"Звёзды так чудовищно далеки! Непостижимо уму! Мы видим даже то только, что творилось с ними тысячи лет назад. И они не живые вовсе, а так просто - раскалённые тела возмутительных величин. Но как же малы, по сравнению с теми чёрными, пустыми пространствами! Тысячи лет холодного космоса между нами и между ними. Жуть!
Нет! Нет! Нет! Не верю! Знаю, конечно, но... Не верю!
На самом деле росточком звёзды - с людей. Большие - это взрослые, маленькие - дети. И, безусловно, очень, даже очень живые! И совсем близко. А светят исключительно нам. Всё небо - это большая звёздная сцена, чёрный занавес, лунопрожектор, мы - зрительный зал. Вот! ... "?"... Выходит - актёры? И что за репертуар? Давненько не обновляли... Н-е-т! Ни-ка-кой сцены. Ведь они?... Они там живут! И, запрокидывая головы, временами поглядывают, чем этаким занимаемся мы. Вечером звёзды тоже ложатся спать или просто сидят по домам. У каждой звёздочки есть свой дом - определённый кусочек неба. Потому-то и кажутся нам неподвижными, за исключением редких, которые шляются по ночам. А утром пробуждаются, и небо весело приходит в движение. К сожалению, этого явления нам наблюдать не дано. Потому что оно, небо полностью накрыто колпаком - голубым абажуром, который горит много ярче и заглушает более слабый свет сияния звёзд. Такое каждый раз случается после того, как кто-то тихо и осторожно вносит солнце - золотую, тёплую лампу. Этот кто-то, несомненно, очень добрый и для всех нас родной, такой же, как мама, потому что дарит жизнь!" - фантазировал молодой человек, лёжа на наклонной крыше, и если бы не упирался ногами в доску, он съехал и упал бы. Захватывая дух, небо стремительно уносило его к себе и, аккуратно покачивая, возвращало на место, приводило в восторг и попугивало своей бесконечною глубиной.
"Бесконечность! - это штука, невозможная дважды: не может быть, чтоб она была, и не может быть, чтоб её не было".
Вскоре мысль о звёздах и космических далях куда-то подевалась, наверное, спряталась за трубой, а его зрачки опустились и коснулись земной поверхности. В такую тихую, ясную погоду чересчур живописно вырисовывались очертания угловатых крыш, куполов, башенок, труб и осенних, деревьев.
Круглая белая луна стояла настолько низко, насколько возвышались часы на старой острой башне. Белый циферблат сверкал, а размером в тот час он выдался как раз таким, как луна. Можно было подумать: на небе две луны. Почти близняшки. Только одна обыкновенная, а другая - проказница: обрисовала себя чёрными стрелками и цифрами.
"О! Если б я был художником, непременно написал бы картину! Хотя нет, все бы решили, что я придумал, ну или сильно приврал, ведь так красиво, как сейчас, на самом деле не бывает. Просто сегодня мне несказанно повезло!"
Эта крыша была одним из любимейших мест Олега. Здесь он чувствовал себя уютно, временами забирался поглазеть в небо и помечтать. На сей же раз по вине пейзажа, из тех, что и ум, и сердце раскрывают и радуют, он не заметил, как стрелка "лунных" часов перевалила за 10:30.
-2-
Тревога, наконец, своим невидимым кулаком поддала ему примерно туда, где прячется желудок. Он спустился вниз, озираясь по сторонам, и из-за угла выглянул на пустую площадь. Самое сложное - незаметно проскочить её. Затем - вдоль небольшой улицы (тоже опасно: она глухая с обеих сторон - притаиться и свернуть негде). Вот дальше уж проще - сквозь парк.
Удачно одолев самую трудную часть пути, он очутился среди деревьев и кустов в парке, почувствовав себя почти в безопасности. Разъёжился, глубоко вздохнул, расправив плечи, и уверенно зашагал, даже опять замечтался. Ещё бы! Старинный парк, да к тому же родной, сейчас напоминал сказочный лес. Зачарованно окружали его посеребрённые яркой луной деревья и острые отчётливые тени их стволов и веток. Очень-очень любил Олег эти вековые тополя, клёны, каштаны... Как же иначе? Здесь недалеко, на окраине парка, есть милый старинный дом, в котором родился и вырос он. Первой, полной чудес картиной большого мира перед его детскими глазами когда-то предстал этот парк за окном. Здесь его носили на руках, пока сам не ходил, и первые свои шаги он делал здесь же. Вот и теперь идет в ногу, обнявшись, с подругой по имени Осень. Любая пора нравится ему, всем присуща своя особая прелесть. Но какая всё-таки лучше..?
Если рассуждать с позиции ума и тела - нет времени лучше лета. Тепло, красиво, ароматно и выгодно. Зимой все то же, только наоборот. Но кто не простой болван, тот знает, насколь промозглая, чёрно-белая заунылость, похожая на тоску, близка и мила нашим сердцам! Зимой лица свежи и барышни прекрасны. Как чисто и ясно на душе, когда в пушистые белые шапки обряжаются домики, деревья и всё, всё кругом. Отдельный привет солнышку, способному это счастье утроить. Таят что-то синие зимние сумерки... Видать, чудеса! А, может быть, и сказка есть! Тонок запах мороза - хорош! Невесть откуда приправленный дымком, берёзовым!
Весенние прелести! Оставим их как-нибудь на потом. Они слишком очевидны.
Но Осень! Люблю я тебя, милая моя Осень! Редко кому ещё удастся блеснуть так же, как ей в свою рыжую пору. Возможно, с точки зрения прекрасного, этот и есть самый высокий из пиков. А дальше... Но дальше пустеет, чернеет, холодает, становится печально и спокойно. И что-то будто замирает, не знаю в нас или вне. После трудов и веселий природа решила прилечь отдохнуть да размеренно подумать. Земля словно сбросила с себя всё то, что давило на грудь. В это время мы слышим её открытое дыханье. Ей хорошо, она знает, что скоро накроется белым одеялом и уснёт до весны. И мне хорошо потому, что Осень - это самая прекрасная пора и чемпион по заплыву в глубину наших душ!
Как-то по-особенному тепло в это холодное время (не для всех!), не только потому, что мы отделяемся от внешней среды совсем уже зимним одеянием. Осень, если захочет, легко проникает под него. Осень лирична и любит подобных себе: сочинителей, художников, романтиков, мечтателей, оптимистов и прочих того же помола. Завидев такого, обрадуется, подкрадётся, ласково обнимет, да прикроет уютной шубкой спину и плечи. Так и гуляешь с ней вдвоём, по душам общаешься, хорошо и спокойно, не мешает, а греет и хранит от напастей. И как же такую не любить! Всю себя она отдает "своим", правда, остальных жалует не очень, для них Осень не время года, а сплошная бяка.
Вдруг милая спутница Олега как сдёрнет с него свою шубку, как дыхнёт в спину леденящей жутью, мурашки не только по спине, но по голове и ногам поскакали. В то же мгновение он оказался за ближайшим небольшим кустиком и сожалел, что не случился у куста посерьёзней, что в нескольких шагах впереди по аллее. Двое высоких мужчин при шпагах, в длинных чёрных плащах, в чёрных шляпах и таких же перчатках тихо шли навстречу, кажется, услышали и остановились. Бесшумно передвигаться хитрые и коварные люди из Канцелярии умели - правила у них такие.
- Вроде бы был шорох, - сказал один другому.
- Мне тоже что-то такое показалось.
- Погода-то тихая.
- Вот именно. Но, возможно, это кот.
- Или крыса. Или человек!
И с разных сторон они обошли тот большой куст, встретившись с тыльной стороны. Оттуда был бы виден и Олег за своим более чем скромным убежищем, но он на коленках сделал манёвр вокруг своего спасителя и далее, с возвращением их на аллею, совершил манёвр обратный. Наконец люди из Канцелярии удалились, с глаз долой, во тьму. Олег тоже поплелся домой, уже придавленный, излишне прислушиваясь и оглядываясь. Не шутка: он только что рисковал жизнью.
Мама лежала тихо, но Олег знал, что не спит, и переживает.
- Я был у Никиты, - тихонько соврал он ей.
Мама укоризненно повернулась на бок, отвернувшись. Просто не было уже ни сил, ни слов. Как часто она учила, наставляла его, просила и умоляла, но несмотря на крайнюю важность назиданий, время от времени он нарушал самые простые правила поведения. Всё он понимал не хуже её, просто иногда так выходило.
- Мама, в нашем дворе, даже если обложат так, что крыса не проползёт - я проберусь! К тому же я не специально, заболтался, ну прости.
Олег лёг спать, утром он ещё получит.
-3-
Из множества товарищей у Олега был один друг - Никита, из его же двора. Уж они-то и припомнить не могли, сколько раз с детства дрались друг с другом и сколько раз друг за друга. С возрастом их дружба крепчала, потому что чтили одни и те же ценности. Оба с трудом сносили ложь. Как всем нормальным людям, иногда приходилось врать и самим, но через силу, преодолевая барьер - в ночном случае с мамой, например, дабы поберечь её.
Вспомните детство! Если вы делали кому-нибудь подлость, она казалась вам не более чем забавой! Зато как о ней менялось мнение, если кто-нибудь преподносил её вам. Она превращалась в возмутительную дрянь, а тот - в омерзительного подонка. Но! Что странно - ничему нас это с одного раза не учило, и мы продолжали тем же и по тому же месту. Такие несовершенства даны, чтобы их выносить, побороть и обратить в добродетели, пройдут годы, пока доходит... Правда, иные не понимают до гроба. Добродетели можно поделить на два вида: 1) добродетель самая что ни на есть; 2) та, о которой мы повели речь - отсутствие порока.
Так вот, Олег с Никитой рано вышли из того возраста, любую подлость или похожее на неё расценивали как низость и грех.
Они стремились не бояться сильного и преуспели - пользовались уважением. Это были именно те ребята, которые по внутренним своим особенностям не могли оставаться в стороне от чужих проблем. При всём при том, как кто-нибудь особо жизненаблюдательный мог смекнуть... Вовсе они не ущербны: красивы, не глупы, не чокнуты, не тронуты душевными травмами, не закомплексованы, и не прямолинейные фанатики. Просто на земле, помимо всего прочего, так же водятся и Человеки!
-4-
Большой стол был почти весь завален склянками, банками, колбами, заполненными всяческого цвета содержаниями, гордо выстроенные в ряд пробирки на штативе возвышались над всем и придавали столу торжественно-ученый вид, соответствующий и интерьеру всего помещения. На рабочей части стола активно трудилась миска. Над ней восседал широколицый, рыжеволосый, ещё молодой человек и перемешивал густое, неприятное на вид содержимое. Делал он это дважды старательно. То есть он действительно старался, в силу того что был во всём по-настоящему старательным человеком, потому не менее старался и выглядеть ещё более старательным. Это Аркадий - наставник Олега. Отмерив мензуркой, влил в миску оранжевую воду, он стал ещё быстрее мешать, даже приподнялся. Вспенились пузыри, и облако белого газа взлетело над.
