На берегу холодного моря, в городе, похожем на старинный корабль, жил мальчик по имени Александр. И была у него небольшая семья - мать и отец. Отец служил моряком, мать воспитывала сына. Они проживали в квартире в доме у самой воды, о цоколь которого в сильный шторм бились волны. Александр любил эти волны и так к ним привык, что даже представить не мог: как люди живут в другом месте.
Сидя у моря на своём любимом камне, он смотрел на плывущий фрегат с туго надутыми парусами и мысленно уносился к нему на борт. Правда, тёплую мысль о фрегате топила другая - противная: вчера он подрался с Виктором и был бит... Только сами побои и телесная боль его совершенно не волновали, он готов был снести и большее. Грызло другое - бессилие, проигрыш, стыд, падение в глазах товарищей. Он равнял их реакцию со своей, с чувствами, возникавшими в нём, если били кого-то другого.
Он задумался: "Виктор - трус и подлец - продемонстрировал свою силу, в которой и без того не сомневался никто. Все знали, что он больше меня и сильнее. Я повёл себя, (разве нет?) как герой, не замял унижение в самом начале, из этого выросла драка, и бился, как мог, кидался как зверь, получал и кидался опять. Но, несмотря на всё самое главное, за что нужно меня уважать, я почему-то унижен! На меня теперь смотрят брезгливо - я битый. Будто бы прокажённый. Откуда сидит в нас такая несправедливость?"
Своё падение в глазах общественности Александр, конечно, преувеличивал, но по большому счёту мелочных чувств он был прав.
Вдруг ему стало не по себе. Его объяло какое-то новое чувство, не связанное со вчерашней дракой, намного более нехорошее, будто предвестие жуткой беды. С моря чем-то грозило. Почему-то стало страшно за фрегат. Александр вгляделся - разыскивая причину своего беспокойства и, кажется, понял, откуда это шло. На горизонте он увидел корабль, который тихонечко приближался. Когда он глядел на него, сердце почему-то тревожно стучало.
И будто привет от свирепого корабля, вдруг приплыла большая волна и намочила Александру ноги. От опасности он старался не бегать, его не пускала гордость, но мокрые ноги были хорошим поводом уйти. Наконец, он не очень-то верил в случившееся, так как собственно ничего не случилось, а внезапная перемена настроения могла исходить из него самого. В конце концов - это Виктор, всё от него, от дурацкого настроения, от того в душу и лезет всякая дрянь.
Он поднялся домой на последний, четвёртый этаж, разулся, сел в кресло, опять удручённый вчерашним, что даже забыл поглядеть из окна на корабль, показавшийся ему зловещим.
Небольшая по площади комната всем другим, как сам дом, была очень масштабна. Высокие сводчатые потолки, большое окно со сложной, узорною рамой и такой же огромный вертикальный камин. Там были светлые стены и потемневшая деревянная мебель. Для радости глаз кое-где красовались сушёные цветы.
Над его кроватью стояли четыре резных деревянных столбика с шатром, сшитым из давно отслужившего паруса, который, должно быть, видал целый мир. Конечно же, он - этот парус - дарил ему множество красочных снов, да старинная на стене картина, где отважный корабль сражался со штормом. Именно этот корабль и снился ему чаще всего. Александр надеялся, что его парус-шатёр был тем самым, с картины. "А вдруг?"
И ещё было в комнате самое главное, что владело и ею, и всем пространством вокруг - это вид из окна: широкий-широкий, вечный бескрайний простор. Впереди расстилалось огромное море! огромное небо! и дуга между ними...
Часами просиживая у окна, Александр пытался понять эту тайну - почему линия горизонта не прямая, а выпуклая? "Неужели мы видим саму шарообразность земли?! Или это всего лишь эффект наложения круга, из центра которого, будто бы циркулем, обводится глазами даль?"
Александр заметил движение у камина, перевёл взгляд и встретился с парой кружочков глаз. Они представляли всего лишь два чёрненьких пятачка, но своей живостью не уступали человеческим, а эмоции выражали даже ярче. Могли менять форму и цвет, вспыхивали и блестели, становились узкими, квадратными - любыми. Эти глаза принадлежали некоему существу в серой мантии из семейства привидений. Его рост был чуть больше двух метров, крупная голова напоминала белый треугольник, прямым углом - подбородком вниз, а верхняя часть - гипотенуза - была почти горизонтальна. Глаза, нос и рот смещены были ближе к катету, противоположному самому острому углу. Нос был чёрненькой точкой, рот - чёрточкой, но открывался на столько, насколько хотел, иногда даже больше самой головы.
- Ну, из того, что он тебя побил? Ведь ты же молодец, а он дурень.
- Зато теперь он герой, а мне позор. Да, наверное, я во всём молодец, кроме того, что слабее и на полголовы его ниже. А он, в общем, трусливая сволочь. Но, несмотря на всё самое главное, за что нужно уважать именно меня, а его презирать, я почему-то понизился, а он поднялся. Если на моём месте был бы кто-то другой, он так же потерял бы уважение в моих глазах, мне хорошо это чувство знакомо. Опускается всегда битый, даже если он трижды герой. Даже изворотливый хитрый подхалим, постыдным образом избежавший побоев, выглядит не так позорно. Почему-то так получается!
- Зато ты теперь стал мудрее и можешь понять битого. Поверь, это очень хороший урок. А Виктор не такой уж плохой, просто не понимает. Он поймёт только после того, когда его так же побьют самого.
А ещё ты не прав, что упал в глазах всех. Кое в чьих, кроме наших, ты крепко поднялся.
- В чьих? Интересно.
- Полина! Она видела вашу драку и переживала, как будто сама была на твоём месте. Теперь она очень тебя уважает и презирает Виктора... Она хорошая. Ты с ней дружи.
- Ну да, он меня бил как щенка, и за это она меня уважает?
- Представь себе! Она, хоть и младше, но мудрее вас, глупых мальчишек! А с годами и все остальные, вспоминая вчерашний случай, начнут уважать тебя больше и больше.
- Александр, с кем ты разговариваешь? - спросила вошедшая мама.
Кирмангстан сделался невидимым.
- С Кирмангстаном! С кем же ещё?
- Понятно, - сам с собой. Готовься обедать, - сказала она и вышла.
Кирмангстан появился и сказал:
- Давно ты к нам не заходил.
- Два ж дня назад был!
- Три! Филюньдя (я - ударение), между прочим, скучает. Ладно, иди мой руки. И заходи чаще, как в детстве, а то мы обидимся, - сказал он и ушёл в стену.
После обеда Александр решил выйти в город, он давно собрался сходить в одну лавку.
На ступеньках он встретил Полину, как раз выходившую от себя. Она улыбнулась и поздоровалась. Он неожиданно жутко смутился, буркнул: "Привет" и, опустив голову, ускорил шаг.
А Полина и не лезла, она понимала.
Она села на лавку подальше, потому что тот камень, кстати, её любимый тоже, уже был захвачен стихией. Локти поставила на коленки, а подбородок положила на ладони и поглядела на волны. Море было неспокойно, и ей стало казаться, что всё её крохотное существо, вся она целиком сейчас во власти природы, в руках этих волн. Она смотрела на них, обдаваемая их холодной пылью, и думала: "Эти буйные волны совсем не похожи одна на другую. Имея немалую силу, уверенно пробегая огромные расстояния, они приходили из неизвестно каких далей, а здесь, у моих ног, погибали, споткнувшись о берег, наверное, неожиданно для себя..."
