Аннотация: Убрала постельную сцену. Позже будет. Ну не попадает она туда пока. Черновик. Будет еще редактироваться.
Пестрые пятна. То черные то желтые, они непрерывно мелькали вокруг, образуя вокруг пестрый туннель. Я, легкая, словно птичье перышко, стремительно неслась по этому туннелю вперед, на встречу яркому белому свету. Свет мягко мерцал. Грел. Манил. С каждым мигом все сильнее и сильнее. Как же мне хотелось быть там, в самом конце, в объятьях белой неиссякаемой доброты...
Но когда до желаемой цели оставались считанные метры, вдруг раздался оглушительный треск. Дребезжащим эхом он разлетелся взад и вперед, постепенно затихая. А секунду спустя столь желанный мною свет исчез, а меня саму подхватил сильный поток воздуха и понес по туннелю назад, обратно во тьму...
***
Когда и как вернулось мое сознание, я не поняла. Просто пред враз распахнувшимися глазами предстал не знакомый мне ранее потолок. С дорогих навесных панелей тускло светили встроенные лампочки. Однако мне с непривычки показалось, что в лицо светит десяток яркий прожекторов. Даже на миг возникло ощущение, что я очутилась на операционном столе, и вот прямо сейчас, где-то сверху, нарисуется голова хирурга. Разумеется, в маске и шапочке. Он устало посмотрит на меня сквозь толстые очки и брюзгливо возмутится окончанием действия наркоза. Вокруг закопошатся, на лицо опустится что-то черное, и я снова окажусь на изнанке сознания.
Вскоре глаза, однако, попривыкли к освещению, и я чуть повернула голову в первой попытке осмотреться. В поле зрения попал низкий столик со стеклянной крышкой. На прозрачной поверхности грустно поблескивал стразами разряженный маринкин телефон. Совсем близко, прямо на краю стола, обнаружились мой распотрошённый дерматиновый кошелек и сложенная вчетверо бумажка. С ощутимым усилием я протянула руку, взяла ее и развернула. Это оказалась повестка из больницы, подсунутая мне, видимо, одной из нянечек на выходе. С просьбой подойти к двенадцати часам дня пятнадцатого декабря... и забрать тело...
- Бабушка! Нет! - выкрикнула я и резко села, подкинутая вверх ужасом осознания того, что могла опоздать. Вдруг уже слишком поздно, и все, что мне осталось - это пойти и заказать дешевый погребальный венок из еловых веток.
Подогреваемая зарождающейся паникой, я принялась вертеть головой в поиске хоть каких-нибудь часов. Мой взгляд заметался по затемненным стенам. По кофейному столику. По пузатым бескаркасным креслам. По стойке бара, тускло поблескивавшей хромированными поверхностями в слабом освещении комнаты. Но нигде, нигде я не видела так нужных мне сейчас часов!
Слезы отчаянья были уже готовы брызнуть из глаз, когда мой взгляд вдруг упал на пол. В углу, у самого плинтуса, слабо светился странный круг размером с блюдце. Приглядевшись, я с удивлением заметила люминесцентные стрелки, тускло мерцающие в царившей полутьме, застывшие острыми кончиками на стилизованной цифре "3". В голове, было, возник вопрос: "день или ночь?". Но тут, наконец, я увидела окно. Огромное, панорамное, размером во всю стену, оно показывало блеск огней ночного города, слабо мерцающих на фоне темно-фиолетового неба. Значит, все-таки, ночь...
Увы, облегченно вздыхать было еще рано. Я по-прежнему не знала, какое сегодня число.
Неожиданно впереди послышался звонкий щелчок, затем скрип. Ярко вспыхнул слепящий прямоугольник света. Лизнув пол и кусок стены, он тут же погас, на миг четко вырисовав в полутьме открытую дверь и фигуру высокого длинноволосого обнаженного по пояс мужчины.
- Как самочувствие? - услышала знакомый низкий голос.
Мучиться догадками не пришлось. Не так уж много у меня было гривастых знакомых. Однако я все же не смогла удержаться от истеричного смешка, когда тусклое освещение встроенных лампочек наконец-то полностью явило мне моего спасителя. Эдак у него скоро войдет в привычку интересоваться моим здоровьем...
- Бывало и лучше, - ответила я, поднимая глаза на встречу напряженному взгляду Александра Ильинского, - какое сегодня число?
Наверное, он ответил почти сразу. Но та доля секунды, что длилось его молчание, показалась мне вечностью.
-Пятнадцатое.
Сердце тут же забилось от противоречивого чувства страха и радости. Я еще не опоздала! Но теперь предстояло самое сложное - уговорить Александра помочь с маг-врачом. То есть, убедить его потратить сумму, соизмеримую со стоимостью престижных многоквартирных апартаментов на столичной набережной, на спасение жизни не известной ему старухи. При этом мы оба будем прекрасно знать, что я никогда не смогу отдать Ильинскому эти деньги. Я просто физически никогда не смогу столько заработать. Еще в день нашей первой встречи я не поленилась и полезла в сеть, узнать, во что встала гран-магу моя потянутая лодыжка. Стоимость этой пустяковой операции была равно бабушкиной годовой зарплате.
Будучи маленькой, я не раз задавалась вопросом, мол почему маг-медицина столь сильно отличается от обычной. Пока не поняла, что если есть врач-волшебник, способный вылечить от любой болячки, то ты, по сути, практически бессмертен. А нашему правительству не то, что бессмертный, а и долго живущий электорат не нужен. Иначе он будет слишком много понимать и хотеть.
Конечно, мои мозги не миновала идиотская во всех смыслах идея расплатиться натурой. Но одного взгляда на мои поломанные ногти с траурной каймой хватило, дабы отбросить эту мысль еще до начала нравственных терзаний. Едва ли моя глупая попытка сторговать собственное замученное обмороком и усталостью тело в цену навороченной хаты вызовет у смазливого мажора чувства, отличные от досадного раздражения.
Из задумчивости меня вывела прохладная капля, неожиданно упавшая на лоб. Вытерев ее ладонью, я подняла голову и невольно вздрогнула от удивления. Ибо обнаружила Александра, стоящего прямо надо мной. Мокрые волосы гран-мага гадюками расползлись по обнаженным плечам. Вода, стекавшая с них ручьями, рисовала на его груди мерцающие дорожки. Видимо, мой недавний вскрик выдернул Ильинского прям из душа. В пользу этого также говорили махровое полотенце на шее, и витающий в воздухе характерный запах фруктового шампуня.
-Так что же произошло? - мягко спросил Александр. Его ярко-синие глаза, выжидающе смотрели мне в лицо. В темных расширяющихся зрачках отразился свет ближайшей лампочки, и я почувствовала подкативший к горлу тяжелый комок. Дыхание перехватило, из горла вырвался непроизвольный всхлип. В глазах защипало. Окружающий мир поплыл, словно я смотрела на него сквозь толстую стеклянную банку. С ужасом для себя я осознала, что плачу. Более того, не просто плачу, а реву в голос и ужасно хочу рассказать гран-магу все, что накипело.
- Все началось с ..., - затараторила, было, я, срываясь на рыдания. Но в памяти вдруг всплыли угрожающее лицо Филиппа и предупреждение "помни поговорку про длинный язык и кладбище". Я осеклась.
Александр, конечно, вроде бы, лучший друг Вельса, но, кто знает, что там на самом деле. Если их дружба - не выдумка газетчиков, то Ильинский и так, скорее всего, все уже знает. Ну или очень скоро узнает от самого Филиппа. Если же имеет место простая медийная показуха, и они никакие не друзья, или, пуще того, враги, то у мое откровение может повлечь для меня весьма печальные последствия. Не хочу думать, на что способен Вельс, соберись он мстить по-настоящему.
Фильтровать слова оказалось до ужаса сложно. Они так и норовили посыпаться с языка словно горох из дырявого мешка. В конце концов, ужасным волевым усилием мне удалось умолчать о наших с Вельсом лесных приключениях, и свести свое несчастье к банальному происшествию. Мол с бабушкой, переволновавшейся от того, что внучка не вернулась вовремя домой, случился инфаркт. Обычные врачи оказались бессильны. Теперь, чтобы спасти пожилого человека - нужно чудо. И вполне конкретное чудо - маг-врач. И вот именно в поиске этого самого чуда непутевая внучка бросилась на ночь глядя в институт, в поиске кого-нибудь из гран-магов, забыв напрочь, что на дворе ночь, декабрь и воскресенье.
Мой сбивчивый рассказ был шит белыми нитками. Александру ничего не стоило задать пару уточняющих вопросов, и я, будучи на волне странного истеричного откровения, попалась бы как первоклассница за исправлением оценок в дневнике, и выложила бы ему в итоге все. Но гран-маг не задал ни единого. Ни разу не перебил. Лишь внимательно слушал, сложив на груди руки и не сводя с меня напряженного взгляда. Его лицо было непроницаемо, от чего мне показалось, что слушают меня только из вежливости.
