|
|
||
Должно считать истинным
то, во что
веруют повсюду, всегда и все.
Винцент Леринский.
Странник шел, опираясь на корявый дорожный посох. В босые ступни впивались острые камешки, но он не замечал их, как не замечают что-то привычное - шум листьев или небо над головой. Всклокоченная борода и длинные нечесаные волосы развевались под порывами свежего осеннего ветра. Все больше признаков приближения родины встречалось по дороге: теплее становился климат, одни породы деревьев сменялись другими, и усыпАвшие землю камни уступали место мягкому травяному ковру. Да и сам воздух был напоен запахами, знакомыми с детства, запахами, не замечаемыми дома, но столь ощутимыми после долгих скитаний, запахами, преследующими даже в самых отдаленных уголках мира.
Солнце светило ласковее, и звонче журчала вода в многочисленных ручьях, но страннику, казалось, не было до этого дела: он шел, нахмурясь, отбивая посохом четкий ритм своих шагов, и чем больше он приближался к дому, тем мрачнее и угрюмее становилось его лицо. Но не пройденное расстояние было тому причиной, нет - странника одолевали тяжелые раздумья. За долгое время пути он научился думать на ходу, уносясь мыслью и к небесному куполу, и в земные недра, следя в то же время за дорогой, чтобы не угодить в яму и не попасть в лапы хищным зверям. Сейчас странника занимали воспоминания о прошлом и думы о грядущем.
* * *
"На расстоянии восемнадцати тысяч анов на север находятся священные горы Бала, - говорилось в древних преданиях. - Высотой они до неба, в длину же бесконечны. Горы Бала находятся на самом краю мироздания; за ними нет ничего, только пустота. Оттуда пришли наши предки, где они жили весело и счастливо. Всем хватало еды, и никто не зарился на чужое, и все были довольны, пока не пришли злые духи. Они нагнали холод, и люди обратились к богам, спрашивая их совета, и боги сказали: идите на юг, и найдите долину, удобную для жилья, и живите там, пока не будет вам знамения от нас."
Слова эти, простые и безыскусные, как и положено словам Истины, были с детства знакомы Ману, как были они знакомы всем его соплеменникам. Сотни лет племя жило на теперешнем месте своего обитания, где приходилось трудиться с утра до вечера, чтобы добыть хоть какое-то пропитание и где постоянно угрожали набеги воинственных соседей. В реках водилась рыба, а в лесах - дичь, но слишком мало, чтобы можно было без особых хлопот накормить всех досыта, поэтому племя жило в постоянном страхе голода. Жило и мечтало о возвращении к подножию священных гор Бала, где благодатная земля рожала все, что нужно для безбедного существования и где меж двух высочайших вершин мира лежала долина, в которой обитали добрые боги, оберегавшие племя от всяческих невзгод.
Однажды - Ман помнил события этого вечера так ясно, как будто это было вчера - в небе появилась яркая хвостатая звезда, наводящая страх своим необычным видом. В ту же ночь Ман увидел сон, в котором великий бог Ур призвал его к себе из заоблачных высот.
"Хвостатая звезда - это знамение, посланное нами племени, - сказал Ур, и звуки его голоса, словно раскаты грома, неслись надо всем миром. - Злые духи, принесшие холод, были сильны, и поэтому битва затянулась. Но теперь мы победили, и священная земля вновь свободна от духов. Племя должно вернуться к горам Бала, но для этого нужен вожатый. Мы выбрали тебя. Завтра же утром отправляйся в путь и иди все время на север, пока не достигнешь священных гор, потом вернись назад и той же дорогой приведи племя к горам Бала."
Благоговейный восторг, смешанный с безграничной благодарностью, переполнили Мана, он стал задыхаться от счастья и от избытка чувств проснулся.
В окно его хижины заглядывало ласковое летнее солнце, и его веселые лучи словно подтверждали: да, сегодня у тебя великий день. Чувства переполняли Мана, теснили ему грудь, толкали то в одну, то в другую сторону, заставляли бесцельно ходить из угла в угол, не позволяя оставаться на одном месте. Все случившееся с ним этой ночью было столь необычным, что Ман совершенно растерялся и, кроме каких-то судорожных бессмысленных движений, ничего не мог предпринять. Наконец лихорадка первого возбуждения прошла, и Ман сделал то, что должен был сделать сразу же после пробуждения: отправился на окраину деревни, где в своей просторной хижине жил старый седой жрец.
Выслушав Мана, жрец пал ниц перед находящейся в хижине каменной статуей Ура и принялся на удивление молодым и сильным голосом распевать восхваления, дошедшие из невообразимой глубины веков - от предков, которые (подумать только!) пели их не перед мертвым изваянием, но перед самим Ведающим Судьбами. Окончив свои славословия, жрец принес богу жертву, спалив перед идолом несколько костей животных, и только тогда повернулся к Ману.
- Тебе выпала великая честь, - сказал жрец. - Сотни лет мы ждали этого дня, и вот боги выбрали тебя исполнителем их воли. Я благословляю тебя на этот трудный путь, и помни: где бы ты ни находился, вся сила племени будет с тобой.
Провожать Мана вышло все племя, от мала до велика. Попрощавшись со всеми вместе и с каждым в отдельности, Ман в последний раз окинул взглядом деревню и бодро зашагал по тропинке, ведущей на север. На душе у него было спокойно и радостно.
* * *
Горы Бала открылись Ману внезапно, едва он поднялся на очередной холм. Вначале Ман не поверил своим глазам, но потом, вспомнив все, что говорилось в преданиях, понял, что он не ошибся или, вернее, ошибся не он.
Вот уже около месяца шел Ман на север, удивляясь похолоданию климата и обеднению растительности, вспоминая слова преданий: "Круглый год там царит лето, и нет надобности в толстых одеяниях. Там растут деревья высотой с гору и кусты высотой с дерево, и приносят много плодов, и хватает их для насыщения и людям, и зверям, и птицам." Между тем становилось все холоднее и все труднее было добывать еду, но Ман упорно шел вперед, веря, что там, у подножья гор, его ждет священная земля его предков.
И вот, после долгих скитаний, он стоял у гор Бала, рассматривая их разочарованным взглядом и лелея в глубине сердца надежду, что все-таки он ошибся и священные горы находятся где-то там, дальше, понимая в то же время, что ошибки быть не могло. Слишком точно были указаны в преданиях все приметы пройденного им пути и все признаки растянувшейся сейчас перед ним самой заурядной горной цепи. Вот скала, похожая на человека, а вот проход, ведущий на ту сторону гор - в пустоту, а вот, в середине, между двумя самыми высокими вершинами, - долина бессмертных. Ну что ж, если горы Бала оказались самыми обыкновенными горами, похожими на те, что окружают его деревню, по крайней мере он увидит богов, попросит их, чтобы они вернули племени его священную землю. Краткий миг нерешительности был преодолен, и Ман твердыми шагами направился ко входу в долину богов.
* * *
Узкий проход между скалами расступился, и Ман оказался в долине, где, по преданиям его племени - Ман уже не знал, стоит ли им верить, - обитали великие боги.
Изнутри долина выглядела еще более неприглядно, чем снаружи, и куда менее красочно, чем ее описание в преданиях. Не было здесь ни травы "в четыре пальца" , ни могучих деревьев, ни наслаждающих слух своим пением райских птиц - только серые камни да пробивавшиеся кое-где сквозь них чахлые кустики, которые и зеленью трудно было назвать - настолько бледен был их цвет, делая эту жалкую растительность еще более неказистой.
Слева в отвесной стене, ограничивающей долину, зияла черная дыра: там находился вход в пещеру - жилище великого Ура. Уже почти совсем не веря в успех своего предприятия, Ман побрел туда, еле переставляя ноги.
Пещера встретила его мраком и мертвой тишиной. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Ман огляделся по сторонам. Он находился в небольшом зале почти правильной круглой формы. С одной стороны зала пробивался свет - там находилась щель, через которую Ман и попал в пещеру. Противоположная сторона терялась во тьме.
