Учитель
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
В просторном холле было безлюдно и очень тихо. Одинокие шаги гулко отдавались под высокими сводами, и эхо еще долго металось в проёмах бесчисленных коридоров, теряясь у подножия широкого лестничного марша.
В других отделах было многолюдно: проносились стайки школьников, ищущих материалы для какого-то проекта, целеустремленные студенты, просто занятые делом люди, но здесь -- здесь мало кто нашелся бы в просторных читальных залах...
Человек, спустившийся в холл, прошел мимо разлапистого растения - широкие веерные листья чуть колыхнулись, - подошел к стойке гардероба, протянул номерок.
-Что-то вы сегодня припозднились, мастер Джеймс, - сказал гардеробщик, седой благообразный старичок с неожиданно яркими молодыми глазами.
-Работы много, - улыбнулся тот в ответ. - А вы, мастер Питер, я смотрю, снова почитываете что-то очень занимательное...
Гардеробщик поспешно убрал со стула журнал с яркими рисунками.
-Оно, конечно, в моём возрасте уже и не пристало вроде бы, - проговорил он, будто бы извиняясь, - опять-таки, в таком месте служу, неприлично даже... Ан поверите ли, мастер Джеймс, до того увлекает!
-Отчего же не поверить, прекрасно поверю, - усмехнулся Джеймс. Он явно никуда не торопился и мог позволить себе перекинуться парой фраз со стариком.
-Благоверная моя пилит, мол, совсем в детство впал, - сокрушённо сказал гардеробщик. - Дожил: покупаю в киоске, говорю, для внука, поинтереснее что-нибудь дайте... А внук-то давно в колледже учится!
-Что ж с того? - пожал плечами его собеседник. - Думаете, в колледжах молодые люди читают исключительно классическую литературу, а рисованные истории забрасывают сразу по поступлении, не узнав, чем закончились приключения любимого героя?
-Полагаете? - с недоверием спросил гардеробщик.
-Да я и сам, бывает, в дороге почитываю, чтобы время скоротать, когда ничего другого под рукой нет, - сказал Джеймс, чем окончательно развеял сомнения старика. - И ничего постыдного в этом не вижу.
-Ну тогда и мне переживать не стоит, - ответил тот, - если уж вы таким чтивом не брезгуете...
Джеймс только улыбнулся, надевая пальто, попрощался с гардеробщиком и отошел к зеркалу - поправить воротник. Из зеркала на него смотрел рослый подтянутый мужчина, возраст которого не поддавался точному определению. С равным успехом ему можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и сорок, и сорок с лишком - всё зависело от выражения лица, от того, как падал свет, от его желания, наконец. Сорок? Хорошо, он одет солидно и строго, лицо моложаво, но взгляд принадлежит человеку взрослому и многое повидавшему. Тридцать? Возможно. Двадцать пять? Прекрасно. Пускай мелькает в безупречно подстриженных волосах седина, ее почти не видно, а пряди чуть длиннее, чем надо бы. На это никто не обратит внимания, но достаточно движения руки, чтобы взлохматить шевелюру и придать себе вид замечтавшегося юнца.
Он улыбнулся своему отражению - приятная внешность, дорогая одежда, прекрасно выглядит. За этот костюм пришлось заплатить недешево, за пальто тем более - эксклюзивный пошив, что уж тут скажешь. Всё неброского тёмно-серого цвета. Никаких ярких пятен, ничего вычурного, чрезмерно выделяющего из толпы... если не считать цвета волос.
Джеймс подмигнул зеркальному двойнику, подхватил свой дипломат - даже с виду дорогой, - направился к выходу. По пути бросил взгляд в высокое стрельчатое окно.
За стеклом, чистым до прозрачности и обманчиво хрупким, царила поздняя осень. Еще целы последние листья на деревьях, еще стелется под ноги этот алый, багряный, рыжий, золотой ковер, но он уже подернулся серебристой паутинкой изморози, и на лужах застыл хрусткий ледок, и из серых туч сыплется первый снег...
В его легком пальто уже холодно. Впрочем, это не страшно: несколько ступеней Королевской библиотеки, построенной много веков назад, пара шагов по тротуару - а там его ждал автомобиль, рычащее черное чудовище, "шарав" последней модели. Ему нравилось водить самому, да и неприятно было бы зависеть от водителя, а еще - заставлять того ждать невесть сколько, пока наниматель разберется со старинными текстами, вот почему Джеймс садился за руль сам.
Он снял очки в тонкой оправе, убрал в футляр и опустил его во внутренний карман пиджака. Снова взглянул за окно, в эту стылую осень... Стащил пальто - хорошо, что старый Питер не мог видеть его за колонной, - распустил узел галстука, сунул его в карман, расстегнул воротничок рубашки... Встряхнулся, провел рукой от затылка ко лбу, взъерошив волосы, снова улыбнулся. Перекинул пальто через руку, быстро прошёл к выходу. Открыл тяжелую, старого дуба, кованую железом наружную дверь библиотеки - она отворилась без скрипа, за петлями тщательнейшим образом следили, - и вышел из прохладного гулкого холла старинного здания в жаркое позднее лето...
*
...Солнце уже садилось: за невысокими домами с причудливыми крышами виден был пылающий диск, опускающийся в море. Казалось, вот-вот зашипит кипящая вода, вознесутся в небо струи пара, и пена в морском прибое уже не выглядела такой безобидной.
