Акулов Александр Сергеевич : другие произведения.

Мировоззренческая рефлексия как стереотипная ложь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Термин "рефлексия" вполне актуален в бытовом, художественном, литературоведческом смысле, но его употребление в центральных философских дисциплинах не может не вызывать сомнений. Уточнение механически используемых понятий и сравнение их с фактическими психологическими соотнесенностями выявляет в мышлении остатки наивного реализма, наивного идеализма и ссылку на предполагаемого, но несуществующего гомункулуса. В итоге уточнения достижимо снятие искусственной оппозиции в ментальном, распрямление искаженного и неоправданно умноженного мировоззренческого поля. Ключевые слова: рефлексия, percipiens, гомункулус, фикция, имперсональность. Akulov Alexander Sergeevich Writer, literary man St. Petersburg branch of the Writers' Union of Russia WORLD OUTLOOK REFLEXION AS A STEREOTYPE LIE Abstract. The term "reflection" is quite relevant in the everyday, artistic, literary sense, but its use in the central philosophical disciplines cannot but raise doubts. Clarification of mechanically used concepts and their comparison with actual psychological correlations reveals in thinking the remnants of naive realism, naive idealism and a reference to a supposed but non-existent homunculus. As a result of clarification, it is possible to remove the artificial opposition in the mental, to straighten the distorted and unjustifiably multiplied worldview field. Keywords: reflection, percipiens, homunculus, fiction, impersonality.
  
  
  Акулов Александр Сергеевич
  писатель, литератор метафизического направления
  Санкт-Петербургское отделение Союза писателей России
  
  МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ
  
  КАК СТЕРЕОТИПНАЯ ЛОЖЬ
  
  Аннотация. Термин "рефлексия" вполне актуален в бытовом, художественном, литературоведческом смысле, но его употребление в центральных философских дисциплинах не может не вызывать сомнений. Уточнение механически используемых понятий и сравнение их с фактическими психологическими соотнесенностями выявляет в мышлении остатки наивного реализма, наивного идеализма и ссылку на предполагаемого, но несуществующего гомункулуса. В итоге уточнения достижимо снятие искусственной оппозиции в ментальном, распрямление искаженного и неоправданно умноженного мировоззренческого поля.
  
  Ключевые слова: рефлексия, percipiens, гомункулус, фикция, имперсональность.
  
  Akulov Alexander Sergeevich
  Writer, literary man
  St. Petersburg branch of the Writers' Union of Russia
  
  WORLD OUTLOOK REFLEXION
  
  AS A STEREOTYPE LIE
  
  
  
  Abstract. The term "reflection" is quite relevant in the everyday, artistic, literary sense, but its use in the central philosophical disciplines cannot but raise doubts. Clarification of mechanically used concepts and their comparison with actual psychological correlations reveals in thinking the remnants of naive realism, naive idealism and a reference to a supposed but non-existent homunculus. As a result of clarification, it is possible to remove the artificial opposition in the mental, to straighten the distorted and unjustifiably multiplied worldview field.
  
  Keywords: reflection, percipiens, homunculus, fiction, impersonality.
  
  
  
   1) Критянин Эпименид сказал:
  
   "Все критяне лжецы";
  
   2) я лгу;
  
   3) лгу;
  
   4) лжётся.
  
  (Метаморфозы уточнений
  
  парадокса Эвбулида из Милета "Лжец".)
  
  
  1
  
   Термины "рефлекс", "рефлексия" и им родственные многозначны. Иногда эти слова удобны метатеоретически, например, при попытках описания заданности феноменов помимо самих феноменов, но в этом тексте мы не будем строить метафизические или психофизические модели, говорить об элементах досубъективной рефлексивности, логической саморефлексивности и останемся в рамках феноменологии. Таким образом, окажемся ближе к общегуманитарному пониманию рефлексии как осознаваемого акта, предположительно связанного с некоторого рода поворотом (А).
  
   Термин "рефлексия" в значении (А) вполне актуален в бытовом, художественном, литературоведческом смысле, но его употребление в центральных философских дисциплинах не может не вызывать больших сомнений.
  
  
  2
  
   Мы не будем покушаться на условные дефиниции рефлексии в прикладных областях, в том числе имеющих отношение к философской мысли. Однако вызывает настороженность злоупотребление пометой "рефлексия" в онтологии, эпистемологии и в эстетике чистого искусства. Особенную гипертрофию понятия "рефлексия" надо видеть в феноменологической онтологии Ж.-П. Сартра. Сартр даже вводит представление о дорефлексивном и рефлексивном cogito, отрывает феномен от сознания, а само сознание рассматривает в социологизированном плане как фантастическую надстройку [см.: 1].
  
   Внедряемое сторонниками трансцендентальной философии трасфеноменальное не в силах носить реальный надфеноменальный характер. Оно годится только на роль несуществующей карты, заведомо отстраненной абстрактной машины. Сознание создает теоретический фантом, а затем пытается с ним отождествиться.
  
   Попытка выселения, катапультирования элементов мышления из реальности в несуществующий абстрактный мир хороша почти в любой науке, поскольку освобождает ее предмет от ненужных оков психологии, но крайне порочна в чистой философии, поскольку в ней такие упрощения, допущения, неявные конвенции неприемлемы.
  
   В потоке субъективного времени реальное ментальное крайне эфемерно, имеют место отдельные схватываемости. При этом полное объединение разновременных сознаний, в частности пакета хронологически соседних ментальностей, в единое сознание чаще всего - не что иное, как иллюзия, крайне неосновательное предположение.
  
   Наивный реализм более или менее известен. Он сопряжен с неучетом или забвением экстериоризации интериорного в восприятии. Вначале это ведет к ошибочному разрыву ментальных пластов в теории, а в дальнейшем служит базой для извращения представлений о трансцендентном.
  
   Наивный идеализм заключается в других смешениях и разделениях. Мысль не отделяют резкой границей от идеи, в суммарном сознании не видят составных сознаний. Дающееся здесь-теперь-так реальное ментальное конгломерируют с фиктивными конструкциями - своего рода рисунками на небытии. В итоге имеем передающийся от философа к философу стереотип, в котором отдельно обретаться мысль и содержание мысли. С одной стороны, не рассматривается распределение между разными ментальными слоями, с другой стороны, появляется будто бы непреодолимая преграда между невербальным и вербальным мышлением и возникает кажимость парения вербального мышления над субъективным временем.
  
   Мыслимое либо есть, либо отсутствует. Наивный идеализм (в том числе диаматовской природы) расценивает несуществующее объединение полностью и последовательно здесь-теперь-так не сочлененных смыслов наличным. Однако реальны лишь ссылки, направленные в нереальное надсубъективное. Рефлексивно обратиться из подобных ссылок к самим этим ссылкам невозможно, поскольку они уже в прошедших моментах.
  
   Индуцируемое идеализмом трансцендентальное нельзя поместить внутрь рамок субъективного, а равным образом в досубъективное, то есть в метафизическую подложку субъективного. Трансцендентальное - одна из псевдосред постсубъекта, заведомый блеф.
  
   Рассмотрению точных рамок реального мешает постоянное спутывание теории с метатеорией. Это видно в зависании проблемы дифферанса бытия (Sein) и сущего (Seiende), в вынесении ее за грань риторики, связанной с бухгалтерией абстракций. Идентичное смешение нетрудно обнаружить и у М. Хайдеггера, и у его комментаторов. О. Ю. Цендровский [2] опирается как на "Бытие и время", так и на более поздние работы немецкого философа (с самопереоценками), но, тем не менее, не пытается отделить одну плоскость анализа от другой.
  
   В искусственной оппозиции находятся не составляющие целого ментального, но ментальное и отбрасываемые в воображаемый постсубъект конструкты, иногда замыкающиеся в те или иные псевдосреды. В постсубъект отбрасывается не только изначально фиктивное, но и относительно обозримые элементы недавнего настоящего, имевшего место в ментальном. При этом реальное словно бы перебегает в фиктивное. Отношение между реальным ментальным и фантомными муляжами прошлого ментального в строгом смысле не является рефлексией.
  
   Приписывать сознанию последовательно осуществляемое мышление так же нелепо, что и логарифмической линейке; всякий раз могут быть доступны отдельные смыслы, отдельные воспоминания. Некое складывание недавнего и настоящего осознания в полной мере не происходит, невзирая на интегрирующий феномен общей представимости. Идут операции не с идеальными понятиями, не с числами, а с приблизительными всплесками-смыслами, знаками и алгоритмами. Таково стандартное мышление. В случаях особой важности даются предельно уточненные "каркасные" смыслы, либо ссылочные смыслы на фиктивные феноменально невозможные конструкты. Разум - несуществующий и раздвинутый до феноменального уничтожения ум. В нем важно не существование, но логическая или иная заданность. Трафаретное отождествление реального человеческого сознания с несуществующей идеальной машиной недопустимо. Конечно, рефлексией не считается текст. В актуальную досягаемость могут попасть отдельные переведенные в здесь-теперь реальность его моменты. Сопоставления этих моментов с витальным идет в специальном представлении, вовлекающем, скажем, воспоминания, а не - в паразитическом замыкании круга.
  
   Запрещают или разрешают пустые множества и элементы в математике, но пустая мысль и мысль мысли (исходность, либо наоборот: экзотический предел) вполне могут быть сами, независимо от чьего-то решения. Более чем нелепо отвергать феноменальный статус мысли и не говорить об ее в некотором роде негеометрической протяженности и даже о распределении в ментальном поле. На первом месте стоят не мысли, закованные в пространные высказывания, но невербальные смыслы.
  
   Не следует сбиваться на физиологию восприятия, выискивать в ментальном и его окрестностях "воспринимающего" (percipiens), "воспринимаемое" (percipi) и пресловутую направленность. Обозначаемое термином "интенция" оборачивается только элементарными скачками наибольшей ясности или ментальной концентрированности внутри общего ментального интерфейса. К сожалению, тут выпирает еще один род идеализма, когда абстракцию оматематиченно ставят впереди якобы философски блеклого и ненадежного реального, теряют тем самым нетранслируемые в идеальное соотнесения. Почти всем немецким мыслителям было чрезвычайно неуютно от уходящего из их бухгалтерии нериторичного калейдоскопа нативных феноменов. Тайно вставляемый гомункулус-наблюдатель появляется в абстрактно выхолощенных схемах из-за противопоставления феноменов, кажуще спроецированных "во внешнее", феноменам "соматическим" - чисто психическому соматическому облаку, незрительно воспринимаемому, например, как голова и голосовые связки. Феномены перцепции и апперцепции равноправны, нередко совмещены друг с другом. И апперцепция может рассматриваться в качестве своего рода квазипроизвольной перцепции. Разлитый смысл - внутри них самих, но не парит над ними. И обычный дающийся в виде оторванного всплеска канонический невербальный смысл есть еще одно восприятие среди прочих восприятий. Приравнивание мысли ощущению смысла многим претит уже потому, что мысль определяют исключительно через пропозиции, вербально оформленные предложения, вырывающиеся за грань субъективного локуса времени. Относительно длинное высказывание - вне одного осознания, по факту растягивается по пакету сознаний-восприятий внутри субъективного времени. Возникающий в итоге связующий, интегрирующий конкретную пропозицию и вкрапленный в общее сознание смысловой тон - только один из его элементов.
  
   Стереотипность заключается стандартном уходе от реальности, вместо прокламируемого поворота к субъективному создают фикции постсубъективного.
  
  
  3
  
   В бытовое мышление подспудными способами внедряется кажимостное оличествование, супериндуцирование "я есмь". Трафареты с искусственными контурами ego идут и в оторванное от быта мышление. Однако реален лишь феномен присутствия. Он упирается в сосуществование разнообразных ментальных сред как спаянных друг с другом, так и распределенных в общем поле. Ощущение присутствия при ощущениях (кандидат номер один на феноменологическое "я") - не единственная относительно постоянная тоника. Прежде всего дается извнутренняя непространственная (негеометрическая) ментальная протяженность-растянутость и ощущение дленности-текучести. "Я" в приведенном значении пассивно, оно не действует, не мыслит и не видит. Его отношения со всем остальным - негеометрическое соседство. В отношениях объединения и пересечения находятся все ментальные элементы; в эмотивно нейтральном сознании ни один из них не претендует на доминирование, а всякое объединение или пересечение - очередная тонкая ментальность.
  
   У персонализации - характер грубого обобщения, не имеющего последовательно просматриваемых реальных ментальных предпосылок.
  
   Именуемое "персоной", "личностью" - один из фантомных конструктов. Этот фантом зачастую устраивают не в небытии, где ему и место, но в виде весьма контурной апперцепции накладывают на те или иные области феноменного соматического облака. Нет ли здесь нацеленности от смыслового импульса к части этого облака? Однако речь идет не о физическом, но о смыслоданном психическом теле. Заведомо осмыслен сам по себе любой феномен, иначе он был бы неизвестен. Дорефлексивное cogito - такое же неправомерное обозначение, как и cogito рефлексивное. Не возвратно, а исходно тлеющее самосознание внутри почти всякого составного сознания (а не "центрального" или "главного") - предмет отдельного дискурса. Подобное самосознание чисто феноменно (!), насильственно, неинтеллектуально, принадлежит и тому и этому компоненту ментального поля, даже без учета всего остального поля. Отсюда не вытекает, что мелодии известно о появлении запаха одеколона [3, с. 140]. Их совместное существование предстоит в не имеющих прямой связи с фиктивными суррогатами ego разлитых и обычно невербальных ощущениях смысла. Поверхностное самосознание без всяких персон - в любой ментальности, любом самом малом ощущении. Превалирует неотменимая натуральная топология, свойство посюстороннего бытия.
  
   Оконтуривание апперцепцией некоего гомункулуса невозможно, в лучшем случае идет наивный тычок-указание во фрагмент соматического облака. Более или менее дифференцированная презентация персонности уже направляется не на субъективную реальность, но на постсубъективный призрак в небытии. Реальные ментальные акты не могут предполагать рефлексии. Именуемое рефлексией, возникает исключительно в словесном портрете воображаемой персоны.
  
   Изначальное sum (я есмь) происходит не из феноменологического озарения, но из мнимых инверсий est (он есть) и sunt (они суть). Первым делом происходит опредмечивание разнообразных мелькающих феноменов (в том числе следовых, отмнестических и синтетических) в отчужденные прагматические конструкты, сосланные в несуществующую операционную псевдосреду. В эту же псевдосреду фактически презентируется и легендарное sum, но вовсе не в феноменологически реальную ментальность. Почти синхронная установка апперцептивного визира на детали соматического облака или ином феномене (сравните с биением в грудь) чудится знаком подтверждения. Ничуть не хуже движение тени на стене.
  
   В деконструкции субъекта (не отождествим с "персоной") нет необходимости, поскольку он не олицетворяет ментальность, но выглядит либо ее неуловимой границей, либо пустым именованием, заменой местоимения.
  
   В заключение, выходя за рамки вопроса для уточнения мировоззренческих координат, надо заметить, что субъективное содержимое представляет собой неполную реальность и в действительном трансцендентном (вещь в себе) царство субъективностей со всеми его родовыми древами схлопывается, оказывается невыделенным.
  
  
  
  Библиографический список
  
  1. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. - М.: Республика, 2000. - 639 с.
  
  2. Цендровский О.Ю. - Понятие бытия (Seyn) в философии М. Хайдеггера и её методологические особенности // Философская мысль. - 2016. - ? 9. - С. 18 - 36. DOI: 10.7256/2409-8728.2016.9.19068 URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=19068 (дата обращения:26.04.2021)
  3. Акулов А.С. Буквы философии. Издание третье. - СПб.: ИПК "Сборка", 2017. - 660 с.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ]l]]]]]]]]]]]]l
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"