Аннотация: Путь молодого Носителя Осколка по родной деревне. Единственный друг, которого он по-настоящему не ценил до самого конца. Взросление, и неизбежно наступающая судьба.
1369 год по Летоисчислению Долин - год Латной Перчатки.
Знание:Морские дьяволы в невиданном никогда ранее количестве атакуют порты по всему Берегу Мечей. Морская торговля приостанавливается почти на год, и любое побережье становится опаснейшим местом.
А история наша будет совсем не об этом.
- Вот они! Ату их, ребята!
Билли Моссфельд злорадно ухмыльнулся. Протянув руку, он схватил сопротивляющегося парнишку за ухо и вытянул его из-под низкого бревенчатого моста. Младший мальчишка обеими руками пытался высвободиться, оторвать от себя сдавливающие мочку пальцы, но все усилия его тонких, слабосильных ручонок пропадали даром. Вот если бы только он успел перебежать через мост и добраться до скрытого за деревьями укромного домика... Но компания старших парней во главе с Билли уже нагоняла их, и была готова с радостным гоготанием вывалять в грязи, пусть даже на самом пороге родного дома.
- Отпусти его, Уилл!
Старший сын Моссфельдов осклабился, отчего его и без того неприятное лицо приобрело совсем монструозное выражение. Эми. Сиротка Эми, только вчера, кажется, совсем маленькой девочкой плакавшая, когда мастер Тармас пришёл забрать её к себе. Неожиданно для себя Билли заметил, что Эмили уже не выглядит такой уж маленькой. Зарёванный младенец подрос, набрал мяса на костях, и даже приобрёл приятные глазу девичьи формы. Билли кивнул сам себе. Эту девочку пора заметить... пора её привязать к себе.
- Да, Уи-уи-уилл, - согласился щуплый мальчишка, которого он держал за ухо, плохо изображая заикание от страха, - тебе лучше отпустить меня. А то ещё ненароком замараешься об грязного сиротку, придётся заново волосы укладывать...
Билли зарычал от злости и хорошенько встряхнул парня, показывая, у кого в руках власть.
- Заткнись, бесёнок! А то мой кулак тебя заткнёт!
Пусть даже он не понял доброй половины грязных намёков мальчишки, Билли всегда чувствовал себя погано рядом с ним. Этот эльфийский выкормыш умудрялся вывести его из себя каждый раз, когда попадался ему на глаза! Моссфельд пытался просто игнорировать его, но это было совершенно нереально. Вместо этого он старательно пытался поставить зарвавшегося гадёныша на место, но даже ежедневные побои не останавливали приёмыша от того, чтобы снова и снова выползать из своей дыры и насмехаться над старшим товарищем.
Тем временем их со всех сторон окружили приспешники Билли. Мальчишки всех возрастов, от сопливых младенцев до его братьев-одногодков, Уорда и Уэбба, собрались вокруг и с выпученными глазами наблюдали за движениями своего лидера. Кто-то из них попытался ущипнуть Эми, и девочка громко взвизгнула, отскакивая в центр круга... поближе к Билли. Старший сын Моссфельдов угрюмо нахмурился, оглядывая своё войско. Пора бы показать им, что эта девчонка принадлежит ему.
- Ты зачем же убегаешь? - обратился Билли к зажатому в его кулаке парнишке, изображая спокойствие и добродушие. - Мы же просто хотим поговорить. Давай-ка, пройдём куда-нибудь, где нам никто не помешает. И ты, Эми, заходи, - тут он широко улыбнулся, демонстрируя чёрные провалы на месте выбитых зубов. - Ты знаешь, мы тебе всегда будем рады. А если кто-то из пацанов посмеет тебя тронуть, - Билли угрожающе обвёл взглядом поникших мальчишек, - ты только скажи мне, и я тут же заставлю их пожалеть об этом.
Девочка смутилась и потупила взор, но память о всё ещё остающемся в неволе друге заставила её воспрянуть и упереться карими глазами в весёлую улыбку Моссфельда.
- Уилл, ну пожалуйста... - произнесла она умоляющим тоном. Билли очень понравилось, как это звучит. При виде её тяжело вздымающейся под простым платьем груди у него даже потекли слюни. - Ты же знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет. Просто дай нам уйти, и мы больше никогда не встанем у тебя на пути.
- Не унижайся перед ним, Эми! - прокричал Рейтер сквозь боль, чувствуя, что железная рука Моссфельда почти отрывает его от земли. - Всё равно до его мохнатых ушей не долетают такие сложные слова...
Билли угрюмо сжал пальцы, и итак стоящий на цыпочках умник тут же замолк, стискивая зубы от боли. Какой-либо малый шанс, что этот день закончится для него миром, младший паренёк окончательно потерял.
Вся компания мгновенно переместилась на пустырь за домом Леннонов. Там, как и всегда, никого не было, кроме известного пьяницы Питни. Впрочем, Уэбб тут же подскочил к нему, и даже без подсказки брата зашептал что-то на ухо валяющемуся в грязи мужичку. Одержимый своим единственным смыслом жизни, мужичок тут же попытался встать, шатаясь и не падая только благодаря усилиям Уэбба, и с блаженным видом побрёл прочь. Разговорчивый братец показал Билли большой палец. Теперь, соблазнённый заветной мечтой, пьяница сам будет глядеть в другую сторону, да ещё и любых случайных свидетелей спровадит в сторону.
- Ты такой башковитый, Рейтер, - принялся отчитывать его Билли, одним движением руки выбрасывая паренька в середину человеческого круга. Ему доставляло удовольствие каждым жестом показывать свою превосходящую силу. Краем глаза он проверил, что Эми неотрывно следит за ним и всё видит. - Сидишь всё в обнимку со своими книгами. Не считаешь для себя достойным общаться с обычными людьми. А всё не можешь понять таких простых вещей. Я тебе говорил не появляться больше в моей деревне? Говорил?
- Ты много чего говоришь, Уилли, - заметил мальчишка, оглядываясь вокруг, словно зажатая в угол крыса. Пепельно-серый цвет его кожи только усиливал это сходство. - Как ты только запоминаешь столько слов? Может, твои дружки за моей спиной тебе таблички с речью поднимают? Ох, прости. Как неловко... совсем забыл, что ты не умеешь читать.
- Я ведь говорил тебе, не называть меня этим именем, - прошипел старший парнишка, испепеляя его взглядом. Каждый звук, вырвавшийся из тёмных, почти чёрных губ, казался ему оскорбительным. - Видно, твоя огромная башка совсем пустая, раз ты всё продолжаешь свою грязную игру, когда она уже давно проиграна. Ты что, извращенец, который обожает боль? Может, мне просто кинуть тебя собакам, чтобы они разодрали тебя на части!?
- Уилл! Прекрати!
Моссфельд раздражённо обернулся к Эми. Это уже начинало его доставать. Почему эта девка продолжает держаться за своего жалкого, бессильного друга? Парень чувствовал, что вот-вот сорвётся и просто врежет ей прямо по смазливому личику. Так нельзя. Он вспомнил, что ему говорил отец, глядя глаза в глаза. Женщины - очень странные, нелогичные существа. Чтобы завоевать их, нужно сперва доказать, что ты их достоин.
- Хе-хе, я слышал, что эти демоны под землёй обожают пить кровь, - неожиданно вставил Уорд, презрительно поглядывая на младшего мальчишку. - Может, он бесится, потому что у него зубки на нас не выросли?
- Ха-ха, нужно отправить его к предкам, под землю!
- Да, затолкать его в грязь! Ему там самое место!
Билли хладнокровно наблюдал за тем, как мечутся глаза у паренька. Он чувствовал в себе поднимающуюся откуда-то из желудка чудовищную ненависть, ярость, поглощающую все прочие мысли. Он хотел уничтожить эту мразь, эту корчащуюся по земле тварь, недостойную самой жизни, и только всей силой воли сдерживал себя.
- Нам всем неприятно смотреть на твою серую морду, - сплюнул старший сын Моссфельдов в презрении, целясь в глаз мальчишки, но не слишком обидевшись, когда тот успел вовремя отвернуться. - Ты ведь понимаешь, что у каждого в деревне, кто видит с утра твоё бесовское лицо, настроение портится на целый день? Так почему бы тебе не сделать нам всем одолжение, ваше высочество, и не избавить нас от необходимости лицезреть тебя... например, навсегда!?
- Нужды большинства перевешивают нужды немногих, - слова сами соскочили с языка мальчика, как будто он цитировал какую-то из своих учёных книжек.
- В точку! - подтвердил Билли, холодно улыбаясь. - А знаешь, почему так? Ты знаешь, кто твои родители, бесёнок? - произнёс он сквозь зубы, нависая над маленьким парнишкой всем своим гигантским ростом. - Твой папочка был демоном из Подземья, который пришёл сюда сжечь наши дома и убить нас всех. Он убил мою маму! И ещё он убил родителей Эми! А потом он изнасиловал твою беспомощную мамашку, и оставил её умирать в грязи!
- Ложь! - вскричал Рейтер, тонким, срывающимся голосом, вскакивая на цыпочки и смотря на Билла огромными жалобными глазами. - Всё это ложь, Моссфельд, каждое твоё грязное слово! Я родился ещё задолго до того, как на Гавань напали! И мой отец больше никогда не появлялся здесь, и он никогда и никого не убивал!
- Правда, что ли? - Билли коварно усмехнулся, спокойно смотря прямо ему в глаза. - Кто тебе это рассказал? Этот старик-эльф? Небось, он просто пожалел тебя, бедного, несчастного, вместо того, чтобы сказать правду.
Младший парнишка смотрел на него с непоколебимой ненавистью. Кажется, его злобные, демонические оранжевые глаза буквально источали пламя. Билли невозмутимо оглянулся на Эми, зажавшуюся в уголок и обнимающую себя обеими руками. Похоже, она ещё не совсем убеждена в его правоте и превосходстве. Чёртовы женщины... Что ей ещё нужно?
- Твоё слово против моего, демон, - прогремел его голос, от которого даже приспешники суетливо отползти в сторону. - Давай разберёмся, а? У кого сила, тот и прав. Чтобы ты знал, только так и действует наш мир!!!
Рейтер тяжело сглотнул, оглядывая выпирающие из-под рубахи мышцы противника, наработанные тяжёлыми тренировками с совсем не игрушечными мечами. В его глазах на мгновение мелькнул настоящий страх, знание того, что неизбежно произойдёт дальше, но он сразу же сменился привычной расчётливостью и хитрым прищуром. Билли бесил этот его просчитывающий взгляд. Его бесило всё в этом мелком выкормыше. Парень быстрым привычным движением скинул рубаху, показывая накачанные мышцы во всей красе. Ей это точно понравится. Пусть сравнит своего задохлика с этим.
- Ну, давай, - хитро подмигнул он мальчишке, - ударь меня. Покажи всё, что ты можешь.
- Босс... - неуверенно протянул Уорд, как всегда, с туповатым выражением на лице.
- Без паники, брат. Всем стоять на месте. Я один с ним расправлюсь.
- Босс! - вставил ещё кто-то из шайки, кажется, младший из Леннонов. - Он же просто заморыш! Да он просто не достоин твоего времени! Дай я с ним разберусь!
Билли обернулся с могильной миной на лице. Леннон попятился, пытаясь спрятаться за спинами товарищей.
- Я сказал, я справлюсь. Кто-то тут ещё сомневается!?
Рейтер выбрал именно этот момент, чтобы ударить, изо всех сил, которые он смог собрать. Моссфельд заметил его движение краем глаза, но не стал ничего делать. Только улыбнулся, принимая удар, и поводил челюстью из стороны в сторону. Возвращая её на место.
- И это, по-твоему, удар? - переспросил парень, насмешливо взирая на отскочившего назад мальчишку, замершего на кончиках пальцев, готового отпрыгнуть в сторону. - Вот удар.
Рейтер не успел даже заметить летящий ему в скулу кулак. Он просто очнулся, уже на земле, с таким чувством, словно на него свалился потолок. Голова гудела, как колокол, левую щеку обжигало острой щемящей болью, а на землю перед глазами медленно стекали капельки пепельно-алой крови.
- О! Что это у нас тут? - голос Билли донёсся откуда-то издалека, словно заглушённый толстым одеялом. Мальчик осторожно потряс головой, и ему показалось, что в ней что-то пересыпается из края в край. - Да ты умнее, чем я думал, паршивец. Если бы ты осмелился вынуть этого малыша в драке, тебя бы не спас даже твой приёмный папашка. Настоящее оружие - это уже серьёзно...
- Моссфельд! Отдай немедленно!
Нет, Эми, - хотел было прошептать парнишка, но язык как будто прилип к мокрому нёбу. Кажется, по крайней мере ещё один из зубов выбит... - Это же только его раззадорит...
- Пожалуй, я оставлю его себе. Как заслуженный военный трофей. Хотя, такую мелочь настоящему мужчине и носить-то неприлично. Игрушка, одно слово...
Рейтер разлепил глаза и приподнялся с земли, глядя на маленький серебряный кинжальчик, который Билл так и эдак вертел в руках. Ножик был не более чем церемониальный, даже не острый, но он был из настоящего серебра. Мастер Тармас убьёт их обоих, если узнает, что он пропал... Нет. Накажет-то он одну Эми, ведь Рейтер не находится под него ответственностью...
- Моссфельд, - резко произнёс мальчик, дотрагиваясь языком до качающегося зуба. Неприятно. - Это серьёзно. Ножик мне не принадлежит. Если ты его заберёшь, будет всё равно, что ты его украл. Знаешь, что сделает Тармас, когда узнает? Он превратит тебя в хорька и подложит на тропу перед твоим отцом, чтобы тот тебя подстрелил себе на ужин.
То, что это была бы вполне достойная судьба для малолетнего хулигана, Рейтер добавил уже про себя. Не стоило сейчас ещё больше злить разбушевавшегося молодого бычка.
- Неужели? - по коварным искоркам в глазах Билли ему вдруг стало совершенно ясно, что мысль в чугунной голове пошла совсем не в ту сторону, в которую нужно. - Как это мило. Пожалуй, тогда я сам верну ему эту вещицу. Объясню, что нашёл её валяющейся в грязи, после того как вы двое её утопили.
Это был конец. Потому что Эми, конечно же, взяла ножик без спроса. Она собиралась показать своему товарищу по несчастью новое заклинание, которое она подсмотрела в книге мастера. Девочка считала, что уже давно готова изучать что-то по-настоящему сложное. И, славен будь Лабелас Энорет, она права. Вот только строгий и не знающий пощады учитель не верит в это. По его мнению, пока девочка не вызубрит наизусть все книги его библиотеки, не выполнит все дела по дому и не научится более-менее цивилизованно поддерживать с ним беседу, ей и приступать не стоит к "высокому тайному искусству".
И если Тармас узнает, что Эми вынесла из дома его любимый ножик для нарезки алхимических компонентов, он и до самой старости ничему её не станет учить.
- Ты... ты этого не сделаешь! - отчаянно, сдерживая слёзы, вскрикнула девочка. Моссфельд только зловеще ухмыльнулся.
- Ты же знаешь, если ты выполнишь свою угрозу, вся кара падёт на одну Эми, - Рейтер старался аккуратно, лёгкими движениями подвести парня к нужной ему мысли. - Зачем тебе это, Моссфельд? Мне-то от этого ничего не будет. Хочешь навредить мне - вперёд, делай, что хочешь, только оставь Эми в покое!
Это прозвучало по-геройски. Слишком. Покрасневшие ещё больше глаза девочки благодарно скользнули в его сторону, и Билл это заметил. И ему это не понравилось. В его голове не могла ужиться мысль, что какой-то мелкий бесёнок отберёт его законную добычу, на которую он успел положить глаз. И, к сожалению, его примитивный разум сумел найти подходящий выход из ситуации.
- Если тебе так важна эта вещица, - добродушно, с бессовестно честными взглядом он обернулся к Эми, протягивая ей кинжал на раскрытой ладони, - просто попроси.
Девочка быстро попыталась схватить своё сокровище, но рука помощи так же быстро сжалась вокруг маленькой рукояти, лишь скалясь теперь тонким лезвием.
- Нет, - покачал головой Билли, словно искренне недоумевая, как это она могла его неправильно понять. - Попроси по-настоящему. Твоя вещь теперь у меня, и чтобы вернуть её обратно, нужно отдать что-то взамен, так? Что-то такое же важное. Например... Скажи, что любишь меня больше жизни, и хочешь носить моего ребёнка.
Восхищённые возгласы и завывания пронеслись по всей собравшейся банде. Все глаза уставились на остолбеневшую от такой наглости девочку, ожидая, что она вот-вот бросится перед парнем на колени и будет умолять взять её в жёны... а он презрительно отвернётся и откажет ей, конечно же. Потому что Эми, возможно, и милая девочка для своего возраста, но далеко не первая красавица на деревне. Даже не в первом десятке, а в Западной Гавани не так уж и много молодых девушек.
Пока она не покраснела до ушей и не врезала Моссфельду пощёчину со всего размаху.
- Да я с лысиной Тармаса скорее обвенчаюсь, чем с тобой! - искренне возмущённо заявила она, вся дрожа и тяжело дыша от возбуждения.
Рейтер, до сих пор умоляющим взглядом пытавшийся подсказать ей согласиться, сказать несколько ничего не значащих слов и тут же забыть об этом - обречённо уткнулся лицом в сухую траву. Ему даже не нужно было смотреть, чтобы знать, чем это сейчас закончится.
Эми и сама поняла, что переступила черту, за которой потеряла для Моссфельда всякую значимость. Она отчаянно попыталась врезать парню между ног коленом, но помрачневший как туча Билли тут же перехватил её ногу, хладнокровно зажав её в своей стальной хватке, лишая девушку равновесия.
- Ах ты дрянь, - прошептал он, притягивая Эми поближе, горячим шёпотом обжигая ей ухо. - Да не будь тут других, я бы сразу же тут тебя и...
Девочка со всей силы укусила его за ухо, не собираясь дослушивать угрозу до конца. Что угодно, лишь бы хоть на секунду оторваться от него, броситься прочь, на улицу, где, если поможет Тимора, будут какие-нибудь прохожие...
Взревев, Билли силой оттолкнул её от себя, заставляя выпустить ухо, но всё ещё крепко держа девушку за ногу. Замахнувшись зажатым в кулаке кинжалом, он был готов основательно подпортить её смазливое испуганное личико, но Рейтеру, повисшему на его руке всем своим весом, удалось его остановить.
- Совсем рехнулся, адское отродье!? - взбесился Билли, пытаясь вырвать руку, мотая её из стороны в сторону. Но мальчишка, схватившийся за лезвие ножа, никак не желал его отпускать, даже когда его кровь ручейком потекла вниз по запястью.
- Фу! Он мне всю одежду заляпал, - брезгливо отстранился бугай, оставляя восставшую девочку в руках своих подоспевших братцев, и полностью сосредоточившись на парнишке, которого тоже взяли под белые ручки двое помощников. Только тут Билли заметил, что всё это время заморыш что-то истово шептал одними губами, а пальцы на свободной руке скрючивались в неестественных жестах. - Что, пытаешься проклясть меня? Ты просто жалок, бесёнок. Лучше молись своему богу, потому что ты совсем скоро с ним лично встретишься, обещаю...
Его грудь вдруг обожгло что-то горячее, словно он пропорол кожу толстой веткой. Инстинктивно опустив глаза, Билли неверящим взглядом посмотрел на расступающееся по его обнажённой груди красное пятно. Но когда этот гадёныш успел его порезать!? Ведь он всё время крепко держал нож острием от себя...
