Межцветие серой реальности окружило Стаса со всех сторон. Клубящаяся серость была вокруг, круглый диск почти черной серости висел посреди неба, изрыгая жаркий воздух, а сыпучая серость стелилась под спиной и ощущалась меж пальцев. Он не помнил паденья. Он помнил только глузой удар... Впрочем эти строки всплывают в мозгу большинства тех, кто имел сомнителтное удовольствие падать с большой высоты без соотвтствующих средств торможения. Только рассказать никто не может.
- Какой же ты все-таки гадкий, дядя Стас. Взял, да и порвался. А дядя Артем без тебя совсем разбаловался.
Стас повернул голову направо. Тихое шуршание проникло прямо сквозь затылок. Прямо перед его глазами на песок, настолькомэ мелкий, что больше похолил на пыль, опускались туфелтки. Красный лак. Закругленные носы. Пряжки-бантики. Соня опускалась неспеша, и этот процесс производил немалое впечатление Из-под раскрытого зонта потоком лился черный дым, больше походивший на чернила. И в нем скрывалась вся правая половина белого платья. Будто глохнущий двигатель он выпустил два коротких тормозных залпа и бесшумно отрубился.
- Это ты! - нахмурился парень и хищно оскалился (у него на любой случай был припасен набор улыбок) - Ну, и что ты со мною сотворила, мисс галюцинация?
Его седце бешено колотилось, но для видимости абсолютного самоконтроля он заложил руку за голову.
- Ты должен... - нахмурилась девочка, но ее тут же перебили.
- Я ничего не должен. Я думаю, что ты не более реальна, чем высадка американцев на луну.
Соня подбоченилась.
- Да? А твой паралич?
- Это все инсульт. А ты - просто наваждение.
- Однако ты ведешь диалог с галлюцинацией? Странно.
- Ничего подобного - решительно возразил Стас - Ты- часть моего воображения, а значит я разговариваю сам с собой. В этом нет ничего страшного. Все так иногда делают. Это как петь в душе. Или... Вобщем делать всякие некультурные вещи, когда никто этого не видит.
Сониного взгляда не было видно за вуалью, однако сквозтвшая из-за нее насмешка чувствовалась не хуже, чем если бы была выстругана из дерева.
- А ты и правда сильнее дяди Артема, хоть и гораздо меньше. Честно говоря, тебя совсем мало. - путано выразилась она - Ни Серость тебя не выровняла, ни мой вид не испугал, ни то, что от тебя самого меньше половины осталось. Хи-хи - она щелкнула ручкой черного зонта, из-под купола вырвалось несколько черных искор и тот превратился в остроконечную трость.
"Половина меня? Какая нелепость!" - подумал Стас, как будто напрочь позабыв некоторые обстоятельства. Например, что находится посреди серой пустоши с мистической девочкой, вроде лохнесского чудовища. Но потом он припомнил. А следом любопытство взяло его за подбородок и медленно потянуло вниз.
Стас, продолжая нагло улыбаться, осмотрел себя. Своим правым, единственным глазом он увидел это. Остатки своего тела. Оно было исполненно в черно-белых тонах. И лишь в области сердца маслянистым разводом маячило бирюзовое пятно. Все выглядело нечетким, смазанным. Однако, если говорить в целом, то улыбчик в данный момент походил на недоеденный мышами сыр. Именно недоеденный, как будто орда грызунов обожралась и просто не смогла впихнуть в себя полукруглый остаток сырной головки.
Радовало лишь то, что внутренностей не наблюдалось. Скорее тело походило на вязаный свитер. Порваный. С трочащими шерстяными нитками. Однако и этого хватило, чтобы до парня дошла простая истина. Долго существовать в таком виде нельзя. Имеено в этот миг свет бирюзы начал по капле выцветать, а тело растворяться серыми хлопьями. Так, будто до сих пор оно просто не ведало о свое состоянии, но теперь спозватилось и торопливо наверсиывало упущенное.
На полу-лице Стаса появилась половинка одной из его циничных улыбочек.
- Вот видишь, что ты неделала - сказал он так, будто отчитывал нашкодившего котенка - Испортила хорошего человека. Сейчас этот человек сделает тебе атата.
Его улыбка превратилась в оскал. Резко приняв вертикальное положение он выбросил руку вперед и схватил Соню за белоснежное плечо. Та вздрогнула. Но следом резким движением стряхнула ладонь. Раздался приглушенный, будто сквозь толшею воды треск и кусок белой материи остался в крепко сжатом кулаке.
Девочка изменилась в лице. Учитывая тот момент, что лица ее не было видно, сделать такое понятным для всех было не просто. Однако она справилась блестяще. Стас ощутил кожей, как выражение становится отрешенно-непонимающим. А затем Соня посмотрела на свое плечо. Парень вытаращил глаза туда же и они одновременно увидели, что на месте дд4ыры с рваными краями было ничто, была пустота, было полное отсутствие бытия.
Белоплатьичная вновь изменилась в лице. Однако перемена носила столь стремительный характер, что по резкости могла бы посоперничать даже с желудочно-кишечными расстройствами.
