Аннотация: Лишь через несколько дней, когда теплился только его слабый остаток, я вспомнил о голоде.
Встреча с божественностью на гауптвахте. 1973 год
Александр Крумм
Встреча с Божественностью в карцере гауптвахты.Служба (1973 -1975)
За значительное опоздание из увольнения был наказан пятью нарядами вне очереди и пятнадцатью сутками гауптвахты в гарнизонной военной тюрьме Симферополя.
На шестой день отсидки, обессиленный многократным зябким курсированием из угла в угол каменного гроба, я прикорнул у стола в перекрученной и неудобной позе. Не знаю, спал я или нет, не знаю, сколько прошло времени (часы отбирали, до помещения в карцер). Когда поднял голову, матовое окошечко было окрашено ультрамариновым цветом вечера. Ещё явственнее отметился зарешётчатый отсвет лампочки на потолке. Клеточки тени были трапециевидные: узкие внизу и всё более широкие вверху.
Всё оставалось на месте, и в то же время преобразилось непередаваемо. Карцер стал как бы сквозным; весь мир и меня самого пронизывало сияние неземного блаженства. Пыточный гроб всеми фибрами своими трепетал от такого нечеловеческого счастья, что я, переполненный ликованием, бросился на пол с горячей молитвой, благославляя Всевышнего. Это была молитва благодарности.
Я ощущал всё необычно явственно. И невыразимо чётко осознавал, что никогда в своей земной жизни не испытывал и, вероятно, не испытаю ничего, даже отдалённо похожего на это чистое, святое, невозможное блаженство. Это было дыхание вечности, в котором бесследно растворялось всё злое, наносное, второстепенное.
Это был не тот внутренний огонь, который был подобен жёсткому пламени в чёрной пещере, а тихий, неугасаемый светильник. Это состояние уходило медленно, постепенно слабея и замерзая день за днём. Оно оставляло незабываемую память, остывало неспешно, как море.
Никогда не забуду, с какой улыбкой величайшей радости засыпал я на голых досках. Ни голода, ни боли, ни зла, ни смерти для меня не существовало. Мне не только ничего больше не было нужно, но наоборот, я не знал, на кого и как излить переполняющее меня блаженство. Лишь через несколько дней, когда теплился только его слабый остаток, я вспомнил о голоде.