Аластор : другие произведения.

Больше, чем смерть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Очнувшись в новом теле, обычно рассчитываешь на то, что теперь-то точно получишь от жизни всё, чего в ней не было раньше: приключения, власть, интриги, и всё это обернуть в приятный глазу гаремчик. Романтика фэнтези любит умалчивать, что к моменту достижения этого ты почти каждую ночь просыпаешься от того, что тебе снятся мертвецы. Знаете, я им завидую - мои мертвецы только и делают, что болтают. Но это даже хорошо, так как значит, что я ещё жив.

Часть I

Быть человеком

Глава 1

   Говорят, когда перед тобой стоит запутанная проблема, включающая в себя слишком большое количество переменных, нужно расслабиться, выйти из бессмысленно расходующих внимание социальных игр, присесть и подумать. Взглянуть на проблему под новым углом, упростить её до начальных данных и конечного результата, попутно отбросив всё лишнее, что не относится к ним напрямую: тогда, возможно, придёт понимание того, что на самом деле рассматриваемая проблема является гораздо более простой, чем изначально казалось поглощённому мелкими деталями разуму. Старая пословица "За деревьями не видеть леса" как нельзя лучше передаёт это состояние. К сожалению, применение такого метода в условиях отсутствия информации о способе достижения этого результата сильно затруднено. На этот случай одним умным по имени Уильям Оккам человеком разработан другой способ нахождения решения: вычеркнуть всё то, что требует создания дополнительных сущностей, и искать решение, пользуясь только известными величинами. Но как быть, если неизвестны даже предпосылки произошедшего, лишь конечный результат?
   Именно эту проблему я и пытался решить, заодно отстранённо разглядывая непрерывно извивающиеся жгуты черно-красного цвета внутри вскрытой грудины.

***

   Попробуй, сказал мой приятель, имея в виду книги по внетелесным путешествиям. Это будет сногсшибательно, говорил он, вспоминая про свой собственный опыт - сейчас я думаю, что его полугода увлечения этими штуками было решительно недостаточно для того, чтобы мне их рекомендовать. Когда ты сделаешь это в первый раз, мир для тебя разделится на "до" и "после", словно купец, продолжал он нахваливать свой товар; как же мне теперь хочется дать ему в морду за эту фразу. Как бы то ни было, я полистал труды рекомендованных писателей, сделав себе выписки, напялил наушники с астральной выбивалкой, гарантирующей улёт в астрал с первого заброса, набил подушку разной интересной травкой, купленной у того же приятеля втридорога, и лёг спать на честно украденную у подружки массажную простынь. Сено кололо затылок, в ушах жужжала астральная музыка, тело на простыни ловило кайф. Я ещё не улетел, но уже чувствовал себя лохом. Однако, надо было продолжать. Я вдохнул и выдохнул, представляя как неведомая хрень отделяется от тела хотя бы для того, чтобы присниться Мишке и поугорать над его реакцией.
   Наверное, боги астрала обиделись на такое пренебрежение. Или я переборщил с подготовкой. Или солнечные лучи, преломившись на атмосфере Венеры, упали на меня в самой неподходящий для этого момент. Как бы то ни было, жужжание в ушах вдруг начало растягиваться, всё больше замедляясь, пока не стали одной исковерканной, бесконечно протяжённой согласной. Уткнувшаяся в затылок травка обрела остроту иглы шприца, вонзившись в затылок и капля за каплей вытягивая моё сознание в неведомые дали. Я почувствовал, что меня крутит и вытягивает в струнку, словно тесто в руках опытного пекаря. Верх поменялся с низом, право с лево, внешнее вывернулось внутрь и развернулось наоборот. Я раскинулся по беспредельной Вселенной и обнял собой древо Метавселенной, прошивая время и пространство, словно бумагу. Спустя неразличимое мгновение, я собрался вновь, но уже иначе. Бесконечно увлекательная панорама меняющихся перспектив занимала всё сознание, пока в какую-то секунду не остановилась.
   И я очнулся на холодном столе прозекторской.
   Когда я прерывисто вдохнул, остановившийся на середине разреза скальпель выпал из руки патологоанатома и зазвенел, ударившись о кафель. Раздались невнятные крики и топот ног.
   Я разлепил глаза. Ощущения при этом были, как будто я пытаюсь поднять перегруженную штангу безнадежно затёкшими руками - тело отказывалось подчиняться и за каждое движение приходилось бороться с самим собой. Даже дышать получалось с трудом, но, странное дело, никаких неудобств при этом не испытывал. Кое-как попытавшись встать, я лишь потерял равновесие и свалился со столика, с тяжёлым звуком грохнувшись на кафель и ударив плечо, отозвавшееся только лёгким неудобством. От падения кожа на груди распахнулась во всю ширь, вызвав у меня нервный смех. К несчастью, мне почти сразу стало не до смеха, потому что я увидел вовсе не собственные ребра - бог с ними, с рёбрами, унылый классный скелет отбил весь трепет перед костями, - а переплетающуюся массу, состоящую из множества чёрных щупалец, перевитых багровыми венами.
   От абсурдности увиденного я на несколько минут просто выпал из реального мира, пялясь на щупальца.
   Что это за хрень, мать её?!
   Почему у меня внутри копошится какая-то гадость, и куда делись мои рёбра?!
   Словно в ответ, щупальца начали сокращаться и копошиться быстрее. Я почувствовал, как на мгновение разум затуманился, поглощённый страхом и желанием спрятаться. Я забился на полу в судорогах и рассечённая кожа вдруг сама собой начала сходится на груди, сшиваясь теми самыми щупальцами, заполнившими мою грудь. Через пару секунд о разрезе уже ничто не напоминало. Даже шрама не осталось.
   После этого, со внезапностью удара молотка по пальцу, я осознал, что происходит.
   Я умер.
   Мысль почему-то не принесла ничего нового, кроме апатии; видимо, измождённому плотностью ошеломительных событий разуму уже всё было безразлично. Повертев её так и эдак, я пришёл к выводу, что, похоже, скоро наступит зомби-апокалипсис, если готовый к эксгумации труп вдруг показывает признаки жизни. Можно даже сказать, бурной внутренней жизни: видение заполнявших тело моря черно-красных щупалец не шло из головы. Движимый каким-то болезненным интересом, я попробовал нашарить выроненный врачом нож. После нескольких неловких минут приспособления к новому телу нож нашёлся у стены, слегка погнутый, но, на первый взгляд, рабочий.
   Настала пора экспериментов. Нанесённый с заметным усилием лдлинный разрез на ладони моментально затянулся чёрными нитками и исчез. Воткнутый в ладонь нож причинил только приглушенную боль, утихшую почти сразу с затягиванием дыры. Поколебавшись, вонзил скальпель в бедро и стал резать его по-живому. Ощущения не из приятных - тупая боль, как будто тыкал пальцем в застаревший синяк, но я думал, что будет хуже. Сам нож, вошедший только на половину лезвия, завяз в ране, отказываясь двигаться дальше, и стоило его вынуть, щель в ноге уже привычно ожидаемо растаяла. Дальше маньяческие порывы пришлось унять, так как хирургический скальпель окончательно затупился о неподатливую шкуру, старательно маскирующуюся под кожу.
   - Обалдеть, - пробормотал я. Голос тоже был чужой, низкий и сипловатый. - Привет дедушке Какузу от его любимого внука.
   На вопрос никто не ответил. Я подождал ещё немного, - вдруг кто-нибудь всё-таки отзовётся, - после чего с натугой встал и, пошатываясь направился к двери морга. Надеюсь, мир ещё не погрузился в пучину апокалипсиса, потому что я буду скучать по острым куриным крылышкам.

