Аннотация: Дневник страданий одного летающего ящера
Все, что висит в небе должно упасть. Рано или поздно.
Пещера - другое дело. Если из-под ее свода что-то падает, то оно - камень. Или дохлая летучая мышь. Конечно, если в вашей пещере водятся летучие мыши. Но и то, и другое валится в тихо и сосредоточенно, а не вопя и перья теряя. И уж точно не один воспитанный камень не будет проклинать вашу шкуру, когда воткнется в нее. Мог ведь и об землю шваркнуться.
Оно скатилось вниз, охнуло и застонало. Янтарные глаза, что наблюдали этот долгий, но не впечатляющий, полет, на миг вспыхнули и спрятались под тяжелыми веками. "Занятно. Утром разберемся", - подумал дракон и аккуратно прижал хвостом непрошеного гостя. Оно завозилось, стараясь выбраться наружу. Пинало, колотило, кололось и даже опалило невесть откуда взявшимся пламенем.
Дракон тихонько пофыркивал во сне от щекотки.
- Полагаю, ты женщина, - довольно уверенно произнес дракон.
Его узкая и длинная морда висела перед самым носом существа, заставляя то кривиться от чудовищной смеси запахов, среди которых сера была, пожалуй, самой приятной.
- Почему вдруг женщина? - голос у этого был настолько высоким, что заставлял звенеть камни. Дракону было все равно, как любой из его племени он был глухим, а слова различал по шевелению губ. Даже таких мелких губешек. Зрение-то отменное. Даже в пещере, куда едва доставал свет утреннего солнца.
- Ты же в платье, - терпеливо объяснил дракон.
- Нет! Я не женщина! Не могу я быть женщиной!
Существо отскребало с подола пятна грязи и старалось поменьше смотреть в сторону зверя. Ткань не делалась чище, а змей продолжал вертеть шеей так, чтобы оказаться мордой к морде. Хотя у этого морда скорее всего звалась лицом. Ну, похоже было уж точно на лицо. Бледная кожа, ни одного зуба наружу, нос - только название. Как они такие страшные сами с собой живут? Дракон искренне жалел уродцев.
- Странно, - колечко дыма вырвалось из ноздри и задумчиво поплыло прочь, - Ты монах?
- Неужели... У вас есть монахи? - у этого от радости загорелись глаза, а крылья за спиной попытались расправится, но сломанное дернулось и обвисло.
- Кого у нас только нет. Кого еще не съел, все есть. Монахи тоже где-нибудь да остались. Так ты монах?
- Нет.
- Ммм... Монашка?
- Нет! Говорю же, не женщина я! С чего ты вдруг взял... взяло... взяла?!
- Ну, - дракон задумчиво поскреб подбородок задней лапой, - Ты в платье. И кричишь.
Сжимая в руках вилы и косы, у входа в пещеру робко топталась толпа крестьян. Молодой бычок за их спинами всхрапывал и дал бы деру, если бы не веревка на шее, конец которой стискивал в потных ладонях худой мужичок. Тот тоже натужно сопел и дал бы деру, если бы смог сдвинуть с места годовалого бычка. Остальные пихали друг друга и никак не решались приблизится. Дракон поглядывал за ними из тени и посмеивался. Люди такие занятные.
- Чего надо? - длинная каменная горловина превратила два слова в раскатистый рык.
- Значит, ты ангел? - кольца хвоста ослабили хватку, расплелись, и взъерошенное чумазое существо осело на пыльные камни, - А упадший ангел - это чего такое?
- Почему ты не отпустило меня? Почему?! Они просили, я слышал! - тот и не думал слушать, вскочил на ноги, руками замахал, но его свирепости выглядеть до конца свирепой мешали пыль и старые чешуйки, всего его кругом облепившие. Пугало огородное. Внебрачный отпрыск русалки. От тролля.
Дракон покачал головой:
- Знаешь, ты больше похож на человека. Они тоже на вопросы не отвечают. Ты им "Чего нужно?", а они "Слышали, в Вашу пещеру, Господин, свалилось неведомое зло". Ну, и молодцы, похвастали отменным слухом... А не ответили ничего...
