Гор Александр : другие произведения.

Запад-81

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.95*52  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть войск, сосредоточенных для самых масштабных в СССР учений "Запад-81", переносится некоей высокоразвитой цивилизацией в ночь на 19 июня 1941 года. Как будут при этом развиваться известные каждому события? Опубликован ознакомительный фрагмент. Целиком книгу можно приобрести здесь: https://author.today/work/235204
   []
  
  Капитан Сергей Николаев, 30 августа 1981 г., 7:50, г. Новополоцк
  Ровно в шесть утра заголосила радиоточка на кухне:
  Союз нерушимый республик свободных
  Сплотила навеки великая Русь...
  Стеша тяжело вздохнула, ещё плотнее прижимаясь ко мне.
  Стеша - это уменьшительное не от имени Степанида, а от польского Стефания. Да, да. Полячка она, предки которой живут в этих местах ещё со времён Российской империи. Среднего роста, стройная, кареглазая, светловолосая. Разведена. Впрочем, как и я. О том, что к ней похаживает капитан-танкист, соседки пенсионного возраста наверняка судачат. И шипят ей вслед по этому поводу, но мои погоны и орден Красной Звезды не позволяют превратиться этому змеиному шипению в злобный лай. Всё-таки офицер Советской Армии, а не какой-нибудь забулдыга, посещает молодую женщину с ребёнком. Причём, уже почти год посещает. И выглядит куда серьёзнее, чем её бывшим муж-обормот. А вдруг эта парочка ещё и поженится? Она на комбинате, вроде, тоже на хорошем счету, так что особо не погавкаешь. А ребёнок от первого брака... Времена уже не те, что в молодости этих бабулек, и нынешняя молодёжь теперь намного чаще разводится и женится вторым браком.
  - Может, вечером поедешь?
  - Не могу. У нас же учения на носу, надо технику спешно обслуживать. Да и тебе Стасика к школе готовить: последний выходной перед началом учебного года.
  - Знаю я про ваши учения. Вон, моего бывшего тоже призвали на сборы. Такой счастливый, что премию целых три месяца получать не будет, и ему придётся меньше алиментов платить.
  Ему меньше, мне больше. Ведь наверняка по итогам учений доплаты будут. Только мне-то не жалко: не абы кому, а собственной дочери деньги пойдут. Пусть даже у неё теперь новый папа.
  Увы, моя первая жена оказалась не 'декабристкой'. И когда я на целый год укатил 'за речку', какое-то время потосковала. Но как только пришло известие, что я с тяжёлым ранением (посекло осколками камней при взрыве душманского фугаса) лежу в госпитале, решила, что муж-калека ей ни к чему. Пусть даже с новенькими капитанскими погонами и орденом, полученным за ранение. Намоталась по гарнизонам, а теперь ещё и боялась, что у меня после войны 'крыша поедет'. Так что переводился в Белорусский военный округ я уже холостяком.
  Распределили меня на Дретуньский полигон. Тоже знатная дыра, хоть рядом целых два небольших городка, Полоцк и Новополоцк, да и областной центр Витебск не так уж и далеко. Вот в Новополоцке я со Стешей и познакомился. Не на комбинате, где она работает оператором какой-то установки, а в магазинной очереди. Здесь, в Белоруссии, с продуктами, конечно, намного лучше, чем за Уралом, но тоже, случается, к кассе приходится изрядное время простоять. А поскольку язык у меня подвешен, слово за слово, и разговорились. И как после этого было не помочь авоську с продуктами до дому донести, телефон не записать? А потом... Я полгода без женщины (грешен, покуролесил я с медсёстрами в госпитале, когда узнал, что супруга на развод подала), она три года без мужчины... Ну, и что, что Стеша старше меня на два года? Тридцать лет - не такой уж и поздний возраст, чтобы второго ребёнка зачать.
  Совершенно верно! Мысли о том, чтобы жениться повторно, и возникали, и обсуждались. От подачи заявления в ЗАГС удерживала только моя неустроенность. Офицерское общежитие - не те хоромы, куда можно привести жену и ребёнка. Вот получу к Новому Году обещанную 'однушку' в гарнизоне, тогда и можно будет попытаться обменять её и стешину двухкомнатную 'хрущёбу' на более просторное жильё в гарнизоне. Начальство, думаю, должно будет пойти навстречу, ведь желающие поселиться после отставки в перспективном промышленном городе всегда имеются.
  При переводе в Дретунь я получил должность не командира танковой роты, как ожидал, а зампотеха батальона. Хлопотная должность, нужно сказать. Тем более, сейчас, когда стало известно, что предстоящие учения будут не только очень масштабными, но и максимально приближёнными к боевым условиям. Вплоть до использования в качестве мишеней не привычных всем фанерных щитов в форме силуэта танка, а реальных боевых машин с радиоуправлением. Правда, устаревших типов: Т-34-85, Т-44, Т-55, Т-10 и старых самоходок Су-100, ИСУ-152 и ИСУ-122. Техника, хоть и старая, но вполне боеспособная. А чтобы не подвела во время 'контратаки', надо все 140 единиц привести в боеспособное состояние. Их будут расстреливать из пушек, гранатомётов и прочих средств ПТО. Включая штурмовку с самолётов и вертолётов.
  Большинство будущих мишеней взято со складов длительного хранения и находится в относительно неплохом состоянии. Некоторые - хоть прямо сейчас в бой. Ну, после удаления консервационной смазки и замены технических жидкостей. А часть и вовсе забрали из строевых и учебных полков, как некоторые Т-55 и Т-10.
  При этом никто не отменял необходимости поддержания в порядке штатной техники полка, которая тоже примет участие в учениях. Но о грядущих манёврах знали с весны, поэтому Т-64 батальона начали 'шаманить' ещё в мае. И вот, в последних числах августа, кажется, почти всё готово. Поэтому меня и отпустили с субботы на воскресенье в Новополоцк: заслужил ударным трудом. С требованием вернуться в часть не позднее 21:00 вечером 30 августа. Чтобы в понедельник с утра окончательно сдать работу по переоборудованию 'старья' в радиоуправляемые мишени. Так что, всё равно с вечера придётся побегать по стоянке техники, чтобы самому удостовериться в качестве выполненных работ. Ведь не хочется получать 'люлей' от проверяющих, если вдруг завтра вылезет какой-нибудь косяк.
  'Брехунец', как здесь называют проводную радиоточку, продолжал что-то бормотать про очередное выступление 'дорогого Леонида Ильича' и происки мирового империализма, когда мы, через час после пробуждения, наконец-то уселись завтракать. Стеша готовилась к моему визиту, поэтому доедали несъеденное вечером. Наготовила столько, что и им с сыном, отправленным ночевать к дедушке с бабушкой, поужинать хватит.
  Надоело слушать, и я прикрутил громкость. Всё равно на политинформации доложат, что он там наговорил.
  Не скажу, что я очень уж не люблю нашего маршала, многажды Героя и кавалера всех возможных орденов. Человека, явно тяготящегося возрастом и измученного болезнями, было просто жалко. И очень тревожно оттого, что с ним что-то может произойти. Да не что-то, а вполне естественное в его возрасте. Всё-таки при Брежневе мы начали жить намного лучше, чем раньше. Холодильник теперь в каждой квартире, стиральная машина, телевизор (зачастую даже цветной), магнитофон. Вон, ужинали мы вчера под кассету с Джо Дассеном. Говорят, умершим год назад, чуть ли не в один день с Высоцким. После постройки завода в Тольятти намного доступнее стали машины. Да и по надёжности 'Жигули' куда лучше 'Москвичей' и даже 'Волг', которыми теперь не только снабжают начальство, но и начали продавать рядовым гражданам. Кому не по карману машина - покупают мотоциклы. А они в сельской местности - самый удобный транспорт. Пока от гарнизона до Новополоцка едешь, 'Восходы', 'Мински' и 'Ижи' постоянно по дороги мелькают.
  Заводы строятся бешеными темпами. Если верить замполиту, то едва ли не каждый день вводится в строй новый завод. Дефицита, конечно, ещё хватает, но, если сравнить с тем, что было лет десять-пятнадцать назад, то уровень жизни людей подскочил очень сильно. Фуфайку и резиновые сапоги теперь не считают за нормальную одежду и обувь, как тогда. И панцирные кровати норовят поменять на мягкий уголок или хотя бы раскладывающийся диван. На таком мы со Стешей и спали эту ночь. Одним словом, цитируя Генерального Секретаря, 'неуклонно растёт благосостояние советского народа'. Действительно ведь растёт!
  Да взять хотя бы нас, армию. Постоянно идёт обновление техники. Если раньше в автопарке преобладали старички Зил-157, то теперь их уже на две трети заместили Зил-131. Огромные 'Уралы', жравшие, как 'Жигули', девяносто третий бензин, переходят на дизельные моторы. У БМП-1 в Афганистане выявили кучу недостатков, и теперь у нас в БелВО перевооружили 339-й гвардейский мотострелковый полк, базирующийся в Уручье, на новейшие БМП-2. До нашего полка они пока не дошли, но скоро и к нам начнут поступать. БТР-60 активно втесняются 'семидесятками'. Уже не единожды видел на полигоне танки Т-72 и Т-80, которыми заменяют Т-55 и Т-62. В каждом танковом полку теперь есть 'Шилки', хорошо зарекомендовавшие себя в арабо-израильском конфликте и в Афгане. РПГ-7 и ПЗРК 'Стрела-2' стали обычным оружием против танков и реактивных самолётов соответственно. Автоматы меняют с АКМ на АК-74 с патроном меньшего калибра и более точные. Это не ППШ военных лет, из которого дальше, чем на 200 метров, прицельно не стрельнёшь. Пулемёты СГМ замещаются в танковых войсках и пехоте на более удобные и надёжные ПКМ. В новейших типах самолётов и вовсе запутаться можно. Вертолёты стали не просто обыденностью, но и важнейшим типом авиации ближнего действия. А уж всевозможная вспомогательная техника... Мостоукладчики, локаторы, траншеекопатели, машины разграждения, способные со скоростью 10 км/час прокладывать дорогу даже через дремучий лес, минные постановщики, устанавливающие минные поля за считанные секунды. Да разве ж всё перечислишь?
  - Ты чего так тяжело вздыхаешь?
  - Расставаться не хочу.
  - Через две или две с половиной недели снова приеду. Раньше никак: сначала ученья, потом их разбор... Ты чего это?
  Глаза Стеши заблестели от слёз.
  - Не знаю. Почему-то боюсь. Очень боюсь, что больше не увижусь с тобой.
  - Откуда такие мысли? - накрыл я ладонью руку женщины. - А знаешь, давай всё-таки, когда эти чёртовы учения закончатся, пойдём в ЗАГС.
  - Пойдём, Серёжа. Только ты обязательно приедь!
  
  Лейтенант Алексей Вавилов, 2 сентября 1981 г., 10:10, Дретуньский полигон
  - Рядовой Зинович, от имени командира полка объявляю вам десять суток ареста на гауптвахте с отбытием после окончания учений.
  Одна маета с этими 'партизанами'! Призвали их из запаса на три месяца для участия в самых грандиозных за всё послевоенное время учениях. Именно так сказал командир нашего 297-го гвардейского мотострелкового полка, когда ставил задачи офицерам. Очень много их призвали, пару десятков тысяч, если всех посчитать. Брали тех, кто отслужил срочную не более чем десять лет назад. Но беда в том, что они местные, и у многих в окрестностях полигона то семья, то подруга, то родственники. Вот и пытаются улизнуть в самоволку. И ладно бы - просто по бабам, так ещё и норовят за выпивкой для себя и для товарищей. А десантура, для противодиверсионных учений которой нужен противник, отлавливают самовольщиков на дорожках и тропинках лесных массивов, где замаскированы сконцентрировавшиеся воинские части. У них приказ - действовать по законам военного времени. До расстрела 'дезертиров' на месте и военного трибунала дело не доходит, но качественно 'мнут бока' самовольщикам и возвращают в часть. А там 'десятка на губе' - стандартный 'приговор'. Плюс письмо на место работы, на основании которого никакой оплаты за время пребывания на сборах беглецу 'не светит'.
  Вот и Зинович, тридцатилетний наводчик БМП, теперь 'сверкает' подбитым глазом и ссадиной на скуле. Что-то буркнул себе под нос.
  - Не слышу ответа, - рявкнул я.
  - Есть десять суток ареста на гауптвахте, - недовольно проворчал наводчик.
  Я для него - пацан, возомнивший себя большой шишкой на ровном месте. Двадцать пять лет, без пяти минут старший лейтенант, всего-то командир взвода. Я ещё в школу ходил, когда он служил срочную на такой же БМП, как у нас в роте. И неплохой наводчик, как показали учебные стрельбы. Но с дисциплиной у него... Ещё бы! Мужик второй раз женат, любит выпить, судя по разговорам. Кстати, самый старший среди 'партизан', которыми пополнили роту. И заводила всех безобразий, ставших происходить, как только в полку появились эти охламоны.
  В прошлый раз пьянка сошла безнаказанно. Просто командиры не сразу догадались, для чего призванные на сборы закупают в пришедшей автолавке наборы из пары носок и флакончика одеколона 'Русский лес'. А когда случайно заглянули под нары в одной из палаток и обнаружили там россыпь пустых пузырьков из-под одеколона, было уже поздно. И как только такую гадость пить можно? Торговать подобным товаром автолавке запретили, так Зинович теперь решил сбегать в ближайшую деревню за самогоном. Это ведь призывался он на сборы из Новополоцка, а родился в соседних Полотах. Так что каждую лесную тропку знает. Оказалось, что десантники тоже... А поскольку командование такое предвидело, заранее дали право даже командирам взводов наказывать за самоволки за бухлом от имени командира полка.
  За счёт мобилизованных полк, можно сказать, удвоил численность личного состава. Был развёрнут до штатов военного времени. Поэтому все последние два месяца и пахали и срочники, и 'партизаны'. Сначала на расконсервации и техобслуживании, потом на маршах и учебных стрельбах. А чтобы в ходе учений призванные не наворотили ничего, не лезущего на голову, пришлось создавать смешанные экипажи. К примеру, командир экипажа из опытных военнослужащих второго года службы, а наводчик и механик-водитель - из резервистов. Или наоборот. И обычных мотострелков-срочников 'разбавлять' 'партизанами'.
  Разные люди среди призванных на сборы. Есть и очень ответственные, с огромным интересом осваивающие новинки и восстанавливающие утраченные 'на гражданке' навыки. А есть и... такие, как Зинович. Хотя второго такого в роте точно не сыскать. Взять хотя бы тот случай, когда его пришлось заставлять чистить орудийный ствол после стрельб. Я тогда просто обалдел, когда увидел, как 'молодые' орудуют банником, а он отлёживается в тенёчке. Попытался призвать к его совести: мол, если завтра война начнётся, то он так и будет стараться выехать на плечах товарищей? Только ответ меня убил:
  - Вот именно, товарищ лейтенант. Вдруг война, а я уставший.
  Вот и влепил ему три наряда вне очереди, а он ещё и довольный остался.
  - Хоть отъемся на кухне...
  А куда его ещё, кроме кухни? Не в караул же. Он ведь там наверняка где-нибудь заляжет вместо того, чтобы ходить по посту, как положено по Уставу. Или, чего доброго, по девкам вместе с автоматом рванёт. И это уже залёт не только для самого Зиновича, но и для взвода и роты. А мне такое надо накануне обещанного после учений присвоения звания старший лейтенант?
  - И как вас, такого лентяя и разгильдяя, только жена терпит?
  - Да была одна дура, которую я не устраивал. Её не устраивал, так нашёл другую, которую устраиваю. А та идиотка пусть теперь одна с ребёнком крутится. Вы ж знаете, товарищ лейтенант, правило буравчика? Хочешь жить - умей вертеться, - заржал рядовой в ответ на мою очередную попытку нравоучения. - О, кажется, к вам посыльный от ротного.
  Честно говоря, я уже устал от этих совещаний. Но что делать? Ходят слухи, что на заключительный этап учений прибудет сам Брежнев, поэтому нас и накачивают каждый день. Подобные учения готовили в прошлом году, но Леонид Ильич, по слухам, приболел, и их отменили. А в этом году отменять не собираются. И уже достоверно известно, что прибудет министр обороны, начальник Генштаба и ещё куча всевозможных маршалов и генералов. И представителей стран Варшавского договора.
  Готовятся так, что щепки летят. В буквальном смысле тоже: оказалось, что с трибуны, где будут стоять все эти гости, плохо видно 'линию обороны', которую нам предстоит штурмовать. Вот и пришлось вырубать лесок, мешающий обзору начальства. Зато дров для полевых кухонь и печек, установленных в палатках, теперь - хоть завались. Всё-таки уже сентябрь, и по ночам в палатках прохладно от болот, которых тут полно. И в полевых банях, куда мы ходим каждую неделю, экономить на дровах не приходится.
  Кстати, про баню. Завтра как раз очередь нашей роты. Вот и отработает Зинович один из нарядов вне очереди, таская воду в армейскую палатку, приспособленную для помывки рядовых и сержантов. А также в ту, что наспех срубили для офицерского состава.
  По поводу накачки на тему 'всё должно быть самым лучшим образом', я угадал. А ещё предупредили, что завтра вечером прилетает Устинов с кучей сопровождающих, так что вполне возможны 'неожиданные' проверки командования и посредников, что будут нас сопровождать на всех мероприятиях учений, которые начнутся уже послезавтра утром. Поэтому, в дополнение к банно-прачечному дню, завтра ещё и боеприпасы получать. Причём, использовать будем не холостые патроны, врывпакеты и орудийные заряды без снарядов, а всё боевое. Только свинец, только жёсткий гексоген в стальной оболочке. И гранатомётчикам придётся стрелять не по фанерным щитам, а по реальной движущейся бронетехнике. Устаревшей, но настоящей.
  - Поэтому ваша задача, товарищи офицеры, постоянно требовать от личного состава максимального соблюдения правил безопасности в использовании оружия. ЧП с убитыми и ранеными нам не нужны, - резюмировал комбат. Это всё-таки учения, пусть и максимально приближенные к боевой обстановке, а не война.
  Да уж. Зная разгильдяйство наших защитников Родины, с которым приходится сталкиваться ежедневно, не хотелось бы вместе с ними оказаться на войне. Не зря же срочники шутят: армия - это вооружённый детский сад.
  