Кто-то погладил её по голове. Полина повернулась и улыбнулась. Дедушка Пётр сел рядом.
ќ- Волны всегда идут к берегу, - сказала она, - Но ведь есть и другие берега - противоположные. Значит, в центре моря должно быть место, откуда все волны расходятся в разные стороны.
Полина улыбнулась. Пётр тоже.
- Я много поплавал, но не видел такого места.
- Я понимаю, что их гоняет ветер, а не падающие камни и, конечно же, нет никакого такого места, но всё-таки, где-то же должен быть волнораздел.
- Ты умная девочка, правильно мыслишь, а ещё ты добрая и очень хорошая.
- А Вы всегда мне казались волшебником.
- Это, наверное, потому, что я до сих пор верю в сказку.
- Знаю, что зря, но и мне тоже хочется верить, особенно в сказки, услышанные от Вас. Жаль, что на самом деле не бывает привидений, и добрые Кирмангстан с Филюньдёй не живут в нашем доме. Но ведь я же люблю их по правде, и мне кажется, чувствую всей душой.
Александр вошёл в лавку и вдруг сквозь витрину увидел идущего мимо по улице человека, вид которого его потряс и даже напугал. Сразу вспомнился зловещий корабль. Ему захотелось догнать это чудо и лучше его рассмотреть. Но так как бегать за кем-то и пялиться неприлично, а на этого к тому же и страшно, Александр решил оббежать весь квартал.
Теперь как будто случайно он шёл навстречу этому жуткому типу. К счастью, на Александра он не обращал никакого внимания, и наш герой его неплохо рассмотрел. У него было очень важное лицо, ни дать, ни взять - принц, вроде бы с правильными чертами, но настолько холодный, что больше походил на мраморную статую, а точнее, на северную морскую пучину, безжалостную медузу. Выпученные глаза безобразно напоминали рыбьи. Александра передёрнуло, по всему телу пробежали мурашки.
Он поспешил к своему дому - поскорей на чердак. Ему хотелось всё рассказать Филюнде и Кирмангстану.
Чердак для него был не менее посещаемым местом, чем двор. Александр жил на верхнем этаже и бывал там чаще других, и вообще, считал себя главным хозяином чердака. Но, конечно же, не таким, как его друзья-привидения, жившие там не первый век.
Кстати, знал их весь город, и не их одних. Было множество сказок, легенд и загадочных персонажей, про которые слышали многие и, конечно же, относились ко всем этим выдумкам только с улыбкой. Но у Филюньди и Кирмангстана были реальные друзья среди людей, немного, но были. Так в доме, в котором они обитали, кроме деда Петра, по-настоящему знал их только Александр, причём так давно, что не помнил, когда познакомился. И никогда не удивлялся, что такое бывает. Поначалу он даже думал, что они его родственники. Ему казалось странным, что никто никаких привидений не знает, да ещё и посмеиваются над ним. В детстве он даже не думал о том, что его необычные друзья - для других тайна. Но Кирмангстан и Филюньдя об этом не беспокоились. Они знали, что никто, никогда не верит тому, что "выдумывают" маленькие дети.
Подросший Александр стал понимать, что существование привидений - секрет, но уже не боялся говорить ту же правду, зная, что ближние принимают её, как старую шутку из детства.
Чердак имел несколько окон, но для такого объёмного помещения этих маленьких застеклённых лазов на крышу было недостаточно, и освещалось оно не в полную силу. К тому же, на фоне остального полумрака окна казались слишком яркими и слепили глаза.
Александр с друзьями подметили чудо-эффект: если стать у стены, переходящей в крышу, то, несмотря на то, что ты будешь виден вполне умеренно, не хуже чем на улице в сумерки, на чердаке тебя никто не заметит, если сам нарочно не выдашь себя, хоть битый час целый десяток людей будут ходить мимо и скользить по тебе взглядом.
Александр поднялся на чердак, но привидений там не увидел. Это было приметой того, что там есть кто-то лишний. Он повёл очень пристальный взгляд вдоль стены, и когда осмотрел почти весь периметр, совсем рядом с собой вдруг наткнулся на три затаившиеся фигуры и вздрогнул от крика:
- А!А!А! - заорали Виктор, Павел и Артур, чтобы напугать Александра.
Александр назвал их... Виктор подошёл и сказал:
- Мир? - и протянул руку.
Со вчерашнего дня Александр его ненавидел. Но сегодня по сути вот этим, Виктор в общем-то извинялся. Даже такого извинения для него было много. Ведь у него бы скорее язык отвалился, чем он самовольно сказал бы слово "прости". Ещё было очень похоже на то, что он всё-таки уважает побитого, и вроде бы даже жалеет о вчерашнем. Это произвело своё действие, и Александр с трудом, но подал-таки руку. Трудно было понять, чего примирение принесло больше облегчения или тягостного осадка.
С ними на улицу он не пошёл, сделав вид, что собирается вернуться домой, остался на чердаке. Появились Кирмангстан и Филюньдя.
Лицо Филюньди походило на смесь прописной буквы "Ф" с буквой "Х", или даже, учитывая расстояние между, наверное, всё-таки "Ж". Оно было продолговатым со вжатыми в середине щеками и большими мешками внизу, точно на столько же выдавались и череп со скулами. Одним словом, как буква Х, но весь характер его лица всё же наводил почему-то на Ф - Филюньдя. Он был выше Кирмангстана, но раза в два тоньше и таким же милым и добрым.
Александр сказал им про странного человека и странный корабль. Их рты опустились, задумчиво помутнели глаза, вытянулись озабоченные лица.
- А не видел ли ты ещё женщину, высокую, очень красивую и такую же холодную, как он? - спросил Филюньдя.
- Нет, он шёл один, - ответил Александр.
- Я сейчас, - сказал Филюньдя и улетел.
- Плохи наши дела, - покачал головой Кирмангстан.
- Кто они? - спросил мальчик.
- Похоже, к нам пожаловали Зовир и Мавивра (и ударение).
- Это плохо?
- Это ужасно. Горе нашему городу, если это они. Зовир - рыба-оборотень, топит корабли, ест людей, и этого ему достаточно. Но его дочь, Мавивра - получеловек. Её мать была человеком. Она плавает лучше рыбы, и спокойно живёт на земле. Мавивра - злой выродок, и всё, что бывает плохого в вас - людях, в ней умножается в сотню раз. Она - женщина. Её главная слабость - желание нравиться всем. Она хочет быть самой красивой, и хочет влюблять в себя всех мужчин и заставлять завидовать женщин, хоть и тех, и других ненавидит. Чтобы выглядеть лучше, Мавивра ест только девушек, красивых, прелестных и молодых, и даже маленьких девочек. Она осматривает корабли, ищет на палубах, заглядывает в окна и, если ей повезёт, - увидит красавицу, то смоет её волной, или утопит корабль. Но по морю плавает больше мужчин, чем женщин, к тому же красивых, поэтому лакомства ей не хватает. И они выползают на берег, охотятся в городах и селениях, забирают девиц, наполняя ими корабль, и увозят на свой остров. Потом постепенно она их съедает всех. Когда девушки кончаются, они плывут в другое место. Двести лет тому назад они уже были здесь.
Прилетел Филюньдя. Он был в большом расстройстве и печально сказал:
- Я видел. Это они.
- Надо их как-то остановить! - воскликнул Александр.