В воздухе мелькнула сталь и в левый бок воткнулось что-то острое. Зверь вздрогнул и замолчал. Он с удивлением смотрел, как крошечное и несуразное существо выдергивает клинок и снова заносит его для удара. Но второй раз лезвие только чиркнуло по чешуе и высекло сноп искр - дракон вовремя убрал лапу. И разозлиться бы, но как тут разозлишься? Чудик в платье и с мечом. Меч-то он откуда достал?
А вот ангел разошелся не на шутку: рыча что-то об исчадиях ада и приспешниках дьявола - дракон решил потом поинтересоваться: это, вообще, кто? - он наседал, вставал в стойки, ускользал, разил направо и налево. Приходилось все время поджимать лапы и убирать хвост. Развернешься неосторожно и зашибешь. Так неловко будет.
Клинок вдруг загорелся белым шипящим огнем. О как! Ангел будто бы стал выше ростом - та же козявка, только в две козявки высотой - и от голоса его камни не просто звенели, а стенали и выли. Не дело, он тут только день, а с этими приятелями дракон уже не первую сотню лет дружит. Дракон коротко, но от души, рявкнул и выпустил порядочную струю пламени выше ангельской головы. Порядочно выше, но жжеными перьями запахло. "Еще и линяет", - раздраженно подумал ящер. И бросился в атаку. Один прыжок, один укус, и в руке ангела осталась только рукоять. Горящий меч на вкус редкая дрянь - кислый, язык вяжет, верный путь к изжоге.
Кончик хвоста ткнул в грудь ангела:
- Ты больной?
Тот стоял ошарашенный и бессмысленно рассматривал следы зубов на том, что осталось от клинка.
- Они просили меня отпустить, - глухо выдавил он.
- Они просили тебя сожрать, - поправил дракон.
Беспокойный гость вздрогнул, и хозяин пещеры пожалел о своих словах. Как-то мягче надо было, что ли... Люди они же такие ранимые, такие... дурни. Что с крыльями, что без.
- Слушал бы внимательнее... Уши-то есть. Просили сожрать. Или им отдать. Тоже не для доброго разговора. А ты увидел... и сразу: "Люди! Люди!" Ну, и люди, как х... хвощ на блюде... Ты чего? Ты куда это?
Но ангел не ответил, тихо ушел в угол, сел и уткнулся лбом в каменный выступ.
Дракон казался спокойным, но правая задняя не переставая колотила по полу.
- Эй, уже два дня сидишь. Не надоело?
Ангел промолчал. Наверное. Уж точно не обернулся.
- Так и сдохнешь там.
Молчание.
- Понял: это мирный протест. Ну, съел я твою цацку... ну, большое дело.
Перья затрепетали, но был это ответ, или несносный уродец просто ежился от сквозняка, дракон не разобрал. А вот то, что завопил, когда в голову прилетело яблоко, хозяин пещеры понял со всей определенностью. Что ж, раз на обидки силы есть, то жить будет.
Беспокойство отпустило. Внутри, глубоко в брюхе затрепыхалось что-то эдакое: то ли гордость, то ли проголодался. Вдруг захотелось купаться и рыбы. Дракон вылетел наружу довольный своей проницательностью, своей находчивостью. И вообще, довольный собой.
Вечером, когда сытый и отчаянно воняющий вкуснотой зверь вернулся, ангел сидел там же, где раньше. Рядом валялся ржавый огрызок.
Яблоки исчезали в этом проглоте так быстро, что козы обзавидовались бы. Дракон только головой качал. Права была мама: жрать захочешь, обо всех страданиях позабудешь. Тля ты там или властелин мира - пустое брюхо к счастью глухо.
- Думаю, ты - плод человеческой фантазии, - убежденно сказал дракон.
- Почему? - прохрустел ангел.
- Ну, все, что могут придумать люди, похоже на них самих. Плюс какая-нибудь звериная деталь. Крылья, например.
- Я не плод... Я - ангел. Сам по себе ангел, безо всякой фантазии.
- Да называйся как хочешь. Но крылья и руки одновременно... Что ж у тебя за строение?
- У тебя тоже и крылья, и руки... лапы то есть.
- Так я же дракон, - пожал плечами дракон.
- А я - ангел.
- Ты - бред горячечный, а я - нормальный зверь. Такое бывает в природе, чтобы и лапы, и летает... и вообще...
Ангел притормозил уничтожать фрукты и протянул с иронией:
- И у кого же бывает? М?
Дракон задумался на мгновение и выдал:
- У белки-летяги!
- И как же ящерица-переросток, которая должна или жрать коровниками, или дрыхнуть обожравшись, связана с белкой-летягой?
Вот откуда столько яда в таком мелком футляре? Дракон приосанился, стряхнул с чешуи не весть когда приставшие травинки и обрубил:
- Мы оба - части животного мира.
- Ты понимаешь, что это все за уши притянуто? Так можно все, что угодно объяснить! - горячился ангел, потрясая двумя обкусанными яблоками, но собеседник его уже не слушал, свернулся кольцом и старательно изображал громовой храп.
Ящерица, значит? Да? Ну-ну. Курица неблагодарная.
- А когда ты меня съешь? - ангел с легким ужасом поглядывал на то, как дракон выковыривает из зубов остатки бараньей шерсти.
- Никогда, - деловито пробубнил тот, - Не могу понять что ты такое. Птица? Человек? Я не ем то, чего не понимаю.
- Это такая гастрономическая политика?
- Это такая жизненная философия.
Ангел прикрылся рукавом, но по движениям его лица хозяин пещеры догадался, что разговор не окончен. Ну, честное слово, сколько можно об одном и том же, ну? Да и просто невежливо так себя вести. Дракон терпеливо ждал: догадается ли? Нет. Падучий чудик что-то сам себе вещал, с жаром и убежденностью, и лишь на последнем слове додумался тряпку ото рта убрать.
-... нашло.
- Нашел, - механически поправил зверь, - "Дракон", а значит "нашел". Традиция такая. Де юре, мужского рода.
- А де факто?
- А ты с какой целью интересуешься?
Ангел покраснел, снова ушел в свой угол и сел лицом к стене, обхватив колени.
- Говоришь со мной, смотри на меня. Не понимаю иначе твои...
"Бредни", - он придержал, все-таки с гостем разговаривал. С назойливым гостем, которого не знаешь куда девать. Вляпался же в историю.
Камни снова зазвенели, видать крылатый все не унимался. Но и не оборачивался. Обиделся опять? Вот с чего бы?
Не был бы таким недотепой, обязательно сбежал бы.
Дракон терпеливо дожидался, пока чудик все-таки взберется по задней лапе до спинного гребня. "Будь вместо меня какой-нибудь монстр кровожадный, задрал бы уже из принципа", - думал ящер, чувствуя как - то ли из мелкой мести, то ли проверяя, крепко ли спит - его барабанят кулаком по хребту.
Ангел скатился вниз по правому боку зверя и замер, а после тихонько покрался к выходу. И чего тихушничать? Вот дурень безголовый...
Дракон смотрел на него сквозь приоткрытые веки и не шевелился. Пусть идет себе. Ему внизу так обрадуются. С факелами встретят. Чего бы им ангелы ни сделали, человеки об этом помнят. Хотя... память у них... вечно все наперекосяк. О! В Дылду врезался.
Камень гудел рассержено, в его возрасте всякое неуважение - нож в сердце. Хотя какое сердце у этих минералов беспородных? Видимость одна. И гонор. И никакой жалости.
Дракон вздохнул, поднялся на лапы, в два прыжка догнал беглеца и, прикусив ворот балахона, понес назад.
- А говорил, что глухой. Эй, ты, исчадие ада! Ты - враль каких свет не знал. Хотя о чем говорить? Ты - порождение темных сил, и правды в тебе ни капли.
Ящер плюнул ношу на пол и чихнул ядреным дымом.
- Не знаю, что ты там бубнил, но порочить себя не дам! Я ж тебя съесть обещал, и тут вдруг "Здрасте!", заявился. На радость детворе и чучельнику ихнему. Набьют тебя опилками, будешь на ярмарке первым призом. А мне потом еще тысячу лет тыкать будут! И внуки их и правнуки! Мол, брехун дракон! Они могут! Они и не такое могут!
Ангел порывался что-то возразить, но дракон разошелся и такими историями принялся швыряться, которые и у огромного хищника отбили бы аппетит. Выходило, будто соседи у него чудовища ненасытные, никак не меньше. Палку, может, и перегнул слегка, но пухового напугал. Лицо у него бледное стало, а из глаз потекли слезы огромные и прозрачные, словно хрусталь.
- Мне больно, - едва разжимая губы сказал вдруг ангел и прижал руку к груди. Под его пальцами, на замызганной ткани расползалось бурое пятно. Дракон даже опешил. Вот дела, с такой высоты упал и скакал кузнечиком, а тут ни с чего... От пары слов разве что?..
Ангел покачнулся и стал оседать на пол.
- Ээээ... - ящер аккуратно сгреб странного человечка передней лапой и прижал к себе. В племени плюющихся огнем как-то не прижились всякие там тетешки с колыбельными, но он видел, как это делают в деревне. Тут главное, за когтями следить, - Ну, может... Ладно тебе... Помрешь еще... Хорошее дело... Они бывают и вполне даже...
- Да? - слабо проговорил ангел.
- Ну, с каждым случается... приступ дурости... доброты всякой...
- Но почему я им так не нравлюсь?
- А с чего тебе им нравится? Они с тобой не знакомы. Я знаком, но и то не в восторге. А они не любят, если кто-то на них не похож. Или слишком уж похож. Или похож, но неубедительно. И непохоже.
- Получается, им никто не нравится.
- Ну... да.
- Но тебя они называют Господином. И кажется, души не чают.
- А то! Я ж еще страшнее их.
Дракон слушал, не прерывая. И не шевелясь. Его янтарные глаза замутились, словно угли подернутые пеплом. И только по хмыканью, что раздавалось время от времени, ангел догадывался, что рассказывает не в пустоту.
- Запутанная у вас там жизнь, как погляжу, - протянул, наконец, дракон.
- Наверное, так кажется, если ты не один из нас.
- Только ты на мой вопрос не ответил: "Как сюда попал-то?"
- Так и попал.
- Да уж, попал, так попал. А назад?
Дракон мог поклясться собственным пламенем, что впервые в жизни увидел молчание.
- Тебя, что, даже искать не будут?
Сломанное крыло, неумело перевязанное отрывком тряпки, печально колыхнулось в ответ.
- Ты уже всю пещеру залинял.
- Я прибирался, ни одной пушинки не осталось.
- Ага, как же...
- Слушай, ты тоже линяешь и...
- Линяю ЦЕЛИКОМ. И не превращаю жилье в курятник!
- Ну, извини, - насупленный ангел снова взялся за метлу.
Чего спорить, когда улики по всем углам? Пух, пыль, пчхи! Дракон хлестнул себя хвостом по боку и выполз наружу.
Солнце заходило за кромку гор, вся долина окрасилась охрой и алым. Листья на деревьях подрагивали полупрозрачными зелеными льдинками. Какие-то птицы клином перечеркнули небо, а в воздухе... в воздухе пахло студеной водой, близкой осенью и... проклятым пухом!
Дракон искоса поглядел на ангела, который почти незаметно - чего там, пару раз споткнулся, один раз зацепился и шлепнулся, едва носом карниз не распахав, - присел рядом. Ну и пусть себе, места хватит. Ящер отвернулся, потянул носом запахи отступающего лета и замер.
Ангел обнял себя за плечи, чтобы согреться на студеном ветру. На душе у него сделалось ясно и грустно. Совсем как дома.
- Красиво, - произнес он сам себе.
- Да, - гулко пронеслось над его головой.