  Майор Игорь Старовойтов, 3 сентября 1981 г., 20:45 аэродром Витебск-Северный (Журжево)
  Наш 927-й истребительный авиационный Кенигсбергский Краснознамённый ордена Александра Невского полк приняли на 'Икорке' (это позывной аэродрома) без проблем. Там, где постоянно базируются Ил-76 отыскать места́ для стоянки крошечных 'балалаек' Миг-21 проще простого. Тем более, если учитывать разницу в потреблении керосина этими мамонтами и нашими 'игрушечными' самолётиками, то транспортную авиацию мы не объедим. Пусть даже летать нам придётся куда чаще, чем 'извозчикам', для которых по плану учений предполагается лишь единственный вылет для десантирования личного состава и боевой техники.
  реактивный истребитель Миг-21бис []
  Миг-21
  
  Почему нас сюда перебросили из Берёзы? Да всё очень просто: время полёта 'мигаря' очень ограничено, всего-то тридцать шесть минут, если говорить о крейсерской скорости. И пока мы долетим из Брестской области до Дретуньского полигона, топлива в баках на штурмовку позиций условного противника почти не останется. Ведь надо учитывать и то, что машины будут идти с подвешенной под крыльями ракетно-бомбовой нагрузкой. Значит, и 'аппетит' у них вырастет.
  Считаете, что наши Миги устарели и уже ни на что не годятся? Не скажите! Мне, как командиру эскадрильи, прекрасно известны все их положительные и отрицательные качества. Да, всего пять точек подвески, на которые можно подцепить лишь тонну полезной нагрузки. Но в войну, например, это была нормальная бомбовая нагрузка фронтового бомбёра. А мы можем прицепить вместо них неуправляемые ракеты. И не по одной на подвесное устройство, как это было во время войны. Неуправляемые ракеты С-5 калибром 57 мм - в 32-зарядных контейнерах. Считай, 128 ракет за один вылет. В контейнерах для 82-мм С-8 ракет, конечно, поменьше, а С-24 и вовсе по одной на каждой подвеске, но это уже не военные РС-132 и РС-82, а 240-мм ракета с массой боевой части 123 килограмма. Разрывающаяся в 30 метрах над целью и поражающая четырьмя тысячами осколков всё, что находится в радиусе 300-400 метров. Впрочем, есть у этих ракет и разновидность, способная уничтожать защищённые оборонительные объекты: сначала пробивает крышу, скажем, ДОТа, а потом взрывается внутри него.
  Да, 'двадцать первый' - очень лёгкая машина, если сравнивать с Миг-23. Но зато и вёрткая, с приёмистым двигателем, позволяющая крутить самые сложные фигуры высшего пилотажа. И против вражеских истребителей способна сражаться хоть на дальности ракетного пуска, хоть в ближнем бою при помощи 23-мм спаренной пушки. Боезапас приличный, 200 выстрелов. Это не 70, как у Су-7: две секунды огня, и можно возвращаться на аэродром. И управляемые авиационные ракеты Р-60М позволяют стрелять не только вдогон вражескому истребителю, но и на встречном курсе, когда у него тепловое излучение двигателей не сильно отличается от выпускных систем поршневых моторов.
  Конечно, хотелось бы освоить те же Миг-23 или Миг-25, но я сомневаюсь, что столь крупные машины смогут быть столь юркими, как наши 'балалайки'. Ракетный бой с противником на больших дистанциях - это одно, а ближний, когда приходится маневрировать, заходить в хвост, уворачиваться от вражеских атак - совсем другое. Мне всё-таки ближе тактика, которой придерживались наши отцы во время Великой Отечественной.
  Ведь именно здесь, в небе над Белоруссией, разворачивались самые напряжённые воздушные сражения первой недели той войны. Самые трагические, последствия которых наши предки расхлёбывали больше года, потеряв на Западном фронте столько авиации, что вполне хватило бы минимум на равенство сил в воздухе на протяжении всего сорок первого. Самое обидно, что основную массу самолётов потеряли не в воздухе, а на земле. По дури авиационных и иных высоких начальников, не желавших ничего слышать о рассредоточении и маскировке самолётов, о надёжном зенитном прикрытии аэродромов. И пришлось уцелевшим лётчикам надрываться, пытаясь хоть как-то противостоять 'экспертам Геринга'. Ценой собственных жизней затыкать дыры в 'зонтике' над отступающими войсками.
  Злые языки утверждают даже, что этими учениями наши маршалы и генералы хотят 'переиграть' в свою пользу то ли операцию 'Багратион' 1944 года, то ли страшный июнь 1941 года. Не знаю. Насколько помню, маршал Устинов ни единого дня на фронте в Великую Отечественную не сражался. Маршал Огарков, начальник Генерального Штаба - да, воевал. И, кажется, войну встретил не так уж далеко отсюда. Ну, а про боевой путь нашего Генерального Секретаря каждому ребёнку известно. Никакого отношения к Белоруссии он не имеет. Да и вообще настолько пренебрегает республикой, что даже на похороны Петра Мироновича Машерова в прошлом году не приехал. Хотя, может, и на самом деле очень плохо себя чувствовал: анекдотов про дикцию Леонида Ильича уже столько насочиняли! Как там, в одном из них, говорится? 'Мелкий политический деятель времён ансамбля 'Бони М' и Аллы Пугачёвой'?
  Дмитрий Фёдорович Устинов всего на два года помоложе, но выглядит не в пример лучше. Достаточно живой, энергичный. Да, да. Довелось на министра обороны сегодня взглянуть, когда он с толпой сопровождающих прилетел на Ил-18 правительственного авиаотряда сюда, в Журжево. Взглянуть издалека, конечно. Ну, невелика фигура - командир эскадрильи - чтобы целого маршала и члена Политбюро встречать. Вся эта толпа приняла рапорты от местного командования, республиканского партийного и хозяйственного начальства, погрузилась в вертолёты и улетела в штаб учений.
  Выбросил окурок в урну и двинулся, было, в гостиницу. Приму душ, а потом спать: делать-то пока нечего, а выпить нельзя - завтра полёты. И почти у дверей меня едва не сшиб с ног лейтенант, немедленно принявшийся извиняться.
  - Ты куда, Икрамов, так несёшься?
  - Понимаете, товарищ майор, там с министром на Ил-18 такие девочки-стюардессы прилетели...
  Талгат поцеловал сложенные в щепоть кончики пальцев. Ага, как говорил Райкин, 'Стройные, как горные козочки, нежные, как персик'. Но мне-то что до них? Я, в отличие от лейтенанта, женат.
  - Беги, донжуан. Только, как мне кажется, не по зубам они тебе. Думаешь, ты первый, кто на них губу раскатывает, когда они прилетают в глухие гарнизоны?
  - А, - махнул рукой чернявый и действительно симпатичный парень, только год назад прибывший из училища. - Знаете, о чём думает петух, когда гонится за курицей? 'Не догоню, так хоть согреюсь'.
  - Только сильно долго не грейся: у эскадрильи завтра полёты.
  Как оказалось, попытать счастья в кафе при гостинице отправился не один Икрамов. По обрывкам разговоров товарищей, несолоно хлебавши возвращавшихся в общежитие, которым, по сути, являлась так называемая гостиница, экипаж Ил-18, возглавляемый цельным подполковником, 'пас' стюардесс со рвением ревнивого кавказского мужа. Никаких танцев они девушкам не позволили, и едва те поужинали, развели по номерам. Так что у меня появился повод поддеть лейтенанта.
  - Как я понял, даже толком согреться тебе не удалось?
  - Ничего страшного. Женщина прекрасна даже как произведение искусства. Кроме того, ещё не всё потеряно. Борт-то будет здесь стоять всё время учений. Так что, может быть, и удастся найти брешь в этой обороне. Я имею в виду членов экипажа. Не будут же они ходить за девушками по пятам целую неделю!
  - Кто знает? А вдруг они замужем?
  - Не может быть! Такие красивые девчонки не могут быть замужем!
  Наивный башкирский мальчик. Да их же десять раз кагэбэшники проверили на возможность подобного загула, прежде чем допустили к правительственному самолёту. Процентов девяносто вероятности того, что все именно замужние. И с такими подписками, что нам с Икрамовым даже не снились. Как-никак члена Политбюро в полёте обслуживают.
  Но расхолаживать парня стариковским брюзжанием не хотелось. В Берёзе не так уж и много девчонок, а женихов-лётчиков полно, вот он и пытается найти свою половинку. Если не бортпроводницу, так ещё какую-нибудь местную фемину 'склеит'. Молодого задора и здоровой наглости у него для этого хватает.
  Спать почему-то не очень хотелось, и я долго ворочался, проигрывая в голове приёмы штурмовки и воздушного боя, которые мы отрабатывали при подготовке к нынешним учениям. Вроде, неплохо проработали, опозориться не должны. Только, как нас уже предупредили, по земле будем работать по реальным целям. По самым настоящим полевым укреплениям и боевой технике. Их, укрепления, тут строили с самого начала лета. Одних только траншей, говорят, накопали почти сорок километров. Пыль и дым будут стоять до небес, так что нам придётся очень постараться, чтобы поразить цели.
  Заснул, но около двух ночи что-то меня подтолкнуло. И, чтобы не будить товарища по комнате, своего заместителя, потихоньку приоткрыл окошко, чтобы покурить. Докурил 'Космос', затушил 'бычок' в жестяной банке из-под венгерского зелёного горошка 'Глобус', и уже собрался в постель, как краем глаза обратил внимание на странный туман, начавший окутывать военный городок. Необыкновенно быстро сгущающийся и, кажется, даже светящийся. Или это ощущение создают фонари уличного освещения? Но необычнее всего было то, что этот самый светящийся туман затягивал и комнату общежития.
  И вдруг я почувствовал, что проваливаюсь в беспамятство. Последней мыслью было: 'Ну, всё, отлетался! Теперь раньше, чем через полгода, меня врачи к полётам не допустят, даже если всё с организмом в порядке'.
  