- К сожалению, вы, люди, бессильны, у вас нет ничего, что могло бы их поразить. Даже если палить в них в упор из всех пушек нашего гарнизона, даже если порвать их в клочья, они всё равно быстро восстанут и легко уничтожат весь полк. Простым человеческим оружием их не возьмёшь. У них столько силы, что при желании запросто смоют волной целый город.
- А вы? Вы же волшебные? Вы можете что-нибудь сделать против них?
- А мы, привидения, можем только пугать, можем хлопать дверями, или что-то поднять легче ложки... Мы вместе с тобой и другими знакомыми даже не сможем хорошо распустить слух, чтобы девушки начали прятаться. Они здесь пробудут дня 3-4. А люди поверят лишь ближе к последнему дню, уже когда дети и жёны действительно пропадут.
Утром, увидев товарищей во дворе, Александр им рассказал о Зовире с Мавиврой. Виктор почему-то вдруг побледнел, но улыбку оставил насмешливой. А Павел сказал Александру:
- Ну, ты - артист! Сказки городишь, а лицо... будто веришь на самом деле! Раньше не замечал за тобой таких талантов!
К ним подошла мать Полины и сквозь слёзы сказала:
- Полина пропала, ночью её не было дома. Никто из вас её не видел?
- Последний раз я её видел вчера вечером, - сказал Виктор, - к ней подошла очень красивая женщина с большими синими глазами, но очень холодными, словно зимнее море, и попросила проводить к пристани. Полина повела её показывать дорогу. Она сразу взяла вашу дочь за ладонь. Крепко так взяла, я это заметил, как будто боялась, что та убежит.
Все помрачнели. Павел перевёл свои круглые от изумления глаза с Виктора на Александра, который сам стоял еле живой. Мама Полины совсем разрыдалась и пошла прочь. Александр, ни слова не говоря, побежал на чердак.
- Да, - сказал Филюньдя. Сомнения нет, Полина у них.
- Это просто ужасно, - огорчённо добавил Кирмангстан, - мы даже не знаем, как помочь бедным девочкам. Зовир силён и несметно богат. Он пользуется сокровищами затонувших кораблей. Он представляется принцем далёкого острова и делает вид, что торгует драгоценностями. Но деньги ему не нужны, и продаёт он их очень за дёшево - прекрасные вещи, поднятые со дна. Чем и зарабатывает у нужных людей огромный почёт, уважение и неприкосновенность. К тому же большому начальству он дарит подарки. Ни один из властителей не захочет обидеть такого гостя. Он подкупает их всех. И это не потому, что они ему чем-то опасны, он легко с ними может расправиться, а лишь для того, чтобы не было шума и лишней тревоги, чтобы не прятались лучшие девушки.
- И самим нам не справиться, и нет смысла жаловаться, - подвёл итог Филюньдя.
Тем не менее, слух наконец-то пошёл, что действительно пропадают девицы. Ходила цифра: 50.
Власти как будто не слышали, ни во что не желали верить. Они просто молчали. Но уже назревал бунт.
Шёл третий день безобразий. Наконец прорвало, весь город активно заговорил. Понеслись голоса, будто принц, у которого рыбье лицо, со своею прекрасной, холодной принцессой пожирают красавиц. Александр старался и бегал где мог, распространял этот факт. Но, несмотря на усилия Александра, люди по-прежнему как-то не говорили о корабле.
- Люди зашумели, сказал Кирмангстан Александру, - уже многие думают, что к пропаже девушек причастен Зовир.
- Ещё бы, - такая рожа! На него нельзя не подумать, - подтвердил Александр. - Что будем делать?
- Мы ничего не сможем сделать, просто не успеем. Они готовы к отплытию, - ответил Филюньдя.
- Так если бы успевали, мы всё-таки что-то могли? - удивился Александр.
- Сделать - да. Но успеть - точно нет, - сказал Кирмангстан. - Есть на Земле люди, способные уничтожить Зовира, и они это очень хотят. Но, к сожалению, они далеко, за те три-четыре дня им досюда не добраться. Эти люди живут в Италии, в городе, где полвека назад побывали Зовир и Мавивра. Потерявшие близких тогда поклялись посвятить свои жизни борьбе против этих злодеев и создали орден. Те, кто помнят Зовира и те, кто моложе, продолжают это святое дело. Они ездили по всему миру, разыскивали мудрецов, изучали трактаты, и многому научились. Орден теперь обладает хорошими знаниями и имеет все средства для истребления оборотней, особенно морских. Их силы со временем растут. Но главная трудность для ордена - как найти негодяев. А это почти невозможно. У Зовира с Мавиврой нет никакой системы, они появляются там, где им вздумается, в любых уголках земли. К тому же они знают об ордене и никогда не охотятся поблизости.
- А все остальные: и люди, и мы, приведения вместе с вами, не справимся с ними даже на суше, не говоря уже о море, - печально подытожил Филюньдя.
В эти три дня в голове Александра рождались различные планы, один был абсурднее другого. Но! Ведь нельзя же так просто отдать на съедение девочек. Не мог он без боя отпустить на погибель Полину. Ведь если он не поможет, её съедят, и такой настоящей и доброй Полины не станет. Больше не было времени думать, оставалось выбрать лучшую из всех его безумных идей.
Правый городской берег занимал гражданский порт, в котором стоял корабль с обречёнными девочками. Дальше к порту примыкал военный морской гарнизон, за ним город заканчивался. Гарнизон представлял собой укреплённую территорию, выступавшую в море большим полукругом с высоким каменным берегом-крепостью с мощными пушками, направленными в море. За выступом была бухта с военными кораблями. Со стороны суши гарнизон не выглядел столь грозно и такого серьёзного уважения не внушал. Его окружал невысокий земляной вал метра три высотой и ровно такой же сухой ров перед ним. Конечно же, под обстрелом такой бастион взять не просто, а если никто не мешал, то вскарабкаться в эту обычную горку не составляло труда. Бастион был довольно длинный, охватывал несколько лишнюю территорию, его никто не охранял, кроме деревянного забора, который тянулся по дну рва - это чтобы, на случай войны, не мешать ни стрельбе, ни обзору. То есть ров делился вдоль пополам. Забор был гнилым и старым, весь в дырах. Вал и ров заросли кустами. По территории полка самым наглым образом бегали мальчишки, и придирались к ним редко, да и то только самые вредные офицеры. К тому же там вечно бродили и прочие посторонние, легко проходившие через сам охраняемый вход: жёны служивых, их дети, знакомые и какие-то прочие люди по разным делам. Караульные никого не задерживали, это было в порядке вещей.
Склад боеприпасов, разумеется, охранялся, но настолько тупо, что казалось, что этот пост разрабатывал человек с Луны, равнодушный бюрократ, почти не вникающий в дело, поставивший галочку "Пост под охраной". Вокруг самого деревянного склада ходил часовой. Маршрут занимал семь минут. Значит, просидев две минуты в кустах, дождавшись, когда часовой завернёт за угол, можно было подойти и возле стены вытворять что угодно целых минут этак пять! Старые доски держались на ржавых гвоздях. Компания Александра знала три места, где доски легко отгибались, чтобы влезть внутрь. Этому дважды опасному делу их научил один старший товарищ, любитель дурацких поступков и пиротехники - смесь героя с дебилом. В их возрасте порох был ценной игрушкой, и очень рискуя попасться, ребята его воровали со склада, а после на что-то меняли или сами взрывали и жгли на забаву.