***

   Как гласит одна философская парадигма, называемая солипсизмом, мир вокруг наблюдателя существует только пока его наблюдают, и только в таком виде, в котором он наблюдается. С точки зрения солипсиста, мир вне зоны действия его органов чувств не существует. Вы можете сколько угодно рассказывать ему о голодающих детях в Африке, но с его точки зрения, это всё чушь, порождённая вашим воображением. В реальном ире, конечно, такого не встретишь, но на то это и философия, чтобы говорить о вещах, которые никто никогда не видел.
   В данный момент я отчаянно хотел, чтобы явление солипсизма существовало. Чтобы можно было, как в детстве, закрыть глаза и притвориться, что всё в порядке. Порядочно проблуждав по больнице, - причём большая часть этого времени ушла на то, чтобы окончательно освоиться с координацией движений, - я вывалился в вестибюль больницы. Было темно, как ночью в деревне, но благодаря ещё одному выверту биологии зомби, зрения хватало на сносную ориентацию. Я даже подобрал себе служебную одежду, видимо, санитарскую, и белый докторский халат, чтобы не сиять голой задницей.
   Люблю белые халаты.
   Во дворе больницы можно было различить фигуру, в сумерках напоминающую дерево странных очертаний. Я пригляделся и подошёл поближе, напрягая зрение.
   Фигура оказалась вертолётом, окружённым группой людей в камуфляжной униформе, насколько можно было разглядеть зрением в оттенках серого. Расхаживая по двору , переговариваясь, они формировали собой плотную сеть, пробраться через которую было бы возможно, только если бы я умел становиться невидимым. Неподалёку от входа лежала какая-то куча, при рассмотрении оказавшаяся телами персонала, сваленными друг на друга.
   Глядя на то, как как кто-то из солдат махнул рукой, и приложил к лицу рацию, я очень медленно и аккуратно отошёл от дверей. Одно дело знать, что нож меня не берёт, другое дело - соваться под пули спецназа, не брезгующего казнью оказавшихся не в том месте людей. Сомнительно, что их расстреляли за несоблюдени правил гигиены. Двигаясь на цыпочках, я спешно прикидывал, что теперь делать дальше. Судьба несчастных медиков меня не особо волновала, и в какой-то степени я даже мог понять их командира: если есть хоть малейший риск, что поднимающеся из мёртвых люди вырвутся наружу, то весь мир скоро станет одной большой киноплощадкой для съёмок новой части "Зловещих мертвецов". Спасибо, предпочту для этого телевизор своему дому.
   Но ведь зомби-то здесь я! И убивать себя ради призрачной возможности спасти человечество я тоже не собирался. Вряд ли меня будут холить и лелеять только из-за того, что единственный разумный зомби, что ещё требуется доказать. Мечтать, конечно, не запретишь, но такой исход кажется маловероятным. Поэтому я, затаив дыхание, шёл назад к чёрному входу, схему которого увидел на плане здания на случай пожара. Будем надеяться, что окружить здание они ещё не успели.
   Дойдя до него, я медленно и аккуратно выглянул за дверь.
   - Стой, где стоишь, парень. Руки за голову и выходи из здания.
   Ну что за невезение.
   Я медленно повернул голову, и поднял руки. Метрах в трёх стоял спецназовец из числа тех, кто был во дворе, в форме и с автоматом у бедра. Лицо спецназовца закрывала тканевая маска.
   - Живо, вон из здания! - отрывисто рявкнул солдат. - Лицом к стене и без глупостей! - я нехотя вышел из проёма, мысленно радуясь, что додумался хотя бы одеться; похоже, меня не пристрелили на месте только потому, что приняли за ещё одного врача. Солдат поднёс к губам рацию: - Сэр, у меня...
   Время замедлило свой бег, став вязким и почти осязаемым. Я вдруг ясно осознал, что сейчас произойдёт. Я пройду к стене, он уточнит ситуацию и пристрелит меня, в точности как тех двух, что вышли раньше.
   И на этом всё? Выстрелом в затылок в чёрти каком знает месте?
   Я не хочу умирать так. Я не хочу умирать вообще! Я должен справиться с ним!..
   Неожиданно даже для себя, каким-то совершенно естественным движением я выбросил руку вперёд. Из предплечья продолжение руки рванулись чёрно-красные жгуты, в мгновение ока спеленавшие солдата прочнее, чем стальными канатами. Я чувствовал его напряжённые мышцы, чувствовал биение сердца, чувствовал его непонимание, неторопливо сменяющееся страхом.
   Я чувствовал всё его тело в своих щупальцах - и потянул его на себя. По щупальцам прошлась судорога, они вгрызлись в униформу и скрытую под ней плоть. За считанные мгновения всё то, что составляло жизнь разведённого двадцатидевятилетнего морпеха Джона Сандерса, с лёгким шелестом сворачивающихся щупалец стало принадлежать мне.
   Я упал на колени - ноги отказывались держать вес. От наплыва информации безумно разболелась голова.
   - Рядовой, - требовательно спросил лейтенант. Хорошо мы посидели тогда в баре, пришла непрошеная мысль. А, ч-чёрт. - Рядовой Сандерс?
   - Отбой, сэр. Ложная тревога, сэр - чужим голосом отрывисто бросил я.
   - Уверен? - сомневается.
   - Уверен, сэр. Это была белка, сэр, - с едва заметным смущением произнёс моими губами Сандерс.
   - Принято. Конец связи, - ох, и влетит же мне за эту херову белку.
   Нет, не влетит.
   Кому влетит? Мне? Или мне? Или нам обоим?
   Нет, никому.
   Сандерса больше нет. Есть только я.
   Со стоном перевернувшись на спину, я попытался привести аморфную массу, заменившую мне мозги, в порядок.
   Я только что съел человека.
   Мать твою, я съел человека! Я настоящий зомби!
   Что же мне теперь делать?!
   Перед заслонившим собой всё остальное вопросом я чувствовал себя беспомощным. Осознание произошедшего и того, что из этого следует, давило машинным прессом. Я не просто убил человека, я по-настоящему съел его, при этом беспощадно присвоив всё то, что делало его таким, какой он есть - память, мнения, предпочтения, даже голос и тело. Я продолжал ощущать призрак Сандерса где-то на задворках своего разума и знал, что при желании могу снова использовать его, как сделал это в разговоре с лейтенантом. Но делать ничего не хотелось. Новая волна апатии, как в морге, на сей раз поглотила с головой.
   Есть, и будут, другие зомби, как свидетельствовала память рядового. Этот отряд морских пехотинцев использовался как прикрытие для особого подразделения биологической безопасности "Черная стража". Никогда о такой не слышал. Подразделение с пафосным названием создавалось, как говорили Сандерсу, в качестве инструмента борьбы с заражениями и эпидемиями, грозящими стать новой чумой двадцать первого века. Я, очевидно, попадаю в их область ответственности, и процедура зачистки для таких случаев уже отработана - окружить здание, уничтожить в нём всех и каждого, после чего сжечь к чертям собачьим. Просто чудо, что мне никто не встретился раньше. Дуракам воистину везёт.
   Двигаться не хотелось. Уходить не хотелось. Лишь бы оставили в покое. Пусть сжигают. Здравый смысл кричал, что это всего лишь шок, и что надо бежать отсюда со всех ног, но глас разума тонул в безразличии. Я оказался в чужом мире, в чужом городе, в чужом теле. Даже если сожгут, грустить будет некому.
   Дана, всплыла вдруг чужая мысль.
   Дана?
   Сестра.
   Дана. Я - тот "я", что ранее был независим, а теперь уже являлся моей частью - вспомнил рыжие волосы, рассеянный и умный взгляд, узкое лицо. Тонкие пальцы, беспокойно бегающие по клавиатуре. Задиристый характер. Постукивающая в размышлении ручка.
   Дана. Вечно взъерошенная сестра, катастрофически не умеющая готовить - зато сущий гений в... В чём-то, чего я никак не могу вспомнить.
   Дана. Она поможет.
   Вместе с ответом пришла хрупкая уверенность пополам с надеждой.
   А кто ты?
   Алекс. Я... Алекс Мерсер.
   Он будто сомневался.
   Кажется, я нашёл того, кто был оригинальным владельцем тела до моего появления. Какая ирония. Зомби, пожирающий людей и крадущий их память, сам пал жертвой кражи тела и памяти. Я бы долго смеялся, если бы это произошло в других обстоятельствах.
   Впрочем, ещё не факт, что я непричастен к его восстанию из мёртвых.
   Я никогда не был вором. Возможно, если бы у меня не оставалось другого выбора, я бы пошёл по этой дорожке, но, к счастью, такая возможность меня миновала.
   - Алекс Мерсер... - задумчиво произнёс я.
   Однако, я только что обобрал человека до нитки в самом прямом смысле этого слова.
   - Мерсер...
   Пошатнувшись, я встал.
   Пусть и в этой малости, я не буду выглядеть вором хотя бы в своих глазах.
   - Звучит неплохо, - заключил я.
   Отряхнув халат от травы и земли, я быстро зашагал вперёд, напоследок взглянув на брошенную рацию.
   Прости, лейтенант... но в эту пятницу в баре мы уже не встретимся.

