Мы идем кильватернвм строем- объединенный флот трех государств. Как бы это звучало раньше, лет пять назад- объединеный флот Скифии, Таврии и Ольвийской республики, враги, друзья, партнеры- кем мы были? Теперь уже все равно, теперь мы- единый боевой механизм, товарищи по оружию и по несчастью. Туман над морем- это здорово, если приглядеться, можно увидеть Ольвийский порт, силуэты башен Неаполя Скифского, Таврийские замки- все то, что у нас было и чего теперь у нас нет. Солнце уничтожит мираж, и останется только то, что есть на самом деле- два крейсера, эсминцы и вспомогательные катера, которые и являются объединенным флотом, потому что больше ничего не осталось.
Все началось год тому назад, в месяц Равноденствия. Я сидел тогда в каком- то питейном заведении на площади Независимости, недалеко от центра Ольвии, между биржей и историческим музеем. Тогда было много таких ресторанчиков, начинался весенний сезон, и столики только- только вынесли на открытый воздух. Весна у нас всегда была особенным временем. Мы улыбались неизвестно отчего,мы знали, что живем в стране мечты, классик сказал об этом времени, что ангел сидит за нашим столом и пьет за нашу удачу. Вино, впрочем, было странное, у меня появилось ощущение, что это таврийская контрабанда. Сейчас это не вызывало раздражения, потому что надо и соседям зарабатывать, а заставить таврийцев соблюдать закон не может даже наша легендарная налоговая служба. В старые времена мы боролись с ними карательными экспедициями, так что теперь расплачиваемся за грехи предков- пьем таврийское вино.
Я вижу себя, сидевшего тогда за столиком, и нахожу мало сходства с автором. Вино пил преподаватель Лицея, сотрудник кафедры естественных наук, недавно защитивший докторскую работу "Философия разрушения". Мне стоило много крови довести работу до защиты и протолкнуть через Совет, тему считали слишком- как это?- формально- логической и не имеющей отношения к психологии типичного обитателя нашего мира. Пришлось произнести массу пламенных речей о том, что понятие "наш мир" двадцать лет назад включало таврийские банды, и десять лет назад- черных бомбистов, которые неведомо куда исчезли, и никого из них не видели в зале суда, а инстинкт разрушения- один из вечных инстинктов, поэтому философия разрушения- равноправная часть философии, и много еще было всякого пламенного научного трепа. Хочется сказать, что я не сменил названия, а это, естественно, можно было сделать не меняя содержания, потому что уже тогда что- то чувствовал. Неправда, ничего я не подозревал.
Девушка Лина появилась откуда- то сзади и слева, появилась сразу в кресле напротив. Лина была моей дипломницей, диплом мы общими усилиями написали и даже очень удачно защитили, все остальное тоже как- то сошло на нет. Она подрисовала что- то в левом глазе маленьким карандашиком и сообщила:
-Хочу кофе.
-Хочешь - закажем.
-Знаешь, я уезжаю.- она сказала это так, как будто сообщила новость.
- Знаю, конечно.- Можно подумать, она не представляет себе, кто именно устроил отличное распределение в Нимфейский филиал. Кофе мы выпили, потом спросили еще вина. Я намекнул официанту насчет таврийского привкуса, и вновь принесенное, оно оказалось существенно выше качеством. Мы поболтали ни о чем, я отдал Лине рекомендательные письма коллегам в Нимфей. Теперь следовало мило прощаться.
Вот тогда для меня началась та жизнь, которой я живу до сих пор, и вряд ли когда- нибудь жизнь существенно изменится. Лицей, кафе, работа- все стало миражом. Для большинства из нас жизнь стала другой через месяц- когда над Ольвией появились боевые дирижабли, но для меня жизнь на "до" и "после" разделил именно этот момент. Лина спрятала карандашик и заговорила другим тоном, это уже не был разговор ни о чем.
- Ты живешь всю жизнь в столице, поэтому скорее всего не поймешь меня, но я все- таки попробую. Ты знаешь, откуда я?
- Из Нимфея, конечно. Если помнишь, ты мне рассказывала про ваши древности, и как там у вас жизнь идет, и как тебя в детстве возили смотреть Старую Крепость в Пантикапей, и про рыбные фабрики в Тиритаке, как ты там подрабатывала машинисткой. Видишь, не забыл.
-Ты не все знаешь, я как- то не говорила, собственно, случая не было. Я, грешным делом, подумал, что имеет место тонкий подход к вопросу о том, как бы ей остаться в столице. Мы с Линой мало говорили о ее долицейском периоде. Не дай Бог, последует монолог об ужасах провинциальной жизни, алкоголике- отце и полном отсутствии перспектив профессионального роста.
-Ты хочешь сказать, то в нашей анкете ты все наврала? Для начальника отдела кадров это будет концом карьеры. А что, на самом деле ты неаполитанка?
- Знаешь, очень прошу- не надо идиотского сарказма, по крайней мере сейчас. Слушай внимательно. Родители- с севера.
-Что значит- с севера, Скифия или, упаси Бог, Дикое Поле?
-Вот что значит столичный житель. Для тебя весь мир- это Ольвийская республика, ну, может, еще Таврия, поскольку она теперь нами приобщена к Ольвийской цивилизации. Эмигранты из Готланда.
К чему это она? Ну, Готланд и Готланд. Вообще- то действительно удивительно- огромная страна, а о ней почти ничего не известно. Лет десять назад, помнится, они попросили у нас денег на какой- то сказочный проект, то ли поворот реки, то ли осушение моря, были еще дискуссии в газетах- давать или не давать. Между строк читалось, что долг они все равно не вернут, а стало быть, попадут от нас в зависимость, но, наверное, у наших политиков хватило ума посмотреть на карту и увидеть, где наша республика со всеми ее автономиями и зависимыми территориями, а где Готланд с его северным побережьем и Дальним Востоком, так что денег мои осторожные соотечественники не дали.Я налил Лине еще вина:
-Малыш, это конечно, интересно- в смысле, твое происхождение, но я не понимаю, откуда твое беспокойство и что за трагедия такая случилась?
-Я и сама не понимаю все. Видишь, мама переписывалась с родственниками в Новой Столице на северном побережье, и работает она в Готландском представительстве переводчиком, языком, кстати, владеет прекрасно. Я тоже говорю, с акцентом, правда. И с готландцами мы всегда общались много. Понимаешь, с ними что- то случилось,- да она плачет!- Ведь люди как люди, ну, может зажатые, хмурые, что- ли. Я бывала в представительстве, они там приемы устраивали.
-А теперь тебя не принимают? Или маму уволили?
- Издевайся сколько хочешь, я все равно буду говорить.- Они изменились, ищут в нашей жизни плохое, вроде стараются убедить себя, что кроме этого плохого, ничего нет.
-Например?
-Пожалуйста- мама всю жизнь переписывалась с двоюродной сестрой. Так вот, я читала тетины последние письма, лучше бы не читала- зачем мы обижаем таврийцев, и тут же- таврийцы дикари, передавила бы она всех. Ну что им до наших дел, раньше все о детях и внуках писали, мой кузен летом приезжал к нам в Нимфей, вместе на досках катались. Еще про новый Северный флот, какой он непобедимый и как они теперь океаном владеют, я не понимаю, зачем океаном владеть, по- моему, по океану и так можно плавать. И в представительстве так же.
-Знаешь, это становится интересным. И что в представительстве? Прекратили приемы?
-В том- то и дело, что нет. Я сейчас была дома, мама плачет, говорит, уволюсь. Я ничего не поняла, ну и пошла в представительство, прием был, я даже не знала, по какому поводу. Понимаешь, меня никто не оскорблял прямо, но они как будто соревнуются между собой, кто больше скажет пакостей. Тетка из канцелярии, я ее сто лет знаю, и она меня тоже, спрашивает, как же это я после столицы в провинциальном городишке жить буду, неужели нельзя было в Ольвии остаться, и пополнела я, говорит, диеты их северные рекомендует. А рядом мэр наш стоит, тетка у него вежливо интересуется насчет пропавших голосов на последних выборах, да правда ли, что мэрову зятю принадлежит городской пляж. А зять рядом. Ну насчет того, что пополнела- неправда. Ведь так?
-Да уж. Вообще все это странно. Не так факты, как атмосфера. Ты рассказывай дальше.
-Ну с мэром- может быть, и даже наверняка, у нас все об этом знают. У Нимфейского Вестника тираж, можно сказать, только на расследовании мэровых афер и держится. Сейчас это неважно. Ты хочешь понять атмосферу, так вот, кажется, они хотят, чтобы мы их не любили, причем захотели все сразу вдруг. Я ничего не знаю об их делах, но иметь недоброжелателем мэра, по моему, неосмотрительно.
-Может, это все и имеет какое- то значение, а может и нет. Странная бессмысленность действий- приобретут они славу брюзгливых придурков- и что с этим добром делать?
- И еще впечатление, если угодно,- наоборот, им плевать, как мы к ним будем относиться, важно убедить в чем- то самих себя. Ну, ты одолжил тысячу динаров, а отдавать не хочешь- что ты скажешь о кредиторе? То есть не ты, ты вернешь, но ты понял. И они ничего нам не должны. Я не особенно интересовалась, что там в Готланде происходит, так получилось. Улев, кузен, рассказывал, что живут довольно бедно, от нашего дома был просто в восторге, еще он принадлежит к какой- то молодежной организации, вот- Молодые волки. Боялся, что в придется служить на Черном океане, у них этих самых молодых волков потом в армию набирают, называется патриотический долг. Вообще все наши провинциальные развлечения ему страшно нравились. Что еще? Мать Улева, тетя Предслава- учительница. Правда, я ее никогда не видела. Знаешь, я была подростком, может, не все понимала, но, кажется, ее к нам просто не пустили, власти не пустили. Хотя это дико звучит. Как можно не пустить? ... Не знаю.
- Ладно, сухой остаток. На первый взгляд все это представляется обидами рассерженной девочки. Но может быть, за этим что- то есть или кто- то. Скажи, у вас там нет слухов, что проект какой- то затевается, заводик или электростанция, не обязательно,чтобы это было как- то связано с Готландом, просто какое- то строительство?
-Господи, ты же знаешь, Нимфей есть Нимфей, ничего более консервативного, чем Пантикапейская провинция, в республике нет. Наши пляжи, наш порт, наши рыбные фабрики. Ты про такое строительство в городском совете скажи- слуги народа гнилыми помидорами забросают.
-Ладно, давай так. Будем над этим думать. Если будет страшно, пиши, маме скажи, чтобы увольнялась, что ли, тебе теперь будут платить хорошо. Если появятся конкретные вопросы, я постараюсь помочь.- Может, она все-таки надеется остаться в столице или на продолжение наших отношений? Я никогда не мог понять женщину. Но что- то она зацепила во мне, какое- то смутное беспокойство налицо. Вот что: люди изменились, непонятно как и почему, но изменились. Причем, похоже, изменилась существенная часть целого народа. Или весь народ? Если она что- то чувствует, то что именно, в смысле- чего боится?
Я заказал все, что было в Лицейской библиотеке по истории и современности Готланда. Что- то было в справочниках, что- то удалось извлечь из опубликованной переписки департамента иностранных дел. Вообще данных было удивительно мало, странная и закрытая страна. Во- первых, какие- то сложные и мало понятные религиозные воззрения, во- вторых, невозможное политическое устройство, формально- республика, но во главе - что бы это значило?- император, он же и назначает выборы преемника, когда сочтет нужным, и кандидатов утверждает Государственный совет- сенат, назначаемый императором же. Все это написано в конституции, которая у них тоже есть. А еще император- самодержавный. В конституции так и сказано "высшая власть- от Бога, и всякий, кто сомневается в этом, есть государственный преступник". Короче- жареный лед, в особенности если учесть, что единой религии в стране нет, а многобожие, наоборот, есть, что же значит "власть от Бога", с точки зрения среднего готладца?
И еще: формально Готланд стал империей относительно недавно, первоначально это было маленькое (по нынешним масштабам страны) княжество, граничащее с Диким Полем. Да они последние тридцать лет только и делали, что воевали, покоряли Восток и Север! Воевали, кажется, умело, хотя экономику загнали вусмерть, и теперь собственно империя- это Старый Готланд, Восточное генерал- губернаторство и Северная автонономия с Новой столицей-Уранибургом. Интересно, что воевали в некотором смысле сами с собой- с соседними государствами, которые почти не отличались от метрополии ни языком, ни нравами, кажется, даже этнически это был один народ. Ага, вновь завоеванные ресурсы сразу шли в дело, получилась цепная реакция, каскад, так сказать. Выходит, по крайней мере, сами себя северяне победили, дошли до Ледяного моря на севере и Черного океана на востоке. Что дальше?
Император у них- некто Аскольд Первый, именно он провел северную и восточную кампании и построил Новую столицу, сначала- князь Старого Готланда, потом- главнокомандующий, всего три года как император, теперь уже пожилой человек. Став императором, более не воевал. Несомненно, историческая личность. Это, выходит, он собирался реку поворачивать? Обнаруженные дипломатические документы- договор о дружбе (текст какой- то вялый), поздравления нашим Президентом Готландского князя (по разным поводам), приветствие Госсовета императору в связи с коронацией. За подписью императора- ни одного официального документа. Торговый оборот практически нулевой, судя по всему, они вообще мало с кем торгуют, такая себе самодостаточная страна. Негусто.
В сущности, ясно, почему для нас все это происходило как бы на обратной стороне Луны- мы всю жизнь несли свет Ольвийской цивилизации именно на юг, половина моих студентов появились на свет на берегах Нила. А север с точки зрения среднего ольвийца- ну что север? Дальше Скифии- только Дикое Поле с его степью и вольными городами.
Интересно, как Линины родители оказались в Нимфее? Насколько я знаю, гражданство у нас иммигранты не получают, а странное, мягко говоря, происхождение студентки Лицея не мог не отследить отдел кадров. Стало быть, родители ее значатся гражданами республики. Может, есть какие- то дополнения к закону, но мне их найти не удалось. Это кем же надо быть, чтобы приехать с севера и так просто получить гражданство? Еще удивительнее, что у них нет посольства в Ольвии, только представительство. Устроились наши друзья готландцы не только не в Ольвии, но даже не в Пантикапее с его амбициями южной столицы. Нимфей- маленький город, в таких не то что дипломатических представительств- вообще иностранцев практически нет. Странно это все.
Утром следующего дня я получил письмо, доставленное несколько необычным способом. Письмо лежало на моем рабочем столе, при том что дверь была закрыта. Подобрать ключ к моему замку- дело нехитрое, к тому же украсть в кабинете нечего, но зачем понадобилось открывать и закрывать двери, чтобы доставить конверт- это для меня непонятно и теперь. Письмо короткое: "Предлагаем Вам прибыть по адресу Аллея Славы, левая сторона. Предварительно Вам следует взять в ректорате командировочное удостоверение. О получении данного письма просим проинформировать ректора лично". Подписи нет, на бланке сверху знак, мне не известный- стилизованный колчан, с одной стрелой, врисованный в венок из дубовых листьев. Первая мысль, естественно, была о неудачной шутке, но в левом верхнем углу, кроме фамилии адресата, указан был и личный код, а личный код гражданина Ольвийской республики может знать только налоговая служба или по решению суда- служба безопасности. Налоги у меня автоматически вычитаются из жалованья. Александр, во что ты влип?
Командировка оказалась в Тиритаку, целью поездки значилось: обмен опытом- надо думать, с матросами на рыболовных сейнерах. Я у них, может быть, научусь ловить рыбу, но какой опыт могу передать, если буквально понимать слово "обмен"? У кого- то своеборазное чувство юмора. Скоро я узнал- у кого.
Ситуация походила на пьесу абсурда.