- Теперь из зелёной кастрюли двести грамм, - сказал он Олегу. И тот специальным черпачком принялся накладывать серую кашу в плоскую склянку, качавшуюся на чашке весов.
- Ну, давай, давай! Медленно. Поторапливайся! - как обычно повысил голос Аркадий.
"Одеть бы тебе на голову эту кастрюлю!" - подумал Олег, а сам постарался делать, как велено - побыстрей. Потому что знал: дерзость здесь не проходит, и даже очень наоборот. Аркадий же был как раз тем вредным начальником, которому следовало бы надеть кастрюлю на голову.
- Теперь клетку полосатых и клетку красноголовых, - пословно поднимая тембр, Аркадий закончил визгом: - Бе-го-ом!
Олег добежал до двери. И, скрывшись за ней, поплёлся даже медленней, чем плелось, по коридору, связывающему муховарочный цех с мухофермой. Вряд ли есть на земле ещё место, населённое таким количеством мух. Три стены просторного помещения сплошным рядом занимали боксы, разделённые между собой деревянными перегородками. Стороны, обращённые вовнутрь, были обтянуты сеткой и напоминали переливающуюся в постоянном движении водяную рябь. В каждом таком боксе содержались мухи разных пород и поэтому мельтешащие квадраты были разноцветными. Длинный, во всю четвёртую стену, стол загружали емкости для корма и небольшие клетки, пустые и заполненные. Две из которых и вручил Олегу Николай Фёдорович, пожилой уже человек, большой специалист по отбору мух.
Уже год Олег был учеником муховара.
Завтра был выходной.
-5-
Олег с Никитой отправились гулять на рынок, где торговали только приезжие. Несмотря на то, что город окружали широкие поля, на которых трудилось множество его жителей, здесь не выращивалось абсолютно ничего, что могло бы лечь к обеду на стол. И все продукты, а также дрова и вещи были привозными. Среди продавцов можно было видеть и слышать крестьян, живущих где-то недалеко: "Картошку, яблоки, морковку", похожих на нас, но всё же каких-то других, с южной стороны, с их (где не надо мягким и где не надо твёрдым): "Сэмечъки сладэнькие, як орэшки" и ещё больших южан с ещё большим акцентом и, пожалуй, совсем не похожих на нас: "Уиноград, пэрсыкы".
- Матрёна, дай семечек. Га-га-га... Матрёна, дай семечек, - разгнусавилось громкое кривлянье в нос. Это Вася - он дурак и урод. По очереди подходил к каждой торгующей и, повторяя одно и то же, брал горсточку и клал себе в карман. Добрые женщины не бранили его из жалости. К тому же, брал по-божески - немного, и один раз. Да и бесполезно, наверное, что-то ему говорить. Единственный в городе юродивый (хотя это как сказать), для местных жителей не был объектом всеобщего сочувствия и даже наоборот - его ненавидели и боялись, об этом чуть ниже. Сочувствовали ему, быть может, некоторые, Олег, например, да - и то местами. Олег шкуру любого человека невольно примерял на себя, понимая, что людям с физическими или умственными недостатками без того плохо и нелегко, а над ними ещё смеются, или чего хуже - обижают.
Васе было лет 45, малого росту, но очень коренастый, с кривыми ногами и неправильным лицом, нос картошкой. Он везде ходил по улицам и во всеуслышание рассказывал какие-нибудь безобидные глупости, даже если поблизости не находилось прохожих.
-6-
Вася - далеко не единственная достопримечательность прекрасного и странного города, в котором разворачиваются наши события. Другого такого не сыскать, ни на западе, ни на востоке. Он славился своей неповторимой красотой и загадочностью. Довольно большой, он делился на две части: старую и новую. Новая была так себе и ничем не отличалась от других неособенных городов: прямоугольные кварталы с обычными домами. Но считалась престижнее, и все более успешные и главные стремились жить в ней. Однако большинство жителей старой части ни за что не променяли бы свою на новую по двум гиперпричинам. Первая: нежелание быть ближе именно к тем, кто жить там стремился, а вторая, конечно - в любви к своей уникальной старой.
Старый город состоял, главным образом, не из улиц, а из скверов и площадей, само собой, и улицы тоже присутствовали. Куда же без них совсем? Всё это так хитро переплеталось и перемешивалось, что чужому человеку невозможно было не заблудиться. Так уж когда-то постарались градостроители, превратив город в сплошной лабиринт.
Если дома, словно людей, поделить на типы, главенствовали, конечно, столпы. Дома, так сказать, серьезные: профессора, депутаты, просто солидные граждане, те, на которых, если случится что, обратят взоры остальные - решайте... Это классические, строгие дома. Рядом добрососедствовали здания, любители другой, блистательной моды: пышной, искристой, расфуфыренной. Нередко попадались и строения, не влезающие ни в какие рамки: фантастически вычурные, неформальные заумники и абстрактные чудаки. Встречались и прочие, которые полюбливали всего ото всех. Но не было ни одного, кто не стремился быть super. Все дома одевались, причёсывались и украшались по вкусу, по деньгам, и не терпели ни какой дешёвенькой подмены. Эти дома по праву заслуживали звания: "Искусные! Точно игрушечные!".
Всё и везде, как в музее под открытым небом, украшалось чудесными клумбами, оградами, фонтанами, каменными и металлическими скульптурами. Надо отметить, что глупых среди них не водилось! Всё то, в чьей задаче - угодить зрению, не обошлось без утончённого вкуса талантливых мастеров, причём сочеталось в полной гармонии с окружающим. Даже представить трудно, если что-нибудь убрать, заменить или поменять местами. Монументальный лидер - самый выдающийся и большой памятник - Железный Викинг, стоял на главной площади, в самой центральной и запуганной части. Чтобы разобраться в его художественной ценности, вовсе не нужно владеть мутными познаниями тайн искусства, далёкими от большинства, теми где нам впаривают, а мы (большинство) слушаем и верим, (заочно верим). Мы слепо заставляем себя верить в то, что это не ливер, и кабы вовсе не антиискусство... Викинг вел себя, как подлинный шедевр, - пронимал! Он любого разил с первого взгляда, олицетворяя героизм, мужество, мощь. Словно рифма хватким глаголом, вонзал те чувства в своих гостей. Однако, нервных попросим удалиться. Трусам, малодушным и слабакам здесь вообще делать нечего. Он нагонял страх. Большинству из тех, кто видел его впервые, хотелось отвести взгляд, зарыться за чужими спинами, скорее уйти. Здоровенный, железный дядька с бородой и суровым лицом, чуть прищуренными глазами взирал, приводя окружающих в трепет. В то же время каждый чувствовал в нём защитника и патриота, и то, что страшный взгляд адресован врагам. В опущенной правой руке он сжимал топор, а в поднятой левой держал, показывая всем, то ли фигурку бычьей головы рогами вверх, то ли подкову.
Если обычный приезжий человек раз пять уже бывал на этой площади, в шестой вряд ли её отыщет. Даже если ему пальцем укажут точное направление. Все равно не дойдёт. Будет упираться в сплошные стены, заходить в глухие углы, тупики, возвращаться назад, петлять, узнавать то, где уже был, а потом и вовсе не узнавать, нервничать, психовать... Мальчишки из старого города, к которым пока не вырос, относился и Олег, подрабатывали тем, что за пять копеек водили туристов посмотреть на железное диво.
Очень давно Олег тоже его боялся, но преодолевать страх - это занятие настоящих мужчин! Он заставлял себя стоять и смотреть на чудовище, один на один, глядя прямо в лицо. И если бы тот ожил, мог легко схватить дерзкого мальчишку, не сходя с места. И вот уже лет в двенадцать он был с Викингом "на ты" (хочу заметить: один из немногих). От всех бывших впечатлений осталось только одно - Викинг "Наш!" защитник. Вдобавок Олег понял, что откровенно ужасающий взгляд сложнее, чем это кажется чужаку, и имеет ещё другую сторону, иной, более тонкой природы - живой и добрый. Олег чувствовал себя заодно с ним. Да и Викинг давно уже выделил его из толпы, зауважал и полюбил, из года в год наблюдая, как тот растёт и мужает.
Выделялись несколько дворцов. Безусловно, они бы являлись самыми красивыми зданиями, но, к сожалению, томились необитаемостью, ветшали и выглядели мертвенно-пустыми. В отличие от них, небольших, самый главный был удивительно велик. Казалось, он не просто дворец, а целый городок - единым зданием, со множеством внутренних двориков. Издалека напоминал очаровательный букет из башен, непохожих друг на друга. При всей изменчивости форм и облицовки (штукатурку сменял кирпич, плиты, мозаика), одинаковым по всему кругу оставался только первый высокий этаж внешних стен, с узкими окнами - бойницами. Несмотря на нежилой вид, чёрные пустые глазницы окон, отвалившиеся куски и прорастающие деревца, чудом ухватившиеся цепкими корешками меж кирпичей, это строение покинуто-вымершим не казалось. Дворец, или, как его прозвали люди, главный замок, продолжал дышать, гордо улыбаться, поигрывая таинственной ухмылкой. Создавалось впечатление, будто замок живёт, будет жить и только сейчас делает вид, что не очень всё гладко. Каждый увидевший его впервые невольно снимал головной убор.
О замке ходили легенды. Его боялись. Нога многих в нём не ступала. Только не таких, как Олег. Но и его волновал дух, витавший в этих стенах. Олег очень любил свой замок. Чувствовал, что здесь не всё так просто, не одни только голые камни. Говорили, что по ночам здесь происходит что-то...
Одной стороной дворец прилегал к площади, улицам и другим домам, продолжая общую, каменную традицию города. А с трёх других его обнимал большой старинный парк с вековыми деревьями, через который нас с вами уже успел проводить наш герой. Там, в самой чаще его, водилось много чего интересного: непролазные заросли, бурелом, встречалась топь с неясными берегами и неподвижными заводями. Всхолмления и пара курганов, в которых темнели гроты, молчаливо храня древние тайны предков. Встречались здесь статуи, всё больше свергнутые временем, а также незначительные руины, наверное, беседок. Попадая в этот парк, с головой окунаешься в воздух, насыщенный чем-то сказочным.
А какой же большой загадочный парк без большого загадочного пруда? Кто не согласится, что иначе - не то, и даже безнравственно. Со стороны, противоположной площади и улицам дворец любуется своим отражением в обширном зарастающем пруду, подмывающем самые его стены. Невольно приходишь к мысли о водяных, русалках и гонишь от себя неверие в них.