Узкие улочки круто изгибались в стороны, вниз и вверх - городок был выстроен на крутом берегу, и шпиль ратуши оказался в итоге ниже лачужки какого-то рыбака с окраины, притулившейся на крутом склоне. Здесь, впрочем, это никого не волновало, здесь всё принималось, как должное, потому что жители городка обитали рядом с океаном испокон веков, а когда много поколений живешь бок о бок со стихией столько лет, начинаешь воспринимать мир чуточку иначе, нежели обычные люди, люди больших городов...
-Добрый вечер, господин Джимме, - раскланялся с ним лавочник на углу.
-И вам доброго вечера, - ответил мужчина. - Что новенького?
-А что тут может быть новенького? - пожал тот плечами. - В стареньком бы разобраться... Но я слыхал, вчера в подвалах ратуши нашли замурованные проходы. Вдруг там какие-нибудь ваши книжки окажутся?
-Это было бы здорово, - искренне сказал мужчина. Налетевший с моря ветер ставил дыбом его взъерошенные волосы, а закатный свет окрашивал их густо-алым. - Пойду узнаю, что там такое.
В ратуше постоянно что-нибудь искали. И в церкви тоже. Только из последней всех искателей успешно выпроваживал отец Паоло, который носил одну и ту же рясу годами; крест же на его шее был откован из хорошего железа и весил ровно столько, чтобы можно было проломить череп какому-нибудь воришке. С последними в городке не церемонились - просто отдавали морю, и оно еще никогда не возвращало полученного.
Значит, в ратуше что-то обнаружили. Это интересно. Теперь придется спать еще меньше, потому что нельзя одновременно сидеть в Королевской библиотеке, кладезе древних, редких, да и просто запрещенных (если у вас нет бумаги с личной печатью государя) текстов, и бродить по подвалам старинной ратуши.
Но это нестрашно. Он с детства привык спать помалу, равно как не привык считать годы, проведенные за работой. Наверно, потому, что работа была его жизнью. Может быть, когда-нибудь он начнет задумываться о том, что ему уже много лет, но не раньше, чем достигнет возраста своего учителя, а тому перевалило за сотню, но он всё еще бодр и полон сил. Был таким, во всяком случае, когда они виделись лет пять назад. И, кстати, удивительно напоминает гардеробщика Питера: такие же поразительно молодые глаза на старом сморщенном лице. Молодые, но мудрые, и смотреть в них опасно - так и кажется, что вот-вот затянет в омут...
Джеймс-Джимме медленно шел извилистыми улочками приморского городка, утопающего в пышной зелени, здоровался со знакомыми.
-Не жарковато ли для пальто, а? - это папаша Симон из бакалейной лавки.
-У портного забрал, - откликнулся Джеймс. - Всё мятое, а пока до дома дойду, отвисится!
-Ну, удачи! - рассмеялся бакалейщик и продолжил торговаться с какой-то пожилой тетушкой в старомодной шляпке с кокетливым бантом.
Не было уже дневного оглушающего жара, солнце наполовину погрузилось в море, и облака расцветились невообразимыми красками. Любой художник схватился бы за кисти и краски, окажись он здесь, и заплакал бы от невозможности передать на бумаге или холсте это изменчивое великолепие. То самое, которое здешние жители видят ежевечерне, но привыкли к нему настолько, что не замечают. Разве что поэты, влюбленные да старики смотрят в небо в поисках кто вдохновения, кто образов возлюбленных, а кто - прошлого... Остальные ищут лишь подтверждения прогнозу мамаши Луизы - завтра будет буря, кости ломит. И чаще всего находят...
Джеймс спускался вниз, к своему дому (здесь проще было купить жилье, чем снять), слушая пронзительные крики играющих на улице детей, которых матери еще не загнали ужинать. Да тут и не водилось такого: проголодается, сам придет, считали мамаши и не волновались особенно. А мальчишки и девчонки, выросшие в шаге от океанского прибоя, не торопились по домам, - хоть осень близко, но темнота наступит еще нескоро, есть время наиграться вдосталь! И их звонкие голоса сливались с голосами чаек, и всё заглушал посвист ветра и мерный рокот океана...
Джеймс знал уже, что сегодня никуда не пойдет. В ратушу он отправится завтра, а пока нужно просто выспаться. Он уже не мальчишка. Не спать сутками он может, конечно, но смысл? Куда торопиться? Знания никуда от него не денутся...
Он, уже отпирая дверь, желал доброго вечера соседке, когда солнце будто закрыла туча, а под сердце вошла ледяная игла, заставляя цепенеть от боли и всепроникающего холода, будто приморозившего пальцы к дверной ручке.
Вот когда он возблагодарил всех известных ему богов за то, что никуда не отправился сегодня. Случись это за рулем "шарава" или в ратуше... Неизвестно, каковы были бы последствия. А теперь ему еще хватило сил любезно распрощаться с соседкой, сообщив, что он до рассвета уедет (он часто исчезал, здесь привыкли) и шагнуть через порог - но не в маленькую светлую прихожую, а в сени добротного бревенчатого дома.
Вокруг шумел вековой бор: дом на этой заимке достался нынешнему хозяину случайно и вот, пригодился... Хотя он ведь знал, что рано или поздно это произойдет.
Он сумел запереть за собой дверь и заложить на массивный засов и поставить рядом с кроватью кувшин с водой (хорошо, недавно шли дожди, бак на крыше оказался полон - дойти до родника мужчина бы уже не смог). Тогда только он скинул пиджак и позволил себе упасть на чуть сыроватые, как всегда в нежилых домах, одеяла.
Ледяная игла ввинчивалась всё глубже, боль уже казалась нестерпимой, а ведь это лишь начало, он знал... Трясло, как в лихорадке, и пальцы судорожно хватали то ткань одеяла, то воздух...
А потом пришло благословенное беспамятство. Время от времени он выныривал из затянувшего его темного омута, где ревели боевые слоны, мчались колесницы, звенели клинки и хрипло кричали раненые, сверкали доспехи и развевались рыцарские штандарты, летела лавиной конница и под заунывную нескончаемую песню и свист бичей сожженные южным солнцем рабы возводили что-то колоссальное, где рвались снаряды и уходили на дно морское громадные парусники, где мелькали чужие лица - сотни, тысячи чужих лиц... Ему хватало мгновенной передышки, чтобы глотнуть воды - горло пересыхало, он кричал в беспамятстве, конечно: вот зачем ему нужен был этот дом подальше от людей, от доброхотов, которые могут и дверь высадить, заслышав неладное! Но кто же знал, что это случится так скоро...
И тогда к непреходящей боли добавлялась новая, доселе неизведанная - от осознания полного своего одиночества. Учителя больше нет, сомнений никаких. Он узнает, конечно, как тот окончил долгую свою жизнь, надо лишь потерпеть... Жаль, если окажется, что учитель скончался просто от старости, вряд ли он этого хотел! И жаль, что могилу его найти будет не так-то просто... если она есть, эта могила.
И он снова с головой погружался в темноту: сияли в свете свечей драгоценности на обнаженных дамских плечах и руках и пудреных прическах, колыхались перья на шляпах, в темных переулках тускло блестели ножи грабителей, бесшумно скользили из гавани лодки контрабандистов - шхуна дожидалась неподалеку, нестерпимо блестел снег на горных вершинах, люди с лицами древних статуй невозмутимо резали глотки пленным чужакам...
Он открыл глаза и прислушался к себе - боль ушла, не было больше под сердцем ледяной иглы. Провел ладонью по лицу - судя по щетине, пролежал он здесь суток трое, а то и больше. Легко отделался.
Вставая, он пошатнулся - мир перед глазами будто плыл, голова казалась огромной и легкой, как воздушный шар, хотя полагалось ей быть тяжелее пушечного ядра.
Предаваться поиску подходящих сравнений он не стал, нашел в кладовке кое-какие припасы - есть хотелось смертельно, умылся (с бритьем придется подождать), посмотрел в глаза своему отражению. Криво усмехнулся - вид у отражения был совершенно ненормальный. Ничего удивительного...
А старику, подумал он, наливая себе очередную кружку крепчайшего чая, повезло. Как и хотел - умер не в своей постели, а ввязавшись в очередную авантюру... в его-то годы! Хотя, скорее всего, именно на такой исход он и рассчитывал, на него похоже. Видимо, почувствовал, что времени у него уже не осталось... А вот могилы действительно не отыскать. Нечего там было хоронить, а что отыскалось - предали огню. Старику всегда нравился обычай сжигать покойников.
А ты теперь действительно один, сказал себе мужчина. Как и должно быть. Только теперь придется быть очень осторожным, это во-первых. А во-вторых - начать поиски, и поскорее. Хотя... тут как повезет: его самого учитель нашел, когда разменял восьмой десяток. Были у него подозрения, что и прежде имелись у того ученики, только либо погибли, либо не сложилось что-то... но нет, не солгал старый плут - не было. Он - единственный, как и положено. Когда и кем положено - неизвестно. И лучше не пытаться доискаться этого, не стоит, право. Есть такие области знания, в которые лучше не соваться, целее будешь.
Мужчина потер подбородок - щетина раздражала. Что ж, здесь больше делать нечего, дом сослужил свою службу... Он прибрался, проверил, хорошо ли заперты ставни на окнах, засов с двери снимать не стал, незачем, необязательно использовать входную... Толкнул дверь здешней холодной умывальной, на мгновение поймал свой взгляд в мутноватом и небольшом старом зеркале - и тут же увидел другое отражение, четкое и ясное, в зеркальной стене огромной ванной комнаты мастера Джеймса.
Можно немного расслабиться: горячая ванна, рюмка коньяку... Пока не хотелось думать о доставшемся ему по наследству бремени и сопутствующих обязательствах.
Он отсалютовал своему отражению рюмкой с благородным напитком двадцатилетней выдержки, отпил немного. Вступление в должность, как-никак, следовало отметить. А заодно уж помянуть старика, заменившего ему семью. Своеобразная, конечно, получилась семейка, но другой Джеймс не помнил. Зато помнил очень много другого...
-Ну что, - сказал он сам себе негромко, - может существовать только один Книжник, не так ли? Так было, так есть и так будет. Во веки веков. Аминь.
Мужчина прикрыл глаза, обращаясь к бездонной своей памяти. Нет, неизвестно, что случится, если он сейчас утонет в этой вот ванне размером с небольшой бассейн, кому достанется это сомнительное наследство - память о тысячах пройденных миров, тайная их история. Неизвестно, есть ли другие, такие же, как он. Никто из его предшественников этого не знал, старик и в этот раз не солгал. Похоже, он вообще не лгал воспитаннику.
А что, если он так и не отыщет себе ученика? Можно разминуться на шаг, а можно - на мир, на секунду и на столетие... Что тогда?
"Судя по всему, - подумал он, перебрав чужие воспоминания - это было странное ощущение, словно он ворошил старинные тома, - я не смогу умереть до тех пор, пока не найду преемника. Ну надо же, этому метили в голову, промахнулись на волосок, оцарапало только - притворился мертвым, сошло с рук! А этот единственный уцелел в кораблекрушении, две недели в море на каком-то обломке, - и ничего. И этот... да несколько десятков можно насчитать! Любопытная закономерность... Значит, высшие силы всё-таки присматривают..."
Джеймс потянулся, расплескав воду. Ученики были у всех Книжников до него, значит, отыщет своего и он, рано или поздно. Как высшие силы относятся к смерти от старости, он выяснить не сумел, но, судя по тому, что его учитель, когда они встретились, в свои почти восемьдесят мог дать фору молодому...
Значит, пока он не найдет преемника и не обучит того хотя бы основам, он практически неуязвим. ("Заманчиво! - хмыкнул Джеймс. - Как бы не поэтому старик столько тянул. Может, ему и попадались подходящие мальчишки, а он искал получше?" Этой гипотезе ни подтверждения, ни опровержения не нашлось.)
Прочее... Заниматься он будет тем же, чем и прежде, разумеется. Наскучит здесь - любая дверь к его услугам.
Оставался один лишь вопрос: как, по каким признакам он должен опознать своего будущего ученика? Его самого старик подобрал недалеко от разгромленной деревни: то ли потерялся, отстал от обоза с беженцами, то ли не осталось никого из родни, а чужим было наплевать... Их там много было таких, так почему же именно он? Учитель ответа дать не мог. Не было его, ответа, и у других. Почему-то - именно вот этот мальчишка... или, о, даже девочка! (Тех оказалось всего ничего, пять или шесть за всю нескончаемую историю Книжников, но всё же были, наверно, характер оказался подходящий или что-то иное.)
"Значит, есть что-то особенное, - решил Джеймс. - Очевидно, я узнаю об этом, только когда увижу. Если увижу... Если пойму, что именно я должен разглядеть. В таком случае, нет смысла загадывать наперед. Если уж высшим силам зачем-то нужен Книжник, то и преемник найдется..."
-Твоё здоровье, - сказал он отражению и допил коньяк.
Пора было приниматься за дела. Хотя бы наведаться в ратушу в приморском городке и посмотреть, что там обнаружилось. Ехать в Королевскую библиотеку, благоухая коньяком, пожалуй, неприлично, да и за руль садиться не стоит: доехать-то он доедет благополучно, проверено, но если остановит дорожная полиция, неприятностей не оберешься, репутация, опять же...
Значит, в ратушу. Такая работа у Книжника: ходить торными тропами и вовсе неизведанными дорогами, смотреть, слушать, запоминать, искать то, что давно потеряно, и подбирать брошенное торопящимися в будущее. За одну человеческую жизнь не успеть обойти даже один мир, а их ведь множество... и множество жизней дано Книжнику. Разных жизней, чужих. И поди угадай, проклятие это или подарок судьбы?
Он работал, как работал и прежде, его занимали именно эти два мира, не более того, и, слава всем богам, в этих мирах не было войны. Есть такая лазейка: Книжники вроде бы должны записывать историю войн, но... именно историю. Он и записывал, тут хватало... и неважно, что война кончилась за двадцать лет до того, как он объявился в этих краях! Ничего, живы еще очевидцы, сохранились документы -- работы невпроворот.
Только вдруг потянуло еще куда-то, и он, сам того не желая, принялся открывать двери наобум. Нет, неправда, не наобум -- туда, где бывал когда-то, а зачем... Он сам не знал, и только мечтал, чтобы никто из прежних знакомцев его не увидел. Вряд ли узнают, конечно, столько лет прошло, но мало ли!
Вот и сегодня он ночевал на постоялом дворе во всеми богами забытой деревушке, сидел на кухне, потому что в общем зале буйствовали какие-то возчики, а ему совсем не хотелось с ними связываться.
-Принесло на мою голову, - ворчала хозяйка. - Уж извините, господин, вам, может, в комнату подать стоило?
-Ничего, я и тут прекрасно устроился, - отвечал он, уничтожая рагу из молодого козленка. Тысячу лет ничего подобного не пробовал, и, видимо, это было написано у него на лице, потому что хозяйка молча положила ему добавки. - Бесподобно...
-Ну уж скажете... - махнула та полотенцем и тут же возвысила голос. - А ты что тут? А ну, иди на двор, весь пол перепачкала!
Он присмотрелся: у печки возилась девочка лет трех-четырех в поношенном платьице.
-Иди, иди! - вытолкала ее хозяйка, схватилась за веник, стала заметать следы, оставленные замарашкой. - Простите, господин...
-Ничего, - сказал он спокойно, хотя внутри что-то начало дрожать, мелко и противно. - А что это за девочка? Дочка вашей служанки или кто?
-Да если бы! - с досадой ответила женщина, распрямившись на минуту. - Так, приблуда...
-Откуда же она взялась? - искренне удивился мужчина.
-Да... - хозяйка махнула рукой, устроилась за столом напротив. - Бабка ее у нас служила. Тому уж лет-то будет... Ну и родила без мужа, дело житейское, сама родами померла, а дитя жена конюха взяла, у ней как раз младенчик скончался... И выросла девица -- вся в мать! Тоже в пятнадцать родила невесть от кого, потом пить начала, а тут взяла да заболела, вот месяц как преставилась! Девчонка после нее осталась, малая совсем, не говорит толком, даже имени назвать не может, а как ее мать кликала, и вовсе неизвестно...
-Значит, ничейная она, - уточнил он, а в груди что-то сжималось и холодело.
-А кто ее возьмет? - пожала плечами хозяйка. - Конюх-то с женой убрались уже, эпидемия была у нас, слыхали, может? Нет? Ну так вот -- была... Доктор наш сказывает, девчонка-то после болезни не говорит и уже не заговорит, а может, и вовсе блаженненькой останется.
-А вы...