***

   Квартира рядового Сандерса оказалась на западе города и пешком, даже энергичным шагом, до неё было идти минут сорок, поэтому у мен, было достаточно времени на то, чтобы поразмыслить над тем, что за хрень здесь творится.
   Во-первых, в результате после увлекательного путешествия (чтоб тебе всю жизнь это икалось, засранец) меня занесло в один из центров американской культуры - город Нью-Йорк, остров Манхэттен. Впрочем, они практически одно и то же. Что ещё более интересно, я попал в 2007 год, приличное количество лет назад, что налагало определённые обязательства - как и всякий порядочный попаданец, я должен был вложить средства в разработку сердитых птичек, инстаграма и айфонов, чтобы потом снимать сливки и расслабляться. Правда, вот беда, этих самых средств у меня сейчас нет, что я намерен исправить. Придётся уменьшить аппетиты и обойтись спасением того мужика, который сыграл Билла в фильме про своё убийство. Только есть одна проблема, я не помню, когда он умер. Придётся крутиться. В крайнем случае, спасу кого-нибудь другого.
   Во-вторых, парень, которого я потеснил в теле, долбаный терминатор. Нож его не берёт, а раны затягиваются сами собой, точно как у незабвенного Т-1000. Из рук растут щупальца, - и, так как из них целиком состоит тело, скорее всего, не только из рук, - а поглотить человека он для него всё равно, что втянуть макаронину в рот. От рядового, между прочим, остались только рация и автомат, всё остальное куда-то пропало. Зато я чувствую себя заметно потяжелевшим. Да что говорить, этому монстру даже дышать не нужно за неимением лёгких. Сомнительно, что такой субъект мог получиться случайно; это только в комиксах Паркер от укуса радиоактивного паучка стал не восьмируким чудовищем, а супергероем.
   В-третьих, Дана. Сестра Алекса Мерсера, к которой я собирался зайти после обыскивания квартиры рядового, благо они жили недалеко друг от друга. Как она примет меня теперь, после долгих лет отсутствия контакта и фактической смены личности? В воспоминаниях Алекса они были примерно одного возраста, однако память о ней ограничивалась временем её юности, и, вероятно, довольно долго они не общались. В конце концов, она могла переехать, и тогда получать информацию придётся в каком-то Гентеке, о котором у Алекса оставались обрывочная информация и весьма смешанные чувства. Узнать же, откуда такие способности и чем придётся за них платить, было жизненно важно.
   О самом путешествии я старался не думать, чтобы не начать сваливаться в губительную спираль сомнений. Слишком легко прийти к выводу, что окружающее - результат нечаянного наркотического трипа.
   Поднявшись на лифте до восемнадцатого этажа, я встал перед нужной дверью. При тех зарплатах, что платили в Черной страже, даже рядовой мог позволить себе квартиру в хорошем доме с просторными квартирами и железными дверьми. К счастью, здоровым параноиком Сандерсом был спрятан запасной ключ за отставляющейся плиткой на чёрной лестнице и можно было не ломать голову над тем, как открыть дверь с помощью щупалец.
   Войдя, я не стал терять времени и метлой прошёлся по всем тайникам с деньгами и ценностями. Взял личный пистолет рядового и привычным движением навёл его на мишень для дартса - любил рядовой пострелять на досуге. К сожалению, никакой уверенности в движениях я не ощущал; но взял я пистолет совсем не для забавы. Собравшись с духом, я приставил дуло к ладони - она точно должна регенерировать, - и нажал спусковой крючок. Раздавшийся звук меня немного удивил, больше напоминая громкий хлопок, чем громогласный выстрел, который можно услышать в играх. Однако, результаты выстрела буквально поразили: из ладони прямо на глазах вылезала сплющенная пуля, будто бы врезавшаяся в стену. Очень скоро ничто не напоминало о том, что на ладоги вообще были какие-то повреждения.
   Я покрутил ладонью. Никаких изменений, всё также отлично слушается. Разница с виденным в морге требовала разъяснений. Собственно, у меня было только три версии: первая, сразу после пробуждения организм ещё не адаптировался к новым возможностям и был слабее обычного. В таком случае остаётся только радоваться полученной пуленепробиваемости. Во-вторых, острота ножа, помноженная на увеличенную силу дала запредельную силу удара, которой хватило даже на пробивание кожи - лестно, но сомнительно, учитывая, что очень быстро нож затупился и я не мог добиться от него даже пореза. В-третьих, что самое вероятное, поглощение повлияло на физиологию настолько, что усилило прочностные свойства кожи. Учитывая то, что у меня даже вес после этого поменялся, это, скорее всего, действительно так. И чем больше людей я поглощу, тем сильнее буду становится. Неприятно смахивает на сказки о вампирах - но я совершенно не хотел быть героем одной из них. Пусть даже меня без спроса сделали машиной для убийства, эту роль я с удовольствием отдам кому-нибудь другому.
   Как бы то ни было, это только предварительные заключения, и возможно, позже станет известно что-то новое. Удовлетворенный исходом эксперимента, я перещёлкнул предохранитель и сунул пистолет за пояс позаимствованных штанов. На всё ушло не больше десяти минут. Пакет с использованной врачебной одеждой я взял с собой, при случае выкину подальше отсюда.
   Теперь - Дана.
   Было ли это везением или прихотью случая, сказать трудно, однако до дома Даны отсюда было рукой подать. Непривычно быстрый шаг позволял глотать расстояние, словно - не думать об этом, не думать - воду в жаркий день. Уже скоро я подходил к её дому - стандартной высотке, несравнимой с домом Сандерса. Рассеянно обдумывая, что ей сказать, я неожиданно насторожился. Взгляд зацепился за неприметный фургончик чёрного цвета, припаркованный у дома. Замедлившись, я просеивал свои ощущения в поисках причины, пока не понял, что для меня этот фургон ничем не отличается от других.
   Но не для поглощённого рядового, опознавшего служебный транспортник.
   Я похолодел. Мысль о том, что я мог опоздать, вызывала безотчётный страх, заставляя с удвоенной силой прочёсывать память Сандерса, чтобы понять, что ей грозит. Если они смогли опознать доставленное в морг тело, что, судя по фургону, уже произошло, логично будет опросить сестру, знает ли она что-то о происшедшем. Закончив, я облегчённо повёл плечами - убивать её не будут, не сейчас. Должен быть только захват с переселением в доспросную. Время есть. Я надвинул капюшон поглубже и двинулся вперёд.
   Прогулочным шагом войдя в здание, я быстрым взглядом обвёл вестибюль. У лифта стоял один морпех и за входом с разных сторон наблюдали ещё двое, все настороже и с автоматами наперевес. Будем надеяться, фокус со щупальцами удастся повторить снова. Двигаясь по направлению к лифту, я ждал, пока морпех остановит меня, и дождался:
   - Гражданин, не могли бы вы сбросить капюшон? - подал голос стоявший слева от входа солдат. Слава правовой двинутости американцев, даже посреди ночи они соблюдали видимость вежливости. Хотя напряжённое внимание морпехов свидетельствовало только о желании без обиняков двинуть меня лицом в пол.
   - В чём дело, офицер? - стараясь быть непринуждённым, осведомился я. Надеюсь, им не прислали на меня ориентировку.
   Бойцы резко подобрались, услышав мой ответ. Кажется, хорошо это не закончится.
   - В городе появился опасный преступник, и в целях вашей безопасности выполнить наше требование, - сухо отчеканил морпех.
   Приняв решение, я уже не колебался.
   - Конечно, - примиряюще подняв руки, я нарочито медленно взялся за капюшон и стал его опускать. Морпех резко изменился в лице, уже разглядев лицо, но это уже ничего не могло изменить, потому что одновременно с этим я повернул невидимый рубильник - и к солдатам из спины ринулись потоки щупалец. Всё повторилось в точности как раньше - только в три раза хуже. В моих полуметафорических силках бились сразу три сознания, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Кто знает, если бы у кого-то получилось, он мог бы занять моё место. Возможно, я сам оказался в теле Алекса Мерсера именно таким образом. Сейчас же я тонул под потоком их знаний, памяти и чувств. Судорожно ухватившись за образ Сандерса, к присутствию которого уже успел привыкнуть, я загородился им, скрываясь за образом рядового, словно маской, надевая его, становясь им. Поток воспоминаний рядового Джона Сандерса принял меня, словно старого знакомого...