Как всегда и везде в городах и сёлах, на самых высоких местах стоят самые величественные и примечательные здания или монументы. Были и в нашем городе четыре таких холма, видимые отовсюду. Никто не мог понять, зачем они пусты. Кроме лопухов и крапивы на сих вершинах не встречалось ничего. Народ так и прозвал их - Лысые холмы.
Днем постоянно казалось, будто с востока надвигаются тучи, но это не так. Время шло, а они оставались стоять на месте всё теми же неподвижными клиньями. От заката в хорошую погоду окрашивались в алый цвет. Всё дело в том, что они - каменные, и не тучи вовсе, а горы, небольшие, зато рядом - у самого их подножия раскинулся город. Их называли - Алые горы, а город, очевидно, в честь них - Алагор.
-7-
Да, горожанам было за что любить свой Алагор. Но жилось в нём не так красиво, каковым удалось его лицо. А точнее - здесь царил ад. Ведь хозяйничал в городе злой колдун граф Рагус - настоящий деспот. Все жители работали только на него. Платил он скудно - не от жадности (в деньги он умел превращать все, что угодно), а потому, что ненавидел людей. Ему нравилось издеваться над подданными, держать в страхе и нищете. Его боялись все, даже самые приближенные. За малейшие пререкания, невыполнение приказа или просто так - смерть. По его колдунскому лицу с орлиным носом и впалыми щеками трудно было понять: старый он или же очень, или вообще не человек, а какая-нибудь нечистая сила. Никто не знал, сколько хозяину лет - старшие люди шёпотом говорили, что в пору их детства граф выглядел так же, как сейчас.
Работали люди только там, где им определяли. На ком и когда жениться тоже. Запрещалось веселиться, больше необходимого общаться с приезжими, появляться на улице позже 22:30, о чем-то таком говорить. Кажется, запрещалось все.
Худшим было то, что за малейшие проступки или подозрения, а главное, чаще совсем ни за что следовали страшные наказания.
Для поддержания всего этого порядка граф содержал множество своих прислужников, это были либо сотрудники Канцелярии, либо сотрудники Ведомства. По сути, кроме внешнего вида друг от друга они ни чем не отличались и занимались одним и тем же. Только и искали, за что бы человека наказать. За это в народе были прозваны ищейками. Кроме полицейской функции, они же выполняли и все административные задачи.
Служить в Канцелярию брали высоких стройных мужчин с высокомерным характером и задранным носом. Эти никогда ни с кем не здоровались, а серьезность вперемешку с подозрительностью не сходила с их лиц. Хочу открыть вам секрет: если гражданин - это усы, очки, шляпа, стильный портфель, самая видная фигура - нос, серьезность - тоже фигура, и все это при загадках этакого таинственного, непременно умного, смелого и очень ответственного, ну, видать, не меньше, чем "почти генерал", или где-то около. На самом деле, вероятнее всего, это маскировка того, что он есть - тупости, ограниченности, трусости и обиженности на отсутствие ума. В основном люди из Канцелярии такими и были. Одевались они в черные или серые плащи и шляпы.
В Ведомстве работали всякие шельмы: и высокие, и маленькие, и толстые, и чахлые, рахиты, сутулые и даже горбатые, конечно, и нормальные тоже (в смысле физических данных, а в смысле человеческих - ищейки нормальными быть не могли). Внешность значения не имела, важны только личные качества. У некоторых из Ведомства никогда не сходила с лица глупая улыбочка, навсегда переросшая в гримасу. В отличие от канцелярских, эти, наоборот, любили пообщаться с народом, выспросить про кого-нибудь, узнать что-то такое, за что можно человека сцапать, а самим через то продвинуться (в последнем - вся их суть и весь механизм усердной службы).
Формой одежды люди из Ведомства напоминали монахов, носили длинный коричневый халат с капю-шоном, всегда на голове. Сотрудники Канцелярии были вооружены шпагами, Ведомства - саблями. Иногда можно было тех и других увидеть с копьями. Стрелкового оружия в городе попросту не знали. Рагус решил, что без него будет меньше проблем. После графа было два самых главных человека. Это начальник Канцелярии и начальник Ведомства, назовём их - генералы. Каждый имел по несколько замов. Вот эта дюжина основных людей разъезжала на конях, остальные - пешком.
Хочу весь мир поделить на две части, перемешанные между собой. Одна - негодяи, те, что если и не делают чего-то дурного, то только из боязни разоблачения и наказания, другую назовём просто люди - те, у кого есть хоть какая-то совесть. Человек более или менее мудрый с возрастом понимает: жизнь устроена так, что за все поступки ответишь, рано или поздно. Чаще - раньше, и хуже, если позже. Потому, чем сильней засосёт, тем расплата дороже станет. Подбери копейку - и скоро свою потеряешь, а вместе с ней ещё две. Пожелай противному тебе, чтоб подавился. Сбудется! Если конечно со страстью, от всей души, искренне пожелаешь. Но вот процесс сбывания оплатить должен будешь ты - покрепче его, да не раз подавишься. Сделай кому подлость - и скоро вспомнишь ее, оказавшись на его месте. И как бы не напоминало то предрассудки и суеверия, это факт проверенный миллионами раз. И каждый, чем дольше живёт, тем больше убеждается в этом. Часто, ещё не осознав такой жизненной математики, мы поступаем не очень красиво. Но мы, Люди, хоть немного, пусть и не сразу, но всё ж осуждаем себя, раздумываем. Раз так, значит, есть правильная дорога. Неосознанный грех не такой уж и грех, скорее наука. Корите себя за осознанный.
Так вот, несчастные люди в городе содержались в муке и страхе, но терпели и вели себя вполне достойно. Негодяи же больше всего мечтали попасть на работу в Ведомство или Канцелярию, выслуживаясь. Но брали туда далеко не всех. Чтобы надеть черный заветный плащ или халат с капюшоном, нужно быть не простым негодяем, а способным. Желающих плодилось больше, чем мест. Ещё со школы они занимались доносами, но одни "стучали" лучше, а у других получалось, увы, не очень. Доложить то, что знаешь, мало, разве что случайно повезёт, нужно добывать, создавать... Всё определял послужной список. Некоторые даже "опускались", отправив на тот свет родителей. Такие доблестные поступки очень высоко ценились и поощрялись. Такого рода людей наверху обожали. Знали ищейки про всех многое, но не всё: стукачами были не все.
Да простят меня другие: сексоты, агенты, внештатные и штатные... и т. д. из нормального общества, да хоть бы и из нашего - настоящего. Ясно, что они необходимы государству - значит, нам. Тем, кто не может быть с краю и "такое" взял на себя из ответственности, самых чистых побуждений, - хвала. Тех, кто из каких-либо убеждений и принципов, - не нам судить. Да и не нам бы судить тех несчастных, что "попали", и вынуждены тянуть "грех" через личные преграды. Даже пока оставим в покое тех подонков, чьи доносы из неприязни к жертвам и цель одна - просто навредить, то ли из зависти, то ли из злости, может, из непримиримой ненависти или чёрт знает, от чего ещё (зато не знает он сам). Нельзя вот так просто, одинаково судить всех подряд, например, глупые и некрасивые стоят в неравных условиях с красивыми и умными, то же - с богатыми и бедными; многие из нас сложны и своеобразны, чужая душа - потёмки. Гораздо хуже, когда всё ясно, если, шагая по жертвам, доносами промышляют. За самую только выгоду! В случае чего защитит ни кто иной, а сама власть. Умно! Практично! Просто! А как соблазнительно ЛЕГКО!! ... Вот они где - Негодяи! Животные! В Алагоре такого склада господа высевались в сотрудники.
Жителей воспитали так, что они не только не говорили и не делали что-нибудь запретное, но и боялись делать что-то для других непонятное, так как находилось много желающих донести хоть бы на что-нибудь, а ищейкам - хоть бы за что привлечь к ответственности. Например, наш знакомый Вася-дурак, несмотря на то, что его глупость прозрачна, как вода, и безобидна, вряд ли был бы угоден этой системе, зачем им нужен "не такой". Но жители давно не удивлялись, почему его, бесполезного человека, до сих пор не пустили в расход. Просто все знали, он сам - стукач и преуспел в этом деле, как никто другой.
Самое страшное и частое наказание было таким: человека уводили в Ведомство или Канцелярию, и он оттуда никогда уже не возвращался.
-8-
Бежать из Алагора было невозможно. Весь город имел почти круглую форму с чётко определённой границей, со всех сторон его окружали широкие поля, которые в свою очередь опоясывались ещё одним сплошным кольцом леса. Он-то и был естественной непреодолимой границей. Живым из этого леса пока не выходил никто. Для этого Рагус разводил в нём волков, коих насчитывалось больше, чем людей в городе. Волки боялись колдуна и повиновались ему, поэтому ни на шаг не оставляли лес. Зато если кто-нибудь ступал к ним, за крайним же деревом был растерзан голодной стаей. Работающие в поле уже привыкли видеть, как рядом собираются серые, глядят, сверкая глазами, рычат, обнажая клыки, но черты преступить не смеют.
С внешним миром Алагор связывала всего лишь одна дорога, проходящая через лес деревянным мостом достаточной высоты. Сам мост служил и заставой, состоявшей из двух постов Ведомства - в конце и в начале, одного поста Канцелярии - в центре. В город впускали и выпускали торговцев и туристов, на день без ночёвки. Туда и обратно всех тщательно досматривали, записывали, выдавали жетон и запоминали лицо (для этой работы подбирали талантливых ищеек). Если бы граф замкнул совсем свой славный город, то поссорился бы со всем светом. Выросшее любопытство и недовольство других обязательно привело бы к бесчисленным вылазкам, а, может, даже к войнам. Кроме того, в нём жили исключительно привозными продуктами и прочими товарами. Ни один житель города, кроме самого графа, ни разу не покидал его пределы.
Если вдруг кто-нибудь из приезжих в сезон забредал на поле, он был неприятно шокирован видом растений, произрастающих здесь. Цветы, ягоды, овощи, травы, кустарники оказывались небывалыми уродами, напоминали жутких мутантов. Часть людей возделывала их. Другие трудились на фермах, выращивая насекомых, рептилий, некоторых животных, грибы, плесень и тому подобное. Самое большое число горожан работало в перерабатывающих цехах. Чего только в них не производили: всех цветов жидкости - прозрачные, мутные, яркие и матовые; массы густые, желеобразные, сухие; порошки; цветные шарики, кирпичики, таблетки и прочие гранулы. Каждый вкалывал по десять часов, хорошо знал дело, быв настоящим специалистом на своем рабочем месте. Но при этом никто не догадывался, зачем и для кого всё это нужно.