-А что я? - устало сказала хозяйка. - Скоро муж мой в город поедет, отвезет ее в приют. Оставила бы, так своих семеро по лавкам, еще кузина болеет, своих присылает...
-Да разве я вас виню, - участливо сказал мужчина и даже потрепал женщину по плечу. - Это тяжкое бремя, и честь и хвала вам, что хоть ненадолго пригрели ребенка!
-Ай, ну вас!.. - хозяйка постоялого двора прижала к глазам угол фартука. - Оставила бы я ее, оставила, вырастет -- помогать станет, только она же и впрямь блаженненькая! Сядет у очага и ну пол пачкать, ну просто другого дела ей нет! Прочие дети ее прогоняют, ну что ей тут за жизнь?..
Он неслышно поднялся и вышел на двор -- по-прежнему пережимала горло невидимая рука, потому что он видел, какую "пачкотню" вымела хозяйка трактира, видел, что рисовала угольком на полу замарашка в поношенном платьице.
Это были буквы.
...-А, немая наша вон там, у песочной кучи! - просветил мальчишка с конюшни, и Джеймс осторожно отправился туда.
Девочка была там. Сидела на корточках, чертила пальцем, разровняв влажный песок, какие-то знаки, и даже не шелохнулась, когда он присел рядом.
-Как тебя зовут? - спросил он.
Девочка взглянула искоса, но ответа он не получил. И не разобрал, на кого она похожа: косички неопознаваемого цвета, глаз вовсе не видно...
Вот только он уже был здесь. Он был на этом постоялом дворе почти двадцать лет назад, и одну здешнюю девушку он знал. Это было так давно, что он даже не помнил ее имени, но разве это избавляло его от ответственности?
-Ты не помнишь? - тихо спросил он. - Или не знаешь?
Снова тишина.
Джеймс разровнял ладонью песок, написал пальцем первую букву алфавита, и тут только замарашка повернулась к нему.
-Ты знаешь буквы, да? - произнес он, дождался неуверенного кивка, нарисовал весь алфавит до конца. - А откуда?
-У мамы была... - неожиданно ответила девочка. - Была такая...
-Книжка? Азбука?
-Ну...
-Она тебя учила?
-Нет, - огорошила его девочка. - Я сама. Я знаю буквы. И слова знаю.
-Правда? А что на вывеске написано?
-"Два барана", - ответила девочка и добавила вдруг гордо: - И считать я тоже умею! До ста умею, а дальше нет...
-А почему ты ни с кем не говоришь? Не играешь?
-Они меня гонят, - сказала она. Не пожаловалась, просто сказала. - И о чем мне с ними разговаривать? Я не знаю никого...
-Как тебя зовут? - спросил он, хотя впору уже было завалиться в обморок.
-Никак, - ответила она и отвернулась. - Мама говорила "дорогая", "золотая"... А тетя сказала -- это не имя.
"И звать тебя "никак", - пронеслось в голове у Джеймса. - Господи святый, что же я наделал, если расплачиваться мне предстоит -- вот так?.."
-Ты хочешь в приют? - спросил он.
Девочка уставилась на него снизу вверх и помотала головой -- только тощие косички взметнулись.
-А хочешь, я научу тебя читать как следует? И считать больше ста? - произнес Джеймс, зная, что ведет нечестную игру.
Девчонка точно так же закивала. Она не знала еще, что нельзя доверять взрослым дяденьками с такой сединой и с таким нехорошим взглядом.
-Давай руку... - Он встал, оправил пиджак. Нет, в особняк нельзя, дворецкого удар хватит... Туда, к морю, там его история не вызовет особенного удивления! - Ну что, испугалась?
-Рука грязная... - виновато сказала девочка, пытаясь оттереть ладошку о подол застиранного платьишка.
-Это ерунда, - улыбнулся Джеймс и крепко ухватил крохотные пальчики. - Пойдем.
И он толкнул заднюю дверь постоялого двора под названием "Два барана", чтобы выйти в теплый приморский вечер...
"Я не знаю правды и вряд ли теперь узнаю, - вяло текли мысли, пока он спускался к городку у моря. - Старик ничего не говорил тогда, не сказал и после смерти... Может, и сам не знал! Мы с ним не похожи ни капли, но он всегда утверждал, что мы одной национальности... Хотя нет! Он говорил, "мы одной крови", а про национальность додумал я сам. Ерунда? Быть может... И я совсем не уверен, что эта девочка -- моя внучка, я просто чувствую -- я должен был ее забрать. Пусть хозяйка трактира удивляется, куда это подевалась девчонка, пусть ее ищут... Я туда уже не вернусь."
-Господин Джимме! - окликнул знакомый лодочник. - Это что ж у вас за приобретение?
Девочку пришлось взять на руки, по таким камням босиком ей было не пройти.
-Да уж такое вот... - проворчал он. - Ты, Филиппе, скажи, твоя благоверная дома?
-Куда ж ей деться! - поразился тот и позвал: - Мария, эй, Мария, выйди-ка!..
Девочка озиралась в полнейшем изумлении, но помалкивала.
-Господин Джимме! - вскрикнула полная черноволосая женщина, прижимая руки к обширной груди. - Да как же это!..
-Да вот так, Мария, - сказал он сконфуженно. - Не поверишь, остановился я когда-то в одном трактире...
Он знал: история пойдет гулять по городку еще до заката, а скрывать было нечего. Разве что опустил, с матерью или бабушкой девочки ему довелось погулять...
-В общем, Мария, не найдется ли у тебя, во что ее переодеть? - спросил он напоследок. - У тебя же мал мала меньше, а мне на первое время хоть что! Ты посмотри, в каких она обносках!