Ректор, адмирал военно-морских сил республики в отставке по кличке Дед, был на месте, и попасть к нему удалось сразу. Я почтительно прослушал речь:
-Среди задач, стоящих перед работниками Лицея, есть и такие, какую вам предстоит решить,- дальше было что- то изучении производственных процессов и тому подобном. Дед сообщил ценные указания, подписал командировку, отдал бумаги секретарше, и она вышла ставить печать. Аудиенция окончена, я собрался прощаться.
- Разрешите отбыть?
- Поезжайте, Александр.- Я был уже у дверей, когда Дед неожиданно оказался рядом.- Это очень важное дело, очень. Постарайтесь не оплошать. Сейчас мы с вами поговорили, и вам оформляют командировку, это называется "легенда", запомните, может, пригодится.
Вы знаете, я ректор, но вообще адмирал запаса республики... Адмирал адмиралу рознь... . Я был командиром Южного конвоя, так и знайте.
История с Южным конвоем в полном ее объеме никогда широко не освещалась, но кто хотел- знали о ней более или менее подробно, во всяком случае в столице. Первоначальная задача конвоя была простой: проводить гражданские суда в Александрию. Действовало соглашение с Византией о прекращении огня, и Византийский флот был на базах, но береженого Бог бережет, поэтому выпускать караван без конвоя не рискнули. И надо же было именно тогда произойти путчу в Царьграде, новой власти срочно потребовался конкретный враг, к тому же кто- то где- то и кому- то сказал, что на одном из судов перевозят золото. В результате случилось так, что Византийский флот атаковал конвой в Босфоре, как раз Босфорская резня известна очень хорошо. Считается, что все наши суда там потопили- и конвой, и караван. К счастью, скоро путч сам по себе кончился, там же, в Босфоре, на борту линкора Ахиллес, был подписан мирный договор.
На самом деле все было не совсем так. Из всей эскадры через Босфор прорвался один крейсер- Девлет- Гирей, а потом произошло что- то такое, о чем мы не очень хотим вспоминать. Якобы крейсер оказался в Цареградском порту и якобы чьи- то семьи взяли то ли в плен, то ли в заложники, и были какие- то расстрелы, причем всему этому можно поверить, потому что регулярных войск в тот момент в городе не было. Одним словом, произошла темная история, на редкость противоречащая традиционым Ольвийским ценностям. Доподлинно известно только, что Владимир Железная рука скоро сдал Царьград правительственным войскам, а Михаил Сармат, лидер радикального крыла повстанцев, погиб при невыясненных обстоятельствах. Ай да Дед!
До площади Славы меня довез извозчик, на Левую сторону пришлось добираться по лужам. Здание оказалось серой башней, по обе стороны которой тянулся глухой забор, за ним, судя по всему, находилась контрольно- следовая полоса, у входа надпись "Министерство науки и образования. Администрация". В самом министерстве я бывал неоднократно и никогда не слышал, что у них есть какая- то "Администрация", кроме того, доска с надписью выглядела подозрительно новой. Стражу порядка в форме столичной жандармерии я предъявил удостовренение преподавателя Лицея, и он пропустил меня со словами:
-Вам во второй лифт, наберите кнопку минус третьего этажа и личный код.
-А лифты- это где? - Меньше всего мне хотелось сейчас заблудиться в сером здании, странный "минус третий этаж" вызвал законное беспокойство на этот счет.
-Пройдете через проходную - сразу налево.- Он отвернулся и стал листать бумаги. Судя по всему, больше мне здесь ничего не скажут. В лифте действительно была кнопка "-3" и цифирный круг. Лифт двинулся вниз, двери открылись в плохо освещенном коридоре, и встретил меня лейтенант, судя по нашивкам, от кавалерии, таврийской внешности.
-Господин Фатиниди?
-Да.
-Прошу ваши документы.- Я предъявил все то же лицейское удостоверение.-Прошу.- Он отдал мне незапечатанный конверт,- прошу следовать за мной.
И пошли мы коридорами и лестницами куда- то вниз и вперед. Коридорам нет конца- вниз, налево, вперед, опять налево, двери, двери и свет электрических лампочек. Наконец лейтенант открыл одну из дверей, но не вошел, а только объявил на входе:
-Господин Фатиниди.- Помещение напоминает лицейскую аудиторию, но собравшийся народ- точно не студенты. Несколько знакомых лиц из Лицея, военные в больших чинах- таврийская кавалерия, морской и воздушный флот, гвардия. А вон вице- мэр столицы, рядом трое членов госсовета, очень похожих на свои портреты в газетах. Половина огромной доски завешена картами, в которых я ничего не понимаю- Республика, Меотида, Понт, Старая метрополия, Дикое Поле, Гелонов пролив, Босфор, на картах стрелки, отметки, еще какие- то схемы. Комментирует все это генерал непонятного рода войск, говорит и движется легко, круглый и почти лысый:
-... сосредотачиваются у Пантикапея. В данное время возле косы Змеиной расквартированы две казачьих дивизии. Формально они не являются гражданами какой- либо страны и подчиняются только своей старшине. По нашим данным, именно на эти подразделения возложена задача начала вторжения и удержания плацдарама в первое время. С формальной точки зрения - все в порядке, танаисские казаки находятся на территории Дикого Поля, вне Вольных городов, то есть на территории нейтральной,- генерал вытер лоб.- Пока нам не известна точная дата начала операции, но судя по тому, как идет подготовка, это произойдет в ближайшие недели.
Я перестал слушать. Это даже не страшно, это невозможно. Слева от доски таблица- тактическое обеспечение четырех армий вторжения и личный состав- всего около миллиона солдат. Направление главного удара- с Юго- запада Дикого поля, через Киммерию, вдоль побережья Понта на Ольвию. Почему они спокойны? А почему я спокоен, что еще остается делать? То, что говорится сейчас, выглядит бессмысленным ночным кошмаром. Есть такие сны, когда кажется, что произошло что- то непоправимое, но одновременно приходит понимание, что это только сон, и начинаешь с облегчением наблюдать за происходящим как бы со стороны. Если все так и есть, как говорит генерал от неизвестного рода войск, то вывод простой- тому миру, в котором мы живем, который знаем и любим,- конец. Будет другой мир, привычный для новых поколений, но непонятный и враждебный поколению нынешнему. А сначала будет война. Выходит, Дед все это уже знал, наверное, с его подачи я здесь. Интересно, чем таким приглянулся рядовой- необученный, место которого с винтовкой в пехоте, и то если подучат стрелять?
Я стал смотреть бумаги. Это называется аналитическая записка. Тема: о причинах и последствиях вероятного вторжения армии Готланда на территорию Ольвийской республики, Скифии и Таврии.
Содержание по сути следующее. На протяжении тридцати лет Готланд вел политику, связанную с непрерывными войнами на севере и востоке континента. Цель такой политики двоякая. Во-первых, постоянная экспансия позволила за счет туземного населения вновь присоединяемых территорий подерживать на приемлемом уровне уровень жизни в метрополии и доставить средства для новой войны. Во- вторых, состояние войны способствовало укреплению режима и, в конечном счете, привело к абсолютной монархии. Конституция формально не отменена, но скорректирована и является рудиментом политического устройства старого княжества. Экономика страны представляет собой в той или иной форме элементы военно- промышленного комплекса. Таблицы, графики, производственный и военный потенциал страны в целом и отдельных регионов. Объективно ситуация такова, что империя может существовать только постоянно расширяясь, а значит, должна вести вести непрерывную войну не с целью завоеваний, но только для подержания самого своего существования.
На севере незаметно сформировалась сила, которая может нас уничтожить, при этом газеты пишут о чем угодно- о колонизации дельты Нила, о торговом обороте с Византией, о похолодании в дипломатических отношениях с Римом, запускают утки вроде великого открытия- эфирного телеграфа без проводов, в то же время о близкой и смертельной опасности ни слова. Хотя в сущности ясно- почему. Готланд для нормального ольвийца- это варвары на краю света, за Диким Полем, надо перевернуть мозги, чтобы представить себе опасность с севера, и у присутствующих они, похоже, уже перевернулись. Я стал слушать лысого генерала:
- Боевые действия силами регулярной армии в течение сколько- нибудь значительного промежутка времени представляются бессмысленными, поэтому следует четко уяснить себе, что в перспективе речь может идти исключительно о войне партизанской. Имеются основания полагать,что любая концентрация наших войск в районе Пантикапея вызовет немедленное вторжение. Нам необходимо закончить подготовку эффективной системы баз, в основном- в горах, чем мы и занимаемся в настоящее время. При этом следует учесть, что партизанская война может быть эффективной только и исключительно при поддержке народа.- Он стал почти кричать.- Друзья, хоти мы того или нет, мы теперь один народ. Думаю, ты меня узнал, по крайней мере, по голосу.- Генерал ткнул пальцем в зал, в задних рядах встал полковник таврийской кавалерии.
