В городе было 5 девушек и двадцать семь тысяч свободных мужчин. Никто не знает, почему так вышло. Но это такая же данность, как и то, что в некоторых городах живут одни шведы, а в других - одни китайцы. Было время, когда мальчиков рождалось в несколько раз больше, чем девочек. Это удивительно, но не противоречит природе. Затем три года в городе промышляли сексуальные маньяки. Они насиловали и убивали женщин. Это тоже странно, но, признайтесь, встречается сплошь и рядом, как и увлечение рыбной ловлей. И еще неизвестно, что приятнее. В ту пору многие родители, чтобы уберечь своих дочерей, отправляли их в соседние страны к родственникам. К тому же многие девушки по собственной воле уезжали из города, потому что не находили работы.
Мужчины вкалывали на шахте "Хронос", добывали руду. Они тоже могли бы уехать в другие страны в поисках женщины, но тогда пришлось бы делать выбор: женщина или работа. Понятно, что всякий нормальный мужчина выбирал работу. Просто каждый надеялся, что одна из оставшихся пяти девушек отдаст ему предпочтение. Не в армию же идти в конце-концов. Там женщин вообще нет. К тому же в армию идут только трусы и геи. Трусы - потому что они боятся жизни и ищут, кто бы ими покомандовал и тем самым решил их проблемы. А геи - ясно почему, там есть с кем развлечься. По большому счету, армия - извращенное создание, как и команда по хоккею на траве. Было бы неплохо, если бы все договорились разоружиться, так же как и не играть в хоккей без коньков.
Я, к примеру, тоже не собирался покидать родной город. Глупо ведь уезжать туда, где имеется кондитерская фабрика, только потому что ты любишь шоколадные конфеты. Я работал на шахте в три смены. То есть, если я ходил в ночную или вечернюю смену, то весь следующий день отсыпался. Да, и после утренней смены жутко хотелось спать. Так что о девушках я думал только один раз в неделю, в воскресенье, когда все собирались в пивном баре. Если девушки не приходили, то мужчины говорили на одну из трех тем: о футболе, автомобилях и белке, живущей на сосне у реки Громотухи. У меня насчет всего было свое собственное мнение, и я без удержу его отстаивал. За это меня и прозвали прытким. Прыткий Марк. Скажем, в футболе самое главное - икроножные мышцы. Чем больше их накачаешь, тем сильнее удар. Выбирать автомобиль лучше подержанный, когда он и в цене упал и в дороге испробован. А насчет белки я всем втолковывал, что она не хуже нашего живет. Все-то у нее есть, и сосна, и орешки, и шум реки. Кое-кто в этом сомневался. Однажды в наш город приехала медицинская комиссия из центра. Она определила, что в местной воде не хватает йода и потому жители города поголовно кретины. Это вызвало волну возмущения, так что всех членов комиссии пришлось срочно закопать в отдаленном забое, от греха подальше.
Когда в баре появлялись девушки, мужчины по очереди подходили к ним и всячески старались понравиться. В последний раз я тоже им представился. И вот что случилось. Меня охватило сильное волнение, так что сердце в груди забилось, как отбойный молоток. Я понимал, что нужно произвести впечатление, смотрел на их прекрасные лица, потом перевел взгляд на их ушные раковины. И увидел, что раковины эти похожи на перевернутые человеческие зародыши. И внезапно жизнь каждой девушки промелькнула у меня в голове с того момента, как они родились и до той минуты, как пришли нынче в бар. Это не было замечательным зрелищем. Потому что я стал свидетелем некоторых интимных картин, и меня от них покоробило. Удрученный подобным поворотом событий я вышел из бара и двинул к дому своего друга Мелентия. Мужчины в баре пели мне вслед:
- Прыткий Марк, Прыткий Марк, что с тобой пошло не так?!
Очень смешно. И девушки тоже смеялись. Хотя от того, что я увидел им бы впору залиться горючими слезами. Это совсем не походило на жизнь белки.
Мелентий работал со мной в одной бригаде. В тот вечер он никуда не пошел, потому что чувствовал себя неважно. У него была аллергия на некоторые матерные слова, так что это могло кончиться анафилактическим шоком. Он лежал на кровати, вперив взгляд в икону святого Рональду. Я посмотрел на уши Мелентия и понял, что он не протянет и недели, помрет.
- Ты бы не мог надеть лыжную шапочку, - попросил я его, - мне плохо от вида чужих ушей.
- Хорошо, - сказал Мелентий и натянул шапочку по самые глаза, - в городе уже скончалось двенадцать тысяч мужчин.
- Ну, и что? Кладбище в долине большое.
- И никто из них, так и не женился. И я, похоже, не женюсь.
- Я тебе вот что скажу. Не такие уж они и ангелы, эти девушки. Я видел, как они себя ублажают, и слышал музыку, которую они слушают. Ни у кого из них нет органного концерта Баха.
- Коли так, то и умереть не жалко.
Через два дня Мелентия похоронили в долине, и на его лице не было скорби.
Я никому не стал говорить о своем открытии. Нутром-то я понимал, что нельзя отбирать у мужчин веру в этих девушек. Иначе что им останется, футбол да автомобили. Белку я как бы взял на себя, каждую свободную минуту проводил под сосной. Уши зверей не оказывали на меня такое действие, как людские. Вот я и держался подальше от всех. Мне с белкой было хорошо, к тому же орешки и шум реки рядом. Чего еще человеку надо.