Испытанным способом Александр пробрался на склад, взял самое большое пустотелое ядро, наполнил порохом его, а также свой старый носок. С разных мотков он отрезал несколько кусочков фитилей. Всё это положил в принесённую с собой корзину и накрыл тряпочкой. Дождавшись, когда часовой прошёл, он сам вылез на улицу и потянулся забрать корзину. Но вдруг ему стало не по себе: что-то тонко, но глубоко полоснуло его по сердцу, какой-то зловещий звук. Он оглянулся и с ужасом увидел бегущего к нему солдата. Несмотря на быстроту и неожиданность, солдата он успел разглядеть, хватило одного взгляда. Это был краснощёкий службист, с вечно открытым ртом и косолапыми ногами. Из тех дураков, которые мнят себя самыми умными, к примеру, усвоив страницу простого устава тупого несения службы, ведут себя так же серьёзно, как будто уже генералы. Александр не переваривал этот тип. Чтоб не спугнуть нарушителя, тот старался бежать на мысках, причём, на корявых. Очевидно, он проходил и случайно заметил. Александру ничего не оставалось, как скрыться обратно в склад.
- Куда ты смотришь? Ты знаешь, что в складе сидит диверсант?.. а может и диверсанты! Вон через ту дырку пытался вылезти. Вызывай караул.
Часовой снял ружьё и пальнул в воздух.
Александр знал две другие дырки. Одна была лучше, с хорошим путём отхода, но она, к сожалению, отпадала, потому что с её стороны прибежит караул, и пути их пересекутся. Оставался лишь худший из выходов, предлагающий самый открытый путь, долго просматриваемый прямо от склада. Дыра выходила на плац, неширокий, но длинный, слева тянулась казарма, а справа - строение с разными службами, в которые часто входили и выходили офицеры. От последних спасал начинавшийся дождик, плац был пустой, но проскочить его с тяжестью, удирая от караула, ему не удастся. А корзину он бросить не мог, это был последний шанс спасти девочек. О себе он тогда не думал вообще.
Послышался топот сапог. Часовой и бдительный солдат стояли и пялились в первую дырку, в которой увидели Александра. Но сами туда не полезли. Часовой не мог ни покинуть пост, ни пустить в объект постороннего.
Александр выполз на улицу, ощутив, что корзина ещё тяжелее, чем казалась. Оставался единственный вариант - забежать в ближайшее офицерское помещение. Всё, на что оставалось рассчитывать: "вдруг за дверью есть коридорчик, предбанничек без людей и какой-нибудь угол за ящиком или за шкафом, в котором возможно укрыться"
Выбиваясь из сил, он рванул к первой двери, вломился вовнутрь и понял, что просчитался. Сразу за дверью был кабинет, в котором сидели два офицера, каждый за своим столом. Недоумённо и вопросительно оба уставились на Александра.
За окошком послышались голоса:
- Куда он делся, этот мальчишка? В складе его уже нет.
"А! Вон оно что!" - прояснилось на лицах офицеров.
- Что, мальчик, накрал целую корзину боеприпасов? - спросил тот, лицо которого было неплохим.
- А может, он диверсант? Ну-ка бегом признавайся, ты собирался взорвать склад? А заодно и весь гарнизон! Кто тебя послал? - вскрикнул другой. Лицо его было очень гадким.
- Покажи, что у тебя там, - сказал порядочный офицер, подошёл, взял корзину и поднял тряпку. - Ого, ничего себе!
- Ты знаешь, что это не игрушки? - сказал Гад. - Мы можем тебя расстрелять хоть сейчас, но этого делать не станем, сначала нужно провести следствие. И расстреляет тебя трибунал, или повесит, а заодно и твоих родителей. Лучше рассказывай всё сейчас, это смягчит наказание.
Александр понял, что его ничего не спасёт, а значит, и девочек тоже, кроме одного-единственного - если эти двое поверят в правду и проникнутся ею, как многие жители города, которые поступили бы так же как он.
- Пожалуйста, выслушайте меня. Вы же знаете, что пропадают девочки?
- Да, это действительно ужасно, - сказал Добрый.
Злой просто улыбнулся.
- Вы видели этого принца Зовира? - спросил мальчик.
- Да, он и вправду страшен. Все только об этом и говорят, да и я почти готов поверить, что это его рук дело, - сказал Добрый.
- А по-моему, очень солидный господин, не такая деревенщина, как мы с вами, иностранец, выразительный, очень богатый, и жена его лучше всех, таких красивых, как она, я ещё не встречал. Весь город ему завидует, за это и ненавидят, приплетая ему все грехи... Всё, что о нём говорят - это только от зависти! - сказал Злой.
- Эта женщина и вправду прекрасна. И меня не оставила равнодушным, - сказал Добрый, - не будь она ещё и ужасной. Она будто не человек, а безжалостная русалка, со льдом вместо сердца. Я видел её однажды. Мы сцепились с ней взглядами, и она меня просто пронзила своей красотой. С тех пор мне две ночи подряд снится сон с продолжением: темно, я один среди моря по горло в воде, пока на плаву, чувствую холод как наяву, мой корабль уже утонул, а она со светящимися глазами, очень белым лицом и акульим хвостом плавает возле меня и хохочет, радуясь моей гибели. И при всём, как ни странно, в том сне есть ещё очень странное чувство с моей стороны, какое-то бесовское, что-то вроде любви.
- Эта женщина - дочь Зовира. Она не любит людей, зато любит влюблять в себя всех, что и проделала с Вами. Я точно знаю, они воруют красивых девушек, увозят к себе в океан и потом потихоньку едят. Пока что пропавшие живы и находятся на их корабле, который отчалит с минуты на минуту. Я должен их спасти. Я хочу взорвать проклятый корабль.
Добрый офицер с восторгом смотрел на мальчика. Если в самом фантастическом, хоть и слишком похожем на правду, предположении он сомневался, то в искренности малолетнего героя ни капли. А если бы он был уверен, то и сам подорвал бы корабль, даже ценой своей жизни. Но нельзя ж принимать за действительность все, что нам кажется. Самосуд - это тоже ужасно. Ведь начальство давно уже в курсе всех настроений людей. В конце концов, есть особый отдел, где знают всё лучше, чем везде. Однако никакой проверки ни на каком корабле не устроили, даже наоборот, закрыв порт, оградили его от народа. Это с одной стороны. А с другой ведь действительно люди пропали, да и не на кого больше подумать, вдруг мальчик прав, значит, если корабль уйдёт, то девиц увезут... И только этот взрыв есть последняя возможность их спасти.
И тогда он решил, что не может задерживать Александра, по уставу, конечно, обязан, но по зову сердца - нет.
Но его коллега-подлец был не способен на добрый поступок, даже очень наоборот.
- Похоже, я верю во всё, что ты рассказал, и думаю: нужно тебя отпустить, - сказал мальчику Хороший и вопросительно посмотрел на коллегу.
Внутренне противный офицер был ещё противнее, чем внешне. Он даже рад был тому, что в городе пропадают люди, и совсем не желал останавливать это дело. Зато всё плохое как раз ему было приятно, и потому, неожиданно для обоих, он вдруг сказал:
- Да, мальчик, и я тоже так думаю: нужно тебя отпустить. Правильно! Молодец! Ты должен спасти наших девочек. Но если тебя поймают, можешь не говорить, что был здесь, - и, повернувшись к Хорошему, добавил: - ведь ему всё равно не поверят. И мы этого не подтвердим? Если бы кто-нибудь видел, как он сюда вошёл, прибежали бы сразу.
