Аннотация: - Доверчивый и смешной, - сказали ему, притягивая к себе мертвой хваткой. - Вкусный. Слова, изменившие жизнь. Слова, жизнь отобравшие
Она зашла в купе, улыбнулась, вежливо поздоровалась и села напротив. Их взгляды встретились. - Вы ошиблись, - сказал он. - Здесь занято. - Вот как? - Еще одна улыбка. - Кем же? - Мной. - Вы не так необъятны, как думаете. - Повторить? Купе занято. - И не так грубы, как хотите казаться. Он посмотрел в окно, чтобы отвлечься и дать ей еще один шанс уйти, пока есть возможность. Потому что позже, судя по реакции своего тела, он сам ее не отпустит. Нежелательное осложнение. Не сегодня. Скорее всего, так действовал ее запах - нотки бергамота, лимона, мяты и пачули. Если бы не последний компонент, можно было бы назвать ее пакетиком чая. - Тем более, я заплатила за билет, - раздался ее голос. Говорящим пакетиком чая. Он перестал делать вид, что интересуется тьмой за окном. Чтобы увидеть ее, достаточно заглянуть в свою душу или хотя бы попытаться ее найти. Странная женщина. Неужели она не чувствует? Такое спокойствие, и эта блуждающая улыбка на сочных губах. Впрочем, для нее он обычный мужчина. А она - обычная женщина. Даже некрасивая. Россыпь веснушек, курносый нос, кожа слишком загорелая, глаза... Пожалуй, только глаза и губы вполне себе так. И фигура, если судить объективно. Грудь небольшая, но упругая, соски натянули тонкую ткань шелкового платья. Кто одевает в дорогу платье, которое жаждет содрать первый встречный? Или вопрос стоит иначе: для чего? Чтобы к нему прикоснулись, усыпили лаской, убаюкали нежностью и разорвали в клочья. Только так. И доступ к заварке открыт. Словно прочтя его мысли, женщина вздрогнула и задышала глубже. При этом ткань платья, казалось, стала прозрачной. Он почти видел ее тело, и даже представил родинку на левой груди. Маленькую, шоколадного цвета. Или она там, действительно, есть? Он встряхнул головой, прогоняя наваждение. - Вы не можете ехать в этом купе. Я выкупил оба билета. - Вот как? - снова спросила она. И снова с улыбкой. Черт! Улыбка делала ее почти привлекательной. - Теперь понятно. Простое недоразумение. - Я рад, что вы поняли. - Он снова отвернулся к окну. Минута. Вторая. Дверь не открылась. Она не вышла. Более того, даже не шевельнулась и такое ощущение, что не дышала. - Вы все еще здесь? - Недоразумение с вашей стороны, а уйти должна я? Она - идиотка? Нет, идиотки гораздо красивей обычно. Хотя, быть может, этой дурехе так не повезло, что она родилась и дурнушкой, и без мозгов? И без интуиции - иначе бы ушла, не торгуясь. - Мой билет у проводницы. Если хотите, мы можем пригласить ее и уточнить. - Нет. - Он поднялся. - Я сам это сделаю. Если вы уйдете до моего возвращения, избежите больших неприятностей. Он взял сигареты, зажигалку со столика, и вышел, сожалея, что не может громко хлопнуть дверью. Быть может, это спугнуло бы с ее лица умиротворенность и, - проклятие, - эту улыбку. Проводницы на месте не было, и он прошел в тамбур. Глядя в мутное окно, поддаваясь размеренному стуку колес, думая о предстоящей встрече, он задвинул ненависть к поездам в отстойник памяти. Туда, где давно почивал мастер и поездка годичной давности. - Доверчивый и смешной, - сказали ему, притягивая к себе мертвой хваткой. - Вкусный.
Слова, изменившие жизнь. Слова, жизнь отобравшие.