-9-
Выпускники школы продолжали учиться ещё два года по той специальности, на которую их определили. При этом выбор самого ученика никого не интересовал, а способности явно учитывались. Тот, кто в школе учился плохо, кто зарекомендовал себя оболтусом, как правило, получал более тяжёлый, менее сложный и менее оплачиваемый труд. Олег закончил школу недурно и вот уже год учился на муховара. Эта ответственная и непростая профессия требовала высокой точности и знания множества рецептов с большим количеством компонентов. Ученики даже тренировались разделывать тушки мух. У Олега неплохо получалось!
Как вы, быть может, догадываетесь, самой престижной была "Школа Ведомства и Канцелярии". В ней даже учились не два, как везде, а три года. Чему там учить? И так с ними всё ясно! Но это было придумано, чтобы ещё выше поднять авторитет профессии, мол, образование серьёзней. Парни овладевали дюжими словцами - "делопроизводство", например, ненароком перед чужими ушами козыряли (кретины!), разыгрывая ум и т. д.
Начало каждого учебного года простым обывателям представлялось лотереей, мерзостной, но всё же забавной - кто ж ещё оказался скрытым подонком? Было приятно, если устремлённого явного в эту школу не брали: "Так ему!!" Зато как сразу у гордых студентов менялись лицо, осанка, походка! Как славно в своей зловещей ученической форме они могли подойти к любому простому взрослому, указывать и задавать вопросы! Вот где мечта! Счастье!
-10-
Человек - существо странное: сколько не угнетай его, сколько не пугай - он привыкает и находит в себе силы оставаться Человеком, шутить и смеяться, быть культурным, любить и к чему-нибудь стремиться. Так, девчонки, как и их сверстницы на других материках, мечтали о большой и светлой любви, а мальчишки - о приключениях и геройствах. Олег находился как раз в том возрасте, когда телом совсем уже стал мужчиной, но душа его всё ещё жаждала отважных поступков. Он успевал проявить себя: отваги ему не занимать и молодецкой глупости тоже. "Ради чего рисковать?" - спросим мы. Для того, наверное, чтобы в очередном геройском прыжке где-нибудь с крыши на крышу свернуть себе шею.
Непростительно долго первой на очереди топталась старинная идея, которую давно пора было реализовать: наконец-то посетить главный замок ночью. Чем с детства друг друга стращали все. И не без основания. Он сам видел и был уверен, что там обитает что-то сверхъестественное. Сомнение было, но лишь в том - доброе или злое. Главный замок, интереснейший объект для игр, окрестные дети посещали ежедневно, конечно, днём, каждый раз открывая в нём что-нибудь новое. Ещё не утратившие былой красоты и пышности залы, светлые комнаты и темницы, парадные и простые коридоры, множество запутанных вспомогательных ходов, всех разрядов лестницы, выходы на крыши и во дворы, а также образовавшиеся проломы и дыры, ведущие в ещё менее изведанные пункты, завораживали и притягивали к себе изобилием тайн.
Несмотря на размеры и сложность, Олег знал дворец как собственные пять пальцев, но загадки от этого только умножались. Он и все его товарищи чувствовали, как говорится затылком, чьё-то постороннее внимание. Это "что-то" порой заигрывало с ними, правда, никогда не показывалось. Слышались шаги, другие странные звуки, мелькали тени, иногда кто-то бросался мелкими предметами. Лежит осколок зеркала и светит тебе в глаз - такое бывает, всё бы ничего, вот только сдвинешься - и оно за тобой. Эти шутки не всегда казались весёлыми, порой, как драпанёшь из дворца прочь... Каждый не раз испытывал нагнетание страха без видимых причин, казалось, изнутри пугает тот, кто проник прямо в тебя. Вне дворца, ничего подобного не случалось.
Никто из ребят не сомневался, что живут в замке духи, они же и есть настоящие его хозяева. Большинство считали, что они - злые. Иначе зачем тогда пугали? Лишь Олег с Никитой не разделяли этого мнения. После стольких лет контакта устоялось собственное чутьё, подсознательное. Им нравились эти духи за что-то... Потому ли, что пугали, но всё же не трогали, не пили детскую кровь, никого не съели и тому подобное. Однако можно предположить: это так, не от доброты их - просто сами боятся, ведь жители имеют сильных и грозных защитников в лице Канцелярии и Ведомства. А может духи и рады напасть, но днём не имеют той силы, что приходит ночью, материализуясь вместе с их чудовищными телами. Про это всё и многое другое о ночном замке брела нескончаемая череда баек-страшилок, пересказываемых друг другу детьми. Встречались до ужаса интересные.
Везде найдутся вруны и выдумщики. Два таких товарища Олега, Вадим и Андрей, казалось, соревновались в красноречии, но Вадим был, несомненно, сильнее, его сказочки действительно доводили до замирания пульса. Якобы слышал он их в детстве от давно покойного деда, но каждый раз выдавал всё новые и новые перлы. Нашим друзьям это казалось странным, само собой всплывало подозрение: через Вадимов эти страшилки зачем-то распространяет Ведомство. Потому конечно, что Канцелярия слишком тупая. И не ошиблись, так оно и было.
Вообще, по сравнению со взрослыми, дети почти не подвергались террору, за исключением случаев, если сами же нарушали писаные уставы: например, прогул или разговор с приезжим на отвлечённую от товаров тему. За такое и дети отправлялись на корм волкам. Однако резвиться и болтать (тоже не слишком) им разрешалось вплоть до самого поступления на работу. Это была хитрая политика ищеек, придуманная самим Рагусом. Зато досье на них велось полное, всё фиксировалось, даже самые незначительные "грехи и подвиги". Благодаря этому к началу взрослой жизни всякого знали как облупленного. Помогала детская развязность и узнавать кое-что о взрослых. Многие дети-негодяи работали на ищеек, и необязательно только доносами, ещё они пускали в народ разные настроения.
Рагус за что-то ненавидел главный дворец и даже не хотел смотреть в его сторону. Ищейки тоже уподобились своему господину, стараясь обходить, заявляясь туда, лишь по необходимости, происшествию, сигналу или плановому обходу. Так как посещали дворец в основном дети, то и слухи распространяли для них. А если во дворце объявлялось сверхъестественное на самом деле, Ведомство свысока не верило своим доносчикам, и довольное собой всё списывало на детскую восприимчивость, само став заложником своей пропаганды.
-11-
Итак, мы сильно увлеклись подготовительными описями, сердечными думаписями и прочими россказнями, возможно, кого-то утомив. Давно пора сдвинуться с места и перейти к действию. Мы, кажется, бросили наших ребят на рынке, там, где они повстречали Васю. Как и он, они шли домой с семечками, правда, не забыли за них заплатить. Тут же, поблизости от базара, им пришлось стать свидетелями ужасного происшествия, какие нередко случались в городе. В один момент оживлённая площадь словно застыла, остановилось всё, кроме одной точки, наши друзья тоже притормозили и бочком пристали к стене. Все, кто был, освободив проезд, стояли у домов, склонив головы. Посредине, на ряженом коне, не спеша, ехал сам Рагус. Вдруг Олег боковым зрением заметил другое движенье, он посмел чуть повернуть голову и подсмотреть. Увиденное не обещало ничего приятного. Какой-то парень, сразу видно - иногородний, шёл себе, разглядывая графа в упор. "Фых!!!!" - Раздался глухой звук, и этот прохожий взлетел вверх черной тучкой, колдун глянул, и она разразилась дождём, не долетев до середины площади, вылилась и исчезла вся. Олег подумал: "Было бы у меня копьё, так бы и метнул в гада", - прекрасно понимая, что никуда бы он не метнул. Как и Никита, он был таким человеком, который не просто переживал за других, но даже винил себя в том, что не смог помочь им. "Ну что, что я мог сделать, как бы я остановил того парня? Ведь он далеко". По пути дальше друзья помечтали, каким бы способом убить Рагуса, такую сволочь, которая большего ничего не заслуживает.
-12-
За поворотом открылась сказочная картина во всём великолепии: Он - главный дворец в полной своей панораме. И чем больше приближались, тем шире он обнимал их и рос. Олег молча остановился и медленно поднял голову вверх, оглядев замок до самой высокой башни.
- Давай сегодня! - предложил он Никите.
- Ночью?! - положительно кивая, спросил тот, и, не дожидаясь ответа, протянул другу руку.
Олег пожал её и, озаботившись, они побрели дальше.
- А надо ли взять с собой что-нибудь для защиты? - поинтересовался мнением спутника Олег.
- Хочешь сказать, не бесполезно ли?
- Наверно, да: для духов простое оружие - ничто. Может быть мы сможем противостоять им силой воли или правдой - ироническим тоном высказал Олег серьёзную мысль.
- А это как?
- Откуда я знаю. И вообще мы идём в надежде на встречу с добрыми..!
- Тогда тем более не нужно ничего брать, но я всё же предлагаю по дубинке.
- Зачем?
- Если там добрые - всё равно хуже не будет, они поймут; а если злые - хоть и не поможет, не просто же нам стоять, будем до конца чем-нибудь отмахиваться!
Они свернули вместе с углом замка, справа от них уже шёл парк. Скоро обнаружили то, что искали - поваленное дерево. Выломав две приличные дубинки, двинулись дальше и упёрлись в пруд, вдоль которого влево поворачивали и стены. Между невысокой, но мощной угловой башней и озером была площадка, поросшая редким кустарником, сходившая на нет далее, потому, что если не считать этого "самого начала", вода поступала прямо к стене, и омывала её большую часть. Очевидно, что этот пятак земли устроили из-за ворот в башне, чтобы в случае военных действий вход был сложней, за углом и от воды.
Спрятав свои дубинки в кустах, они договорились встретиться здесь в десять вечера. Чтобы мама в окно не увидела, как они вдвоём куда-то отправляются на ночь глядя, Олег сказал, что останется спать у Сергея, который тоже учился на муховара.
-13-
В 22:00 Олег едва ли не ощупью добрался до места. Никиты там не оказалось. Луна и звёзды накрылись густыми чёрными облаками - темень, гробовая тишина, жутко. На фоне всего чёрного, ещё черней озеро и дыра - ворота в замок "Чувствую, как она смотрит на меня зловещим оком, ждёт, как паук, когда мы сами мухами вползём в каменную пасть, и там пережуёт, переварит, перетрёт в своих жерновах. И здесь не слаще. Я ничего не вижу перед собой, потому моя грудь и живот, так же, как и спина, не защищены от удара ножом или копьём. Шея открыта для острых зубов. За деревьями - вампиры, наверно они бесшумно подкрадываются, скелеты вылезают из могил... Нет-нет, они уже здесь - стоят рядом, просто чего-то ждут - видать, не поделят, кто первый меня сожрёт. Вода! Она сейчас из озера вытянет свои мокрые лапы, схватит мои ноги и втянет к себе в черную бездну". Ужасные думы, как черви, ползали не только в голове, но и по всему телу Олега. Приглушив этот поток ереси, которой он дал с лишком воли, умышленно и незаслуженно одарив яркими красками, подумал реальней: "Вот испугай меня кто-нибудь, пошути, схвати резко или на ухо тявкни, так и от разрыва сердца умереть не мудрено". Больше всего волновала "незащищённая от удара ножом" спина, по ней то и дело двумя рядами пробегала дрожь, то сходившись у позвоночника, то разбегаясь снова. Спасала и грела от всего этого только одна твёрдая уверенность - "Вот-вот, давно пора, сейчас явится Никита и волнение уйдёт, вдвоём всё изменится. Он, настоящий друг и не трус. К тому же, даже если очень забоится, он не позволит себе бросить меня в таком положении. И где он пропадает, неужели с ним что-то случилось?".
По прошествии ещё получаса двойное отчаяние обожгло его, Олег совершенно понял: "Никиты не будет. Что с ним стряслось? И как мне теперь одному? Что делать? Домой уже поздно. Да разве пошёл бы я домой, если б еще было можно! Глупый вопрос! Конечно, нет! Хоть бы с Никитой ничего плохого не произошло, пусть даже будет трус. Но этого не может быть! Значит, что-то, наверняка, случилось. Одно другого не лучше!"
Олег решительно приосанился. Разыграв спектакль перед вампирами, скелетами, прочей мразью и нечистью, что выглядывали из-за кустов, как полководец перед атакой, вытянул свою дубинку, указывая на врата в замок. "Вперёд!" - скомандовал он своему войску в количестве себя самого. Страх вроде бы улетучился, но дубинка и колени почему-то вели себя неустойчиво.
Из уличного он окунулся в приглушённый мрак замка. Сделав несколько шагов, оказалось: его никто не ударил из-за двери! Он двинулся дальше, ступая бесшумно, желая слиться с темнотой, ему это удалось. Мысль о незащищённости сменила другая: "Я ведь тоже чего-то стою! Эй, выходи, посмотрим, чья возьмёт!" - и покрепче сжал дубину, теперь ему думалось, что темнота не обезоруживает, наоборот - прикрывает сзади. А зря... За ним уже двигались по пятам, буквально толкая в затылок, но не обнаруживали себя, запуская человека дальше. Пробираясь в глубь цитадели, Олег даже начал разочаровываться, что ни с кем не повстречался, не увидел ничего странного, и ни чем особенным ночной замок не отличался от дневного. Вдруг самым неожиданным образом ему показалось, будто бы впереди музыка. Следующий коридор разметал сомнения, а к концу своему уточнил - играл целый оркестр. Он вышел на финишную прямую - колонный, парадный марш, и его глазам явился свет, сияющий в распахнутых дверях. Даже из дальнего конца длинного холла было видно, что в зале полно народа и царит небывалое веселье, в проеме мелькало множество стройных и толстых силуэтов, а образцы невиданной моды, необычайно тонкие в верхней половине, со слишком пышным кринолином, даже мимолётно успели нежно тронуть Олега волнительной прелестью. Представьте себе, жители города не только не знали, что такое танцы, но даже и что такое музыка. Олег был ошеломлён, почти не осознавая, что же такое божественное происходит, слушая и наблюдая, как красиво люди двигаются в такт. Давно уже оставив свое орудие за одной из колонн, он притаился в тени, вблизи входа, и уже наблюдал весь праздник. Там гремел бал, коего участники были ослепительно хороши. Он впервые видел столько удивительных нарядов, причёсок и лиц. Одни танцевали в центре, другие стояли по краям или сидели за столами. Это всех возрастов солидные господа и молодые люди, а также красавицы дамы и прехорошенькие девушки. Сразу было видно, кто в доме хозяин, он сидел за столом с другими господами и что-то рассказывал им. Статный мужчина с очень живым, благородным лицом, умными добрыми глазами и небольшой бородкой напоминал всеми любимого короля, который ранее совершил много подвигов, сражаясь за правду. Видно и кто здесь принцесса. "Она прекрасна! В такую трудно не влюбиться, кажется, я уже...!" - решил Олег. Тонкая блондинка лет семнадцати. Прелестней лица и стана он еще не встречал. А еще раньше даже не задумывался, что, например, руки могут быть столь обворожительны. Впрочем в ней было обворожительно всё. Она чарующе двигалась, лучше всех танцевала. "Высшего класса профессионал", - отметил Олег. И остальные тоже блистательны, но все выглядели не совсем обычно - самую малость прозрачными. Олег сразу догадался, что они - призраки. "Интересно, если я сейчас выйду в зал, заметят они это или будут ходить сквозь меня, как ни в чём не бывало?" - подумал он, но оставался стоять на месте. Больше всего ему хотелось познакомиться и подружиться с ними. А еще, непонятно откуда, возникло странное чувство, что многих из них он где-то уже видел. "Может быть, во сне, да вроде бы нет, а может всё оттого, что эти призраки - наши предки и похожи на разных знакомых. И все же нет, ну или и да и нет, здесь что-то ещё... Потому что добрый король и принцесса мучительно казались почти родными, с которыми он виделся чуть ли не каждый день. Но ведь я их не знаю, припомнить не могу, где имел честь встречаться, однако сердце обливается кровью, как же они мне близки. Даже уверен, в принцессу я влюбился не только что. Это давно уже крепкое, необыкновенно-загадочное чувство, которое сейчас почти решило старую задачу и вот-вот совсем встанет на место".
-14-
Наконец хозяин встал, вышел в центр зала и движением руки остановил музыку, воцарилась тишина, все приготовились слушать:
- Вы уже знаете, дамы и господа, что сегодня ночь непростая вдвойне, - сказал он, - сегодня не только бал, сегодня явление, которое мы так долго ждали. Сегодня у нас важная встреча с тем человеком, на которого, уверен, можно возложить надежды!
Вдруг все повернулись лицом в сторону притаившегося во мраке Олега, и король попросил.
- Олег, выходите! Мы знаем, что вы здесь!
- О-лег! - крикнули все хором.
У Олега от неожиданности чуть не подкосились ноги. "Сон ли это? Ну, конечно, сон! Только во сне бывает вот так. Все вот так! Прекрасные принцессы, которых ты то ли знаешь, то ли не знаешь. Есть и такие сказочные повороты и обстоятельства. Но шарики! Где шарики?" К нему подошёл один из господ во фраке.
- Сан Саныч, ваш прапрапрапра, то есть четыре раза прадедушка, рад познакомиться, и опустите руку, зря вы воздух прощупываете - нет там никаких шариков! Ну, признайтесь, ведь Вы сейчас ищете в надежде их не найти.
Сан Саныч был совершенно прав, Олег действительно не хотел, точнее, хотел не найти. На ватных ногах он нерешительно заплыл в зал, присутствующие, широко улыбаясь, обступили его и захлопали в ладоши. Олег машинально в толпе разыскал принцессу, у той больше всех от радости был рот до ушей и влюбленный взгляд (так ему показалось). А почему бы и нет! Эта деталь с новой силой заставляла его желать, чтобы все происходило наяву. Призраки с интересом разглядывали гостя.
- Здравствуйте! - опомнился он.
- Здрасте! - невпопад ответил каждый. Те голоса, которые он успел выхватить из общего поздравления, были располагающи, кокетливо добры.
- Ну, хорошо, господа, - сказал король, - представьте, каково нашему гостю: сотни глаз на одного - достаточно смущать. Бал продолжается!
Грянула музыка и все, в том числе король с принцессой, пошли в пляс, осталось лишь семь человек, во главе с Сан Санычем. Он и говорил.
- Знакомься, твои прямые предки.
Глаз Олега невольно остановился на молодой женщине. Даже слеза из тех, что возникает при встрече с прекрасным, подкатила к порогу.
- Вы так похожи на маму!
- Какой догадливый у меня прапраправнучек, - произнесла она с флиртом.
Олег подумал, что такой молодой и красивой бабушки ни у кого нет и быть не может, а у него сразу прапрапра...
- А это, - сказала она же, - Борис Алексеевич, коли уж заговорили о похожестях, по-моему, одно лицо, разве что только другой возраст. Вы не находите, мой милый и дорогой потомок.
- Не знаю, - застеснялся Олег.
Он, конечно, видел явное сходство с собой, но какое лицо у этого Бориса Алексеевича!.. Красивый, ученый, трезвого ума, сильной воли и до жертвенности порядочный. Его вид мог бы спокойно украсить любое президентское кресло, хотелось к его возрасту стать таким же. Но Олег устыдился, что себе льстит.
- Похож, похож и нечего тут... Уж мы-то помним, как он выглядел раньше - у вас одно лицо. Кстати, фамилия тоже.
Тем временем танцующие поглядывали в сторону Олега и, если ловили его внимание, очень учтиво кланялись, поддавая жару в улыбки.
Подошел самый главный - который король.
- Позвольте представиться, Глеб. Князь Глеб.
А родственники откланялись и, оставив их вдвоем, растворились среди танцующих. Князь тоже медленно пошел вдоль стены, увлекая за собой Олега.
- Представь, летит пилюля, не падает, подлетает к форточке, закрыта, что делать? - князь развел руками, - облетает с другой стороны, проникает в замочную скважину, на кухню и прыг в стакан с чаем. Что бы это значило?
- Похоже на плоскую загадку про пьяного ежика.
И что же?
- А то! Что тот, кто выпил чай, это Никита, а пилюля сонная. Мы слышали ваш уговор и постарались, чтобы ты пришел один. Твой друг проспит до утра, ему, наверное, снится сон, как вы с ним собираетесь идти во дворец ночью.
Олег просиял. Вот новость! Здорово! С Никитой все в порядке, при этом он не трус и, по-прежнему, лучший друг.
- Скажите, меня здесь все знают..?
- Да, а некоторые слишком хорошо, и даже кое-кто к тебе давно неравнодушен.
Князь глянул куда-то в зал. Олег машинально туда же, и там наткнулся на незабываемый разрез глаз, самый выразительный и драгоценный в мире. "Не может быть, но как бы хотелось...".
-15-
- Ты, конечно, с нетерпением ждешь, когда тебе все расскажут, кто мы и как было все?
Вспыхнувший интересом взгляд ответил за Олега. - Так слушай! Давным-давно, а именно сто лет назад, в городе был хозяином я и управлял всем из этого дворца. Я всегда старался дать людям все: и богатство, и счастье. Старался, и у меня получалось. Все потому, что в жизни мне очень повезло. Я родился таким, я очень люблю людей! Он указал рукой на восток.