Соткавшийся из воздуха призрачный кинжал, зависший прямо посредине между ним и мальчишкой, сразу ответил на его вопрос. Лезвие танцевало в воздухе, словно поддерживаемое невидимой рукой искусного воина, и обращалось то в сторону Билли, то вокруг, на его замерших в исступлении приспешников.
- Никому не подходить! - завопил Рейтер, пытаясь вырваться из удушающего захвата. - И вы двое, отпустите меня немедленно! Сейчас вы позволите нам спокойно уйти, и не станете нас преследовать! А если я ещё раз хоть кого-то из вас замечу, простой царапиной он уже не отделается!
Он сам не знал, с чего ему пришло это в голову. Просто они с Эми сегодня несколько часов подряд вместе учили необходимые для заклинания жесты и непонятные слова. Снова и снова повторяли нужные движения, сбиваясь и начиная заново, вчитываясь в старинный шрифт книги заклинаний в поисках каких-то мелких подсказок, что они делают не так. И сейчас он почти интуитивно повторил заученные до автоматизма движения, даже не осознавая, что делает, видя перед собой только искажённое ужасом лицо Эми, к которому устремляется тупое лезвие ножа...
Ночью она старательно переписывала в свою личную тетрадь целую страницу из древнего фолианта мастера, и этим утром у неё наконец-то получилось призвать невидимого воина-защитника, неожиданно для самой себя. Она так обрадовалась, что тут же побежала хвастаться перед другом. Девочка с видом знатока утверждала, что любой, кто сможет в точности запомнить нужные мистические жесты и тайные слова, сможет повторить эту простую магию... если только его тело полностью не отвергает волшебство, как у джордайнов из далёкого Халруаа. Она даже принесла с собой материальный фокус, чтобы он мог попробовать сам. Но кто мог знать, что у него и правда выйдет? Неосознанно, прямо посреди свалки, отрешиться от режущей боли в ладони и призвать текущее в крови волшебство...
На какой-то момент всё вокруг замерло, не в силах сдвинуться с места.
- Да этот мелкий колдун, - произнёс Билли пересохшим голосом, не обращая внимания на быстро засохшую рану на груди. - Эта тварь... владеет магией! Ребята! ВАЛИ ЕГО!!!
В один миг небо над Рейтером заслонили дюжина человеческих силуэтов. Державшие его руки парни прижали его к земле, ещё кто-то наступил тяжёлыми башмаками на его ноги, так что он света белого невзвидел. Мальчик закусил губу и попытался как можно сильнее сжаться, уворачиваясь от ударов, сыплющихся по всему телу. Разбитые мышцы подвели его и совершенно отказались работать.
Вцепляясь зубами в хрустящую сухую землю, он ещё успел подумать, что на этот раз они точно собираются убить его, прежде чем удар чем-то тяжёлым по голове наконец-то лишил парнишку сознания...
- Стойте... прошу, прошу, хватит... пожалуйста! - умоляла их Эми, прижатая к задней стене дома двумя тяжело дышащими потными тушами. Один из них, Уорд, кажется, поспешил зажать ей рот своей огромной вонючей ладонью.
- Только не дёргайся, цыпа, - прошепелявил он, свистя выбитым зубом. - Босс приказал без надобности тебя не трогать, но только дай мне повод, только подумай о том, чтобы поколдовать, и ты окажешься там же, вместе с ним, - он кивком показал на истоптанную землю, где валялось бесчувственное тело Рейтера. Мальчишки продолжали колотить и пинать его ещё долго, даже после того, как Билли с силой опустил парнишке на затылок найденный неподалёку камень. Просто на всякий пожарный, если вдруг тело вздумает подняться и безмозгло поползти на них. Кто знает, чего можно ожидать от этих проклятых магов.
- Ша! - наконец сказал Билли, с презрением отшатываясь в сторону, устало опираясь руками на колени. Из-за этого подонка он даже как-то устал немного, первым среди прочих принимая участие в его усмирении. По мере того, как шайка расходилась в стороны, добавляя в сердцах последние удары бездыханной форме, он внимательно осмотрел землю вокруг. Кажется, ни одного пятнышка крови нет. Хорошо... значит, можно унести тело прочь, и никаких следов не останется. Не останется ли?
- Ребята... - промолвил неуверенно Питни, вернувшийся на звуки драки и с жалостью посматривающий на распростёртое посреди его двора тело. - А вы не слишком... его, а?
- Молчи, пьянь, - отмахнулся от него старший сын Моссфельдов, проверяя шею своей жертвы. - Ещё дышит, значит, всё в порядке. Раньше мы всё с ним сюсюкались да цацкались, вот он и осмелел, демона кусок... Теперь уже никогда не посмеет на кого-то в деревне руку поднять.
- Но как же... - зашамкал пьяница с показным беспокойством, качая головой и причитая обветренными губами, с которых свисала нитка слюны. Видно было, что он ни капли не волнуется об участи странного полудроу, до которого ему дела никогда не было, и просто набивает себе цену. Билли скривился, оглядываясь на него.
- Ты, Уэбб, - приказал парень безотлагательным тоном, - веди его к Бэкмену и заплати достаточно, чтобы он напился до потери памяти. Пусть попробует после такого что-нибудь навоображать.
- Так точно, босс, - подтвердил братец, хватая Питни под руку и быстро разворачивая в нужную сторону, пинком придавая выпивохе хорошее ускорение.
На секунду Билли задумался. Сможет ли он вот так просто оправдать своё поведение перед взрослыми? Когда он подавал своим товарищам пример делом, всё казалось очень просто и очевидно. Теперь он понимал, что объясниться может статься гораздо сложнее. Но неважно, получится у него или нет, кое-какие меры предосторожности принять стоит прямо сейчас.
- Вы трое, - обратился он к своей кодле, указывая на детей Бэкмена, - ещё помните те руины в болоте, про которые рассказывали на днях? В которых были громадные жуки?
Троица уверенно закивала. Только недавно они всей компании все уши прожужжали об этих древних катакомбах, уходящих неведомо глубоко внутрь топи.
- Отволоките это туда, и осторожно - осторожно, я сказал! - спустите на самую глубину. Если что, пусть думают, что гулял по трясине, неосторожно свалился в яму и прокатился рёбрами по острым камням. Только ещё больше его не разбейте!
- Все остальные, - он злобным взглядом обвёл всех мальчишек, оказавшихся свидетелями случившегося, - вы ничего не видели и ничего не знаете. Кто без приказа посмеет шепнуть слово кому-то, кому угодно - я вас знаю, вы поняли!? Я всех найду и живьём закопаю, вы ещё пожалеете, что сегодня на его месте не оказались, - Билли сверкнул глазами, посылая дрожь в сердца всех собравшихся парней. - Да, Уорд, к нашему отцу это тоже относится. Я сам с ним поговорю. Кто проболтается, случайно, нарочно - можете заранее гроб заказывать.
- Всё! Разбежались! - скомандовал он, глядя, как трое задними дворами утаскивают тело на им одним известные болотные тропки. - Кто может, садитесь вместе со своими сестрёнками, да намаслите им язычки, чтобы отвечали, что вы были с ними весь день. Кто не может, отправляйтесь к соседям или друзьям, мне плевать, только чтобы каждый к концу дня мог без запинки ответить, где он провёл время! - он шуганул шайку рукой, в которой всё ещё был зажат окровавленный нож, и они быстро поняли намёк, рассасываясь в стороны. - Не тупите, не в первый раз же...
- Теперь ты, - обратился он к Эми, зажатой между стеной и широкими боками Уорда, старательно исследовавшего изгибы её платья. - Что смотришь на меня, как на ящера? Думаешь, я чудовище!? Вот он, - Билли рукой показал в сторону, куда утащили тело, - чудовище. Если бы в деревне узнали, что вот этот несмышлёныш способен к магии, да его бы удавили ещё в младенчестве, и никто бы пискнуть не посмел! - парень перевёл дыхание, взирая на девушку расширенными глазами. Она смотрела в ответ, затихнув под лапой братца Уорда, и в её карих зрачках отражался первобытный страх. - Спроси кого хочешь. Мало тебе в детстве страшилок на ночь рассказывали, да? Ну, конечно, чего ещё от Тармаса ожидать...
Бугай поднялся во весь рост, мотаясь туда-сюда перед её глазами с выражением страшной усталости на лице. Мотая головой, он снова дёрнулся и подскочил к девушке совсем близко, пока между их лицами не осталось всего пара дюймов.
- А дело-то вот в чём! Ты вот гуляешь с ним, разговариваешь, смеёшься, и ни черта не знаешь о том, что на самом деле творится в его голове. Потому что, какие бы там сказки он не рассказывал, его папаша - был - настоящим - монстром! Даже не чета моему, это точно. А кровь никуда не денется! И в один прекрасный солнечный день что-то в его голове перекрутит, и он возьмёт - да и начнёт убивать всех вокруг, без разбора, хохоча зловеще, ну, как они умеют. И даже будь он обычным воином, это был бы полный абзац, а раз он к тому же и волшебник...
- Знаешь, что мой папаня говорит? Что этот твой Тармас держит всю деревню под прицелом. Постоянно. Потому что если так захочется его левой пятке, он может в одну секунду нас всех испепелить, и даже не вспотеть при этом. А ещё отец говорит, что всех магов надо постоянно держать под прицелом заряженного арбалета, чтобы они не натворили чего жуткого. Теперь ты понимаешь? У нас тут, прямо под боком - живёт кровожадный маньяк, ему дай только время, он научится и всех тут порешит! А ты, ты не просто с ним дружбу водишь - ты его ещё и учишь, как нас убивать надо!
- Вот, посмотри сюда! - вскричал он, силой тыкая её носом в прорезавшую всю его грудь царапину. - Видишь, что он может? Завтра он пойдёт ночью по деревне, да и вырежет всех прямо во сне, прямо в кроватях, даже не заходя в дома! И никто даже не успеет ничего понять, даже пальцем не сможет пошевелить в свою защиту! Вот и скажи, ты после этого сможешь заснуть спокойно!? - парень беспечно отпустил её, и голова Эми гулко ударилась о стенку дома, прижатая старательным Уордом. - Я уж точно до утра буду поджидать во дворе с отцовским мечом.
