Аннотация: В начале было незнание, за ним была глупость, после пришло знание, и всё обратилось в безумие. От глупости он подобрал часы, от незнания он поверил в "систему", а когда он узнал правду, было уже поздно, - настало время в страхе бежать... Эксперимент: стимпанк и киберпанк в одном мире и времени; тотальная альтернативная история отдельного мира; структура сюжета с середины через начало к концу; рассказ с двумя репликами.
Чёрных дней череда.
Солью слёз мстит вода
Тем, кто жил кое-как.
Быть может, это горе нас соберёт в кулак.
Алиса - Звери
Мерно стучали колёса, обозначая стремительное движение старого поезда вперёд к туману серой столицы. За тонким оконным стеклом клубился тёмный, подобный смогу пар, и такая же тёмная ночь спешила поглотить в себя пар. Это будет происходить до тех пор, пока она километр за километром не превратится в белую и туманную... Яркой молнией сверкнул на соседних путях скоростной экспресс, каждые сутки снующий между крупнейшими городами Европы, заставляя проснуться тех, кто так неосторожно заснул лицом к окну и забыл опустить плотную штору. Эдуард тихо вздохнул, он и был бы рад выключить тусклую газовую лампу, покачивающуюся в такт поезду над столом, и уснуть, да только чувство тревоги, поглотившее весь разум, не давало ему покоя. Где-то впереди пронзительно засвистел переезд, предупреждая ночных путешественников о приближении поезда. Испугавшись этого звука, тело неосознанно напряглось, а по спине, вслед за холодным потом, поднялись к шее мурашки. Звук этот будил самое худшее, что есть в человеке - память.
Он был один в двухместном купе, и никто - слава Богу - никто не мог увидеть гримасу, до неузнаваемости исказившую молодое лицо. Эдуард вновь злился: на свою глупость - так некстати изменившую его жизнь, на правду - за которую многие ученые продались бы в добровольное рабство, на реальность - иррациональную для него, но подлинную для любого живущего в ней человека. Клеймо на правой руке, на том месте, где раньше были наручные часы, напоминало о своём существовании. Даже через слой тонких будто плёнка, эластичных бинтов, оно воспалялось от малейшего соприкосновения с воздухом. Хотелось бешеным зверем вцепиться себе в руку и, сорвав гипс с бинтами, ногтями, перочинным ножом или наждачной бумагой, до мяса кости скрести по отвратительно-чёрному двухголовому орлу в попытке избавиться от клейма предателя. Предателя чужого государства.
Нервы за последний год растрепались до состояния полнейшего несостояния, их можно было спокойно штопать как носок с помощью перегоревший лампочки... И удивляться тихому и полному безнадежности смешку, переходящему в тихий стон, мог только внутренний голос разума. И вот зачем он сейчас едет в бывший когда-то таким родным Петербург? Ради призрачной надежды вернуться в родной мир? Ради спасения своего мира от возможных захватчиков? Ради возвращения к спокойствию своего мира? Или он выбрал такой извращённый, даже безумный способ самоубийства, чтоб никто не смел назвать его трусом... Бесполезно. Он стал трусом, когда сбежал при первой же возможности, испугавшись боли, и какой - незначительной, по сравнению с той, какую испытал, сдирая раскалённые добела часы. Хотя нет, трусом Эдуард был с самого начала своего существования. Трусом и паразитом, от малейшей опасности прятавшимся за мамину юбку и за отцовские деньги, а ещё глупцом, ушедшим в фантастику и верящим всему, что скажут по телевизору важные дядьки в пиджаках.
Поезд качнулся. Поворот оказался слишком резким для старого, работающего ещё без применения насыщенного угля паровоза, который начал как бы через силу притормаживать. Сейчас часть вагонов отцепят, а локомотив сменит направление... Так странно, в родном мире такое проделывалось лишь с поездами дальнего следования, и то, только чтоб добраться до крупных городов, а здесь в каждой электричке вагоны из разных деревень, а в каждом поезде - из разных городов. За окном вместо темных лесов и полей появился сложный механизм, именно с его помощью рабочие незаметно для спящих пассажиров разберут поезд на несколько других. Этот мир был завораживающим в своей необычности. Да, Эдуард не мог это не признать, но полюбить его он не смог бы - он познакомился с ним при не самых лучших обстоятельствах.