  Где-то вне пространства и времени.
  Зал Лаборатории экспериментальной истории был заполнен до отказа. Не людьми, а представителями иной расы, пусть и слегка похожей на них внешне: руки с пятью пальцами, ноги, голова, на которой расположены глаза, ушные отверстия, два носовых отверстия и рот. Может быть, они и имели когда-то близкое родство с Хомо сапиенс, но с тех пор прошло немыслимое время, и изменилось буквально всё, по чему это родство можно было установить.
  На небольшом возвышении в центре передней части зала торчало что-то похожее на трибуну, с которой и обращался к сотрудникам Лаборатории её руководитель.
  - Сегодня мы начинаем новый комплексный эксперимент, который по внутреннему времени Лаборатории займёт много стандартных планетарных лет. Целью его является подтверждение расчётов нашего вычислительного центра о развитии цивилизации людей в случае резкого изменения их технического и технологического уровня за счёт вброса знаний извне.
  Второй целью эксперимента является исследование поведения людей, как получивших новые знания и технику, так и попавших из более технически и научно развитого общества в менее развитое. Как это отразится на социальном развитии общества-акцептора, на его отношениях с другими государствами, на поведении руководителей государств?
  Для эксперимента мы выбрали самую крупную по площади, но не самую промышленно развитую страну, проводящую весьма смелые социальные преобразования, которые не нравятся абсолютно всем его соседям и даже отдалённым странам. Время вживления в эту среду потомков тоже выбрано особенное - буквально за несколько дней до начала самой трагической страницы войны, в которой население страны понесло колоссальные потери, несмотря на то, что это была последняя доядерная крупная война.
  Речь идёт о хорошо вам известном Союзе Советских Социалистических Республик и войне 1941-45 годов с Германским Третьим Рейхом, к тому времени оккупировавшим бо́льшую часть Центральной и Западной Европы. Несмотря на то, что в некоторых нитях мировой истории Земли данный этап боевых действий оказался слабо изучен и слабо отражён в документах, нам он известен досконально, едва ли не поминутно. Поэтому нам и будет интересно, как станут развиваться события после нашего вмешательства.
  Общество-донор тоже изучено великолепно. Это тот же СССР, но сорока годами позже, во время, когда энтузиазм в социальных преобразованиях почти спал из-за оторванности руководителей государства от жизни, расхождения их слов с делами, а также нарастания среди населения настроений, выражавшихся фразой 'всё, что угодно, лишь бы не было войны'. Переносу в прошлое подлежат воинские части, сконцентрированные для проведения крупнейших с момента окончания той войны военных учений. Интерес они представляют тем, что среди руководства войсками сохранились участники боевых действий времени, в которое они перенесутся, а также более младшее поколение, выросшее уже под влиянием тезиса 'лишь бы не было войны'.
  Перенос будет осуществлён путём клонирования людей и боевой техники. То есть, в мире-доноре они не исчезнут, а в мире акцепторе появятся их дубликаты, полностью соответствующие оригиналам. Не только физически, но и психологически. При этом не будут нарушены причинно-следственные связи, поскольку миры не пересекаются друг с другом и имеют незначительные отличия между собой. Мало того, из высшего руководства учениями и наблюдающих за ними военачальников отобраны лишь несколько человек, представляющих особый интерес для наших исследований.
  Указанным лицам необходимо будет установить связь не только с войсковыми подразделениями, разнесёнными на достаточно большой территории, как, например, авиационные части и боевые корабли Военно-Морского Флота, но и с властями. Это продиктовано сильной подозрительностью власти того времени, шпиономанией на всех уровнях. Поэтому, как предполагает моделирование, возможны инциденты между предками и потомками.
  При подготовке эксперимента мы посчитали, что перенос всех войск, участвующих в учениях, создаст подавляющее военное превосходство обороняющейся стороны в силу наличия у неё более совершенных вооружений, способных нанести мгновенное поражение противнику. Поэтому было решено ограничить численность переносимого военного контингента примерно двумя мотострелковыми дивизиями, устаревшей, но вполне боеспособной бронетехникой, использованной в ходе учений в качестве мишеней, двумя истребительными полками, одним полком тяжёлой бомбардировочной авиации, одним полком тяжёлой транспортной авиации, вертолётным полком, отрядом сторожевых кораблей, эскадренных миноносцев и ракетных катеров во главе с устаревшим артиллерийским крейсером. Ради изучения влияния на ход боевых действий и научных разработок впоследствии - сохранили оперативно-тактические ракетные силы, задействованные в военных учениях. Ядерное оружие, имеющееся у стороны-донора, в ходе эксперимента переноситься не будет, а значит, не может быть задействовано подопытными.
  Разрабатывая программу эксперимента, мы осознавали, что переносимые вооружения подразделений, задействованных в учениях, либо вообще не имеют боеприпасов, либо имеют очень ограниченный их запас, То же самое касается топлива. Поэтому было принято решение осуществить перенос нескольких армейских складов, содержащих боеприпасы и топливо в расчёте примерно на месяц ведения боевых действий средней интенсивности перенесёнными войсками. Во всём остальном и в дальнейшем перенесённые должны будут опираться на ресурсы мира, в который они попали.
  Положение обороняющейся стороны частично уравнивается ещё и тем, что перенесённые из будущего объекты, как инфраструктурные, так и природные, будут полностью замещать соответствующие аборигенные. Включая находящиеся на месте переноса здания, сооружения, войсковые части со всеми вооружениями и припасами. В частности, это касается аэродромов и военных городков.
  Напомню, что в ходе исходного варианта истории, как в мире-акцепторе, так и в мире-доноре, местность, куда будет осуществлён перенос, была захвачена противником уже чрез две недели после начала боевых действий. Таким образом, чтобы избежать подобного развития событий, в новых условиях у обороняющейся стороны имеется всего двадцать пять дней.
  Всё, происходящее с момента переноса, автоматически фиксируется оборудованием Лаборатории, и каждый из вас может как наблюдать за этими событиями на любом участке временно́й шкалы в режиме реального времени, так и просматривать записанные материалы по интересующим его сюжетным линиям.
  Итак, объявляю начало эксперимента. Для подопытных он начнётся с переноса в последние предвоенный дни 1941 года части военной группировки, собранной для проведения учений 'Запад-81' в 1981 году по местному летоисчислению. Из 2:00 местного времени 4 сентября 1981 года в 2:00 19 июня 1941 года. Основное место переноса - Дретуньский полигон в Витебской области Белорусской ССР Союза Советских Социалистических Республик и его окрестности.
  Руководитель Лаборатории умолк и подошёл к вертикальной панели со старомодной огромной красной кнопкой посредине. Нажатие на неё, и... для присутствующих в зале ничего не изменилось. За исключением, разве того, что непосредственно в их мозг началась трансляция того, что они выбрали для себя, как представляющее интерес. Из мира, который то ли был, то ли ещё будет: а как же иначе, если там, где они сейчас находятся, не существует ни времени, ни пространства?
  
  4 сентября 1981 г., 02:45, Военный городок близ Новополоцка
  Пробуждение было не из приятных. Устинов слышал невнятный разговор где-то около себя, голоса говорящих были встревоженными, но сознание категорически отказывалось осознавать, что они говорят.
  - Кажется, начал приходить в себя, - наконец-то донеслось что-то осмысленное, и за этой фразой пришла мысль о том, что его вытащили с того света, как это уже не раз случалось с Лёней Брежневым и некоторыми другими товарищами по Политбюро.
  - Товарищ маршал, вы меня слышите?
  - Слышу, - едва смог он выдавить из себя.
  Одобрительный гомон нескольких человек.
  - Где я?
  - В гостинице, товарищ маршал Советского Союза. Мы не смогли дозвониться до скорой помощи, и пришлось отправить посыльного на автомобиле. О, кажется, примчались!
  Где-то послышался приглушённый вой сирены, издаваемый машинами с красным крестом на кузове.
  Глаза, наконец, смогли открыться. Да и вообще силы стремительно прибавлялись.
  У его кровати было не протолкнуться, и среди толпы одетых в офицерскую форму белой вороной выделялся медик. Белой - буквально, из-за цвета накинутого халата, из-под которого тоже выглядывала форма.
  Топот бегущих по коридору приблизился к распахнутым дверям номера, но Дмитрий Фёдорович уже сидел на кровати, а его рука шарила по тумбочке в поисках очков.
  Суета подоспевшей бригады затянулась минут на десять: стетоскоп, электрокардиограмма, махание медицинским молоточком перед лицом.
  - Ничего не понимаю! - выдохнул, наконец, доктор. - Все показания в норме. Как вы себя чувствуете, товарищ маршал?
  - Отлично себя чувствую, - буркнул тот. - Куда лучше, чем когда спать ложился.
  - Но нам всё равно необходимо вас госпитализировать. На всякий случай.
  - С ума сошли? Учения сегодня начинаются. А я действительно чувствую себя нормально. Для своего возраста. А вы чего сюда набежали? - министр обороны снова уселся на кровати и теперь смотрел на набившихся в номер.
  - Дежурный офицер побежал доложить вам о случившемся ЧП, а вы не отвечаете. Пришлось вскрывать замок, а вы лежите без сознания...
  - Что у вас за ЧП?
  Докладывавшийся генерал замялся.
  - Ну?
  - Понимаете, товарищ маршал Советского Союза, около двух часов ночи военный городок окутал какой-то странный серебристый туман, и все, кто бодрствовал, потеряли сознание. Невзирая на звания, должности и место в наряде. Кто-то буквально на минуту-другую, а кто-то, как вы, надолго. При этом пропало централизованное электроснабжение и телефонная связь за пределы городка.
  - Вы тоже потеряли сознание?
  - Так точно, товарищ маршал Советского Союза. Но меня быстро привели в себя. Дежурный при штабе.
  - А вы? - нацелился министр пронзительным взглядом сквозь очки на остальных.
  - И мы тоже, - послышались нестройные голоса.
  - И у нас в госпитале все, включая больных, - подтвердил врач.
  - Радиационную, химическую и бактериологическую обстановку выясняли?
  - Так точно! Никаких отклонений от нормы. Я, как пришёл в себя, приказал немедленно проверить.
  Это снова дежурный генерал.
  - Странно. Поднимите Огаркова, Ивашутина, Варенникова и... В общем, будите всех, прибывших со мной.
  Пока натягивал мундир и сапоги, снова влетел генерал-майор. Да как же его фамилия?
  - Товарищ маршал Советского Союза, беда! Из всей вашей свиты живы лишь маршал Огарков и генерал армии Ивашутин. Оба уже пришли в себя. У остальных пульс не прощупывается. Судя по всему, скончались около часа назад, как раз в момент этого странного поголовного беспамятства.
  - Связь с Москвой есть?
  - Никак нет, товарищ маршал. И с Минском тоже.
  - А радиосвязь?
  - И радиосвязи нет. Из гражданских радиостанций удалось поймать на длинных волнах только Европу: Берлин, Лондон, Париж, Рим... Но...
  - Что такое?
  - Товарищ маршал, Дмитрий Фёдорович! Все эти радиостанции транслируют передачи 1941 года.
  - Вы случайно не пьяны? - грозно глянул на дежурного министр.
  - Никак нет, товарищ маршал Советского Союза! Мне только что позвонили из штаба и подтвердили, что в три часа ночи по Московскому времени в новостных выпусках говорилось о штурме британцами Тобрука, выступлении Черчилля в Нью-Йорке, где он благодарил за помощь Америки в борьбе с Германией, о выходе Финляндии из Лиги Наций. В общем, если верить вражеским голосам, то сейчас ночь с 18 на 19 июня 1941 года. Англичане возмущаются массовой высылкой жителей Эстонии, Латвии и Литвы. В Берлине, транслирующем нацистские военные марши, уже девятнадцатое, а в Лондоне - ещё восемнадцатое. В остальном эфире изредка попадается передача шифрованных радиограмм морзянкой на нижнем диапазоне коротких волн.
  - Прикажите связаться с Москвой и Минском по радио! - начал нервничать Устинов. - С частями Белорусского военного округа, прибывшими на учения. Со всеми, кого связисты сумеют отыскать в эфире! И отправьте тела погибших в холодильник: как только разберёмся с ситуацией, нужно будет выяснить, что это за мор такой напал на генералов и маршалов.
  Из-за суеты в коридоре с выносом тел погибших пришлось задержаться, но после отъезда от гарнизонной гостиницы первой партии медицинских машин генерал и маршал сумели сесть в 'Волгу', которая помчала их в штаб учений, уже напоминавший растревоженный улей.
  Впустив его в кабинет начальника гарнизона, исчез и генерал-майор... Кстати, удалось вспомнить его фамилию - Крылов. А спустя минуту прибыл на доклад начальник связи дивизии. Видимо, уже настропалённый Крыловым, потому что принялся докладывать именно о том, что требовал Устинов.
  - Товарищ министр обороны, нам не удалось связаться с радиоцентрами министерства обороны, генерального штаба и Белорусского военного округа. На связь вышли лишь отдельные радиостанции, принадлежащие войскам, прибывшим для участия в учениях. Это 120-я гвардейская мотострелковая дивизия и входящие в неё полки, 350-й и 357-й гвардейские десантные полки, 297-й гвардейский мотострелковый полк, аэродромы в Боровцах и Боровухе, Журжево, куда, как вы знаете, помимо транспортной авиации, перелетел ещё и 927-й истребительный авиаполк, несколько человек из штаба авиаполка в Быхове и аэродром Мачулищи. Причём, из Быхов сообщают о том, что у них вообще не осталось самолётов: все исчезни вместе со стоянками.
  - Как так исчезли? Стратегические бомбардировщики - и вдруг исчезли?
  - Товарищ маршал Советского Союза, я докладываю то, что содержится в радиограмме из Быхова. Разрешите продолжать?
  Сдержанный кивок министра.
  - Отозвался также ряд артиллерийских, ракетных, зенитных и других вспомогательных подразделений различных частей и соединений. С остальными участниками учений продолжаем пытаться установить связь, но пока безуспешно. Все, вышедшие на связь, подтверждают странную потерю сознания у личного состава, находящегося на постах либо боевом дежурстве. Некоторые неохотно подтверждают этот факт. Все части, столкнувшиеся с данным явлением, подняты по тревоге и переведены в полную боевую готовность.
  Ясно. Значит, это никакое не применение неизвестного оружия против начальствующего состава запланированных на... уже сегодня учений. А 'явление' повсеместное.
  - И ещё, товарищ маршал Советского Союза. Полностью отсутствует радиорелейная связь и сигналы со спутников. Не только с наших, но и с американских. Локационные станции не фиксируют ни единого самолёта в воздушном пространстве. Даже гражданских самолётов в небе нет.
  Время шло, на улице неожиданно рано для сентября светало, а связи ни с Москвой, ни с Минском не было. Никакой. Из хороших новостей - только ещё несколько отозвавшихся отдельных небольших подразделений. Ну, и ещё пришедшие в себя Николай Васильевич Огарков и Пётр Иванович Ивашутин. На удивление, оба такие же бодрые, как и сам Дмитрий Фёдорович. А вот с прочими многозвёздными генералами и маршалами, прибывшими вчера из Москвы, Минска и других городов - беда!
  - Что скажете по поводу случившегося, товарищи?
  - Что-то невообразимое, - покачал головой Николай Васильевич.
  - Как только рассветёт, надо поднять в воздух самолёты-разведчики. На Минск и другие крупные белорусские города, на Москву, на окрестности полигона, на Ригу и Киев. Может, им удастся связаться с командованием округов. На крайний случай, приземлятся на аэродромах и выяснят, что у них там творится, - предложил Ивашутин.
  В пять утра с аэродрома Мачулищи ушли в воздух четыре Миг-23. И буквально через пятнадцать минут в кабинете, оккупированном двумя маршалами и генералом армии, затрезвонил телефон. Поступил первый доклад по радио от пилотов Мигов.
  - Лётчики сообщают, что вся местность вокруг Дретуньского полигона кардинально изменилась. Полностью исчез город Новополоцк и комбинат в его окрестностях, Полоцк сильно уменьшился, в нём пропали все здания послевоенной постройки, многие населённые пункты исчезли, но появились небольшие деревеньки, не отмеченные на полётных картах. У Витебска такой вид, будто он перенёсся из довоенных времён. Минск стал другим: очень сильно ужался в размерах, и в нём полностью исчезла современная застройка, вокруг города фактически нет асфальтированных автодорог. Городской аэропорт, расположенный менее чем в десяти километрах, заставлен примитивными поршневыми одно- двухмоторными самолётами. На военном аэродроме в Липках очень сократилась взлётно-посадочная полоса, а на стоянках базируются довоенные истребители.
  - Что скажете, Дмитрий Фёдорович? - задал вопрос генерал армии. - Вы среди нас - самый подкованный в научных вопросах.
  - Голова кругом идёт, - пожал плечами Устинов. - Если подобное на всех маршрутах разведчиков, то, получается, это мы каким-то непонятным образом провалились в предвоенное время. Как там докладывал генерал Крылов? В 19 июня 1941 года?
  - В самый канун войны? - загорелись глаза Огаркова.
  Он начинал войну неподалёку от этих мест, и к фашистам у него имелись серьёзные счёты.
  А в шесть утра с узла связи доложили, что на переносной приёмник поймали Москву, передающую, что сегодня четверг 19 июня 1941 года. Хотя к этому моменту от всех пилотов разведчиков было уже известно, что с ног на голову перевернулся весь мир...
  