- А в общем-то, делай что хочешь, - раздражённо прорычал Билли, видя, что его слова не находят у девушки понимания. - Давай, иди, расскажи всё Тармасу, или Георгу, или кому захочешь! Вот и увидишь, что они тебе ответят. Иди! Да отпусти ты её уже! - прикрикнул он на своего нерасторопного братца, до сих пор крепко сжимающего руки и рот пленницы, и сунул ей в руки тот самый злосчастный серебряный кинжал.
Эми согнулась пополам, стоило ей потерять опору, тяжело дыша и тщетно пытаясь откашляться от застрявшего в горле кома. Девочка закрыла лицо ладонями и, потихоньку, мелкими шажками, пошла куда глаза глядят, не разбирая дороги. Двое братьев внимательно смотрели ей вслед из-за угла дома, провожая взглядом сгорбленную девичью фигуру. С тех пор, как Уорд разжал пальцы, она так и не произнесла ни единого слова.
- Возвращайся домой, - приказал Билли младшему брату. - От тебя тут толка не будет. Я ещё прослежу за ней немного, посмотрю, куда она всё-таки направится...
Тот, пожав плечами, молча ушёл. Старший сын Моссфельдов, на ходу натягивая через голову рубаху, настороженно прокрался ближе к улице, наблюдая из-за угла, как бредёт неприкаянно ладная фигурка Эми. И как же вышло, что этот день так ужасно закончился? Ведь всё так хорошо начиналось, и тут - этот сумасшедший эльфийский заморыш...
Отец определённо не обрадуется, когда услышит новости.
* * *
Словно сквозь сон, Рейтер видел, как его куда-то волокут, бесчувственного, а у него никак не получается проснуться. Голова вся горела, как будто в неё вкручивали огромный железный болт, и глаза застилала какая-то кровавая дымка. Он всё не мог понять, кто он, где он, и что вообще происходит, а его всё тащили и тащили, взяв за обе ноги, нещадно стукая головой по кочкам. Тело вообще не отвечало, чувствовалась только боль, ноющая и неотступная, да ещё мелкие камешки и корни на тропе оцарапывали спину. Потом тряска прекратилась, и мальчик начал погружаться куда-то во тьму, в колышущиеся и перекатывающиеся тени, кружащие над ним, ползающие по нему и настороженно пощёлкивающие в темноте. Он обрадовался тому, что наконец-то засыпает, и с радостью погрузился во мрак, неожиданно расцветившийся для него медленно подползающими красно-оранжевыми тенями...
Внезапно тени отпрянули, замерли на месте, словно заговорённые, и спокойно ушли, как будто изменили своё решение. В полусне парнишка увидел, как к нему склоняется другая тень, пылающая ярко-жёлтым, и от неё на его тело проливаются блаженные волны усталости и неги. Боль отступила, как по волшебству, и, проваливаясь ещё глубже в забытье, Рейтер инстинктивно раскрыл губы, хрипло вдыхая холодный воздух подземелья...
Чьи-то мягкие и нежные губы коснулись его рта, словно обнимая и вбирая в себя всю его боль. Сладкий и долгий поцелуй усыпил его, как младенца, плавно переходя в ласковую дрёму...
- Покажи рану, - безразлично произнёс отец, поглядывая на Билли из-под густых тёмных бровей.
- Это ерунда, - так же невозмутимо ответил парень, тем не менее, безропотно сдирая с себя рубаху. - Просто царапина. Всё сразу же прошло...
Моссфельд-старший глухо усмехнулся, проводя жёстким корявым ногтем по следу из засохшей крови. Увидев его физиономию в толпе, незнакомый человек не смог бы после ничего описать. Всё, что было заметно на этом лице - огромная кучерявая борода, полностью зарастившая нижнюю его половину, низко растущие, длинные, не расчёсанные волосы, обветренная задубевшая кожа, покрытая сетью морщин и старых шрамов, да острые, колючие глаза, тёмными искорками выглядывающие из центра этого лабиринта. Всё это отец мог легко и быстро поменять, и Билли не раз и не два видел, как папаня на глазах совершенно преображается, превращаясь в совершенно незнакомого человека. Обычно это происходило как раз перед тем, как их семья снималась с тёпленького местечка и под покровом ночи перебиралась куда-нибудь прочь, мгновенно теряясь на бескрайних просторах Топей Мёртвых. Деревушки здесь были похожи одна на другую, как две капли воды, и при этом совершенно друг с другом не контактировали. Пройти бессчётное число миль по зыбкой трясине, когда вокруг воет мошкара размером с кулак, из придорожных кустов торчат копья трепетно защищающих свою территорию людей-ящеров, а из болота взирают тысячи мёртвых глаз, вот-вот, да и готовых выползти наружу? Нет, спасибо. Сами пейте свою медовуху, а мы клюкву заваривать будем.
- Узнаю крепкую шкуру Моссфельдов, - улыбнулся отец, и тёмные глаза сверкнули одобрением. - Со временем, чем больше ты будешь падать и подниматься, чем больше клинков затупится о твою плоть, тем сложнее им будет пробиться, чтобы выпить твоей крови. Я видел старых воинов, да, гораздо старше меня, которые так густо были покрыты шрамами, что на их теле не осталось ни одного живого места. Они могли получить удар топором, который должен бы был рассечь их пополам, и только рассмеяться на своего противника. Чтобы их свалить, потребовались бы дюжины таких ударов.
- А дроу? - любопытно спросил пацан. - Они тоже такие, да?
- Дроу... - отец выплюнул это слово так, будто подавился пауком. - Те ещё мерзавцы. Я слышал как-то одну историю... Один дроу ворвался в лагерь лесорубной картели. Всего один. И он уже сражался с каким-то монстром, из тех, что порождают их знающие толк в извращениях маги. Всего один, да. Против десятка, наверное, крепких бойцов, вроде того, кого я описал. Так он рассматривал их не более чем неодушевлёнными препятствиями на пути своего меча.
- И что же? - загорелся интересом Билли. Он обожал слушать истории своего отца. Тёмные, жуткие, они как будто приоткрывали перед ним окно в настоящий мир. Мир мрачный, полный опасностей, в котором ему и его сыновьям предстояло жить. Мальчишка часто задумывался, отходя ко сну, каким же будет его история в этом мире. И что сделать, чтобы самому иметь возможность вот так рассказывать их, вместо того, чтобы стать их персонажем. Мёртвым.
- Да ничего, - хмыкнул Моссфельд-старший, отклоняясь чуть назад на шатком стуле. В комнате было темно, узкое окно занавешено толстой тряпкой, и единственным источником света оставалась еле тлеющая печь. Плотный слой тени скрыл его лицо, и рыжие отблески пламени продолжали играть только в его строгих глазах. - Дроу походя перерезал их всех своим мечом, так что на нём самом и царапины не осталось. Огромным таким куском стали, какие достают от плеч до самой земли, а он вращал им, словно волшебной палочкой. Вот уж настоящая магия, хотя он и не был ни разу даже чародеем. А потом его самого пронзило копьём чудовище. И загрызло заживо, знаешь, вскрыло волшебные доспехи, как скорлупу ореха, и по ещё живому телу начало выковыривать и пожирать внутренности.
- Круто! - воскликнул увлечённо паренёк, и рука папани тут же дала ему по губам.
- Мерзко, - не согласился он, не выдаваясь из тьмы. - Ничего хорошего нет, если это не ты пируешь на останках побеждённого зверя. Зато это учит нас хорошему уроку. Как бы крут ты ни был, найдётся кто-нибудь больше и круче, который сожрёт тебя и не подавится. А потому - нечего строить из себя героя всея Фаэруна. Живи как сможешь, и думай, думай, как не привлечь внимания тех, кто сможет тебя пожрать.
- Дроу - бойцы жестокие и изобретательные, - продолжал он, прикрыв глаза, словно вспоминая далёкие, славные времена, когда он был ещё молодым мальчишкой. - Они смажут клинки ядом, чтобы убить тебя наверняка или усыпить, а затем утащить к себе в рабство, под землю. Стоит дать им пространство для манёвра, и они пристрелят тебя издали, прямо не вынимая руки из кармана, и ты даже не заметишь, что тебя убило. Каждый из них, хотя бы немного - чародей, так что добавь ко всему этому ещё множество грязных трюков, каждый из которых легко лишит тебя жизни. И, самая ягодка - сюрприз: эти подонки живут так же долго, как и знакомые тебе эльфы, а может, и дольше. Каждый из них учился убивать дольше, чем я живу на свете, и всё это - под таким строгим надзором, что наши худшие злодеи покажутся им родной матерью. А если перед тобой опытный воин, вполне возможно, что он зарезал свою первую жертву ещё когда моя прабабушка под стол пешком ходила. И чем дольше они живут, тем больше трюков, тёмной магии и союзников они собирают вокруг себя. Прямо как чёртовы пауки. Плетут свои сети, захватывая в них наивных мух и досуха их выпивая.
- И это, заметь, - добавил он, любуясь восторженным очарованием, с которым сын внимал каждому его слову, - я говорю только о воинах. С их магами не сравнятся наши самые лучшие так называемые "волшебники". Чародей дроу такими доморощенными заклинателями будет вытирать пол в своей башне, одновременно усмиряя очередного ручного демона и плетя дюжину интриг против своих врагов-соседей.
- Ух, - наконец выдохнул Билли, следя за отцом во все глаза. Таких историй он от него ещё не слышал. Интересно, есть ли на свете хоть что-нибудь, о чём папа не знает?
- Не хотел тебя прерывать, Гримунд, но ведь мы говорим не об одном из дроу, - вставил до сих пор молчавший Георг Редклиф, командир деревенского ополчения, организатор праздников и самоназначенный староста Западной Гавани. - Мы говорим о маленьком мальчике, полукровке, который в Подземье никогда не был и своих родителей в глаза не видел. Который ещё своего первого заклинания толком не выучил, а его уже гнобят так, как будто он - сам Эльминстер!
