Боевой шар притягателен смертельной красотой. Его оранжевые стенки переливаются причудливыми фигурами. Ты знаешь, он перемещается крайне быстро. Быстрее звука. Быстрее взгляда.
Еще вздох, и шар, едва коснувшись, разорвёт твое тело на множество тлеющих кусков. Ты еще успеешь увидеть брошенные взрывом вверх собственные оторванные пальцы, и мир бешено завращается перед глазами отлетающей в кусты головы...Ты еще успеешь почувствовать боль, прежде чем твой дух улетит в унылые степи Эримуса.
Но вдруг шар натыкается в невидимую преграду, растекается по ней огненным маслом и с тихим шипением уходит в землю...
Вот ты сидишь в груде тлеющих веток, вокруг тебя кто-то бегает, истошно кричит, спрашивает, как ты. Но ты не можешь пошевелиться, не можешь ответить. Ты поймана в силки ненавидящего взгляда, впившегося тебе в лицо.
Его схватили, заломили руки за спину, сорвали с шеи алый кристалл, ударили, заставили упасть на колени, но даже тогда он не отвел своих пылающих ненавистью и отчаяньем глаз. Пламя окруживших вас факелов играет на высоких скулах высшего. Губы чуть приоткрываются, и ты не слышишь, ибо далеко, ты читаешь 'Будь ты проклята, тварь! Ненавижу! Отомщу!'.
-Милири, с вами все в порядке? - слышится звонкий, детский голос откуда-то слева. Абсолютно тут неуместный...
***
-Милири Кайра!
-Чаво? - зевнула дочка старосты, открывая глаза и сонно поднимая голову на окрик.
-Во-первых, не 'чаво', а 'что', жрица Кайра, - продолжил орфи Персик, наставник милириска Эвро, - Во-вторых, не гоже вам, милири Кайра, да-да, именно вам, спать во время занятий.
Дочка сельского старосты вздохнула и, сонно подперев щеку ладошкой, приняла внимающий вид. Слушать Персика ей не хотелось. Все равно, все им сказанное не пойдет ей в прок. Порядочная милири обязана уметь очищать камень рода от пыли изящным движением пальцев. От магии должна исчезать только грязь с поверхности божественного камня, а не табуретка, золотой светильник и стол, как это обычно бывало у Кайры. Эх, все дело было в сабаевом нулевом пороге силы. Он так и остался для девушки недосягаемым, словно ресницы многоокой Силвы. Разбуженные потрясением, четыре круга, назад собственные возможности Кайры начинались стойким первым уровнем, более подходящим для начинающего мага-высшего, нежели милири, служительнице Ливры и родового камня рода Эвро.
Случайно напугает кто или сама Кайра заиграется колдовством, и, здравствуй, уже запрещенный для людей, второй порог. А следом за ним - и проклятый зарядник, откуда живой ей ни почем уж не выйти. Там, в бессознательности, на каменном холодном ложе, станут из Кайры тянуть волшебную силу, скапливая ее в колдовских амулетах. Пока молодое тело девушки не скукожится словно осиновый лист и не развеется по ветру легковесной пылью.
К счастью для дочки старосты, Лиссэнэ Эвро вовсе не собирался избавляться от горе-жрицы. И не мудрено. Если тогда, в лесу, внезапное оживание Кайры, ровно как обретение ею силы, еще было можно списать на волю случая, забаву судьбоносного Пиркина. То чудесное спасение девушки от участи ливринитова подарка как и ниспослание ей отличительного божественного талисмана, уже явно указывало на вмешательство великой матери.
Талисман, массивное ожерелье из гагата, любимого камня всеблагой Ливры, легло Кайре на грудь в тот момент, как Ужури испустила свой последний вздох. Тут уж и глупцу было бы ясно: богиня желает видеть Кайру милири нового чириси, Лиссэнэ Эвро.
Новый чириси, как называли в народе членов великой сотни, глупцом не был. Едва пламенное око Силвы вызолотило крышу храма Ливры, как в комнату Кайры тихо вошла Бонбори дабы сообщить Кайре, что ее и далее собираются обучать искусству милири.
Дочь старосты не видела ее. Сморенная сном, навеянным успокоительным зельем, она давно и крепко спала. Однако сон ее был не был спокоен. Шутка ли, столько за день пережить. Дважды чуть не убили. Комкая простыни, Кайра металась по кровати и глухо стонала, зовя в колдовском забытьи отца, мать и сестру. Кабы не молоденький кудрявый раб, стоявший на коленях тут же, перед кроватью, милири давно свалилась бы на холодные плиты пола.
Этому мальчику Кайра была обязана жизнью. Заметив во время пира, что милири ведет себя несколько странно, он решил за ней проследить. Кайра тогда как раз зазевалась, рассматривая светящиеся ягодки на кустах, и не заметила бесшумно проскользнувшей позади тени - храмовых рабов с младых ногтей учили бесшумному передвижению, дабы не мешать милири и высшим возносить богам молитвы.
Мальчик шел за ней довольно долго, и уже был готов обнаружить свое присутствие, дабы препроводить потерявшуюся жрицу обратно в храм, когда из-за кустов показался Рэйкенен. Для храмового раба не было тайной, какое несчастье постигло брата хозяина. Как не было секретом и то, кого молодой высший винил в своей утрате. Предвидя непоправимое, мальчик со всех ног бросился обратно в храм. Там он быстро отыскал в толпе своего хозяина и тихим шепотом сообщил ему о назревающем несчастье.
На лице чириси не дрогнул ни единый мускул. Приятная улыбка не сошла с его уст, а красивые белые пальцы не выпустили златого кубка с дорогим финярским вином. Лиссэнэ Эвро не мог позволить гостям даже заподозрить, что чем-то обеспокоен. Малейший скандал, и молодая репутация нового чириси разлетится в дребезги словно упавшая на пол ваза. После подобного нечего было и рассчитывать на золоченое кресло консула Рэма.
Никто не заметил легкого кивка Лиссэнэ Эвро одному гостей, непринужденно обнимающего за тонкую талию хорошенькую рабыню. Никто их приглашенных не обратил внимание как тот поднялся, хлопнул девушку по округлой попке и покинул пиршественную залу, следуя за маленьким рабом. Мало ли, приспичило благородному гостю по нужде или спешит на трепетную встречу с чьей-нибудь женой в скрытом алькове, коих в храме было превеликое множество.
Этим неприметным гостем оказался головной личной охраны нового чириси. Выйдя в коридор, высший и правда скрылся в одном из альковов. Однако прекрасных дам там вовсе не наблюдалось. За красочным гобеленом с лебедями и жирафами притаилась небольшая дверка, в которую и шмыгнул неприметный гость. Чуть погодя, через черный вход, не заметно от всех храм покинуло несколько темных фигур, замотанных в плащи с головы до ног, бесшумной поступью следовавших за маленьким рабом в сторону священной рощи великой матери.
Спасение едва не запоздало. Рекенен уже снова успел метнуть в девушку огненным шаром, и кабы не отменная точность одного из стражей чириси, успевшего создать щит между Кайрой и пламенным снарядом, милири бы непременно разорвало на части.
Брата чириси схватили и быстро сдернули с шеи америт, лишив способности колдовать. Высшие не имели собственного магического колодца. В отличие от людей. И потому, дабы пользоваться магией, вынуждены были пользоваться америтами, амулетами с накопленной магической энергии, вытянутой у людей.
У Кайры же, в ужасе сжавшееся в комочек на куче тлеющих веток, вдруг все поплыло перед глазами. Чуть привстав, она покачнулась и как подкошенная рухнула без чувств. Прямо на руки подоспевшему рабу. Тот поднял ее и отнес обратно в храм, в ее прежнюю комнату. Едва девушка начала приходить в себя, мальчик сбрызнул ей веки успокоительным зельем, настоянным на болотом дягиле и ландышах. Колдовская дрема тут же распахнула над девушкой свои крылья, утягивая в пустоту бушующих страхов, но все же давая телу необходимый.
И вот перед ее кроватью стояла Бонбори. Та самая старшая жрица, что едва не обрекла Кайру на ужасную смерть. Смерть, когда даже загробный мир, унылые степи Эримуса, сплошь покррытые черной травой и белыми тюльпанами, было бы ей недоступно. Ливринит вытягивал не только силу, но и поглощал душу.
Несколько коротких мгновений Бонбори грустно смотрела на неспокойное, покрытое испариной лицо спящей девушки. Потом, тихо притворив за собой дверь, она слабо кивнула рабу, отсылая его спать, а сама села у Кайры в изголовье. Чуть поодаль, на резном ночном столике, в мерцающих отблесках догорающей свечи, блестела чаша с ароматной водой. Бонбори опустила в чашу край белой тряпицы, оставленной мальчиком-рабом, и промокнула девушке влажные от пота виски. В воздухе тут же сладко запахло жасмином.
Ждать старшей милири пришлось долго. Око Силвы стояло уже высоко, когда черные ресницы Кайры, наконец дрогнули.
Этот голос, тихий и мелодичный, на сей раз показался Кайре шипением болотной гадюки. От испуга дочь старосты подскочила на кровати, словно ошпаренная. С пальцев рук тут же ливнем хлынули синие искры.
- Не подходи! Не трогай меня! Убивица!- выкрикнула девушка, вскакивая на ноги.
Бонбори поднялась следом за ней, протянула к девушке руки.
- Кайра, - тихо молвила она, приближаясь на шаг, - тебе более ничего не угрожает...сядь, пожалуйста.
Какое-там. Запоздалая истерика накатила на Кайру бушующей волной, стирая из разума все, кроме желания убежать, исчезнуть, спастись. Не чуя под собой ног, милири бросилась к распахнутому окну. Ее руки уже коснулись холодного мрамора, и ей надобилось всего одно усилие, чтобы перемахнуть через оконный проем. Но вдруг серебряная цепочка ожерелья, того самого, что было даровано Кайре во время обряда и все еще весело на ее шее, резко сжалось. Холодные звенья впились в кожу, сдавливая горло. Кайра захрипела, споткнулась, едва не ударившись головой о холодный мрамор подоконника. Упала на колени. Схватилась пальцами за душащий ее металл, силясь сорвать с шеи душащее ее ожерелье. Из глаз схлынули слезы. Мир вокруг начал темнеть.
Где-то на границе сознания послышался мелодичный голос Бонбори. Снова запахло дягилем и ландышами. Проклятая цепочка, наконец, разжалась, и Кайра тяжело упала на каменный пол, едва не ударившись головой. Чьи-то руки ее аккуртано подняли, положили обратно на кровать. Холодное и вязкое безразличие разлилось по венам, полностью уничтожив всякое желание дергаться. Мир наполнился тягучими звуками и звоном.
- Воля всеблагой Ливры, - прошептала бледная Бонбори, едва касаясь бордовой борозды на шее Кайры, и с тревогой всматриваясь в безразличное ко всему лицо девушки.
Когда Кайра снова очнулась, Бонбори уже не было. Вместо в ногах девушки сидела ирла Лиис, вышивая в свете заходящего ока Ливры узорное полотенце.
- Молодая госпожа, наконец, очнулась, - улыбнулась она, откладывая вышивание и ставя перед Кайрой маленький резной столик с подносом. В нос Кайре ударил запах жаренной морковки и варенной курицы. Желудок тут же свело, но девушка все еще помнила про стакан отвраленного молока, и потому отрицательно покачала головой.
- Госпожа, - воскликнула ирла Лиис, - вам обя....
Однако в этот миг к Кайре подскочила Тоси. Деловито шевельнула усами, принюхиваясь, и, не долго раздумывая, вытащила лапой из тарелки кусок курицы. Уронив мясо на одеяло, кошка тут же принялась его уминать, утробно урча и причавкивая.
- Вот видите, госпожа, - улыбнулась Ирла Лиис, пододвигая к Кайре тарелку, - любимица великой матери одобрила вашу трапезу.
- Если Тоси это ест, - подумала Кайра, - значит и мне ничего не грозит.
- Вот и чудесно, - обрадовала Лиис, гляда, как Кайра, не стесняясь, с жадностью набросилась на еду, - вам нужно восстановить силы, ибо с завтрашнего дня ваше обучение искусству милири начнется с из нова.
Все случилось, как сказала ирла Лиис. Едва взошло утреннее око Силвы, как явилась в Кайре Бонбори.