  Лейтенант Александр Лукашенко, 4 сентября 1981 года, 9:30, Дретуньский полигон.
  А я никакого тумана, про который рассказывают все бодрствовавшие в два часа ночи, не видел. Спал себе в палатке, пока не влетел дежурный и не объявил тревогу. Из-за чего тревога, почему тревога, никто сначала и не понял. Выяснилось только, когда командир нашего 1-го батальона 339-го гвардейского мотострелкового Белостокского Краснознамённого орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского полка майор Валянский пояснил на спешно собранном офицерском совещании, что, возможно, против войск, собранных на полигоне, было применено неизвестное оружие. Правда, от его действия никто из личного состава полка не пострадал, но, по слухам, много погибших среди генералов и маршалов, остановившихся в одном из гарнизонных городков. Поэтому был отдан приказ в срочном порядке всем получить противогазы и комплекты химзащиты, но пока их не применять.
  Можете себе представить, какая поднялась суета и беготня? А если к этому ещё добавить и то, что начался срочный подвоз боеприпасов, которые необходимо было погрузить в БТР и подготовиться к выдаче автоматных патронов солдатам и офицерам...
  Во всём этом бедламе, кажется, только я обратил внимание на необычно ранний для этого времени года рассвет. Так рано светает в наших местах в середине июня, но никак не в сентябре.
  - И точно! - удивился ротный, капитан Злобин.
  Он служит в Уручье, где базируется наша 120-я гвардейская дивизия, уже третий год, так что успел присмотреться к белорусским природным циклам.
  - Так, Григорьевич. Закончим получать боеприпасы и оружие, собери комсоргов взводов и проинструктируй их, чтобы не допускали паники. Оружие то было ночью, не оружие, ещё неясно. Химзащита никаких следов отравляющих веществ, радиоактивного или бактериологического заражения не обнаружила. Может, это вообще какие-нибудь космические лучи были. Были и дальше в свой космос улетели.
  Мы с капитаном ровесники, обоим по 27 лет. Только я пошёл замполитом после срочной службы в погранвойсках и окончания института, вот и лейтенант до сих пор. Потому он меня частенько, когда мы наедине, просто Григорьевичем называет.
  А светать продолжало. И солнышко поднялось. Причём, совсем по-июньски, сразу начало припекать. И только в половине седьмого нас снова собрал Валянский. Какой-то растерянный и, как мне показалось, побледневший.
  - Товарищи офицеры, я хочу сообщить вам пренеприятнейшее известие, - нервно хихикнув, начал он, похоже, пытаясь за шуткой скрыть растерянность. - Как выяснилось около получаса назад, сегодня ночью случилось необъяснимое с научной точки зрения событие. Мы, значительная часть прибывших на учения 'Запад-81' войск, каким-то непостижимым образом очутились не там, где были вчера. Точнее, в том же самом месте, на Дретуньском полигоне, но в другое время. Как мне сообщили в штабе полка, с нашим командованием связалось по радио руководство учениями. По их сведениям, сейчас не 4 сентября 1981 года, а 19 июня 1941. И ещё: у нас пропала вся телефонная и радиосвязь с округом и Москвой. Не подумайте, что я свихнулся, я почти дословно передаю то, что мне сообщил комполка.
  - Как это смогли выяснить? - подал голос кто-то из ротных.
  - Гвардии полковник Ковалёв говорит, что радисты прощупали эфир и наткнулись на множество длинноволновых радиостанций. Включая московское радио. Так что, если у кого-то есть портативные радиоприёмники, то просьба включить их и проверить, так ли это на самом деле. Товарищ гвардии полковник даже настаивал на этом.
  - Ни х*я себе, - негромко воскликнул кто-то у меня за спиной.
  - Если в течение ближайшего получаса информация подтвердится, то...
  Майор не успел договорить, его прервал зуммер полевого телефона. В трубку он произносил лишь односложные, 'так точно', 'да', 'есть', 'понял', и нам оставалось гадать, даже с кем он разговаривает. А когда закончил, аккуратно, будто стеклянную, уложил трубку в гнездо и тяжело выдохнул.
  - Подтверждение пришло. По данным лётчиков, высланных на разведку, повсеместно, кроме полигона и нескольких аэродромов, отмечены сильные изменения. Очень сильные. Местность и населённые пункты, включая столицу Белоруссии, город-герой Минск, выглядят так, как они выглядели накануне Великой Отечественной войны. Почти полностью исчезла сеть асфальтированных дорог, по железным дорогам передвигаются составы с паровозами. На улицах и дорогах замечены довоенные автомобили, а на аэродромах - довоенные самолёты.
  Валянский снял полевую фуражку и вытер выступивший на лбу пот.
  - Вы понимаете, товарищи, что это значит? Это значит, что меньше, чем через три дня, начнётся Великая Отечественная война. И уже через девять дней, двадцать восьмого июня, немцы войдут в Минск, а к 12 июля захватят наш полигон...
  В голове сразу мелькнули мысль: а как там без меня жена Галя, пятилетний Витя и годовалый Дима?
  Судя по растерянным лицам вокруг, что-то подобное пришло на ум многим, находящимся в штабной палатке.
  - Не пустим их в Минск, товарищ гвардии майор, - вдруг вырвалось у меня.
  - Не пустим, - передразнил Злобин. - Чем не пустим? Нашим полком? Так это всего-то 31 Т-72, 130 БТР-70, 30 БМП-2, 3 БРМ-1К, 12 самоходок 'Гвоздика'. Ну, да. Танки у нас такие, что ни один немецкий панцер их не расколет. И вообще ни одна немецкая пушка не возьмёт. Но снаряды к ним мгновенно закончатся. Для бээмпешек тоже, к тому же их уже противотанковые пушки будут на раз щёлкать. Не говоря уже про немецкие танки.
  - Вы правы только отчасти, товарищ Злобин, - вдруг заступился за меня комбат. Но ведь уцелел не только наш полк, а вся дивизия. А это уже 188 танков, 357 БМП, 153 БТР, 84 САУ, 12 'Градов'. Плюс гранатомёты, плюс ПВО на базе 'Стрел', 'Шилок' и ЗУ-23-2, плюс различная вспомогательная техника. Я не знаю, какие именно части ещё уцелели при попадании в это время, но мне известно про авиацию, про десантные части. Или вы предлагаете сдаться?
  - Вы меня за подонка считаете, товарищ гвардии майор? - взбеленился Злобин. - Да у меня два дяди в войну погибли! Батя на фронт не попал только потому, что слишком мал был. У жены отец Кёнигсберг брал, хромым домой вернулся. Да я зубами фашистам горло грызть буду! Я не хочу, чтобы мы занимались шапкозакидательством, а реально оцениваю вещи: после исчерпания боеприпасов часть нашей техники перестанет представлять какую-либо боевую ценность. А топливо? Я же помню по книгам, что бо́льшую часть техники советские войска потеряли из-за его нехватки. Просто бросали, потому что уехать не могли.
  - Знаю я это всё. И ваш замполит-историк должен знать.
  - Разрешите обратиться, товарищ гвардии майор? - подал голос кто-то из взводных, и, дождавшись кивка, продолжил. - Насколько я по книгам помню, патроны для КПВТ уже должны выпускаться. И к 'Шилкам', кажется, тоже. Их в авиапушках к Ил-2 использовали. Ну, и к пулемётам калибра 7,62 их навалом. Если это не РПК.
  - В общем, так, товарищи офицеры, - Валянский решил прервать в зародыше начинающуюся дискуссию. - Для решения вопросов по обеспечению боеприпасами и топливом в полку существуют соответствующие службы. Наша же задача не хвастаться тем, как браво мы собираемся защищать Родину от немецко-фашистских захватчиков. Наша задача - подготовить материальную часть и, самое главное, личный состав к тому, чтобы люди без колебаний встали на защиту Страны Советов. Ведь многие из солдат и сержантов не хуже нас знают, что происходило в июне 1941 года. Поэтому вам, товарищи замполиты, товарищи командиры рот и взводов, следует последовательно доносить до личного состава то, что наша задача - предотвратить эту трагедию. Или хотя бы уменьшить её масштабы. И возможности для этого у нас имеются. Ограниченные, но имеются.
  - А сталинские репрессии? - подал голос мой коллега из первой роты, старший лейтенант Пинчук. - Многие ведь о них тоже слышали.
  - Да что вы вцепились в эти репрессии? Не было уже никаких репрессий после начала войны. За исключением тех, что были направлены против откровенных предателей и саботажников, вроде нынешнего командующего Западным особым военным округом, - вдруг взорвался я.
  Видимо, на меня подействовала жуткая новость о том, что родные мне люди остались в далёком будущем, и я, может быть, никогда больше их не увижу. Очень не хотелось в это верить, но ведь вот оно, по-летнему рано взобравшееся на небосвод солнце, слова командиров, которым в армии положено верить. Нужно всё-таки взять из тумбочки в палатке купленный накануне учений приёмник 'Альпинист-417' и самому поймать московское радио.
  - Я это не хуже вас знаю, товарищ Лукашенко. Но всё равно у нас могут возникнуть очень большие проблемы с органами НКВД. Мы же все поголовно в погонах, а для них это признак принадлежности к самым лютым врагам, к белогвардейцам. И у них нет офицеров, у них есть красные командиры. Форма отличается, оружие отличается, техника отличается.
  - Я думаю, командование это знает также хорошо, как и вы. Среди выживших руководителей учений маршал Советского Союза Устинов, который был наркомом уже в это время, и генерал армии Ивашутин, сам служивший в НКВД, - объявил Валянский.
  Значит, всё-таки жертвы среди генералов и маршалов есть, и слухи не врут. А ведь в полку никто даже к медикам не обращался. Очнулись, и, если судить по рассказам, буквально через минуту чувствовали себя прекрасно. А кто-то, как я, например, и вовсе ничего не почувствовал.
  Приёмник я всё-таки включил перед тем, как идти к людям. Долго крутил настройку, пробегая мимо 'вражеских голосов', вещающих на иностранных языках, пока, наконец, не наткнулся на диктора, говорящего по-русски. Рассказывал о партии, о Ленине, о мудром руководстве большевиков и лично товарища Сталина в укреплении могущества Советского Союза ...
  Значит, всё-таки правда!
  
  Майор Игорь Старовойтов, аэродром Витебск-Северный (Журжево), 19 июня 1941 г. 9:40
  Очнулся сам и обнаружил себя лежащим на полу гостиничного номера. Никакого тумана ни в комнате, ни на улице. Померещилось, что ли? Ничего не болело, лишь чувствовалась лёгкая слабость. Впрочем, прошедшая всего за несколько секунд. А мой сосед, замкомэска Ваня Клименко, дрыхнет, как ни в чём не бывало. Взглянул на часы, лежащие на тумбочке. Оказывается, с момента моей отключки прошло чуть больше минуты.
  А чего вы удивляетесь? Летая на Миг-21, начинаешь очень чётко ощущать время. Едва ли не каждую секунду. И я отлично знаю, что с момента, когда я глядел на 'котлы' перед тем, как пойти курить к окошку, и моментом отключения сознания прошло шесть с половиной минут. Плюс-минус десять секунд.
  Столь неожиданный и беспричинный обморок очень меня насторожил. Утром обязательно пойду 'сдаваться' врачам, хоть и не хочется. Минута беспамятства в воздухе - это верная смерть. Даже не в бою, даже при полёте по прямой. Достаточно отклонить ручку управления, и...
  Расстроился неимоверно, но ворочался недолго. Опять заснул и продрых до половины пятого утра, когда нас подняли по тревоге.
  Поразило то, что уже всходило солнце. Я даже приложил к уху часы, чтобы убедиться, что они идут. Нет, с 'хренометром' (а как иначе окрестить отечественную 'Ракету', которую приходится раз в два-три дня подводить перед просмотром программы 'Время') всё в порядке.
  Всё по местам расставил комполка. Оказывается, не я один стал 'обморочником' в эту ночь. Сознание потеряли буквально все бодрствующие, от дежурной смены на радиостанции до вахтёра лётчицкого общежития. И даже караул, охраняющий периметр лётного поля. И не только на нашем аэродроме. Связывали это с виденным мной странным светящимся туманом.
  В разгар собрание раздался телефонный звонок.
  - Час от часу не легче! - выслушав возбуждённый доклад по телефону, произнёс полковник. - С вышки руководства полётами сообщают об изменившемся вокруг аэродрома ландшафте. Витебск на вид тоже очень сильно изменился: стал очень маленьким, исчезли современные здания, а вместо них появились какие-то деревенские халупы. Всё, товарищи, начинаем подготовку к боевым вылетам, приказ о которых может поступить в любое время. 'Обморочники', вам проходить медкомиссию в последнюю очередь.
  Ну, и хрен с ним! В последнюю очередь, так в последнюю очередь. У меня, как у комэска, и без того хлопот в подобной ситуации хватает.
  Встревожило то, что зачем-то пригнали несколько 'шишиг' с прицепленными двуствольными зенитками. Судя по погонам солдат - явно взятых у какого-то мотострелкового подразделения. Зенитки расставили по периметру аэродрома и принялись втыкать вокруг них срубленные молодые деревца. Однако, маскировка называется, если перефразировать анекдот о представителях малочисленных народов Севера.
  А следом аэродром облетело совершенно сумасбродное, но всё объясняющее сообщение: мы не в 1981, а в 1941 году. Конкретно - 19 июня. Вот этим и объясняются все 'нескладухи' со временем подъёма солнца, изменившимся ландшафтом и суетой зенитчиков. Все, конечно, охренели, но мы - люди военные, нам дан приказ готовиться к полётам. А обсуждать поразительную новость - только во время перекуров.
  Версии произошедшего высказывались самые разные. От применения американцами неизвестного оружия до достигшего Земли излучения квазара. Главное - техника была в полном порядке. Все системы работали отлично, у технической службы никаких претензий ни к чему не возникло. Ещё бы! Они же сами в Берёзах перед вылетом сюда каждый прибор, каждое устройство проверяли и 'вылизывали'.
  Самого пика аэродромная суета достигла, когда группа техников помчалась к Ил-18. Значит, большое начальство вот-вот пожалует, чтобы 'оседлать' свой борт. И если что-то ему не понравится, люлей вломят каждому, кто чем-то не тем занят, а там уже придёт черёд тех, кто просто под руку попался.
  И верно. Через некоторое время на западе послышался вертолётный рокот, и прямо рядом со стоянкой 'восемнадцатого' опустился Ми-8. Вылезло из него человек шесть, а вот по трапу правительственного борта поднялись только двое. И едва откатился трап, как начал вращаться пропеллер первого из четырёх моторов. А ещё через некоторое время самолёт ушёл в небо, беря курс на восток.
  - Ну, что, Талгат, улетели твои девочки, стройные, как горные козочки, и нежные, как пэрсики? - изобразил я жест, с которым Икрамов вчера мчался в столовую в надежде охмурить какую-нибудь из стюардесс правительственного борта.
  Лейтенант с досадой махнул рукой.
  - Ничего! Или они снова вернутся, или какую-нибудь местную красавицу найду. Говорят, в это время лётчики - первые парни на деревне. А уж мы, лётчики реактивной авиации, вообще будем вне конкуренции.
  Если будем. Что бы я первым делом сделал на месте здешних властей? Я бы разоружил непонятно каким образом оказавшуюся на подконтрольной им территории вооружённую банду, каковой мы в их глазах выглядим. Причём, не пожалел бы для этого сил. Ясное дело, даже роте аэродромной охраны нипочём все собранные в кучу витебские милиционеры, но попытка не пытка, как, судя по анекдотам, говорил товарищ Сталин товарищу Берии.
  От нас, 'обморочников', медики, можно сказать отмахнулись. Ну, кардиограмму в дополнение к обыденному предполётному осмотру сделали.
  - Здоровы, как космонавты!
  - А этот обморок? - спросил я.
  - Как выяснилось, не одни вы без сознания были. Все отключались. Только те, кто спал, этого не заметили. Молодые вы, всё бесследно прошло, а министру даже пришлось адреналин колоть, чтобы очухался. Там, в гарнизоне, вообще кошмар, - понизил голос медик. - Из всех, прибывших из Москвы и Минска, удалось спасти только Устинова, Огаркова и Ивашутина. Остальные, когда их номера вскрыли, уже холодными были. Интересно, в Москву повезут хоронить или, в свете новых обстоятельств, тут закопают?
  А эти самые новые обстоятельства продолжали напоминать о себе. Не успели мы выйти из медкабинета на лётное поле, как откуда-то с юга послышался зудящий звук.
  - Мужики, гляньте! Я в жизни не видел, чтобы эти раритеты летали!
  Со стороны города в небе плыл крошечный биплан. Именно плыл, поскольку полёт со скоростью километров девяносто в час как-то по-иному охарактеризовать невозможно.
  - Это же По-2!
  - Они пока ещё называются У-2.
  лёгкий самолёт У-2 (По-2) []
  У-2 (По-2)
  
  - Да какая разница?
  И верно. Машинка, способная красться над самыми вершинами деревьев, но не такая уж безобидная, как может показаться на первый взгляд. По крайней мере, 'ночные ведьмы', летавшие на них, немало крови фрицам попортили.
  Тут сначала из одного угла лётного поля, а потом из другого, взлетели в небо трассеры зениток ЗУ-23-2, прочертив небо впереди по курсу самолётика. Ненавязчивый такой намёк: 'эй, гражданина, ты сюда не ходи, ты туда ходи. А то снег башка попадёт - совсем мёртвый будешь!'
  зенитная пушка ЗУ-23-2 []
  ЗУ-23-2
  
  Пилот намёк понял, и завалил машину в вираж, обходя аэродром стороной. Но сильно не удаляясь. Просто облетая его по тем границам, которые ему регулярно очерчивали зенитки. Один круг, второй, и 'этажерка' потянулась в ту сторону, откуда прилетела. То ли экипаж поставленную задачу выполнил, то ли топливо кончалось. Судя по тому, что стал снижаться близ восточной окраины города, первый вариант. Провёл разведку, и теперь наблюдатель помчится к ближайшему телефону, чтоб доложить об увиденном.
  - Экипажам дежурной звена истребителей занять места в кабинах, - проревели на весь аэродром громкоговорители-'колокола'.
  Значит, что-то серьёзное, раз оружейники везут к боевым машинам пусковые контейнеры УБ-32 под 57-мм ракеты С-5. Это что? Получается, со своими же придётся воевать? Прямо накануне войны с немцами? Не с той ли колонной то ли Зис-5, то ли Газ-АА, что тянется из Витебска в нашу сторону?
  Нет, там не только 'Захарки'. Вон, кажется, и пулемётный броневичок в середине колонны тащится... Значит, не дурнее меня местные чекисты оказались. Только где они умудрились броневик раздобыть? Или у какой-то проезжающей транзитом воинской части позаимствовали? Бляха, они ведь сдуру нам самолёты повредят, если стрелять начнут!
  Впрочем, наши тоже не лыком шиты. Вон, к юго-западной оконечности аэродрома уже побежали бойцы роты охраны с автоматами.
  - Лётному и техническому составу, не задействованному в подготовке к вылету, укрыться в капитальных строениях, - прохрипели 'колокола'. - Повторяю...
  Да уж, действительно пора в укрытие, чтобы не нарваться на шальную пулю, когда предки стрелять начнут.
  - Мужики, бегом к штабу полка, - скомандовал я тем, кто находился поблизости от меня на лётном поле.
  