Моссфельд-старший неспешно оглянулся в его сторону и хмуро улыбнулся. Как будто делая одолжение стражу деревни, просто разговаривая с ним.
- Скажи-ка мне, Георг, видел ли ты когда-нибудь, чтобы я шёл по нашей деревне с обнажённым оружием?
- Нет, никогда, - задумавшись ненадолго, ответил староста с искренним удивлением на лице.
- А кого-нибудь другого?
- Нет, конечно. Я бы такого никогда не разрешил, - на лице весельчака Георга появилась глупая улыбка. - Встречные жители бы сразу доложили мне, что видели что-то подозрительное. С чего кому-либо разгуливать по Гавани с оружием?
- Разумеется, - спокойно подтвердил Гримунд, так снисходительно, словно он разговаривал с ребёнком. - Для этого существуют нити мира, которыми любой входящий в деревню привязывает своё оружие к ножнам. Чтобы не пугать зазря людей, и показать свои мирные намерения. А теперь скажи, как связать миром этого маленького чародея!?
Георг встряхнул чисто выбритой головой, прогоняя посторонние мысли. Похоже, разговор им предстоял долгий, а то, что на первый взгляд показалось ему обычной подростковой разборкой, превращалось в идейное противостояние.
- Ты же не станешь сравнивать себя или того же Дейгуна с этим мальчишкой...
- Стану. И ты тоже должен был бы. Потому что каждый маг, хочет он того или нет, идёт по жизни с обнажённым оружием. Это не мои слова, я их слышал ещё от моего наставника. И в любой момент, просто в приступе праведного гнева или даже от случайной боли, маг может подумать: да гори ты всё синим пламенем! Обычная мысль, тем более для такого эмоционального парнишки. Вот только оно возьмёт, да и загорится. И хорошо, если пожар успеют вовремя потушить... ты ведь помнишь, что произошло несколько лет назад, в Ивовой Роще. Одно неудачно брошенное заклятье - и даже восстанавливать нечего было, от всей деревни остался один-единственный дом. Ты бы вот хотел, чтобы каждая твоя мысль, каждое спрыгнувшее с языка проклятье мгновенно исполнялось?
Командир ополчения горестно усмехнулся.
- Нет уж. Тогда бы от всего нашего бедного ополчения остался один лишь пылающий кратер...
- Вот и я о том же.
- Но послушай, Гримунд! Страшные истории и я рассказывать умею, меня этому учить не надо. В конце концов, мастер Тармас сколько лет уже спокойно ходит среди нас, и ещё ни разу с ним не возникало никаких проблем. С чего маленькому мальчику начинать бросаться налево и направо заклятьями?
- Да с того, что к худшему ли, к лучшему ли, а сейчас он страшно зол на всех нас! - вскричал отец, вскакивая и опрокидывая скрипучий стул. - Пока это были обычные мальчишеские схватки, всё было в порядке, и никто не спешил это прекращать. Но сейчас - это выльется уже в настоящую войну! Ты хоть представляешь, что сейчас чувствует этот пацан, пока лежит, в одиночестве, в тёмном подземелье? Его всю жизнь унижали, смешивали с грязью, а сейчас он впервые почувствовал в своих руках потустороннюю силу. Каким бы он не был умником, от этого только хуже! Со своей хитростью, со своей огромной головой он себе такого надумает, что мы с тобой за всю жизнь не разгребём. Ты сам видишь, он уже один раз сгоряча применил свою магию, и поверь, он не замедлит сделать это снова!
- Да, применил! - тоже вспылил Георг, чувствуя, что его неуклонно сгибают к нужному только одной стороне конфликта решению. - Вот только если бы твой сын и его шайка бандитов не издевались над ним с того самого момента, как выползли из пелёнок, ничего этого бы не случилось! Я пришёл сюда, Гримунд, по твоей собственной просьбе, я выслушал весь твой рассказ и теперь говорю: ты заставишь своих сыновей вести себя по-человечески с этим мальчиком, и проблем больше не возникнет. Мы все сможем жить в мире и спокойствии!
- Ложь!!! - громогласно взревел Моссфельд-старший, подскакивая к старосте и наклоняясь над ним всем своим подавляющим ростом. Георг внезапно вспомнил, что мужчина, на которого он пытался надавить, больше его самого раза в три. - Твоё спокойствие - лишь иллюзия, пустая видимость, которая скрывает за собой зловонное болото! Ты бы рад был назавтра забыть обо всём случившимся, да? Сладко спать и не думать, что рядом с тобой бродит нежить и точат зубы ящерицы-людоеды! Разве твоё Ополчение днём сопит на посту, а ночью пугливо прячется по домам, дрожа от страха? Нет, товарищ мой. Пока в ночи шастают всякие ужасы, нашей Ночной Страже придётся стоять и охранять сон простых людей. Но не для того, чтобы они утром позабыли о нас и тут же впустили ужасы в свои дома!
- Ты прав, - вонзил он взгляд в Георга, как пару ледяных кинжалов. - Ты командир. Можешь изгнать моего сына, и мы уйдём. Можешь совсем забыть нас, запереть в прошлом, как ночной кошмар! - в его глазах заиграли зловещие отражённые языки пламени. - Но когда в следующий раз на Гавань падёт ночь, вас уже некому будет защитить!!!
Староста невольно отшатнулся, спотыкаясь о забытый стул за спиной. Этот человек перед ним... чем-то, своим яростным огнём в глазах, грозной позой, когда у него за спиной как будто распахивались крылья, напоминал ему могучего дракона. Георг пытался ещё убедить себя, что Моссфельд - всего лишь один человек, пусть даже все трое его сыновей-дубов держат на себе всё его маленькое Ополчение... что благо деревни не зависит от того, доволен ли этот конкретный мужчина. Но он видел по глазам, что Гримунд искренен в своих словах. Как бы страшно он не выглядел, на старого воина всегда можно было положиться. Георг привык доверять ему, как своей правой руке...
- Хорошо, Гримунд, извини меня, - признал он, встречая пылающие во мраке глаза собственным уверенным взглядом. - Не хотел звучать так осуждающе... просто будь построже со своими отпрысками, ладно? А с этим доморощенным чародеем я сам разберусь.
- Добро, - кивнул мужчина, протягивая огромную, как лопата, жёсткую ладонь. С видимым облегчением в голосе, он усмехнулся в бороду: - Уж я-то им задам, чтобы не лезли в пекло поперёк батьки. Ты же знаешь, я всегда только забочусь о благополучии деревни...
- Конечно, Гримунд, - согласился Георг, отвечая таким же крепким рукопожатием. - Рад, что мы поняли друг друга.
Когда за командиром ополчения закрылась дверь, впустив в комнату глоток свежего болотного воздуха, отец бесшумно выдал Билли обещанный подзатыльник, но как-то неохотно, ласково, на середине движения превратив его в дружеское потрёпывание копны волос.
- Впрочем, если с благополучием совсем не заладится, деревню всегда можно сменить, - он тихо усмехнулся в бороду, - не так ли, сын?
Билли не сразу отозвался, задумчиво царапая засохшую кровь на груди.
- Теперь у нас в Западной Гавани уже трое магов, так? - внезапно спросил он, железно серьёзно. - Значит, возможностей погибнуть всё больше...
Отец безмолвно кивнул, не споря.
- Отчаиваться и бояться не нужно, - заметил он со стальной уверенностью в голосе. - Это бесполезно. Если посмотреть, чем больше магов вокруг, тем проще. По крайней мере, кто-нибудь из них сможет остановить своего зарвавшегося товарища...
Гримунд мрачно вздохнул, наклоняясь поближе к сыну.
- Но ты прав. С этими чародеями, кто знает, переживём ли мы завтрашний день.
* * *
Георг уверенным, чеканным шагом шёл к стоящему на отшибе, отдельно от остальной деревни дому Дейгуна. Но внутри он был далеко не так спокоен, как казалось снаружи, пока он приветливо здоровался с односельчанами и привычно справлялся об их здоровье. Страж Гавани вспоминал, сколько раз уже вслепую доверялся мнению Моссфельда за последние годы...
Георг даже ни разу не видел его до страшной войны, которая опустошила Западную Гавань много лет назад. Но после того, как уже нечему было гореть, и огни погасли, а первые стенания вдов и сирот утихли, Гримунд сразу же явился с болот, весь перепачканный в слизи, как будто он бежал сюда несколько дней, не разбирая дороги. Тогда он посмотрел на унылое пепелище, оставшееся от большого дома, где жила мать его детей, окинул невидящим взглядом выложенные в ряд останки погибших - и ушёл, забрав с собой троих отпрысков, которых до этого никогда не видел.
Вернулся он уже спустя много лет, с повзрослевшими сыновьями, которые сразу прочно заняли место ушедших в большой город Кормика и Лорна Старлинга среди остальных детей. Когда он неожиданно заявился прямо среди ночи в дом Георга и раскрыл, кем он был до того, как уйти на покой, к сыновьям, Георг долго не мог понять, зачем ему это понадобилось. Ещё долго он не мог избавиться от самых худших подозрений, вызванных тёмным прошлым этого человека. Но он был прав тогда, прав и сейчас. Деревне нужен кто-то вроде него, кто умеет спокойно смотреть в ночную тьму, точно зная, что там скрывается. В конце концов, нужен тот, о ком можно легко забыть, когда мрак наконец-то заберёт принадлежащего ему воина, выбросить из памяти вместе со всеми пришедшими с ним вместе страхами.
Видимо, старосте вновь придётся довериться старому миркулиту из давно распущенной секты Эбеновой Смерти...
Когда отправленный на поиски мальчика брат Мерринг с группой селян вернулись, проблема быстро решилась сама собой. Как оказалось, опасаться было вовсе нечего. На теле Рейтера не обнаружилось никаких серьёзных травм, которые опасался увидеть Георг, наслушавшись рассказов Билли Моссфельда, всего лишь несколько лёгких ушибов, которые брат Мерринг мгновенно залечил, посетовав, как всегда, на мальчишескую озлобленность. Но Георг, напротив, был совершенно счастлив этим синякам: Билли оказался вполне ответственным парнем, не позволив своим приспешникам расправиться с полудроу, и даже сразу сообщив о случившемся старосте. Те царапины, которые так перепугали мальчишек, каждый из них по-дружески ежедневно получал от своих же товарищей. Так что Георг лично поблагодарил своего лучшего бойца в Ополчении и пожал ему руку. Парень, немного замявшись, тут же резко отдал честь и горделиво улыбнулся.
Когда вечером вернулся с охоты Дейгун, приёмный отец парнишки, всё уже было решено без него. Тармас раздражённо плевался и иронично осуждал бездельников, которые не заметили вовремя талант мальчика и не отдали его под крыло к мудрому наставнику. Когда Георг прямо намекнул, что неконтролируемый полукровка может быть опасен для деревни, Тармас отмахнулся и заверил всех собравшихся, что ещё лет десять наверняка не позволит ему дотронуться ни до одного волшебного реагента, просто в дань его личной традиции обучения.
- К тому же, мальчик ведь проживёт гораздо дольше любого из нас, хоть и не так долго, как чистокровный эльф. Времени у него предостаточно, - добавил он.
Гримунд мрачно усмехнулся и, развернувшись, отправился восвояси, удовлетворённый. Георг, однако, предпочёл принять ещё меры предосторожности. Лишнее не повредит, рассуждал он.
С того дня мастер каждый вечер отбирал у Эми её тетрадь с заклинаниями и запирал её в магическом сейфе. Больше он никогда не оставлял её наедине со своей заветной книгой чар, регулируя каждый шаг и постоянно держа свой кабинет запертым на пропитанный Плетением замок, в окружении магических ловушек и сигнальных заклятий. Хотя история с позаимствованным кинжалом и не ударила по девочке так, как она боялась, Тармас всё равно ужесточил её обучение, заставляя большую часть дня стирать его одежды в крутом кипятке, чтобы у неё не оставалось времени ни на какие глупости, вроде занятий волшебством.
Рейтер стал ежедневным гостем в доме чародея, но их с Эми никогда не оставляли одних даже на секунду, разводя по разным комнатам и постоянно следя за каждым их шевелением, как будто они были насекомыми под микроскопом. Их личные комнаты превратились в проходной двор, вещи перетряхивали иногда по нескольку раз на дню, и Рейтер серьёзно подозревал, что старый волшебник использует магию, чтобы читать их сокровенные мысли. По крайней мере, несколько раз он внезапно взвивался и назначал парню наказания ни с того, ни с сего, стоило ему только назвать мага про себя... вполне соответствующим ему именем. Хотя, такие неожиданные наказания, как гром с ясного неба, вообще были в характере сварливого чародея. Может, он назначал их просто на всякий случай?
Когда же мальчишка расхрабрился достаточно, чтобы попытаться устроить тайник под тяжёлым шкафом, в проходе между комнатой Тармаса и алхимической лабораторией, уже на следующий день возле секрета его ждала хладнокровная, как лёд, улыбка учителя, аккуратно крутящего в руках припрятанный накануне шарик серы. Оставалось только гадать, как конкретно волшебник использовал любимый хрустальный шар: для наблюдения за учениками или для прозрения будущего?
Мастер посвящал практически всё своё время "ликвидации его вопиющей безграмотности", как он это называл - заставлял зубрить историю и географию Берега Мечей, населяющие его животные и растения, основы разных верований. Эти знания ещё казались Рейтеру хоть как-то полезными, хотя и заставляли голову трещать от постоянных подзатыльников мастера и его непрекращающихся вопросов. Мальчик впитывал, как губка, любую информацию о подземельях и обитающих там тварях, считая, что это - основа для всех его будущих похождений. Столь же сильно он ждал только редких уроков по древним тайнам, где Тармас с неохотой рассказывал про традиции волшебства, мистические символы, замысловатые фразы, големов, чудесных зверей и даже - чуть-чуть - про драконов. Чуть меньше энтузиазма вызывали занудные лекции по механике разных планов (хотя, казалось бы, как можно скучно рассказывать о других мирах!?), мест обитания ангелов, духов, демонов и дьяволов, и их особенной магии. Но вот для чего мастер старательно вдалбливал ему в голову таблицы по архитектуре и инженерному делу, данные о местных болотных знаменитостях и традициях людей-ящеров, и к тому же страшно огромные семейные древа правителей окрестных городов начиная с Рассветных Времён - до этого Рейтер так и не смог догадаться.
Возможно, Тармас просто пытался отомстить своим старым учителям, точно так же мучившим его в своё время.
За этими бесконечными занятиями парнишка как-то незаметно для себя научился нескольким языкам, в том числе драконьему, на котором, по словам мастера, были написаны все самые известные книги по волшебству. Рейтер мог только поверить ему на слово - поскольку в доме чародея из Гавани не было ни одной книги не только на драконьем, но даже на дварфийском и дьявольском языках, только несколько потёртых эльфийских фолиантов.
Каждый день, стоило парню заскучать и начать чуть отлынивать от учёбы, мастер плёткой гнал его на задний двор. Там волшебник заставлял мальчишку часами застывать в неподвижности, стоя на высоком столбе, вокруг которого были раскиданы болотная грязь и деревянные обломки. Сверху пекло невыносимое солнце, жужжали стаи комаров, столб облюбовали муравьи и какие-то жутко кусачие жучки, а Тармас ни на секунду не прерывал занятий, продолжая допрашивать мальчика об особенностях скрытого наследования титулов признанными бастардами в купеческих семьях Тамберли. За каждый неточный ответ он получал удар плёткой, а если, изнемогая от нетерпения, парень тянулся, чтобы согнать с кожи паразитов - мастер хлестал его как минимум пять раз, пока он не свалится вниз и не вываляется в грязи. Ежедневные издевательства банды Моссфельда не были, пожалуй, столь же жестокими, а главное - невыносимо однообразными...
Иногда, если им обоим удавалось закончить дневные заботы до наступления сумерек, он с Эми мог выйти на улицу деревни, чтобы просто неспешно бродить, никуда не глядя и ни о чём особенном не разговаривая. Они рады были просто побыть немного вместе, без нависающего над душой внимания Тармаса. Но, конечно, одни они не оставались. Вместе с ними повсюду повадился ходить здоровенный бугай, Бивил Старлинг, не попавший в шайку Билли лишь из-за того, что был беззаветно предан своей одинокой стареющей матери, малюсеньким братишке и сестрёнке, и целыми днями работал на ферме, не покладая рук. Тем не менее, этот ваш типичный крестьянский сын ни на шаг не отставал теперь от двоих учеников, преследуя их с жутким видом и не говоря при этом ни слова. Когда парочке и удавалось его чудом разговорить, парень отвечал парой общих слов и замолкал, глядя на них глазами обиженного щенка, чтобы от него только отстали.
Несмотря на создаваемое им впечатление недалёкого сгустка мышц, Бивил точно знал, для чего он к ним приставлен. Каждый вечер он околачивался возле калитки Тармаса, поджидая от них попыток к бегству, вызывая при этом у волшебника безумное раздражение, которое он срывал на нерадивых учениках. Стоило кому-то из товарищей по несчастью сделать неосторожное движение или произнести непонятное слово, как Бивил уже рвался удержать его, что было сил, а его свободная рука уже тянулась к висящему на шее свистку, чтобы позвать не дремлющее неподалёку подкрепление. С его сильными, мощными руками, похожими на древесные корни, ребята не могли бы справиться, даже навалившись вдвоём на одну из них, хотя они и не пытались. Несколько раз поначалу происходили очень смешные случаи, когда их телохранитель, заслышав незнакомое слово родного Общего языка, пугался, что его узники утаивают от него какой-то секретный разговор. Бивил тут же тщился заставить их замолчать, умоляя не нарушать правила, "ведь вы же не хотите, чтобы случилось что-то плохое, ну пожалуйста, перестаньте, зачем вам эти неприятности..." Наблюдать за его искренними стараниями было немного забавно, но, в конце концов, чародеям это показалось глупым и бессовестным издевательством над честным парнем.
Вскоре стало ясно, что его скрытность была вызвана скорее предвзятым недоверием к полудроу, чем природной замкнутостью. Когда, слоняясь по селу, они случайно встретились с его младшей сестрой, она не преминула тут же кинуться любимому брату на шею и засыпать его вопросами. И, хотя Бивил был немного смущён тем, в какой компании его увидели, он тут же ввязался с ней в задушевный разговор, о том, что мама готовит на обед, как некрасиво обзывают её соседские мальчишки и какой чудак этот Георг Редклиф, потому что его "правдивым жизненным историям" даже дети не верят. Рейтер и Эми с грустными улыбками смотрели на мило воркующую парочку, лелея редкую возможность слышать обыкновенный человеческий разговор. Не желая влезать в чужие интимные отношения, они постарались просто ретироваться чуть подальше, но Бивил тут же навострил уши и, как сторожевой пёс, сделал стойку. С искренним сожалением на лице он быстро поставил сестрёнку на землю и уже на ходу извинился перед ней, ускользая вслед за своими "друзьями". Когда они увидели в глазах девочки такое изумлённое выражение, как будто родной братик неожиданно пнул её в живот, у неудачливых беглецов по-настоящему защемило сердце. Эми даже хотела влепить глупому бычку пощёчину, но удержала руку в последний момент. Взяв его под белы рученьки, двое вернули братца мгновенно простившей его сестрёнке, и с тех пор уже не пытались от него отвязаться.
Таким вот образом Георг Редклиф следил за своими дорогими соотечественниками.
Как ни странно, банда Моссфельда больше ни разу их не беспокоила, как будто и правда испугалась неотвратимой волшебной мести. Издалека завидев медленно бредущую компанию друзей, хулиганы расступались с заискивающими улыбками и постепенно исчезали в проулках между домов. Видимо, по договору, заключённому со старостой, Гримунд припугнул своего сынка, чтобы тот больше не совался к итак поверженным обществом магам. Хотя, вряд ли вмешательство Билли могло сделать их жизнь ещё хоть немного хуже. Шайка это тоже прекрасно понимала, и только издали шептала в их сторону проклятья и насмешки.
А остальные жители деревни и вовсе не обращали на прогуливающихся внимания, спеша по своим делам. У них не было времени оглядываться на каждого встречного, когда тут то свинья поросится, то клюква с кустов падает, то ячмень заколосился... И такое абсолютное отчуждение, когда все только отводят от тебя взгляды, казалось ребятам гораздо хуже тех счастливых дней, когда их чморили и доставали, но, по крайней мере, обращали внимание.
Но что же сама Эми, которая как-то незаметно для всех превратилась в неотъемлемый хвостик Рейтера? Она же тоже человек, живой и мыслящий, а не какой-нибудь бездушный конструкт. У неё тоже кровь может закипать в жилах на пике эмоций!
В первую ночь после того жуткого столкновения с Моссфельдом она и правда не могла заснуть, сжимая голову в руках и катаясь из стороны в сторону по узкой койке. Страшные мысли доводили девушку до умопомрачения, и ей хотелось разбить себе голову, чтобы достать их и выкинуть прочь. В её мыслях Рейтер тихо крался по замершей во сне Западной Гавани, творя снова и снова то заклинание, которому она его научила. Призрачные кинжалы в невидимых руках проникали в дома крестьян, бесшумные, незаметные убийцы. Ни сторожевые собаки, ни крепкие замки на запертых дверях, ни самый чуткий сон не могли спасти жителей от магических убийц. По утру всё село просыпалось в кровавом тумане, деревня-призрак, в которой не осталось ни одного живого человека. Только неупокоенные духи, зависшие над своими бывшими телами, сторожащие, чтобы их не потревожили мародёры. Все люди перерезаны в одну ужасную ночь.
После этого она ещё долго опасливо наблюдала за мальчишкой, каждый день появлявшимся в доме мага. Она ждала от него каких-то знаков, озлобленных взглядов, заставляющих кровь стынуть в жилах, какого-то злодейского красного свечения в глазах. Но, сколько она не смотрела, он ничем не отличался от неё самой, от всех других детей, возле которых она росла. Он продолжал помогать подруге в её повседневных делах, как повелось с самого их детства, стараясь хоть как-то отплатить ей за рассказы о чарах и заклинания, которым она его успела научить. После того как он на законных основаниях перебрался в дом Тармаса, Рейтеру стало только проще разделять с ней тяжёлое бремя прачки при волшебнике, и девушка ни разу не замечала, чтобы в его огненных глазах проскакивало осуждение или злость на дурочку, вовлёкшую его в такую жизнь. Хотя его дни были расписаны сварливым чародеем по минутам, парень находил время вместо зубрения древних фолиантов прийти и помочь ей с уборкой, или готовкой, или стиркой, не гнушаясь любой работы. Он даже пересказывал ей в это время самые интересные сегодняшние уроки. Тармас гневался и ругался, но не мешал им, до тех пор, пока все его задания выполнялись.
Эми долго не могла понять, и правда, что же происходит в его голове. Почему он продолжает помогать ей во всём, когда ей совсем нечем ему отплатить? Наивную мысль, что его альтруистическая совесть не оставляет парня в покое, пока он не сделает несколько добрых дел каждый день, девочка с негодованием отмела. В конце концов, глядя в его участливые глаза, она увидела там отражение самой себя. Двое оставались друг другу единственными товарищами в беде, единственными, с кем можно было поговорить. Вместе они могли избавиться от гнетущего одиночества, которым отгородила их от себя Западная Гавань. Сказав себе это, Эми наконец-то улыбнулась спокойно и смогла увидеть в товарище доброго и заботливого друга.
И, может быть, и кого-то большего. Девушка не могла окончательно решить это для себя. Не помогало и то, что Рейтер никогда не смотрел на неё так, как многие парни на деревне, хотя ей самой не нравились эти сальные, цепляющие за одежду взгляды. От них она чувствовала себя грязно, не способная прекратить думать, что они все проделывают с ней в своём воображении. И всё же, когда она мечтала, что вырвется наконец из-под бдительного ока мастера и поедет в большой город, где к магам относятся гораздо спокойнее, она не могла представить рядом с собой никого, кроме этого юноши. Все остальные, кого она знала, никогда не разделяли её стремлений так, как он. В книжках из библиотеки Тармаса Эми читала множество историй о рыцарях в белых доспехах, сражающихся со злом бок о бок с прекрасными и могущественными волшебницами и, в конце концов, непременно в них влюбляющихся и отдающих дамам руку и сердце. Но такие сказки всегда казались ей какими-то легкомысленными. В большом городе, рассуждала девушка, у каждого такого рыцаря наверняка найдётся какая-нибудь остроносая эльфийка.
Эми представляла себе, как они с Рейтером приедут в такой город, будут искать себе работу и пропитание, как будут выбирать вместе дом, где будут жить. Она представляла соседей, которые будут неприязненно коситься через забор на его пепельного цвета кожу и следить за каждым их шагом, чтобы, если что, сразу же доложить страже. Девушка представляла, каково будет в такой атмосфере постоянной подозрительности воспитывать (ух...) детей, каково им будет, когда все сверстники отвернутся от них так же, как в своё время от Рейтера. Эми очень по-доброму относилась к юноше, но никак не могла обречь своих будущих детей на такую судьбу. Она долго думала об этом бессонными ночами, пытаясь так и этак убедить себя, но не чувствовала внутри того страшного всепожирающего огня, о котором читала в книгах, который бы мгновенно мог разрешить все её сомнения и заставить броситься в омут с головой. Подумав об этом, она даже не была уверена, что, пожив вместе пару месяцев, без постоянных оглядок на мастера и полного отчуждения от остального мира, они не возненавидят друг друга и не разбегутся восвояси, разорвав навечно такую замечательную дружбу.
Девушка так и не могла ни на что решиться. В конце концов, она решила, что обязана хотя бы попробовать отплатить ему добром за всё, что он для неё сделал. И если даже они не станут парой перед глазами Мистры, они всё равно смогут вместе путешествовать и разделять радость волшебных открытий... и вместе проводить вечера.
Отчего-то она жутко смущалась каждый раз, когда говорила это себе.
Но пока что ничего этого ещё не произошло, и Рейтер очнулся от чёрного забытья в родном доме, глядя на знакомый потолок своей комнаты. Он ещё не знает, что ему предстоит испытать в ближайшие годы, и недоумевает только, как он здесь оказался и что за чушь ему привиделась, то ли наяву, то ли во сне.
Не ощутив на себе никаких следов избиения, мальчик удивился ещё больше, тут же решив спуститься за ответами вниз, в гостиную их небольшого домика. Там, как всегда, усевшись в медитативной позе перед камином, его встретила спина погруженного в Дремление Дейгуна.
Парень почувствовал, как внутри него разгорается горячая волна гнева. Он знал, что беспокоить ушедшего в Дремление эльфа считается крайне неприличным. Дейгун был достаточно прямолинеен, когда объяснял ему эту древнюю эльфийскую традицию.
Но сегодня он подошёл поближе и настойчиво кашлянул, складывая руки на груди и ожидая реакции приёмного отца. Эльфы, в отличие от людей и тех же полукровок, никогда не спят. Они впадают в медитативное состояние, в котором смутно осознают всё, что происходит вокруг них, давая внешнему миру вторгаться в свои видения и воспоминания. Сегодня Дейгуну предстоит ощутить на своей шкуре общеизвестную дерзость дроу.
Лесной эльф повернулся и поднялся на ноги одним грациозным пируэтом, словно и вовсе не Дремал. Его утончённое лицо показалось бы бесчувственным даже человеку, который очень хорошо знал старого охотника. Рейтер мог лишь догадываться, какие эмоции скрывались за этой непроницаемой маской, и порою догадки ему совсем не нравились.
- А. Вижу, мой приёмный сын снова на ногах, - произнёс он с безмятежным спокойствием. - Способность людей вновь и вновь подниматься, принимая удары, всегда поражала меня.
Мальчик недоверчиво склонил голову. Он уже успел привыкнуть к странной, чуждой людям манере общаться старого эльфа, чтобы понимать, что в каждом его слове может крыться незаметное оскорбление. Высмеивать его схожесть с людьми, намекая на текущую в его венах разбавленную кровь? Похоже, старик не растерял свойственное его лесным товарищам презрение к оскорбляющим их род полукровкам, даже прожив большую часть жизни среди людей.
- Будь я один из дроу, я бы остался лежать, притворяясь слабым и беспомощным, чтобы в следующий миг вонзить врагу кинжал в спину, - парировал он, ясно показывая, какую сторону в себе предпочитает. Пусть старик попробует поспорить с этим. Ненависть наземных эльфов к их подземным братьям превосходит всё их презрение к младшим расам, вроде людей, на порядок.
- Мне жаль, что ты так думаешь, - покачал головой Дейгун. - Пример добрых дроу, всё чаще посещающих нас в последнее время, следовало бы расширять, а не затенять.
Щёки мальчика на мгновение вспыхнули, когда очередная мысль пронзила его.
- Таких, как мой отец? - прямо спросил он, глядя приёмному отцу прямо в глаза.
Старый эльф недовольно смотрел на него, не отводя взора. Порой казалось, что он так и не вышел из Дремления, и разговаривает с призраками прошлого.
- Я больше не хочу ни слова слышать о нём, - проворчал он, так же невозмутимо оборачиваясь к сыну спиной и буквально уходя от ответа.
- Почему? - не унимался Рейтер. - Боишься, что я последую его путём?
Неужели правда, и отец вернулся в Подземье после того, как подарил ему жизнь? Почему? Был ли его ребёнок итогом случайной встречи на одну ночь, или вернуться отца заставила только тяжёлая необходимость? Если старик просто боится, что он ринется в мрачные пещеры, как только услышит ответ...