Дело в том, что во все эти выдумки про Зовира Плохой совершенно не верил, но зато будет рад, если чокнутый малолетний фанатик подорвёт корабль холодного принца, богатству которого офицеришко очень завидовал, наверное, больше всех! Он не сомневался, что этот лопух - Хороший никогда никого не сдаст, в отличие от него - умеющего жить. К тому же этим делом они повязаны. А мальчишке про них не поверят. А ещё, даже если корабль не взорвётся, и диверсанта поймают с бомбой, то за это достанется многим: караульных осудят и работников склада, попадёт и начальству, и быть может, что очень приятно, получит начальство повыше. Он даже стал сочинять план письма-кляузы на командира гарнизона.
- Как ты собирался идти? - спросил Александра Хороший.
- Кратчайшим путём ко рву и по его дну прямо к порту.
- Я помогу тебе донести. Встретимся возле старой калитки в порт. Если там кто-нибудь будет, не выходи, жди, - сказал добрый офицер, достал большой вещмешок и засунул в него корзину, а Александра выпустил в другую дверь с обратной стороны в безлюдное место напротив сараев.
Войны давно не было, поэтому в армии соблюдалось не всё... Нет, содержание войск было в порядке: кормили хорошо, серьёзным был строевой смотр - к внешности личного состава относились строго, сами пушки и ружья регулярно чистились и принимали участие в стрельбах. А вот некоторые мелочи, не участвующие в обязательно-прописанных проверках, а также задворки, куски территории были почти забыты. Главный выход из гарнизона в гражданский порт был в неплохом состоянии и охранялся двумя дежурными. А метрах в ста выше, подальше от моря, в известном нам гнилом заборе была старая калитка без петель, с обеих сторон привязанная верёвками. Дорога к ней с той и другой стороны заросла, и как обычно, возле неё никого не было.
Встретились они без осложнений. Офицер вытянул из мешка корзину, отдал Александру, пожал руку, пожелал удачи и поспешил удалиться.
Александр подошёл к луже. Вынул пять фитилей и зажал их в кулак между пальцами, так, что они торчали, как когти, спичкой поджёг каждый. Фитили очень яростно вспыхнули, разбрасывая искры и пуская клубящийся дым. Весь этот факел он опустил в лужу. Все погасли, кроме одного, который, бурля пузырями, горел под водой. Александр оторвал зажженный конец, положил его на плоский камень и несколько раз покатал по нему ядром, и от этого он тоже не погас. Дважды проверенный подводный фитиль он вставил в отверстие ядра, поглубже, чтобы наверняка. Другой фитиль он всунул в носок с порохом и завязал его.
Гражданский порт по причинам и случаям закрывали не редко. У ворот выставляли солдат, которые не впускали посторонних. В этот раз по приказу начальства порт закрыли без объяснений, и работники не догадывались, что всё это лишь для того, чтобы дать Зовиру спокойно отплыть.
Пристань была очень мощной, с высоким отвесным каменным берегом. Она представляла собой дорогу шириной в десять метров, и от прочей суши отделялась стеной - мини-крепостью, около метра шириной и метр сорок - высотой, как раз для удобства стрельбы из ручного оружия. Через каждые пять метров в стене были амбразуры для пушек, но поскольку она слишком толстая, с тылу к каждой бойнице прилагалась открытая ниша - без свода. В случае нападения с моря из гарнизона выкатывались и устанавливались орудия.
Сооружение, предназначенное для удобства стрельбы, будь оно таким капитальным, как это, или временной насыпью перед окопом, военные называют бруствером.
Спускаясь с заросшей кустами горки, Александр вышел к пристани. Дальше кусты кончались, начинались склады, ему предстояло идти между ними и бруствером.
С возвышенности он осмотрел обстановку. Весь порт тянулся налево, а справа лишь оставалась военная башня, которая полностью преграждала собой пристань, немного вдаваясь в море, отделяя гражданскую часть от гарнизонной, но связывая их воротами, оборудованными решёткой, опускавшейся на ночь и поднимавшейся на день. Днём часовой был обязан стоять у шлагбаума, но, как правило, глупостью не страдал, а сидел в караулке, поглядывая из окна, да и то вовсе не нарушителей, а проверяющих офицеров. От этой башни начинался бруствер, сразу за которым стояли вторые ворота из гарнизона в порт для провоза тех самых пушек. Дальше на пригорок поднимались знакомые нам вал со рвом и забором.
Эти вторые ворота, смотревшие на дорогу вдоль тыльной стороны бруствера, отпирались, быть может, раз в год, для учений, в остальные же дни были просто забыты, и мало кто к ним подходил.
А море тем часом щетинилось, двигалось гребнями, вспенивалось на валах. Ветер шумел, подвывал. Чёрные тучи грозящими великанами хищно ползли между серыми. Природа оскалилась, вызывая невольный страх.
Но в этих сердитых объятьях чудесным контрастом спокойно стояли суда - красиво, бесстрашно, как будто гвардейцы, один к одному ровным рядом, со знанием дела покачиваясь на волнах.
Непогодой наш друг был доволен - меньше услышит Зовир. Его корабля Александр не видел, он стоял где-то дальше, в лесах сплывшихся мачт. Все они были со спущенными парусами, что давало надежду успеть.
По пристани шёл патруль - два солдата и офицер. Александр знал, что их главная задача - поглядывать за кораблями, но не только - в их обязанность также входило осматривать всю территорию порта, правда, намного реже самой пристани. Несколько раз за день они обходили и бруствер вдоль внутренней стороны.
Александр спустился с пригорка, пересёк дорогу и спрятался в ближайшую нишу. Сквозь эти бойницы он лазал не раз, но ядро было больше его головы. Нужно было проверить здесь, подальше от корабля Зовира. Если оно не пройдёт и застрянет, то план усложнится - придётся его перебрасывать через верх бруствера.
Патруль как раз проходил мимо. Они, конечно, не заглядывали в каждую из бойниц, но Александр на всякий случай пригнулся. Дождавшись, когда они отошли, он взял ядро на ладонь и, придерживая сверху другой, отвёл его на вытянутые руки. Нижней руке было тяжело, но, прежде чем сдался, он досчитал до пяти и потом притянул ядро обратно. Отдохнув, он попробовал тот же манёвр, но уже сквозь бойницу. Но там неожиданно всё оказалось сложнее, в стену упёрлись коленки, тело пришлось наклонить, и вообще руке было тяжелее, чем в первый раз. Может, отдохнуть нужно было побольше? Но он был уверен, что если по-быстрому, всё непременно получится, тем более, только туда и обратно, даже не нужно считать до пяти.
Главное удалось, ядро пропустилось с запасом, однако с разгона и из-за причин, упомянутых выше, оно проскочило чуть дальше, чем там, где хотелось затормозить. Руку свело, и вернуть его стало невозможным.
Если оно упадёт на пристань, стук будет громким. Патруль удалялся, но был не настолько далеко, чтоб не услышать такой грохот. Они обязательно оглянутся. Возможно, услышит даже Зовир, особенно если он плавает в море у берега.
Немного секунд он пытался ещё удержать, но всё было тщетно, ядро поползло.
"Это конец. Ведь оно и покатится, привлекая внимание. Его точно увидит патруль. Простите, девчонки, не смог" - пронеслось в его голове.
