Аннотация: Мечта посетить остров Пасха осуществилась спустя сорок лет.
Запретная мечта.
Во всем мире нет второго обитаемого уголка, такого же уединенного, как остров Пасхи. Ближайшая суша, которую видят его жители, на небе: луна и планеты. Им надо ехать дальше, чем кому-либо, чтобы убедиться, что на самом деле суша есть гораздо ближе. Вот откуда их интерес к звездам, вот почему они знают названия звезд лучше, чем названия городов и стран в нашем собственном мире. Когда наши предки еще думали, что мир кончается у Гибралтара, жили на свете отважные мореплаватели, которые знали истину. Опередив свой век, они бороздили неведомые волны, необозримый океанский простор вдоль иссушенного солнцем западного побережья Южной Америки. Далеко в океане они нашли сушу, самый уединенный островок в мире. Сойдя на берег, они заточили свои каменные рубила и принялись осуществлять один из самых удивительных инженерных замыслов прошлого. Они не строили ни замков, ни дворцов, ни плотин, ни причалов. Они вытесывали из камня исполинские человекоподобные фигуры, высокие, как дом, тяжелые, как вагон, перетаскивали множество их через горы и долины и устанавливали на мощных каменных террасах во всех концах острова. (Т.Х)
Духи Аку Аку, захватили меня, перенеся с Туром Хейердалом на далекий, полный тайн остров, где жили изолированные от всего мира, как и я сам, люди. За окном больничной палаты стояла зимняя, холодная ночь. В столовой работал телевизор, в палате было пусто. В небе светились звезды, на них, наверное, смотрит сейчас островитянин Пасхи и эти звезды объединяют нас в этом огромном мире.
Мой мир сейчас был окружен не водами океана, а высоким каменным забором. Часовые . на вышках с прожекторами . охраняли учреждение, бывшее когда -то при Гитлере туберкулезным диспансером. Тогда больных, без признаков выздоровления , отправляли в иной мир, умерщвляли.
После войны эта больница стала советской тюрьмой крытого режима, для особо опасных преступников. Как в этой тюрьме образовалась библиотека с тысячью книг на разные темы, для меня оставалось загадкой. Тюрьму со временем закрыли, и с той поры здесь находилась Черняховская психиатрическая больница специального типа, проще сказать тюремного. Среди ее обитателей были, в основном ,больные люди, совершившие жуткие преступления, убийства в состоянии обострения болезни, страшной болезни- шизофрении. Были и уголовники ,симулирующие под болезнь, чтобы избежать сурового наказания. В эту пеструю мозаику страшных уголовных дел добавляли свой колорит, так называемые, политические. Это были борцы с советским режимом, упертые религиозники, угонщики самолетов и, пытавшиеся вырваться из СССР переходчики границы .
Ветры дальних странствий манили меня с раннего детства, и занесли они меня в это странное заведение за переход государственной границы СССР. Книги были единственным, чем можно было убить время, отвлечься от реальности в этом бессрочном состоянии ,в котором находились все обитатели больницы. Книги переносили в иной, свободный мир. Читая их ,мне удалось побывать во многих странах мира, совершить все четыре похода с летописцем Колумба в Америку, прочувствовать холод Арктики , застряв во льдах с экспедициями Амунсена и Нансена, летать за мировым рекордом с Робертом Пири в Антарктику.
Я уже начал привыкать к тому, что слова "остров Пасхи" привлекают чудаков. Стоило газетам написать про мои планы, как по почте посыпались самые удивительные предложения. Чуть не каждый день с разных концов света мне сообщали, что остров Пасхи -- последний остаток затонувшего материка, своего рода тихоокеанская Атлантида. Дескать, ключ к тайне надо искать на дне океана вокруг острова, а не на суше. (Т.Х)
Читая эти строки в книге "Аку Аку" я понимал, что одним из таких чудаков был я, отправляясь в плаванье с Туром Хейердалом и с его командой на остров Пасхи разгадывать тайны великанов, каменных истуканов.
Все эти путешествия для меня, как и для героев книг, были реально опасны. Опасность заключалась в постоянном наблюдении медперсонала все двадцать четыре часа в сутки, месяцы и годы.
Время, как рентген просвечивает человека, как бы он не скрывал свои мысли, помыслы, врач знает все о нем, чем человек дышит и куда он стремится. Врач решает, пошло на поправку состояние больного и можно будет его представить на выписку из больницы или ,все-таки ,рано.
Моё психическое состояние казалось совсем безнадежным.Медсестры докладывали какие книги я читаю, какие смотрю телепередачи и с кем общаюсь. Общался очень редко, но с такими как и сам, политическими.
Мой врач меня совсем не лечил, искренне считая, что мое место не в сумасшедшем доме, а в тюрьме, и сказал мне:
- Вот мы тебя выпишим, а я знаю ты снова в Швейцарию побежишь .''
Врач путал Швецию со Швейцарией, но был абсолютно прав.
Моей главной целью был побег, только сначала нужно было преодолеть рифы сумасшедшего дома, на которых я крепко засел. Следующий, большой риф начнется за каменным забором больницы, и назывался он- СССР.
Прошло ровно сорок лет с того дня ,когда я читал книгу Тура Хейердала и провел целый год на острове Пасхи с каменными истуканами.
Самолет пошел на снижение.В пустоте безбрежного океана вдалеке показался маленький треугольник суши. Пилот предупредил застегнуть ремни. Самолет приземлился. Остров Пасхи!!!
Мечта свершилась!!!. Я на острове ,посетить который было практически невозможно из рабоче-крестьянского рая СССР.
Как все просто в мире людей, в мире свободных людей. Купил билет и полетел, но только не в мире советской социалистической свободы, где за человека все решает заботливое советское правительство.
Прошло пять лет, позади остались тюрьмы, этапы, тюремного типа психиатрические больницы. Я снова оказался на советской свободе, под пристальным надзором КГБ , их подручными -врачами- психиатрами и милицией.
Я уезжал каждое лето на сезонную работу на заработки в Сибирскую тайгу,подальше от глаз своих опекунов заработать деньги. За сбор сосновой смолы платили хорошо. Работа в тайге тренировала выносливость.Теперь я мог, не уставая ,проходить десятки километров в день, не чувствуя никакой усталости. Я готовился снова к переходу границы, но если снова произойдет провал на границе, то не видать мне никогда ни дальних стран, ни острова Пасхи. Придется снова слушать издевательское сочувствие от медсестр и врачей, каким я все-таки оказался неблагодарным человеком,получив заботу и совершенно бесплатное лечение, неспособным ценить все это и что так поступают только те, кто не осознает свои поступки- психически больные люди. Врачи постараются исправить свою недоработку, лечение сделает свое дело, после которого мечта будет другой-жить в покое, лишь бы не подымали с больничной кровати и не тащили в процедурный кабинет.
Гордые подданные привели своего бургомистра. Это был тот самый тип с гитлеровскими усиками и поддельным камнем. Рубаха его оттопыривалась, теперь за пазухой лежали вещи, полученные от фотографа.
--Вождей у нас больше нет, но вот вам бургомистр острова Пасхи,-- сказал офицер, добродушно похлопывая усатого по плечу.-- К тому же он лучший на острове резчик по дереву.
--Си, сеньор,-- просиял бургомистр и смущенно опустил глаза.
Его приятели окружили нас тесным кольцом, каждому было лестно, что у них есть свой выборный бургомистр. Я видел много умных лиц в толпе; несколько человек выделялись властным, волевым видом.
--Си, сеньор,-- повторил худощавый и выпятил грудь так, что из-под рубахи выглянули старые брюки фотографа.-- Я уже двадцать восемь лет бургомистр. Они переизбирают меня каждый раз.
"Странно, почему они выбирают такого чудака,-- подумал я.-- Как будто нет более подходящих кандидатов".
Офицеру пришлось пустить в ход всю свою власть, чтобы заставить наших гостей сойти в лодки. Остался только бургомистр. Не знал я тогда, что он будет главным действующим лицом самого удивительного приключения, какое я когда-либо переживал.
--Сеньор,-- заговорил он,-- это страна Хоту Матуа. Это моя страна. Двадцать восемь лет я здесь бургомистром. Чем был бы остров Пасхи без меня? Ничем. Остров Пасхи -- это я. Я -- остров Пасхи,-- твердил он с чувством, ударяя себя в грудь.
Полно, уж не Гитлера ли я вижу перед собой? Нет, конечно, нет, ведь этот дурачок бесконечно добрее и безобиднее. Он доволен тем, что у него есть. Даже не помышляет о том, чтобы отнять у овец земли по ту сторону ограды. (Т.Х)
Дон Педро Атан второй слева.
Все эти годы я помнил бургомистра острова, дона Педро Атана, одного из длинноухих, выживших в междоусобной войне островитян. С поиска Педро Атана мы и начали свое путешествие на острове.
Мы- это я и моя супруга Ира. Решили начать с иглезии, местной катoлической церкви. Каждое воскресенье в ней проходит служба, где проповеди пастора прерываются пением хора псалмов на рапа нуи.
Иглезия была полна народу, пасхальцы были в ярких нарядах, на головах у женщин были гирлянды из живых цветов .Туристы заполнили все проходы.
На паперть вышел человек ,один из местных, лет за пятьдесят, и на хорошем английском предупредил, что фотографировать и делать фильмы во время службы нежелательно. После службы для всех желающих поснимать фото и видео хор специально исполнит несколько песен.
Закончилась служба. Хор пел мелодичные полинезийские песни, туристы снимали на свои телефоны и планшетки. Народ выходил из иглезии обнимая друг друга. Человек ,который предупреждал на английском, был рядом. К нему мы и обратились с вопросом:
- Где нам найти могилу дона Педро Атана, служившего бургомистром на острове уже 28 лет к моменту прибытия в 1956 году команды Тура Хейердала?
-Это мой дед, а я -его внук, с таким же именем Педро Атан,- с улыбкой ответил он. - До самой смерти деда, мы все жили вместе в одном доме,- добавил он.
За оградой, где мы вели беседу, был похоронен пастор отец Себастьян, служивший до прибытия Хейeрдала Богу и островитянам более тридцати лет.
Вдоль гребня наверху чернела шеренга ожидающих, среди которых выделялся белый человек в развевающемся одеянии. Я сразу понял, кто это: самый могущественный человек на всем острове, патер Себастиан Энглерт. Он написал книгу о Пасхи. В Чили его называли некоронованным королем острова. "Если вы с ним подружитесь,-- сказали мне там,-- вам будут открыты все двери, но горе тому, кого он невзлюбит".
И вот он передо мной. Широкоплечий, осанистый, в длинной белой сутане, перевязанной шпуром в поясе, обут в большие блестящие башмаки, капюшон сутаны откинут. Он стоял на фоне сказочно синего неба с обнаженной головой и пышной бородой, напоминая апостола или пророка.
Глядя на румяное лицо с пытливыми, умными глазами в окружении улыбчивых морщинок, я протянул руку патеру.
--Добро пожаловать на мой остров,-- приветствовал он меня. Я отметил про себя притяжательное местоимение.
--Да, я всегда говорю мой остров,-- продолжал он, широко улыбаясь,-- потому что считаю его своим и не уступлю никому ни за какие миллионы. (Т.Х)
-Я с вами, пастор, все эти годы, Теперь я с вами на вашем острове, я стою у вашей могилы, слушаю чудесное пение в вашей иглезии, я рядом с островитянами ,которым вы посвятили свою жизнь-,я мысленно произнес эти слова.
Для пастора остров был самым настоящим музеем под открытым небом.
Это он,первый, лично своей рукой пронумеровал все статуи , или как их называют Маои. Он насчитал их около шестисот.
По совету Педро Атана мы отправились на кладбище, находившееся рядом у самого берега океана. Недалеко стояли застывшие истуканы, отвернувшись спиной от океана .
С Ирой мы нашли быстро могилу. Бургомистр умер в тот год, когда мы переходили границу. Но тогда я ничего не знал о нем,только спустя четыре года, валяясь на больничной койке в сумасшедшем доме, я познакомился с ним. С умным, находчивым,последним из длинноухих и босоногим бургомистром, мэром единственного городка на острове Пасхи- Ханга Роу.
Много еще воды утечет, до этой встречи с островом.
Вновь обретенная Советская свобода, больше походила на жизнь в подполье. Правда подпольщик был под пристальным надзором.
Я искал выход, каким путем можно вырваться на свободу из СССР. При условии, что не могу это желание выразить вслух. Подать втихаря заявление в ОВИР на выезд? После такого поступка, даже лояльный к власти советский человек попадает на учет, потеряет работу, а мне тем более сразу предоставят больничную койку с бесплатной медициной тут же при выходе из ОВИР.
Прописка по моему месту жительства на Украине была проблемой. КГБ на Украине , да и власть в республике были значительно суровей чем в соседней России. Теперь нужно было сделать первый шаг к своей мечте- вырваться из Украины и прописаться любым путем в Москве, в России.
Помог случай. Как гласит поговорка :
"Не имей сто рублей, а имей сто друзей". Друзьями в Москве я обзавелся очень быстро, благодаря западным радиоголосам, где в одной из передач Радио Свобода сообщили адрес диссидентов, выпускавших Хронику текущих событий,- Ивана Ковалева и Татьяны Осиповой.
Московский корреспондент, американец Дэвид Саттер познакомил меня с очень интересным человеком, молодым художником, сыном дипломата, чьё детство и юношеские годы прошли в Нью -Йорке. Теперь он и его мама находились в длительном отказе на право выехать из СССР в США. Звали его Сергей Батуврин. Сергей быстро решил мою проблему с московской пропиской, познакомив меня с Аней Гордиенко, дочерью поэта Юрия Гордиенко.Она была в деловом разводе со своим мужем Женей. Именно в деловом разводе, я не ошибся, чтобы совершить деловой брак с целью покинуть СССР. Аниному мужу больше повезло, он уже заключил брак с американкой, на днях улетал в Лос- Анжелес, где должен был дожидаться Аню. У Ани с иностранцем брак не получался. Вот в этот момент на горизонте появился я . Свадьба наша торжественно проходила в московском дворце бракосочетания. Свидетелем с Аниной стороны присутствовал ее улетающий в Лос -Анжелес муж Женя, а с моей стороны, очень милый человек,который приютил меня в свою семью Валентин Мицкевич.За свою связь с диссидентами он находился под пристальным надзором КГБ и милиции. Из дворца бракосочетания я вышел законным жителем Москвы, с пропиской на Чистопрудном бульваре. В кармане у меня появились лишние семьдесят рублей, выданные мне прямо в заксе вместо кольца . По советскому закону первый брак поощрялся вручением кольца или денег, на выбор. У Ани это был не первый брак, она не получила денег, но это нам не помешало отметить столь замечательный день.
Как только я стал жителем Москвы, Дэвид Саттер передал нам с Аней и её сынишке приглашение на жительство в США. Приглашение сильно обнадежило - моя мечта скоро осуществится.
Однажды, будучи в гостях у молодой женщины по имени Ирина- жены американского профессора, (но после их бракосочетания мужа больше не впускали в СССР, а Ирину к нему в Америку) Ирина, рассматривая кофейную гущу,сообщила мне, что я скоро буду в Штатах, где у меня родятся дети -мальчик и девочка.
Лед сдвинулся, теперь я не один. У меня -семья, друг- американец, друзья -отказники и диссиденты. Благодаря диссидентам мое имя мелькало в сводках Хроники текущих событий, мои письма и заявления звучaли на Радио Свобода. Словом, дело о нашем желании покинуть СССР предано огласке.
Приглашение Дэвида Саттера было принято в московском ОВИРe, однако ответ на него мы так никогда не получили.
Шел 1981 год.Переход границы маячил , как последняя надежда .
Круг моих знакомых диссидентов таял на глазах. Их арестовывали, приговаривали к длительным срокам, на семь и больше лет и отправляли в мордовские политические лагеря. Так исчезли Иван Ковалев с Таней Осиповой, врач -психиатр из Харькова Анатолий Корягин и Вячаслав Бахмин из "Рабочей комиссии по злоупотреблению психиатрии в политических целях". Анатолий Корягин обследовал меня, признав меня психически здоровым. Советское правительство похоже, решило задушить полностью диссидентское движение. Радио Свобода сообщало печальные новости о новых арестах инакомыслящих по всей стране.
На острове Пасхи стояла осень. Апрель. Ливни шли по ночам, а днем светило теплое солнце. Здесь все наоборот, другие звезды в небе, нет Полярной звезды, и , покидая дом во Флориде , видели в небе растущий месяц, но в южном небе уже красовался стареющий .
Мы взяли в рент машину на все семь дней и отправились знакомиться с островом по местам Тура Хейердала. В Анакене, он с бургомистром и островитянами поднял истукана, проникал в тайники пещер, где жили духи Аку Аку.
Мы ходили рядом с пятнадцатью истуканами Тонарики ,и снимались на память рядом с моаи , стоявшими на спуске кратера вулкана Рана э Раруку. На склоне вулкана умелые руки вытесывали истуканов. Три исполина лежали на спине, не отделенные от вулкана, вот так и лежат они несколько веков. На самом большом из них провел в одиночестве ночь Тур Хейердал в далеком 1956 году, пытаясь понять и разгадать тайны острова.
Было решено, что залив Анакена в другом конце острова лучше всего подходит для лагеря экспедиции. Причин для такого выбора было много. Это самое красивое место на всем побережье. Там единственный приличный песчаный пляж, можно на плоту свезти наше снаряжение. До деревни оттуда далеко, меньше опасность краж и всяких недоразумений, К тому же это овеянная преданиями королевская долина, где впервые пристал к острову легендарный Хоту Матуа. Что еще могли мы себе пожелать? (Т.Х)
В полдень , мы пригнали свой маленький джип Цузуки на пляж в Анакену, место, которое понравилось высадившемуся впервые на берег королю туземцев и команде нашего проводника Тура Хейердала. Анакена- это отличный пляж с золотистым песком , бухтой ,окруженной пальмами, и моаи, застывшими спиной к океану. На острове есть еще несколько мест, где можно спуститься и поплавать в водах Тихого океана, но с Анакеной не сравнить.
Дни пролетали очень быстро. За это время мы очень привыкли и полюбили этот маленький кусочек суши посреди океана. Единственная радиостанция на острове крутила постоянно популярную музыку разных стран, дополняя песнями пасхальцев . Столь далекая мечта осуществилась и было очень печально покидать этот остров.
Теперь, с большим трудом верилось, что была такая страна, которая отгородилась от всего мира колючей проволокой со сторожевыми вышками и злыми собаками, охранявшими страну от беглецов. Граждане этой огромной страны, были лишены права на свободу путешествия или выбора страны для проживания. Это элементарное право граждан государством расценивалось как преступление или психическая болезнь.
Да, я еще не закончил свое повествование о попытках вырваться из СССР. Настоящие мытарства меня ожидали еще впереди и продлились они четыре долгих года по тюрьмам и лагерям Советского Союза.
Надежда выехать легально из СССР через ОВИР у меня с Аней совсем угасла. В стране продолжались аресты неугодных власти людей. У меня не было никакого желания попасть обратно в сумасшедший дом или тюрьму, но и жить в этой стране не было никакого желания. Я постоянно искал разные варианты, с минимальной конфронтацией с советской властью. Нужно было придумать, что-то такое, чтобы стать бельмом в глазах правительства, но при этом никакого намека даже на малейшую антисоветскую агитацию и пропаганду, затруднив им расправу над собой .
Идею подсказал сам Леонид Брежнев,Генеральный секретарь КПСС. Мирные инициативы Брежнева, в эти дни, не сходили с экранов телевизоров и всех советских газет. Пацифисты западных стран клюнули на приманку Советского правительства. Газеты пестрели сообщениями о пацифистах западных стран, как они блокируют и устраивают беспорядки вокруг американских баз НАТО с требованием разоружаться.
Отличная идея, бороться за мир во всем мире,- подумалось мне- только объявить себя нужно будет "Независимым движением". Ведь западные пацифисты- люди без границ. Для них мы будем свои, и пацифистам будет трудно понять действия советского правительства, если оно начнет нас арестовывать. Нужно будет использовать пацифистов как Брежнев в своих целях, будем Брежневу конкурентами. Пацифисты будут помогать Брежневу разоружать западные страны для укрепления в мире советского влияния, а нам, помогут вырваться за пределы советского влияния.
Я хорошо знал, как власти в СССР реагируют на любое "Независимое движение", особо рьяно они карают тех, кто идеологически близок им. Я помнил Славика Яценко из Днепропетровской спец больницы. Он с друзьями организовал "Независимую коммунистическую партию СССР". Новоиспеченных коммунистов всех быстро арестовали и раскидали по лагерям, а Славик попал к нам в тюремный дурдом. Врачи лечили его как самого страшного врага советского народа за его независимый коммунистический бред.
С этой идеей "Независимого мирного движения" я примчался к Сергею Батуврину домой, где проводил с ним чуть ли не каждый день в поисках решения как вырваться из СССР .
-Д аааа,- выслушав меня сказал сын дипломата - У меня тоже такая идея есть.
- Слушай, давай просто скопируем речь Брежнева, чтобы нас не могли в антисоветской агитации обвинить, и будем выступать с его инициативами как независимое движение, - предложил я.
Сергею идея борьбы за мир очень понравилась. Он знал массу людей находившихся уже не один год в отказе, в основном ,это были профессора и прочий очень образованный люд.
Через несколько дней Сергей составил обращение, но к сожалению не перепечатал Брежнева от А до Я, а добавил многое от себя. Я прочитал. Никакой агитации против советов не заметил,текст прост, вроде давайте в мире и любви все будем жить, Америка и СССР- разоружайся, похоже властям не к чему будет придраться в этом обращении. Конечно , все это полный бред, но нам этим теперь серьезно придется заниматься,как актерам на съемке фильма, играть и выучивать роли.
Как я ошибся. Ранней весной 1982 года я уехал в сибирскую тайгу на сезонную работу собирать смолу сосны, то есть живицу. В тайге буду снова тренироваться для перехода границы, авось придется, и заработаю денег себе на жизнь. Документ Обращения, отпечатанный на пишущей машинке Сергеем я взял с собой, и теперь ждал сигнал, когда Сергей объявит о создании группы "Независимое движение за мир в СССР".
О появлении "Московской группы Доверия", -независимого движения за мир в СССР сообщили летом 1982 года многие западные радиостанции, после того, как на квартире Сергея Батуврина прошла пресс конференция для приглашенных корреспондентов из разных стран.
В сибирскую тайгу я прибыл со своим криворожским другом Володей Мищенко, готовым составить мне компанию на случай перехода границы в Финляндию. Он понимал насколько это рискованное мероприятие, и позже передумал.
В тюменской тайге, вокруг нашей химподсочки, стояли вышки нефтяников, где мы с Володей раздавали текст обращения нефтяникам.. Рабочие читали внимательно, обсуждали между собой, не находя никакого повода в чем -то сомневаться, после чего оставляли свои подписи.
Подписей набралось немного, где-то двадцать или тридцать, сейчас уже точно не помню. С Володей мы вышли из леса в поселок , где находилась контора нашей химподсочки. Кто -то уже успел доложить о нас. Появился участковый милиции , он нас и арестовал по подозрению в убийстве рабочего химподсочки, который ,как позже выяснится, на самом деле бесследно куда-то исчез.
Трудно описать ,что в это время творилось в моем сознании: отчаяние, полная безысходность, черный мрак неизвестности впереди...
Вдруг, на ровном месте тебя арестовывают. Еще минуты назад ты был свободен, а теперь- в наручниках за спиной и под охраной. И главное- никаких подозрений у меня на арест в мыслях не было. Как теперь сообщить об этом своим близким, друзьям, когда рядом нет ни одного знакомого человека.
В эти минуты я ругал себя,что протянул напрасно время, не пошел через границу, пытаясь найти для себя более легкий , безопасный путь. Я вспоминал Юрия Ветохина, пробывшего девять лет в Днепропетровской тюремной психиатрической больнице. Он подвергался страшнейшим пыткам невролептиками в таблетках и уколах. Юрий был выписан из больницы, осенью 1975 года. Я помню как он рассказывал мне ,посетив на прощание своего лечащего врача, который ясно сказал ему:
- Юрий Александрович, если попытаетесь снова бежать за границу, то вам уже никогда не выбраться из больницы .
Выйдя на советскую свободу Юрий Ветохин затаился на четыре года и готовил свой побег.
В декабре 1979 года я слушал Голос Америки, и вдруг у микрофона -Юрий Ветохин. Он осуществил свою мечту, вырвался на свободу, прыгнув с круизного теплохода ночью в безбрежный океан и достиг берега Индонезии.
- Там же очень много акул! Как вы их не боялись?- спросили его.
- Акул оклеветали. Самые настоящие акулы, это коммунисты в СССР.- ответил Ветохин.
Как я радовался за этого мужественного человека, для которого стремление к свободе победило страх попасть обратно в ад пыток. Какая сила воли!
Теперь я ругал и ненавидел себя, как тогда при выдаче на финской границе 1974 года, но это ничего не меняло.
Следствие длилось около года. Столыпинский вагон, возил нас с Володей из камеры предварительного заключения поселка Советский в тюрьму города Тюмень, туда- обратно все это время. Пришлось навестить и в Москве заново Институт имени Сербского, встретиться со знакомыми профессорами. На этот раз меня не поместили в маленькое, уютное , с интересными людьми четвертое отделение от КГБ. Мне выделили совершенно пустую,без кровати и стола ,отдельную палату. Все удобства-это постель и два мягких матраса. Каждый день меня водили на два часа в прогулочный дворик, где я был, как и в палате, совершенно один. Идя на прогулку, я совершенно не видел людей, кроме своей сопровождающей медсестры. Аня, моя супруга, передала собранную передачу неизвестными мне друзьями из независимого движения за мир с апельсинами, сервелатом, и разными сырами, что было редкостью в магазинах страны.
Теперь я был совершенно уверен, что о нашем аресте теперь знают не только мои друзья, но и пацифисты западных стран. Полная моя изоляция на протяжении пяти недель в институте Сербского подтверждала, что власти с КГБ бояться любой утечки информации на свободу от меня .
Профессора знали о прохождении мной комиссии у врача- психиатра Анатолия Корягина, и его заключении, что я психически здоров. Профессор Маргарита Феликсовна, за восемь лет после нашей первой встречи, сильно изменилась, постарела и уже не была столь красивой и элегантной . Она сразу, без всяких вопросов, листая мое дело назвала доктора Корягина антисоветчиком , и что его заключение о моем здоровье сделано специально с целью подорвать авторитет советской психиатрии. Это меня пугало, что в ответ на заключение Корягина, профессора только подтвердят свой прежний диагноз. У меня не было никакого желания снова попасть в распоряжение психиатров в больницу на бессрочное лечение.
Рядом с делом, лежал отпечатанный мной на машинке черновик моей книги, конфискованный при аресте и обыске квартиры Татьяны Осиповой. В книге я подробно описал, как мы с братом симулировали, желая избежать тюремного наказания.
Я не знаю, что мне помогло, заключение доктора Корягина, или моя книга в руках КГБ , или защита моих друзей и международная огласка нашего тюремного заключения, тем не менее диагноз с меня был снят и я был признан способным предстать перед советским судом.
Я верил, какое-то внутреннее чувство мне подсказывало, что начатая игра совместно с западными пацифистами увенчается успехом, вопрос только когда это случится.
А пока мечта увидеть внешний мир блекла,под стук колес тюремного
вагона ,увозившего нас на восток .
Прошел суд. Документ группы Доверия, с собранными мной подписями, был признан заведомо ложной клеветой на советский строй. Мне дали максимум по статье -три года. Володя Мищенко был вообще не виновен и никакого отношения к документу и группе Доверия не имел. Он получил один год.
Я попал в суровый лагерь общего режима в Казахстан, город Жанатас. Лагерь окружали серые невысокие горы. Зимой дули пронизывающие холодные ветры, летом -жаркое солнце. Заключенных за всякую мелкую провинность в этой исправительной колонии жестоко избивали в кабинете оперативной части администрации. Тяжелая работа с огромной нормой вязки сеток, сменялась часами строевого марша или ходьбы на корточках с ногой на вытяжку.
Я числился по статье "Склонен к побегу" из -за перехода границы в Финляндию. Теперь должен был каждые два часа отмечаться в опер части с подъема в шесть утра, до отбоя в десять. В лагере не было часов. Только собственная интуиция подсказывала время, когда идти отмечаться. Опаздывать нельзя, как и приходить намного раньше. Нарушителя правила, а нас таких побегушников было человек восемь, черенком от швабры на полную отмашь дежурный офицер колонии бил по мягкому месту столько раз на сколько минут опоздал. Работали какие- то внутренние часы, мы все из разных отрядов приходили почти в одно и тоже время.
Оставалось шесть месяцев до освобождения. Я знал, что Сергей Батуврин уже давно в Америке, и многие ребята те ,кто примкнул к нашему независимому движению за мир получили разрешение на выезд, даже те ,кто никогда не был в отказе. Я не был забыт друзьями и людьми, которых я даже не знал. Они устраивали марши в мою защиту, находясь уже за границей,писали петиции и требовали моего освобождения. На западных радиостанциях очень часто звучала моя фамилия и сообщения, что происходит в моей колонии. Я получал множество поздравительных открыток и писем от совершенно незнакомых мне людей. Опер часть предпринимала всевозможные меры, чтобы предотвратить мою переписку с волей. Я знал, что адреса моих друзей и близких под бдительным контролем КГБ поэтому использовал адреса совершенно незнакомых людей из присланных мне открыток. Я писал на несколько таких адресов записки с просьбой их передать в руки конкретному человеку или моим родителям. Эти записки прятал себе в каблук, а заключенный, который освобождался из колонии прибивал его к сапогу. Записки доходили до адресата, и через несколько недель западные радиостанции сообщали о событиях в моей колонии. Это очень раздражало администрацию лагеря.
Проблему она решила быстро. Мне подбросили пакет марихуаны и осудили за ее употребление. Мои доводы, что я вообще некурящий, судей не интересовали. Добавили к сроку два с половиной года и перевели на строгий режим в город Гурьев в западном Казахстане недалеко от Каспийского моря.
После Жанатаса, лагерь строгого режима в Гурьеве показался довольно сносным. Но одна неприятность стала сильно досаждать -повадились КГБисты навещать меня с просьбой писать письмо раскаяния в своей антисоветской деятельности , обвиняя в этом своих друзей, а если откажусь,то и третий срок добавят.
Ясное дело, писать раскаяние- это значит выбрать из двух склепов более просторный, тот, что за лагерным забором -Советский. Вдобавок обрубить веревку с пацифистами и друзьями, которые всем миром пытаются вытащить меня из этой ямы. Раз уж посадили меня как пацифиста,будем играть эту роль до победного конца.
Письмо писать я отказался, но и третий срок здорово бил по мозгам. Это ж сколько еще лет придется провести в этом чертовом СССР бедному пацифисту?
Администрация лагеря в Гурьеве, до моего прибытия жила тихой своей лагерной жизнью. Работать под контролем КГБ им явно не хотелось, а западные радиостанции уже передавали о давлении на меня КГБ в их лагере.
Замначальника колонии -казах-был умным человеком. Вызвал меня к себе в кабинет и предложил:
- Слушай , давай мы тебя отправим в психиатрическую больницу при тюрьме в Талгар, это возле Алма-Аты. Тебя там лечить не будут, ты будешь в отделении ,где лежат со сроком. Как только подойдет время по двум третям, так ты и пойдешь сразу в колонию на поселение лес рубить, ты ведь лес любишь.
Я согласился и первым же этапом ушел на Талгар. Это был довольно долгий путь в столыпинском вагоне в самом конце марта 1986 года.
Талгар встретил с белоснежными хребтами гор и деревьями в цвету. Больница, а точнее отделение для осужденных, больше походило на тюремный санаторий. Здесь я должен был провести чуть больше года. КГБисты больше не навещали меня. Я зубрил английский и снова мечтал увидеть мир.
В стране чувствовались изменения. Еще совсем недавно заключенные обещали закидать Рейгана железными поддонами, которые они производят на промзоне, за его звездные войны и Империю зла. Теперь газеты пестрели новыми названиями- гласность и перестройка. В Кремле сидел новый секретарь КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Лично ему из пересыльной камеры Джамбульской тюрьмы я отправил письмо с просьбой открыть клетку СССР для желающих покинуть её.
Самое забавное ,что в одной из пересыльных тюрем заключенный взялся мне погадать на картах. Он раскидывал карты и сам удивлялся будто в колоде вообще нет красной масти , -одна сплошная черная масть с казенными домами и бесконечной дорогой на тюремном этапе.
- Скоро получишь весть о смерти, но не родственника, - глядя на карты сказал гадальщик, продолжая вытаскивать карты.В самом конце колоды выскочила, похоже, единственная красная масть.
- Это будет твоя полная свобода, но это не та карта, что означает свобода из тюрьмы, это другая, я сам не знаю как тебе объяснить,- недоумевая закончил зэк.
Прошло несколько месяцев . Я получил письмо из дома. Мама сообщила, что мой приятель Андрей Швачко, бывший воздушный пират, который провел десять лет в Днепропетровской спецбольнице попал под поезд. Это Андрей узнал о нашем аресте с Володей Мищенко и он оповестил диссидентов в Москве. Наш арест был предан гласности и привлек внимание пацифистов в западных странах. Позже я узнал, что тело обезглавленного Андрея не могли заполучить его близкие. Андрей был не из тех людей, кто был способен на самоубийство. Похоже , его бросили под поезд наемники КГБ. Первая часть гадания, к сожалению, свершилась.
26 апреля1986. Чернобыль. Диктор из радиодинамика в палате сообщил, что Западный мир клевещет, о якобы какой-то аварии в СССР.
На этом мои познания о Чернобыле прерываются. За мной в больницу прибыл воронок , срочно нужно собираться на этап. Вызвал к себе заведующий отделения, спросил в чем дело,почему мебя забирают в не этапный день.
- Понятия не имею, может новое дело раскрутили в Гурьеве,- ответил я.
Пять суток,стуча колесами ,шел этап на Гурьев.Месяц в Талгаре теперь казался мне беззаботным курортом. Три кружки воды в сутки в набитом зеками вагоне, прогретом майским среднеазиатским солнцем. В Гурьев я прибыл в том состоянии , когда все безразлично. Лишь бы найти прохладу, напиться воды и лежать.
Колонной зеков ввели в гурьевскую тюрьму. Конвой, собаки, всех выстроили под стенку.
-Его ведите!- указал на меня офицер. Обычно так выводят из колонны, обиженных, гомосексуалистов, или тех ,кто работает на администрацию, чтобы вовремя их перевести в специальную камеру и предотвратить над ними расправу.
Меня провели на второй этаж тюрьмы, в кабинет, где сидели два человека. Это были те два Гбиста, требовавшие много раз писать раскаяние и какие -то статьи в газету под их диктовку.
В этот раз они меня встретили как старого друга, радостно и с улыбкой. Предложили газированной холодной воды, я вежливо отказался.
-Слушай, мы сейчас тебя ни о чем просить не будем. Ты только должен подписаться под этим документом. Это вызов на выезд в Израиль. Вот смотри и убедись сам.
Да это был вызов из Израиля от совершенно неизвестного мне человека, я подписал документ.
Виза в Израиль -это формальность, ты поедешь в Америку,- добавил он.
Прапорщик вывел меня и поставил снова в колонну под стенкой.
Вдруг как током меня пробила страшная мысль, что я сошел с ума и все это мне показалось.
Это была пятница. "Воронок" дожидался меня во дворе тюрьмы.Сильно уставший после дороги я сел в переполненную зэками машину,а перед глазами у меня - отпечатанный вызов из Израиля и звучат слова:
"Поедешь в свою Америку".
Мне вдруг стало по -настоящему страшно.Я понял, что я сошел с ума также как и мой брат,что у меня начались галлюцинации и появились голоса. Я вернулся в Гурьев в свой лагерь,упал на кровать и два дня не знал,что теперь делать,как жить дальше с такой страшной болезнью?
В понедельник меня вызвали в опер часть,где сидели эти же два КГБиста.
Всё оказалось правдой.
Я действительно у-е-з-ж-а-ю в Америку!
Я кинулся их обнимать, но не потому ,что еду в Америку,а потому что понял, что я здоров, что не сошёл с ума.
От Гурьева до Москвы сутки езды.Два КГбиста вагоне.На столе -черная икра, колбасы и конфеты, ешь -не хочу.Я только чай пил с конфетами,а от икры отказался,я на Каспийском море ее столько съел,что на неё с тех пор больше смотреть не мог. Совсем недавно гбисты, грозившиеся сгноить меня в лагерях,теперь выступали в роли моих слуг,находясь рядом в купейном вагоне.
На перроне в Москве нас встретил холёный московский "джеимс бонд",роль которого была сказать мне при встрече:
-Иди, ты свободен!
Международной организацией "Врачи без границ" ,участие в которой принимал Советский Союз во главе с Евгением Чазовым (Министром Здравоохранения СССР), cсоветскому представителю был задан вопрос:
- Почему в СССР участники движения за мир подвергаются преследованиям и находятся в заключении ?
Чазову был предоставлен список фамилий, включая и мою.
Мои родители слушали Голос Америки и, как гром среди ясного неба, прозвучало сообщение: "МОСКВА - Один из членов-основателей независимого движения за мир в Советском Союзе Александр Шатравка был освобожден из тюрьмы и ему было позволено эмигрировать со своей женой Анной. Об этом заявил доктор Евгений Чазов."
Советская власть сняла с меня свое ярмо и цепи -советское гражданство.
Я теперь по- настоящему свободный человек, передо мной теперь открывался целый мир. С этой минуты , только я и никто другой, хозяин собственной судьбы. Это была та единственная красная карта тюремного гадальщика, на которую он сам не мог ответить- полная свобода, но что она собой представляет, он не мог объяснить.
Начальник Московского ОВИРа генерал Кузнецов бегал с Аней,а я с ними за компанию собирать разные подписи под обходным листом с её работ и жеков. В кассе аэропорта человек в длинном черном плаще и в шляпе покупал нам билеты на самолёт Москва-Вена.Кассирша,попросила его отойти от кассы в сторонку и ждать ,а сама ,сидя за компьютером что-то долго писала авторучкой Он разводил руками и извинялся, что не получается даже у него побыстрее, нужно немножко подождать.
Ровно двенадцать лет прошло с тех пор ,как мы с братом и двумя друзьями перешли границу в Финляндии. Затем -выдача советским властям,пять лет скитаний по тюрьмам, лагерям и четыре года проведенные в тюремных психбольницах остались позади.
Это была ЦЕНА свободы, которая непонятна людям даже в странах с самым античеловеческим режимом, с диктаторами и самодурами, где границы были всегда открыты, за исключением стран Рая для рабочих и крестьян.
И вот мы летим! Аня, её восьмилетний сын Антошка и я. Впереди Вена,Рим, долгожданная Америка и весь необъятный пестрый мир. В этом мире исполнятся гадания Ирины на кофейной гуще в ее московской квартире. В Америке у меня родятся дети-мальчик и девочка.Они вырастут и им будет трудно понять, что их отец родился и вырос в стране cоциалистического рабства.
Я рад ,что воплотил мечту после прочитанных книг о ветрах дальних странствий в свою в собственную жизнь.
Я стоял за штурвалом корабля" Фрам" Амунсена и Нансена в музее в Осло, представляя его затертым льдами Ледовитого океана с вершины фьюорда самой северной точки Европы Норд Кэпа.......
Я шел на круизном корабле к открытым Колумбом островам Карибского моря........
Я наблюдал за огромными айсбергами в Антарктике ,над которыми пролетал Роберт Пири.......
В Магеллановом проливе в Чили отдыхал в той уютной бухте, спрятанной от ветров Патагонии, где высадилась команда Магеллана....
Побывал на Гавайских островах, где закончились открытия морей и островов капитаном Куком, это было печально признать, но мои открытия все еще продолжались.
С индейцами Майя с высоты пирамид Чечиницы смотрел на уходящие за горизонт джунгли Мексики....
Любовался городом Инков Мачо Пикча в Перу....
Совершил путешествие , как и Тур Хейрдал, по тростниковым поселениям индейцев на высокогорном озере в Андах Титикака...
Летал виражами над загадочными рисунками пустыни Наска в Перу....
Верхом на марокканском верблюде проехал по пустыне Сахара ,выпив вместе с бэрбэрами душистого мятного чая.....
Еще были удивительные мгновенья во время путешествий в Италию и Испанию, во Францию и Чехию , в Швецию и Финляндию,в Эстонию и Австрию.....,были Фолклендские острова,Патагония Аргентины и Чили...
Расстроенный бургомистр стоял один на пороге комнаты с рядами скульптур на полу. Так прошла моя последняя встреча с доном Педро Атаном, самой замечательной личностью среди пасхальцев, последним знаменосцем "длинноухих". Человеком, в голове у которого столько секретов, что он и сам вряд ли сумел бы провести грань между правдой и вымыслом.
Когда, подчиняясь команде, заскрежетала якорная цепь и в чреве судна по велению машинного телеграфа загудели-застучали маховики и поршни, на борту и на берегу не было веселых лиц. Мы успели сродниться с маленькой островной общиной, и зеленые палатки экспедиции будто искони стояли на участке короля в Анакене. А теперь палатки свернули, и каменный истукан опять остался один. Всеми покинутый, он стоял на платформе, глядя на безлюдную солнечную долину, и вид у него был такой одинокий, что казалось -- он просит снова повалить его на песок носом вниз.
Но великан в Анакене был из камня, а в деревне Хангароа мы простились с живым исполином. На пристани, в толпе наших пасхальских друзей, стоял в белой сутане, с обнаженной головой патер Себастиан. Мы воспринимали его как равноправного члена экспедиции. Но старый священник крепко врос в землю острова Пасхи. И он не в пример анакенскому богатырю не чувствовал себя одиноким, его окружали пасхальцы, которые видели в нем собирательный центр и опору. Вот так и король Хоту Матуа вел за собой их предков, когда в незапамятные времена они ступили на берег уединенного островка.
Мы простились с каждым в отдельности, последним, кому все члены экспедиции пожали руку, был патер Себастиан. Он прочно вошел в нашу жизнь. (Т.Х)
Теперь и мы покидаем остров Пасхи, прощаясь, похоже, навсегда с бургомистром Педро Атаном ,его внуком , пастером Себастьяном и молчаливыми гордыми истуканами,смотрящими в небесную даль.
На острове Пасхи у каждого разумного человека есть аку-аку, там и у меня появился свой аку-аку. (Т.Х)
Кто не был на Паске, тот не имеет своего Аку Аку. Нам повезло, мы улетаем с острова в сопровождении наших духов Аку Аку.
Мечта осуществилась сорок лет спустя.
А впереди нас ждут новые путешествия.
Конец
Видео 2018 RAPA NUI (Easter island) https://www.youtube.com/watch?v=J8eRkifE8qs&t=606s
https://www.youtube.com/watch?v=ti2NR_DBghQ&t=181s
Cruise to Antarctic https://www.youtube.com/watch?v=T06Q36nLxqs&t=554s
