Годов Александр. Игра навылет

Автор: Александр Годов

e-mail: tyasergej@narod.ru

Игра навылет

Линкор "Свобода", 1945 год, 3 февраля, ночь, 95 миль от Иводзимы

Язык Стивена пялится на меня, как преданная собака на хозяина. Два чертовых глаза, две черные насекомьи бусинки. Я не хочу верить, что мой друг подцепил заразу. Чертова срань господня!

- Том, с ним всё в порядке? - спрашивает Джеймс за моей спиной.

Ха-ха. Смешно, сукин ты сын. Взял бы, да и подошел сам. Но страшно тебе, кретину. Вот и мучайся, Джеймс. Ничего я не скажу.

Язык Стивена напоминает измазанный в слизи апельсин. С двумя черными глазками, мать твою! Интересно: паразит о чем-нибудь думает? Обладает ли разумом? Может, в данный момент тварь пялится на меня, а в микроскопических (ой ли?) мозгах зреет план о том, как бы присосаться ко мне.

Я ухмыляюсь. Смех сквозь кровавые слезы.

- Не молчи, - ноет Джеймс.

Я перевожу взгляд с языка на глаза Стивена. А в них - страх, мольба и желание сдохнуть. Убойный коктейль.

- Стив заразился, - говорю я. Стараюсь подбирать слова.

Парни начинают галдеть. Чумная рота А 28 полка морской пехоты волнуется.

Здоровяк Ричард качается на койке, как больной в психушке; Фрай взирает на красновато-коричневое месиво, засыхающее на подушке заразившегося; Джеймс молится, сжимая в руках золотой крестик.

Я молчу и заставляю себя смотреть в глаза Стивену. Тебе конец, парень. Тварь тебя пометила. Сейчас она сожрала и заменила твой язык, но что будет потом? Нет никаких гарантий. Чертова срань.

Не выдерживаю и вновь пялюсь Стивену в рот. Если присмотреться и не обращать внимания на запах, то можно разглядеть у паразита и тонкие палочки-ножки, и часто-часто вибрирующие жилки на них, и тараканьи усики. Тельце напоминает мясистый оранжевый цилиндр. Когда свет попадает на тварь, она начинает шевелиться, издавая пронзительный визг.

По телу пробегает холодок. Эта сучка умудрилась за ночь поселиться во рту, а Стивен даже не заметил.

- Больно говорить? - спрашиваю я.

Стив мотает головой.

- Ночью что-нибудь почувствовал?

- Нет. - Голос его странный, словно глотку забили землей.

- Плохи дела.

- Знаю.

- И что будем делать? - спрашиваю я.

- Надо звать дока и капитана.

Я киваю. В голове вертятся сотни вопросов, но я заставляю себя молчать. Единственный друг, все дела.

Толстая металлическая дверь каюты со скрипом открывается, и на пороге появляется капитан. Не человек - кремень. Глаза полны решимости, нижняя челюсть вызывающе выступает вперед. Встанешь у него на пути - и от тебя не останется и мокрого места.

Из-за спины капитана выглядывают доктор и рядовой первого класса Ллойд Хопкинс, временно поставленный караулить наш и без того поредевший чумной полк.

- Ра-а-а-авняйсь! - рявкает командир.

Парни замолкают и начинают переглядываться друг с другом. В каюте повисает такая тишина, что можно услышать, как шуршат крысы.

Я не спешу выполнять приказ капитана. Я такой как все - маленький жалкий трус, которого сковал липкий страх.

Чувствую, как крупные градины пота скатываются по спине, оставляя влажные следы.

- Стив болен, - произносит Джеймс.

- Что? - спрашивает капитан.

- Стив болен, - повторяет Джеймс. Каждое его слово - гвоздь в крышку гроба. - Мы ничего не заметили. Ночью всё было хорошо. Я...

Парни молчат.

Я молчу.

Ваш выход, док.

***

Когда линкор натыкается на огромную океанскую волну, то становятся слышны стоны металла. Фонари над головой слабо мерцают. В трубах шипит сжатый газ. В отсеке сыро и неуютно. И хотя здесь может поместиться целая рота, кажется, что свободного места совсем нет. Проклятые стены давят на нервы.

Я барабаню костяшками пальцев по запотевшему стеклу иллюминатора и курю. Оборачиваться не хочу - нет прощальных слов для Стивена. Рядом со мной смолит Фрай.

Слышно, как скрипят доски пола под тяжелыми ботинками дока и капитана, как громко дышит Стив. Больного ведут в медицинский отсек, откуда он вряд ли выйдет живым. Никто не возвращался. Может, зараженных не лечат? Пуля в висок - и за борт.

- Вот нам и война с япошками, - говорит Фрай.

Я киваю и делаю глубокую затяжку. Мне хочется, чтобы этот придурок сидел в общей каюте со всеми. Мне хочется впервые за долгое время оказаться дома. Мне хочется...

Фрай всегда меня раздражает. Такое ощущение, что бог отдыхал, когда его создавал: вечно отсутствующий взгляд, толстые губы, как у негра, рыжие волосы, низкий рост, обезьяньи руки, непропорционально маленькая голова. А запах... От Фрая исходит кислый, животных запах.

- Поверить до сих пор не могу. Стив этого не заслужил.

Вранье. Сукин сын, да ты рад, что не заболел.

- Том, как думаешь: сколько мы продержимся?

- Не понял.

- Ну... Стоит ли нам мучиться? Каждый сучий день кто-то из нас заражается, и помощи ждать неоткуда. Да мы все передохнем еще до того, как доберемся до япошек!

- Хватит дрожать яйцами, - говорю и делаю новую затяжку.

Табак успокаивает нервы.

Фрай оглядывается, наклоняется поближе ко мне и шепчет:

- Тебе не кажется, Том, что паразитов нам подсунули специально?

Я хмыкаю и спрашиваю:

- Зачем? Кому это нужно?

- Напряги извилины: мы идем на сраном линкоре. Да эта махина движется с такой же скоростью, с какой моя бабуля ходит до туалета. Почему мы, морпехи, торчим на этой посудине? И я тебе отвечу: потому что кто-то хочет испытать на нас этих сучьих паразитов.

Я выпускаю облачко дыма и оглядываюсь. Капитан стучит в дверь отсека, та открывается, и косые струи дождя изливаются на металлические ступеньки. Рядовой Ллойд чертыхается, но сердитый взгляд дока усмиряет гнев паренька. Я жду, когда Стивен повернет голову в мою сторону, однако он не оборачивается.

Все четверо выходят из отсека. Дверь закрывается.

- Ты меня слушаешь? - спрашивает Фрай.

Я киваю. В голове копошатся черви-мысли. Как давно я заперт в отсеке, в котором одна каюта на тридцать коек да гальюн на семь унитазов?

- Как считаешь, паразитов породили мдерзи?

- Мне всё равно, Фрай.

Я бросаю взгляд в иллюминатор. За стеклом бушует непогода: многометровые волны, хмурое небо, изрыгающее тонны воды. Ловлю себя на мысли, что нахожусь в жирном брюхе кита, где океан - желудочный сок. Сырая тюрьма.

- Мы тут посоветовались с парнями, - говорит Фрай. - В общем, твой отец детектив?

Я тушу окурок о стену отсека. Не нравится мне этот разговор.

- К чему ты клонишь? - осторожно начинаю я.

- Понимаешь, мы взаперти сидим вот уже двадцать два дня. Почти сраный месяц. У нас отняли оружие, кормят через решетку. Я устал, Клайв устал, Элай... Мы все вымотаны. И хотим жить. Ты, Том, наш единственный шанс выбраться отсюда.

Фрай красный как рак. Бедняга почти не моргает. Сейчас он соберет всю волю в кулак и выдаст свой план. Гора родит мышь.

Я молчу.

Жду.

- Твой отец детектив.

- Ты это уже говорил, Фрай.

- Я к тому, что батя должен был научить тебя каким-то азам профессии. Ну, или ты подглядел у него. Мы с ребятами собрали триста долларов, чтобы ты помог найти гадину, травящую нас.

Я растягиваю губы в легкой усмешке.

- Почему ты решил, что кто-то нас травит?

Фрай закатывает глаза. Его выражение лица как бы говорит: дружок, ты непроходимый дебил.

Надо сдерживаться. Стараюсь не замечать разгорающуюся во мне злость.

- Том, возьми деньги. И просто подумай: мы идем на чертовски медленном линкоре, с каждым днем нас всё меньше и меньше.

- Но я не могу даже выйти из отсека!

Фрай ничего не хочет слышать. Он достает из брюк свернутые в трубочку деньги и вкладывает их мне в руку.

- Сделай, что сможешь, - говорит Фрай. - И помни: мы все связаны.

4 февраля, ночь, 75 миль от Иводзимы

Ночь.

По приказу капитана в чумной каюте горят лампы. Семь ребят, включая меня, ворочаются на жестких койках. Семь, мать твою, ребят. И никто не хочет спать. Поэтому мы травим друг другу байки, болтаем о девушках и матерях. Ведь завтра, возможно, кто-то из нас будет заражен.

- Кровью пахнет, - говорит Клайв.

- У тебя галлюцинации, - смеется Джеймс.

- Да нет же! Принюхайся.

Ночь.

Я смотрю на пружины койки, находящейся на ярус выше моей, и стараюсь не думать о завтрашнем дне, о пачке денег в кармане брюк, о Стивене, сгинувшем в медицинском отсеке. Жизнь - дерьмо. Люди - дерьмо. Война - дерьмо. Я - дерьмо.

Ночь.

Чумная каюта.

Тридцать коек, двадцать три из которых пусты.

Семь морских пехотинцев. Простая сучья арифметика.

- Парни, видели бы вы сиськи Джулии, - говорит Элай и улыбается, обнажив ровные белые зубы. - Видит бог: до войны мы с ней трахались больше десяти раз в неделю. А готовит знаете как? Да за её буррито я готов продать собственную маму!

Элай - еврей. Черные кучерявые волосы, длинный нос, пронзительный взгляд. Мелкий пакостник.

- А что такое буррито? - спрашивает Джеймс.

Элай позволяет себе засмеяться, но незлобно, так старший брат смеется над младшим, когда тот находит мошку в супе.

- Это такая острая штука, которую делают мексикашки, - говорит Элай. - Очень вкусная. Когда война закончится, то я приглашу тебя к себе домой, и моя Джулия сделает буррито.

- И Джеймс трахнет твою девчонку, пока ты будешь уплетать свой буррито, - вставляет Клайв.

- Скорее я трахну его маму, - парирует Элай.

Смех.

Я думаю: бог не любит людей. Но больше всех он ненавидит морских пехотинцев. Многие бы из нас не выжили после первого же сражения с япошками, а тут еще чертовы паразиты.

Дыши спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Сучья ночь.

- А у тебя есть девчонка, Джим? - спрашивает Элай и ложится на живот.

- Есть, - довольно отвечает он. - Её зовут Анна, ей двадцать лет, и она красива как Рита Хейворт. Я познакомился с этой цыпочкой на улице. Представьте: лето, солнце жарит так сильно, что можно приготовить яичницу на асфальте, ярмарка возле парка, куча людей гуляет. Я пью холодное пиво на скамейке и вижу...

Элай садится на койку и вскидывает руки:

- Стой-стой.

Джеймс морщится и спрашивает:

- Чего?

- Ты говоришь, что пил холодное пиво? - удивляется Элай. - Пиво. Холодное. Как такому малышу, у которого до сих пор нет волос на заднице, продали пиво?

Парни не выдерживают и смеются.

Джеймс улыбается и показывает средний палец Элаю.

На мгновение я забываю про паразитов и поддаюсь всеобщему веселью. Затем натыкаюсь взглядом на Фрая.

Чертова сучья ночь.

Просыпается внутренний голос. Кто станет жертвой паразита утром? Я? Клайв? Фрай? Джеймс? Элай? Ричард? Майкл?

- Том, а у тебя есть девушка? - спрашивает Клайв.

Соврать? Всего одно слово "нет", и парни отвалят от меня.

- Есть, - говорю я.

Устал лгать. Вся моя жизнь сейчас построена на вранье. Не этого я хотел, когда посылал папашку в задницу.

- И как её зовут? - давится улыбкой Клайв. Он счастлив, как собака с двумя хвостами. Готов поспорить, у него встал.

Я лезу в боковой карман сумки и достаю фотографию. Черно-белый счастливый момент из моей короткой жизни. Всё так хорошо начиналось... И в какой жопе я оказался... Всматриваюсь в фотографию: она и я. На ней легкое летнее платье до колен, на мне - рубашка без рукавов и брюки. У обоих улыбка на лице. Вот только в её глазах отражается колкий свет звезд, а в моих - пустота.

- Дома меня ждет Сабина, - отвечаю я, провожу указательным пальцем по фотографии, а затем отдаю её Клайву посмотреть.

Парни замолкают: молчун Том заговорил.

- Мы с ней познакомились, когда мне стукнуло восемнадцать. - Голос хрипит. Такое ощущение, что я миллион лет молчал. - Она работала горничной в нашем доме.

Замолкаю. Говорить больше не хочется. Правда дается намного тяжелее лжи. Чертово сердце бьется с такой силой, что эхом отдается в ребрах.

- Частные детективы неплохо зарабатывают, - говорит Джеймс. - Твой папа богач, Том. А мои родители вечно горбатились на ферме и получали жалкие гроши.

Он мне нравится. Отличный парень. Джеймс широкоплечий и узкобедрый, рост где-то семь футов; черные как нефть волосы вьются тугими кольцами; карие глаза светятся жизнью.

Опять минутная тишина. Я не выдерживаю и кидаю вопрос в пустоту:

- Как думаете, парни, нам удастся пострелять в япошек? Говорят, война скоро закончится.

Наживка закинута. Я сажусь на койку и пялюсь на сплетение труб на стенах и потолке: толстые, тонкие, покрашенные, ржавые, липкие и горячие. В желтом свете ламп они напоминают окаменевшие кишки.

- Я очень хочу отомстить этим узкоглазым за Перл-Харбор, - говорит Элай. - Дали бы мне "томми-ган"... Я бы их всех перестрелял.

- А кто-нибудь раньше убивал людей? - шепчет Джеймс и облизывает губы.

Ребята качают головами. Никто из нашей чумной роты раньше не воевал по-настоящему. Мы все новички. Сосунки. Мамочка, вытри молоко с моих губ.

- Отец говорил, что убивать сложно.

Я лгу. Папашка болтал о девках, выпивке и политике. Вряд ли он когда-нибудь прикасался к оружию.

- Капитан наверняка убивал, - говорит Фрай, хмурясь.

Бесконечная сучья ночь.

На мгновение мне кажется, что в каюте пахнет кровью. Я принюхиваюсь. Вроде показалось. Нужно больше отдыхать и меньше нервничать.

- Мы умрем? - выпаливает Клайв. Он смотрит каждому в лицо не больше пяти секунд. Его взгляд пуст.

Клайв смирился с тем, что паразиты перебьют всю роту А.

- Том нам поможет, - отвечает Фрай.

Я хочу оказаться дома.

Невидимый обруч сдавливает горло. Господи, как же мне надоело лгать.

- Триста баксов - хорошие деньги, - заявляет Элай.

- А на что их тратить, если помрешь...

Здоровяк Ричард морщится, словно укусил кислое яблоко, и поворачивается спиной ко мне. Я чувствую исходящий от него гнев.

Как будто я виноват в том, что паразиты истребляют нашу роту...

- Том справится, - говорит Фрай. - Я верю. Что отец, то и сын. Готов поспорить: у Пинчона есть все задатки детектива.

Клайв встает с койки, подходит к деревянному стулу с подбитой ножкой и тяжело плюхается на него.

- Сегодня дежурю я, - с трудом выговаривает он.

Парни замолкают. Теперь уже до утра. Элай возвращает мне фотографию, я вновь прячу её в кармашке рюкзака.

Спокойной ночи, жизнь.

4 февраля, утро, 70 миль от Иводзимы

В каюте душно и шумно. Сейчас бы выйти на палубу да вдохнуть полной грудью свежий океанский воздух. Мечты, мечты. Приходится давиться солдатской бздой. Однако я пережил ночь. Хвала богам воды, Иисусу и мдерзям!

Сегодняшняя жертва: Элай. Еврейчик бледный, как смерть. Он качает свою правую конечность, не понимая, откуда она взялась. Паразит заменил (сожрал?) ему руку. И сейчас я испытываю dИjЮ vu: на меня пялятся два крохотных немигающих черных пятнышка на тыльной стороне ладони, из каждого пальца торчат тараканьи усики. На заскорузлой оранжевой плоти можно разглядеть паутину толстых зеленых вен. Чуть выше уродливых глаз вздувается массивный мешок, похожий на опухоль.

Прощай, Элай.

Доктор осматривает еврейчика: заглядывает в рот, в нос и уши, щупает пульс на здоровой руке. Этот очкастый толстый урод разыгрывает трагедию. Я мечтаю только о том, чтобы он обгадился вечером. Кровавый понос тебе не помешает, придурок.

- Надо вести его к остальным, - шепчет доктор капитану.

Его к остальным, так он сказал. К горлу подкатывает противный комок. Еще чуть-чуть - и буду блевать. Нервы натянуты как струны.

Парни галдят, стараясь не смотреть в сторону Элая. Теперь еврей для них не существует. Сейчас капитан прикажет рядовому первого класса Ллойду открыть дверь чумной каюты и...

Необходимо выйти из замкнутого круга.

Я подхожу к капитану и говорю:

- Возьмите меня с собой в медицинский отсек.

Триста долларов тянут карман брюк. Такое ощущение, что они весят тонну.

Надо успокоиться. Мысленно повторяю себе: я - детектив.

Помогает слабо.

Капитан облизывает потрескавшиеся губы и отвечает:

- Не положено.

- Пожалуйста! Только до медотсека. Я должен увидеть Стивена.

- Нет.

Пытаюсь вспомнить имя капитана.

Не получается.

Чертова память подводит в самый неподходящий момент. Кому расскажешь - не поверят. Рядовой Томас Пинчон забыл имя капитана своей роты.

Бред.

- Никто не узнает, - умоляю я. - Вы же сами прекрасно понимаете, что мы не можем больше находиться в неведении. Тем более до медотсека здесь несколько метров.

Я думаю: ничего не получится. Капитан даже не отрывает взгляда от Элая. Ему наплевать.

Мне на помощь приходит Фрай:

- Капитан Моррисон, возьмите Пинчона с собой. Том места себе не находит без Стивена.

Моррисон! Точно! Спасибо богу за такой маленький подарок.

- Не положено.

- Только один раз, - говорю я. Рука сама лезет в карман. Если что - отдам триста долларов без сожаления. Мой козырь.

- Ладно. Но идешь ты один, Пинчон.

Я часто-часто киваю.

На лице - улыбка идиота.

На душе - камень.

Главное верить, что я сын детектива.

***

Металлическая дверь отсека чумной роты со скрежетом открывается, и палящие лучи солнца больно бьют в глаза. Жмурюсь. Последний раз я выходил на свежий воздух двадцать семь дней назад.

- Ллойд, шевелись! - рявкает капитан.

Парень вздрагивает и выходит из отсека. За ним - доктор, Элай, капитан Моррисон и я.

Небо относительно ясное. Облака высоко. Если присмотреться, то можно разглядеть мдерзя, повисшего в воздухе. Меня всегда удивляет то, как эти твари умудряются зависать на высоте многих миль над океаном. Зачем им кожистые крылья? Они ими не пользуются. Ни один человек вот уже за несколько сотен лет не видел, чтобы мдерзи хоть как-то передвигались.

Монстр напоминает гигантского крокодила с крыльями. С мускулистых лап свисают клочки кожи и полусгнившей плоти, конусообразная пасть раззявлена. Черные чешуйки, покрывающие всё тело рептилии, ярко блестят в солнечном свете. Воздух вокруг мдерзя в радиусе нескольких футов слабо дрожит и плавится.

Возможно, эта тварь заразила нашу роту. Надо бы поспрашивать дока...

- Пинчон, не отставай, - бросает капитан.

У него усталый, нечеткий голос.

Но мне все равно. Я смотрю на океан, любуюсь слабыми волнами да наслаждаюсь теплыми лучами солнца.

- С твоими друзьями всё хорошо, - говорит Моррисон. - Все они живы и здоровы.

- Надолго ли? - с сомнением спрашиваю я.

- Не знаю.

- Как долго мы еще будем сидеть взаперти?

- Найдем источник заразы и отпустим. Не волнуйся, Пинчон, скоро всё закончится.

- Хорошо бы.

Румянец распространяется на загорелой коже капитана, как след от пощечины.

Я оборачиваюсь. Вход в отсек чумной роты охраняют два молодых парня с винтовками Браунинга. Зачем? Это нас защищают? Или от нас?

- Слушай, а вчера на ночь дежурного оставляли? - спрашивает капитан.

- Разумеется. Клайва.

- И?

- Как всегда: в какой-то момент все уснули.

- И дежурный?

- Да.

Я смотрю на часы. Девять утра. Поднимаюсь по трапу, чувствую, как сильно бьется мое сердце. Каждый шаг мне кажется последним. Сейчас капитан резко обернется и выстрелит в меня...

Брехня.

Стараюсь отогнать дурные мысли.

Мы идем, не говоря больше ни слова. Каждый иллюминатор, каждая распахнутая дверь напоминает раскрытый мертвый рот. Такое ощущение, что на линкоре нет живых. Тишину нарушает лишь слабый шум волн.

Капитан дотрагивается до моей руки. Его пальцы такие горячие - странно, что от них не остается ожогов. Он молчит. В глаза - страх, на губах - невысказанная мольба. Моррисон выглядит жалко. Первую минуту не верю, что наш бравый капитан-кремень так напуган. Но затем ему удается взять себя в руки: взгляд тухнет, рот вновь искривляет презрительная усмешка.

Он внимательно смотрит мне в глаза, как бы спрашивая: понял ли я его?

Я киваю.

***

Медицинский отсек представляет собой просторное помещение, поделенное на две части фанерной перегородкой. В одной части снуют врачи, санитары, в другой - находятся больные. Пахнет лекарствами и бинтами. Стоит шум и гам.

Как только мы заходим, нас тут же окружает медперсонал. У дока что-то спрашивают, но тот вскидывает руки и пытается сказать, что ему некогда. На его лбу и лысине появляются крупные градины пота.

Капитан ведет Элая к фанерной перегородке. Я иду за ними. Мне не терпится увидеть Стивена и других зараженных ребят. Некоторых я не видел месяц.

Сердце стучит, как паровой молот.

Моррисон открывает тонкую стеклянную дверь и пропускает Элая во вторую часть помещения. У еврейчика глаза на мокром месте: слезы скатываются по щекам, оставляя влажный след. Элай баюкает больную руку и что-то шепчет неразборчиво.

Я закрываю рот рукой, пряча улыбку.

Захожу с капитаном во вторую часть помещения.

Из пятнадцати коек, расставленных вдоль стены, пустуют тринадцать. Сердце у меня ёкает...

- Томас, мать твою, Пинчон!

Приглушенный голос Стивена застает меня врасплох, и я вздрагиваю.

Живой!

Я обнимаю Стивена. Через мгновение понимаю, что могу заразиться от него, однако лишь крепче сжимаю его в объятиях. Наплевать.

- Ты как тут? - спрашиваю я.

- Нормально. Вроде ничего не болит.

- А где остальные?

- Вчера вечером док перевел их в отдельный отсек. Говорит, что сможет вылечить нас.

Не могу привыкнуть к новому голосу Стивена. Какой-то он слишком хриплый и приглушенный. Воображение живо рисует паразита, заменившего язык Стиву, как тварь перебирает длинными усиками, как выделяет бурую слизь, как пульсируют черные вены на тельце.

- А с тобой всё хорошо? - спрашивает Стив.

Я кивком указываю на Элая. Капитан помогает сесть еврейчику на койку и подходит сам.

- Как здоровье, рядовой Льюис?

Стив молчит, взгляд упирается в пол. Чтобы разрядить обстановку, я выпаливаю:

- Капитан, а есть какие-нибудь новости с фронта?

- Мне стыдно признаться, но я не знаю. Я либо тут ошиваюсь, либо у себя в каюте. И стараюсь с другими капитанами меньше видеться. На линкоре черт знает что творится...

Я и Стив переглядываемся.

- И что же? - спрашиваю я.

- Зафиксированы еще случаи заражения. Три роты попали в карантин. Есть подозрения, что паразит вырвался из нашего отсека и...

- Война для нас закончилась? - выплевывает вопрос Стив.

Капитан пожимает плечами.

- Не знаю. Том, наверное, обратил внимание, что вокруг линкора нет других кораблей. Начальство боится, что зараза распространится, поэтому было принято решение отойти как можно дальше от нас и мдерзя и напасть на япошек с северо-запада, а не с запада, как планировалось.

Вот же я дурак! Кретин! Как раньше не заметил, что вокруг линкора никого нет?

- А при чем здесь мдерзь? - спрашивает Стив.

- Да я сам хреново разобрался, - отвечает капитан. - Доктор Тейлор говорит про какие-то споры, распространившиеся от этого летучего уродца. Однако никто не знает наверняка.

Я вновь переглядываюсь со Стивом. В голове роятся тысячи вопросов. Неужели паразиты попали на борт линкора от мдерзя? Что сделают с кораблем? Потопят? Или же будут зараженных лечить? И если твари появились от монстра, то получается, что Фрай не прав?

Прекрасные новости.

Мне не надо изображать из себя детектива.

Сегодня же отдам триста долларов Фраю.

- Том, - говорит капитан. - Я пойду поговорю с доктором. У тебя есть пятнадцать минут, затем Ллойд поможет дойти до своего отсека. И запомни: больше никаких вылазок. Если узнает начальство, то мне отрежут голову.

Я киваю. Капитан резко поворачивается и уходит.

Я на миг прикрываю глаза, и мне рисуется картина, как в каютах корчатся от страданий зараженные, а паразиты, чавкая, ползают по лабиринтам труб и дожидаются ночи, чтобы затем напасть на свою жертву.

- Ты нездорово выглядишь, - замечает Стивен.

- Мне Фрай вчера дал триста долларов на то, чтобы я нашел человека, заражающего нас.

- Я знаю. Мы с ребятами давно скидывались.

- Как видишь, зря.

Я сажусь на пустую койку.

Мысли разбегаются как тараканы.

- А ты со мной не хочешь поздороваться или спросить, как у меня дела?

Пытаюсь вспомнить имя лежащего передо мной паренька, но ничего не выходит. Чертова память подводит.

Саймон... Джон... Майкл... Ричард... Дуглас...

Хмурюсь.

- Прости, - говорю я. - Столько всего навалилось. Совсем перестал замечать друзей.

Окидываю взглядом рядового. Нос-картошкой, тонкая линия губ, вытянутое лицо, оттопыренные уши. Сучество! Не помню парня! Знакомая физиономия... И вроде же рядовой недавно заразился.

- Понимаю, - улыбается он.

- Мы все умрем, - говорит Элай.

Где-то внутри рождается еле заметное сочувствие. Сейчас еврейчик похож на злого старика. Его прежняя самоуверенность испарилась, как капля воды в огне.

- Вот уж не сдамся. - Стивен досадливо морщится.

Элай закрывает лицо здоровой рукой, с трудом выдавливая сквозь стиснутые пальцы:

- Я хочу домой... Домой!

А затем он резко замолкает, словно вдруг понял нечто важное.

- Я отдам деньги Фраю, как вернусь в каюту, - говорю я. - Капитан сказал, что паразиты появились из-за мдерзя.

- Я не верю Моррисону, - говорит Стивен. - Том, слишком много странностей...

- Нет никаких странностей! - перебиваю я. - Ты и я просто оказались в неудачное время в неудачном месте.

Стивен вздыхает.

Я думаю: вокруг меня одни сучьи идиоты.

Я чувствую: запах бинтов, лекарств и еще чего-то едкого.

Я думаю: надо было оставаться дома с папашкой-тираном.

Я чувствую: запах боли, слез и сломанных костей.

Аминь.

- Том, ты сын детектива, - начинает лопоухий рядовой.

- Мне насрать, - спокойно говорю я. - Вы, ребята, постоянно понукаете этим. Или вы хотите всю вину возложить на мои плечи? Томас Пинчон не смог нас спасти! Это из-за его нерасторопности мы лишись рук и ног. А ведь ему дали целых триста долларов.

- Тебе мало денег? - резко спрашивает Стив. Голос из могилы.

- Не говори глупостей!

Внутри меня всё начинает закипать.

Придурки.

Кретины.

Лопоухий рядовой скидывает с себя одеяло, мой взгляд приковывают его ноги.

Одной частью своего сознания - рациональной, - я смотрю на паразита, заменившего нижние конечности парню, и пытаюсь осознать увиденное. Мне хочется выколоть себе глаза, чтобы не смотреть на черные бусинки тварей, на её мерзкую оранжевую кожу. К горлу подкатывает комок.

Другой частью своего сознания, той, о которой предпочитаю не думать, я слышу пьяный голос отца. Сучьи консерваторы еще попляшут. Я им всем глотки перережу! Они будут молить меня о пощаде.

Я говорю себе: успокойся. Всё хорошо. К собственному удивлению паника быстро проходит.

Вдох-выдох. Вдох-выдох, твою мать.

- Мне надо идти, - говорю я и встаю с койки. Скрипят пружины.

- Так быстро? - удивляется Стив.

- Ты же слышал: капитан дал мне лишь пятнадцать минут. Я рад, что с тобой всё в порядке.

- А как там ребята?

- Держатся. Скорее всего, завтра опять кто-нибудь заразится. И эта мысль рвет мне нервы.

- Том, я тебя умоляю: не сдавайся. Нас заражают специально. Неужели ты хочешь сдохнуть?

- Я посмотрю, что можно сделать, - говорю я.

- И скажу тебе по секрету, что родители Джеймса - богачи. У них куча денег. Отец у парня банкир. И если ты спасешь его сына, то, думаю, получишь много-много денег.

Стоп. Сердце начинает биться быстрее, а во рту вмиг становится сухо. Джеймс же говорил ночью, что его родители фермеры.

Может, оговорился....

Или же не хочет афишировать свое происхождение.

Как и я.

Сучьи консерваторы.

Надо успокоиться.

Я им всем глотки перережу.

- Я сын детектива, - шепчу я.

- Что? - спрашивает Стив.

Молча выхожу в другую часть помещения.

***

Доктора галдят, санитары бегают от одного стола к другому, не обращая на меня внимания, капитан листает книжку. Я чувствую одиночество. Из глубин памяти выплывает образ Сабины. Пытаюсь не думать о ней.

Она ждет меня дома. И я вернусь. Должен. Отец больше не будет влезать в мою жизнь.

Да, точно, не будет.

Замечаю возле себя на столе пистолет. Кольт. Рука инстинктивно тянется к оружию, но я одергиваю себя.

Не будь глупцом. Пропажу заметят сразу же и обвинят тебя.

Не трогай.

Я оглядываюсь и натыкаюсь на колючий взгляд капитана. Бери, говорят глаза Моррисона.

От докторов пахнет бинтами.

Медбраты воняют рвотой.

Шум, гам.

Я хватаюсь за кольт и быстро прячу его за спиной.

Капитан холодно улыбается.

Аминь.

5 февраля, утро, 60 миль от Иводзимы

Чумная каюта. Сегодня выбыли двое: Майкл и Ричард. Если принюхаться, то можно еще почувствовать запах гнили, исходивший от паразитов. Майкл лишился нижней челюсти, Ричард - правой кисти. Доктор вместе с капитаном недавно их забрал в медицинский отсек.

Я валяюсь на койке и перебираю в голове знания о мдерзях.

Первые упоминания о крылатых тварях появились в восемнадцатом веке на территории Англии. Во время морского сражения при Малаге на небе возникли яркие красно-зеленые полосы. Моряки двух враждующих сторон было подумали, что начался конец света, и прекратили обмен ядрами, чтобы увидеть божий лик, всадников Апокалипсиса, скачущих по облакам, и прочие библейские радости. Однако вместо длиннобородого старика вылезли мдерзи, напоминавшие гигантских крокодилов.

Первая особенность: твари не напали на моряков.

Вторая особенность: мдерзи даже не шевелили кожистыми крыльями, пренебрегая всеми законами физики.

И хотя ни один самолет и ни одна ракета не добрались до них, ученые все же пытаются изучать уродцев. Вот только единственное воспоминание со школьной скамьи, засевшее в моей памяти о чудищах: четыре океана - четыре мдерзя.

Сучество.

Я ложусь на другой бок. Интересный расклад получается: споры твари попадают на линкор и...

И?

Предположим, Фрай и Стивен правы - роту А 28 полка морской пехоты заразили специально. Для чего и зачем? И есть ли связь с Джеймсом? Ему незачем врать.

Возможно, он заслан к нам в роту, чтобы отследить ход эксперимента.

Бред.

Что делать-то, твою мать? Мне необходимо начать действовать. Гадать можно до бесконечности.