И в этот момент словно что-то взорвалось внутри Александра. Он даже понять не успел, как какая-то бешеная пружина метнула его вслед за ядром... Затем был секундный провал... Боль в локтях и в коленках. И только после он осознал, что ядро остановлено в сантиметрах от камня. Прыгнув вслед, он его удержал. Александр по пояс висел из бойницы вниз головой, зацепившись за угол коленями, внизу локтями упирался в стену, и согнутыми под прямым углом руками держал бомбу.
Как влезть обратно, он не знал. Повернул голову в сторону патруля: те, не оглядываясь, удалялись.
"Вот если кто-то из них обернётся..." - с ужасом думал он, глядя им вслед.
Они шли и почти не ворочали головами, только, будто почувствовав напряжение, которое излучал Александр, вдруг встали, кажется, что-то заметив на одном из кораблей, третьем по счёту от нашего парня. Они повернулись лицом к кораблю, а к Александру почти в профиль.
От усталости руки трясло, всё затекло, тело сводило, теперь было важно не двигаться, ибо движение лучше заметно боковому зрению.
Он уже понял, как действовать дальше. Нужно опустить ядро, положив его прямо на пристань, и вылезти самому, точнее, отцепиться коленками и выпасть, а назад возвратиться вперёд головой. И он медленно-медленно опустил ядро. Оно тронулось с места и покатилось вперёд, он прижал его, подкатил обратно и больше не отпускал. Эта мелочь была ему на руку: "Действительно, причал должен быть под наклоном к морю, чтоб вода не застаивалась при дожде или сильном шторме и быстро стекала!" Оставалось лишь ждать, чтоб патруль наконец-то пошёл, и молить, чтобы он не оглядывался.
Вдруг Александр затылком почувствовал взгляд. Сердце ёкнуло: "Это Зовир, я пропал!" Он медленно повернулся. Взгляд исходил, слава Богу, не с моря, а сверху, с палубы судна, стоявшего ближе всех. Александр как смог извернулся и увидел того, кто смотрел. Напротив него сидел моряк в тельняшке, с трубкой во рту, кольцом в ухе и обвязанной головой, как пират. Но лицо его было хорошим. Сразу можно сказать то, что он не бандит и не сволочь, а скорее не очень формальный, в душе анархист, человек с независимым нравом, который сам по себе. Он был не молод и, видимо, мудр, подобные люди живут вне системы и по службе не двигаются далеко.
Анархист уловил молчаливую просьбу и ответил - показал две ладони, мол, "всё в порядке, я вовсе не думал тебя сдавать". И ещё показал большой палец, что значило: "Парень, я с тобой! Всё будет хорошо!" Потом указательным показал на патруль и махнул в них ладонью, поддержав Александра морально: "Они не увидят и скоро уйдут, не переживай!" Несмотря на краткость и простоту движений, выражался он более чем красноречиво. Талант пластики с мимикой был налицо. А наш висящий друг, несмотря на своё положение, даже чуть усмехнулся, очень живо представив следующий его жест, как тот с сожалением и тем же своим артистизмом разводит руками ему, уже схваченному патрулём.
Тем временем Зовир и Мавивра вернулись в порт, неся под накидками жертвы, последние в данном турне. Этих двух монстров в городе уже боялись все, причём настолько открыто, что, увидев кого-то из них, не стесняясь, бежали прочь. Однако Мавивра сумела добыть двух детей прямо в квартире, увидев их, выглядывающих в окно. А Зовир прихватил симпатичную продавщицу, присмотренную им вчера в небольшой лавке. Они шли, чтоб сейчас же отплыть, потому что дальнейшее пребывание здесь им теперь было не нужно.
Патруль обратился к кому-то на корабле, что привлёк их внимание. К краю палубы подошёл человек в бушлате, облокотился на перила и стал им что-то отвечать. Из-за морского шума Александр ничего не слышал, но, судя по виду, отвечающий нервничал, врал и оправдывался. И вдруг он уставился на Александра. Это грозило увлечь и патруль. И это не всё: казалось, Бушлат тому рад - появилась возможность отвлечь от себя, перекинув проблему на странно висящего мальчика с ещё более странным шаром. Взгляд его подленько засиял.
Анархист это тоже заметил, у него на лице отразился испуг и искреннее сочувствие. Человек в бушлате потянул указательный палец на Александра, распознавшего это движение в самом зародыше в отличие от патруля, ибо беда подползала к нему. Вдруг палец притормозил, а голова Бушлата повернулась в сторону соседнего корабля, точнее через один, и глянула на анархиста, трясущего ему яркой тряпкой. Анархист с доброй просьбой и добрым лицом приставил палец к губам. Но Бушлат оставался скотиной, по-хорошему понимать не желал, он сделал нахальную рожу и ответил набыченным полупрофилем, надменно прищурив глаз. Тем самым послал его к чёрту и потянул дальше палец, продающий Александра.
Но анархист оказался совсем непростым, не только добрым артистом, если надо и злым. Да и не только артистом. Похоже, что в жизни он всякого повидал. Александр даже испугался, увидев гнев на его лице. Он резко, размашисто и убедительно сделал движение пальцем, будто резал по горлу. Лицо человека в бушлате побледнело. Он сразу поверил и отдёрнул руку.
Заискивающе и с облегчением Бушлат закивал патрулю. Видимо, наказать его было за что. Но они ограничились устным внушением, и наконец-то, пошли.
Александр вывалился из бойницы. Ног и спины он не чувствовал, всё занемело и затекло. На него устремились два взора. Бушлат выглядывал из-за двери, наблюдая за парнем, но прячась от анархиста. Анархист искренне улыбался, показывая, как он рад. Александр прижал руки к груди и с благодарностью поклонился. Анархист, удивлённо подняв брови, кивнул на патруль и поспешно махнул рукой: мол, давай-ка быстрее, и показал большой палец: "Желаю удачи! Дружище!"
Вслед за ядром Александр влез в бойницу.
Если среднего роста мужчине бруствер был по плечо, то нашему другу-подростку - чуть ниже глаз. Поэтому чтоб быть невидимым патрулю, прочим служакам и особенно морю, он пробирался немного пригнувшись, иногда выпрямляясь, чуть вытянув шею и рассматривая корабли. Тогда мачты и верхние палубы были видны полностью.
Патруль, будто навёрстывая остановку, пошёл быстрее и сильно опередил Александра, поэтому до сих пор не обнаруженный корабль теперь беспокоил его вдвойне. Первое: вдруг он его пропустил, или, что ещё хуже, тот уже отплыл. А второе - патруль, дойдя до конца пристани, может не развернуться назад, а завернуть за бруствер и пойти к нему навстречу, что бывает не часто - один раз на пять, но, однако, бывает. Александр ускорил шаг, но проклятый корабль не появлялся.
Волнение поднималось: "Две третьих всей пристани - позади. Наверное, всё-таки я проглядел, или он отплыл. Филюньдя говорил, что Зовиров корабль не спутать ни с чем!... Они же считают, что с рыбьим отродьем нам нечем воевать. Надо всё-таки было сказать им, куда я пошёл, и выяснить лучше, как выглядит этот корабль. Эх, вдруг он и вправду отплыл. Пропали девчонки".
У него навернулись слёзы, и запрыгало сердце. И как раз в этот самый момент его будто огрело по голове. Перед ним наконец-то предстал, словно призрак, этот страшный корабль, который и вправду ни с чем не спутаешь.
- Да уж! - прошептал он, - ничего себе!
Казалось, что он очень древний, из допотопных времён, и сделан как будто из камня. Мачта не формой, но дьявольской сущностью напоминала скелет какого-то монстра. С флага хищно смотрела русалка, похожая на Мавивру.
Он впечатлял - не то слово - разил!
И всё же закон подлости есть! А может быть, это чутьё? Ведь наш Александр так сильно переживал, создавая вокруг напряжение... А может, и вмешательство рока? Ну, или просто случайность? Но, как Вы, наверное, догадались: вряд ли патруль развернулся назад, не зря ж мы об этом упомянули ... Конечно же, к ужасу нашего парня, патруль не остался на пристани, а повернул за бруствер и двинулся прямо навстречу ему - выбившемуся из сил бедняге с тяжёлой корзиной. Он этого опасался, пристально следил за их головами, оттого и успел незамеченным спрятаться в ближнюю нишу.
Ему не хватило таких четырёх. То есть, корабль Зовира стоял напротив четвёртой от него ниши. "Эх, если б я очутился в ней, то патруль ещё не дошёл бы и ничего не увидел. Я уже поджёг бы фитили и лез бы в бойницу на главное дело". Оттуда - десять метров прямо до корабля. Отсюда - эти же десять плюс двадцать ещё поперёк, и не попасться Зовиру, скорее всего, невозможно. Но по эту сторону добежать на глазах патруля, к ним навстречу, приготовить, поджечь - это нереально совершенно.
Была ещё соломинка, почти безнадежная - это единственный на пути патруля поворот между складами, в который он вдруг возьмёт да и свернёт, чего он обычно никогда не делал. Это даже была не соломинка, а повод минуты на три оттянуть свою гибель, а заодно и трагичный провал операции. Он собрался начать штурм отсюда, из этой невыгодной ниши, приняв за команду тот самый момент, как только патруль минует поворот.
Через бойницу был виден злодейский корабль. И вдруг появились они сами. Зовир и Мавивра поднимались по трапу.
Они отнесли в трюм людей и скоро вернулись на палубу. Александр отпрянул назад и услышал два плюха.
"Ага, в родную стихию! Они ведь, наверное, и ночуют в воде, и плавают за кораблём, а не в нём, управляя рулём снаружи. А вдруг (у него сжалось сердце) это они меня заметили и прыгнули в воду ко мне? Сейчас вылезут напротив".
Но они не вылезли.
"Да и глупо карабкаться из воды на причал, к тому же такой высокий, если легче бы было спуститься по трапу", - вздохнул он с облегчением.
Он глянул на верхнюю часть корабля. И вновь его сердце заколотилось, он увидел, как сами собой, очень быстро и без единого человека, на мачтах распускались паруса.
"Сейчас девочек увезут и сожрут!"
Напоследок он выглянул с тыла. Патруль уже проходил поворот, даже не думая никуда сворачивать. Александр схватил носок с порохом, вынул спичку, поджёг... Но сзади раздался вдруг странный голос. Александр опять туда выглянул. Патрульные остановились, что-то высматривая между складами. Александр с надеждой затушил спичку. Из поворота опять кто-то крикнул, следом рявкнул другой голос. Офицер махнул солдатам: "за мной!" и они устремились в проулок. Александр схватил корзину и, что было сил, рванул к нужной нише. Топот и крики удалялись за поворот. Александр не понял ни слова, но те голоса он узнал. Это были Кирмангстан и Филюньдя.
"Спасибо, родные! Спасли! ... А я думал, они не знают!"
Друзья прибавили ему силы, стало больше уверенности, что он всё делает правильно, ведь они наблюдали и не стали его отговаривать. И вообще он почувствовал, что не один.
Александр достиг нужной ниши. Быстро глянул в бойницу - паруса ненавистного корабля переполнились ветром, он готов был отчалить, только ждал, чтоб его отпустили.
Александр поджёг фитили, носок с порохом бросил в бойницу, (он упал дальше, чем середина пристани), взял ядро на ладонь, другой держа сверху, внёс в бойницу и уже отработанным способом кинулся вниз вместе с ним. Недавно разбитым локтям и коленям удар показался намного больнее, чем в первый раз. Чтобы от боли не заорать, он с трудом стиснул зубы. Но тормозить было некогда. Вися ещё вниз головой, он катнул со всей силы ядро, следом выскочил сам, кувыркнувшись и сильно пригнувшись, чтобы прятаться от ближайшей морской полосы за высокой пристанью, догнал ядро и, толкая руками, погнал его дальше.
Помогало и то, что поверхность была под наклоном. Ядро хорошо разогналось, сбоку вертелся горящий фитиль. Достигнув носка, растянувшись в падении, он произвёл самый мощный, последний толчок, отправив ядро под корабль. Схватил носок (а фитиль в нём почти догорал), вскочил на ноги и размахнулся. В тот же момент ядро плюхнулось в воду. И вдруг Александр почувствовал себя дурно, так дурно, как никогда. Казалось, из моря повылезли змеи, вломились в глаза и поджарили мозг, втиснулись вдоль позвоночника, заморозили спину. В каждую клеточку тела воткнулись иголки и стали сверлить очень больно. Как будто его окунули и в лёд, и в огонь, пытались сдавить и порвать. Он не мог шевельнуться, его парализовало. Он понял, что даже не может дышать. Сдавило удушье. А лицо его вдруг повернулось направо само, как раз туда, куда больше всего не хотелось, откуда "повылезли змеи". Из воды совсем близко торчала голова Зовира, то поднимаясь на волнах, то опускаясь, и жутким взглядом смотрела в упор. Александр не умер или не сошёл с ума только потому, что тогда не владел своим собственным организмом.
Рядом всплыла голова и Мавивры, обратив на себя левый глаз Александра. Боль и ужас удвоились.
Он застыл словно памятник в позе метателя, но, на счастье, рукою вперёд, эти важные полсекунды он выиграл. Носок успел улететь на корму, не вспыхнув в его руках.
Вдруг корабль подпрыгнул, взлетел столб воды! Оглушительный грохот порвал прочий шум! Александр был в нескольких метрах от взрыва, но его прикрывала высокая пристань.
Его отбросило к самому брустверу. Очнулся он быстро и понял, что нужно бежать. На корме разгорался огонь, поднимаясь всё выше, охватывал все паруса. Передняя часть корабля была разворочена полностью, было видно, как он оседает. Парень знал, что у пристани не глубоко, и суда там почти что касаются дна, поэтому пленницы не утонут.
Зовир и Мавивра качались в волнах кверху брюхами и казались убитыми. Александр увидел у них рыбьи хвосты. Но он знал, что взрыв не нанёс им вреда, и, в отличие от корабля, они скоро очнутся.
Со всех сторон к кораблю бросились люди. Он осел на дно, наклонившись на бок.
Александр бежал между складами, когда встретил патруль, спешащий к месту взрыва. Те не обратили на него никакого внимания.
Зовира и Мавивру оглушило, они ненадолго замешкались, но очухались быстро. Их первым желанием было поймать мальчишку. Сначала высматривали из воды, но Александр уже был вне поля зрения. Тогда они вышли на берег, походили вокруг и снова его не нашли. Обозлённые, они вернулись в воду.
Тем временем солдаты и работники порта потушили пожар, пробрались в трюм и обнаружили там девочек, которые, как по команде, зарыдали от счастья.