  19 июня 1941 г., 10:20, Москва, Центральный аэродром им. М.В. Фрунзе
  Начальник Центрального аэродрома Москвы полковник авиации Вильгельм Фридрихович Каминский вышел на перекур на балкон аэровокзала. Летний день, утро, теплынь. Почему бы не подышать свежим воздухом, немного отвлёкшись от бумажной работы? Работы у него действительно хватает, ведь, помимо этого аэродрома, на нём тяжким грузом лежит контроль за строительством другого, расположенного в отдалении от столицы, возле Внуково. Именно там скоро будут принимать значительную часть самолётов, прибывающих в Москву и разлетающихся из неё по стране и даже за границу.
  Выскочивший следом за Вильгельмом Фридриховичем сотрудник был явно взволнован.
  - Товарищ полковник, неизвестный самолёт просит посадку.
  Этого ещё не хватало! Ведь всего месяц назад сюда же, на Ходынку, приземлился немецкий Ю-52, из-за беспрепятственного пролёта которого над западной частью СССР слетело столько голов. И вот снова! Бегом к аэродромной радиостанции!
  - Сообщите, кто вы.
  - Правительственный борт Союза СССР. Имею на борту высокопоставленных военных. Нахожусь на высоте девять тысяч пятьсот метров, удаление от вашего аэродрома пятьдесят километров. Прошу освободить взлётно-посадочную полосу для посадки. И приготовьте, пожалуйста, четырёхметровую лестницу для высадки пассажиров.
  Чего??? Четырёхметровую? Это у них на такой высоте дверь пассажирского салона?
  - Назовите марку самолёта.
  - Этот самолёт вам не известен, его название Ил-18.
  - Посадку разрешаю через пять минут.
  - Этого не хватит. Нам ещё с высоты более девяти километров спускаться. Для снижения придётся сделать круг севернее аэродрома. Не пикировать же!
  Самолёт кружил в отдалении, но даже на таком расстоянии было видно, насколько он огромный. Даже ТБ-7 поменьше будет. Пожалуй, лишь немногим меньше знаменитого 'Максима Горького'. Только Каминский никогда не слышал о том, что в СССР производят или хотя бы разрабатывают модель с названием Ил-18. У незваного гостя тоже четыре мотора, но он выше и длиннее упомянутого тяжёлого бомбардировщика будет. И раскраска неизвестная, хотя на хвосте нарисован советский флаг.
  пассажирский самолёт Ил-18 []
  Ил-18
  
  Посадочная скорость намного выше. И пробег раза в полтора больше.
  Ради того, чтобы посмотреть на невиданное чудо техники, по указаниям работника аэродромной службы заруливающего на дальний край аэродрома (ещё одна просьба пилота севшего самолёта), в кузов 'трёхтонки', везущей найденную где-то длинную лестницу, запрыгнул сам начальник аэродрома. И Зис-5 помчался по лётному полю наперегонки с 'эмкой' аэродромного особиста (третья просьба гостей).
  Дверь внутрь самолёта открыла красивая молодая женщина в тёмно-синем кителе, такого же цвета юбке до колен и кокетливой пилоточке. Открыла и отошла в сторону, пропуская в проём крепкого мужчину. В синих брюках с голубым узким кантом по шву, лётчицкой фуражке и белой рубашке. С погонами!!! Каминский, воевавший с беляками в Гражданскую войну и заслуживший три ордена Красного Знамени, даже опешил. А пилот (или какой-то ещё член экипажа), насмешливо глянул на него и принялся руководить, как ставить лестницу. Потом шустро спустился по ней, явно проверяя прочность, и вскинул руку к козырьку, представляясь:
  - Подполковник Военно-воздушных сил Советского Союза Морозов. Доставил министра обороны СССР, члена Политбюро ЦК КПСС маршала Советского Союза Устинова и начальника Главного разведывательного управления, заместителя начальника Генерального Штаба Вооружённых сил СССР генерала армии Ивашутина.
  - В Советском Союзе не существует должностей министров, а наша партия называется ВКП(б), - потемнел лицом 'гэбист'.
  - Совершенно верно, товарищ старший лейтенант госбезопасности. В этом времени ещё не существует, но лет через десять будет введена. И примерно тогда же Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков) будет переименована в Коммунистическую партию Советского Союза.
  Он вынул из кармана красную книжечку, на обложке которой было написано: 'Пролетарии всех стран, соединяйтесь. Коммунистическая партия Советского Союза. ЦК КПСС'.
  - Вы пока изучайте, товарищ старший лейтенант госбезопасности, а мы с товарищем полковником лестницу подержим, чтобы мои пассажиры с неё не упали.
  И действительно, по ступенькам, лицом к самолёту, стал спускаться очень пожилой мужчина в очках и фуражке с золотым витым кантом. На удивление, достаточно уверенно для своего возраста. И тоже в погонах!!! Золотых!!! На которых правда, был вышит герб Советского Союза. А орденских планок на кителе... Такие Вильгельм Фридрихович видел у иностранных военных. Но если допустить, что 'гости' всё-таки носят советские награды, то получится очень интересно: только ленточек какого-то высшего (по нахождению на орденских планках) ордена начальник аэродрома насчитал десять штук. Плюс звезда Героя Советского Союза и две звезды Героя Социалистического труда. Грубоватое лицо, широкий жёсткий рот.
  - Спасибо, товарищи, - поблагодарил старик помощников, и лётчик махнул рукой следующему пассажиру, тоже пожилом и одетому в такую же форму.
  Как выяснилось, различия были в орденских планках и погонах: у этого золотом была вышита единственная огромная звезда.
  - Товарищ старший лейтенант госбезопасности, - обратился тот, что с гербом на погонах, отдав честь. - Нам с товарищем Ивашутиным нужно как можно скорее попасть к товарищу Берии и товарищу Сталину. Возможно, к ним обоим вместе.
  Сотрудник ГУ ГБ растерялся.
  - Я понимаю всю нетривиальность просьбы, но и ситуация далеко не тривиальная. Насколько я знаю, очень нечасто к главе правительства и наркому внутренних дел прибывают члены Политбюро и руководители разведки из будущего, отстоящего на сорок лет от сего дня. Пётр Иванович, предъявите, пожалуйста, товарищу старшему лейтенанту госбезопасности свои документы, а я предъявлю свои.
  У Каминского голова шла кругом от этих слов. Можно было бы предположить розыгрыш, но так разыгрывать кого-либо невозможно. Даже не из-за того, что оба гости носят форму так, словно всю жизнь в ней провели. Самолёт!!! Эта гигантская четырёхмоторная машина с надписью 'Ил-18' и регистрационными номерами на крыльях не похожа ни на что, когда-либо виденное полковником.
  - Какая скорость этой машины? - выстрелил он вопросом пока 'безопасник' тщательно изучал документы маршала и генерала армии.
  - Крейсерская 625 километров в час, максимальная - 685.
  - Этого не может быть! Это же быстрее любого истребителя.
  Подполковник только пожал плечами.
  - Пока быстрее.
  - А мощность двигателей?
  - По 4252 лошадиной силы каждый. Если мне разрешат, товарищ полковник, я вам изложу все её технические характеристики.
  - Товарищ старший лейтенант госбезопасности, поторопитесь, пожалуйста, - стал испытывать нетерпение маршал. - Нам очень срочно надо увидеться с товарищем Сталиным. И в первую очередь - пока хотя бы кратко переговорить с товарищем Берией. Вопрос жизни и смерти многих миллионов людей. Если мне не объясниться с Лаврентием Павловичем немедленно, то буквально в ближайшие часы может пролиться кровь. Ещё не миллионов людей, но уже сотен. Если уже не начала проливаться.
  - Сдайте оружие и садитесь в машину, - наконец, вышел из ступора гэбэшник.
  - Давно бы так, - улыбнулся маршал, протягивая ему рукояткой пистолет неизвестной конструкции.
  То же самое проделал и генерал армии, а из самолёта передали небольшой саквояж.
  - Что в вашем портфеле? - насторожился старший лейтенант госбезопасности.
  - Книги по ближайшей истории СССР. Очень важные книги для руководства Советского Союза, - предъявил Устинов содержание портфеля.
  
  19 июня 1941 г., 10:40, несколько километров северо-восточнее Витебска.
  Без пятнадцати восемь младший лейтенант НКВД Могилевич, как обычно, подходил к зданию областного Управления. Газ-А начальника уже стоял перед входом, и под открытыми боковинками капота машины возился Пётр, водитель этого агрегата.
  - Опять не хочет ехать? - поприветствовав парня, спросил младший лейтенант.
  - Свечи менять пора, - отмахнулся тот, вытирая ветошью испачканные руки. - А запас кончился. И трубка радиатора подтекает. С ней-то попроще: только воду почаще подливать нужно, пока не запаяю. А вот со свечами - совсем беда. Надо будет к военным наведаться. Может, у них комплект свечек на что-нибудь выменяю.
  - Как там САМ? Сильно злой, если так рано примчался?
  - Чем-то обеспокоенный. Всю дорогу молчал и нервничал.
  Дежурный по Управлению тут же отправил Могилевича на второй этаж.
  - Дуй скорее! Что-то серьёзное приключилось, и товарищ капитан всех командиров в восемь ноль-ноль у себя собирает.
  Что уж может быть серьёзнее? Исчез военный аэродром возле деревни Журжево, что находится на северо-востоке от областного центра. Вот просто так взял и исчез! Прискакавший полчаса назад из деревни парень рассказывал про какой-то странный светящийся туман, среди ночи окутавший аэродром. А когда рассвело, на месте аэродрома стала видна огромная проплешина, застроенная огромными зданиями непонятного назначения. И лётное поле, увеличившееся во много раз, оказалось заставлено самолётами неизвестной конструкции. Просто невероятно огромными. 'Как ваша контора', рассказал гонец.
  После этого колхозники, привыкшие вставать с солнцем, видели в небе на огромной высоте летящий самолёт, оставляющий в небе ярко-белый след. Самолёт летел очень, очень быстро. 'Быстрее любого истребителя'. Пролетел он с юга на север, а почти через час вернулся на юг.
  Почти через час - понятие растяжимое. Часы и в городе большая редкость, а в деревнях и вовсе. Так что, может, полчаса летал, а может, и полтора часа. Но необычный гул с неба слышали и горожане.
  С аэродромом никакой связи. Деревенские подходить близко побоялись, потому что увидели, как вокруг аэродрома ходят солдаты в неизвестной форме с короткими винтовками на плече. И самое главное - с погонами, которые в государстве рабочих и крестьян отменили больше двадцати лет назад.
  - Есть основания предполагать, что имеет место десант недобитых белогвардейцев, - заключил капитан милиции Самойлович.
  - Товарищ капитан, а разведку к аэродрому посылали? - задал вопрос старший сержант Осипов, перешедший на службу в милицию после ранения в Финскую кампанию с должности пехотного комвзвода.
  - Я уже приказал старшему милиционеру Кучеру, который живёт на северной окраине Витебска, оседлать коня и съездить в сторону аэродрома. Чтобы он, как вернётся, с любого телефона позвонил в Управление и доложил об увиденном. А ещё позвонил в Минск, попросил, чтобы выслали самолёт, который осмотрит местность сверху. Там у них тоже что-то подобное творится в Мачулищах. А пока нам надо подготовить план наших действий на случай, если моё предположение о десанте белогвардейцев подтвердится.
  За время совещания Самойлович несколько раз отвлекался на телефонные звонки. Из Минска сообщили, что самолёт У-2 вылетел. Дозвонился Кучер, подтвердивший слова колхозников о множестве огромных самолётов на преобразившемся аэродроме, и о том, что аэродром сильно охраняется людьми в неизвестной форме. Смутили, разве что, его слова о том, что на хвостах некоторых самолётов он разглядел что-то похожее на советский флаг. Но смотрел он очень издалека, и гарантированно это утверждать не мог. Поэтому было принято решение обратиться к военным, теперь очень часто следующим через железнодорожную станцию в воинских эшелонах. И из Минска разрешили разгрузить один из эшелонов, в котором следовало две роты стрелкового батальона, батарея полковых пушек и две бронемашины БА-20. Главное, что к пушкам имелся полный боекомплект, а для красноармейцев нашлись патроны. Руководить разгрузкой и выдвижением стрелков и артиллерии отправили лейтенанта госбезопасности Акопяна.
  бронеавтомобиль БА-20 []
  БА-20
  
  А потом телефон начал звонить беспрестанно. С северной окраины города сначала сообщали о том, что на аэродроме совершил посадку какой-то странный летательный аппарат с винтом наверху, но не автожир. А потом - что с аэродрома взлетел гигантский четырёхмоторный самолёт, взявший курс на восток.
  - Если это бомбардировщик, вроде ТБ-7, то он очень много бед может наделать, - покачал головой Осипов, лучше всех знакомый с новинками военной техники.
  Доложили и о стрельбе после появления вблизи аэродрома разведчика У-2. Но биплан не сбили, потому что вскоре после этого лётчик-наблюдатель позвонил из продовольственного магазина, докладывая о произведённой разведке. Стрельба, как пояснил начальник Управления, была, скорее всего, предупредительная. Самолёт просто предупреждали, чтобы он не летал над самим аэродромом. Очень странное поведение для белогвардейцев, вторгшихся на советскую территорию.
  Затем последовал отчёт лейтенанта ГБ Акопяна о том, что бронетехника и красноармейцы выезжают из района вокзала на грузовиках, временно заимствованных у городских предприятий, а пушечная батарея перебрасывается на окраину Витебска. И размышлять над всеми странностями стало некогда: весь свободный от неотложных дел личный состав Управления НКВД областного центра выдвигался в сторону аэродрома вместе с красноармейцами.
  Аэродром действительно поражал своими размерами. Могилевич его не раз видел в прежние времена, и он никогда не казался младшему лейтенанту маленьким. Но теперь... Взлётно-посадочная полоса, вокруг которой действительно сгрудилась масса самолётов невиданных форм и размеров, растянулась, наверное, километра на три. И, в отличие от прежнего, была бетонной! Такое, как он читал, только вот-вот будет сооружено под Москвой. Может, это тот подмосковный аэродром (как же его название?) невероятным образом перенёсся сюда, в Белоруссию? Но нет, Осипов говорит, что никогда таких самолётов на фронте не видел. Чуть в стороне - несколько огромных домов в четыре или пять этажей. Таких даже в Витебске - раз, два, и обчёлся. А эти гигантские полукруглые сооружения на окраине аэродрома, сделанные явно из металла? Никто никогда таких не видел.
  Полковые трёхдюймовки оставили, как и положено, в тылу, на окраине Ольгово. Их дальнобойности и оттуда хватит, чтобы накрыть почти всё лётное поле и здания вокруг него. А красноармейцы, получив патроны и набив ими обоймы, выстраивались в цепь, чтобы по команде пойти в атаку. На флангах - бронемашины. Пусть и пулемётные, но вместе с ДП, имеющимися в обеих ротах, очень хорошо поддержат наших бойцов, если незваные гости попытаются отбиваться.
  А ведь попытаются! В старенький бинокль, доставшийся Могилевичу от отца, воевавшего в Гражданскую, хорошо видны фигурки солдат противника, бегущие к западному краю взлётной полосы. Форма у них действительно непривычная: вся в каких-то пятнах. Вот один, споткнувшись, упал в траву, и сразу же исчез. И какие-то короткие карабины в руках. Передовые уже достигли колючей проволоки и залегают, сливаясь с травой. Тяжело будет таких выкурить, когда наши пойдут в атаку. Ну, ничего! Под артиллерийским и пулемётным огнём, при поддержке наших бронемашин, никуда они не денутся. Их там всего-то человек пятьдесят, а у нас - четыре сотни, включая милиционеров.
  - А это что за шум? - отвлёк младшего лейтенанта оказавшийся рядом Акопян.
  Из леса, ломая кусты, с невероятной скоростью, словно они едут не по неровной луговине, а по шоссе, вылетели то ли колёсные танки, то ли какие другие боевые машины. Четыре пары огромных колёс, небольшие башенки с торчащими из них крупнокалиберными пулемётами. Много! Целых десять штук.
  бронетранспортёр БТР-70 []
  БТР-70
  
  Машины, распределившись на равные промежутки вдоль южного и западного края аэродромного ограждения, развернулись передом к красноармейцам, и из люков на их 'спинах' посыпались вниз солдаты. В таких же испятнанных гимнастёрках и с короткими карабинами, но уже в касках. Мгновенно рассыпались и залегли в траве. Пожалуй, человек по семь из каждой машины. А это значит, к полусотне прибежавших ранее добавилось ещё... не меньше семидесяти.
  - Не стреляют. Почему они не стреляют?
  Горячего кавказца Акопяна, похоже, беспокоило именно такое странное поведение 'белогвардейцев'.
  Именно так, в кавычках! Просто потому, что на длинном штыре одной из машин прикреплён... красный советский флаг. Не просто красная тряпка, а именно флаг, с золотыми серпом и молотом в верхнем углу у 'древка'.
  Люк на крыше пулемётной башенки той машины открылся, и из неё по пояс высунулся человек, принявшийся махать куском белой материи.
  - Сдаются! - радостно заорал лейтенант госбезопасности.
  - Это вряд ли, - с сомнением покачал головой Осипов. - Если бы сдавались, не направляли бы на нас пулемёты. Скорее, предлагают переговоры.
  И действительно. Махавший соскочил на землю, к нему присоединились ещё двое, вылезшие из других машин.
  - Переговоры, значит, - вздохнул капитан Самойлович и окликнул находящегося неподалёку младшего лейтенанта. - Могилевич! И... товарищ старший лейтенант, как у вас фамилия?
  - Юрьев, товарищ капитан госбезопасности, - откликнулся командир роты стрелков.
  - Товарищ Акопян, остаётесь за командира, пока я с товарищами Могилевичем в Юрьевым ведём переговоры с этими... неизвестными.
  Группам переговорщиков пришлось топать по лугу примерно метров по четыреста.
  - Командир второй роты 339-го гвардейского мотострелкового Белостокского Краснознамённого орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского полка капитан Злобин, - представился старший неизвестных.
  - К какой армии вы принадлежите? - поинтересовался Самойлович, представившись в ответ. - В сказанном вами столько намешано, что невозможно разобраться: и гвардия, и мотострелки, и краснознамённый, и несуществующие в наше время ордена...
  - Всё верно, товарищ... э... подполковник. Или вы капитан госбезопасности? Я ещё не совсем освоился с вашими знаками различий.
  - Капитан. Но не госбезопасности, а НКВД, - презрительно глянул на визави начальник Управления.
  - Простите, товарищ капитан. Почётные наименование 'гвардейский', 'гвардейская' будут введены для особо отличившихся частей, соединений и объединений Красной Армии только осенью этого года, ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского - через год, в июле 1942 года, стрелков переименуют в мотострелки только в 1958 году. А принадлежность наша к армии видна по советскому флагу над моей машиной: мы - военнослужащие Советской Армии, в которую РККА будет переименована в 1946 году.
  - Возможно, всё это будет. Но как вы объясните то, что вы уже носите все эти наименования и регалии?
  - Я это могу объяснить тем, товарищ капитан, что сегодня около двух часов ночи наш 339-й гвардейский полк, вся 120-я гвардейская мотострелковая имени Верховного совета Белорусской ССР дивизия, в состав которой он входит, а также ряд других частей и даже сооружений, вроде данного аэродрома, неизвестным нам образом перенеслись из сентября 1981 года в 19 июня 1941 года.
  - Ничего более правдоподобного не могли выдумать, господин капитан? - пожевав губы, язвительно спросил начальник Управления.
  Капитан ответил не сразу из-за того, что его голос заглушили два крупных самолёта с треугольными крыльями, один за другим взлетевшие с аэродрома с оглушительным грохотом умчавшиеся куда-то на юго-запад. Винтов у них младший лейтенант не заметил. Зато заметил столбы пламени, вырывающиеся позади хвостового оперения.
  - Товарищ капитан, в Советской Армии принято обращение 'товарищ'. И только потому, что мы с вами служим одной и той же стране, Союзу Советских Социалистических Республик, стало причиной того, что мы до сих пор не применили оружия на поражение. Хотя у меня имеется приказ защитить материальную часть аэродрома Журжево любой ценой. Понимаете? Любой! А сообщённое мной, поверьте, совершенно не укладывается в голове и у меня, но это факт.
  - Вы думаете, вам удастся выполнить этот приказ?
  - Конечно, товарищ капитан. Те красноармейцы, которых вы сюда выдвинули, моей роте на один зуб. А батарея пушек образца 1927 года, на поддержку которой вы надеялись, уже захвачена и разоружена одним из подразделений разведроты нашего полка. По рации мне сообщили, что убитых и раненых среди личного состава батареи нет.
  - Предусмотрительные, - пробурчал Самойлович.
  - Конечно! Вы себе просто не представляете, насколько ценны для СССР те самолёты, что расположены сейчас на этом аэродроме! Я не требую, чтобы вы разоружили всех красноармейцев, выдвинувшихся к нему вместе с вами. Я просто прошу не открывать огонь в его сторону. Министр обороны СССР, прибывший на учения, в которых мы должны были участвовать в 1981 году, уже вылетел в Москву, чтобы встретиться с нынешним советским руководством для того, чтобы уладить проблемы, которые могут возникнуть между нами и вами, нашими предками. Так что в ближайшие час-другой вы получите соответствующие распоряжения от своего начальства.
  - Значит, мы предки, а вы, выходит, потомки?
  - Так точно, товарищ капитан. Можете лично убедиться. Товарищи, передайте товарищу капитану НКВД для ознакомления ваши документы, - скомандовал командир роты сопровождающим его командирам. И комсомольские билеты тоже предъявите.
  
  19 июня 1941 г., 12:30, Москва, площадь Дзержинского
  'Безопаснику' Центрального аэродрома Кутёхину пришлось приложить немало усилий, чтобы его, наконец, соединили с Народным комиссаром внутренних дел. Оно и понятно: кто он, а кто товарищ Берия.
  Но когда человек, представившийся маршалом Устиновым, довольно коротко обрисовал ситуацию, у старшего лейтенанта глаза на лоб вылезли.
  Оказывается, из будущего перенеслись не только эти двое на необычном самолёте. Совершенно неожиданно для самих гостей из 1981 года на сорок лет в прошлое попали несколько десятков тысяч военных и гражданских лиц, сотни самолётов, танков, различных боевых машин. И теперь министр обороны из будущего просил срочно оповестить сотрудников Наркомата в Белоруссии, чтобы те не открывали огня при встрече с потомками, не пытались захватить их и их оружие и технику силой.
  - И она, и люди всё равно будут воевать на стороне Советского Союза. Так зачем же всё начинать с конфликта?.. Нет, оружия они не сдадут и не разоружатся... В моё отсутствие командует Начальник Генерального Штаба маршал Огарков, и у него есть мой приказ не допустить разоружения этих войск. Я просто не хочу, чтобы что-то было испорчено по незнанию вашими людьми, товарищ Берия.... Практически каждый предмет вооружения, техники, оборудования в нынешних условиях просто бесценен... Да потому что через три дня, в четыре часа утра 22 июня на Советский Союз будет совершено военное нападение гитлеровской Германии, и это всё понадобится для отражения нападения... У меня есть такие доказательства! И я не могу дождаться, когда смогу передать их вам, Лаврентий Павлович. Вам и товарищу Сталину.
  А потом была бешеная гонка (со скоростью километров семьдесят в час) по московским улицам.
  - Вы так внимательно рассматриваете мой кабинет, - обратил внимание на поведение Ивашутина 'кровавый маньяк'.
  - Сравниваю с тем, что видел во второй половине 1940-х, - признался тот.
  - А вам здесь уже доводилось бывать?
  - Да, сразу после войны, в бытность начальников управления контрразведки СМЕРШ Южной группы войск. Я тогда был ещё генерал-лейтенантом. А вы только-только получили звание маршала.
  - Вы всё-таки настаиваете на том, что война будет?
  - Будет, Лаврентий Павлович, - кивнул Устинов. - Начнётся с немецкого авиаудара по городам и аэродромам Западного, Прибалтийского и Киевского военных округов. Примерно в 4 часа утра. В результате ВВС понесёт гигантские потери в самолётах. Особенно - в Белоруссии. По докладам наших самолётов-разведчиков ваша авиация также, как было у нас, не замаскированы на аэродромах, стоит по линеечке, словно специально, чтобы их можно было уничтожить с одного штурмового захода. Везде, куда только мои самолёты смогли долететь.
  - Вы говорите о тех скоростных машинах, оставляющие огромный белый след в воздухе?
  - Именно, товарищ Берия. Одна из них пролетела даже над Москвой, вторая над Киевом, и ещё две разведывали обстановку над Белоруссией и Прибалтикой.
  - Над Прибалтикой видели подобную скоростную машину, пролетевшую куда-то в сторону открытого моря, а потом вернувшуюся.
  - Да, истребитель Миг-23 направился для установления связи с крейсером 'Октябрьская Революция' и сопровождающими его кораблями. Я приказал отряду кораблей от греха подальше отойти в международные воды. К сожалению, переместился далеко не весь отряд, который планировалось задействовать в учениях. Как и не вся сухопутная группировка и авиационные силы, оказавшиеся разбросанными по территории Белоруссии.
  - Да, белорусские чекисты уже столкнулись с некоторыми из них. Мне доложили где-то за полчаса до того момента, когда вы вышли на связь.
  - Надеюсь, обошлось без крови? - посмотрел министр на наркома.
  - Почти. В районе Минска дошло до стрельбы. После вашего звонка с Ходынки я связался с Минском и приказал оцепить ваш аэродром, но не атаковать его. А два И-153 ваши зенитчики сбили.
  - Радуйтесь, что не уничтожили всю авиацию, находящуюся в районе Минска. В Мачулищах у нас базируется стратегическая авиация, являющаяся носителем ядерного оружия, и ПВО аэродрома очень серьёзное.
  - Какого оружия? - не понял Берия.
  - Ядерного. Действующего на принципах расщепления атомного ядра. В это время его ещё не создали, но над 'урановой проблемой' уже начали работать. Американцы и немцы. Через четыре года американцы добьются успеха, а мы с вами - вы лично и мой двойник в этом времени, только-только назначенный наркомом - будем возиться над ней ещё несколько лет.
  - Так вы...
  - Да, тот самый нынешний нарком вооружений Дмитрий Фёдорович Устинов, бывший директор завода 'Большевик'. Только проживший после этого ещё сорок лет. Если хотите, можете сравнить наши с ним отпечатки пальцев. И я очень хотел бы встретиться с самим собой, чтобы предостеречь от некоторых ошибок в деле повышения обороноспособности нашей страны. Но это - несколько позже. Пока же дайте мне карту Белорусской СССР. Я хочу отметить места, где дислоцируются мои войска. И бумагу, чтобы записать частоты и позывные для связи с командованием учений.
  Пока маршал рисовал кружки́ на карте, зазвонил телефон.
  - Товарищ Сталин будет ждать нас через три часа.
  - Лаврентий Павлович, нужно скорее. У нас и так осталось меньше трёх суток, а в Западном особом военном округе ситуация такая, что впору стреляться, как это сделал ряд заместителей Павлова, когда немцы захватили Минск.
  - Захватили Минск?
  - Да, на шестой день войны, 28 июня. Конечно, мои войска с новейшим оружием им этого уже не позволят, но могут и не успеть предотвратить Белостокский котёл, в котором погибли две армии.
  - А ещё нужно срочно настучать по шапке генералу Павлову, который слишком зазнался, став командующим округом, - добавил Ивашутин. - Это же надо было додуматься? Снять прицелы со всей зенитной артиллерии и отправить их на поверку. Со всей! А артполки выдвинуть непосредственно к государственной границе, где её сразу же накроет немецкая артиллерия. Из директивы, разосланной вчера Генеральным Штабом по округам, к 22 июня он не выполнит ничего. И даже когда в ночь на начало войны ему позвонят из Генштаба, не пожелает уехать из театра, чтобы заняться командованием вверенных ему войск. Театрал, х*ев! Простите, товарищ Берия.
  - Товарищи, подождите пока в приёмной. Мне нужно созвониться с товарищем Сталиным и сделать ещё несколько звонков, - попросил Генеральный комиссар госбезопасности, приняв от Устинова карту с пометками и переписанными из блокнота частотами и позывными.
  Ожидание затянулось минут на пятнадцать. За это время в кабинет наркома несколько раз входили и буквально вылетали из него чекисты, косящиеся на двух странно одетых очень немолодых военных.
  - Как думаете, Дмитрий Фёдорович, поверит нам Сталин?
  - Мне кажется, сумеем убедить. Я же специально подобрал книги из гарнизонной библиотеки. Правильные книги, а не те, что нацарапали при Никитке. И даже материалы ХХ съезда мне разыскали.
  Ивашутин покачал головой, представляя реакцию 'Хозяина' на эту 'бомбу'. В отличие от маршала, ему с 'Самим' непосредственно общаться не приходилось, но от многих товарищей по службе глава разведки хорошо знал положительные и отрицательные черты характера бывшего Генерального секретаря. Бывшего для 1981 года, а сейчас - действующего, живого и здорового.
  - Главное - чтобы связались с Огарковым и прекратили попытки захвата аэродромов. Мачулищи ведь всего в нескольких километрах от Минска. Тот же Павлов вполне мог сдуру двинуть на него танки. Или послать какой-нибудь авиаполк. Витебский и Боровуху с Боровцами наши сумеют защитить, а Быхов и особенно Мачулищи... Сам же понимаешь, насколько нам понадобятся Ту-22, чтобы разнести Варшавский железнодорожный узел. Да и по приграничным скоплениям групп 'Север' и 'Центр' поработать.
  - Николай Васильевич, кажется, говорил, что при переносе Быхов очень сильно пострадал. Ни одного самолёта не перенеслось.
  - Зато часть управления, все технические службы, склады запчастей и запасы топлива перенеслись. 10 эшелонов авиационного керосина - это не хрен собачий. Где мы для реактивной авиации топливо сейчас найдём? А в первые дни войны на вылетах его столько сожгут, что остальные аэродромы просто встанут. Его же срочно надо запускать в производство. Тот, что идёт на керосиновые лампы, не подходит. Моторы, конечно, и его переварят, но с многократным снижением ресурса. Не забывай, что в Витебск перебазировался целый полк Миг-21, так что там теперь, кроме Ил-76, на заправку каждого из которых требуется две цистерны керосина, ещё и они будут топливо потреблять.
  - Где только транспортники использовать? Для них же посадочная полоса требуется - ого-го!
  - Не такая уж и большая. Двухкилометровой для взлёта достаточно. А для посадки - и километра хватит. Хоть на бетонку, хоть на грунт можно сажать. Возить? Две сотни десантников, шестьдесят тонн груза. Да мы одним рейсом полк боеприпасами снабдить сможем. 'Семьдесят шестой' и в качестве бомбардировщика использовать можно. А крейсерская скорость и высотность у него такие, что ни один немецкий истребитель не достанет. Так что даже Берлин бомбить из Москвы можно.
  - Ну, для этого и Ту-22 подойдут...
  - А вот для них нужна исключительно бетонная полоса длиной два с половиной километра. Такая сейчас только во Внуково. Туда и будем перегонять 'Тушки', когда немцы к Минску подойдут.
  - Думаете, подойдут?
  - Пётр Иванович, у нас войск - на один армейский корпус. Количество боеприпасов очень ограничено. Закончатся, и вся наша новейшая техника превратится в ненужное железо. Изменить что-то за два дня, оставшиеся до войны, почти невозможно. Может, удастся оттянуть выход немцев к Минску на пару недель, но никак не остановить немца на границе. Он ведь будет переть не только в Белоруссии, но и по всему фронту от Мурманска до Дуная. Ты же хорошо помнишь состояние Красной Армии в настоящее время. Даже в сорок втором пропустили фашистов к Сталинграду.
  - Пойдёмте, товарищи, - как чёртик из табакерки, выскочил из кабинета Берия, прижимающий локтём к боку стопку книжек, переданных Устиновым. - Товарищ Сталин ждёт.
  