Стало тихо, даже слишком тихо, когда поезд остановился. Рабочие полустанка - кажется, так называли узлы, где проводились все связанные со сменой направления вагонов работы - были на удивление аккуратными. Во внезапной тишине мысли звучали еще отчётливее, будоражили утомленное сознание, и практически сразу Эдуарду перехотелось рассуждать дальше. Мысли приносили с собой боль... а её в жизни теперь было более чем предостаточно. Быстро уснуть получилось куда проще, чем казалось при посадке в гудящий и шипящий поезд, стоило только прикрыть глаза и откинуться на тонкую подушку, точно такую же как в поездах родного мира. Сознание начало ускользать, окрашивая внутреннюю сторону век рисунком цветных узоров.
В тёмном коридоре не было места, чтобы спрятаться, а надеяться на слепоту агентов так называемой контрразведки было глупо. Вообще надеяться на что-то, помимо собственных сил, как уже понял Белых, попросту бесполезно. За дверью раздались тяжёлые шаги, они грохотом отдавались в ушах. Эдуард, поддавшись накатившей грозной волной панике, метнулся к окну, точно так же, как в тот, первый раз. Пропасть улицы всё так же манила своими огнями и, ощетинившись острыми углами зданий, угрожала нелегкой смертью... Всё вокруг смазалось, слилось в единый фон, а булыжники мостовой внезапно стали так близки и теперь по своей остроте не уступали пикам. Шум лопастей где-то над головой, его собственное тяжёлое дыхание и пожар пробирающей до костей, острой нарастающей боли, тонкая линия парапета словно сужалась ещё сильнее, грозя скинуть неудачника вниз.
Осознанные сны - единственный подарок этого мира, не сразу восставший против своего обладателя, только недавно начал приносить боль, слово бы в мозг загрузили вирус, заставляющий видеть во снах только страшные воспоминания. Тёмный и мрачный силуэт города, раньше прекрасного и всем сердцем любимого, теперь грозной громадой нависал над сознанием, грозя с лёгкость поглотить Эдуарда. Резкий порыв бокового ветра, разгоняющего парусные корабли до невиданных скоростей, стащил с парапета, и беспощадно бросил вниз, на пики, камни... Белых открывает глаза и, уставившись в потолок невидящим взглядом, хрипло дышит. Он жив - по счастливой случайности. Когда он сбегал, не его снёс порыв ветра, а офицера, шедшего по парапету следом. Поезд все так же мерно покачивается, вот только за окном сквозь Петербург - окутанный туманом и смогом боевых крейсеров, готовых отразить любую возможную атаку единственного соседа - уже алеет рассвет... Сердце перестаёт биться в бешеном темпе, уже понятно, где сон, а где явь. Эдуард уже давно пожалел, что не умер тогда такой лёгкой смертью, а как питбуль держался зубами за ниточку жизни. Держаться, по сути, было не за что, только помощь "доброжелателей" и череда случайностей, нелепых, иногда просто глупых, позволили ему слиться с этим странным миром, и продолжать жить с огоньком надежды на возвращение.
В крепко сжатой руке пиликнул телефон, ещё одно спасительное чудо - привычка носить телефон в таком странном месте, как внутрений карман штанов, спасла любимый гаджет, который теперь превратился ценную находку для любого шпиона. Простые фотографии карт этой Земли, крейсеров и эскард дирижаблей, узловые станции, простые вещи и многое другое, что успел по былой наивности сохранить Белых в бездонной памяти айфона. Этот мир, словно в насмешку над своим гостем, показывал ему свои крайности. Вместо обычной российской деревни, в которой его, бредящего и заклейменного содранными часами, перевезли революционеры, придя в себя, он увидел невероятно высокотехнологичную "базу" или же штаб... Голографические компьютеры и чипы искуственных интеллектов соседствовали с махинами работающих на пару дирижаблей и завстывшей на уровне викторианской эпохи инфраструктурой, но это было не всё, что поражало Эдуарда: механические куклы и протезы были неотличимы от оригиналов, а в чем-то даже превосходили их.
Встать с показавшейся вначале вроде бы неудобной полки поезда, оказалось непросто, и только усилием воли Белых смог поднять себя. Силуэт столицы неумолимо приближался, вокруг путей вырастали пригородные дома и величественные усадьбы аристократии. Поезд набирал скорость, стремясь достигнуть города как можно быстрее... Телефон насмешливо пиликнул, когда его насильственно выключили, вынув аккумулятор, хотя можно было бы без этого и обойтись. Эдуард со вниманием прислушивался к воплям паранойи, и разбирал его на части, а то мало ли что. Переодеться, даже с помехой в виде загипсованной руки, получилось быстро, как и вытащить спрятанный между бинтами идентификатор, оформленный совсем на другого человека. Повертев в руке металлическую пластинку - пропуск в столицу и гарантия того, что его не сразу обнаружат. Эдуард усмехнулся: всё происходящее напоминало ему дешёвое шпионское кино с бездарным актером в главной роли. Присев на собранную кровать, Белых прикрыл глаза. У него был ещё час до прибытия поезда на вокзал, и хотелось провести этот час без боли и кошмаров, а разобранный телефон, занявший место в кармане куртки приятно, убаюкивающе грел тело...
Прибытие поезда на Царскосельский вокзал обозначалось громким и пронзительным - как ночной предупредительный свист переезда - гудком и паром, обволакивающим все вагоны, скрывая от людей вокзал и поезда. И чего стоило несколько секунд подождать сидя, теперь ему придётся топтаться вместе с такими же, как он, спешащими олухами и ждать своей очереди, благо, никто даже не думает толкаться, ведь это не принято здесь, в этом мире. Небольшая мужская сумка неприятно давила на правое плечо, а гипс на левой руке снова задел клеймо, разгоняя по телу волны опостылевшей боли... Эдуард с наслаждением втянул тяжёлый, насыщенный водой воздух и быстрым шагом, не таким, как у его современников, а куда более вальяжным, так как выделяться было бы неосмотрительно, поспешил подойти к информационному стенду. Небольшой сенсорный экран показывал точное местоположение, и предлагал свою "посильную" помощь, стенд был похож на те, что можно было встретить в его родном мире, вот только функции этого были куда обширнее. Всего двух кликов хватило, чтоб вместо карты города экран начал показывать политическую карту мира. Внутрений историк по традиции истерично всхлипнул - любое упоминание политики и истории этого мира вызывали у того конвульсии: "идеальный" мир был поделен между двумя империями, Российской и Британской. Войн в нём уже два столетия как не было. Эдуард хорошо понимал, что правду в политике никто никогда не говорит, и настоящий технологический уровень империй вероятно сравним или даже начал превосходить его родной мир, и чем не шутит чёрт, ядерное оружие может быть уже давно создано, другого объяснения началу стагнации у него не было. Об этих кардинальных отличиях Белых узнал случайно, его спасители - революционеры, хорошо постарались, создавая пропаганду для спасенного иномирянина, но после банальных вопросов - какая монархия? какой год? у вас есть учебник истории? что здесь вообще происходит? - немного растерялись и, чтоб не походить в его глазах на агентов-офицеров, все же выдали немного полезной информации...
С трудом оторвав себя от изучения знакомо-незнакомой карты, Эдуард смог заставить себя покинуть здание вокзала и выйти на грязную улицу, где рассекая толпу бедняков, по узковатым улочкам, бренча, ехали трамваи и громоздкие работающее на пару автомобили. То, что ещё при побеге было принято за красные ничего не значащие, случайные пятна, теперь значило куда больше - красные флаги, они были практически везде. Столица уже более полувека корчилась в агонии нарастающей гангрены - пламя революции разгоралось медленно, и противники монархии теперь даже не думали скрываться. Белых прекрасно помнил, как добраться до здания, скрывающего в себе вожделенный механизм, соединивший два мира. По забавной случайности в его родном мире на том же месте находился завод, принадлежащий его отцу, вот только добираться пешком туда долго, а тратить чужие деньги на транспорт он позволить себе не мог, была вероятность, что в столице придется подзадержаться. Достаточно размеренный шаг стал привычен для вечно спешащего организма. Наконец, он смог перестать себя одергивать, принуждая справляться с приступом тихой, в данный момент совершенно неуместной ненависти к себе. Чтобы отвлечь себя, Эдуард попробовал найти различия со знакомым маршрутом. Ещё при побеге ему бросилось в глаза отстутствие асфальта: сейчас он шел по булыжной мостовой, а в некоторых местах мостовая была вымощена шестигранными плашками. Вместо набившей оскомину газеты "Метро" на улицах все так же бесплатно раздавался "Вестник", однако, это были не листы газетной бумаги с только что просохшими чернилами, а похожие на флешки небольшие электронные носители, которые подключали к телефонам... Интернет еще не был изобретён или же хранился в стражайшей тайне. Над улицей, рокоча на низких частотах, пролетел небольшой дирижабль, и завис над отделением почты: мобильная связь ради безопасности здесь была только в больших городах, шпионов-хакеров было очень много, и действовали они куда филиграней. По трапу с большим мешком почты картинно соскользнул матрос воздушного судна, и скрылся в здании. Обыденная жизнь этого мира всё же была далека от его понимания, Эдуард в полной мере прочувствовал антикварность происходящего, когда мимо пронёсся пацанёнок, а следом, громко с криками 'Держите вора!' пробежал городовой.
Тёмный переулок остался практически неизменённым, всё такой же мрачный, только доски, пропитанные его кровью, сменили на новые, отвратительно светлые для этого черно-серого города. Глядя на них хотелось засмеяться от горя: несколько недель назад в этом самом месте он корчился от невероятной боли, стараясь любыми доступными способами содрать с себя часы. Часы которые всего год назад обещали приключения, игру с бесконечным числом уровней и практически бессмертие, и возможность стать всемогущим... в конце концов оказались совсем другим предметом. Красочная игра в реальность, где от игрока требовалось собрать как можно больше побочных знаний и не только знаний, превратилась в шпионскую миссию, которую, сам того не зная, выполнял Белых вместо безымянного агента империи, оставшегося без многофункциональных часов с искусственным интеллектом. Загадка за загадкой, уровень за уровнем, редкая книга за редкой книгой, и вот уже Эдуард сломя голову, даром, что уже взрослый человек и бывший студент, бежит и лезет в непонятный портал, для того только, чтобы отдать некому Главе кристалл из часов и получить заветный сотый уровень. Но вместо игры и таких привычных статусов персонажей он видит только военных, готовых если и не пристрелить его на месте, то сделать это сразу после короткого разговора, состоящего из вопросов имя-фамилия-страна-звание... А система, ломая все шаблоны, называет себя искином номер тридцать девять, прибывшим для доклада.
Резко разрнувшись, Эдуард выходит из переулка, с трудом заставляя по детски глупую ностальгическую улыбку сойти с лица, сейчас не время вспоминать о радости незнания. Сейчас предоставлен шанс, и его нельзя потратить впустую. К тому же радоваться, пусть и неосознало собственной глупости довольно безумно, и всё так же глупо.
Здание было пустым, или оно только притворялость таким, но факт оставался фактом: кроме двух дежурных при входе и занятых в кабинетах комьпьютерщиков, в коридорах он никого не встретил. Может быть, это было хитроумной ловушкой, где Белых окажется в безвыходном положении, как только доберётся, и включит портал... Верить в реальность такого варианта Эдуард не собирался, это лишь отвлекает. Но именно это неосознанно заставляет до легкой боли напрягать мышцы, шагая по знакомым коридорам, и каждый раз быть готовым побежать, услышав шаги.
Всё казалось глупым: и поведение дежурных, так легко пропустивших его внутрь здания, и его целеустремленность, заставляющая идти всё вперёд и вперёд, в поисках нужной приоткрывать множество совсем ненужных для этого тихого коридора дверей. Наконец, за железной дверью, такой же, как все в этом здании, он видит всё ту же памятную, непонятную конструкцию портала, а не трубы охлаждения и множество электронной начинки, обеспечивающей стабильную работу агрегата. Сердце замирает, и тут же срывается на бешеный темп. Сознание, погруженное в радость и эйфорию, уже поёт оду о величии...
Он смог, смог преодолеть себя, судьбу, и добраться до двери, ведущей прочь из безумия чужого мира, он - простой маленький человек. Буквально несколько недель назад ещё мало чем отличавшийся от неразумного ребенка, он смог выжить в экстремальных условиях, и сейчас вернется домой, в зону комфорта. Ловким движением, как его научили союзники-оппозиционеры, Эдуард освобождает руку от тяжелого и больше ненужного гипса. Теперь всё просто, нужно нажать на несколько кнопок, запустить генератор и, за несколько секунд отломав кусок поважнее, сигануть в белое марево прохода между миров.
Раз - все лампочки горят зелёным, означая стабильную работу. Два -вертятся шестерёнки, и между металлическими углами появляются искры. Три - яркий свет портала заполняет собой всё пространство, а руки, отломав один из углов наугад, со всей силы ударяют по панели управления. Четыре - уже наугад схватив какой-то куб, Эдуард влетает в портал. Пять - он успел, портал его выплюнул в родной мир и, сверкнув красным, схлопнулся, уничтожая арку-стабилизатор.
Вдыхать сухой и пыльный воздух оказалось куда тяжелее, чем вечно влажный воздух чужого мира, кажущийся для легких более здоровым и не таким токсичным, как этот. А может, это просто слезы, сдавившие комком горло, перекрыли доступ кислорода, и заставляют дышать - тяжело и рвано. Белых сглатывает, улыбается, впервые за этот год с искренней радостью, больше он не встретит ни революционеров, опаздывающих на столетия и желающих знать о Союзе всё, ни доброжелателей, говорящих с британским акцентом, ни странных технологий из сумасшедшего мира. Сейчас он по-настоящему свободен, и клеймо на руке - просто патриотическая татуировка. Убрав не нужный больше куб в небольшую сумку, всё ещё висящую на плече, он быстро - переполняющая всё естество радость придавала утомлённому организму сил - поспешил к выходу из старого, уже несколько лет реконструирующегося здания... От счастья длинные расстояния сжимаются, а Эдуард уже предвкушает возвращение заплутавшего сына в семью, слёзы и объятия, и совсем не обращает внимания на косые взгляды прохожих, морщящихся от обилия коричневого цвета в привычной их взгляду одежде. На Троицком мосту, как обычно, образуется пробка из людей, толпящихся перед светофором на тротуаре, и из машин, замерших в ожидании зеленого света, Белых притормаживает, с такими заторами нужно быть осторожным.
- Мама! Мама! Смотри, по небу плывут большие и чёрные пятна, что это?
Обрывок совершенно чужого разговора заставляет поднять голову к небу, оторвав взгляд от любимого ровного асфальта, поднять голову и застыть в немом удивлении. По чистому небу в лучах яркого солнца из такого знакомого рваного пятна портала чёрными кляксами, ощетинившимися оружием, выплывают друг за другом дирижабли с золотыми двуглавыми орлами, те побольше, и помедленнее, и с золотыми львами, не такие большие, зато более маневренные. Орлы на солнце гордо сияли, и в то же время их черная копия на его руке под нервно прикрывающей её сверху ладонью наливалась свинцовой болью... Почти невероятную теорию о существовании в том мире ядерного оружия подтверждали такие знакомые знаки радиации на некоторых дирижаблях.
- Это невозможно! Так почему именно со мной...
Эдуард громко смеётся, его смех дребезжит, и пугает, смотрящих на него - безумца - прохожих, он не может больше мыслить здраво, ему теперь некуда бежать от накопившегося безумия, и эти дирижабли тому подтверждение. Ему всё становится ясным, как божий день. И почему ему всё же удалось бежать, и почему революционеры с британскими агентами помогли ему, и почему он никого не встретил на пути к порталу. С самого начала двум империям были нужны две вещи - новые территории и глупый человек из другого мира, способный открыть полноценный разрыв, соединив миры навсегда... Вначале были войны, одна за одной, а после двухсотлетняя стагнация в равновесии.
И всё... Учёные готовы открыть путь в миры, где есть всё, что достойно стать частью иимпери. Как оказывается мало нужно для прогресса, вламывающегося в жизни многих разумных в различных мирах и разрушающих и спокойствие.
Эдуард захлёбывается слезами и смехом, опираясь на перила моста, и ещё не знает, что куб, прихваченный им с собой, не только ключ для большего портала, но и официальное письмо, где значится: что, несмотря на клеймо, он не предатель, а отныне простой гражданин Российской империи... Увы, он никогда не узнает о нём, ведь сумку со всей "контрабандой" из другого мира через несколько секунд он утопит в Неве, в безумной надежде, что про него забудут и никогда не вспомнят, или что злополучный портал закроется.
А после, после первого, "предупредительного" выстрела, разрушившего Литейный, побежит куда-то вперёд, размазывая слёзы по лицу, всё ещё надеясь сбежать от жестокой реальности, понимая что возможность уже упущена.