало ниже плинтуса, взгляды эти были бы и вовсе невыносимы - в большом количестве.
Однако постепенно публики ощутимо прибавилось. Натекая со стороны входа робкими ручейками, жаждущие "пития и веселия" превратились вдруг в широкий поток, безостановочно хлынувший из уличных неуютных сумерек. Наконец, голодная орава заполонила собою уже и весь зал.
Вот так всегда: хорошо бывает только сначала. Затем приходят последствия. Пускай и в лице жрущей и чавкающей публики. Часть праздника Эхнатона Артуровича тем самым была безвозвратно утрачена. Но вечер продолжался, и грустить по этому поводу Кильдибеков счёл неуместным.
Ловко шныряющие посреди распаренной и возбуждённой клиентуры официанты взмокли, и то и дело вытирали лоб белоснежными платками или салфетками. Один такой подскочил и к столику Эхнатона Артуровича:
- Добрый вечер. Рады видеть вас в нашем заведении, - затараторил он, смахивая несуществующую пыль со скатерти.
- Аналогично, - буркнул Кильдибеков, желая поскорее покончить с этими ресторанными любезностями. - Примите заказ, уважаемый.
- Вы уже выбрали? - полюбопытствовал словоохотливый официант. - Сегодня у нас удивительный ассортимент рыбных деликатесов. И, конечно же, дары океана. Рекомендую, например, следующие...
И затрещал, перечисляя названия блюд.
- Это ни к чему, уважаемый, - перебил его Эхнатон Артурович. - На рыбу у меня аллергия, так что не утруждайтесь - ничего из предложенных вами блюд я не закажу.
- Что ж, очень, очень жаль. - Официант состроил такую мину, будто ему было и действительно безумно жаль, что клиент его оказался лишённым возможности вкусить райского блюда. - В таком случае, чего бы вы желали?
- Вот, это уже разговор, - одобрил Кильдибеков. - Значит так, уважаемый, записывайте.
И он надиктовал официанту несколько наименований.
Тот уже было дёрнулся выполнять заказ, но вдруг точно запнулся, остановился и повернулся к клиенту:
- Да, ещё один вопрос.
- Слушаю вас, - холодно осадил его Эхнатон Артурович, не ожидая ничего хорошего от внезапного возвращения ресторанной обслуги.
- У вас имеется свободное место, - пояснил официант,- а ресторан, как сами изволите видеть, переполнен. - И, словно в подтверждение своего довода, он обвёл рукой зал.
- А вас мама не учила в детстве, что рукой невежливо показывать? - язвительно поинтересовался Кильдибеков. Но заметив, что официант покраснел и осёкся на полуслове, смилостивился: - Ладно, что у вас? Чего вы хотели?
- Нельзя ли к вам подсадить человечка... а то место пустует, а кому-то негде приткнуться? - робко, в два приёма вопросил официант.
- И что за человечек? - небрежно, будто между делом осведомился Эхнатон Артурович.
- Девушка. Блондинка.
- Красивая?
- О-о, вы сами убедитесь.
- Ну, хорошо, давайте вашего человечка, - согласился Кильдибеков. - Уговорили. Но если эта блондинка окажется вдруг родной сестрой крокодилицы, тогда пеняйте на себя. Ваших фокусов я не пойму. И не приму!
- Что вы, что вы, останетесь довольны, - зачастил убегающий официант, утирая на ходу взопревший лоб.
- Ну-ну, - скептически хмыкнул Кильдибеков, рассматривая на свет чистоту хрустального фужера. - Посмотрим, какая у вас блондиночка.
А блондиночка и вправду оказалась хоть куда. Модельной внешности, высокая, стройная, длинноногая. Волосы цвета спелой пшеницы. Глаза янтарнее самого аппетитного мёда. Попка, между прочим, что тот тугой мячик, - аккуратно округлая, упругая на вид. Да и на ощупь, поди, не хуже.
- Ой, простите, я вас побеспокоила, - мило затараторила она, сразу показав, что не намерена чиниться с условностями.
- Да нет, что вы, - расплылся в невольной улыбке Эхнатон Артурович. - Напротив, это такой сюрприз, на который я не мог бы рассчитывать и в самой дерзкой своей фантазии.