- Если кто помнит, как ликвидировали совет Союза Возрождения Киммерии, черных бомбистов, то руководил операцией тогда я, Алоиз Ре. Тебе тогда удалось уйти, остальных накрыло первым залпом, да? Вы поклялись отомстить мне лично, так мне, по крайней мере, докладывали.
Полковник долго молчал, а потом сказал только:
-Готов выполнять приказы вашего превосходительства.
-Вам не надо выполнять мои приказы, я не ваш командир. Но драться придется вместе...
2. МЕОТИДА
Туман рассеялся. Съезжаются капитаны, нам следует решить, что делать дальше, хотя каждый матрос наверняка уже знает, каким будет результат. Мы заперты в Меотиде, как в бочке, до сих пор удавалось уходить от преследования, но долго так продолжаться не может, и единственный выход- это прорыв через Гелонов пролив в Понт. Собственно есть другой вариант- затопить корабли, но мы полагаем его неприемлемым.
Капитан крейсера Амазонка Виктор Дагон появился раньше других, и надо думать, он не спал всю ночь. Тавриец Дагон происходит из династии морских офицеров, его предки были пиратами в Понте, адмиралами торгового флота, дед- командующий Ольвийским флотом в Византийской войне, отец- директор Морского департамента. Именно ему мы обязаны успехом последней и единственной нашей операции, линкор Стрибог покоится теперь на дне Меотиды, в основном, благодаря тактическому таланту Дагона. Интересно, как он сейчас думает? Понимает, что задача прорыва решения не имеет, в то же время отказаться от прорыва нельзя. Похоже, уже представляет себе, как идет ко дну под развивающимся таврийским флагом, а на берегу взрываются снарядные склады форта Перун.
-Адмирал, когда?- Резко спросил Дагон.- Мы можем дойти до пролива за пять часов. А там- что Бог даст. У меня тут схема... Я пойду впереди на Амазонке и постараюсь нейтрализовать часть батарей. Имперский флот гоняется за нами по всей Меотиде, думаю, у пролива их не будет, вам надо идти за мной компактной группой, тогда есть шанс, у флагмана, по крайней мере...
-А если будут?
-Ну что ж, если будут- будем драться.- Дагон отвернулся и стал смотреть в иллюминатор.
-Ладно, мы после поговорим.- Я ему не поверил.
Друг, ты прекрасный боец, но не понимаешь, главного, запрещаешь себе понять и я тебе ничего не стану говорить. Получи ты в академии на занятиях по морской игре такую задачу, какая стоит перед нами, ответил бы, что флот надо топить, поскольку регулярные подразделения сейчас ничего существенного сделать не смогут, а команды следует переучивать на действия в горных условиях. Что толку от нас в Понте или в Северном океане? Не больше, чем в Меотиде. Но видишь ли, есть еще одна точка зрения. Кстати, именно ее ты и придерживаешься, только не знаешь об этом. А геройски погибнуть я тебе не дам. И команде твоей не дам. Тебя учили драться, учили умирать, а сейчас второе не нужно совсем, а первое почти не нужно. Наша задача- оставаться живыми, и именно в Ольвийском порту.
Капитаны эсминцев вошли все вместе, чуть позже пришел капитан Орерн, командир флагманского корабля Девлет- Гирей. С Богом, начнем.
- Ситуация вам известна. Мы не можем долго уклоняться от боя, тем более что уголь на исходе, а баз снабжения в Меотиде со взятием Пантикапея у нас не осталось. Бой даже с соединениями Норд и Ост южного имперского флота, не говоря уже обо всем южном флоте, очевидно, закончится нашей гибелью. Единственно возможный выход- прорваться через Гелонов пролив. Вероятность успеха операции сейчас повышается, потому что имперский флот, скорее всего, в море- они ищут нас и надеются на морское сражение, в проливе нам придется иметь дело только с береговой артиллерией форта Перун. Прошу высказываться. Капитан Дагон?
- У меня разработан план операции. Идея проста- Амазонка начинает бой, задача- подавить, насколько это возможно, огонь артиллерии и отвлечь внимание. Операция назначается на ночное время, поэтому противник не сможет определить, есть ли рядом еще кто- нибудь. Как только мы выполним свою часть задачи...
-То есть крейсер будет потоплен? Это часть плана?- вмешался капитан Электры, недавний выпускник Морской академии, ольвиец Гран. У парня, похоже, сдают нервы.
-То есть крейсер выполнит боевую задачу. Я продолжаю и прошу не перебивать, в особенности непрофессиональными вопросами. После первого этапа операции планируется пауза. Они наверняка выведут в пролив катера, возможно, ослабят внимание к орудиям и менее тщательно станут наблюдать за морем, тогда будет промежуток тишины. На втором этапе пойдет основная группа, идти надо максимально компактно, ни в коем случае не открывать огонь. Ориентир- мачты Амазонки, которые будут хорошо видны, поскольку пролив мелкий. Важен психологический момент, они осознают, что эскадра в проливе, может быть, на несколько десятков секунд позже, и это наш шанс. Возможно, успеем проскочить.
Ночью в дыму мы можем не заметить сигналов друг друга, поэтому действия каждого придется расписать поминутно. Детали уже разработаны и в случае, если план будет принят к исполнению, будут до вас доведены. Это все.
-Мнения?
Встал скиф Орерн, в былые времена- один из немногих сохранившихся пиратов на торговых путях Южного Понта. В сущности, вторжение спасло ему жизнь, в последний год фрегат Орерна Магдалена стал слишком уж хорошо известен и в Царьграде, и Ольвии, и в Риме, кто- нибудь скоро достал бы его. Впрочем, от судьбы не уйдешь.
- Думаю, выражу общее мнение, если скажу о глубоком уважении, которое мы испытываем к капитану Дагону. С планом действий я согласен, ну, хотя бы потому, что из всех возможных путей этот- наименьшее зло.
Больше никто ничего не сказал. Все и так ясно, теперь я должен принять решение или, точнее, сформулировать его:
-План утверждаю, предлагаю согласовать действия во время операции. С капитаном Дагоном я хочу переговорить лично.
Капитаны принялись обсуждать порядок введения кораблей в бой, сверять часы и разбираться в схемах, я ушел к себе. Дагон пришел через несколько часов, и вид у него был усталый. Он сидел молча и ждал, что я скажу.
-Ну что, Виктор, как наши перспективы?
-Если честно, перспектив почти нет.- Он явно не хотел встречаться со мной взглядом.
-А точнее?
-Точнее- их нет совсем. Мы там и останемся, в проливе. Я с секундомером просчитал возможность проскочить- для вас, для флагмана. Не получается, адмирал, совсем чуть- чуть, но не получается, я не говорю уж про эсминцы.
-Но команда и капитаны вам верят?
-Да. Поэтому мы и сможем начать операцию. Впрочем, ее еще не поздно отменить. Что?
-Виктор, как вы думаете, кто из наших офицеров наиболее полезен как боевой командир?
-Я, адмирал.
-Кто способен вас заменить, может быть, со временем?
-Ну, Орерн уже и сейчас многое может. Как он уходил от патрулей на своей Магдалене, это было великолепно! Жаль, что не я его ловил. На эсминцах-пожалуй, Гран. Молодой, правда, он потому и спросил... Вы помните, это ведь его торпеда добила Стрибога. Остальные хорошие офицеры, плохих у нас нет.
-Я стал адмиралом случайно. Я- ученый, философ и филолог. Вы выполните любой мой приказ?