  19 июня 1941 г., 15:15, Минск, здание штаба Западного особого военного округа.
  На этот телефон генералу армии Павлову звонили не часто, и он, поднимая трубку, жестом приказал всем присутствующим выйти.
  - Здравствуйте, товарищ Павлов, - произнёс глуховатый голос с лёгким грузинским акцентом.
  - Здравия желаю, товарищ Сталин!
  - Доложите мне о состоянии дел в округе.
  - Идёт плановая работа по нескольким направлениям. Во-первых, это обучение личного состава. Во вторых, укрепление государственной границы по её новым рубежам. В-третьих, развёртывание новых воинских подразделений, освоение ими оружия и боевой техники и боевое слаживание. Если по первым двум пунктам я могу доложить, что отставание от ранее утверждённых графиков, за исключением строительства новой линии оборонительных укреплений, незначительное, то в вопросе развёртывания новых частей и их вооружения ситуация, прямо скажем, очень далека от благополучной. Промышленность передаёт в войска очень мало современных образцов, отставание в насыщении ими очень велико.
  - К сожалению, это так. Рабочие военных заводов делают всё возможное, но в наших планах не было предусмотрено столь масштабного увеличения численности армии. Международная обстановка продиктовала нам такой шаг. Кстати, как вы оцениваете ситуацию на границе с Германией? Мне регулярно докладывают о росте численности немецких войск непосредственно у нашей границы. Многие поговаривают о том, что это - явные признаки грядущего нападения на СССР.
  - Товарищ Сталин, я тоже регулярно получаю сведения из самых разнообразных источников. От пограничников, авиаторов, от нашей агентуры в Польше. И могу с полной уверенностью доложить, что паникёры вводят вас в заблуждения. У меня нет никаких оснований предполагать, что Германия ведёт подготовку к войне с Советским Союзом. Германские войска, сосредоточенные сегодня в Польше, отведены туда на отдых перед высадкой в Британии.
  - А не слишком ли далеко от Британии их отвели? Ведь потом их нужно будет снова перебрасывать через всю Германию и Францию или Голландию.
  - Возможно, товарищ Сталин. Но германскому командованию виднее. А с паникёрами, пугающими нас войной в ближайшее время, мы беспощадно боремся. Германия строго соблюдает все положения Пакта о ненападении. Мы же, в свою очередь, стараемся не давать ей поводов для того, чтобы она могла заподозрить Советский Союз в подобных нарушениях.
  - А это правда, что немецкие самолёты часто проникают в советское воздушное пространство?
  - Так точно, товарищ Сталин. Насколько мне известно, вблизи нашей границы расположено много немецких аэродромов, и молодые лётчики зачастую плутают в небе, залетая в наше воздушное пространство.
  - И как вы с этим боретесь?
  - Никак, товарищ Сталин. Мы руководствуемся установками не предоставлять Германии никаких поводов для ухудшения отношений между нашими странами.
  - Я вас понял, товарищ Павлов. Больше вы мне ни о чём не хотите доложить?
  Скрывать нет смысла. Всё равно люди Берии уже наверняка всё передали в Москву, и за этими расспросами о положении дел в округе скрывается то, что сейчас Хозяин начнёт разбираться и с тем, о чём генералу армию очень не хочется докладывать.
  - Хочу, товарищ Сталин. Сегодня ночью в окрестностях Минска, Витебска и Могилёва произошли чрезвычайные происшествия. По докладам из Витебска и Могилёва, неизвестными военными силами были захвачены военные аэродромы. В районе Могилёва местному подразделению войск НКВД удалось довольно быстро восстановить контроль над захваченным аэродромом. Подробностями о ситуации в Могилёве я не владею, поскольку НКВД сразу же засекретила произошедшее. Но по моим данным, был почти полностью уничтожен базировавшийся на аэродроме авиаполк.
  Вот так! Пусть теперь болит голова у Берии.
  - В районе Витебска произошло примерно то же самое. Со штабом округа связалось местное руководство Наркомата внутренних дел, и мы разрешили ему разгрузить военный эшелон, следующий в Вильнюс для восстановления контроля над аэродромом, а также направили с Минского аэродрома в район Витебска разведывательный самолёт У-2. К сожалению, информации о том, чем это закончилось, у меня нет. Происшествие также засекречено Госбезопасностью, и нам рекомендовано не вмешиваться в дела, относящиеся к компетенции ГУ ГБ.
  - А что в Минске?
  - Ситуация однотипная, товарищ Сталин. Некая вооружённая структура, по всем признакам, состоящая из бывших белогвардейцев, захватила военный аэродром Мачулищи, уничтожила всю располагавшуюся на ней технику и сумела перегнать туда большое количество самолётов иностранного производства. К счастью, НКВД в начальный момент не успел вмешаться, и мы попытались отбить аэродром силами войск округа.
  - И каковы ваши успехи?
  Генералу показалось, что в голосе Предсовнаркома мелькнула усмешка.
  - В ходе боя за аэродром войска округа столкнулись с упорным сопротивлением неизвестных. По нашим данным, аэродром охраняли не менее двух полков солдат, вооружённых множеством единиц автоматического оружия. В двух атаках примерно половина их была уничтожена. После неудачной первой атаки я приказал атаковать неизвестных авиацией и танками. Войскам округа удалось пулемётным и винтовочным огнём сжечь один и повредить не менее десяти самолётов.
  На несколько секунд в трубке воцарило молчание.
  - Вам удалось захватить аэродром?
  - Никак нет, товарищ Сталин. Противник отбил и вторую атаку с небольшими потерями для нас.
  - С небольшими - это с какими?
  Теперь несколько секунд пришлось молчать командующему округом.
  - Два самолёта И-153, четыре танка Т-26, тринадцать человек убитыми и сорок восемь ранеными. Часть потерь связана с действиями авиации противника, которая совершила авианалёт, в результате которого и были уничтожены наши танки. Но после этого снова вмешалось ГУ ГБ по Белорусской ССР, и войска пришлось отвести. Мне хотелось бы обратить ваше внимание, товарищ Сталин, на столь возмутительные действия представителей Наркомата внутренних дел.
  - Скажите, товарищ Павлов, - перебил его Вождь. - Вы-ы-ы пытались противодействовать авиации неприятеля?
  А это 'вы-ы-ы', уже неприятный признак. 'Хозяин', похоже, не на шутку разгневан.
  - Никак нет, товарищ Сталин. По моему приказу зенитные прицелы во всём округе сняты с пушек и отправлены на поверку, а стрельба из винтовок к результатам не привела: прилетевшие самолёты имели необыкновенно высокую скорость.
  - То есть, вы-ы-ы хотите сказать, что по вашему распоряжению весь Западный особый военный округ на данный момент не имеет никакого зенитного прикрытия? Даже его столица?
  - Это не совсем так, товарищ Сталин, - упало куда-то вниз сердце командующего. - На поверку отправлены лишь оптические приборы наведения артиллерии. Пулемётные зенитные установки находятся в боеспособном состоянии.
  - Замолчите! Немедленно прикажите вернуть все прицелы в войска. Немедленно! Завтра к концу дня они должны все стоять на зенитных орудиях.
  - Слушаюсь!
  - Идея вывести полевую артиллерию на учения непосредственно к границе - тоже ваша?
  - Никак нет, товарищ Сталин. Учения проводятся по планам начарта округа.
  - Отменить эти учения! Немедленно отменить и вывести артиллерию из зоны поражения немецкой артиллерии, размещённой у границы. Вы хоть что-нибудь выполнили из директивы Генерального Штаба, направленной вам позавчера?
  - Товарищ Сталин, штаб округа занимается разработкой планов по реализации указанной директивы.
  - Значит, не сделано ничего. Значит, врёте и в этом. Соврали про два полка, обороняющих аэродром под Минском, хотя там был неполный батальон. Соврали про повреждённые самолёты: по моим данным повреждено только три. Но даже за эти три и один сожжённый вам придётся ответить. Это была уникальная техника наших союзников, а не врагов. И вы за это ответите. Как ответите за сбитые два самолёта и уничтоженные четыре танка. Сотрудники Витебского Управления НКВД нашли способ уладить ситуацию мирно, а вашими стараниями погибли тринадцать бойцов РККА и были ранено сорок восемь. При этом погибло пять и ранено восемнадцать, а не полк, наших союзников. До завтрашнего дня, когда прибудет новый командующий округом, у вас ещё есть время исправить некоторые ваши недоработки и ошибки. Иначе просто снятием с должности вы не отделаетесь.
  Руки генерала армии дрожали, когда он опускал трубку на рычаги телефонного аппарата.
  
