Это было странно. Молодой умирал, а старик неудержимо шел к выздоровлению. При том, что у обоих были одинаковые очаги в мозге и равные шансы. Но молодой с самого начала пал духом и все плакался по поводу своих парализованных конечностей. Потом он и вовсе потерял сознание и дышал еле-еле. Похоже у него полетел ствол мозга, и дни его были сочтены. Старик же как заведенный разминал свою обездвиженную руку и спокойно смотрел на деревья за окном. Тут невольно поверишь в некую внутреннюю энергию, которая зависит не от возраста, а от того, насколько она была выпестована за все прожитые годы волей и характером. И если той энергии в достатке, то никакая болезнь тебя не одолеет. С такими философскими мыслями я покинул палату, где лежали эти двое.
Пройдя по длинному коридору, я вошел в ординаторскую. Там за компьютерами сидели трое моих коллег. Они щелкали по клавиатурам, выверяя каждое назначение по стандартам, чтобы страховые компании не нашли просчетов. Вся обстановка напоминала скорее телефонную станцию, нежели больницу. Следом за мной появилась заведующая отделением. Это была длинная, худая женщина, и ее морщинистое лицо искажала довольная улыбка. Она помахивала белым конвертом, словно платочком на рок-концерте. В конверте лежали банкноты, подаренные пациентами. Между нами говоря, заведующая не была семи пядей во лбу, ее записи были напичканы грамматическими ошибками и порой складывалось впечатление, что диплом она купила в подземном переходе в те времена, когда это можно было запросто провернуть. В ее кабинете вечно тусовались подозрительные личности, которым она выписывала больничные листы за немалую мзду. Прочие доктора старались не отставать от нее, и по большей части имели дело с пациентами, способными отблагодарить продуктами, или лучше деньгами. Заведующая села на диван и закинула ногу на ногу, явив миру варикозные вены.
- Фу, - выдохнула она довольно, - завтра еду к морю. И, кажется, у меня будет хорошее вино и барбекю!
Она была бы неимоверно счастлива увидеть на лицах коллег горечь и зависть. Но публика была выдрессирована скрывать настоящие чувства.
- Замечательно! - радостно откликнулась доктор из угла кабинета. Она была полной, и ежедневно молила бога о несчастьях для заведующей. Рассчитывала на то, что в жизни есть справедливость, и зло должно быть наказуемо. Однако. многие годы добро никак не могло восторжествовать, заведующая процветала, и это вызывало неверие во всевышнего.
Раздался звонок внутреннего телефона. Медсестра приемного покоя сообщила, что поступил больной по скорой помощи. Больному тридцать лет, у него инсульт, и с ним мать, которая сразу предупредила, что они свидетели Иеговы. Наступил момент истины, кто возьмет больного на курацию. Было ясно, что нынешний случай не сулил подношений. Все взоры были обращены на меня. Дело в том, что я не так давно нарисовался в этом славном отделении, перевелся из реанимации. И мне было не в тягость вести тех, кто дышит на ладан. Надо признать, что работка у них была чуток полегче, чем моя прежняя.
- О, кей! Я пошел! - поднимаюсь и легким шагом иду к выходу.
Все радостно улыбаются, и за этими улыбочками скрывается презрение к моей мягкотелости.
В приемном покое на носилках лежит молодой мужчина. Лицо его перекошено, левая рука висит, как плеть. Насчет диагноза сомневаться не приходится. Рядом стоит стройная женщина в простом длинном платье, платочек на голове.
- Мы сделаем ему томографию и госпитализируем, - говорю я женщине.
- Вы не будете переливать ему кровь? - спрашивает она с подозрением.
- Нет. В этом нет необходимости.
- Вы спасете его, доктор?
- Сделаем, все возможное, не переживайте, - она не особо истерила, и мне это понравилось. А может быть их религия заповедовала принимать все как должное, как ниспосланное свыше.
Надо сказать, что мой подопечный быстро шел на поправку, через неделю он уже работал на тренажерах. А еще через три дня его мать поджидала меня в коридоре. В руках она держала брошюрку, знаете из тех, что эти сектанты подсовывают всем на улицах.
- Возьмите, пожалуйста, - сказала она, встав у меня на пути, - мы вам очень благодарны за нашего сына.
- Не стоит, меня такие вещи не интересуют.
Она чуть не расплакалась:
- Благодарность есть истинное деяние. Не обижайте.
Что ж делать. Я взял эту книжку. 'Смирение сила или слабость', вот как она называлась. На обложке было нарисовано, как один тип моет ноги другому.
Я вернулся в ординаторскую, сел на диван и стал листать брошюрку. Те, трое вместе с заведующей, глядя на меня засмеялись:
- Что в свою веру обращают? Ты не поддавайся!
И тут произошло вот что. Из середины книжки выпали пять купюр по сто долларов. Они летели медленно, как осенние листочки, и тихо падали на мои колени. И все это в мертвой тишине, какая бывает после чудесного фокуса. Я невозмутимо сложил доллары и засунул их в верхний карман халата, продолжая читать одну фразу. 'Смирение это скорее сила, чем слабость', это было выделено жирным шрифтом.