-Любой. Иначе нельзя.
-А если я прикажу стрелять по чайкам из тяжелых орудий?
-Выполню приказ, адмирал.
-Тогда слушайте приказ, Виктор, слушайте очень внимательно, потому что от точности исполнения этого приказа зависит многое. Нужно изменить вашу роль в операции. Мы ведь не сможем существенно повредить форт Перун?
-Если только попадем в снарядные погреба или склады...
-Не будем о невозможном. Что же, у них орудийные склады не защищены от огня с моря? Реально- не можем, так?
-Так, адмирал.
-Тогда вам должно стать ясным, что не стоит так уж сильно стараться. Приказ такой: попытайтесь остаться живым. И постарайтесь сохранить в живых как можно больше ваших людей, заранее готовьте шлюпки, что ли. Несколько залпов- и белый флаг, белый флаг! Заранее его заготовьте, и сделайте это лично, никто не должен знать. Можете топить крейсер раньше, чем это сделает враг. Когда начнется- не лезьте на мостик, нарушайте устав, не будьте примером для подчиненных, берегите себя в первую очередь.
- В бою главное - выполнить задачу. Мы попадем в плен, адмирал. А пленные у них долго не живут. Это жестоко по отношению к команде.
- Еще раз- если я прикажу стрелять по чайкам из тяжелых орудий?
-Приказ будет исполнен. Не хочу больше ничего говорить.
-Виктор, пусть ваша команда думает о вас что угодно- это ведь только полчаса максимум. Надеюсь, авторитета капитана хватит, чтобы ни у кого не появилось искушения не выполнить ваших распоряжений.
-Не успеют.- Он улыбнулся.- Все будет быстро, я примерно себе представляю, как теперь защищен Гелонов пролив. Все будет очень быстро.
... Ночь была звездная, силуэты кораблей четко выделялись на фоне моря. Один из них сдвинулся с места и стал удаляться набирая скорость.
В форте Перун шла обычная работа. Гарнизон был занят, в основном, патрулированием окрестностей, на случай атаки с моря в постоянной готовности были готовы батареи береговой артиллерии.
Воевода форта Перун, генерал- губернатор Пантикапейской провинции, варяг чистой крови и генерал от инфантерии Роальд Искусеви принимал рапорт.
Генерал считал свое назначение в форт Перун почетной ссылкой накануне отставки, но нисколько этой ссылкой не тяготился, он всю жизнь провел, можно сказать, на передовой, воевал с хазарами, черемисами и мордвой, дрался на востоке с иноверцами, дважды был ранен, одно время был сенатором, провел пять лет в ссылке по ложному доносу и теперь был сыт по горло и политикой, и военной карьерой. Роальд не без удовольствия решил зачислить себя в старики и все свободное время теперь отдавал увлечению молодости- игре в городки. Иногда выработанная десятилетиями подозрительность мешала ему в полной мере наслаждаться жизнью, но генерал старался гнать от себя бессмысленные тревожные мысли.
Тихо постучав, в кабинет вошел начальник контрразведки гарнизона, он же заместитель генерал- губернатора по связям с туземным населением Ольма Гудов.
-Ну, что у нас сегодня? Как настроения?
-Все тихо, ваше превосходительство. Мы имеем дело с удивительным народом. Похоже, им все равно, кто ими правит. Нет нужды менять старую администрацию, они прекрасно работают с нами. Придется только всерьез взяться за дела административные, не далее как сегодня утром я получил еще два запроса о том, когда начнет работать таможня, они не могут отгружать рыбу, срываются поставки в Царьград- так называемый Южный завоз, теперь это уже и наши потери. Запросы из городского департамента образования, изменять ли школьные программы, и как изменять. Я им велел пока вставить в учебники истории краткую биографию императора и статьи о нашей истории последних лет. Обещали адаптировать для детей.
Вы можете открыть таможню своей властью, а вот исправленные учебники обязательно надо утвердить в столице, у меня заготовлен рапорт по этому поводу.
- Давайте ваш рапорт, я подпишу. Ольма, вы знаете, последние дни мне как- то неуютно. Мы с вами в глубоком тылу, но все слишком хорошо. Я обратил внимание, что очень уж мне здесь покойно. Так не бывает. Мы с вами служим не первый год, вы когда- нибудь встречали народ, в котором совершенно нет духа сопротивления? Смотрите, ни одного нападения на наших солдат! Они уже стали ходить поодиночке в местные кабаки! Между прочим, мы наполовину разрушили порт, реквизировали массу продуктов, отягощаем население постоем- и ничего! Вас это не удивляет?
-Я могу говорить только о том, что сам вижу и слышу. Я готовлю отчеты на основании донесений агентуры, а агентура доносит, что антиимперских настроений не наблюдается, не только в администрации, но также и в народе. Между прочим, в большинстве местных кабаков постоянно находятся мои люди. И в порту тоже.
-Ольвийцы?
-Естественно, но моим ольвийцам я доверяю.
-А интуиция ваша что подсказывает?
-Не стану ничего утверждать на основании интуиции, нужны объективные данные. Могу обещать только, что внешнее спокойствие не приведет ни в какой мере к ослаблению внимания. Я докладываю об опасности, если она есть, если ее нет- что я могу сделать?
-Ладно, забыли пока. Простите, видимо, это уже стариковская подозрительность. Еще что- нибудь?
-Прибыли артиллерийские боеприпасы, стратегический запас. Их следует разгрузить и доставить к орудиям.
-Да, мне докладывал зам по тылу, еще утром. А разве этого еще не сделали?
-Здесь все расслабились, ваше превосходительство. Еще нет.
-Все- но не вы?
-Мы стараемся держать под контролем все.
-Прошу лично проследить за исполнением. Мы в состоянии войны, гм... формально. Вообще на фронте за такие вещи разжалуют. Адъютант!- Бравый лейтенант вихрем влетел в кабинет.- Зама по тылу ко мне, немедленно. Хотя... нет, лучше завтра с утра... Какая разница? Все свободны.- Генерал пошел играть в городки.
Амазонка подходила к проливу. Дагон сидел у себя в каюте, чем вызвал удивление и досаду со стороны обоих своих помощников, справедливо полагавших, что капитан должен находиться на мостике. Он знал, что почувствует мгновенье, когда следует открыть огонь- в точности в тот момент, когда их заметят, и за несколько секунд до того, как начнет работать береговая артиллерия. Еще три минуты...уже две. Дагон стал говорить в трубку внутренней связи:
-Орудия, минутная готовность.
Трубка ответила:
-Башня А- к бою готовы.- Башня В... Башня С...- порядок.
-Легкая артиллерия...
-К бою готовы.
-Торпедное отделение.
-Готовы.
-Мостик, что у вас?
-Форт не не видим, видимость отличная. Мы прекрасная мишень, командир.
-Машинное отделение, самый полный.
-Есть самый полный.
Корпус завибрировал сильнее, крейсер набирал ход. Сейчас, сейчас... Команда "Огонь!" и возглас с мостика "Вижу форт!" слились в один крик. Сотни огненных стрел понеслись к берегу и разорвались в праздничном фейерверке. Дрожа от радостного возбуждения, крейсер посылал все новые снаряды туда, на берег, где раньше был виден форт и где теперь ничего не было видно из- за дыма. Сам корабль тоже пропал в дыму, однако промахнуться по нему было невозможно, и враждебная сила нанесла ответный удар. Крейсер вздрагивал, казалось, по нему бьет чудовищный молот, и раз, и два, и три. Каждый матрос и офицер действовал самостоятельно, но корабль был единым сильным существом, почти живым, которое сражалось с сильнейшим врагом, знало об этом и потому уже не думало, как выжить, но видело перед собой только врага и хотело его уничтожить.
Вспышки осветительных снарядов пробивали дым, на мгновения делали крейсер видимым, и этих мгновений было достаточно артиллеристам форта, чтобы корректировать огонь.