Я оглядываюсь. Фрай спит, Клайв качает пресс, Джеймс стоит возле двери, прислонившись к стене.

Сую руку под одеяло и нащупываю кольт. Рукоятка пистолета приятно холодит кожу. Страх сковывает меня, не дает вздохнуть, заставляет пальцы дрожать.

Я должен.

Обязан.

Триста долларов обжигают карман штанов.

- Я пойду отолью, - говорит Джеймс и выходит из чумной каюты.

Медленно считаю до десяти, затем прячу кольт под рубашку и вздыхаю:

- Пожалуй, мне тоже надо в гальюн.

Парни молчат.

Пока иду до двери, кажется, что удары моего сердца слышат все, пот заливает глаза. Хочется пить.

Спокойствие, говорю себе. Просто иди. Затем заставляю себя думать, что я чёртов сын детектива.

Выйдя из каюты в отсек, бегу до гальюна, вытаскивая пистолет. Внутренний голос не дает покоя. Ты сошел с ума! Вранье Джеймса безобидно! И никто не ставит на тебе, Том, эксперименты. Не будь сучьим психопатом!

Мне наплевать.

Если ошибусь - к черту.

И всё потому, что жить остается в лучшем случае четыре дня.

Взвожу курок и осторожно открываю дверь гальюна. В ноздри бьет едкий запах мочи.

Сейчас ты во всем признаешься, Джеймс.

Захожу.

В гальюне темно. Горит лишь одна лампа, да и та измазана то ли грязью, то ли краской. Закрыв за собой дверь, я словно оказываюсь в другом мире. Тьма везде: в углах, в раскрытых кабинках, в трубах, в моей душе. Не покидает ощущение, что во мраке прячутся монстры.

Глупости. Детские сказки про бугимена в шкафу.

Держу пистолет двумя руками. Меня бросает то в жар, то в холод. Сосредоточиться не получается.

Ноги превратились в две ледяные глыбы. Каждый шаг дается с трудом. Превозмогая сопротивление воздуха, страх и желание вернуться в каюту, я подхожу к первой кабинке. Удача улыбается мне.

Джеймс преспокойно мочится, не зная о том, что я собираюсь сделать. Бедняга. В сумраке его фигура кажется размытой и чужой.

Один, два, три, четыре...

Я подбегаю к Джеймсу и со всей силой бью рукояткой пистолета ему по спине. Парень вскрикивает, теряет равновесие и падает в собственную лужу мочи. Мой левый кулак врезается ему в скулу.

Удар, еще удар.

Хруст, кровь, грязь и мрак.

Бог не поможет.

- Я всё знаю!

Вру. Ни черта мне неизвестно. Играю на опережение.

Джеймс не сопротивляется. Он вскидывает руки и говорит:

- Всё равно мы планировали тебе сказать.

У него улыбка до ушей. Желтые кривые зубы испачканы кровью.

Гнев переполняет меня.

- Думаешь, папашка оставит тебя в покое? - Джеймс шмыгает носом.

По спине пробегает ледяная ящерка ужаса. На миг в глазах темнеет.

- Говори!

- Томми, ты не умеешь врать. Только идиот может придумать про папашу-детектива. Господи, да это же глупо! Ты домашний мальчик, привык к комфорту и роскоши. Война не для тебя.

Я стискиваю зубы.

- Томми, ты знал, что в нашей роте шесть человек твоего отца? Шесть, мать твою, человек! И у всех у них была задача следить за тобой. Как думаешь, сколько денег твой отец заплатил им?

В моем мозгу высыхают все слова, а язык прилипает к нёбу.

- Молчишь? - улыбается Джеймс. - Твоя жизнь измеряется сотнями тысяч баксов. Завидую тебе.

- Так ты работаешь на моего отца?

С трудом подавляю желание нажать на спусковой крючок.

- Нет, - отвечает Джеймс. - Всё намного сложнее, Томми-бой. Я с удовольствием всё расскажу.

Он пытается подняться, и я бью его свободной рукой в плечо. Его глаза загораются ненавистью.

- Говори! - приказываю я.

- Хорошо-хорошо! Только не делай глупостей. Меня и еще семерых нанял мистер Чатсворт для того, чтобы я заразил тебя спорами мдерзя...

- Ни хера у вас не получилось, - перебиваю я.

Джеймс искренне смеется:

- Это почему же? Томми, тебя заразили самым первым. В твоей голове живет прекрасный малыш! И именно ты отравил остальных ребят.

- Хватит врать!

- Я говорю правду. Ты заражен. Но не бойся: никто не хочет тебя убивать, Том. Понимаешь, мистер Чатсворт работает... - Джеймс на миг замолкает. - Работает в той же области, что и твой отец. Но в отличие от...

- Я тебе не верю!

- Нет выбора, Том. Мистер Чатсворт не любит насилие, поэтому тебя просто заразили. Маленькие твари безобидны, если их не пытаться оторвать. Пускай себе пьют кровь.

- Ничего не понимаю, - говорю я. - Мой отец детектив.

- Том, да хватит уже. Я знаю, что твой папаша мэр города да к тому же по совместительству еще и глава влиятельного мафиозного клана. Ты пойми: он старый, а мистер Чатсворт молодой. Борьба поколений, называй как хочешь. Все пытаются застолбить место у кормушки. И никто не желает кровопролитной войны.

- Но зачем заражать меня? - спрашиваю я.

Голова разрывается от боли. Такое ощущение, что тысячи игл вонзились в мой мозг.

Мозг ли?

Джеймс наклоняется ко мне. Я чувствую жар, исходящий от него даже сквозь одежду. Этот остолоп не боится пистолета.

- Через тебя мы сможем управлять стариком. Всё просто, как видишь. Стоит ударить тебя по голове - и смерть. Хватит даже легкого тычка.

- Где вы нашли споры?

- Не знаю. Доставал их не я.

- Кто с тобой еще?

- Какой ты любознательный, - отвечает Джеймс. - Например, твой друг Стивен со мной.

Я лишь кивнул.

Не могу поверить. Это невероятно. Неужели отец умудрился достать меня даже на линкоре? Но я ведь всё продумал: сбежал с Сабиной в другой штат, поменял фамилию, записался в армию, чтобы на пару лет скрыться от всех в тщетной надежде на скорую смерть папы.

- Поднимайся, - говорю я и отхожу от Джеймса на пару шагов.

- И куда мы пойдем?

- В каюту.

***

Джеймс идет впереди, высоко подняв руки. От него разит мочой. Еще бы: штаны и рукава рубашки пропитались уриной.

Я думаю: мне нужен отдых.

Я чувствую: голова разрывается от боли. Тик-так, тик-так.

Я думаю: сколько еще продержусь?