- Мерзавец - совсем не по-детски вскричала девочка, прикрывая дыру ладошкой. В тот же миг закругленная рукоять зонта врезалась тараном под дых и улыбчик укувыркался на добрый десяток метров.
Он взбил собой клубы пыли. Вспахал песок всеми выступающими отростками тела. И наконец упал на спину, растянувшись во весь рост. Но тут же спохватился и слегка приподнял голову. Он успел как раз, чтобы увидеть беленькую фигурку неистово мчащуюся сквозь завихрения серости. Рука будто сама собой попыталась защитить голову. Меж пальцев, будто водотосли, трепыхались белые обрывки платья. Однако укол зонтом пришпилил конечность к песку. А затем красный ботиночек ощутимо надавил на...короче Стас понял, что его "хозяйство" еще при нем. Непроизвольный спазм согнул тело пополам. И тут же челюсть получила "привет" от костлявой коленки. Парень снова откинулся на спину. Точку в этом скоротечном поединке поставил второй ботиночек, что вдавил адамово яблоко между шейных позвонков. Стас воспринял это даже с неким облегчением, поскольку длинна ног Сони имела жесткие ограничения и мужской набор был наконец оставлен в покое.
...Комментарий автора: Фраза "вдавил адамово яблоко между шейных позвонков" является исключительно фигуралтной. На самом деле ничего никуда не вдавливалось, просто девочка сильно наступила ногой на горло. Делов-то.
- Плохой! Плохой дядя Стас! - проскрежетал заводной голос - Нельзя так себя вести. Ай-яй-яй! - она погрозила пальчиком, а потом вдруг сменила тон на ласковый - Но я люблю плохих мальчиков. И только поэтому не сильно накажу. Накажу всего-лишь жизнью, которую ты не сможешь прожить. Только любовью, которую сможешь лишь потерять. И счастьем, которое обратится в пепел. Достоин жизни! - воскликнула она и неестественно изогнувшись назад, зачерпнула горсть серого песка. Осыпаясь меж пальцев тот заискрился в детской ладошке.
- Я... С прохрипел Стас, но Соня сыпанула искрами прямо в лицо.
Пыль попала в глаза, вызывая рези. Забилась в нос и рот. Перекрыла дыхание и мерзко скрежетала на зубах, когда стискивались челюсти. Это было как раз то состояние "забот полон рот". Парень мало что понимал. Он пытался брыкаться, но успех был тот же, как если пытаться выбраться из под бетонной сваи.
И вдруг тяжесть исчезла. Его рывком поставили на ноги. На обе. Он протер глаза руками. Обеими руками. И растерянно улыбнулся. Полноценной улыбкой в тридцать два зуба. Теперь правая сторона его тела, все, чего не хватало, все это целиком состояло из искрящейся серости. Стас с подозрением покосился на Соню, а его улыбка сделалась какой-то неопределенной и едва ли не нарисованной пунктиром.
- Ого. Спасибо, конечно.... - рассеянно начал он.
- Не стоит благодаить за то, в чем совершенно не разбираешься. - свирепо перебила девочка - Это тебя спасет лишь ненадолго. Пока не доберешься до Гротескума. А там прийдется найти хозяина, за счет сил которого ты сможешь выживать - сказала Соня и сквозь ее белую вуаль отчетливо проступила злорадная ухмылка - К тому же все это - мои инвестиции в будущее. Я спасла тебя. И ты теперь мой. Понял?!
Стас был большим знатоком по части ухмылок, а потому ответил ей достойно. Губы искривились в пренебрежительно-надменную улыбочку.
- Но почему я? Почему для всех своих пыток ты выбрала именно меня? Я что, какой-нибудь мессия или избранный? Может у меня и суперспособности должны открыться?
Он потрогал языком то место, где обычно зияла прореха и ощутил внезапный необъяснимый приступ тоски.
- Да какой там мессия - зло рассмеялась Соня - Посмотри на себя. Жалкий паразит, а не избранный. Просто когда-то давным давно ты уже побывал в Серости и за малым не остался в ней. Важно, что протащить в Гротескум того, кто уже ходил тропинками Серых Просторов, гораздо легче.
- Ага, понял - радо кивнул парень - Только я ничего подобного что-то не припоминаю. - потом он вдруг спохватился - Погоди-погоди, это что же получается, все люди после смерти отправляются сюда? - спросил он, но интуиция вдруг подсказала ему очевидный ответ - Или только те, что болели Сонной лихорадкой.
- Твоя память - твои проблемы. Меня это не интересует.
- Действительно - согласился Стас и снова потрогал языком зубы, после чего резким движением выхватил черную трость из детских ручек, врезал себе в челюсть рукояткой что было мочи и тут же вручил орудие обратно.
- Ну вот. Совсем другое дело! - обрадовался он, выбрасывая за плечо два выбитых зуба. Зачем такое варварство было проделано остается загадкой. И ее корни узодят глубоко в подсознание. Возможно, таким образом Стас пытался сохранить память о чем-то, чего лишился. Пусть еще и не сознавал, чего именно.