Основная система связи отказала, и капитан переключился на резервную. Пытаясь перекричать грохот, Дагон орал в трубку:
-Торпедное...огонь! Торпедное... огонь! Цель на траверзе! - Трубка не отзывалась, потом он услышал слабое "Есть огонь!", и связь прервалась. Характерные вздрагивания корпуса между взрывами- торпеды пошли.
Некоторое время ему удавалось контролировать ход сражения. Орудийные башни "Цербер" и "Циклоп" вышли из строя, расчет башни "Циклоп" вынужден был затопить снарядный погреб, чтобы избежать взрыва боезапаса, расчет башни "Цербер" уничтожило прямым попаданием, скоро из орудийного погреба откачали воду, и "Циклоп" снова открыл огонь, более слабый, правда. Все торпеды выпущены.
Скоро время... Капитан опять соединился с машинным отделением:
-Машины стоп!
-Есть машины стоп. Командир, надеюсь, мы им в...ли. Мы вас любим, командир.
Дагон посмотрел на сейф, в котором лежала белая простыня. Пристрелят меня, подумал он. Свои пристрелят, если увидят с этим. Впрочем, ладно, какая разница- минутой раньше или позже. Неожиданно стало тихо, и капитан почувствовал, что крейсер поднимается на большой волне, которой никак не могло быть в мелководном проливе, такие волны бывают при шторме в океане, нет, их вообще никогда и нигде не бывает. "Меня берут ТУДА вместе с кораблем и командой?" Cознание погасло.
3. ОЛЬВИЯ
Как хотите, это уже за гранью- работник департамента борьбы с сепаратизмом докладывает черному бомбисту. Выходит, оправдываются старые слухи- есть такой ДБС, наверное, существовала и знаменитая "Белая стрела", намек на этот счет, во всяком случае, имел место. Я сподобился приобщиться к высшим государственным тайнам как раз тогда, когда они перестали иметь значение. Теперь главное- привыкнуть, что это и есть реальность.
Говорят, если человек наденет специальные очки, в которых все видно вверх ногами, то через некоторое время мозг сам автоматически станет переворачивать изображение, и человек перестанет эти очки замечать. Такие очки, судя по всему, мне сейчас выданы.
Я вышел в коридор, рядом появился знакомый таврийский лейтенант и сказал:
-Прошу следовать за мной.- Спрашивать, куда и зачем мы идем, и вообще говорить неуместно. Смотрел он на меня теперь по- другому, более сочувствующим взглядом, как на больного, что ли. Опять коридоры, только народу стало существенно больше, проводят связь, тащат какие- то ящики, кипы документов в папках и связками, большинство вооружены. Вдоль коридоров- охрана в новенькой форме без погон. Тавриец остановился и молча указал на очередную дверь.
В небольшой комнате за письменным столом сидел человек. Кроме стола, мебели в комнате не было. На стене- карта, прикрытая шторами, у стен свалены папки с бумагами. Человек за столом поднял голову. Вот она, еще одна часть новой реальности. Передо мной был президент Ольвийской республики Павел Лугано. Узнать, правда, его можно с трудом, видимо, долго не спал, мешки под глазами, даже голову поднимает с трудом. Президент обратился первым:
-Здравствуйте, Александр. Насколько мне известно, вас уже ввели в курс дела в общих чертах. Доклады генерал Ре делает у нас каждое утро последние дни. Генерал излишне эмоционален... Но суть ясна. Я знаю, что вы сейчас чувствуете, многие прошли через это. К сожалению, времени мало, поэтому вам придется немедленно приступить к своим новым обязанностям. Сообщаю, что с этого момента вы- руководитель департамента агитации и пропаганды при штабе Сопротивления... Вы не задаете вопросов, это хорошо. Я расскажу о целях и задачах вашего управления, но сначала хочу слышать ваше мнение прямо сейчас, без подготовки, вы уже достаточно знаете о сложившейся ситуации. Кого агитировать будете? И за что?
- Думаю, работа касается народов конфедерации, и в первую очередь- ольвийцев. Мы слишком цивилизованы. Возможно, нескольким поколениям ольвийцев предстоит жить в условиях оккупации, поэтому задача- объяснить людям, что оккупанты- это именно оккупанты, а не вновь избранная власть в республике, их следует воспринимать как данность, но одновременно надо понимать, что перед нами враг, с которым следует бороться всеми возможными средствами.- Что- то в моих словах было правильным, но действительность оказалась неизмеримо сложнее.
Лугано прошелся по кабинету:
-В целом верно. Важная тактическая задача- обеспечить поддержку населением наших действий. - Он улыбнулся,- и при этом ни в коем случае не разозлить гусей раньше времени. Доблестные наши таврийцы и скифы сейчас, думаю, готовы драться, но что будет через десяток лет? А нормальный ольвийский гражданин платит налоги и полагает, что защищать его- это дело армии и полиции. Ваше положение осложняется тем, что до момента вторжения мы не можем оповещать население- ну, хотя бы для того, чтобы не спровоцировать немедленной атаки.
Еще- мы должны успеть перевести большие суммы денег в надежные места, никто нам бесплатно винтовок не даст... Знаете, мы действительно очень богаты. Так что вы сможете действовать открыто только в боевых условиях. Между прочим, учитесь у врага. Вы будете читать доклады нашей разведки- как они управляют народом! Вчера в какой- нибудь деревне около Новой столицы никто знать не знал, что где- то на юге есть такие ольвийцы, а сегодня все как один готовы нам глотки перегрызть. Впрочем, где нам. Одно преимущество: в основе нашей пропаганды должны лежать добро и правда. Не знаю, бывает ли успешной такая пропаганда, да и существует ли она вообще, но мы должны делать, что можем. Вот так вот.
Потом, правда должны появиться и другие задачи, придется работать и с готландцами... Но это позже.
Я имею основания полагать, что столица сохранит статус независимого полиса, по крайней мере, на ближайшие годы, но мы не сможем противодействовать бомбардировкам с дирижаблей. Отсюда это,- он неопределенно повел рукой,- переселение. Ваше удостоверение за моей подписью, инструкции, штаты, помещения- здесь. Кстати, вы по статусу входите в штаб сопротивления. Еще пропуск в архив разведки.- Он протянул мне папку. - Собственно, это все.
-Разрешите вопрос? - Лугано кивнул.- Почему я?
-Не хотелось бы углубляться в детали, скажем так: мы читали ваши статьи. По- моему, вы еще что- то хотите сказать. Говорите. -Он знает, что я скажу, по глазам видно.
-Мне надо понять... Простите. Зачем это нужно? Мы ведь обрекаем на уничтожение массу людей, не лучше ли попытаться приспособиться к новым условиям, договориться с ними как- то?
-Узнаю столичного обывателя! Да, такой вариант тоже рассматривался. Новая империя- это как выкипающий суп на плите, она обязана расширяться, вы же слушали Ре. Мы оказались перед выбором: либо сопротивление, либо стать пушечным мясом- в военном и экономическом смысле- для будущих завоеваний. Потом начнутся центробежные процессы, распад и кровавый хаос в отдельных частях империи, но народа- нашего народа- больше не будет. И люди- уже не народ- будут страдать больше. Поверьте, сопротивление- это наименьшее зло.
Скоро я лучше узнал генерала Ре, мы стали часто встречаться по работе. Это был шпион от Бога. Оказывается, мы вполне могли потерять Киммерийскую провинцию, все было очень серьзезно. Традициии киммерийской вольницы плюс деньги местных мандариновых баронов- гремучая смесь, ее удалось обезвредить благодаря блестящей оперативной работе, невероятной выдержке и эффективным финансовым контрмерам. Они годами работали исключительно над тем, чтобы взять под контроль источники финансирования сепаратистов и внедрить в организационные структуры нелегального правительства и армии освобождения Киммерии свою агентуру, а потом накрыли всех в одну ночь. Широко известные черные бомбисты- отнюдь не террористы- одиночки, как принято считать, это было что- то вроде элитных подразделений в регулярной армии, а собственно армию они тоже начинали готовить у себя на островах.