Рассыпаясь в любезностях, стороны быстро установили контакт. Оказалось, что блондинку звали Виолетта, и это как-то очень шло к её внешности. Узнав в свою очередь, что её собеседника зовут Эхнатон, Виолетта на секундочку замялась. Словно что-то застопорилось в её мозгах. Кильдибеков, заикаясь и торопясь от волнения, разъяснил, что так его нарекли в честь великого египетского фараона-реформатора, по рождению - Аменхотепа IV-го, впоследствии изменившего и собственное имя и, так сказать, заодно - весь божественный пантеон своей эпохи. На что Виолетта загадочно повела плечиком и спросила: "Так вы египтянин?", но, не дождавшись ответа, в дальнейшем этим больше не интересовалась, а Кильдибекова вместо "Эхнатон" называла "Эхнатом" - разумеется, только после того, как они выпили на брудершафт. Впрочем, с "Эхнатомом" выходило у неё так непосредственно, что Эхнатон Артурович предпочёл не поправлять её.
Коньяк ненавязчиво кружил голову, таял на языке, будто терпкий леденец, странно холодил, а затем сразу же и привычно горячил пищевод. Еду подали - как и всегда в последнее время - такими микроскопическими порциями, что разглядеть её в деталях позволяли лишь особой конструкции тарелки, оптически увеличивающие всё, что на них лежало. Столовые приборы также были подобающих размеров. Чтоб не диссонировать с едва различимыми кушаньями, не портить картину явным несоответствием. Такой век, подумал Эхнатон Артурович, вертя в руке крохотную вилку. Эра всеобщего НАНО вихрем пронеслась не только в техническом секторе, она тихой сапой прокралась во все области жизни, включая моду, развлечения, привычки. НАНО само по себе стало модным, превратилось в образ существования и метод мышления. НАНО отныне почиталось как эталон, и всё, что не походило на этот эталон, априори признавалось теперь ущербным и низкопробным.
Кильдибеков посмотрел на Виолетту и едва не расхохотался. Та сосредоточенно ковырялась нановилкой и наноножом в крохотном нановолоконце розового мяса. Похожа она была в этот момент на нейрохирурга, делающего ответственную операцию. Она священнодействовала. Она нанопиталась.
Виолетта, точно почуяв на себе взгляд своего нового знакомого, оторвалась от увлечённого процесса поедания наносвинины с нанокровью, которым занималась с известной грацией и эстетикой.
- А знаешь, Эхнатом, не выпить ли нам текилы? - полуспросила, полупредложила она. - По-мексикански, с солью и лимоном.
- Ничего, что здорово намешаем? - поостерёгся Кильдибеков. - Шампанское, коньяк, теперь вот текила? Как бы нам не осоветь от такой комбинации. Тогда и до дому не доберёмся.
- А мы куда пойдём: к тебе или ко мне? - словно дождавшись удобного случая, выпалила Виолетта.
- Хм-м, - замялся Эхнатон Артурович. Он, безусловно, обрадовался правильной постановке вопроса. Но он не ждал победы так скоро, и даже приготовился к небольшой осаде, ведь дамы так любят, когда их уламывают, а они, как бы нехотя, по доброте своей душевной соглашаются. Ритуал отработан веками и перерос уже, как-никак, в целую культурную традицию. - А ты как хотела бы?
- Пойдём к тебе, - без тени смущения заявила Виолетта. - Если ты, конечно, не против.
Против?! Ну нет, Кильдибеков отнюдь не был против. Он был совсем даже наоборот. Победа пришла быстро и без особых потерь. Так разве же это повод отказываться от неё, от долгожданной, пусть и необременительной победы в извечной и прекрасной схватке самок и самцов! Схватке за призрачную видимость счастья, за иллюзорное чувство свободы. На самом деле призрачность эта, увы, ни свободой, ни счастьем вовсе не является, но осознаёшь это уже потом, с горечью, с разочарованием. Осознание повторяемой снова и снова неизбежности может сделать тебя философом или женоненавистником, такова цена прозрения. Однако же те несколько восхитительных мгновений, ради которых только и продолжается вся эта жизнь, стоят того, чтобы мы не переставали обманываться. И совсем по-пушкински радоваться тем обманам...
Остаток вечера оба провели в некотором нетерпении. Они понимали, что теперь их объединяет общая и остро желаемая цель, но правила приличия не позволяли им сорваться с места, подобно пятнадцатилетним любовникам, торопящимся на первое своё взрослое свидание. Когда же они, подобно урагану, буквально "на крыльях любви", внеслись наконец в квартиру Кильдибекова, вот тут-то и разыгрался шторм.
Виолетта была просто неописуема. Страстная, жадная, элегантная волчица, подумал о ней Кильдибеков. Он тоже старался не отставать от партнёрши, но это ему давалось нелегко. Угнаться за Виолеттой в постели - хотя, впрочем, и не только в постели - было мудрено. Изощрённая, искушённая, она знала в любви толк. В какой-то момент Кильдибеков, измождённый, почти измочаленный, уже решился просить о передышке, ибо силы человеческие небеспредельны. Но тут с Виолеттой случилось нечто странное. Она вдруг как-то замедлилась в движениях, не к месту стала запаздывать в реакциях. Так подвисает компьютер - некритично, но раздражающе.
Эхнатон Артурович сначала удивился, но потом, кажется, понял, в чём дело. Когда Виолетта окончательно застыла, замерев в неудобной позе, он сходил на кухню, не спеша выпил бутылочку ледяной пепси-колы, помыл зачем-то руки. Повторно заглянув в холодильник, выудил оттуда сырную нарезку и сжевал пару подсохших ломтиков. Всё это время он о чём-то раздумывал. Затем вернулся в комнату, где оставил свою "остолбеневшую" подружку. Приблизился к ней и стал ощупывать голову Виолетты. Точнее, область за правым ухом. Раздвинув густые волосы, он удовлетворённо хмыкнул, наткнувшись на искомое. Аккуратный разъём универсального интерфейса, через который, кстати сказать, коннектились и телевизор, и кофеварка, и даже бытовой пылесос, не говоря уже о компьютерах и иной сложной электронной технике, подтвердил догадку Кильдибекова. Но этот разъём был предназначен для подпитки. Чуть сбоку от него располагалась крохотная кнопочка. Нажав на неё, Кильдибеков пальцами ощутил как выдвинулся миниатюрный лоток. Подцепив мизинцем двухсантиметровую плату, Эхнатон Артурович извлёк её на свет божий. Ну, точно! Микрочип, ети его в головешку! Процессор одной из последних моделей. Чёртовы терабайты забитых в память данных. Дорогая игрушка! Впрочем, при такой-то начинке - что ещё нужно, чтоб стать человеком?!
Кильдибеков присмотрелся к маркировке чипа. Аббревиатура БВ-5 означала буквально следующее: типаж "блондинка ветреная", модификация пять. Ну, точно: кибернетический био-трансформер! Эхнатон Артурович поёжился. Раньше он имел дело только с живыми партнёршами. В смысле, с человеческими самками. А эта... Виолетта, впрочем, тоже была в определённом смысле живой. Но - только в определённом смысле. Без энергетической подзарядки микрочип переставал посылать электрические импульсы по искусственной нервной системе - и тело останавливалось. Застывало. Становилось безжизненным, как мороженная синяя тушка курицы в морозильнике.