***

   Я пришёл в себя считанные минуты спустя, вынырнув из плотного облака чужих эмоций. Там, где раньше стояли вооружённые морпехи, своеобразным кенотафом остались лежать винтовки и амуниция. Неосязаемые тени их владельцев пополнили собой уголок, в котором хранились отпечатки Мерсера и Сандерса, вскоре грозивший перерасти в небольшой посёлок. Выдохнув - не то, что я всё ещё нуждался в дыхании, - я снова ощутил царапнувшую неправильность. Однако настороженные морпехи успели открыть огонь и времени с этим разбираться не было. Подобрав винтовку, я на всех парах помчался к лестнице, посчитав лифт слишком медленным и небезопасным. Оставляя за собой пролёты один за другим, я бежал с отчаянной надеждой, что Дану не посчитают расходным материалом в необходимости разделаться со мной.
   Выскочив на лестничную площадку, я быстро пристрелил запоздавших солдат и через приоткрытую дверь ворвался в квартиру Даны.
   - Эй, спокойно, - у самого входа меня перехватил ещё один солдат, выбив оружие и уронив на пол. Сам он уселся сверху, заломив руку. - Джонни, ты охренел? Какого рожна там происходит, что ты бегаешь, как ошпаренный?
   Я мучительно долгое время пытался понять, что происходит.
   - Стреляли, - наконец выдавил из себя ответ, не придумав ничего лучше. Солдат - Малкольм, всплыло в голове имя, - устроившийся на мне, словно на кушетке, скептически хмыкнул.
   - Конкретнее давай. Откуда ты здесь взялся и кто стрелял.
   Выбросив из головы странное поведение морпеха, я не стал дальше терять время и выпустил в него щупальца из руки, воспользовавшись своим положением. Снаряжение поглощённого солдата шлёпнулось на пол прихожей, а его память промелькнула перед глазами, заставив едва слышно ругнуться.
   - Твою мать, - пробормотал я, отряхиваясь и невольно поймав своё отражение в зеркале. - Дедушка мой Какузу и папа Т-1000.
   Неуместная аналогия чуть не заставила засмеяться, и зеркало с готовностью отразило моё перекошенное лицо.
   Вернее, перекошенное лицо Джона Сандерса.
   Спокойно, Алекс. Ты убил почти всех, кто мог помешать тебе. Остался лишь напарник Малкольма, который ждёт в комнате вместе с Даной. Он не будет выходить, чтобы не выдать себя. У тебя достаточно времени для того, чтобы ты смог немного расслабиться и разобраться в себе.
   Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Действие оказалось лишено своего биологического смысла в этом теле, целиком состоящего из жутковатой чёрно-красной плоти - однако, оно по-прежнему позволяло очистить сознание от лишних мыслей. Ещё раз выдохнул, освобождая голову. Сконцентрировался, вспоминая цепочку, позволившую надеть чужое лицо, словно удобные штаны и выбрав захватившего меня бывшего приятеля Сандерса целью. Тогда это получилось случайно и почти инстинктивно - я спрятался за чужим фасадом, опасаясь потерять себя в накатившейся волне чужих переживаний. Теперь это следовало сделать осознанно, ради того, чтобы спасти доставшуюся в наследство сестру.
   У меня тогдашнего не было ни сестры, ни брата. Иногда я раздумывал, каково это, иметь брата, или сестру, или обоих сразу, и приходил к выводу, что, хоть я и не знаю, что изменилось бы от этого, я был не прочь попробовать. Теперь моя нечаянная мечта сбылась. И я не хотел, чтобы мечта стала кошмаром.
   В памяти всплыло лицо Малкольма - мощный подбородок, словно бы рубленые черты лица. Бровь, рассечённая в одном из спаррингов, так да конца и не зажившая. Здоровенные ладони - как-то поспорил, сможет ли разбить грецкий орех одной силой хвата? Смог. Потом, по условиям спора, ему - мне - отдали целый килограмм этих орехов. Как я - он - потом ими давился...
   Я - это он.
   Он - это я.
   Мы как два сосуда с жидкостью, между которыми стоит лишь хрупкая плёнка индивидуального сознания, непроизвольно возведённая в первые мгновения моего существования в этом мире - потому что так всегда было, есть, и будет. Люди отгорожены друг от друга непроницаемым барьером тел, вмещающих в себя наш разум. Мы никогда не сможем встать на место другого, никогда не поймём до конца все его чувства, потому что заперты в своих оболочках, гарантирующих разуму относительную неприкосновенность.
   Не в моём случае.
   Знаете ли вы, как страшно стоять в шаге от полного слияния с другим человеком? Вряд ли: исследовать этот мир без чётких границ - удел высококлассных психологов и отпетых психонавтов, которых зачастую бывает трудно разделить. Оказывается, когда между ним и тобой тонкий барьер толщиной в несколько смыслов, понятие "индивидуальность" приобретает совершенно иной смысл. Экзистенциальный страх перестаёт быть уделом диванных философов, становясь объективной угрозой существованию. И даже самые вредные привычки теперь, словно путеводные маяки, показывают направление к спасительному берегу.
   Он - это я. Я - это он.
   Но никто не говорил, что растворение друг в друге нельзя подчинить своей воле и обратить на пользу.
   Ведь зачем разрушать преграду в сосуде, получив какую повезёт смесь, если можно контролируемо смешать их в другом?
   Тело скрутила мгновенная судорога. В зеркале отразились покрывшие фигуру щупальца, чтобы через мгновение оставить после себя жёсткое лицо мужчины средних лет с квадратной челюстью и покатым лбом.
   Я прокашлялся. Личина сидела, будто тесный костюм: поначалу неудобно, но позже сидит, словно вторая кожа; да и перед неосмотрительным жестом напомнит о себе потрескиванием ниток. Подобрал оброненную винтовку вместе с рацией и гранатами. Сунул пистолет в кобуру. И через стену окликнул затаившегося в засаде соратника:
   - Не стреляй, свои.
   Я грузно прошёл в комнату с девчушкой. Как назло, не фигуристая девчонка. Было бы за что подержаться, то хотя бы не так скучно было бы её отвозить, а так даже глазу не на чем остановиться
   - Ну, чего там? - ожидаемо, япошка, даром что китаец, проявил интерес. Вечно ему не сидится на ровном месте.
   - Да хрень дикая. Парень хотел дезертировать прямо посреди задания, открыл пальбу, поранил хороших людей...
   - Совсем кретин, что ли? - недоверчиво осведомился китаец.
   - Да и не говори. Он в прихожей лежит, сам посмотри, - я безразлично пожал плечами. Дождавшись, пока тот отойдёт на несколько шагов, плавным движением потащил пистолет из кобуры, с тем же безразличием прицелился и выстрелил ему в затылок.
   Не люблю узкоглазых с тех пор, как мой отец погиб во Вьетконге.
   Девчушка смотрела на это широко распахнутыми глазами.
   Я вдохнул и медленно, с оттяжкой, выдохнул, взглядом удерживая её лицо. Помолчал, приходя в себя, и блаженно улыбнулся:
   - Дана...

Глава 2

   Утро я встречал снова на ногах. Разревевшаяся от стресса Дана поначалу не давала мне даже слова сказать, но в итоге мне удалось немного узнать о недавних событиях. Мерсер, оказывается, отдал сестре ноутбук с деликатной информацией, свидетельствующей о разработке биологического оружия компанией Гентек, в которой он работал. Подробные расспросы я отложил на потом, однако оказалось, что Мерсер уже несколько дней не выходил с ней на контакт, из-за чего в её голове начали роиться самые нехорошие предположения. Последующее же прибытие морпехов и мои разборки с ними окончательно её подкосили, ненадолго превратив в до смерти перепуганную девушку.
   Впрочем, у Даны всегда было неплохое самообладание. Придя в себя, она стрясла с меня обещание всё рассказать, между делом начала спешный переезд на квартиру своих приятелей, уехавших на год в другую страну. Встретив идею с долей сомнения, - разве простейшая проверка счетов за электричество не выдаст её? - за неимением альтернативы я согласился.Напоследок ещё раз предупредив, что много рассказать не смогу из-за частичной потери памяти, я отправился к себе в квартиру. Вернее, в квартиру изначального Алекса Мерсера; я рассчитывал на то, что смогу узнать что-то о том, почему на Мерсера вдруг объявили охоту. Конечно, благодаря возможности в любой момент сменить внешность, копируя поглощённого человека вплоть до мельчайших жестов, любые поиски были заведомо бессмысленны, однако это не отменяло древнего, как мир, правила "Знай своего врага в лицо". К тому же, мне безумно хотелось узнать, каким образом обычный человек мог стать главным отрицательным героем фильма "Нечто".
   Кстати о превращениях. Испытанные ранее два превращения оказались почему-то принципиально различной природы. Выражалось это в количестве внимания, уходящей на их поддержку: удерживание лица Малкольма мне далось значительно труднее, чем превращение в рядового Сандерса. Сложно сказать, в чём разница; мне казалось, что я в точности воспроизвёл механику процесса, однако, очевидно, что-то было не так. Не в моём положении жаловаться, тем более, что я вынес ещё одно крайне полезное применение своих способностей. Однако, иногда проще воспользоваться только внешностью человека, чем полным воспроизведением его личности. Но здесь всё ещё впереди, в конце концов, я пробыл зомби-мутантом меньше суток. Сейчас же, я снова надел личину Сандерса, с которой проблем почему-то не было. Надо скорее разобраться с этим, иначе она слишком быстро себя дискредитирует.
   За неторопливыми рассуждениями путь проходил быстро. Что любопытно, свой адрес сам Мерсер не помнил и его пришлось просить у Даны. Она было снова распахнула глаза, но вспомнила мою в чём-то даже правдивую отмазку об амнезии и не стала удивляться, хотя в её взгляде можно было прочесть тревогу. Мне хотелось думать, что она тревожилась за меня, а не меня самого. К сожалению, как бы мне не хотелось обратного, у неё были вполне объективные основы для этого, - слишком уж наше воссоединение оказалось запачкано кровью
   Между прочим, у Мерсера в моей голове и в самом деле амнезия: доступные мне воспоминания во многом обрывисты или лишены контекстных ассоциаций. Это лишь укрепило меня в уверенности, что становление тем, что я есть сейчас, прошло для него очень несладко и вся эта история дурно пахнет. Впору было ощутить себя главным героем параноидального триллера с государственым заговором и обязательными людьми в чёрном, пардон, Чёрной стражей. Как же было проще жить, когда я был в военной учебке...
   Я скрипнул зубами, отгоняя непрошеную память кого-то из убитых. Похоже, от их воспоминаний и смертей мне не отделаться никогда.
   К дому я подходил в кошмарном расположении духа, поэтому церемониться с дверью не стал, просто выбив к чёртовой матери. Даже если меня ожидает засада, они будут сильно удивлены. Смертельно удивлены.
   Как ни странно, на грохот, вызванный выламыванием двери, никто не отозвался, кроме истерично залаявшей собаки. Они, меня, кстати, невзлюбили, сразу же поджимая уши и начиная скулить, когда я подходил близко. Ещё одна загадка, связанная с этими странными силами.
   Я оглядел бывшую свою квартиру, не ощутив ничего, кроме лёгкого зуда в голове. В гардеробе было несколько потрёпанных курток и длинный плащ, явно видавшие лучшие времена. Похожая картина была и с обувью, и с другой одеждой. Вообще, стиль Мерсера чем-то неуловимо напоминал о тяжёлой бедной жизни, что, впрочем, могло быть приписано осколкам памяти самого Мерсера. В холодильнике нашлась пара старых банок пива, если верить этикетке, и относительно свежая зелень с мясными полуфабрикатами. Питался он тоже на редкость непритязательно. Экономил? Или не просто любил дорогую еду? А на самостоятельную готовку, как и всякому холостяку, требовалось слишком много сил. Сам дом казался малообитаемым, как будто в нём некоторое время никто не появлялся.
   В жилой комнате меня ожидало открытие - оказывается, у Мерсера была подружка, о которой он сам забыл. Одна из стен была частично завешена фотографиями, изображающими его вместе с белокурой женщиной средних лет. По ним можно было даже определить временную прогрессию, так как на части фотографий проглядывала усталость, на некоторых больше чем на других; правда, направление этих изменений по времени определить было трудно . Мерсер на этих фотографиях мог похвастасться неуклюжей и непривычной улыбкой. Я прикоснулся к одной из них, и зуд, ранее малозаметный, резко усилился, заставив поморщиться. Одновременно с этим подал голос владелец квартиры.
   Карен...
   Я подождал дальнейших комментариев.
   Карен Паркер. Я любил её.
   Мысль была неожиданно чёткой и ясной. Она несла с собой грубоватую нежность Мерсера к девушке, терпевшей его вспышки гнева и тяжёлый характер, и дарившей в ответ ласковый уют дома, в который хотелось возвращаться. В своою очередь, для Карен он являлся островком устойчивости: Карен не отличалась эмоциональной устойчивостью, частенько переживая безо всякого видимого повода. Их совместная жизнь была не слишком счастливой, но оба они отчаянно в ней нуждались. Обычная семья, где недостатки одного компенсируются преимуществами другого.
   Стало очень стыдно. Будто бы я посмотрел кусочек очень личной жизни, не предназначенный для посторонних.
   Что Карен знает о случившемся?
   Карен работала в Гентеке, как и я. Она может помочь.
   Уже за этой информацией сюда стоило идти. Если найти Карен Паркер, то при условии её сговорчивости добыча информации может значительно облегчиться. Это не говоря о том, что Мерсер тоже мог что-то ей оставить, как и Дане. Но, конечно, если она не захочет выслушать парня, этой ночью только восставшего из мёртвых, то придётся искать другие подступы к Гентеку.
   Но не успел я начать решать проблему представления себя в выгодном свете, как прозвучал взрыв, и я в прямом смысле слова вылетел в окно.

***

   Казалось бы, как просто провести элементарную логическую цепочку: если я поглощаю сознания людей, я поглощаю и их знания. Если я поглощаю знания людей, я поглощаю и их навыки. Если я поглощаю навыки людей, я должен уметь делать всё, что умели они, если не лучше. Так?
   Я бы страстно хотел обладать такой способностью. Однако, эта цепочка справедлива только отчасти.
   Как я уже смог заметить во время спешного расстрела морпехов в доме Даны, я пользовался оружием с тем же успехом, с которым его использует полный профан - то есть, с нулевым. Свою победу я могу объяснить лишь маскировкой знакомого им человека и тем, что выскочил к ним вплотную. И то, мне даже в голову не пришло, что меня может поджидать засада за дверью, которую сразу не увидишь, чем и воспользовался Малкольм для нападения - а ведь это простейший приём внезапной атаки.
   К счастью, выгода от поглощения знаний была, в чём я убедился, в свободную минутку поигравшись с пистолетом в доме Даны, пока она сама была занята сборами. Малкольм, несомненно, был опытным пехотинцем, иначе бы его не привлекли к сотрудничеству с Чёрной стражей; для меня это выразилось в том, что даже одного выстрела в его личине мне хватило для обретения определённого навыка стрельбы - только пистолетной и только небольшого. Конечно, я подозревал, что это не предел. Более того, я был практически уверен, что сам факт поглощения знаний человека давал мне некоторую фору в обучении тому, что он знал сам; однако, увы и ах, я всё равно должен был обучаться и прилагать самостоятельные усилия. Пафосную сцену "Я знаю кунг-фу" повторить не выйдет.
   К чему это?
   Просто падать меня никто не учил.
   Извернувшись, перед приземлением я смог расположить ноги внизу головы и даже почти вертикально, прочувствовав встречу с асфальтом во всех подробностях. Колени застонали и сломались, не выдержав издевательства. Мгновением позже грудная клетка мощно поприветствовала колени, и будь я нормальным человеком, я бы мог смело рассчитывать на две огромные гематомы в месте удара.
   Но с недавних я потерял право называться так.
   Колени вдруг заметно нагрелись и через секунду о травме напоминала только лёгкая скованность, ещё через секунду ушедшая совсем. С грудью было совсем просто - в месте удара защекотало, после чего боль исчезла. Зашипев, я встал и обнаружил, что оставил после приземления след по щиколотку глубиной. Удивлённо порассматривав его, я вспомнил, что решил вылететь из окна во вспышке инстинкта самосохранения. Теперь же, ощупывая отпечаток в асфальте в форме ступней, у меня начали зарождаться смутные сомнения в его необходимости.
   - Жив! - раздался вопль из окна моего бывшего дома. Я задрал голову и увидел целящегося морпеха.
   С каких пор у меня такие большие окна?
   Очнувшись, я выполнил самый полезный приём карате под номером 101 - побежал, петляя под непрерывным огнём винтовки, к которой очень быстро присоединилось несколько её подруг. Похоже, сюда я больше не вернусь.

***

   Примерно через сорок минут, меланхолично смотря в окно кафе в облике одного из морпехов, я составлял план дальнейших действий. В первую очередь, абсолютно необходимо найти Карен. Она является ценнейшим внутренним источником информации о Гентеке и с её помощью можно попробовать получить доступ к архиву работ Мерсера, если, конечно, тот вообще существует. Личной привязанности я к ней совершенно не испытываю, в отличие от Мерсера, и, возможно, стоит спрятаться за уже не раз выручавшей амнезией.
   Пункт два, нападение. Очевидно, это была засадная команда, однако, почему они не ждали в квартире? Не успели? Сомнительно. Значит, причина в чём-то другом. В любом случае, благодаря задержке я смог пройтись по его дому и восстановить часть воспоминаний. К несчастью, к разгадке меня это не приблизило. Видимо, придётся рыться в мозгах высокопоставленных офицеров.
   Я скривился. Ни убивать людей, ни добавлять ещё один голос в свою и так перенаселённую голову мне абсолютно не хотелось. Однако, иного выхода я не видел. Фактически, я находился в осаде - официально я мёртв, неофициально меня немедленно пытаются убить при обнаружении, а моя сестра, вероятно, разыскивается полицией. Я очень надеюсь, что к Карен не подойдут с требованием сдать меня, как только увидит. Однако, надежды мало.
   В-третьих, нужно проведать Дану. Она оставила адрес новой квартиры, той самой, которую освободили её друзья, и нужно будет проведать её. Однако, идти туда в своём облике или используя личину погибших морпехов будет неосмотрительно. Значит, нужно искать иной облик. Я скривился снова.
   - Ваш заказ, сэр, - милая официантка кокетливо улыбнулась, снимая с подноса кофе с куском мясного пирога. - Что-нибудь ещё?
   Я отрицательно качнул головой.
   - В таком случае, обращайтесь, когда я понадоблюсь, - она снова улыбнулась и упорхнула, чуть покачивая бедрами.
   Я проводил её печальным взглядом. Моё новое тело не дышало и не потело, поддерживая постоянную температуру каким-то другим способом. Но вместе с этим от меня ушёл и рефлекс сексуального возбуждения. Никогда не был импотентом, однако теперь, остро ощущая отсутствие того, что когда-то раньше было, я мог понять их и молчаливо посочувствовать. После осознания этого момента все преимущества тела резко перестали казаться таковыми; захотелось вернуть назад своё такое мягкое и уязвимое, но родное тело.
   Впрочем, мне не дано это изменить, по крайней мере сейчас; сожаления бессмысленны. Мне осталось лишь двигаться вперёд и надеяться на то, что я смогу найти больше - или хотя бы столько же, - по сравнению с тем, что оказалось потеряно в прошлой жизни: дом, близких людей, работу... Однако, с висящими на хвосте солдатами это будет сложно сделать. Следовательно, с ними нужно обязательно разобраться, а для этого жизненно необходима хорошая маскировка; фактически, от этого умения сейчас напрямую зависит моя выживаемость, а вовсе не от стальной шкуры или моментальной регенерации.
   С этого и начнём.
   Завершив обед, я встал, оставив деньги, оставшиеся после посещения квартиры Сандерса, и двинулся в путь. Меня ждали эксперименты.