Агентурная сеть ДБС во всей конфедерации с тех пор тщательно сохранялась и расширялась, по этому поводу и возник конфликт с господином Ре. Я начал с того, что предложил переподчинить секретных сотрудников ДБС Агитпропу. Когда это предложение прозвучало впервые (на заседании штаба, еще до вторжения), первым впечатлением моим было, что генерала хватит удар, потом он сказал пламенную речь про Агитпроп, который непонятно зачем создан, ничего толкового сделать не сможет, а его, Алоиза Ре, люди должны взрывать мосты, пускать поезда под откос, расстреливать вражеских командиров и даже, если повезет, топить суда и взрывать дирижабли- бомбовозы. Столько труда, крови и таланта вбито в агентуру- и все это отдать каким-то ботаникам? Слава Богу, критическая ситуация обладает тем важным свойством, что муть в головах быстро оседает. Так и произошло. Я убежден, что уже во время своей речи Ре стал понимать, что не прав, и просто выпускал пар, кроме того, директор быстро сообразил, что мы не хотим копать под его кресло.
Разумеется, речь не шла о том, что мы собираемся сами работать с агентурой, необходимо только, чтобы они выполняли наши задания, а техника исполнения, имена, явки и прочие детали такого рода остаются в компетенции департамента борьбы с сепаратизмом.
Лучшая спецслужба в мире столкнулась с задачами, о которых она ничего не знала и в решении которых не имела никакого опыта- надо было не драться с врагом, а работать с собственным народом. В первое время контрразведчики смотрели на нас как на ненормальных, главным образом, потому, что новые цели и задачи мы формулировали на редкость невнятно. Они привыкли к точному перечислению объектов, лиц, сил и средств, проработки плана каждой операции, а получали задания, составленные в стиле "дневника гимназистки", как выразился один капитан контрразведки.
Мы очень быстро написали брошюры- агитки, и теперь начальники региональных отделений департамента ложны были довести все это до своих подчиненных. Возможны были два варианта действий, первый- успеть до начала вторжения (он и был реализован, мы успели), второй, значительно более сложный,- работать в условиях боевых действий. Один раз я даже столкнулся с чем- то вроде попытки саботажа.
... Майор Леонид Николаиди был в ярости. Он только что получил ориентировку и теперь был полон решимости высказать руководству (то есть мне, поскольку в родном департаменте с ним говорить отказались, сославшись на то, что приказы не обсуждаются) все что он, майор, думает об ориентировке в частности и о предлагаемом направлении работы вообще. Интересно, когда набирают в контрразведку, кто- нибудь обращает внимание на внешность? Майор Николаиди смахивал на волка, и лицом, и взглядом- агрессивным и неуверенным одновременно. Прежде чем беседовать, я поговорил о нем с Ре и просмотрел личное дело. Оказалось, один из наиболее успешных офицеров, работал под прикрытием в Киммерийской провинции, был ранен накануне дня Х, когда был ликвидирован заговор, потом работал в Скифии, приехал в столицу за новым назначением как раз под общий сбор. В последние дни слушал доклады своего шефа, общался только со своими, практической работы не имел. Николаиди вошел, подчеркнуто демонстрируя военную выправку, и гаркнул:
-Ваше превосходительство, разрешите обратиться?!- В глазах читалось "... штатский". Между прочим, выправка не особенно, строевой подготовки у них никогда не было.
-Вынужден вас поправить, майор. Ко мне не следует обращаться "ваше превосходительство", мое воинское звание - рядовой, необученный.- Он прошел деревянным шагом и сел почему- то на диван, хотя в кресле было явно удобнее, и начал:
-Все, что здесь сказано,- майор потряс пачкой брошюр,- есть бред. Я что же, должен стать школьным учителем, убеждать народ не бунтовать? "Не убий, не укради", может, всем в попы записаться? А что, операция "Монастырь"- это звучит?!
Откуда я возьму эти ваши группы лояльности- из моих людей на канатном заводе или в муниципалитете? Они могут собирать информацию, кое- кто из среднего звена городского руководства- это наши люди в прошлом, сумеют организовать саботаж, есть даже боевики, спортобщество "Бастион" такое.
Вот университет- это точно, эти будут языком трепать, лягут под кого угодно, хоть под Готланд, хоть под этих киммерийских подонков, но их никто не станет слушать, это я вам говорю. Я понимаю, что такое приказ, я выполнял, выполняю и буду выполнять приказы, но должен понимать общую логику, статагему, черт побери, а ее нет!
Если бы я мог объяснить эту самую общую логику! Важно сказать, что "общая логика- стратагема" была известна президенту, еще двум или трем людям совсем в другой стране и- отчасти- мне. Даже директор ДБС не был в курсе, хотя, возможно, догадывался. Очень уж быстро он сменил окраску- превратился из контрразведчика в проповедника непротивления злу насилием. Я поймал себя на том, что прячу глаза, разозлился на себя и ответил:
- Майор, а вы доверяете своему руководству? Например, господину Ре? Может быть, у вас создалось впечатление, что генерал действует вопреки своим представлениям о пользе дела? - Сник майор.
-Нет такого впечатления.
-Вы хоть представляете, с кем придется иметь дело?
-Да с кем угодно, главное что с врагом...
-Нет, нет, не только с врагом, еще и со своим собственным народом. Как, вы думаете, отреагируют наши с вами соотечественники, если вы, например, взорвете генерал- губернатора, или как он будет называться? Сначала подумают, что свершилась справедливость, потом начнут бояться, а после первой-первой!- карательной акции ненавидеть начнуть уже вас, и вы с вашими людьми мигом из освободителей превратитесь в террористов. Люди не хороши и не плохи, люди есть люди, какими их создал Господь, и с этим приходится считаться.
Есть социальные законы, мы с вами их не изменим. Понимаете, когда вы боролись с киммерийским сепаратизмом, народ конфедерации, в том числе и на традиционно киммерийских территориях, относительно комфортно и безопасно жил. Ваша война для большинства людей- это были заголовки в газетах, не более.
Так что наша задача, если мы хотим сохранить уровень жизни людей хоть сколько-нибудь близким к привычному,- это убедить народ, что ничего особенного не случилось. Народ Ольвийской республики, конечно, Скифия и Таврия- это другое... Не забудьте про ваших любимых киммерийцев. Кстати, вас не удивляет, что бывший командующий армией освобождения Киммерии член штаба Сопротивления?
Если жизнь существенно не изменится, люди сохранят способность думать... и себя. Мы знаем, как поступают Готландские спецслужбы, они предпочитают заниматься социальной профилактикой, в отличие от вас. Наиболее активные и внутренне независимые исчезнут, если мы этому не сумеем помешать.
А до саботажа и организации акций дело дойдет, обязательно дойдет. Но нескоро, пусть будет законопослушный народ. Повторяю, вы не знаете, что такое империя, и наивно полагаете, что будут какие- то партии, гражданское неповиновение, забастовки, голодовки. Ничего этого не будет. Один- возможный, а не доказанный акт саботажа на том же вашем канатном заводе- и все руководство не только завода, но города окажется за полярным кругом. Короче, не будем давать им повода. Мы должны казаться безобидными, как бабочки, и это не на месяц и даже не на год, майор. Это надолго. А долго казаться кем- то нельзя, надо быть этим кем- то. На бытовом, так сказать, уровне.
-Но кто- то же должен...
-Должен. Но кто, как и когда- это не наше с вами дело. Нам надо об этом забыть. Короче, если ударят по левой щеке, подставь правую, и кто будет заставлять тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Если все произойдет, как мы планируем, крови будет относительно мало. Понимаете, это как точные весы, нужно уравновесить две чашки...- Стоп. Я начинаю болтать.- Знаете, Леонид, я вам рекомендую более внимательно прочесть ориентировку, там об этом сказано. Подозреваю, что вы вообще не читали дальше первой части, верно? И я забыл спросить, куда вы получили назначение?
-Предложили несколько вариантов, наилучший из них, мне кажется,- начальник ДБС в Пантикапейской провинции. - Так, опять Пантикапей- Нимфей- Тиритака- коса Змеиная- предполагаемое место начала вторжения- так-так...