Когда ангел понял, что невозможно незаметно сделать навес из крыла дракона, пока то все еще приделано к телу хозяина... Ну, как понял? Если над ухом звучит утомленное: "Ты уймешься, нет?", тут уж не понять сложно. Но пернатый, хоть и залился краской смущения, продолжал изгибать кожистую перепонку на какой-то хитрый манер. Даже любопытно, чего добивается.
- Совсем холодно ночами, - произнес он, будто бы извиняясь, - А у тебя даже одеял нет.
- Ладно, отбирайте звезду у нашего постоялого двора. На кой мне одеяла-то?
- Мало ли зачем. Вдруг гости заночевали бы.
- И много ты здесь гостей видел? - ухмыльнулся дракон.
- Нет. Так может, потому что у тебя одеял нет?
"Сдурел", - подумал ящер и отнял крыло вовсе, не игрушка все-таки. Но отгонять, когда чудик подлез к нему под бок не стал. Пусть греется, чего там. И так весь замызганный какой-то стал, отощавший, так хоть не померзнет.
Усталость накатила лавиной, но уже засыпая дракон вдруг вспомнил о важном:
- Да, сказать хотел... Вздумаешь второй раз сбежать, к людям не ходи... У них нет моей жизненной философии.
- Съедят?
- Чего? А, понял... Это юмор, да? Внезапно. Давай на завтра его оставим. У меня запас удивления кончился.
Ангел прижался к горячему боку зверя, свернулся, стараясь не задевать поврежденное крыло.
- У тебя ненормальный теплообмен. Ты должен быть хладнокровным, а пышешь как печка.
- Я хладнокровный, - сквозь сон пробормотал дракон, - я вообще очень спокойный.
- И похоже, слышишь меня.
- Похоже... Завтра... Все завтра... Будем бегать и вопить: "С ума сойти!", "Обалдеть!", "Мамочка бы гордилась!"...
- Наверное, я раньше плохо слышал, потому что... да некого мне было слушать.
В пещере повисла тишина. Почти полная. Почти повисла. Странная штука - тишина, пока не начинаешь отчетливо слышать, она и не давит. А начал, не жалуйся.
Беспокойный гость все не мог улечься. Лапой его что ли прижать? Уже собрался и почти...
-У меня крыло болит... - едва слышно пожаловался ангел.
- Ясно, спать мы не будем.
Дракон поднялся, потянулся разминая лапы, словно огромный чешуйчатый кот. После встряхнулся, будто огромный крылатый пес, и вихляя всем телом, потрусил наружу.
- Ты куда? - забеспокоился пернатый.
- Ангел, ты такой же тупой, как люди. Чем мне тебя лечить? Этим? - громадные когти разжались и сжались, - Пойду, напрягу свою деревню.
Ночь была теплая и ясная, ветерок шелестел в кронах и лес полнился шорохами, писком и прочей разной жизнью. Боль осталась в пещере. Рявкнула напоследок и отпустила совсем. "И чего я его не съел?" - подумал дракон, но мысль эта была близка тем бессмысленным ее родственницам, которые не дают покоя поэтам и философам. Вроде "Зачем мы?", "Куда мы?" и "Сколько нужно оленей, чтобы построить бобровую плотину?". Дракон не любил пустые рассуждения. А еще он терпеть не мог жрать тех, что в перьях. Одна изжога да икаешь пухом.
Раздражение было притворным, и он сам прекрасно это понимал. Слюнтяй. Тряпка. Этот... овечий сын.
Староста без остановки кивал, с каждым словом соглашаясь.
Дракон изогнул шею, чтобы взглянуть человеку прямо в глаза, и спросил так ласково, что у того волосы дыбом встали:
- Я похож на лошадь?
Думал, они там никогда не перестанут рыдать. Ну, что за... Ррррррррррррррррррррр! Всех дел: прислать одну бабу, а они всей толпой приперлись. Со скрипками и барабанами. С тоскливой музычкой. И с ором таким, что камнепад за грядой случился. Эти и не почуяли, а тебе скорбеть о каждом камне, прыгнувшем в пропасть от глупости людской.
Дракон теперь слышал даже слишком много, и с каждым звуком мир его превращался в кошмар.
- Чего они раскричались там? - ангел осторожно высунулся из-за уступа.
- Хоронят, - буркнул ящер, раздраженно охаживая себя хвостом по бокам.
- Кого?
- Мое терпение.
Девка была дородная, бледная, как полотно, и злая от собственного страха. Она стояла, кусала губы и прислушивалась, как далеко ушли свои - деревенские.
Ушли... Удрали! Даже старушка, что билась в руках двух здоровых мужиков, не особенно отставала. Скорбь - скорбью, а держаться от дракона нужно подальше. Вот когда переполнится чаша народного терпения ("Лет через сто-двести", - хмыкнул дракон) - вот тогда-а-а-а... Соберутся всем миром, перепояшутся, стряхнут пыль с мечей и... получат по щам. Всем миром. Первый раз что ли?
- Ничего получше не нашлось? - рядом с корзиной лучше и не принюхиваться, гнильцой несет.
Дракон недовольно пыхнул язычком пламени. Не то, чтобы порченные фрукты, но лежалые. Таких поешь, по кустам не набегаешься. Еще дед говорил: "До чего ж люди подлые бывают: прилетишь к ним, пожрать, а вся деревня животами мается. Лопухи подчистую извели. И какой тут обед? Повздыхаешь и на выпас. Коровы - они не подведут. Не то, что люди".
Да, животное дрянь есть не станет.
- Куда?! - дракон поймал ангела у самой корзины. Тот успел схватить грушу с помятым боком, прижал ее к себе и разве что не зарычал. Вот что за напасть, а? Глаз да глаз нужен. И воспитательный тапок. Где ж теперь воспитательный тапок раздобыть для домашней чудушки?
- Нормальная груша, - прочавкал ангел, стремительно уничтожив ее до самого черенка. По глазам видно: обгрызет палочку и второй раз метнется. Великий охотник. Большой Змей.
Дракон постучал ему когтем по макушке, приговаривая:
- Не верь людяйцам дары приносящим.
Голосить девка устала, но для порядка продолжала давить слезу, хлюпать носом и тихо завывать:
- Ой, батюшка-а-а-а-а-а... Ой, матушка-а-а-а-а-а... Да за что ж вы меня-я-я-я-я-я?...
Ангел держался от нее подальше. Все-таки не безнадежный: попытался было с утешениями полезть, да та завизжала, будто режут. Понял, притих, только вздрагивал, когда на нее икота нападала. Ну, тут да, страшное дело - человеческая баба вся зареванная, в соплях, красная, что твой буряк, да еще такими звуки пещеру оглашает. Даже эхо ошалело, забилось в уголок и охало оттуда.
- Это надолго? - спросил крылатый у дракона.
- М? - тот отвлекся от ревизии продовольственной корзинки, - А, это... Как пойдет... Может и до завтра застрять.
Ящер обтряс пучок редиски и протянул ангелу.
- Грызи витамины.
Сомнения гложут и гложут. Печень ноет, желудок свело. Как взгляну на лохматый веник в углу, а рядом корзина. Нутро переворачивается. Обрастаю шмотьем. Беда...
- Так не честно!
От пинка в ноздрю дракон немедленно проснулся и вскочил. Вся память предков, все огненное чрево и гордость змеиного народа требовали возмездия. Нос болел и тоже требовал. Рык вырвался из пасти вместе с клубами едкого дыма.
- Порычи мне еще! - рявкнула девка, уперев руки в бока, - Я тебе так порычу, будешь иметь бледный вид и лошадиную походку.
"О, брат, попал ты, - подумал дракон, отступая от нее на полшага, - тут вон, харизма. Страшная болезнь, как бы не подцепить"
Давненько об этой напасти в здешних краях не слышали. Харизма - хуже любой чумы, дуреют люди. Хотя, казалось бы, куда? Но дуреют. Начинаю себе фантазировать незнамо что. Страх теряют. На подвиги рвутся. И бросаются со скалы в море. В последнем, впрочем, дракон не был уверен. Может не люди, а кто-то другой бросается. Но тоже харизматичный.
- Что случилось? - ангел лохматый и заспанный тер глаза.
- Это вот что? - снова заорала молодка тыча в него перстом до нельзя указующим, - Это что за обман? Девица! Еще одна! Так не честно? Эй, слышишь? Так не честно!
- Я не девица! - немедленно вскинулся ангел, - Почему опять девица?
-Ты в платье! - припечатала та.
- ЭТО НЕ ПЛАТЬЕ!
- Ну, понеслось... - пробормотал дракон и бочком-бочком выбрался из пещеры.
Вы, барышни, как-нибудь сами там, а у меня дел до верхнего гребня. Поесть надо бы. В этот раз бычка-то забыли привести. Да и кормить теперь двоих вместо одного. Эх, тяжела жизнь хлебосольного хозяина. Зато корзина сгодится.
В пещере было тихо. Не по-хорошему тихо. Даже по-плохому. Мрачно и страшно тихо было в его доме. Дракон осторожно просунул морду внутрь. Девка сметала в кучу пух и перышки. Куча выходила изрядная.
У ящера все внутри сжалось.
- Так... - голос сорвался, он кашлянул и повторил громче, - Так. Что у нас тут?
Та вместо слов хмыкнула презрительно и плечом дернула.
- Эй, ты... Как там тебя? Ты что с пернатым сделала?
- Цыц, курва! - рыкнул дракон, заметив, впрочем, что не боятся его, - Куда дела ангела?
- Вон сидит, - поджала губы гостья и куда-то вверх метлой ткнула.
Пуховой - несчастный, с ободранными руками и припорошенный пылью - вздыхал на каменном выступе. Стена под ним была почти отвесной, без единой трещинки.
- Да как ты туда забрался-то? - обалдело спросил дракон, ангел только плечами пожал.
Зато девка расхохоталась низким довольным смехом и с такой свирепостью мести принялась, что даже камни попритихли и принялись осторожно от нее отодвигаться. Совсем осторожно, человеку тысяча лет понадобится, чтобы заметить.
- Вот и все, - объявила девка, делая последний узелок на повязке.
Ангел кривился от боли, но молчал. Теперь бедняга все больше молчал и жался к дракону. А тот себя почти героем чувствовал. Рыцарем дурацкого образа - сумел одну человеческую бабу уломать пользу принести.
- Ну, - гостья - или как такую назвать? - деловито отряхнула руки и бодро взялась за корзину, - показывая, что принес. Курица. Это хорошо. Овощей мог бы и не брать, полно их осталось. О, сало - тоже хорошо. У Стрельчихи спер? Правильно. Паскуда она жадная. Так-так... Смотрите-ка, платье! Тебе что ли, болезный? Ха-ха-ха.
Ангел с обидой посмотрел на дракона, тот замотал головой и тихо сказал:
- Ей, - и еще тише, - Чудовищам нужны подношения. Начинаю догадываться, почему именно ее сюда привели.
- Говорят, драконы великие сокровища охраняют, - голосок у нее был мягкий. И никакого любопытства в нем. Разве что чуть-чуть. Чуток любопытства, капелька равнодушия, щепотка лести. И жадности - море разливное.
- Охраняют, - согласился дракон, - Великие сокровища: ум, честь и совесть своего народа. А еще покой и душевное здоровье. Которые лично у меня крадут последнее время без зазрения.
Девка вроде бы слушала, но глазами по стенам зыркала. Драгоценные камни, видать, искала. Дайте срок, по всем закоулкам шарить начнет. И если повезет, заблудится в лабиринте пещер навеки-вечные.
Разводить огонь - дело странное. А жечь на нем еду - того хуже. Хорошо, отбрехался от просьбы посуду принести. Рявкнул, лапой топнул... половину часа поорал... другую поупрашивал... Проявил характер, в общем. Не хватало еще, в деревне кто увидит, как горшки воруешь. Позора не оберешься.