- Алые горы! Раньше на них гнездился ветер. Я так и назвал его - Алый ветер. Он не такой большой как тот, что дует с океана, несясь над морями и странами. Он местный и может кружиться над городом, летать по улицам между домами. Он часто навещал меня, я научился разговаривать с ним. Ему много тысяч лет и по-человечески он давно понимает. Мы подружились, и я говорил с ним вслух, а он мне в ответ искусно трепал штору, издавая звуки, в которых я различал слова, позже научился понимать голос его шума. Он очень мудрый и многому меня научил.
Теперь о злом и проклятом. Если десять дней идти в противоположную сторону от Алых гор, попадешь на большое болото. Им владеет чудовище. Один из самых сильных и злых нечистей на свете - Великий Гуча, похожий на огромную страшную жабу. Он и так преуспел во многом, но хотел бы захватить весь мир. Стать не одним из ..., а самым... Уже несколько городов под его властью. Ты сам понимаешь, что кроме злых есть и добрые силы, поэтому ему удается не все так легко. Мы тоже умеем постоять за себя и, если бы Гуча вылез из своего логова и пришел к нам, мы бы победили и уничтожили его. Поэтому он никогда не решится нападать сам. Но случилось так, что среди нас появился предатель... Граф Рагус - один из главных и приближенных ко мне вельмож. Не удивляйся, ему так же, как и мне, сто пятьдесят лет. Человек он был чрезвычайно деловой, самый учёный и самый способный из всего моего окружения, к тому же старинного знатного рода. По службе ему не было равных, можно сказать, снимал с неба звезды. Но я видел: не любит он никого, кроме себя. Однако, того, что он пойдет на такое, не ожидал никто. Обладатели великого ума часто бывают обделены чем-то другим, к примеру, слепы ко всему, кроме бренного, для них этот ум есть царь и Бог. Они глухи к нравоучениям потому, что слабая душонка не имеет инструмента, способного воспринимать более важные вещи, чем ум. Что поделаешь - компенсация! Чего-то слишком много за счёт другого! Ради того, чтобы захватить власть и стать бессмертным, Рагус обратился к нечистой силе, тем самым продав душу. Лично отправился к Гуче заключить с ним сделку. Гуча наделил его колдовской силой. Любой человек пониже рангом не мог проделать той работы по заклятию и обессиливанию святынь. Это не так просто, он имел силу власти и доступ во все охраняемые места. Убив нескольких священников, он вынес из города самые сильные сакральные вещи. Подготовился подлейшим образом, осталось только нанести последний удар, заранее выбрав время, когда вся знать была в сборе. В тот роковой день был такой же бал, как и сейчас. Во дворце собралось более двухсот человек, это все те, кого ты сейчас видишь. Нам было весело и радостно, вдруг Рагус поднялся на сцену и приказал оркестру остановить музыку, оркестр послушался. Все это мне показалось неприятно странным, ведь в доме хозяин я и не просил его этого делать. Тело и особенно лицо Рагуса стали раздуваться, выпучились глаза и завертелись по разным орбитам, рот превратился в огромную пасть, и он что-то проговорил на непонятном языке, похожем на кваканье. "Гуча", - понял я. Но было поздно. Молния так сильно ударила в пол, что всех подкинуло, оторвав от поверхности, но назад не вернуло. Мы так и остались висеть на высоте небольшого прыжка. Удивительную легкость почувствовал я тогда и понял, что тела моего нет, поглядел вокруг на своих друзей и увидел на их месте едва заметные призраки, а под нами на полу лежали сухие кленовые, дубовые и березовые листья. Это и были наши заколдованные тела. Не знаю, что бы он дальше сделал с нами, наверное, костер. Либо, что еще хуже, он сохранил бы их, взяв в плен наши души. Пока листья целы, и мы вроде как еще живы. Сразу после превращения случилось следующее, вот в этих двух самых больших окнах вдруг лопнули стекла, в зал ворвался невидимый друг, схватил Рагуса и, выбив им вон ту раму, унес и швырнул в пруд. Это Алый ветер пришел на помощь. Вернувшись, он обратился в вихрь, пронесся по залу, собрав все до единого листка, и с ними улетел прочь.
- Бежим! - крикнул я тогда же, но голоса своего не обнаружил, у меня не было рта и всего остального. Но все на удивление услышали и кинулись за мной в окно. Душа не имеет веса и летает довольно быстро. Рагус вернулся по нашим следам, но малость опоздал. Когда мы поняли, что улетели далеко, и Гуча, тем более Рагус и их посланники нас не найдут, для начала нашли себе красивое место, остановились там, обсудили, что делать дальше и стали разбираться, что же мы умеем и чего нет. Мы научились говорить, передвигать предметы, видишь: мы прозрачные, а одежда, которую надели, настоящая.
- Так вы носите всегда настоящую? - спросил Олег.
- Нет, зачем, это по традиции на бал, на самом деле мы обычно представляемся друг другу в той одежде, в которой ходили повседневно. Мы же призраки. Смотри...!
И его лицо стало, как у снеговика, с морковкой вместо носа.
- Я могу представиться кем хочешь, но если расслабиться, в нормальном состоянии, призраки похожи на нас прежних. Мы узнали, что любой колдун видит нас в свободном полете, может легко поймать и поместить в заколдованное место - комнату, или просто в воздух, откуда не выбраться сквозь невидимые стены. Мы научились прятаться в предметах, а потом еще и управлять ими. Вот смотри... - Князь вытек из одежды, как джин, и перелился в стоящий на столе самовар. Самовар попрыгал на месте, переваливаясь с боку на бок, прошел на негнущихся ножках, остановился у чашки, краник открылся и наполнил ее до краев. Потом повернулся к Олегу и улыбнулся, непонятно чем и как. Но улыбку Олег узнал, это был князь. Затем самовар немного взлетел над столом и, повисев в воздухе, плюхнулся обратно.
- Тяжеловат, - раздался меднотрубный голос. Хозяин из самовара опять перелился в свой костюм и стал прежним.
- И это главное, почему мы до сих пор существуем. Овладевая какой-либо вещью, я вижу из неё все вокруг, а остальные, в том числе и обладатели сверхъестественной силы, - только вещь. Мы прячемся в ней! Быстро научившись многому, мы посовещались и решили вернуться в город. Каждый выбрал себе объект, в нем и поселился. И вот уже 99 лет мы не меняем свое временное обличие. Ну вот кто-то, например, мог бы выбрать этот самовар. Однако, его не выбрал никто. Прошу тебя, не обижайся и пойми, что выдать тебе эти вещи я не могу в интересах безопасности. Я знаю тебя слишком хорошо, уважаю и абсолютно доверяю, но если тебя схватят и будут пытать... Поэтому лучше не знать. Даже встретившись после бегства с Алым ветром, мы договорились, что он спрячет наши листья, и мы не будем знать где, - сказал князь.
- А злой Рагус, он ведь добился всего, чего хотел, и, видимо, очень счастлив? - спросил Олег.
- Этот человек мечтал о власти, мечтал творить зло, сколько ему захочется, теперь мы это знаем, и приобрел все это, но вместе с тем получил зависимость, и не одну. Он заработал еще больше несчастий, чем раньше. То, что мы еще живы, очень мучает Рагуса, несмотря на могущество его повелителя, он не знает, как с нами бороться и где нас искать, он не догадывается, что мы в городе. И сколько б силы ни стояло за ним, противно знать, что где-то есть двести душ, ищущих, как его уничтожить, а время идет и работает на нас: вдруг да придумаем. На свете много разных чудес, - может, получится.
Все, что касается нас, для него это только далёкие угрозы и опасения, а настоящая его боль - сам Гуча и процедура отношений между ними. Раз в пять дней Рагус обязан кормить своего хозяина - злую мерзкую жабу, иначе на шестой он не сможет встать, и до седьмого не доживёт. Ровно в 00 часов на каждую пятую ночь он вылетает из трубы своего дома с кувшином и летит на болото к Гуче. Тот его с нетерпением ждет. Голоден. Гучина сила находится в этих кувшинах, и если и Рагус и другие такие же перестанут кормить его, то ему конец.
- И много их, таких кормильцев?
- Всего шесть городов под его властью, только за эти сто лет, как мы, призраки, прибавились - наш и еще один. Гуча крепнет и становится сильнее.
- А если у него отобрать, скажем, половину этих
городов?
- Так и считай, в два раза будут меньше кормить, а значит, в два раза он ослабеет.
- А если не кормить вообще, он умрет?
- Нет, но да!
- То есть как?
- Он не умер бы, а стал средне-болотной нечистью, каким был 1,5 тысячи лет назад. В таком виде впредь ему не существовать. Став могущественнее соседей, например, он увеличил своё болото за счет них, просто отобрал ближайшие куски, те, что понравились. Да и вообще он наглый, многих обидел. Он очень силён, и все его боятся, ну а если ослабнет, ему конец, не простят.
За те пять дней граф растрачивает выделенные ему силы, заметно слабеет и стареет. В последний день он уже не такой, как в первый. Когда он приносит Гуче кувшин, тот хватает его языком, знаешь, как муху лягушка, и проглатывает вместе с кувшином. Чуть погодя, выплевывает, мокрого и осклизлого, но сильного и помолодевшего. Князь улыбнулся и продолжал.
- Гуча - большой шутник, людей близко к себе не подпускает и держит на коротком поводке. Постоянно показывая, кто он и кто они, лишний раз стараясь унизить. Но вот парадокс, усвоенный им в людских особях: чем хуже с ними обращаются, тем силятся они служить лучше.
Из всех жабьих кормильцев самым старательным и успешным быстро сделался Рагус. Постоянно наращивал количество выпускаемого зелья. Благодаря способностям ему удалось увеличить производство корма за эти сто лет почти вдвое.
Я слышал от ветров, как Гуча плюется своими всесильными хозяевами городов. Когда об землю, когда вертикально вверх, то повесит на дерево, словно слизь из носа. Гуча - великий актер унижений. Прополоскав графом рот, сплюнет его с такой миной, будто большей гадости в этот рот ещё не попадало.
Мимолётная улыбка князя сказала: "Так ему, твари, и надо!"
- А чем питается Гуча? Что в кувшине?
- Тебе, как и всем остальным, конечно же, кажется странным и даже глупым то, чем занимается весь город. Для чего все это выращивают и перерабатывают. И никто ведь не знает.
- Да, этого, действительно, не знает никто. Уверен, даже ищейки. Ну разве если самые главные, может быть.
- Даже самые главные! А ты сейчас узнаешь! Каждый день в муховарочном цеху ты будешь производить различных мушиных супов и каш столько, что если их слить в котел доверху, его не поднимешь. И таких котлов в других цехах производится немало. Затем из многих цехов эти снадобья отвезут в цех вторичной обработки, где из супов, каш, разного цвета жидкостей, комков и порошков готовят один компонент и его уже в 20-30 раз меньше от первичного.