Я чувствую: тяжесть пистолета, тяжесть собственной одежды и тяжесть отцовских грехов.

Бесконечная черная полоса в моей жизни.

В отсеке тихо и светло.

- Дёрнешься - размажу мозги по стене.

- Да сюда сбежится весь состав, - говорит Джеймс.

- Мне плевать.

- Кстати, откуда у тебя кольт?

- У меня тоже есть свои секреты.

- Ну да, ну да.

Доходим до двери чумной каюты.

- Открывай, - говорю я.

Джеймс послушно дергает металлическую ручку двери. В ноздри бьет отвратительный запах гнили, а к горлу подкатывает комок. Я прижимаю тыльную сторону ладони к губам, чтобы не блевануть. Джеймс в отличие от меня сгибается в приступе рвоты. Чертов слабак.

- Отойди в угол! - приказываю я.

Он, тяжело дыша, делает несколько шагов от двери. Держа его на мушке, я заглядываю в каюту.

Мертвая кровь повсюду. Плоть душит кости - мне хочется уйти.

Это невозможно...

Невозможно, твою мать!

Сколько я пробыл в гальюне? Пять минут? Десять? Черт-черт-черт! Цифры рассыпаются в голове при виде чумной каюты.

На полу остывают два трупа - Фрая и Клайва. Крови - море.

- Это ты их убил? - спрашиваю Джеймса.

Тот молчит - пытается справиться с собственным желудком.

На лбу Клайва красуется маленькая дырочка, из которой еще идет, как от сигареты, сизый дым. Грудь распорота, ребра раскрыты, словно лепестки цветка. Фрай же валяется на животе, руки и ноги раскинуты под неестественными углами, однако ран не замечаю.

Бедняга с ног до головы испачкан кровью.

- Это сделали твои люди? - спрашиваю я Джеймса.

Он мотает головой. Врёт? Хотя вроде бы он не знал, что увидит в каюте. Тогда кто?

Кровь везде: на стенах, на трубах, на полу, на потолке. Пытаюсь разглядеть следы убийцы, но ничего не нахожу. Сучество! Прямо человек-невидимка!

Или же не человек? Возможно, Клайв был заражен, и маленькая тварь, засевшая в его груди, вырвалась на свободу, и убила Фрая. Однако как тогда объяснить дырку от пули? Ни черта непонятно.

- Том, мы должны пойти к капитану, - говорит Джеймс. - Он тоже нанят Чатсвортом. У тебя нет выбора. Я не знаю, что тут происходит, но действовать необходимо быстро. Пойдем! Никто не собирается тебя убивать.

Я смотрю в глаза Джеймса, не переставая держать палец на спусковом крючке. Капитан с ними. Ловушка. Ведь именно Моррисон подсунул мне кольт. Теперь этот мудак Чатсворт может подставить меня. Представляю газетные заголовки: "Сын известного политика учинил резню на корабле", "Сын мэра - сумасшедший убийца".

Я в западне.

Но зачем меня заражать?

Что-то не сходится.

- А как же охрана у дверей отсека? - спрашиваю я.

Джеймс хищно улыбается, обнажая ряд желтых зубов.

Бледное лицо и зубы цвета осени.

Странное сочетание.

- Пойдем, - выдавливаю я.

5 февраля, день, 54 мили от Иводзимы

Капитан Моррисон хмурится.

- Что вы тут делаете? - спрашивает он.

Его каюта не уступает по размерам каюте адмирала. При желании здесь могу поселиться человек пять. В левом углу - резной стол, на котором навалены беспорядочной кучей бумаги, в правом - двухместная кровать, каким-то чудом оказавшаяся на линкоре. На полу постелен персидский ковер, на стенах красуются дорогие медные светильники, репродукции Леонардо да Винчи, Микеланджело и Санти. Как высшее руководство корабля позволило такую роскошь простому капитану? Неужели и линкор куплен Чатсвортом?

Ерунда.

- Ты совсем свихнулся, придурок? - Капитан хмурится, нижняя челюсть выдвигается вперед. - Какого черта притащил Пинчона?

От моего взгляда не ускользает, что Джеймс едва сдерживается, дабы не нахамить в ответ Моррисону.

- Том всё знает, - говорит он.

- Что именно?

- Говорю же: всё. Про паразита, про Чатсворта.

- И?

- У нас проблемы, - говорит Джеймс и рассказывает про два трупа в чумной каюте.

Моррисон слушает молча, не подавая вида. Человек-кремень.

Человек с железными кулаками и с железными яйцами.

Предатель...

- Иди за Стивеном, - говорит капитан. - Собери всех. Только быстро, у нас мало времени. Похоже, мы просчитались: у Пиччирилли больше людей, чем думали.

- А с Томом что делать?

- Ничего. Он останется у меня.

Джеймс кивает и выбегает из каюты.

Я не говорю ни слова. Лишь пялюсь на Моррисона, а он - на меня. Игра в гляделки продолжается минут пять.

Первым нарушаю молчание я:

- У меня ваш пистолет.

- И где он?

Сую правую руку за спину, нащупываю холодную и мокрую от пота рукоятку кольта.

- Только без глупостей, - говорит капитан. - Моя смерть тебе ничего не даст.

- Да ну? - ухмыляюсь я.

- Как ты объяснишь мою гибель адмиралу, например? - вопросом на вопрос отвечает Моррисон.

- Мне всё равно. - Я медленно достаю пистолет и кладу его на ковёр.

Я сдаюсь. Хочу лишь побыстрее оказаться дома и увидеть Сабину. Такое ощущение, что на моих плечах лежат две тысячи фунтов земли.

- Правильно сделал, - говорит капитан.

- Стивен работает на вас?

- Да.

- А Фрай?

- И он.

- А Клайв?

- Нет.

- И что теперь? - спрашиваю я.

Подхожу на негнущихся ногах к кожаному креслу и плюхаюсь в него. Нет сил даже выдавливать слова. Интересно, как отреагирует отец, когда узнает, что его сын сдался без боя?

Чертовы консерваторы...

Будь проклята фамилия Пиччирилли.

Будь проклят я.

- Поймаем гаденыша, убившего ребят, а по прибытии на Иводзиму пересадим тебя на обратный корабль и отправим к папочке, - отвечает капитан.

Он подходит к столу, ворошит бумаги, отыскивает картонную коробку дюймов семь в длину.

Я пропускаю слова Моррисона мимо ушей:

- Неужели некоторые согласились заразиться от меня? Например, Стив. Какой смысл?

- Мистер Чатсворт - щедрый человек. Он заплатит крупные деньги больным ребятам. Сам посуди: тот же Стив отправиться к семье. И дома он будет богатым. Ему не придется работать до старости. С паразитом можно долго жить, поверь.

Моррисон крутит коробку в руках, улыбается.

- Надо мне было догадаться раньше, что меня найдут, - говорю я.

- Тебя бы везде отыскали, Том. К тому же ты не старался спрятаться. Вот что ты сделал? Сменил фамилию Пиччирилли на Пинчона и уехал в другой штат со своей девушкой... Не оригинально. От гнева папы тебя спасло лишь то, что ты вовремя записался добровольцем. А твоя придуманная биография? Да она смехотворна! Сын детектива...

Моррисон прав. Я не смог даже спрятаться. Но ничего, ничего. Скоро отправлюсь домой.

Осталось чуть-чуть.

Капитан садится на другое свободное кресло и нежно поглаживает коробку.

Пистолет по-прежнему лежит на полу.

На миг мелькает подлая мыслишка схватить кольт да грохнуть Моррисона. Сколько мне потребуется времени? Секунд пять? Успеет ли капитан среагировать?

Глупо. Мочить его надо было раньше.

- И каюта, кстати, не моя, - говорит капитан и улыбается еще шире. - Это адмирала. Наша часть корабля находится под карантином. Никто из здоровых пехотинцев и капитанов рот не суётся сюда. Запрещено. Адмирал любезно одолжил мне каюту.

- Ему тоже заплатил Чатсворт?

- Да.

Я хмыкаю. Как всё сложно. Столько манипуляций и денег ради того, чтобы заразить меня.

А вдруг Моррисон блефует? Нет никакого склизкого паразита в моей голове, нет мистер Чатсворта...

- Вы не боитесь, что я заражу кучу людей, когда окажусь дома? - спрашиваю я. - Например, отца.

- Исключено, - говорит капитан. - Тварь заражает одного-двух человек в радиусе пяти метров от тебя. К тому же она плодится месяца полтора. А её детеныши, если так можно выразиться, бесплодны и не могут никого покалечить. Не беспокойся.

- Получается, вы наврали, что паразиты размножились по кораблю?

- Да.

Всё продумали, гадёныши.

Стук в дверь.

Капитан хмурится, улыбка исчезает с лица.

- Входи, кретин! - кричит он.

Секунда сменяется секундой, но ничего не происходит. Капитан кладет коробку на стол, затем из наплечной кобуры достает револьвер.

Взводит курок.

Дверь медленно открывается. Мне кажется, что проходит вечность, пока не удается разглядеть пришедшего.

Стив.

Глаза у него широко распахнуты, на лице отражается целая гамма чувств: страх, гнев, грусть. Губы разбиты и напоминают двух жирных красных червей. Левая щека распорота, можно разглядеть сломанные зубы.

Я словно прирастаю к месту. Боюсь даже вздохнуть. Сердце молотится как бешенное.

Стив поднимает руки, и раздается громкий хлопок. Лицо парня превращается в кровавое месиво. Капли мозговой жидкости пачкают стены, картины, Моррисона и меня.

Стив падает на пол. Поправка: труп падает на пол. В дверном проёме появляется Фрай. В правой руке - кольт, в глазах - холод луны.

Ангел смерти.

Он с ног до головы испачкан кровью. Такое ощущение, что даже его кожа приобрела алый оттенок.

Капитан не успевает среагировать: первая пуля Фрая попадает в руку, держащую револьвер, вторая - в колено. Истошно вопя, Моррисон падает на кресло.

Фрай бросает быстрый взгляд на меня, говорит:

- Не волнуйся, Том. Я от твоего отца. - Голос его хриплый и противный.

Я молчу. Меньше чем за минуту Фраю удается прикончить Стивена и ранить капитана.

Что происходит, черт возьми?

- Иуда! - выпаливает Моррисон. Кровь из его простреленного колена струится ручьем, пачкая брюки и туфли.

- Заткнись, - спокойно говорит Фрай.

Дуло пистолета по-прежнему нацелено на капитана.

- Ты же мертв? - спрашиваю я.

- В чумной каюте были спрятаны в стене две огромные бутыли с бычьей кровью. В нужный момент я убил Клайва, измазался в крови и притворился мертвым.

- Но зачем?

- Чтобы избавиться от всех людей капитана сразу, а не вылавливать поодиночке. К тому же парни Моррисона перебили всех наших.

При слове "наших" по телу пробегают мурашки.

- Чатсворт же заплатил тебе, Фрай, кучу денег, - говорит Моррисон сквозь зубы.

- А мистер Пиччирилли еще больше.

Капитан сползает на пол.

- Меня заразили, - говорю я. - Тварь сидит в моей голове. К тому же Чатсворт купил и адмирала. Мы в ловушке.

Фрай хмыкает.

- Том, загляни в коробку, - просит Моррисон.

- Молчать! - рявкает Фрай и поворачивается ко мне. - Ты его кончишь или я?

Я не знаю, что ответить. Поднимаюсь с кресла и беру коробку. По весу легкая. Один фунт где-то. Что в нем может быть? Бомба? Или какие-нибудь документы?

В задницу.

Открываю коробку.

Всего лишь две черно-белых фотографии и отрезанный палец.

Всего лишь...

- Что там? - спрашивает Фрай.

Я молчу. Дыхание перехватывает - грудь судорожно вздымается.

Нет-нет-нет-нет-нет-нет...

В мозгу мелькает: это обман. Такого не бывает.

Правда лишает меня сил.

На первой фотографии Сабину по-собачьи трахает негр. На его лице: удовольствие и радость. На её: боль и страдания. Отчетливо видны синяки на ягодицах Сабины. На спине и волосах - сперма.

Мне хочется закричать, но воздух не попадает в легкие.

На второй фотографии левая рука Сабины, я узнаю обручальное кольцо.

Не хватает указательного пальца. Он отрезан.

Кладу коробку обратно на стол. Перед глазами всё кружится.

- Что там? -- повторяет Фрай.

- Дай мне пистолет, - шепотом говорю я.

Он протягивает мне свой кольт.

Я целюсь в упор: мой пистолет, его голова.

Жму на спусковой крючок - щелк! - ярко полыхает пламя. Грохот бьет по ушам. Голова Фрая раскалывается, как арбуз. Парень падает на пол.

Я сделал выбор.

Подхожу к капитану.

- Где Сабина? - спрашиваю я.

Он говорит:

- Чатсворт отдаст её тебе, как только вернемся домой.

Падаю в кресло, с трудом сдерживая рыдания.

Господи, какой же я дурак!

Оставить комментарий © Copyright Годов Александр (tyasergej@narod.ru) Размещен: 13/06/2013, изменен: 08/04/2014. 55k. Статистика. Рассказ: Детектив, Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Язык Стивена пялится на меня, как преданная собака на хозяина. Два чертовых глаза, две черные насекомьи бусинки. Я не хочу верить, что мой друг подцепил заразу. Чертова срань господня!

Годов Александр : другие произведения.

Игра навылет