Но едва я закончила свой рассказ, как Александр отмер, тяжело вздохнул и устало опустился у меня в ногах, уткнувшись локтями в колени и закрыв руками лицо.
Мое сердце пропустило удар, я внутренне приготовилась к тому, что сейчас мне деликатно, высказав соболезнования, откажут. Однако, ничего подобного не произошло. Где-то с минуту гран-маг сидел не подвижно, затем стащив с шеи полотенце, поднялся и подошел к противоположной стене.
Свет едва доставал до той части комнаты, но мне все же удалось рассмотреть как Александр выдвинул из стены небольшой встроенный ящичек. Чуть покопавшись в нем, гран-маг извлек наружу растрёпанную пачку мятой бумаги и снова направился к дивану.
С затаенным дыханием я наблюдала как Ильинский небрежно бросил бумаги на стол, снова уселся у меня в ногах и принялся их методично просматривать, откладывая в сторону не нужные. Его мокрые волосы упали ему на лицо, от чего он был вынужден отбросить их назад, дабы сочащиеся с них капли не падали на бумагу.
Наконец, Александр нашел нужный ему листок с ярко-зеленым нарисованным в левом верхнем углу крестом, увитым белыми ирисами. Пробежав его взглядом несколько раз, он устало откинулся в на бархатную спинку дивана, закрыв глаза.
-Сколько лет твоей бабушке? - спросил гран-маг едва различимым даже в тишине шепотом.
- Шестьдесят один, - услышала я собственный дрожащий от страха и рыданий голос.
- Плохо, - ответил Александр со вздохом и протянул мне листок, - третий абзац снизу.
Внутри меня что-то оборвалось. Страх заструился вниз по позвоночнику ледяным ручейком. Дрожащей рукой потянулась я за мятым листком с синим крестом.
Это оказалась копия маг-медицинского страхового договора. Сорок три пункта всевозможных ограничений и оговорок, напечатанных мелким, убористым шрифтом. Упомянутый абзац я нашла не сразу - лист был испечатан с двух сторон, и мне потребовалось несколько секунд дабы сообразить, что искать надо там, где красуется размашистая подпись гран-мага.
Три раза я пробежала текст глазами. В глупой надежде, что мне показалось. Но увы, с моим зрением все было впорядке. Согласно последнему пункту договора выходило, что действие данной страховки может распространяться на заключившего договор, то есть самого Александра и его родственников. Возрастом не превышающим сорок пять лет! Проклятье!
Листок медленно выпал у меня из рук. Брызнувшие из глаз слезы бессилия и холод в груди лишили меня на несколько минут речи.
- Но ведь можно же что-то сделать? - мой голос сорвался на крик, - Может, у Филиппа страховка без этой оговорки?
Ильинский медленно открыл глаза и уставился в потолок, не рискуя встречаться со мной взглядом.
- У Филиппа точно такая же, - последовал убивающий меня ответ, - вместе получали.
От этого тона, от этого ушедшего в сторону взгляда мое сердце, екнув, ушло вниз. Холодом в груди отозвалась недавняя апатия. Тут же возненавидев себя за это малодушное чувство, я приказала себе встать. Я еще могла найти Филиппа. Даже если у него такая же страховка, оставалась та самая нано-медицина. Да его проклятая мать, в конце концов...Они мне должны!
- Мне нужен телефон Вельса, - я попыталась встать. Однако едва я спустила ноги с дивана, как в ушах загудело, а к горлу подступила тошнота. Я с ужасом поняла, что беспомощно заваливаюсь на бок.
Наверное, я бы снова отключилась и упала бы с дивана прямо на пол. Если бы рука Александра, вовремя подхватившая меня под ребра. Горячие пальцы другой его руки больно впились мне в подбородок, не давая провалиться в беспамятство. Их прикосновение жгло, заставляя сознание цепляться за это ощущение.
- Посмотри на меня, - донесся до меня голос Александра, гулкий и низкий, будто бы из бочки.
Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице. С огромным трудом, с третьей попытки, мне это удалось.
Его лицо оказались близко. Так близко, что в носу защекотал знакомый запах дорого парфюма.
- У них с Филиппом один и тот же одеколон, - мелькнула странная и неуместная мысль.
-Посмотри на меня, - повторил Александр, впиваясь в меня взглядом.
...Его глаза были так близко. Глубокие. Синие.
- Спи, - прошептал гран-маг прежде чем его зрачок, достигавший половины радужки, вдруг сузился.
- А ведь он тоже менталист, - успела подумать я послушно засыпая.