Аннотация: Особое Состояние изменённого сознания всепроникающей и всеохватывающей мудрости отличалось от других состояний присутствием интеллектуального экстаза, ощущения не имеющего границ всезнания.
Состояние Блаженства в 1970 году
Александр Крумм
Особое Состояние изменённого сознания всепроникающей и всеохватывающей мудрости отличалось от других состояний присутствием интеллектуального экстаза, ощущения не имеющего границ всезнания. Мистическое событие произошло, когда мне было 15 лет.
Это было неописуемо глубокое состояние постижения всего существующего в чрезвычайно простой и понятной форме. Содержание по объёму информации стремилось к бесконечности, оно невероятным образом включало в себя всё, что находится во всех видимых и невидимых вселенных, содержало нечто сверх этого, неподдающееся описанию. Состояние длилось около двух часов.
Одним из моих любимых занятий было посещение старого, заброшенного еврейского кладбища. Оно не действовало в течение многих лет и благодаря этому находилось в прекрасном запустении. Все надгробные памятники были обвиты лианами и густо заросли деревьями. Каждый мраморный обелиск хранил надписи древних еврейских эпитафий, написанных на русском и иврите. Когда я приходил туда, то ощущал особую атмосферу вечной тайны человеческой трагедии, чувствовал себя погружённым в светлую грусть, ощущал себя одним из звеньев в непрерывающейся цепи людских кругооборотов их жизненных циклов.
Этот день посещения кладбища был особенным, потому что была весна, самое красивое время года, всё было в цвету, аромат сирени висел в воздухе. Я хорошо помню, как пробираясь сквозь стену из лиан, увидел красивый мраморный памятник, сделанный из розового мрамора. Он находился в труднодоступном месте, и мне пришлось потрудиться, чтобы добраться до него. Пробравшись к памятнику, я увидел надпись, которая гласила: "Песок остывает, человек умирает и горящее солнце от нас на носилках несут." Эта эпитафия была написана в правом верхнем углу памятника. Другая эпитафия была написана в левом нижнем углу и гласила: "Ты дома, мы в гостях, ты знаешь то, чего не знаем мы, жди - мы все к тебе придём и всё тогда узнаем." В середине обелиска другая надпись гласила "От отца, матери, братьев и сестёр", чуть ниже: "рождена в июле 1856, умерла в ноябре 1870." Я был одного возраста с незнакомой девушкой, ушедшей из жизни очень рано. Ощутив грусть, моя рука потянулась к мрамору, я дотронулся до него рукой. В момент касания я ощутил холод камня, в теле возник слабый электрический разряд, проявившийся мурашками по коже. Это был импульс, который всколыхнул симфонию экстаза в виде неописуемо мягких, романтических, слегка имеющих привкус почти неощущаемой грусти чувств. Экстатические волны приходили одна за другой, окутывая мою душу неописуемой благостью. Это был коктейль чувств, сотканных из самых изысканных оттенков света, приглушённого света, который почти не светил, а только тлел как догорающие угли в остывающем костре.
Далее всё пошло по нарастающей, одновременно с моими Высшими чувствами я стал ощущать скрытый смысл человеческой жизни, наяву увидел все поколения людей, их радости и страдания, всё, что было, есть и будет. То, каким образом я постигал мудрость, которая открывалась мне, было совершенно невероятно, как будто бы кто-то прокручивал информацию с невероятной скоростью, время потеряло свой инкрементальный смысл. Невозможно описать, что творилось в моих чувствах, мудрость раскрыла себя в совершенной, конечной и абсолютной истине, я трепетал от постигаемого. Это продолжалось очень долго, солнце уже клонилось к вечеру, а я всё сидел и представлял себе, что случилось тогда, почти сто лет тому назад. Я видел большую трагедию в судьбе этой неизвестной мне семьи. Вдруг, откуда-то издалека, я услышал доносившиеся Божественные звуки музыки, которые создавали пространственную объёмность моих непередаваемых чувств. Чувства как бы вышли за пределы моего тела, распространяясь на уже отдающие тени предметы и резонировали, повторяя невыразимую по красоте мелодию. Всё вокруг было величественно и таинственно, наступающая темнота создавала ощущение абсолютной защищённости и покоя. Я пил таинственность вечера медленно, смакуя каждое его мгновение, боясь уронить хотя бы одну каплю из этой дарственной, Божественной чаши. Внезапно я поймал себя на том, что пик накала моих чувств стал медленно снижаться, наступающие сумерки ускоряли этот процесс. Уже отходя от этого таинственного места, я вдруг захотел выразить себя в стихотворной форме, слова сами вспыхнули в моей голове, я стал повторять: