Такое чувство, что из будущего моей жизни, которое я буду писать твёрдой рукой, как плотник, режущий упругое дерево, вырвали чистые, уготованные для чернил листы, и выйти из этой ситуации можно двумя (как я подсчитал) способами: либо писать сокращённо, невнятно, изымая красочные, кто-то скажет, что баснословные, обороты, либо ограничить себя в другом - в количестве изображённых дней. Ни один из вариантов неприемлем мне, ведь родители завещали мне быть хорошим литератором, следовательно, публиковать продуманные романы, а не склеенные на скорую руку из постмодернистических штампов и не обрезанные на полуслове, захудалые рассказы и миниатюры. Упав ни с того, ни с сего на перекрёсток с неконтролируемым движением, где машины мчатся, будто ограждают меня от пешеходной дороги или пешеходов от меня, я вспомнил похороны с желанием, конечно, глупым, оказаться в гробу, где при отсутствии воздуха и, что важно, зрителей, я смог бы соорудить несколько строчек до удушья, которые не были бы опрокинуты на рожон щедрой критики, в чьи возможности входит одним словом пронзать мечом душу и сердце автора или вознести до рая чувство угнетённости и бесполезности; зелёный свет на этом перекрёстке загорается редко, и то, вместо секунд для пересечения проезжей дороги, по зебре перекатываются ещё бОльшие грузовики; от отчаяния придётся нырнуть с закрытыми глазами в поток колёс на растерзанье танкам или усохнуть под палящим солнцем, совсем не помогающем.
Я следую животному инстинкту и, привязавшись за хвостом собаки поводком, иду на работу. Никогда не работав, но с желанием, изо рта которого цедится слюна, я шпионю за собакой. Когда она чешет свои блохастые уши задней лапой, я, чтобы не выделяться, тоже чешу, неумело и со страхом потерять равновесие, голову ногой, после чего кажется, что по ней прыгают блохи и пьют кровь; когда сучка задирает лапу вверх и испражняется, я повторяю за ней, чтобы не выделяться. Мы пришли к вонючему подвалу, её хвост пропал под кирпичной стеной, куда я не посмел втиснуться, потому что, во-первых, сырость губит, как курение, мои лёгкие, а во-вторых, на перекрёстках, вертя по-гимнастически жезлом правосудия, хотя таких людей обычно не слушаются из презрения к порядку, зародившемуся в доисторические времена, лучше и спокойнее.
Иногда мне кажется, что я слепой, и все мои путешествия не имеют цели, правая нога гораздо короче левой, и я брожу по кругу, непонятно где и зачем расположенному, однако, факты кричат об ином, и ещё не потеряны шансы найти то, что искал.