Плечи охотника ни на секунду не дрогнули. Либо стрела Рейтера прошла мимо цели, либо старик просто очень хороший актёр.
- Прошлое должно оставаться в прошлом, - тихо заметил Дейгун, не оборачиваясь, чтобы не выдать свои помрачневшие глаза. - Я не позволю его теням затмевать твой разум...
... как они затмевают мой.
Но маленький полукровка, как всегда, понял этот намёк по-своему.
- Ты никогда не позволяешь говорить о нём! - повысил голос паренёк, пытаясь защитить собственное больное место. - Всё потому, что тебе нечего сказать! Но твоё молчание говорит о многом!
Как странно, что этот мальчик, никогда в жизни не знавший своего отца, построил для него совершенно непогрешимый образ в своей голове. Быть может, такова черта всех человеческих детей?
- ... Время лечит, - ответил Дейгун, словно не обращая внимания на вопросы мальчишки, которые он запретил произносить. - Эпохи приходят и уходят, и со временем раны забываются, а остаётся только добро.
При этом он кивнул сперва на недавно повреждённые бока парнишки, а потом развёл руки в стороны, символизируя всё течение долгой эльфийской жизни. Как жаль, что он сам не верил в свои слова.
- Ты не отвертишься от меня пустыми афоризмами! - мотнул головой Рейтер, вернувшись, однако, к тому, с чего и хотел начать разговор. Прямо как Дейгун и планировал. - В моей жизни за ранами всегда следуют только ещё большие раны! И что теперь? Чего мне ждать дальше?
Дейгун смотрел на него бесстрастно, умиротворённо, до зубовного скрежета раздражая приёмного сына. Обычно это означало, что ответить на вопрос не так-то просто. Не об этом ли он задумался, погрузившись в Дремление?
- Староста деревни выразил мне свою... обеспокоенность выбранным тобой путём, - объяснил старик, будто специально растягивая каждое слово, пробуя на вкус их звучание. - Я согласился, что тебе потребуется... пристальное внимание и помощь старших, чтобы пройти по нему.
Жёлто-рыжие мальчишеские глаза упрямо смотрели на него, не отрываясь, не готовые удовлетвориться очевидным замечанием. После того, как отреагировали на его представление ребята из банды, Рейтер был готов к любому исходу. Он до сих пор жив, ну и ладно. Но без объяснений он такое решение опекуна не примет.
- Я также указал добропорядочному человеку на несколько твоих тайников в топях, куда ты, наиболее вероятно, мог бы спрятать компоненты для заклинаний и созданные артефакты, - добавил Дейгун, легко улыбаясь.
Лицо Рейтера, кажется, ещё больше посерело. Его губы сжались, обнажая оскаленную улыбку загнанного в угол хищника.
- Вот как, - промолвил он, стараясь не трястись. Только не показать дрожь. - Вот так просто.
- Очевидно, жизнь в обществе людей предполагает навыки поведения, которые лесной эльф преподать не способен, - любезно пояснил старик, позволяя своей улыбке чуть нахмуриться, став совсем зловещей. - С завтрашнего утра тебе предстоит начать восполнять этот пробел в воспитании. Научиться... самоконтролю.
Мальчик сдержанно кивнул. Затем он отошёл от камина и отправился по лестнице на второй этаж, в свою комнату. А спина у него мокрая потому, что у огня стоял. Конечно, только поэтому.
Улыбка исчезла с лица Дейгуна, как только его приёмный ребёнок исчез за поворотом лестницы. Обратившись вновь к камину, старый эльф опустился на колени и вернулся к прерванной медитации.
А ведь всё оказалось так просто. Назвать тот самый ответ, которого парень от него и ожидал, просто ещё немного подогреть его ожидание, чтобы оно взорвалось и затмило всю его голову. Теперь он и не подумает искать где-то в моих действиях скрытый смысл. Его же собственный разум работает против него, находя всё новые подтверждения выбранной гипотезе и не ища в ней очевидных изъянов.
Да, подумал Дейгун. Со временем раны забываются, и остаётся только добро. Когда-нибудь отец мальчика сможет вернуться, и люди вспомнят о нём только хорошее. Человеческая память слаба, и люди компенсируют это развитым воображением, которое легко заменяет им недостающие детали загадки. Потому Лимбу пришлось уйти, покинуть ту женщину, которая носила под сердцем его ребёнка и которая первая подняла против него клинок. Она никогда не верила ему полностью, не верила, что их время вместе может закончиться чем-то хорошим. Ещё одна обида, один порыв сердца, этого хватило. Она всегда прощала ему больше, чем остальным. Может быть, ей стоило бы быть жёстче. Со временем он позволил себе распоясаться, и в тот, последний раз, повёл себя чисто по-злодейски. Дейгун до сих пор вспоминал эту хитрую, коварную улыбку, прищуренный взгляд розовых глаз, испытывающий её терпение и границы дозволенного. Ему нельзя было не поверить, потому что всё это было совершенно искренним.
Беги. Я её задержу.
Дейгун сказал это тогда, пытаясь хоть как-то намекнуть, насколько серьёзно он влип. Лицо Лимба, такое очаровательно-негодяйское, исказилось гримасой недовольства. Он отсалютовал троим товарищам и исчез, скрываясь в тенях болот от разъярённой толпы.
Эсмерель.
Он тогда и правда держал её, не давая броситься вслед за любимым человеком и снести башку с плеч вместе с этой дурацкой шляпой. Потом она так долго проклинала скользкого дроу, перед ни в чём неповинными, не понимающими ничего крестьянами, перед лордом, перед ним и Шейлой, расхаживая по гостиной в их новом доме, что, кажется, сама поверила в свои слова. А Дейгун всё держал её. Держал, когда она так злилась, что хотела избавиться от оставленного им следа внутри неё, растущего с каждым днём. Держал, когда она кричала во время схваток, переживая такую боль, которой не могли причинить ни магический огонь, ни демоны. Держал, когда она истекала кровью на его руках, умирая, но закрывая собой только недавно рождённого ребёнка, которому уже угрожала смерть. Судьба словно смеялась над ней, подбрасывая на пути её обычного женского счастья всё новые шипы, а она всё ползла вперёд, прорываясь сквозь них, не щадя себя. Ему же не оставалось ничего, кроме как держать её. Это всё, что он мог для них сделать. Для того чтобы когда-нибудь Лимб мог вернуться и найти своего сына, столь похожего на него внешностью, а на неё - характером.
Дейгун не мог вспоминать о нём плохо. Несмотря на все его грязные трюки, снова и снова выводившие Шейлу из себя, над которыми Эсмэ так зажигательно смеялась. Несмотря на бездушное жонглирование людьми и эльфами, которое одно приносило ему удовольствие. Несмотря на сгущавшиеся всё темнее тучи на лице Эсмерель, когда его игры приводили на пепелища, которые им троим приходилось разгребать, ища среди золы и крови хоть что-то ценное. Хоть что-то, чем можно было его оправдать. Всё же, эта харизматичная тёмная душа не могла оставить Дейгуна равнодушным, и порой он корил себя, что в своё время сам поддался его очарованию и потерял способность здраво мыслить. Но ведь было что-то в нём, что заставляло их искать его компании вновь и вновь, что-то более экзотического эбенового личика. Какая-то искорка в беспечных глазах, обещавшая, что всё будет хорошо, и раз за разом вытаскивающая их из совершенно безнадёжных ситуаций. Сумасшедший задор, с которым ходишь по лезвию клинка, снова и снова нависая над бездной и чудом вытягивая себя на поверхность. Что бы он не делал, в конце оказывалось, что все будут смеяться, уплывая на летучем корабле в закатывающееся солнце с горой сокровищ в трюме.
Дейгуну хотелось верить, что он ещё раз вернётся, и безумный поворот судьбы перевернёт всё с головы на ноги, вернув всё на свои места. Такой эффект оказывал Лимб на людей...
Ведь в последние годы старому эльфу больше не на что оставалось надеяться.
Но не надо о грустном. Шейла... он перестал вспоминать её, и сердце продолжало биться, а время продолжало неостановимый бег. Дейгун воспитал сына Эсмерель, не рассказывая ему ничего об его наследии со стороны отца. Мальчик мог сколько угодно воображать себе его несокрушимую фигуру, но за ней на самом деле ничего не было. Лесной эльф чувствовал, что, попытайся он хоть как-то описать парню свой собственный взгляд на его тёмную половину, и выйдет что-то перепутанное, предвзятое и безумное. Чтобы осознать ценность света в абсолютной темноте, пусть даже так странно, как это сделал Лимб, нужно самому быть воспитанным под землёй. Может быть, настоящий отец смог бы это объяснить. Если бы Дейгун начал рассказывать его ребёнку о древней тысячелетней культуре дроу, Рейтер бы увидел там только мрак и злобные тени. И сам бы, наверное, окунулся во тьму, попытавшись понять настоящего отца. Этого Дейгун никак позволить не мог. Он предпочёл не рассказывать ничего, чем пытаться объяснить, какими запутанными путями Лимб выбрался из этого подземного лабиринта.
И сейчас этот мальчик, слабый и не способный сопротивляться превозмогающей его силе, всё же пытается прожить в их обществе как человек, а не как дроу. Старому эльфу казалось, что его миссия успешно выполнена. Парнишку всегда будут рассматривать как существо второго сорта, недостойное существования отродье. Эсмерель как-то сказала, что боятся полудроу вдвое меньше, а ненавидят вдвое больше, чем их чистокровных сородичей. Поэтом Дейгун не пытался укрыть своего приёмного сына от человеческой агрессии, не пытался облегчить ему путь по жизни. Эльф понимал, что каждое грубое слово сейчас закалит его кожу против непрерывного потока брани, который ждёт его в будущем. Попытавшись заслонить мальчика, укутать его иллюзией комфорта и удобства, он только ослабит его и сделает беззащитным. Дейгун знал, что не сможет вечно прятать его от мира.