-Так это же я мигом! - подхватилась слушавшая с разинутым ртом женщина. - Погодите, господин Джимме, я сейчас...
Она скрылась в доме и вернулась через несколько минут с объемистым пакетом подмышкой.
-Тут и платьица, - сказала Мария, - и бельишко, и всякое прочее... Не очень новое, господин Джимме, ну так уж...
-Спасибо, - искренне сказал он и свободной рукой обнял женщину, зная, что денег она не возьмет. Новенький золотой перекочевал уже в карман ее супруга. - Спасибо, Мария, и если вдруг...
-Если что с малышкой -- бегом ко мне! - сурово сказала женщина, у которой из семи рожденных детей не погиб ни один. - Видано ли дело, чтобы мужчина один с ребенком управлялся! Вы еще и исчезаете на целые недели!
-Ну... - он сделал вид, будто смутился. - Если уеду, можно мне девочку оставить у вас? Я заплачу, Мария, не думайте!
-Да я вас!.. - вспылила та. - Приводите, не думайте даже! И так приводите, вы же целыми днями в ратуше, что она, одна станет дома сидеть? Кому за ней приглядывать? А у меня одним больше, одним меньше...
-Спасибо вам, - искренне сказал он и покрепче прижал к себе начавшую засыпать девчушку. - Спасибо, Мария, Филиппе...
-Чушь! - фыркнула мать семейства и прошествовала в дом. Ее супруг ощупал монету и расплылся в довольной ухмылке. Он принесет в дом большую часть этой суммы, знал Джеймс, но сперва как следует погуляет!
А он спустился к своему домику, запер дверь и долго грел воду, чтобы отмыть девчонку: ею, казалось, сроду никто не занимался! Старое платьишко полетело в огонь, Мария подобрала не новые, но прочные одежки своих младших дочек, чтобы ей век горя не знать...
Вымытые волосы найденыша завивались крупными кольцами, золотились в закатном свете. Кожа у нее оказалась почти не загорелая, белая-белая, с едва заметными веснушками, а вот глаза, насколько успел рассмотреть Джеймс -- серые с прозеленью. Ничего... Ничего, небо даст, уживутся!..
И уживались. Он уходил в ратушу, разбирать старинные рукописи, на весь день оставлял девочку -- он назвал ее Кей -- у Марии, и она понемногу перестала дичиться, подружилась с шумными отпрысками лодочницы, научилась бегать по отмели и ловить моллюсков, помогать вытаскивать на берег лодки и различать оттенки заката. А по вечерам он учил девочку читать и считать, и она схватывала на лету, и любила слушать его бесконечные истории...
-А ты мне кто? - спросила она однажды, когда он рассказывал ей сказку на сон грядущий.
-Никто, - честно сказал он, хотя и не был в этом уверен.
-А тетушка Мария говорит, ты, может быть, мой папа...
-Это вряд ли, - сказал он и взъерошил рыжеватые кудряшки. История уже обошла весь городок, и притворяться можно было разве что перед самим собой. - Спи.
-А в "Два барана" мы и не вернулись... - пробормотала Кей, уткнувшись носом в его ладонь. - А тетя Вила беспокоится, наверно...
Джеймс только вздохнул. Возвращаться он и не собирался, равно как и спрашивать у хозяйки постоялого двора разрешения забрать девочку. Будет с нее двойной платы с постояльца!
А Кей училась так быстро... и еще она не спросила даже, как они оказались вдруг здесь, у моря! И пора, уже давно пора проверить, на самом ли деле она годится для их работы, а он все медлит и медлит...
Откуда эта боль? Он же хотел найти ученика... ну ладно, ученицу! Хотел сделать так, чтобы она никогда не делали глупостей, чтобы не повторяла его ошибок, чтобы...
Просто у Кей -- глаза цвета моря (а он и не помнит, какими они были у ее бабки) и каштановые с рыжиной кудри, и взгляд ребенка, едва-едва научившегося доверять взрослым... И он не может, просто не может заставить себя открыть ей правду. Вдруг это все-таки не она? Вдруг эта посторонняя девочка вовсе не его ученица? И не нужно обучать ее манерам, и показывать ей Королевскую библиотеку, и многое другое, пусть бегает наперегонки с детьми Марии, живет счастливо!
Только он знал, это -- она. Это ее он искал и нашел так неожиданно, и теперь им никуда не деться от их общей судьбы...
*
...-Пойдем, погуляем, - сказал он ей как-то, выудив из толпы оборванных веселых ребятишек. Куда-то они целеустремленно двигались всей ватагой, то ли ракушки собирать, то ли пакость какую-то замыслили. И Джеймс подметил еще привычно: Кей идет со всеми вместе, но в то же время будто и одна. Болтает и смеется, но вокруг нее все равно словно остается пустое пространство. О это о чем-то говорит? Или ему просто кажется?
-А ты разве не работаешь сегодня? - удивилась девочка, но охотно уцепилась за его руку.
-Решил не ходить. День уж больно славный, - улыбнулся он. - Скоро осень, штормить начнет, не погуляешь.
-А куда мы пойдем? - Кей забежала вперед, заглянула ему в лицо.
-Куда глаза глядят, - ответил Джеймс и молчал до тех пор, пока они не забрались в небольшую оливковую рощицу - в это время здесь никогда никого не было. - Садись, передохнем.
-Я не устала! - та замотала головой так, что косички хлестнули по щекам. - Ты со мной никогда не гуляешь, а мне так нравится...
-Мне тоже нравится, - честно сказал он, - только я уже не мальчишка, и карабкаться по этим скалам без привала не согласен!
-Ну ладно, - милостиво согласилась Кей и устроилась на траве. - Джимме, а ты дорасскажешь мне ту историю про ученого, который сошел с ума и построил боевую машину?
Так уж они договорились: никаких "дядюшек", девочка должна звать его просто по имени.
-Обязательно, - пообещал он. - Только вечером, хорошо? Сейчас у меня к тебе другой разговор...
Кей сразу подобралась, нахмурилась - иногда казалось, что она куда старше своих лет. И можно было угадать, о чем она подумала: Джеймсу надоело возиться с ней, он хочет отдать ее в приют, как собиралась когда-то трактирщица!
-Помнишь, как мы встретились? - спросил он.
-Конечно, - удивилась она.
-А почему ты никогда не спрашиваешь меня, как мы попали вот сюда? - Джеймс похлопал ладонью по нагретому боку серого валуна. - От тех краев до моря много дней пути... Или ты боишься?
-Нет, - снова замотала головой Кей. - Я не испугалась! Я просто сразу поняла, кто ты такой!
Джеймс поперхнулся.
-И кто же я, по-твоему? - осторожно спросил он.
-Ты волшебник, - уверенно ответила девочка. - Как в сказке, только настоящий. И я не спрашивала, чтобы кто-нибудь не подслушал. Может, здесь волшебников не любят!
"Как в сказке, значит, только настоящий, - Джеймс усмехнулся про себя. - Однако вывод... Хотя чего ты хочешь от ребенка?"
-Я правильно сделала? - спросила Кей. - Ты не хотел, чтобы кто-то узнал?
-Совершенно верно, - серьезно сказал мужчина. - Ты молодчина.
-Так ты правда волшебник? - загорелась она.
-Не совсем, - уклончиво ответил Джеймс и решился, наконец, сказать правду. - Я Книжник.
-Это потому, что ты читаешь много-много книг? - живо спросила девочка. - И в ратуше, говорят, ты тоже разбираешь старые-старые летописи...
Он молчал, ожидая, до чего же додумается Кей.
-А в совсем древних книжках, наверно, можно найти заклинания? - полувопросительно произнесла она. - Чтобы вот так... ну, как ты сделал...
-Ну почти, - сдался Джеймс. - Как тебе сказать... Это моя работа: изучать историю, записывать ее, запоминать то, чего записать нельзя. Не только то, что на виду, а и тайную подоплеку событий, то, чего никто из обычных людей не знает. Ты знаешь, что такое подоплека? - опомнился он.
-Ну... - Кей склонила голову набок. - Это, наверно... Вот на той неделе рыбак Пепе побил лавочника Карлито за то, что тот его обсчитал. То есть все так думают. А на самом деле это он его за то, что Карлито приставал к жене Пепе. Да?
-Ты-то откуда знаешь? - вымолвил изумленный Джеймс.
-Мы играли недалеко, а смотреть на драку вся улица сбежалась, - ответила девочка совершенно спокойно. - Все кричали-кричали, и никто даже и не услышал, что Пепе сказал, когда Карлито в лужу бросил!
-А ты, значит, услышала?
-Ну да, я совсем близко была! Он сказал "не трожь Анну", - пояснила Кей. - А жену Пепе как раз зовут Анной, чего же тут не понять?
-И правда... - пробормотал Джеймс и взъерошил волосы. - Чего же тут непонятного...
-Я правильно поняла? - девочка требовательно потянула его за рукав.
-Правильно, - вздохнул он. - Вот такими вещами я и занимаюсь, только чужие жены меня не очень занимают. У меня масштаб побольше. Войны, например, большая политика... знаешь такое слово?
-Видела в книжке, - вздохнула Кей, - только не очень поняла, что это такое.
-Это когда важные люди... ну, короли, к примеру, договариваются, как их странам дальше жить, как торговать, с кем воевать, - попытался объяснить Джеймс.
-Значит, чем важнее человек, тем больше политика? - спросила девочка, и он чуть не расхохотался, но заставил себя ответить серьезно:
-Необязательно. Бывает, от королей ничего не зависит, а такими вещами занимаются совсем незаметные люди. Только мало кто об этом знает.
-А ты знаешь? - так же серьезно спросила Кей.
-Знаю, - кивнул Джеймс и улыбнулся все-таки. - Не всё и не обо всех, но известно мне многое.
-А для чего это нужно? - продолжала спрашивать девочка. - Ты потом это кому-то рассказываешь?
-Нет. Никогда и никому.
-Тогда зачем? - недоуменно переспросила она.
-Я сам не знаю, - честно признался он. Порылся в памяти: нет, никто из предшественников тоже не знал этого наверняка. - Так ведется уже много веков. Простые люди знают только ту историю, что на виду, а мы - еще и ту, что от обычного взгляда скрыта.
-А еще такие, как ты, есть? - допытывалась Кей.
-Нет, - покачал он головой. - Книжник всегда один. Всегда и везде.
-Непонятно... - сказала она. - Ясно, когда люди пишут про разное в книжках. А ты...
-А я всё держу в голове, - усмехнулся он. Вот правда, как ответить на такой вопрос? Для чего нужна его работа? Может, кто-то когда-то и знал ответ, но он затерялся в глубине веков... Прикажете перебирать всю доставшуюся ему в наследство память? К старости, возможно, он и управится, и не факт, что те, самые первые, сами знали правду. - Не спрашивай об этом, Кей. Я правда не знаю, почему всё именно так.
-А война - это же опасно? - задала она другой вопрос.
-Конечно, - кивнул Джеймс. - И еще как!
-Но сейчас же никто не воюет, - допытывалась Кей. - Тогда что ты делаешь?
-Изучаю историю прошлых войн. Работы хватит надолго.
-Ты ведь сказал, что в книжках пишут про то, что на виду, - прищурилась девочка, - а тебе нужна эта... которая тайная...
-Подоплека, - подсказал он.
-Да! И как же?..
-Сопоставляя разные источники... - он мысленно плюнул и попытался говорить проще: - Я могу читать разные книги об одном и том же событии. Какие-то описания совпадут, а какие-то нет. И можно будет найти ошибки, нарочно оставленные пробелы, много чего еще. И если знать, как и где искать, тогда есть шанс докопаться до истины.
-Это, наверно, интересно... - задумчиво сказала Кей. - Теперь понятно...
-Что тебе понятно?
-Почему ты столько времени в ратуше сидишь, - пояснила она. - Там какие-то... ну... разные описания?
-Скажем так, кое-какие записи не совпадают с официальной версией развития событий, как ее принято описывать, - усмехнулся Джеймс. - Так что... ты права, это интересно. Я этим всю жизнь занимаюсь, и мне до сих пор не надоело.
Помолчали. Солнце перешло зенит и медленно клонилось к закату, заливались то ли цикады, то ли обычные кузнечики, Джеймс не разбирался...
"Ну, ты решишься, наконец? - спросил он себя. - Завел зачем-то дурацкий разговор, наболтал много лишнего. Она забудет, конечно... Хотя нет, не забудет. Память у Кей отличная."
-Пойдем-ка, - сказал он, поднимаясь, и протянул руку. Кей тут же вцепилась в его ладонь.
Неподалеку располагалась старая хижина, невесть кому принадлежавшая. Иногда тут ночевали сборщики олив, иногда бродяги, порой уединялись влюбленные, но прав своих на разваливающуюся от старости халупу никто не заявлял. Впрочем, это Джеймса не интересовало. Главное, у хижины имелась дверь, пусть и висящая на одной петле.
-А что мы тут будем делать? - поинтересовалась Кей, рассматривая хижину.
-Сейчас узнаешь... - он снова почувствовал эту противную дрожь внутри. - Закрой глаза.
Кей послушно зажмурилась. Может быть, ожидала сюрприза...
-А теперь смотри.
-Как же я буду смотреть с закрытыми глазами? - поразилась она.
-А ты представь, что они открыты, и смотри, - спокойно ответил Джеймс. - Это такая игра, сейчас поймешь...
"Если сумеешь..."
Кей честно жмурила глаза, а он постарался сосредоточиться. Потом резко провел двумя пальцами - указательным и средним - прямую линию, будто перечеркивал невидимый лист бумаги.
-Смотри внимательно, - повторил он. - Не открывай глаз, что бы ни случилось.
-Но я все равно ничего не вижу... - разочарованно протянула Кей. - Темно и... Ой!
-Что случилось? - напрягся он. Девочка протянула руку и будто старалась ухватить что-то в воздухе.
-Она зеленая и светится! - в полном восторге выпалила Кей. - Я вижу, Джимме! Такая пушистая, на гусеницу похожа!..
"Ничего себе визуализация! - выругал он сам себя. - Следи за собой!"
-А теперь? - Джеймс сделал еще один резкий жест.
-Ой, еще одна! - на этот раз мгновенно отозвалась девочка. - Как горящая ветка, только огонь белый!
Можно было не продолжать, но он вывел в воздухе замысловатый символ, просто чтобы удостовериться.
-Загогулина какая! - восхитилась Кей. - Вроде кренделя, только еще с завитушками...
Джеймс провел ладонью в воздухе, убирая следы своих экзерсисов.
-Всё, пропали... - разочарованно протянула девочка.
-Можешь открывать глаза, - усмехнулся он.
Кей несколько секунд моргала на свету, потом уставилась на него.
-А что это было? - требовательно спросила она.
-Потом расскажу, - пообещал Джеймс. - А теперь закрой один глаз.
-Какой? - тут же спросила девочка.
-Любой, какой хочешь, - ответил Джеймс. - Лучше рукой, так будет удобнее.
-Так? - Кей старательно зажимала ладошкой правый глаз.
Правый, черт побери всё на свете...
-Точно. А теперь смотри на дверь, - заставил он себя выговорить. - Только смотри обоими глазами.
-А... - надо отдать ей должное, соображала она очень быстро. - Как раньше, с этими полосочками?
-Именно. Только теперь будет сложнее, - сказал мужчина. - Ты должна видеть одновременно и вот эту деревянную дверь, и... то, что увидишь.
"Если увидишь", - добавил он про себя.
Прошла минута, за ней другая, Кей таращилась на треклятую дверь, но молчала, и Джеймс совсем уже было уверился, что ничего не выйдет, но...
-Она... она светится? - неуверенно выговорила девочка и хотела повернуться к нему, но мужчина вовремя удержал ее.
-Не отвлекайся. Что там светится?
-Я не знаю... - Кей растерянно моргала. - Там... ну, в темноте, тоже дверь. Только ее не всю видно, а как будто по краям свет пробивается. И еще какие-то линии... такие, тоненькие, все изогнутые, как на песке в дюнах получаются... А по правде ничего такого нет!
-Отлично, - Джеймс до крови прокусил нижнюю губу. - А теперь медленно-медленно подходи к двери. И не бойся, я тебя держу. Берись за ручку.
-А теперь что?
-Теперь представь какое-нибудь место, которое ты очень хорошо знаешь. Со всеми мелочами, какие можешь вспомнить, с запахами, звуками... Ну?
-Представила...
-Тогда открывай дверь.
Он крепко держал девочку за плечи, просто на всякий случай.