Вдруг снаружи раздался отчаянный вопль. В море поднялась огромная волна и двинулась к берегу. Она была впятеро выше городских крыш. Люди в ужасе закричали. Кто-то застыл от страха, кто-то бросился наутёк, но спастись ни у кого возможности не было. Приближаясь, волна возрастала и набирала скорость. И когда уже достигла кораблей и задрала их задние части, вдруг остановилась и какое-то время стояла, будто раздумывая. Люди тоже застыли, в отчаянии врезали взгляды в свою погибель. Глыба не двигалась, только явным кошмаром переливалась бурливой поверхностью, исполинскими водоворотами, тёмно-стальными волнами, в сто раз страшнейшими ураганных клубящихся туч. Каждый подумал о времени, остановленном на пороге смерти.
Но судьба была милостива, случилось то, на что уже не надеялись, волна почему-то отхлынула, откатилась назад и исчезла.
Все молча смотрели ей в след, а затем как ошпаренные побежали, унося свои ноги подальше от берега.
Многие на корабле побились, но серьёзно не пострадал никто. Девочки спускались на сушу. Помогали им наши патрульные и ещё несколько самых отважных, не убежавших солдат.
Все пленницы вернулись домой.
К вечеру шторм разыгрался сильнее, и повреждённый корабль Зовира пропал. Его унесло в открытое море.
- Александр, к тебе Полина, - сказала мать, пропуская девочку в комнату, - молодец, что пришла, заходи к нам почаще, - дальше она не справлялась, голос её надломился, и хлынули слёзы. - Слава Богу, что ты живая, дай я тебя обниму.
Мама вышла. Полина села на лавку. Александр ей был очень рад.
- Спасибо тебе, Александр, за то, что нас спас, - сказала девочка.
- С чего ты взяла, что это я? - спросил он.
- Когда мы сидели в плену, я верила, что придёт помощь! И знаешь, почему? Потому что в этом городе есть такие, как ты. А когда прогремел взрыв, я всем так и сказала: "Это Александр!"
- Мало ли, что можно подумать, - продолжал он своё непризнание.
- А мне доложили, - улыбнулась она.
- Кто? Ведь этого почти никто не знает, - удивился он.
- Мне рассказал об этом дедушка Петр!
- А, он? Вон оно что! - воскликнул Александр, опускаясь на стул, и тихо добавил. - Он мой друг и поэтому мог пошутить в мою пользу.
- Насчёт тебя я ему верю во всём.
- Почему? - удивился парень.
- Вы хоть не родственники, и возраст разный, но в вас есть что-то общее, какая-то одна загадка. Да и без него я уверена, что корабль взорвал ты. Можешь меня не разубеждать.
Над головой Полины появились две улыбки. Заметив его внимание, она невольно оглянулась. Но Кирмангстан и Филюньдя исчезли. Полина же всё равно им загадочно улыбнулась.
После её ухода они появились и сказали:
- Спасибо тебе и от нас! Мы гордимся тобой и восхищаемся! И все должны знать своего героя! А Полина первая. Как ты думаешь, стоит ли её познакомить с нами?
- Чтобы та же загадка появилась и в ней? Я думаю, обязательно стоит. А вы?
- Если бы мы так не считали, не заводили бы разговор. Нужно её подготовить, скоро ты скажешь ей время, когда мы к ней явимся.
- А теперь слушай самое важное: с этих пор ты не должен показываться морю, даже в окошко, и даже мельком, особенно в ближайшее время. Мы уверены, что Зовир и Мавивра только и делают, что глядят из воды, пытаясь тебя отыскать. Ну, хотя бы в первое время, пока они не успокоятся. Не будут же они здесь торчать вечно. Дней десять обязательно, - сказал Кирмангстан. - Ты нажил себе злейших врагов. Всё равно когда-нибудь они тебя увидят и отомстят. Тебе лучше уехать подальше от моря. Но это пока невозможно, потому что тебе некуда. Остаётся всё время скрываться и ждать, когда ты подрастёшь и уедешь отсюда навсегда.
- Уезжать отсюда я не хочу, - отрезал Александр и спросил: - А почему остановилась волна? Неужели Зовир пожалел людей?
- Мы думаем, именно потому, что пожалел. Но не из жалости, а из жадности.
- Они сюда ещё вернутся лет через сто или двести. Вернутся с удовольствием, потому что здесь очень красивые девушки. Зачем губить самых красивых предков их будущих жертв? Да и зачем им нужны разоблачающие их былины? Чтобы когда-нибудь их увидев, жители стали бы прятать своих дочерей? Если бы люди погибли от той небывалой волны, это стало бы фактом, и саму историю помнили бы долго, а так большинство не поверит даже сегодня. Почти никто из тех, кто не видел, не поверит размерам волны, подумают: ну была больше обыкновенной, допустим, с два человеческих роста, у страха глаза велики; преувеличивают. А уж в то, что остановилась и отошла обратно, не поверят совсем.
Оборотни разозлились и чуть не совершили ошибку, но на всеобщее счастье, они всё же одумались.
Прошли десять дней. Александр выполнил то, что обещал привидениям, - ни разу не показал себя морю. Он не сомневался, что Кирмангстан с Филюньдёй начнут заставлять его прятаться дальше. Но эти дурацкие прятки ему надоели, и он заявил:
- Всё, я заканчиваю эту глупую конспирацию. Не такая я важная птица, чтобы сам Зовир вообще меня помнил. Ну, позлился дня три! На кой чёрт я теперь ему сдался?
Но он глубоко ошибался, месть для Зовира была поважнее, чем для кого-то ещё. Ведь он представитель зла, а у них все дурные черты посильнее, чем, скажем, у нас - человеков. К тому же Зовира никто так ещё не обижал.
- Зря ты так думаешь, - ответил Филюньдя, выслушав предположение Александра, - Зовир никогда тебя не забудет и не успокоится, пока не убьёт. Он обязательно будет сюда наведываться.
- Он понимает, что не находит тебя потому, что теперь ты боишься и к морю не ходишь, - продолжал Кирмангстан. - Возможно, он сам выйдет в город искать тебя, но чтобы тебя не спугнуть, ему придется скрывать свою внешность, а это не просто из-за того, что он крупный. По этой причине, скорее всего, он кого-то пошлёт, может быть человека, а может, и мертвеца, утопленника-зомби, будет управлять им и смотреть его глазами.
Александр считал, что они пугают его из лишней предосторожности. Но вот это: "смотреть чужими глазами" его проняло дрожью. Он спросил:
- Как это - чужими глазами? Он залезет в человека и будет смотреть через его глаза?
- Может, и так, а может, он сам, сидя в море, будет на расстоянии видеть что тот, кого он зашлёт.
- По-вашему, теперь мне нельзя и на улицу? Знаете, я не буду болтаться без дела, но с сегодняшнего дня прекращаю прятаться и сгибаться перед окном. Хватит!
- Твоё дело... твоё дело, - ответили привидения. - Мы же не можем тебя заставлять, но с морем, особенно близким, будь осторожнее.
Александр стал подходить к окну и даже бывал на берегу, правда, недолго и по делу.
Однажды утром, он даже в окно не смотрел, но стоял в своей комнате на виду у моря, его вдруг объял леденящий ужас. Море отозвалось в нём знакомым кошмаром, тем самым, Завировым взглядом, испытанным у корабля, правда, намного слабее, потому что Зовир был сейчас вдалеке. Только в прежнем кошмаре сильно было удивление, а в этом торжествовала победа. Зовир будто кричал: "Я тебя отыскал!"
Александр приник к стеклу и вгляделся в безбрежную ширь. Взгляд его сразу же потянуло, приковав к одной точке, очень далекой, у самого горизонта, там человека не разглядеть, но он точно знал, где находится монстр, передающий ему кошмарный привет, поздравление с близкой расправой.