Аннотация: черновик, коммменты по сущесту приветствуются
Мне было тогда тринадцать, я думала, что мир вокруг устарелый и злой. Тогда я не понимала, что мир просто уставший от нашей детской глупости, наивности и бессердечия. Тогда я этого не знала мы познакомились, когда я в черных кедах сидела на бетонной крыше недостроенной городской больницы и пила коктель. Вертолет, так он назывался, оущщая яркий химический вкус я думала, что жить мне в сущности незачем, что меня окружают одни уроды, которым нет до меня дела. В общем то я была права, но даже мысли не было о том.ч тоя сама была в этом виновата. Как относишься к людям, так и они относятся к тебе, эта затертая мудрость прошла мимо меня, как и множество других, не менее важных вещей. Глядя в серое, пропахшее мокрой свежестью небо я оущала себя ненужной маленькой букашкой, я не хотела быть раздавленной этим небом. В то время мне казалось, что мальчики глупы, подруги пусты, а учителя лицемерны, в какой-то степени все это было правдой, по крайней мере ни один из мальчишек не пытался сделать для меня что-нибудь приятное, а полученные пару раз тюльпаны тихо завяли на столе. Говорить же о вхаимопонимании с учителями было просто смешно. Подруге обожали болтать о кедах, алкоголе и членах, мне было мерзко их слушать. Я подхохатывала, отпивала глоток и говорила, что в 14 лет хочу лишиться девственности на свой день рождения. Это в сущности было пустым бахвальством, как и большинство рассказов этих малолетних шалав, хотя я лично знала одну, которая "чпокнулась" год назад с каким-то пятнадцатилетним придурком. Не то, чтобы меня вообще не интересовала тема секса, но вся эта мерзость пошлых разговоров была противна. Я не могла представить ЕГО, что он со мной что-то будет делать, сцены в порно казались механическим актом, чем-то вроде взаимоотношений во время медицинских процедур доктора и пациента, не очень удобных, но нужных обоим. В восторг и счастье на лицах женщин я не верила, они казались мне абсолютно лишними и наигранными. Вместе с тем мне хотелось чего-то такого, мне нравилось трогать себя, поглаживать, обнять кого-нибудь, ощутить физическое тепло, заботу но все это было для меня тогда разными вещами, в итоге я возилась с котом, изредка мастурбировала ночью в кровати и засыпала обняв одеяло. Детский цинизм с сексуальной неудволетворенностью и общим дискомфортом давил на меня, не давая спокойно жить. Училась я достаточно плохо, тройки были обычным делом, мне не хотелось зубрить уроки, На уроках мною овладевало чувство абсолютной бессмысленности происходящего, да еще и с насилием над личностью.
Итак, в тот день я просто сидела на крыше и пила коктель. На мне были черные кеды, обтягивающие черные джинсы и розовая ветровка, над головой серое осеннее небо а впереди безысходность. Мне было хреново, тогда то она ко мне и подошла. Если я была невысокой чуть пухловатой ненакрашеной девочкой со светло русыми влосами, длинной челкой, почти закрывающей правый карий глаз, бледной кожей, черными ресницами, пухловатыми губами и небольшим носом правильной формы и в общем то ничем почти не выделялась, то она была заметно, почти на полголовы выше меня, она была немного странная, эта девочка, высокого роста, тонкая, но не вытянутая, изящной шеей, миндалевидными серыми глазами и чуть смугловатой кожей, небольшой рот, правильной формы изящный нос и красивые черные волосы за спиной. Она поднялась на крышу, подошла ко мне, я увидела ее красивые пальцы, держащие кулек с печеньем, бежевую кожаную куртку, черные спортивные штаны-шаровары и синие, джинсовые кеды и устремленнный на меня веселый, пронзительный взгляд серых глаз. Мне отчетливо запомнились тогда три вещи, ее улыбка, чуть накрашенные, удивительно гармонирующие с кожей губы и озорные, умные глаза, она улыбалась.