Да и вообще, тело это зависело только от того, какой именно чип был вставлен в специальный приёмник на затылке. Кильдибеков знал, например, что существовал типаж "брюнетка роковая"... сколько уж там у неё, у этой брюнетки, модификаций? Вставь сейчас соответствующий чип вместо БВ-5 в лоток био-трансформера Виолетты, и через несколько часов от Виолетты не останется и следа. Трансформации тела - штука таинственная, принцип строго запатентован компанией-производителем. Сначала изменяется костная основа: скелет и всё, что имеет к нему отношение, - хрящи, сухожилия, связки. Затем распределяются подкожные жировые отложения, формируя, между прочим, рельеф груди и попы, что немаловажно для будущего потребителя. Ну а дальше уже следуют кожа, волосы и остальные прелестные девичьи мелочишки... Впрочем, почему же только девичьи? Геронтоманы, любители человеческой старины, вполне могли бы заказать себе - побаловаться, так сказать, - какую-нибудь "грандмуттер": индустрия развлечений всегда имеет в виду определённый процент извращенцев, ведь их денежки пахнут ничуть не сквернее, чем банкноты или кредитные карточки добропорядочных граждан. Чипов же наклепать с разнообразными типажами - раз плюнуть. А бывает и пуще того. Био-трансформер этот может обратиться не только в особу женского пола. Например, сосед с верхней лестничной площадки - некий кавказец по имени Исмаил, - будучи по натуре завзятым бисексуалом, использовал своего трансформера весьма оригинально: неделю у него в квартире хохотала как безумная рыженькая прохвостка с карими глазами, а на другую её сменял жгучий брюнет атлетического сложения по имени Автандил. Кильдибеков видел этого Автандила, когда тот в обнимочку с любвеобильным Исмаилом ввинчивался, не разнимая страстных объятий со своим хозяином, в узкий дверной проём подъезда. Они ведь на пару ещё и по дискотекам шастали, и по ночным клубам. Пачкали там туалеты, не дойдя до дома, понимаешь, последствиями своей симпатии - такие уж они были нетерпеливые. И геркулеса и прохвостку Исмаил выгуливал регулярно, не делая тайны из своих сексуальных пристрастий. Странные они, эти бисеки. Скоро совсем от них натуралам продыху не станет...
Эхнатон Артурович невольно поёжился, представив, что и Виолетта когда-нибудь, в прежней эксплуатации, могла быть "мужчиной". Уже неприятно! А если к тому же её пользовал некто, смахивающий на Исмаила? И звали её, скажем, Автандилом... или как их там ещё зовут?!! От этой мысли ему стало не по себе. И хотя все био- и геноматериалы в трансформерах гарантированно уничтожались (фирма-производитель клятвенно заверяла, что дезинфекция, стерилизация и все прочие подобные процедуры сертифицированы по самым высоким стандартам), Кильдибеков, будучи не в силах совладать с повышенной впечатлительностью, резво устремился в ванную комнату и как ошпаренный скакнул под душ.
Поплескавшись с полчасика, он всё-таки пришёл в себя. Здравый смысл нашёптывал Эхнатону Артуровичу, что напрасно он берёт в голову все эти дикие сюжеты. Только сам себя травит. А всё гораздо проще. Скорее всего, девчонка не проститутка. И явно не из борделя. Видимо, она надоела своему прежнему владельцу, и тот её элементарно выставил на улицу. Даже дорогие игрушки надоедают. Так что девочка эта была в строго индивидуальном пользовании. И похоже, никогда не обладала другой внешностью. Иными словами, никаких иных чипов, кроме БВ-5, в её электрических мозгах отродясь не бывало. Угодила она прямо с завода в руки богатенького мудрилы, который, может, в юности своей был неудачно и безответно влюблён в похожую красотку, и теперь вот нагнал, дорвался до желанного тела, всласть попользовавшись покорной копией. Такое часто случается. И может, кого-то спасает от суицида. Ну а то, что био-трансформера выбросили как ненужную тряпку, говорит разве что о расточительности её прежнего владельца. А в остальном - кто его осудит? Ведь не человека же, в конце концов, выгнал из дома. Так, бродячая собачка, правда, весьма миловидная. А что до её души... так наукой до конца не доказано, есть ли у био-трансфомеров души. Тела-то вон как лихо меняют. Может, и душ у них с десяток сменных? Ведь душа в чём - в чипе? А чипы эти на прилавке лежат да в Интернете торгуются - хоть сотню себе прикупи, если денег хватит. А душу за деньги, не будучи специалистом, не купишь. Так что - кто осудит?..
Обернувшись в махровый халат, Кильдибеков вернулся в спальню. Виолетта всё так же была неподвижна, лишь веки её мелко подрагивали. Это начинал работать естественный метаболизм. Бедняжка, видимо, впервые за последнюю неделю хорошенько поела сегодня вечером. Но пищеварение приносит слишком мало энергии био-трансформерам. И хотя этот альтернативный вид подзарядки и был для них предусмотрен, но он никогда не рассматривался как основной - исключительно как аварийный. На случай перебоев с электропитанием. А главное, разумеется, задумано это всё было с одной целью - для вящего романтизма. Био-трансформер не резиновая кукла, тут в комплекте вам предложат и общение на самом высшем уровне. А дальше по плану. Ужин при свечах, шампанское, икра - и в завершение восхитительная ночь любви. Вполне себе стандартный набор.