***

   Красота - в глазах смотрящего. Эта фраза на протяжении многих лет служила утешением для тех, кто долгое время не может найти себе пару; стимулом самосовершенствоваться в попытках угодить мнению общественности; показателем того, что каждый человек отличается от другого.
   Красота вообще во многом субъективная вещь. Одним женщинам нравятся бородачи, другим чисто выбритые и стриженые под ноль. Одним мужчинам нравятся стройные девушки, другие предпочитают пышных.
   Интересно, сколь многое отдали бы за возможность изменения внешности профессиональные продавцы, мошенники, альфонсы и политики? Полагаю, немало.
   Однако, один факт остаётся верным всегда: не познав уродства, не начнёшь ценить красоту.
   Об этом я размышлял, глядя на своё отражение в зеркале простенького номера дешёвой гостиницы. Опыты по изменению внешности оказались на удивление трудоёмкими, либо же я не отличался талантом в этой области. Возможно, опытный визажист или пластический хирург, на ежедневной основе изменяющий внешность человека, уже разобрался в основных закономерностях превращений и вскоре щеголял бы умением свободно менять свой вид в широких пределах. Мне же оставалось печально созерцать повисший на ниточке один глаз и несоразмерно маленький второй, находившиеся на деформированном и лишённом всякой эстетики лице.
   Счастье, что всё это хотя бы исправить можно легко и непринуждённо.
   Повинуясь мысленному посылу, повисший глаз начал впитываться в кожу, окружённый множеством крохотных щупалец. Одновременно с этим второй стал увеличиваться в размере и приобретать здоровый вид, а лицо потекло, возвращаясь к изначальному виду.
   Описание процесса звучало неаппетитно, а по виду напоминало сцену прямиком из фильма ужасов, после которых хочется блевать от отвращения; благо, что происходило все очень быстро, не давая времени глубоко погрузиться в эмоции. Впрочем, после десятого раза новизна скрадывается, а после двадцатого уже вырабатываешь иммунитет к чрезмерно красочным преображениям плоти, начиная равнодушно следить за процессом, подводя итог.
   Эта попытка была уже пятьдесят третьей по счёту. Считать их я начал некоторое время спустя после начала опытов, поэтому о действительном их количестве оставалось только догадываться. Пока что эксперименты признавались умеренно успешными для продажи их результатов в компанию сценического оборудования. На большее они не годились, вызывая в лучшем случае брезгливое сочувствие.
   Впрочем, реши я пойти в храмовые попрошайки, уверен, оглушительный успех мне будет обеспечен.
   Для выхода в люди и, тем более, перемещения по городу это всё категорически не годилось, убеждая меня в том, что я где-то ошибаюсь. По всей вероятности, есть простое и элегантное решение проблемы смены внешности, до которого я никак не могу догодаться. Почему тогда при использовании внешности поглощённого человека преображение получается легко и непринуждённо, причём точно до мельчайших подробностей? Я уже надевал личины каждого поглощённого мной морпеха, от Сандерса до оставшегося безымянным китайца, и все они, по заверениям их владельцев, копировали внешность идеально. Правда, в некоторых случаях заверений не было, но тут причина в другом.
   Я задумчиво почесал затылок. Пожалуй, пора проветриться и отдохнуть от мясницкой - правильнее было бы сказать скульпторской, но из-за обилия мяса у меня язык не поворачивался - по отношению к себе работе. Открыв дверь ванной, в которой проводил опыты (зеркало нашлось только тут), я спустился по лестнице в вестибюль. По совести, не стоило бы столь возвышенно называть невеликий коридор в унылых тонах, но другие названия на ум просто не приходили. Неважно, главное, в соседнем зальчике располагается бар, совмещённый с забегаловкой, в котором можно дёшево поесть и легко напиться. Цены, учитывая пока ограниченные финансы, заметнее всего влияли на выбор заведения.
   Бледный электрический свет освещал небольшое, слегка обшарпанное помещение бара. Под потолком клубился сигаретный дым с лёгкой, едва уловимой примесью чего-то пряного и сладковатого. Либо они слишком старательно жарят еду, либо кто-то из посетителей балуется сигаретами совсем не с табаком. Я огляделся по сторонам, отмечая присутствующих, уселся за стойкой и несколько секунд изучал лежащее на ней бумажное меню в пластиковом прозрачном конверте.
   - Эй, бармен!
   Уставившийся в телевизор грузный небритый мужик с мясистым носом и в не самой свежей одежде мрачно посмотрел на меня:
   - Тебе чего, - голос оказался под стать внешности - глубокий и мощный, будто из бочки.
   - Налей этого, - я показал в меню с сортами на прилавке пива на строчку с тёмным пивом. Бармен бросил на табочку краткий взгляд.
   - Нет его.
   - Тогда этого, - я ткнул в другой сорт. Бармен покосился на меня.
   - Этого тоже.
   - Тогда что у тебя есть? - хмуро осведомился я.
   - Да ни хрена нет, - неожиданно выдал он.
   - У тебя есть хоть что-нибудь, чем можно горло промочить? - раздосадованно спросил я. Бармен флегматично пожал плечами.
   - Может и есть. Только ты не на ту доску смотришь. Сюда смотри, - он похлопал по меловой доске рядом со своей головой. Там и впрямь было спиртное, только гораздо крепче чем то, что было в таблице с меню. - Сью, которая заведует едальней, в отпуск ушла, - пояснил он, - а без неё я в её отдел не суюсь.
   - Понятно, - пробормотал я. - Налей тогда бурбона попроще.
   Бармен протянул руку, не вставая, куда-то под стойку, пошуровал там немного и вытащил на свет стопку с янтарной жидкостью, которую эффектно запустил по стойке в мою сторону. Я молчаливо отдал дань уважения его доведённой до совершенстве экономии движений, подняв стопку в его сторону, и опрокинул в себя её содержимое.
   По горлу прошёлся пожар, спустя мгновение утихший, и тёплая жидкость скользнула вглубь, на лету растворяясь во мне. Вот так. И никакого желудка не надо - мгновенная переваривание и утилизация остатков.
   Подождав, я констатировал, что алкоголь не имеет никакого эффекта. Вполне ожидаемо, учитывая принципиально иную физиологию. Покачав головой, я от скуки переключился на изучение постояльцев бара.
   Очевидно, ценовая политика отеля играла основную роль в наполнении бара; проще говоря, в нём находились в основном мужчины, словно на одно лицо, неопределимого возраста и положения, зато во вполне заметном состоянии опьянения. Были также и несколько девушек органично помятого вида: две из них сидели за одним столом со своими мужчинами, ещё две сидели поодиночке. Заметив мой интерес, одна из них стрельнула в ответ глазами. Я качнул головой. Она надула губы и потешно сдвинула нарисованные брови. Я пожал плечами. Извини, но ты меня привлекаешь только в качестве еды.
   Я вздрогнул от неожиданно появившейся мысли. Какого хрена? Перепроверив себя, я убедился, что да, как женщина она меня совершенно не интересует, в отличие от гастрономических целей. Внутренности начала подтачивать незаметная ранее пустота.
   - Бармен! - неожиданно севшим голосом крикнул я. Тот обернулся вполоборота. - Мясо у тебя есть какое-нибудь?
   - Найдётся, - проворчал он, поднимаясь. - Минут через двадцать будет готово.
   - Жду, - пробормотал я, чувствуя подступающий голод. - Только побыстрее. И сделай полусырым.
   Минуты тянулись, словно часы. Наконец, бармен стукнул передо мной блюдом с недожаренным мясом. Я набросился на еду, не замечая вкуса, лишь бы утолить сосущее ощущение, из-за которого я был готов растерзать всех, то находился здесь, до последнего человека.
   Что со мной? Почему я готов перебить здесь всех до последнего?
   Ах, ударило осознание, заставив меня даже оторваться от еды. Я понял.
   Кажется, я зомби гораздо больше, чем можно бы предположить ранее.
   Я горько усмехнулся. Даже то, с какой готовностью я начал пожирать людей направо и налево, поглотив все до единого тела морпехов в доме Даны, не насторожило меня ранее. Тогда я отмахнулся тем, что нужно было избавиться от тел как можно скорее. Конечно, это отличный метод, но, уверен, можно было придумать массу других, не требующих столь... значительного участия моей силы. Тогда я принял совершенно рациональное решение, порождённое нерациональными причинами. Сейчас я бы с огромным удовольствием вернулся бы в своё тело, пусть даже оно не обладает сверхъестественными качествами, лишь бы снова стать привычным собой. Похоже, настало время смириться со своей природой нечеловека окончательно.
   Я положил рядом с недоеденным мясом вилку с ножом и встал, положив деньги за еду. Бармен проводил меня ленивым взглядом и вновь вернулся к телевизору. Горло было нестерпимо сухим, и пока я шёл к выходу, в сознании билась всего одна мысль.
   Пора поискать что-то поаппетитнее.

***

   В народных сказках и фольклоре вообще очень любят понятие путешествия, в ходе которого герой взрослеет, становится мудрее и к концу осознаёт некую очень простую, но важную истину. Например, что нужно ценить близких. Или что упущенное время не вернёшь. Или другие многообразные, банальные, но фундаментальные ценности, из которых состоит наша жизнь.
   Моё путешествие самопознания началось с места, видевшего множество паломников, которые, подобно мне, жаждали определиться с со своим местом в мире после события, перевернувшего их мнение о себ с ног на голову. Многих из них мы теперь знаем под именем Человека-паука, Сорвиголовы и других персонажей комиксов. И то, что являются вымышленными, не влияет на общую фабулусамоопределения, так как их писали те же самые люди, которые окружают нас, выражая через них свои идеи и желания.
   Иными словами, я отправился в тёмные переулки искать гопников.
   Мои цели , впрочем, были далеки от целей героев; я не собирался ни спасать невинных девушек, ни рисковать жизнью в борьбе с неорганизованной преступностью - я хотел есть. Спеленать щупальцами ничего не понимающего человека и чувствовать, как самая эссенция его жизни перетекает в меня, делая меня сильнее и крепче. Разорвать его пополам, обдавая себя душем из крови и внутренних органов, и впитать их на месте. Сжать его голову до хруста черепа, чтобы ощутить в руках восхитительную мягкость мозга... Одни мысли об этом заставляли чёрную массу внутри меня заходиться в нетерпеливых судорогах.
   Сколь мало нужно, чтобы человек потерял своё лицо. Всего лишь превратить его во вместилище новой формы жизни, жаждущей человеческого мяса.
   Я шёл по улицам ночного Нью-Йорка, наслаждаясь мыслями о том, что сделаю с первым же найденным преступником, и одновременно проклиная себя за это.
   Однако, моим самобичеваниям не суждено было продлиться слишком долго. Невдалеке раздался слабый, приглушенный крик, в направлении которого я тут же свернул. В закоулке за домом передо мной предстала типичная картина завязки сюжета боевика, которой я за обе свои жизни так и не увидел в реальности: два бравых парня вместе с девушкой, причём один споро раздевает, а второй зажимает ей рот ладонью, воровато оглядываясь по сторонам.
   - Парни, - голос почему-то прозвучал гулко. - Вы бы оставили девушку в покое, а? Пустите её, и уйдёте с миром.
   Первый, занятый молнией на её брюках, отшатнулся, заслышав мой голос, и неловко плюхнулся на задницу. Второй, держащий девушке рот, вздрогнул и от неожиданности позволил девушке вырваться. Бросив на него затравленный взгляд, она ринулась бежать, забыв про брошенную на землю короткую куртку. Я отстранился, давая проход, и вскоре о девушке напоминал только отдаляющийся перестук каблуков.
   Я благодушно улыбнулся, предчувствуя скорый ужин:
   - Молодцы, парни, отличная работа. Вы звиняйте, но я пойду: девушки, знаете ли, сами себя не спасут.
   - Мужик, ты нас за кого держишь? Ты в конец охренел, что ли?! - заорал поднявшийся первый парень, заметно даже в темноте багровея от злости и стыда. - С хера ли тебя просили вмешиваться!
   От превратившейся в оскал улыбки лицо грозило треснуть напополам. Как хорошо, что за маской морпеха её не видно.
   - Парни, но вы же нехорошо поступили. Попытка насилия карается законом, и если бы тут была полиция, вас бы оштрафовали или даже посадили.
   - Да пошёл ты на ... - озверевший от нарочито поучительного тона парень с разбега попытался ударить меня по лицу. Я легко перехватил его кулак и сжал, заставив взвыть. Второй рукой я поднял его в воздух за горло, заставив перейти на хрип.
   - Если бы здесь была полиция, то вас бы арестовали, - тихо повторил я. Лицо парня начало стремительно белеть. Испугался? Уже неважно. Ты потерял свой шанс. - Но здесь, к сожалению, только я. Вынужден сказать, что вам не повезло... - сомкнув руку на горле первого парня, я вслушался во влажный хруст его шеи. - Я бы даже сказал, смертельно не повезло...
   Отбросив в сторону готовый труп и отряхнув руку, я неспешно зашагал ко второму парню, следившему за мной перепуганным взглядом. Я чувствовал в воздухе запах его страха, резко отдающий мочой.
   - Ибо я голоден, - склонившись, прошептал я ему на ухо. Без замаха вбил руку в живот ещё живому мертвецу и всем телом ощутил, как у него внутри что-то ломается. Я позволил отдаться голоду окончательно, и из ладони в животе во все стороны хлынули щупальца, за мгновения превращая человеческую плоть во что-то иное, что-то моё. Несколько секунд спустя он весь целиком стал частичкой меня и влился в моё тело. Вернувшись к первому трупу, я смутно вспомнил, что хотел провести какой-то эксперимент, и ухватившись за эту мысль, с размаху наступил на его голову и провернул каблук, превращая содержимое черепа в кашу. Я вновь отпустил невидимый крючок, и выстрелившие из ноги щупальца окутали тело, очень быстро не оставив от него и следа.
   Хорошо. Хорошо, но...мало... Нужно больше... Всех, всех... Дану...
   Я взревел, схватившись руками за голову, и рванулся прочь, не разбирая дороги, врезавшись головой в стену. Здесь слишком тесно! Я ударил кулаком по многострадальной стене, огляделся и одним прыжком взлетел на крышу, после чего побежал. Дальше от этого места, дальше от голода. Дальше от себя.