Приглядевшись, Ман увидел у стены несколько факелов, сложенных кучкой. Пошарив рядом с ними рукой, он обнаружил и два камня, высекающие при ударе друг о друга искру. Факел удалось зажечь быстро, и он ярко вспыхнул, заставив Мана зажмуриться и осветив покрытые одними и теми же рисунками стены. Ману были знакомы эти изображения - так люди его племени представляли себе Ура. Свет факела выхватил из темноты не только рисунки, которые интересовали сейчас Мана меньше всего, но и ведущий в глубь горы проход в дальнем, суживающемся конце пещеры. Прихватив посох, Ман нырнул в темноту.
Проход оказался очень узким и низким, и идти приходилось согнувшись в три погибели, но даже в таком положении спина и бока часто ударялись о выступы на потолке и стенах прохода. Вдобавок посох то и дело цеплялся за стены и вклинивался между ногами, словно пытаясь помешать своему владельцу проникнуть в святая святых мироздания - в обитель великого Ура. Наконец, проход стал расширяться и вылился в зал немногим больше первого. Здесь-то, по преданию, и стоял трон, на котором восседал Ведающий Судьбами.
Страстно желая увидеть того, по чьему зову он явился сюда, презрев долгий путь и многочисленные препятствия, и боясь в то же время, что оправдаются его самые мрачные предчувствия, Ман бросил взгляд вперед. Взору его предстал каменный идол, невозмутимо сидящий на каменном же троне перед кучкой обугленных костей. Весь путь оказался напрасным. Подобного идола, и еще более тонкой работы, Ман мог увидеть в родной деревне, и даже кости перед изображением лежали точно так же. Как завороженный, Ман стоял и смотрел на непроницаемое лицо бога, словно еще на что-то надеясь. Между тем факел начал потухать, и Ман принялся выбираться из пещеры. По ту сторону гор Ман не стал заглядывать, поскольку знал уже, что никакой пустоты там не обнаружит.
* * *
Деревню Ман увидел вечером. Остановившись на высоком обрыве, под которым лежала долина с несколькими десятками деревянных крытых соломой хижин, он долго смотрел на эту столь часто виденную, но не потерявшую своего очарования картину. Лучи заходящего солнца косо падали на долину справа, и казалось, что незатейливые домишки сделаны из чистого золота.
Как мало нужно человеку для счастья и как трудно бывает порой это понять! Зачем было идти за многие тысячи анов, ища призрачный рай, когда настоящая священная земля - вот она, как на ладони? Да, здесь много трудностей и приходится работать от восхода до заката, но как приятно вечером после тяжелого дня сидеть в кругу соплеменников, ощущая приятную усталость в натруженных руках!
С одной своей миссией Ман не справился, но теперь у него есть другая - открыть людям глаза на красоту и щедрость их земли, научить их жить сегодняшним днем и радоваться жизни, а не проводить короткое свободное время в бесплодных мечтах об утерянном рае.
Эта мысль придала Ману силы, и он запрыгал с камня на камень, стремясь засветло добраться до деревни.
* * *
На площади в центре деревни собрались все мужчины племени. Ман только что закончил свой рассказ, и теперь на площади воцарилась мертвая тишина. Даже ветер утих, словно пораженный небывалой вестью. Первым нарушил молчание жрец.
- Нет более тяжкого преступления, чем ложь, - сказал он, выйдя на середину круга, где совсем недавно стоял Ман. - И нет более тяжкого преступления, чем святотатство. Когда же эти страшные преступления сочетаются в одном деянии одного человека, они усиливают друг друга, усугубляя тем самым вину злоумышленника и ужесточая наказание ему. Лжец и богохульник достоин смерти!
Как ни зловещ был голос жреца, Ман вздрогнул от неожиданности, услышав последние слова. Смерть лишь за то, что он сказал правду, за то, что раскрыл людям глаза! Но мнение жреца не было еще окончательным приговором, сейчас все зависело от того, что скажут мужчины племени. Оставалась еще надежда...
- Да будет так! - раздался голос справа от Мана, и Ман, резко обернувшись в ту сторону, попытался рассмотреть, кому он принадлежал.
- Да будет так ! - послышалось уже слева.
- Да будет так ! - Да будет так ! - неслось со всех сторон, и Ман понял, что надежды его растаяли, как дым в сухом морозном воздухе.
... На следующее же утро для Мана все было кончено.
|