Позже он поймет, что все относительно, даже смерть. И пусть с нежеланием, на грани ненависти и безысходности, воспримет несколько непреложных истин. Ночь - это день, свет - боль, кровь - все. А он - вампир. Качнуло - поезд набирал обороты. Скоро рассвет, станция, а ее нет. Несколько часов растянулись в бесконечность. Мастер прав: он смешной и доверчивый. Ангелы не приходят к вампирам. Только во сне. Без крыльев и с оговорками. Прикасаться, ласкать, доводить до экстаза, впитывать губами крик, улавливать каждый стон - да. Позволить себя увидеть - нет. Разве что - маленькую родинку на левой груди. Он закурил сигарету. Привычки остались те же, даже если не чувствуешь вкуса и нет необходимости в никотине. Пожалуй, привычки - единственное, что есть от него прежнего. Хотя, если говорить откровенно, он смутно помнил, каким был. Обычным. Простым. Как его случайная попутчица. Интересно, ушла ли она? Да, если имеет хоть толику разума. А, может, уйти самому? Или исчезнуть у нее на глазах. Чтобы не спорила с незнакомыми мужчинами, не донимала их своим маленьким черным платьем, кружевными чулочками и высокими каблуками. Чтобы перестала расточать улыбки и призывно благоухать. Вызов? Ему? Каждому? Окажись он в этом поезде от нечего делать - заставил бы ее живописно раскинуть ножки и заплатить за проезд. И за настойчивость, граничащую с хамством. Нет, она, конечно, ушла. Подсела к кому-то другому, кто будет капать слюной на ее ноги и два торчащих соска; кому позволит впустить слюни себе в рот. Черт! Ему нет дела до маленькой шлюшки. Шлюшка, даже если она никому не отдастся сегодня. Даже если глаза ее похожи на ангельские, а ртом не обладал ни один из смертных. Он затушил сигарету. Проходя мимо купе проводницы, постучал - тихо. Впрочем, он был уверен, что незнакомка уже ушла. Он распахнул дверь своего купе. Женщина листала страницы журнала, выпрямив ноги и уперев их в его полку. Ровные, длинные ноги. В его полку. - Надеюсь, вы все выяснили у проводницы? - Все-таки странная особенность: смотреть в глаза вампира, не мигая, не выдавая страха и, казалось, даже не ощущая его. И при этом улыбаться. - Я могу остаться? - Нет. - Почему же? Она сказала, что у нее нет моего билета? - Нет, - упрямо повторил он и нехотя добавил: - Ее нет. - А вот это уже не мои проблемы. - Женщина убрала ноги с его полки, подогнула их под себя, в результате чего стало видно ажурное кружево на ее черных чулках. Мелькнул еще один цвет, который он не мог не заметить - красный. Тонкая полоска трусиков, абсолютно лишних при таком откровенном наряде. - Как я понимаю, больших неприятностей не будет? - Вы ищете неприятности? - Он закрыл дверь за спиной. - Разве не это вы обещали? Щелкнул замок. Один быстрый шаг - его рука сжимает тонкую шею, большой палец надавливает на пульсирующую венку, еще, сильнее. Вздох перехватывают губы, язык прикасается к языку, кружит в танце, бросает, врывается вновь. Дальше, глубже. Она выгибается, разводит ноги в стороны, упираясь ими в полку. Ровными длинными ногами. В его полку. Притягивает к себе, требуя, настаивая, упрашивая. Пальцы второй руки убеждаются: влажная и доступная. Для него. Он сильнее сжимает пальцы на ее шее, заглядывая в глаза: достаточно? Ткань сползает с плеча. И снова улыбка - проклятие! Вена пульсирует под его языком, бьется неистово. И замирает перед укусом. Минута, две. Глаза смотрят на него насмешливо, но женщина больше не дышит. Три, четыре... Он отстраняется. - Прости, - имитация вздоха. - Вижу, ты понял: на ужин я не останусь. Стук в купе - проводница. Не нужно ли чего? Нет, спасибо. Она отвечает, не сводя с него глаз. Не дыша. И не делая больше попыток втянуть в легкие воздух. Шаги отдаляются. Взгляд его останавливается на маленькой родинке на груди. - Ты? - Наконец-то! Он попытался ответить улыбкой, но, скорее всего, получилась гримаса. Во сне можно измениться, сдержав эмоции. В жизни (недоступное слово) нет. - Похоже, вопрос с моим билетом улажен. Ты ведь купил его для меня? Он кивнул. Ангел. Его женщина. Пришла. Он не верил. - Ты снова без крыльев, - сказал и понял, что глупость. - Они не нужны. - Почему? - Все, что не суть - спецэффекты. - Она улыбнулась. - Продолжим? Нет ничего более правильного, чем заняться сексом с желанной женщиной. Разве не для этого он трясся в поезде, рискуя пересечься с себе подобными тварями? Их вотчина, передвижная пирушка. Наверняка, проводница не раз становилась фирменным блюдом. Молодая, упитанная - кровь с молоком. Черт! Мысли перескакивали с одной женщины на другую, трансформируясь в образы. Вот он и Ангел. Его пальцы в ней, язык в ней, он в ней. И тут же: пышная грудь проводницы в его ладони, вторую он по-хозяйски просовывает ей в трусики. Красные. Узкие. Вспышка яркого света. Он открывает глаза. Проводница тает и превращается в Ангела. - Нравится? - спрашивает она, улыбаясь. Голова раскалывается, и боль - человеческая. - Что это? - Спецэффекты. Ее взгляд как магнит, не отпускает, но он делает усилие, и отворачивается к окну. Что-то мелькнуло в ее глазах. Страсть, желание, ненависть? Любопытство. Он ощущает себя в ловушке. Вопрос почему - неуместен. Знает - и все. Ангел его не отпустит. И Ангел ли? Он обернулся, услышав приказ мастера. Секунда растерянности и те же слова, что и год назад: - Доверчивый и смешной. - Женщина улыбнулась. - Пока никаких изменений. Хотел верить в Ангела, увидеть крылья. Их больше не выдают - устарели, и все же... За спиной ее появились два крыла белого цвета - живых, трепещущих, и... - Чушь! - возмутилась она и сломала одно за другим, игнорируя капельки крови и его отвращение. - Святость не тем измеряется. Ее просто нет, искажение, ложь всемогущего. Вот доказательства. Перед ним появились новые образы, уже с комментарием. - Идеальная семья из соседнего купе: красивая мама, любящий отчим, послушная девочка. Почти ежедневно он любит свою падчерицу, и мама закрывает на это глаза. Она святая - пытается сохранить семью и не дать расползтись слухам. Святая, потому что десять лет воспитывала дочь одна, и тем самым не позволила поиметь ее гораздо раньше. Поверь, ее за смирение определят в Рай. И его, потому что успеет покаяться. А девочку... Нет, потому что однажды она их убьет - не выдержит. Картинка сменилась. Проводница. - Ходит в церковь, ставит свечи, заказывает молебен, помогает нищим, три года ухаживала за больной матерью. Святая? Возможно. Но каждую ночь удовлетворяет себя пальчиком. И - да, угадал, с ней играют вампиры. Как думаешь, кто ее приютит: свет или тьма? Теперь ты. Один и тот же вопрос, верно? Жалеешь себя и терзаешься. Почему я? А почему бы и нет. Итак... Он увидел себя в тамбуре, прижимающим к стене незнакомую женщину, выпускающим сигаретный дым ей в лицо и, не смотря на тихие просьбы, берущим. Яростно, ненасытно. - Шлюшка, как ты подумал - без долгих уговоров и обязательств. Ты и меня так же воспринял. И потому так расплывчато видел во сне, что не мог определиться: блондинка, брюнетка, рыжая, пухлая или тощая? Я отвлеклась, ее звали... Впрочем, ты даже лица не помнишь, к чему тебе имя. Но шлюшкой она не была. Твое обаяние, дешевое пойло и минус одна девственность. - Их взгляды встретились. - Она не берегла ее, и все же... Вся жизнь твоя - брать без спроса. И так же взяли тебя. Из святости: око за око, и да воздастся вам... Или из прошлого: если не ты, то кто же? Картинка снова сменилась. Он, женщина, чьи черты лица стерты, сокрыты дымкой, и тамбур. Боль от укуса, смерть и страх воскрешения. - Все. - Она подошла к нему, прикоснулась губами к вискам, потянулась за поцелуем: - Случайность - не более, ничего личного. Теперь ты знаешь ответы. Пусть будет подарком к твоей годовщине. Первые лучи солнца попытались войти сквозь шторы. - Тебе пора спать, - прошептала она. - Значит... до встречи. На конечной станции, к удивлению всеведущей проводницы, из этого купе ни один пассажир не вышел. И, тем не менее, оно оказалось пустым.
Проводница удовлетворенно пискнула и вытянула руку из трусиков. Шикарный секс, но надо сходить к врачу. Представлять себя ангелом - пустяки. Каждая женщина мечтает о совершенстве, пусть даже чуток искаженном. Но видеть себя блюдом вампиров - это уже клиника. Скрипнула дверь, и приятный женский голос проворковал: - Ай, как нехорошо! И как же теперь этой рукой ты возьмешь таблеточку? Она попыталась отстраниться, вжаться в матрац, исчезнуть. Она умеет. Как Ангел. - Ты ведь послушная девочка, правда? Ты ведь не хочешь, чтобы снова пришли нехорошие дяди и стали тебя кусать? Она покачала головой. Больно. Нет! Вспомнила, что уже в больнице, и это ее медсестра. - Тогда выпей, моя сладкая. Ну, же. Не бойся... Вот так. Замечательно. Ты ведь все понимаешь, верно? Ах, молодец, киваешь, еще не спишь. И что же ты понимаешь? - Все... - выдавила проводница сквозь подступающий сон. - Все... это... спецэффекты. Верно. Хорошая память. Все, что не суть - спецэффекты. Так ей когда-то сказал величайший мастер. Медсестра бросила взгляд в окно. Небо смеялось солнцем и играло радугой. Величайший забавлялся.