Кильдибеков потрогал Виолетту. Тёплая. И совершенно живая. Только неподвижная. Ну, это дело можно быстро поправить. И незачем ждать завершения естественных метаболических процессов. Подзарядим её энергетически, решил Эхнатон Артурович и подключил оживающую на глазах Виолетту к источнику электропитания.
Пока подзарядка не окончилась, он сидел и гадал, как же поступить ему с этой умилительной бродяжкой. Если он тоже выставит её утром за дверь, несчастную вряд ли ожидает что-то хорошее. В лучшем случае пристроится в какой-нибудь солидный бордель. Но скорее всего, пойдёт по рукам, будет отдаваться за тарелку супа и разовую подзарядку. Спутается с бомжами или попадёт к поганому извращенцу, который сделает из неё очередного Автандила или Исмаила. Жуть! Мрак! А уж чипы в её голове будут сменяться едва ли не чаще, чем сами сексуальные партнёры. И каждый из этих ненасытных партнёров будет мусолить её божественное безупречное тело, кряхтеть и, утопая в сладострастных слюнях, спускать в неё свою гнилую сперму, как в дешёвую потаскушку... А девчушка-то славная. Кильдибеков поймал себя на мысли, что начал даже понемножку влюбляться в неё, пока не понял, кто она есть на самом деле. Жалко, если она плохо кончит.
Но что же делать? Оставить её у себя и жить с ней как с любимой подругой? Возможно, для кого-то и приемлем такой вариант (для того же Исмаила, к слову), но сам Эхнатон Артурович и представить бы себе раньше не мог, что даже задумается на такую тему. Немыслимо! Невероятно!... А так ли немыслимо? Так ли невероятно? Ведь, с другой стороны, он не раскусил Виолетту, пока у неё не случился энергетический кризис. Более того, он был ею восхищён. И собирался непременно продолжить знакомство. И сколько бы продолжалось это знакомство, неизвестно. Может, он даже захотел бы взять её в жёны? А что - Виолетта ему ну очень понравилась. Теперь же, когда он знает о её настоящей природе, что ему делать?!!
Кильдибеков вспомнил, как в ресторане Виолетта трогательно путалась в ответах, как наивно блефовала, предлагая на выбор - пойти домой к ней или всё-таки к нему. Да нет у неё никакого дома! Но она хотела сохранить лицо. К тому же, она вроде бы иногда слегка краснела, что не очень вязалось с типажом ветреной распутной блондинки, записанном на её микрочипе. Впрочем, это ещё раз доказывало, насколько скромен был её опыт в ипостаси дорогой любовной игрушки с предустановленными заранее ролевыми элементами. Прежний владелец не только тело взял, что называется, с иголочки, но и чип к нему прикупил явно не на барахолке. Б/у здесь даже и не пахло! Иначе самообучающийся чип нахватался бы такого от общения с высоконравственным человечеством, что на Виолетте пробы ставить было бы негде. А эта - почти целочка ещё...
Виолетта тем временем окончательно пробудилась:
- Эхнатом, милый, - произнесла она, сладко потягиваясь и зевая, - сейчас утро или ещё ночь?
- Почти уже утро, - ответил Эхнатон Артурович. - Что ты так рано встала?
- Я прекрасно выспалась. Наверное, как никогда. Не знаю, но почему-то я ощущаю себя такой счастливой. Хочешь, я приготовлю тебе кофе?
- Кофе бы сейчас не помешал.
- Ну, тогда я мигом.
И она умчалась на кухню. Прямо в том, в чём и была. То есть в том, как говорится, в чём мама родила. Действительно, и зачем ей какие-то халаты?
Да, непосредственная девчушка, констатировал Кильдибеков, почесав затылок. Вот только надо будет научить её правильно произносить моё имя.