***

   Утро нового дня встретило меня на пляже, бездумно созерцающим непрерывный бег волн. Я не знаю, сколько я здесь просидел. Знаю, что несколько раз ко мне подходили, спрашивая, всё ли со мной в порядке. Не помню, что я отвечал. Если меня не забрали в полицию, наверное, это было достаточно убедительно.
   Я поднял камень и бросил его в море, следя за ударами по воде. Раз, два, три, четыре, пять... Дальше его поглотила волна.
   Только сейчас, сидя на берегу и слушая шум прибоя, я понял, как я устал. Возможно, это никак не сказывалось на моём теле, явно отличающемся от среднестатистического человека, но мой разум был на пределе. Вначале неожиданный переход, произошедший настолько неожиданно, что я просто не уловил момент перехода, считая, что нахожусь, скорее, во сне. Потом встреча с первым человеком, ставшим моей первой жертвой. Я был в сознании, но всё равно воспринимал происходящее как сквозь пелену, действуя, словно бы был героем какой-то игры. Снова смерти. Встреча с Даной. Я не мог воспринимать её иначе, чем свою сестру; видимо, сказывалось влияние предыдущего хозяина тела. После взрыва в квартире я стал подозревать, что сон слишком подробен и затянут. Затем отель и острое ощущение голода. Кажется, я слишком долго и старательно экспериментировал с изменением облика. Затем...
   Затем, я сожрал тех неудачливых насильников. Сознательно спровоцировал их на нападение. Играл с ними, как кот с ничего не подозревающими мышками. Издевался, показывая своё превосходство. Самое худшее. Что я до последнего момента действовал полностью самостоятельно, решив пойти до предела, чтобы его узнать. Узнал.
   Оказывается, черта невозврата располагается гораздо ближе, чем я думал раньше.
   Я ломал голову над тем, как быть дальше. Никогда не обладал сильной волей, поражаясь тому, как офисный планктон из досужей беллетристики умудряется в нужный момент подавлять силой своего характера монархов и полководцев. Да я даже начальнику стеснялся сказать о том, что давно пора повысить мне зарплату! Как парень, который запросто мог сидеть рядом со мной за перегородкой, мог после прибытия в другой мир настолько расти над собой? Эта тонкая, но так глубоко пролегающая линия раздела между реальностью и вымыслом казалась непреодолимым препятствием.
   Я не стеснялся признать, что мне было очень страшно жить дальше с мыслью о том, что могу в любой момент сорваться. Если я потеряю контроль над собой, то я причиню много боли окружающим людям.
   Но мне самому будет гораздо хуже. Принимая в себя сознания убитых, я непрерывно слышал их голоса, напоминавшие о том, что я их убил. Чаще всего они обвиняли меня. Иногда вспоминали оставшихся родных. Но больнее всего было, когда они сожалели о том, сколько они не успели сделать. В эти секунды я был готов броситься на дно моря, если бы это помогло унять боль. Знание того, что я забрал их судьбы, жгло калёным железом.
   Зачем мне жить, если не могут жить они? От ощущения бессмысленности хотелось лечь на пляж и никуда больше не идти. Поэтому я смотрел на прибой.
   Груди что-то заворочалось. Уже который раз за это время. Возможно, такой зомби, как я, и не должен существовать слишком долго. Такой вид будет ходячим кошмаром самой изощрённой службы благодаря умению превращаться и поглощению памяти. Неужели это конец? Было бы неплохо. Я бы даже сказал, как раз вовремя.
   Как всегда, после минуты неприятных ощущений судороги прекратились. Промежутки между ними уменьшаются. Наверное, это действительно конец. Я уже слышу колокольный звон...
   А ведь я действительно слышу звон. Сосредоточившись на судорогах внутри тела, я ощутил что-то непонятное, твёрдое и продолговатое. Именно из-за него я испытывал эти странные ощущения. Чей-то телефон? Я даже ощутил разочарование. Отсроченная смерть казалась более предпочтительным вариантом. Я потянул и одновременно подтолкнул это нечто наружу, и из груди выпала серая коробочка, издающая нетерпеливый звон.
   Действительно, телефон. Я взглянул на номер. Нет, не знаю.
   И тут я вспомнил бледную, чуть дрожащую после пережитого руку, протягивающую мне этот самый телефон. Беспокойный женский голос, тревожащийся за меня и уговаривающий взять его. Моё неохотное согласие.
   Дана. Она ищет меня.
   Я сидел на песчаном, уставившись на чужой телефон, и не знал, плакать мне, или смеяться.
   Телефон вновь зазвонил, и я дёрнулся, выронив его из рук. Торопясь, загребая песок, подобрал. Очень медленно, боясь сломать, нажал кнопку ответа.
   - Да? - будто чужим, сиплым голосом спросил я.
   Голосом Алекса Мерсера.
   - Алекс! - выкрик был настолько резким, что я отодвинул трубку от уха. - Ты жив! Ты в порядке? Я так боялась, в новостях говорили, что твою квартиру взорвали террористы, но тела не нашли, но я всё равно боялась, ты сказал, что тебя ищут и... - слушая стрекочущую пулемётом речь Даны, я ощущал, что губы разъезжаются вверх сами собой. В груди разливалось горячее облегчение от того, что с ней всё в порядке, и что она беспокоится. Боится не меня, а за меня.
   - Дана, - прервал я. - Дана! - она моментально замолкла, было слышно только сбитое дыхание. - Ты сейчас там, где ты говорила?
   - Да, я на месте, - неожиданно твёрдо ответила она.
   - Хорошо. Я приду к тебе через... - я машинально посмотрел на часы, - полтора часа, может, чуть позже. Никуда не уходи, жди, пока я не приду. Поняла?
   - Д-да.
   - Хорошо. Тогда... - я замолчал, не зная, что сказать дальше.
   Зная. Просто не находя в себе сил это сделать.
   Чтобы проложить новую связь здесь, нужно признать, что домой я уже не вернусь. Оставить всё за дверью и жить дальше.
   Я боялся этого больше всего. Боялся признать, что я снова себя обманываю и принял решение ещё минуту назад, услышав в динамике голос Даны.
   Этот сон слишком подробен и ярок, чтобы быть просто сном. С первого момента пребывания здесь я чувствовал запахи, видел мир, слышал окружающее с куда большей ясностью, чем в прошлой жизни. Гиперсенситивность является одним из признаков галлюцинаций, но ни в одной галлюцинации, ни в одном сне я не мог осознавать обстановку настолько хорошо, как в реальности. Как здесь. Каждое мгновение жизни Алекса Мерсера. Каждый клочок воспоминаний поглощённого человека. Даже каждый кусочек мяса в том отеле воспринимался мной со всей полнотой сознания.
   Этот сон слишком глубок и убедителен, чтобы быть просто сном. Значит, если отбросить все остальные заведомо неправдоподобные гипотезы и оставить самую простую и исчерпывающую, это реальность. И я вряд ли смогу вернуться домой, если только не смогу заставить факты снова наложиться один на другой таким образом, чтобы путешествие снова произошло. Учитывая их неизвестное количество, достижение этой цели становится сомнительным, если не невозможным.
   Этот сон уже затянулся.
   Пора сделать его явью.
   - Дана, спасибо тебе, - просто сказал я. - Ты спасла меня. Наверное, ты даже не представляешь, сколько много ты для меня сделала.
   Сказал своим голосом. Голосом Алекса Мерсера.
   Я послушал её смущённую благодарность, грозившую перерасти в слёзы от уже неизвестно какого по счёту пережитого стресса, и попрощался. Встал, снова посмотрел на часы и вспомнил, что такой модели у меня не было: чрезмерно забитый стрелками циферблат и почти бронебойное стекло в пику моим аскетичным часам с самым необходимым. Такие больше бы подошли военному. Уголок рта невольно скривился в усмешке. А ведь их действительно носил военный. Один из тех, кого я убил и поглотил. Однако, некоторые вещи не растворяются в биомассе. При желании, можно было бы даже вспомнить, кому конкретно они принадлежали, но я не стал этого делать. У меня были дела поважнее.
   Я и без этого потерял целый мир. Не хотелось бы терять ещё и сестру.
   Потянувшись, хотя моему немёртвому телу это не требовалось, я сунул телефон в карман брюк и огляделся. Если срезать, то я вполне успею за полтора часа, а может и раньше, а мне не хотелось бы лишний раз заставлять её нервничать, не после всего того, что с ней случилось за, пожалуй, двое суток с момента смерти Алекса Мерсера. Я встряхнулся и зашагал, переходя на ставший привычным быстрый темп.
   Теперь я точно уверен, что успею.

Глава 3

   - Алекс!
   - Что? - лёжа на диване, я скосил глаза на неё.
   - Ты не мог бы помочь повесить картину?
   Повернувшись, я увидел, как Дана вешала картину на стену, стоя на стуле.
   - Алекс! - возмутилась она. - Ты так и будешь там лежать целый день?
   Покряхтев для приличия, я подошёл к ней и изучил стену. Перевёл взгляд на неё.
   - Ты собираешься вешать картину на гвоздь? - сестра и в самом деле держала в руках молоток и гвозди, явно намереваясь совершить издевательство над здравым смыслом и бетонной стеной. От тона вопроса она воинственно сдвинула брови.
   - Это отличная картина, которую Мэри давно хотела сюда повесить. Я узнавала у неё, и она согласна.
   - Но ты будешь вешать её на гвоздь в стене.
   - А как ещё? - удивилась Дана.
   Я в затруднении почесал голову. Ремонтная эпопея продолжалась.
   Каждому человеку как-то приходиться справляться со стрессом. Некоторые напиваются до потери сознания. Другие избивают грушу в спортивном зале. Дана же выбрала чуть более экстравагантный способ.
   Она затеяла ремонт.
   Поначалу, всё было довольно невинно. За первую неделю она сделала генеральную уборку два раза, что я оправдал тем, что в этой квартире она жила в первый раз. Затем она попросила меня передвинуть мебель. Когда мой второй день в качестве грузчика подходил к концу, а она ещё пылала желанием что-то двигать, я заподозрил неладное. Однако, полный масштаб ситуации я осознал только тогда, когда она задумчиво спросила меня, понравится ли хозяйке квартиры, если она поменяет в ней обои и я опрометчиво посоветовал ей спросить у неё самой. За связью дело не стало, и через десять мину я с возрастающим ошеломлением наблюдал, как они обмениваются идеями по будущему виду квартиры - как оказалось, Мэри, та самая подруга, давно мечтала сделать ремонт, но ей постоянно то-то мешало; теперь же, когда её желания сошлись с потребностями Даны, ремонт оказался неизбежен. Когда я заикнулся, что из-за этого нас смогут отследить, Дана едко посмотрела на меня, и я понял, что теперь мне уже не отвертеться.
   Ну ладно. Зато она в два счёта разобралась с моими проблемами в превращениях. Дело было в шляпе - я пытался контролировать каждый процесс, происходящий при изменении облика, когда нужно представить итоговый результат и надеть на себя. Именно это и произошло с первым превращением. Поэкспериментировав, я понял, что даже могу менять лицо и тело по частям. Конечно, результаты экспериментаторской деятельности проверялись в деле, так как питаться воздухом сестра ещё не научилась.
   - Сейчас сделаю, - проворчал я. Делать всё правильно и идти за ящиком с инструментами было лень. Не став заморачиваться, я скрутил одолженный гвоздь до состояния сверла, закрутил его между ладоней, с силой вдавив его в стену, и в сделанное отверстие сунул другой гвоздь. Чуть подёргал и удовлетворённо кивнул. - Давай сюда картину.
   Ступив на пол со стула, я поймал задумчивый взгляд Даны.
   - Всё никак не привыкну к тому, как ты это делаешь, - пробормотала она. Её и впрямь было легко понять.
   Тогда, две недели назад, мне пришлось рассказать ей всё, что я знал об обстоятельствах смерти оригинального Мерсера, и о своих приключениях. Первого было немного, практически ничего. Остальное укладывалось в сухой отчёт: очнулся в морге, сбежал от военных, спас её от военных, пришёл в квартиру, где меня подорвали военные, и ушёл оттуда.
   Как-то часто я встречал военных на протяжении тех полутора дней.
   И конечно, пришлось выложить на стол весь расклад относительно моего текущего состояния. О том, что я, фактически, ходячий мертвец, - ведь живых так редко можно найти на прозекторском столе, - обладающий сверхъестественными силами неясной природы. И что к другим людям отношусь исключительно с потребительской точки зрения. В конце рассказа я даже попытался сказать, что если она не хочет меня видеть, то я не буду в обиде и уйду по первому требованию.
   Если бы она попросила меня уйти, я не знаю, как бы я жил дальше. Бытие человекоядным монстром исключает активную публичную жизнь, а месть кому-либо меня не интересовала - всё-таки, сюда я попал исключительно из-за своей оплошности. Возможно, стал бы путешественником, так как в той жизни частенько подумывал о кругосветном путешествии. Возможно, пытался бы найти путь назад.
   Однако, Дана приняла меня. Не без опаски и страха, но приняла.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"