-Очень хорошо. Прошу вас запомнить, и желательно повторять каждый вечер перед сном: Нельзя. Проявлять. Нелояльность. К оккупационным властям. Вы меня поняли? Если вы дочитаете ориентировку до конца, то увидите, что ваша обязанность, кроме всего прочего,- сохранить ваших людей и поддерживать их боевую готовность. Привычная работа у вас тоже будет- пресекать попытки сопротивления властям, так что вы- негласные помощники Готландской службы безопасности. Есть у них такая организация, сокращенно ГСБ, в ваших материалах про нее тоже много написано. Кстати, ваши люди могут и должны активно с этой организацией сотрудничать, но только в индивидуальном порядке. Такие себе коллаборационисты...
Еще ваше жалованье увеличивается приблизительно втрое, если с бонусами. Теперь золотом, потому что динар может упасть. Финансирование организации в целом также существенно увеличено, я не помню точно, там много статей... Посмотрите. Если обязательно хотите, можете подать рапорт о переводе в армию, обещаю, что я его поддержу. Будет, конечно, отступление, но отступление с боем, а столицу мы вообще планируем не отдавать, станет независимый полис, как в Диком Поле, но, возможно, штурмовать попытаются. Так как? Хотя я лично предпочел бы, чтобы вы остались на прежнем месте.
- Готов выполнить любой приказ. Разрешите идти?
- Не по уставу обращаетесь. Повторяю- я штатский. До свиданья. Если еще возникнут вопросы, прошу непосредственно ко мне. Да, большая просьба на будущее: прежде чем высказывать свое мнение, внимательно читайте наши материалы, а то неудобно получается. Вам.
Никакого рапорта он не подаст, как же, получить миллион динаров, но только если взять виллу в Ларосе в виде приложения, и никак иначе. Люди, люди...
4. МЕОТИДА
Звезды стали ярче, сполохи за горизонтом освещали корабли, взрывы слились в непрерывный гул. Мы с Орерном стояли на мостике Девлет- Гирея и смотрели на часы, ждали момента начала прорыва. Я спросил капитана:
-Что, пиратом быть весело?
-Да смотря по обстоятельствам. Работа как работа.
-Правда, хотелось бы снова на Магдалену? Южные моря, никому не подчиняться... Свобода, одним словом.
Орерн нахмурился.
-Сказки это все, нет никакой свободы. Положим, возьмем мы судно, а там мало что окажется ценного. И что- как отвечать перед командой? Хорошо, если обошлось без раненых, иначе крик, за что кровь проливали? Я на такой случай держал что- то вроде страхового фонда, между прочим, в Примабанке, на подставное лицо, конечно. У нас ведь как- саблей помахал- давай монету! Одно хорошо- судно оставишь на плаву- страховщик нас точно не забудет, торговаться только потом трудновато было, корабль- то цел, а нас на нем уже нет. Доказываешь, доказываешь, что жизнь продолжается... Помню, хороший бизнес был, договорились мы с "Оберегом", что они нам списки не застрахованных от нападения судов достанут, мы потом первым делом название смотрели, ежели не застраховано, и не подходили. А условием было не атаковать суда, застрахованные в этом самом "Обереге", мы честно все исполнили.
Опять же, пусть удачно поработали, надо наличные получить. Моих людей во всех страховым компаниях знали, и в ювелирных салонах, и много еще где... И все надуть пытались, как же- пираты кровожадные, так что цену дадим- шиш на елке. Между прочим, могу похвастаться, за все мои рейсы на Магдалене никто не погиб. Раненые- да, что было, то было. Передо мной был капитан, так его за то и убрали, что крови много бывало. У нас и бухгалтерия была - не подкопаешься, помощник мой раньше директором строительной фирмы был, он и сводил баланс, среди ребят тоже грамотные попадались, все норовили в отчетах ошибочки найти. Помню, взяли Цареградские ткани- экстра класс!- скандал был, мало-де команде досталось, хорошо, потом накладные нашли, извинения принесли и доверие мне в очередной раз выразили.
-А вы кем раньше были, до Магдалены? Кажется, в газетах писали, чуть ли не Академию Генерального штаба заканчивали?
-Ну да, это когда мы Зевеса взяли, с золотом. Это же надо было додуматься- отправить такой груз без охраны. То есть на самом фрегате что- то вроде охраны было, но они сопротивляться почти что не пытались. Мы и не знали, что это проценты по Римскому займу. Надо же было что- то написать, отчего не уберегли, спасибо, не сказали, что у меня эскадра и свой воздушный флот... Между прочим, я как золото увидел, понял, что удачи тут не будет, всех повяжут, сразу охрану поставил, мы тихо- мирно все вернули. Компенсацию взяли, конечно.
А что писали-вранье, какая там академия, сначала лес возил в Старую метрополию, потом ходил на сейнере, компания "Нимфей- кефаль" была, обанкротилась, с жалованьем нас надули, конечно. Между прочим, оттуда многие потом на Магдалене ходили.
-Если уж на то пошло,- он посмотрел в направлении пролива,- кто его знает, будем мы жить завтра, а вы как в адмиралы угодили?
Ну что ему ответить?
-Да как вам сказать... Конечно, моряк из меня как из бутылки молоток. Ну вот представьте себе, что мы стали бы защищать с земли Пантикапей, стали бы там серьезно драться. Что было бы?
-Ясное дело, разнесли бы город.
-Ага. И жителей тоже. А было иначе. Одно- два столкновения- и мы отвели войска, если можно так назвать Пантикапейский гарнизон, город почти цел. Вот столицу защищать будем до конца. Многие хотели драться у Пантикапея и в других местах тоже. Я сказал - не надо. То есть не то чтобы только я, но я тоже участвовал. Наверное, я адмирал, потому что знаю, когда что надо или не надо. Например, наш флот в Понте- это надо. А еще у меня большая волосатая рука в Штабе. Шучу.
- Знаете, так ведь можно и всю страну того... сберечь.
- Пусть обо всей стране думают в Ольвии, там есть кому думать, поверьте. Нам с вами надо прорваться в Понт, и давайте думать об этом. Между прочим, осталось семь минут.
У Орерна стало меняться лицо, увеличились круги под глазами, опустились уголки рта, обозначились новые морщины на лбу и щеках. Он, наверное, только сейчас до конца понял, что вот- начнется, и рассвет он, очень возможно, уже и не увидит. В сущности, жизни капитана Магдалены никогда не грозила реальная опасность. Пираты по традиции своих капитанов, даже бывших, не трогают, а мечта командира любого патруля- покрасоваться на фоне скамьи подсудимых, где сидеть будет сам Орерн.
... Расчет башни "Ника" скучал. Так всегда бывает перед боем, ни говорить, ни делать что- то нет никакой возможности, да и необходимости тоже. Сиди и жди команд. Матрос Лаки нервно подбрасывал и ловил чайную ложечку, тишина становилась слишком тягостной, и он решился ее нарушить:
-Мужики, а зачем им это все надо?- Старшина первой статьи тавриец- степняк Сколон лениво повернулся к Лаки и проворчал:
-Кому- им?
-Ну, готландцам. Чего они на нас взъелись? Вроде нападать ни накого мы не собирались, а земли своей у них - конца нет.
- Да вот из- за тебя все и случилось, из- за таких, как ты. Нападать, мол, ни на кого не хотим, мирные мы люди. Чтоб ты знал, так со всеми бывает, кто слишком мирный. Надо было хотеть! Казаков этих, на Змеиной косе- всех в море, первыми, первыми... Который первый напал, тот прав, вот и имеем сейчас.- Он выругался,- что имеем. Страны нет, одно население, в моем Карасубазаре сидит какой- то ихний воевода, наши все в горах, драться хотят, это хорошо. Я тоже сначала в горы сначала подался, да они там все рвутся головы сложить, зазря выходит, силы у нас слабые. Волк, понимаешь, умирает молча, забери с собой десять врагов и все такое... Кто поумнее, сдерживаются, но я наших знаю, им бы героями помереть, ты жить героем попробуй, помереть всякий дурак может. Надо как мы когда- то...- Он замолчал. Время было такое, когда субординация пропадает, Лаки не выдержал и начал расспрашивать: