Аннотация: Этот текст представляет собой полный вариант интервью взятого мною у двух парней из одного со мною города (в Глазове я жил в детстве), волею судьбы оказавшихся среди заложников Норд-Оста. В дальнейшем я надеюсь дополнить текст.
За период правления Путина уже сложилась некая "сюжетная закономерность": через определённые интервалы происходят знаковые катастрофы, человеческие потери в которых больше сотни погибших. Захват и освобождение "Норд-Оста" словно ещё одна бусина на ожерелье смерти, что оказалось в руках президента практически сразу после избрания. Такова наша и его судьба.
Говоря "наша" я не ошибся - состав заложников был таким, что символически боевики удерживали у себя всю Россию вместе с Евросоюзом. Удмуртия была представлена двумя молодыми людьми - Максимом (21 год, МИСиС) и Андреем (19 лет, ИИЖДТ) Максимовыми. В театре они работали "гардеробщиками-камердинерами" и из-за захвата Андрей не успел получить первую зарплату. О том, каково было их восприятие ситуации и пойдёт речь в этой статье. При этом я не буду пересказывать читателю общие факты, которые он уже и так успел узнать из различных СМИ. Не буду также приводить тот диалог, что был у нас на брифинге - он оказался слишком разорванным как по логике вопросов, так и по объёму ответов. Словом, читайте:
Непосредственно в момент захвата оба брата находились внутри здания в районе парадного входа - того самого, что множество раз показали по ТВ. Когда в фойе стремительно ворвалось 20-30 камуфлированных и вооружённых людей (многие без масок, да и в дальнейшем маски то снимались, то надевались) - первой мыслью было, что это какие-то учения, ложная тревога, в худшем случае - идёт преследование каких-то бандитов и милиция бегает толпами. Мнение братьев не изменилось и тогда, когда всем, кто находился вместе с ними (всего шесть человек) оперативно приказали лечь и не дёргаться - таковы методы любой силовой структуры. Когда то тут, то там стали раздаваться выстрелы и даже взрывы, братья всё поняли. Правда в это время Максим уже находился в зрительном зале - и в его ситуации легко было провести связь между выстрелами и отсутствием Андрея. Вскоре всех техслужащих, кого нашли сразу, впихнули в зал. Так братьям удалось сесть рядом - для этого пришлось сесть подле опять же множество раз показанной бомбы, где были свободные места.
О количестве заложников Максим высказался однозначно - билеты оказались распроданы почти все (цены мюзикла сопоставимы с ценами на бывший недавно в Ижевске концерт Розенбаума), что даёт около 900 зрителей (зал рассчитан на число зрителей слегка превышающее тысячу) + 150 артистов и сотрудников. При этом он отметил, что большинство зрителей явно относились к средним общественным слоям. Из представителей дружественных Ичкерии наций боевики выпустили сразу только тех, у кого были удостоверяющие документы.
Как только захват в целом состоялся, всем предложили позвонить по домам и сообщить о захвате, после чего телефоны следовало сдать. Что касается братьев, то телефон был лишь у Максима, причём с посаженным аккумулятором, которого хватило на один звонок в общежитие. Домой он звонить не стал, реалистично рассудив, что утром все всё и так узнают, дав тем самым родителям (Николай Яковлевич - машинист, и Надежда Ивановна - секретарь, оба работают в ж/д структурах) спокойно поспать. Сделав звонок, он спокойно сдал телефон, вытащив из него SIMM-карту. Да боевики и не настаивали на их сдаче - никто по карманам не искал.
Несмотря на то, что проведённый боевиками захват показался Максиму (говорил на брифинге в основном он, в то время как Андрей иногда уточнял или подтверждал) проработанным до секунды, в дальнейших событиях он усмотрел незнание боевиками внутренней планировки здания - что дало возможность сбежать из здания нескольким десяткам сотрудников (а два человека ухитрились спрятаться среди осветительных приборов в навесном потолке над сценой, где и пребывали всё время). Это с одной стороны. С другой - несориентированность террористов отлично компенсировалась теми передачами, что они ловили по портативным рациям. Они просто узнавали о том, где выходят люди и шли туда ставить растяжки. Дошло даже до трагикомических случаев, когда в прямой эфир говорили о том, как люди вылезают из окон (в том числе и те две девушки, что смогли спрыгнуть), а чеченцы шли по наводке и затаскивали людей обратно. Профессионализм боевиков как бойцов был очень высок. Например, человек, производивший минирование, делал это с той же лёгкостью, с какой мы накачиваем колесо у велосипеда или открываем крышку давно пустого бензобака.
О том, что захватчики - чеченцы, братья догадались сразу, как только обратили внимание на их лица, акцент и высказывания, обращённые к заложникам. Кроме того, Бараев, всё время разговаривавший по телефону, выдавал себя тем, что если переговоры вёл на русском, то со своим начальством общался по-чеченски (то, что общался он именно с вышестоящими лицами было заметно даже по тону его голоса). Говоря о Бараеве, братья, однако, заметили, что тогда это был просто некий командир (у которого, кстати, наличествовал и помощник - его читатели также могли видеть по ТВ). Именно о Мовсаре Бараеве братья узнали много позже. Вообще, считает Максим, это для телезрителей всё происходило динамично и интересно - для заложников, которым никто ничего не объяснял, время застыло. Всё, что они могли знать - это случайные фразы, долетавшие из приёмников, да какие-то звуки, доносившиеся с улицы. Вспомните ту невнятную разведку боем, о которой много говорили в четверг утром. А для заложников были только звуки перестрелки совершенно непонятной природы. Точно также совершенно неожиданно для всех появилась в первые часы после захвата та девушка, чьё поведение никак не вписывалось в мировосприятие Бараева - пришедшего в непродолжительный шок от её смелости - она требовала всех отпустить и не делать зла. Её втолкнули в зал и убили двумя очередями, объявив позднее пьяной. Точно также жёстко поступили и с мужчиной, пришедшим в театр, как он сказал, за своим сыном: боевики честно выкрикивали имя молодого человека, но никто не поднялся - "шпион" был убит.
Что касается бытовых подробностей, то Максим сказал, что благодаря имевшемуся в буфете и принесённому с улицы (а в зал впустили только Рошаля, переговоры проходили в фойе второго этажа) заложники в целом не испытывали жажды - было много соков и воды. Острее стояла проблема с едой - всё, чем располагали заложники - это некоторое количество шоколадных батончиков. Кроме того, "с улицы" принесли огромное количество гигиенических пакетов (как оказалось, чтобы заложники применили их в качестве респираторов в момент штурма).
В туалет ходили следующим образом: для зрителей на балконе была возможность ходить в нормальный клозет, в то время как те, кто был внизу, ходили в оркестровую яму (по сорок минут через четыре часа). Яма была разделена перегородкой, так что женщины ходили направо, а мужчины налево. Братья не заметили, чтобы сами боевики что-нибудь ели или ходили в туалет (правда они достаточно часто менялись на постах, да и зал контролировало всего 12 чеченцев). Вообще, за весь период удержания, братья ни разу не слышали от захватчиков дурного слова, так же, как не было ни одного факта рукоприкладства. Несмотря на то, что с течением времени боевики начали нервничать, атмосфера в зале была достаточно спокойной. Люди вполголоса беседовали (причём иностранцы вели себя также, как и русские, да и иностранцами некоторые были лишь по гражданству - таких сейчас называют русскоязычными), молодёжь играла в города, крестики-нолики.
Когда у одного парня не выдержали нервы и он побежал (на ближайшем верхнем ряду от братьев), то большую часть внимания привлекла, как ни странно, та девушка, в которую случайно попали (один выстрел со сцены и один от стены). Лишь по наитию посмотрев назад, за сиденья, Максим и Андрей увидели человека с лужей крови в районе головы. И девушка (упавшая на руки мужу), и парень не издали ни звука. После этого случая (по оценке Максима - за 6 часов до штурма, Андрея - за 3 часа) в зале стало стремительно возрастать напряжение. Бараев принялся ругать своих подчинённых. То ли за плохую стрельбу, то ли за плохой контроль обстановки.
Штурма, как такового, братья не помнят. Газ, прозрачный и без запаха, стал поступать в зал крайне стремительно, сразу. Максим успел сделать ровно четыре вдоха перед тем, как очнуться уже в больнице. Но оба запомнили чеченца на сцене, пытавшегося надеть респиратор и упавшего вместе с ним на сцену уже без сознания. Три девушки, что сидели рядом с братьями, не проснулись.
Братья оказались увезёнными в разные больницы. Максима нашли сразу, а вот Андрея пришлось искать до тех пор, пока с родителями юношей не связались врачи.
Во время разговора я смотрел в глаза Максима и Андрея, надеясь увидеть в них некий отпечаток смерти, небытия. Ничего этого не было - если не принимать во внимание некоторую долю чисто физической издёрганности, то оба казались поразительно оптимистичными.
После того, как умерло большинство из тех, кому суждено, оставшимся в живых вручили всевозможные утешительные "бонусы" (письмо от Лужкова, обещанная в будущем компенсация, письмо от префекта и т.д.). Параллельно происходили допросы. Максим специально подчеркнул, что следователь задавал стандартные вопросы, подписки неразглашения чего-либо они не давали и какую-то официальную картину происшествия им тоже не вдалбливали.
Под конец беседы Максим вспомнил комичный в другой ситуации эпизод. За несколько дней до захвата один из боевиков был не пущен на спектакль (они строили кафе возле театра) потому что в руках он держал мороженное, а нахождение с едой в зрительном зале запрещено. После захвата этот боевик подошёл к человеку, который его не пустил, и долго "прикалывался", пока Бараев его не одёрнул.
Но был и ещё один эпизод. Чеченка, сидевшая рядом с братьями, рассказала им, что ей 17 лет, и что федералы убили её отца и всех четырёх братьев.
P.S. В ходе беседы упоминалось множество других подробностей, но полное их обсуждение потребовало бы создания отдельной книги (коя когда-нибудь и будет создана).
Посему - такие вот дела...
Дополнение 1. О шприцах.
Показанные по ТВ использованные шприцы НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛИСЬ ЧЕЧЕНЦАМИ. Это были дозы антидота для заложников и туда (в техническое помещение) их свалили в результате горячечной уборки каких-либо нежеланных свидетельств.