- Ах ты ж... - взвилась дитятя и принялась осыпать парня таким градом кляток и ругательств, что он толтко и мог хлопать ртом. Как большой сом, выброшенный на берег.
- Значит так. Сейчас ты пойдешь вон туда - она яростно ткнула пальцем в сторону клубящейся серости. Указанное направление ничем не отличалось от прочих. Тот же туман. Тот же песок - А когда доберешься - найди Гарвергина. У него есть кое-что для меня. И потарапливайся... - она злобно фырнкула - Хотя если хочешь, можешь сдохнуть как жалкий червяк. Мне все равно!
С этими словами она хлопком раскрыла зонт. Черный купол мгнрвенно выпустил чернильные струи. Принялся поднимать Соню. Но преодолев десяток меиров вдруг заглох, щакашлялся судоржными выхлопами и рывками стал терять высоту. Стас улыбнулся еще шире. Он был из тез людей, что привыкли днями напролет напрягать улыбательную мускулатуру. А потому не испытывал никакого дискомфорта от несползающей с лица ухмылки. Однако в следующий миг хрупкое дитя разразилось такой многоэтажной бранью, что любой моряк, сапожник или даже собака скуля забились бы в ближайший угол. Летательный аппарат конвульсивно вздрогнул. Завелся. И припустил изо всех сил.
- Гадская энтропия! - донеслось до Стаса перед тем, как девочка сгинула в недрах больного серого облака. У него сложилось впечатление, что зонт в качестве топлива использовал именно брань. И ее этажнось напраямую влияла на скорсть.
Бредя сквозь однообразие серой пустыни Стас все время думал, зачем Соне понадобилось, чтобы именно он оказался в Серости. И хоть она утверждала, что в нем нет ничего особенного - верилось с трудом. В такое всегда верится с трудом. Это часть людской натуры. Ты можешь думать, что вполне зауряден. Но вот верить... Вера - это нечто большее, чем мыслительный процесс, чем обмен нейронов электрическими импултсами. Вера прорастает сквозь мысли, сквозь сознание и укореняется глубоко в недрах подсознательного. В недрах души. А потому каждый человек, где-то глубоко-глубоко, убежден, что он особенный, избранный, незаменимый.
Оже самое творилось и с осознанием всего произошедшего. Разум подсказывал, что все это инсульиный бред. Что все вокруг - видения поврежленного мозга. Однако где-то внутри копошилась и пускала ростки вера. Вера, что все обстоит совершенно противоположным образом.
Когда Соня растаяла в межцветных небесах, Стас еще некоторое время буравил облака пристальным взглядом и вслушивался в звуки удаляющихся проклятий, как в раскаты грома, присущие утизающей грозе. А потом вдруг сообразил, что допустил оплошность. Не отметил направление, указанное Родиминой. Судорожно оглядевшись по сторонам, он убедился, что туман отовсюду выглядит одинаково. Закжмурился. Крутнулся вокруг себя. И уверенной походкой, с оптимистичной до идиотизма улыбкой на лице пошел впред. Только вперед.
Он шел и щел, пока за туманом впереди не показались неясные тени. Тени двтгались из стороны в сторону. Приближались, становясь чуть отчетливее. А потом снова удалялись, теряя контрастность. Стас бросился всдед за ними и вдруг наткнулся на мутное серое препятствие. Он двинулся вдоль стены. Однако быстро выяснил, что она уже обступила со всех сторон, образовав некое подобие колодца.
А потом как-то вдруг оказалось, что серый туман быстро конденсируется. Он сттруями стекал по лицу, телу и скапливался мутной лужей под ногами. И темп реакции все нарастал и нарастал. Стас не успел опомниться, как оказался погруженным по самый нос. Но уровень все поднимался. Пришлось оторваться от поверхности. Только вот спустя пару минут макушка уперлась в мутный купол. Жидкость все пребывала. Перед самым моментом полного затопления парень успел глубоко вдохнуть. Нырнул. Прильнул к мутной прверхности, пытаясь рассмотреть таинственную тень. Та вновь прошла мимо, не удостоив вниманием. В отчаянии он принялся колотоить руками по стеклу. Тень замерла. Из последних сил Стас бросился на барьер, но лишь вспугнул темный силуэт, что боязливо отпрянул.
Между тем задерживать дыхание уже не отставалось сил. Крик вырвался из его горла, но лишь взмыл вверх причудливыми шляпками пузырьков. Тело вздрогнуло и безвольно обмякло. Ладонь, что все это время крепко сжимала белый обрывок, разомкнулась, и в мутной жидкой серости вспыхнул ослепмтельно-белый клочек сониного платья, что извивался и дрожал языками пламени.
"Вот бы мне сейчас сигарету" - вдруг подумал Стас, припомнив давно брошенную привычку - "Нет, на самом деле, пусть бы все желания исполнялись".
Прятное убаюкивающее ощущение потекло сквозь кисть, плечо, шею и неспеша заполнило собою все и вся.