Детство моего отца протекало в неустанной работе, как и у всех крестьянских детей. Посев, уход за посевами, сбор урожая, а в немногие минуты отдыха - заготовка дров к зиме и фуража скотине. В зимний период, конечно охота. Каждый хозяин в своём доме имел несколько ружей, для каждого члена семьи, умеющего стрелять. Это было не от хорошей жизни, зимой донимали волки. Их стаи в суровые зимы рыскали вокруг сёл. Не исключением были и Будищи. Днем, по тракту, ведущему на Варшаву, невозможно было проехать без риска для жизни. Когда появлялся конный отряд, то через каждую версту поднималась стрельба, улюлюканье и удары по пустой кухонной утвари. Это к пану Войцеховскому приближалась фельдъегерская почта. Ко всему прочему, он был еще и сановником в правительстве Варшавы. Детям было запрещено играть в лесу, все игры проходили только на расстоянии видимости и под присмотром собак - волкодавов. А лес начинался за околицей, и ребятам хотелось пройтись по еловнику в поисках сухостоя для обогрева собственных изб. Но однажды соседского мальчика волки разорвали на глазах у детворы. Не помогали крики, выстрелы вверх и по стае и бесстрашные волкодавы, не успевшие добежать по рыхлому снегу до места трагедии. У мальчика отгрызли руку и внутренности валялись на окровавленном снегу. Пан Войцеховский вызвал профессиональных егерей, и все взрослые жители деревни участвовали в облаве на волков. Потом убитых зверей погрузили на несколько саней и увезли в сторону Кракова. Это не помогло, в эту же ночь в стаде элитного скота пана Войцеховского волками были загрызены две чистопородные коровы, и он объявил вознаграждение за каждую голову зверя. Это было очень опасно, но прибыльно для каждой семьи. В доме отца было два гладкоствольных ружья. Старинная винтовка, кажется, немецкая, с четырьмя патронами. Из неё никто не стрелял, потому что мать запретила это делать. У соседей, точно такая же, после выстрела разорвалась и покалечила здорового мужика-кормильца. Однако это не остановило ребят, запрягши лошаденку в сани, они выехали, как-будто за дровами, попрятав в подстилке из сена ружья. Лошадь, двигалась в сторону леса нехотя, издавая тревожное фырканье. Злой и крупный дворовый пёс сразу приотстал, а потом пропал вовсе. Не отъехав и версты, ребята поняли, что зверь рядом. Выхватив своё ружьишко и раритетную винтовку из саней, они приготовились встретить врага достойно. У отца в руках оказался только топор да старый дедовский клинок-палаш, взятый на охоту больше для острастки, так как нанести удар по верткому и сильному зверю мог только здоровый и крепкий мужик, умеющий хорошо владеть этим оружием. Лошадь дальше не шла. Ребятня, во главе со старшим Петром, попытались продвигаться дальше пешком. И вдруг, за поворотом, перед ними предстала страшная картина, на снегу валялась окровавленная лошадь, которую рвали на части три матерых волка. И человека, закрывшего руками окровавленную голову, рядом с которым валялся револьвер. И в полной жуткой тишине, рычание зверей, рвавших плоть лошади. Судя по убранству и окрасу, это была лошадь приказчика пана Казимира. Со страху ребята стали кричать, палить из ружей по волкам, стараясь убить хотя бы одного, чтобы волки отступили и не разорвали приказчика. Волки, скалясь, начали медленно отступать, но потом вдруг один из них в два-три огромных прыжка бросился на ребятню. Они, не успевшие перезарядить ружья, разбежались кто куда. А за поворотом вслушивался во всё происходящее мой отец. И вдруг на него стал надвигаться крупный, матёрый волк, который, не испугавшись пацана, бросился на лошадь, вставшую на дыбы, и вцепился ей в пах. Расстояние до зверя было около полутора метров. Лошадь от боли и страха захрипела, повалилась на бок. Голова волка, серо-рыжая, крупная, рвала единственную кормилицу семьи, прямо у ног отца. И тут отец, подняв топор, принялся бить им по голове волка, как он потом вспоминал, как по дубовой колоде. Волк не обращал внимания на удары. Боль была не сильная, просто удары не достигали цели. Тогда, с криком отбросив топор, отец воткнул ржавый палаш в упругое тело волка, раз, два и ещё, ещё. Волк повернул удивленную морду в сторону отца и ослабил хватку. Освободившись, лошадь из последних сил прянула в сторону, а отец так и остался стоять над поверженным волком с воткнутым в него палашом.
Не убежал - куда бежать?
Не закричал - зачем кричать?
В ногах его предсмертным альтом
Зверь яро продолжал рычать.
За спасение своего приказчика, пан Войцеховский, распорядился срубить новую просторную избу пану Алейчик (моему деду) с сыновьями, обустроить скотный двор, выделил двух рабочих лошадей, одну раненную пришлось забить, и самую лучшую дойную корову от завезенного из Голландии быка-производителя. Отец был приглашен в имение, ему сшили настоящий светский костюм с белой рубашкой, курточкой и узкими брюками. Такое можно было видеть только на детях ясновельможных панов. И с этого момента жизнь моего отца резко изменилась, он стал жить в усадьбе пана Войцеховского под протекцией пана Казимира.