- Извините за любопытство. А сколько в городе таких вторичных пунктов?
- Их пять, Откуда продукт поступает в один, - предпоследний.
- А я, кажется, догадываюсь, где он. В новом городе. Недалеко от графского дома.
- Правильно, а графов дом и есть самый конечный. Занимается последними приготовлениями он сам, не допуская туда никого. Там уже происходят другие процессы, он не просто готовит, но и колдует. Конечный выход - один кувшин.
Вот так, Олег, я слишком много тебе рассказал. Нелишне будет напомнить о том, что это тайна, и даже Никите и маме нельзя ничего знать.
- Клянусь, ни звука! Но зачем вы открылись мне? Ведь это не шутки и может стоить... - спросил Олег, как будто предчувствуя то, что скоро произойдёт и как крепко они пожалеют, что связались с ним.
- Да, мы открылись тебе не забавы ради, теперь ты - член нашей команды, ты нужен нам, мы думаем, что наконец нашли достойного.
- Каким образом я могу быть полезен вам!
- Будем надеяться, что мы с тобой когда-нибудь освободим город от нечисти!
- Да я уже готов, давайте начнем действовать быстрее. Ради такого и погибнуть не жаль! И как?
- Мы знаем, что ты не побоишься, а твоя горячность даже пугает меня, все не так, успокойся, в том-то и дело, что мы не знаем как. Но мы уверены, что придумать можно. Твое дело сейчас - жить спокойно, быть послушным, не вызывать подозрения, хорошо работать и думать, думать, не спешить и все интересное рассказывать нам. Может быть когда-нибудь, неожиданно, и придет хорошая идея. Да и рано тебе еще до гениальной мысли, пока что нужно только начинать думать. Олега это удивило:
- Двести человек уже сто лет думают и ничего не смогли придумать. К тому же среди вас и поумнее меня найдутся, и уж тем более мудрей.
- Правильно, найдутся и мудрей, и умней, только вот прочего у тебя побольше, мы ведь призраки знаем много, души наши при нас, можем не хуже вашего любить, чувствовать, сострадать, мы хорошо можем то, чему уже научились и учиться тому, чему учат другие, выдумать что-то сами можем, но несложное. Нам не хватает живого человеческого ума, попросту говоря, настоящих голов. К тому же ты нужен нам не только для этого, когда решим как, ты-то и станешь активным участником.
- Хорошо, я буду думать.
И князь увидел, как Олег поднял глаза к бровям, и на лице появилось легкое напряжение. Князь улыбнулся и сказал:
- Такое нельзя придумать сходу, давай договоримся сегодня не думать.
Затем улыбнулся еще раз и добавил.
- Завтра и послезавтра тоже, расслабься, у нас впереди не один год.
-16-
Пока Олег с Глебом вели речь, лицо танцующей принцессы, будто компас, так и тянуло в одну сторону, её взгляд с волнительным нетерпением все время касался их. Князь помахал рукой. Она легко и моментально подскочила.
- Познакомься, - сказал он, - моя дочь Соня. А это, как ты уже знаешь, Олег. Мне очень нравится этот парень, прошу любить и жаловать.
- А мне он нравится больше, - атаковала храбрая Соня. И ее прекрасные глаза подарили Олегу протяжный взгляд чуть исподлобья, такой откровенно заговорщический, что он еле устоял, - казалось, и его она превратила в сухой лист или во что-нибудь подобное.
- Ну-ну! Я оставлю вас, - уходя, сказал отец, с не менее заговорщицким выражением лица.
Соня одобрительно не отвечала, полностью увлеченная Олегом.
- Мне, мне очень приятно, - это все, что мог выцедить из себя Олег.
На ее лице разгорелся румянец, и она с жадностью молча скользила взглядом по лицу Олега. Сквозь головокружение ему становилось досадно оттого, что рядом стоит девушка, в которую он успел влюбиться без памяти, а он не может поддержать разговор, потому что отсох язык. "Сейчас есть возможность поговорить и сблизиться, а вместо этого помолчим, разойдемся по углам, и больше не будет повода подойти к ней - разочаровавшейся во мне".
- Погода сегодня не оче... - понимая, что сморозил глупость, остановился он.
- Да! И ночь темна! - задумчивая-задумчивая, в величайшей печали ответила она. Её глаза показались во сто раз глубже той самой ночи. Однако такой романтический образ Сони сменился ее напряжением, другим, уже не из той оперы - это борьба. Лицо ее, сквозь силу, перехлестнуло оживление. Еще мгновение она сдерживала смех, давивший изнутри, и, наконец, сдалась, взорвавшись веселым хохотом, которым невозможно было не заразиться, находясь рядом. Они смеялись от души, постепенно успокоились, но, взглянув друг на друга, залились опять. Когда это прекратилось, он сказал.
- Очень странно, у вас бал один раз в год, и я решил придти сюда прямо сегодня.
- Ничего странного. Это случилось потому, что я так очень хотела, а все желания, если они сильны, обязательно сбываются, - ответила она и, улыбнувшись, продолжила, - к тому же, как обычно, мы провели бы его месяцем позже.
У Олега все вертелось в голове: "сюрприз за сюрпризом. И, главное, не то, что для него перенесли бал, а то, что сначала... я ей очень нравлюсь, потом ей очень хотелось со мной встретиться. Второй раз! Неужели не шутит и тоже влюбилась в меня с первого взгляда?" При каждом ударе сердца на мгновение отключалось все: и разум, и тело, и окружающее. "Нет! Не с первого, они все давно и хорошо меня знают. Да и я уверен, что знаю их не хуже. И хоть лицо Сони я никогда не видел, есть чувство, что мы не только знакомы с детства, но она уже давно мне дорога. Безусловно, она всегда где-то рядом. Может быть кастрюля в моем доме, а может моя подушка? Скорее всего, любимая с детства игрушка". Олег перебрал все предметы в доме, но Сони в них не нашёл. Конечно, он угадал бы её сразу, как князя, но был настолько взволнован и так сильно желал отгадать, что никак этого не получалось.
- Я ничего не напоминаю тебе? - наконец спросила она.
- Еще как! Сердце из груди вырывается - вот как! Все мне в тебе знакомо и мило, это что-то до боли близкое. Так кто же ты?
- И хоть отец с остальными будут недовольны, я скажу, к тому же ты и сам почти догадался, не позднее сегодня, как только увидишь, поймёшь! Я - фонтан! - на ухо шепнула она и опустила лицо, затем робко взглянула и добавила ещё тише - твой фонтанчик!
"Точно! Как же я сразу..! Вот почему!" Восторг предела не имел.
- Да! - воскликнул Олег, - это мой, мой, мой фонтанчик! Это же и вправду ты!
Олег схватил ее за руки, но вместо них почувствовал лишь что-то слегка упругое, каким бывает ветер, когда ты пытаешься его поймать ладонью.
В его районе, почти всегда по пути, стоит хорошенький скверик со сказочным фонтанчиком из белого мрамора, ваза, и в ней изящный букет колокольчиков, примерно в рост человека. Из каждого цветка, как-то особенно добродушно и живо, играючи вытекали струйки воды. Это было милое, милое чудо. Олег до слёз любил его, как и большинство других горожан. Что и говорить, много прекрасных вещей в городе уже давно стали частицами души чувствительных жителей. В последнее время именно этот фонтан был для Олега особенным. С каждым днем его больше и больше манило в этот сквер, даже скорее тянула какая-то неведомая сила. Он мог часами сидеть напротив и любоваться, как вода играет солнечными лучами, и почему-то ему было несказанно хорошо от этого. Теперь он понимал, почему его сюда влекло и никогда не хотелось уходить.
Задумчивый Олег увидел перед собой фонтан, ему вдруг представилось, что он - в сквере.
- Очнись, - он открыл глаза, и перед ним была она же, только не фонтаном в сквере, а во дворце, в виде призрачной самой себя, - помню тебя еще маленьким мальчиком, почти каждый день ты гулял с родителями, вы всегда заходили ко мне, помню, как в первый раз пришёл сам. Я давно выделила тебя из других.
- За что?
- И за глаза, через них видна душа, но, к сожалению, не у всех. А в твоих - много любви, в них - доброта. А ещё ты всегда был настоящим мужчиной и через многое, чем тебя крестила жизнь, прошёл достойно.
- Например?
- Например страх.
- Мне кажется, встречаются более бесстрашные. Не буду скрывать: там, где можно было подумать, что я не боюсь, порой на самом деле бывало и очень страшно.
- Именно об этом я и говорю. То, что не страшно, не считается. Бесстрашным человек рождается, и это заслуга не его, а отважным ты делаешь себя сам. Отвага - это война со страхом, Годам к десяти можно было уже сказать точно - этот мальчик достоин уважения. Ты рос, а я радовалась каждому твоему появлению. Но, что такое! Примерно год назад, когда мы сравнялись возрастом, на меня нашла тоска. Стало жаль, что ты меняешься, становишься старше, потом тебя женят, повзрослеешь, постареешь, а я буду оставаться такой же, как была. И мне, как никогда, захотелось расколдоваться и быть рядом с тобой. Я поняла, как сильно люблю. Я всегда просила тебя: приди, побудь со мной - ты чувствовал и приходил, любовался фонтанчиком, а я - тобой.
- Думаю, ты сама видишь, я тоже очень люблю тебя, - признался Олег.
- Я вижу всё лучше, чем ты думаешь. Сегодня я чувствую себя счастливой! Но, увы, уже поздно, скоро балу конец, к нам идёт папа, приходи ко мне в сквер, - если рядом никого, говори вслух.
Подошёл князь и сообщил:
- Очень жаль, мой друг, но уже утро, пора, и мы начинаем разлетаться по своим местам, тебе нужно встретиться с Никитой до начала занятий, можешь представить, каково ему будет сейчас!
-17-
Никита ещё спал. Олег разбудил. Сначала он не мог понять ничего, кроме того, что уже утро. Затем его сковал стыд. Сказать было нечего, а виноватый взгляд не посмел подняться выше Олегова подбородка. Но друг опередил его, разыграв комедию.
- Никита, прости, вчера вечером я вдруг почувствовал слабость, прилёг на минутку и проснулся только сейчас. Рад видеть тебя живым! Страшно было одному?
Рассеянный взгляд Никиты чуть заострился, к обмякшему лицу явился робкий румянец.
- Конечно, ты мне не веришь, - продолжал Олег - думаешь, я испугался и вру, чтоб не казаться предателем и трусом, но я не понимаю, как? Как, именно в такой ответственный момент, мог просто так заснуть? Знаю: это звучит нелепо, я ведь вообще никогда вечером не сплю. Очень жаль, теперь я не достоин быть твоим другом.
Никитино озабоченное лицо, не говоря ничего, наконец, оттаяло, хлынуло "Слава Богу!", уши вспыхнули, а губы растянулись коромыслом, да так искренне, что Олег сам чуть не поверил своей клепне.
- Семечки! - неожиданно вывел Никита.
- Что семечки?
- А то, что я тоже проспал, точь-в-точь, как и ты. Почувствовал усталость, прилёг... Почему мы одинаково уснули? Объясненье только одно. Подумай сам.
- Да, если подумать, - поддержал интересную версию Олег, - кроме семечек общего мы ничего не употребляли. Видать и вправду сонные попались семечки!
-18-
Весь день Олег мыслить об учёбе не мог, ни в цеху, ни в классе. Никогда ему столько не доставалось от Аркадия. Бессонная ночь и возбуждение от пережитых событий не оставляли его в покое, занимали весь передний план мыслей. Чаще всего его не хотел отпускать милый образ Сони, иногда всплывал омерзительный вид пучеглазой лукавой жабы, являлись и благороднейший Глеб, и подонок Рагус. Олег размышлял о несчастных людях и о том, что хватит мучиться им. Ответственность за их судьбы сама по себе завладела таким юношей. Теперь всю вину за страдание земляков он взвалил на свою бездеятельность. Нельзя сидеть сложа руки, надо думать и скорей начинать. Но что начинать? Хороших идей не приходило, разве что только убить графа. "От этого вправду всем станет легче. Редкая сволочь. Другого такого не сыщут. Ведь можно же жить лучше, работая пусть даже и на нечистую силу. Если хозяина дождаться в нужном месте с копьем, ведь я неплохо метаю... Попасть в Рагуса возможно, но убьет ли его простое копьё или скажем простая сабля? Скорее всего, он бессмертный", - начинал думать Олег.
Наконец в этот день завершились занятия. Несмотря на бессонную ночь, весь вечер он провёл у любимой в сквере. Говорил много: всё то время, когда они оставались одни. Он был счастлив, что она рядом и слушает, пусть без ответа. Фонтанчик молчал, только таинственно белел в темноте. А Олег ходил вокруг, гладил и однажды поцеловал цветок. Наконец Соня, не выдержав его беспечности, подала голос.
- Уже без семи половина, спеши домой, пока. До завтра-а-а.
- А идти три, за одну добегу. Дай руку.
- Маму пожалей. Бери. И сразу уходи.
Из прекрасного букета появилась ещё более совершенная ручка. Олег потянулся своей, и она сделала всё, на что способен призрак: легонько погладила ему ладонь.
-19-
Олег вернулся домой. Они с мамой жили в квартире на втором этаже, состоявшей из коридорчика и комнаты. Комната делилась печкой и продолжавшей её легкой перегородкой на комнатку и кухоньку, со стороны последней топилась печь. В комнатке чуть не всю стену занимало большое полукруглое окно, наверняка внесшее свою лепту в развитие мировой архитектуры. А в кухню с боковой стены глядело похожее на нормальное, тоже полукруглое, но совсем игрушечное, малюсенькое окошечко. Олег едва продевал в него голову.
Еще в давние-давние времена, он их помнить не мог потому, что был слишком мал, когда соседняя комната казалась путешественнику чужеземной страной, в которую когда-то заносило его на маминых руках. Из той глубокой древности отложилась картинка, полная чувств. И это даже не память, а память о памяти. То есть он не помнил того, зато помнил, как о том когда-то вспоминал. Все сказанное касается только простой памяти, из головы. В душевную же память оно врезалось слишком крепко. Помнил он, что помнил: в каких-то малоизведанных краях есть загадочное маленькое окошечко, которое так понравилось ему. Просто прелесть, какое окошечко! С тех пор и относился к нему, как к доброму другу. Смотрел на улицу не через, а заглядывал в его нутрь: там все содержимое подкрашивалось волшебством, сине-зеленого цвета.
Сейчас в обществе своего окошечка, тёплой печи и других друзей проголодавшийся Олег жадно уплетал остывшее, - то, что давно ожидало его на столе. В печке еще доигрывал огонь, сквозь щели, энергично танцуя оранжевыми белочками по стенам, потолку, полке с тарелками и горшками. "Самое главное в доме - его сердце - это печка. Там, за кирпичами, вроде бы находится пустое место, в котором горят дрова, но вместе с тем это не все, печь важное живое существо, добрая, иногда веселая, а порой угрюмая - серьезная такая. Кирпичи - это только кожа, а там, в середине, кроется тайна. Зажжешь огонь - и печь, со знанием дела, начинает работать, смотришь на нее и думаешь: "Какая же ты хорошая!" А она глядит на тебя своим милым, квадратным лицом и тоже, наверное, о тебе думает. А подойдешь с другой стороны погреться у теплой её спины, она хоть и не видит, но слышит и чувствует прикосновения".
Олег доел, переместился в кровать и, поглядев на спину своей печи, подумал: "Наверное, в каждом предмете есть своя душа, а может, не в каждом. Или в одних ее больше, а в других меньше. Возможно, ее и вовсе нет, это только навевает нам воображение, но в таком случае можно предположить, что и нас нет, и все кто и всё что окружает нас, - это тоже только затянувшееся воображение. Или вот как! Я есть, а остальное мне кажется. Сон.
Какие только мысли не бороздят ум, и мой и остальных, и каких-нибудь крупных философов, но чаще одни и те же. Думаю, они не рождаются в нас, а прилетают снаружи, очередной раз подбирая подходящую голову, способную переварить...
О чем-то я думал прежде? А! О вещах как бы неживых. Вот еще. Может быть, посредством нашего человеческого внимания (а почему бы, собственно, не звериного, или, скажем, муравьиного где-нибудь в лесу, там, куда люди никогда не заглядывают) - в результате чьего-нибудь внимания, в том предмете, о котором мы думаем, зарождается душа. И чем больше мы принимаем в нем участия, тем сильнее душа крепнет. Да! И этот предмет уже живой. Он не может двигаться и издавать звуки, но может любить, жалеть и сочувствовать. Особенно тому, кто подарил ему душу. Более всего это касается вещей, связанных с детьми, либо тех взрослых, которые не хуже детей. Сейчас объясню: детская душа лучше, потому что в ней растут цветы, те нежные теплые ростки, милые и добрые. И они очень сильны, потому что сознание пока слабо и ещё не вытеснило большую их часть. Голоса самой души, все то, что в нас есть нашего, личного, неподдельного, не взятого со стороны.
Под влиянием жизни, в которой не все от Бога, стараясь огранить себя под кажущиеся нам выгодные стандарты и переоценивая важность серой массы, эти цветы безвозвратно рвутся, пропалываются, топчутся нами самими же. Кто иной, например, общество, или просто злые невежды этого делать не могут, если только тебя же подталкивают, подстрекают, вынуждают. И рвем, рвем, ведь мы же взрослые, мы ведь нормальные. Такие, как все. Слишком мы стыдимся индивидуальности - боимся выглядеть глупо. Только б не глупо! Лишь бы не глупо! Надёжней стандартно, как люди, чем по-своему! Уж это да - чем стерильней, тем правильней - как надо. Глупые люди устыдились бы лучше чего иного!"
-20-
Олег глянул на дверь. С воспаленной готовностью она звала. Повернул голову. "А что, мама спит?!" Он тихо поднялся, вышел из комнаты. В коридоре за дверью, в проеме между стеной и дровами, взял заранее припасенное копье, бесшумно спустился вниз и очутился на улице. Сонные окна безразлично, но ласково проводили его со двора. Ночь была удивительно темная и все больше, казалось, давила, затрудняя дыхание. Хотелось света, как глотка холодной воды. Все из-за страха, - ведь предстоит бой, - он знал, где сегодня найдет и убьет Рагуса. "Мы встретимся на зеркальном дворе". Трусом себя Олег не считал, но тупой трепет неуклонно рос. "Я уже думаю, что скорее Рагус убьет меня, он же колдун, силы не равны, до чего же я глуп, куда меня несёт?" По пути Олег увидел, что мимо него, как тени, проплывают силуэты в шляпах на фоне светлой стены, их шесть... А он со стороны темной даже не замедлил шаг, лишь стал ступать плавнее. Такая темень. Нарисовалась и пара капюшонов - тоже не заметили. Вот он - зеркальный двор. Безоконные торцы трех мёртвых домов, прижавшись углами, образовали квадрат. С четвертой стороны - высокий каменный забор с единственной калиткой. Все эти четыре стены расписаны старыми черными буквами на непонятном языке, но содержание текстов так ужасно, что вся их жуть шатает нервы без перевода. Мистическое место, гадкое. Зеркал всего-то два, на противоположных стенах, размерами с двери, стоят, всматриваясь друг другу в глубь. Обрамленные резными багетами с рисунками в виде каких-то тайных знаков. Заглянув в одно из них, окунаешься в бесконечный коридор второго. Олег остановился в ожидании врага, глядя в удаляющуюся чёрную зеркальную бездну. Где-то в стороне запел сверчок. Наконец, надежда на то, что всё кончится, не начавшись, не оправдалась, горизонт тоннеля шевельнулся, и скоро различилась фигура. Нагло-уверенный ход из мелких рывков выдавал в нем нечеловеческую природу. Покинув стеклянный мир, монстр перешагнул порог, выйдя из зеркальной тьмы за спиной Олега. Олег повернулся и понял: не ошибся. Да - Рагус. А это примерно то же, что: "Пришёл мне конец". Сквозь уши, темя, затылок в голову вонзился звон, забарабанил пульс. Злорадный острый лик, цвета "озарения молнией", катастрофической силой предстал перед беззащитным юношей. Вытянув костлявую руку, скривленным дугой пальцем колдун указал на Олега и резко, большими шагами, двинулся, не опуская её, с жаждой расправы. Но на каждые три шага какой-то неведомый стоп-кадр будто отбрасывал его на два обратно, чтобы продлить ужас. Олег пытался защититься копьем, но силы оставили его совсем, всё, что он смог - направить острие в грудь надвигающемуся колдуну. Однако тот останавливаться не собирался, проткнулся... Лишь зубы оскалив от боли, пронзённый копьём, достиг Олега и ударом вогнал свой кривой палец ему в грудь, но в сердце не попал, потому что оно уже не просто билось, а скакало, как мяч. Свою собачью пасть Рагус приблизил к лицу Олега и яростно оскалил клыки. "Ещё укуси, а чего хуже - поцелуй!" Олег плюнул, хотя ему было совсем не до игр. Монстр заржал, драконом загоготал и вторичным ударом вогнал в грудь весь кулак, схватил, больно сдавил сердце. Несчастное еще силилось противостоять, чем могло - своими слабыми ударами.