  Капитан Сергей Николаев, 19 июня 1941 г., 22:30, Дретуньский полигон.
  И как после всего этого можно не поверить в то, что женское сердце - вещун? Ведь что-то чувствовала Стеша, расплакавшись, когда мы с ней завтракали накануне моего отъезда. А я обещал, что обязательно приеду к ней. Только разве кто-то мог подумать, что такое случится? Она ведь на этот момент даже ещё не родилась. А когда родится, мне уже будет почти сорок. Если доживу: через два дня война. Самая кровавая война в истории человечества. И здесь, в Белоруссии, раскроется одна из наиболее трагических её страниц.
  Как там пелось в песне, как-то слышанной у друзей на магнитофоне?
  Длинной-длинной серой ниткой
  Стоптанных дорог
  Штопаем ранения души.
  А мне чем моё ранение души заштопать? Остаётся только работа. И пусть кто-то говорит, что работа дураков любит. Это говорят те, кто работу ненавидит, кто пытается жить по принципу 'что бы ни делать, лишь бы ничего не делать'. Разве можно советскому человеку, советскому офицеру на таких равняться? Ведь даже война - это на 90% тяжкий труд, предшествующий коротким минутам боя. И старики-фронтовики говорили, и сам потом в Афганистане убедился в том, что чем больше пролить до боя пота, тем меньше во время него прольётся крови. Вот и буду работать до седьмого пота.
  Другой бы, наверное, начал ворчать, услышав приказ немедленно демонтировать только-только установленное радиоуправление на танки, которые должны были быть уничтожены во время учений. Да только я понимаю, что сейчас любая, даже старая наша техника станет неоценимой помощью Красной Армии в отражении фашистского нашествия.
  Почти 140 танков и самоходных установок - это по количеству бронетехники почти два штатных танковых полка 1941 года. Но каких! Ни для одного из них самая массовая немецкая противотанковая пушка калибром 37 мм вообще не представляет никакой опасности. Разве что, при прямом попадании в ствол. А танковые 50-мм и даже 75-мм 'окурки' могут лишь сбить гусеницу. Тоже неприятно, особенно для самоходок, но не смертельно.
  А самое главное - для всей этой бронетехники есть боеприпасы, в отличие от более современных образцов. Самая массовая из планировавшихся к расстрелу, СУ-100, использует снаряды для морских пушек. На первое время можно 'ограбить' моряков, а потом и промышленность подключится к выпуску уже имеющихся снарядов. На СУ-152 и ИСУ-152 стоят танковые варианты имеющихся в войсках пушек МЛ-20. Т-34-85 и Т-44 стреляют снарядами существующего уже зенитного орудия. Совершенно устаревшие КВ-1 и КВ-2, найденные каким-то чудом, вообще из времён, где мы очутились. Красавцы Т-10 'кушают' заряды 122-мм пушки А-19. Причём, осколочно-фугасного снаряда любого из этих орудий (за исключением трёхдюймовок танка КВ) достаточно, чтобы превратить любой немецкий панцер в груду железа.
  Проблем у несостоявшихся мишеней, конечно, много. У какой-то машины моторесурс двигателя почти выработан, у какой-то ствол прилично расстрелян, у других заметна деградация резиновых деталей ходовой части. Имеется некомплект в пулемётном вооружении и радиооборудовании. Благо, это дело поправимое: даже на полигонном складе многое можно отыскать.
  На полигонном складе...
  Увы, теперь полигон - 'родная' моя часть. Мой полк остался где-то в будущем, и я с ребятами, прикомандированными к нему как раз для всей этой возни с 'мишенями', нахожусь в распоряжении начальника полигона. Именно он, выполняя распоряжения маршала Огаркова, на время отсутствия министра обороны принявшего командование перенесёнными в прошлое войсками, отдал мне приказ готовить 'старьё' к бою.
  - Для начала составь мне список техники, в которой ты уверен, что она сможет пройти хотя бы километров четыреста и не развалится после того, как отстреляет боекомплект.
  - Это я могу доложить прямо сейчас, товарищ полковник. Оба КВ-1 и единственный КВ-2 для этого не годятся. Их предел по дальности хода - километров пятьдесят. Четыре из одиннадцати Т-10 тоже нуждаются в переборке двигателей, но двести-триста километров пробега должны протянуть. Если их местные мосты выдержат.
  - За мосты не беспокойся. Несколько мостоукладчиков и полностью укомплектованный понтонный парк уцелели, поэтому форсирование рек они обеспечат, если мосты слабенькие.
  - Разрешите продолжить? После дооснащения пулемётами шесть машин будут полностью готовы к выполнению этой задачи, а оставшиеся требуют ремонта ходовой. Тридцатьчетвёрок на ходу и в нормальном состоянии двенадцать. В течение двух-трёх дней можно ввести в строй ещё пять. Остальные девять вряд ли пройдут такое расстояние. Оба Т-44 в боеспособном состоянии. Из шести Т-55 пять задачу выполнят, а у оставшегося надо менять гусеницы. Восемь Т-54 в хорошем состоянии, с десятью нужно повозиться. Причём, без гарантии, что не придётся заниматься каннибализмом, чтобы ввести в строй наименее пострадавшие от времени и эксплуатации. СУ-100... Двадцать фактически боеспособны, на остальных требуется ремонт различной сложности: от ремонта двигателей и орудий до замены элементов ходовой.
  - Что значит 'фактически'?
  - Это значит, после замены кое-где триплексов и, на паре машин, настройки топливных насосов, они задачу выполнят. Часа три возни. СУ-152, ИСУ-152. На всех машинах износ стволов 60-90%. У ИСУ-122 ситуация получше. Но на всех этих машинах заметна деградация резины на опорных катках, износ ведущих зубчатых колёс и резино-металлических шарниров траков. Годными для выполнения марша такой протяжённостью я бы посчитал семь машин: одна СУ-152, четыре ИСУ-152 и две ИСУ-122. А условно боеготовыми - ещё девять: три СУ-152, две ИСУ-152 и четыре ИСУ-122. Остальные - ремонтировать. Условно боеготовые - это те, которые пройдут километров сто-сто пятьдесят, не больше.
  - Отлично! Просто отлично. Демонтируй это чёртово радиоуправление, меняй триплексы, подваривай и подкручивай всё, что требуется, но матчасть хотя бы для одного отдельного танково-самоходного батальона завтра к полудню должна быть в порядке. А дальше уже решим.
  - Товарищ полковник, матчасть это хорошо. А людей на экипажи где брать?
  - Это не наша с тобой забота, капитан. Для решения таких задач специально существуют люди со звёздами, крупнее моих и твоих.
  - Да я к тому, товарищ полковник, что я ведь сам боевой командир...
  - Думаешь, я всю жизнь на полигоне просидел? Придёт и наш черёд воевать. А сейчас главное - как можно больше техники в порядок привести. Разной техники. И пушек с пулемётами, что мы на линии обороны условного противника натыкали, и даже вертолётов, что хотели использовать, как мишени. Они же, эти Ми-2, совершенно исправные, своим ходом на платформы опускались.
  Видел я такое. Четыре сваи, вбитые в песок, а на них помост-платформа. Прилетает вертолёт, садится на неё, пилот прощается с машиной, и вот она, реальная боевая единица 'условного противника', по которой кто-нибудь должен был шмальнуть из гранатомёта или зенитной установки. Солдатское радио утверждает, что в 'вертушки' специально заливали полные баки керосина, чтобы пылали эффектнее.
  Вот удивления было у лётчиков тех самолётиков, что пролетали над полигоном несколько раз. Невиданная ими боевая техника, траншеи, укрепления. Но поскольку ни один из этих раритетов не проявил никаких враждебных намерений, значит, нашему командованию уже удалось связаться с командованием или даже высшим руководством СССР. Наше зенитчики ведь тоже ни разу не открывали огня по этим гостям. Значит, есть взаимопонимание. А если получен приказ восстанавливать старую технику и гнать её куда-то на запад, то договорились о совместной деятельности по отражению гитлеровцев.
  Задачу начальник полигона поставил очень масштабную. И хотя он разрешил использовать сотрудников полигона в должности 'возьми, подай, сходи, принеси', мне стало сразу ясно, что до вечера мы с ней не управимся. Поэтому организовал двусменную работу. Благо, дизель-генератор запустили, и теперь стало возможным подключить освещение ремонтной площадки.
  Электричество - это не только освещение. Это ещё и сварка, первый помощник ремонтника бронетехники. И, конечно же, питание металлорежущих станков.
  Но, хорошенько подумав, я всё-таки решил не заморачиваться поиском деталей на устаревшую технику. Их может просто не существовать в природе. Вернее, в это время. Поэтому, ещё раз пробежав по машинам, которые перегнали с 'линии обороны', сверился со своими записями и пометил мелом те, что станут 'жертвами каннибализма'. А попросту - донорами запчастей для тех собратьев, которых ещё можно восстановить до состояния хотя бы условно-боеготовых.
  Фронт ведь по линии государственной границы всё равно не удержать. Слишком уж мало нас сюда из 1981 года попало, слишком мало у нас ресурсов, чтобы одним махом сломать хребет фашистским армадам, скопившимся у границ Советского Союза. Значит, тем самоходкам и танкам, которые мы со временем подшаманим, придётся воевать где-нибудь поблизости. Куда они сумеют доковылять своим ходом.
  Поскольку удалось вздремнуть часа три, ночную смену возглавлю сам. Через полчаса. А пока лежу, вспоминаю события этого первого дня в 1941 году.
  Всё, пора подниматься. Через полчаса надо быть на ремплощадке.
  
  20 июня 1941 г., 12:50. Один из гарнизонов вблизи Дретуньского полигона.
  Ил-18 появился в небе близ Витебска в сопровождении пары Миг-3, ради которых турбовинтовому лайнеру всю дорогу от Москвы пришлось держать скорость около 500 километров в час. Истребители, лишь дождавшись, пока правительственный борт закончит рулёжку, один за другим сели на бетонку. Вызвав настоящий ажиотаж у пилотов из 1981 года, ведь это были первые самолёты сорокалетней давности, приземлившиеся в Журжево.
  'Восемнадцатый' оказался просто набит военными в форме РККА, среди которых белой вороной выделялся генерал армии Ивашутин. Но для маршала Огаркова ни состав прилетевших, ни отсутствие среди них Устинова не было новостью: прямую радиосвязь с Москвой удалось установить ещё вчера, и его предупредили, что Дмитрий Фёдорович остаётся в столице.
  Решение совершенно обоснованное и правильное. Министр обороны СССР никогда не претендовал на лавры великого военачальника, считая своим делом обеспечение армии передовым, наисовременнейшим оружием. Кроме того, он в мельчайших подробностях знал, что нужно будет делать в масштабах всей страны, начиная с послезавтра. А что делать в рамках Западного особого военного округа уже сегодня, знали Огарков и Ивашутин. Первый как штабист, а второй - как сотрудник спецслужб.
  - Поверьте, Георгий Константинович, я не претендую на вашу должность, - добавил маршал, пожав руку Жукову, пристально смотрящему ему в глаза.
  - Зная, что вы до вчерашнего дня были начальником Генерального Штаба, хочу вас успокоить: делить нам с вами нечего. С сегодняшнего дня у нас эту должность занимает товарищ Шапошников, а я назначен командующим Западным особым военным округом.
  - Я считаю, что это мудрое решение, - удовлетворённо кивнул Николай Васильевич. - Значит, повоюем! Хотя за оставшиеся полтора дня очень сложно исправить то, что успел наворотить Павлов с присными.
  - Что у вас случилось с этим немецким самолётом? Мы уже готовились к вылету, когда сообщили.
  - Похоже, немцев очень заинтересовал вчерашний резко возросший радиообмен в районе Дретуньского полигона, и они направили сюда один из самолётов разведгруппы Ровеля. Его засёк наш радиолокатор ещё при пересечении государственной границы. Отправленный на перехват истребитель Миг-21 на подлёте к полигону сбил нарушителя, оказавшегося разведывательным вариантом дальнего бомбардировщика Ю-88. Уцелевшие члены экипажа разведчика захвачены и сейчас допрашиваются.
  немецкий средний бомбардировщик Ю-88 []
  Ю-88
  
  - Я хотел бы увидеть ваши самолёты, - пожелал пятизвёздный генерал. - Да и вообще с вашей боевой техникой: мне нужно знать, какими возможностями вы располагаете.
  - Только хочу предупредить, Георгий Константинович, на этом аэродроме не все типы самолётов, которыми мы располагаем. Здесь только военно-транспортные Ил-76, а также истребители Миг-21. На аэродроме в Мачулищах имеются дальние реактивные бомбардировщики Ту-22 и истребители Миг-23. Но, к сожалению, один из Ту-22 сгорел во время штурма аэродрома, предпринятого генералом Павловы, и были повреждены два бомбардировщика и два истребителя. Аэродром под Могилёвым перенёсся в это время лишь частично. Зато там сохранилось крупное хранилище авиационного керосина, доставку которого сюда и в Мачулищи нужно срочно организовать. А с вертолётами Ми-8 и Ми-24 вы познакомитесь во время следующего перелёта.
  Трибуну, с которой планировалось смотреть заключительный парад учений, заполнили на несколько дней (и сорок лет) раньше, чем планировалось. И мимо неё потекли образцы техники из 1981 года. Сначала грузовики и тягачи с прицепной артиллерией, потом дело дошло до бронетехники, реактивных установок и ракетных систем.
  - Средний танк Т-34-85. Начал производиться в 1944 году. Пушка калибром 85-мм, лобовая броня башни 90 мм, бронирование корпуса - 45 мм. И его сильно модернизированный вариант марки Т-44, - комментировал Огарков. - Средний танк Т-54. Пушка 100 мм, лобовая броня корпуса 100 мм, башни - 200 мм. Средний танк Т-55. Вооружение и бронирование аналогичное. Тяжёлый танк Т-10. Пушка 122 мм. Бронирование корпуса 120 мм, башни - 250 мм. Это всё устаревшие машины, лишь часть которых может быть использована без ограничений по пробегу.
  - Сколько? - загорелись глаза Жукова.
  - Мне докладывали, что в сумме - около сорока. После ремонта изношенных число добавится. Противотанковая самоходная установка СУ-100 на базе Т-34. Пушка 100 мм, лобовое бронирование 75 мм. СУ-152 на базе танка КВ. Танковый вариант пушки-гаубицы МЛ-20. Бронирование 60 мм. Эту и следующую самоходную установку, ИСУ-152, во время войны называли 'Зверобоем'.
  - Почему?
  - С 1943 года немцы начали производить тяжёлые танки 'Тигр' и 'Пантера', которые эти самоходки разносили в щепки. ИСУ-152 отличается тем, что создана на базе танков серии ИС, немного меньше по габаритам и немного лучше бронирована. Как и следующая машина ИСУ-122, где стоит танковый вариант 122-мм пушки А-19. Полностью исправных самоходных установок тоже немного, менее 40 штук.
  А это уже современная техника. Основной танк Т-64. Гладкоствольная пушка 125 мм, бронирование - 205 мм. И основной танк Т-72. Пушка такая же. Бронирование улучшено при сохранении толщины брони.
  - Это как?
  - Иной состав стали, многослойная броня. Боеприпас в это время неизвестен, и хотя нам удалось выяснить, что из 1981 года перенеслись несколько складов со снарядами и к ним, и к другому вооружению, его производство придётся налаживать. Дмитрию Фёдоровичу известно о проблеме, и он обещал ею заняться. Танков Т-72 у нас 187, Т-64 - 31.
  Самоходные гаубицы 'Гвоздика' и 'Акация'. 122 и 152 мм соответственно. Боеприпасы на вооружении РККА имеются. От пуши А-19 и от гаубицы Д-10. 'Гвоздика' плавает. Бронирование противопульное и противоосколочное. В наличии 122 САУ обоих типов. Имеется также 24 122-мм буксируемые гаубицы Д-30, на основе ствола которой и создана 'Гвоздика'. Боеприпас тот же, дальность стрельбы 14 километров. Вы их видели на прицепе грузовиков: те, которые буксируются за ствол. 152-мм буксируемых гаубиц меньше, всего 12.
  А вот и матушка-пехота пожаловала. Плавающих бронетранспортёров БТР-70 имеется 270 в полках плюс с полсотни во вспомогательных подразделениях. Вооружены 14,5 и 7,62-мм пулемётами. К первому боеприпас только-только начал производиться, а ко второму идёт обычный винтовочный. Крупнокалиберный пулемёт бронебойной пулей пробивает бортовую броню любых немецких танков, а в лоб - только лёгких. Бронирование противопульное. Перевозит отделение из 10 солдат и его командира. На вооружении у двух батальонов наших мотострелковых полков. В отделении имеются противотанковые гранатомёты, пробивающие на дистанции до километра любую современную танковую броню.
  Остальные батальоны мотострелковых полков ездят на боевых машинах пехоты. Это - БМП-1. На вооружении 73-мм гладкоствольная пушка и пулемёт. Бронирование противопульное. Тоже перевозит отделение. Есть возможность ведения огня стрелками из машины через специальные бойницы. А это более новые БМП-2. У них уже 30-мм автоматическая пушка. Короткой очереди хватит любому немецкому танку. Но у обеих машин не применяемые в РККА снаряды, которые тоже надо запускать в производство. Обоих видов БМП - чуть больше 500, если не считать командно-штабные и командирские машины вспомогательных подразделений.
  Это тоже машины пехоты, но крылатой, десантников. Та же пушка, что и у БМП-1, но три пулемёта вместо одного. И может перевозить всего 7 десантников, включая экипаж. Проблема с боепитанием та же, количество боевых единиц техники - 160. К сожалению, при переносе в прошлое мы потеряли некоторое количество техники и личного состава десантников. И теперь по личному составу имеем полтора полка и неполный штат БМД в расчёте на два полка.
  Ракетное вооружение. Системы залпового огня БМ-21 'Град'. Потомок БМ-13, которая будет принята на вооружение только завтра и с огромным успехом пройдёт всю войну. Но, в отличие от неё, имеет боезапас не 16, а 40 реактивных 120-мм снарядов с дальностью полёта до 20 километров против 13 132-мм у БМ-13. В наличии 24 установки. Боезапас - только на наших складах.
  Тактическая ракета 'Луна-М'. Дальность стрельбы от 15 до 70 километров, круговое вероятное отклонение - до 700 метров. В наличии 8 пусковых установок и 48 ракет. За ней - мобильная баллистическая оперативно-тактическая ракета Р-17. Дальность стрельбы до 300 километров, круговое вероятное отклонение 450 метров, масса боевой части 900 килограммов. Три пусковых установки и 12 ракет. Но по 2-3 ракеты непременно надо будет направить в Москву на изучение. Да и вообще любой нашей техники, разработанной после 1941 года.
  Зенитная техника. Самая маленькая - буксируемая спаренная установка ЗУ-23-2. 23 мм, патрон одного размера с используемым в авиационных пушках, устанавливаемых на штурмовик Ил-2, но есть незначительные отличия, которые легко исправляются в ходе производства. За ними самоходная четырёхствольная зенитная установка 'Шилка'. Снабжена собственным радиолокатором и вычислителем, что позволяет надёжно поражать воздушные цели на высоте в 1,5 километров. Даже в движении. Скорострельность - до 4000 выстрелов в минуту. Ещё лучше работает в составе батареи, управляемой радиолокационным командным пунктом. Шесть установок в каждом зенитном дивизионе мотострелкового полка. С этой техникой можно не бояться немецких пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков. Боеприпас тот же, что и у двуствольных зениток.
  Полковой зенитно-ракетный комплекс 'Стрела-1М'. Шесть самонаводящихся ракет, достигающих цель на высоте до 3,5 километров и удалении до 4 километров. Шесть машин на полк, в наличии 30 машин. Плавающий зенитно-ракетный комплекс 'Оса'. Служит для прикрытия дивизии. Шесть ракет, поражающих цели на удалении до 23 километров на высоте от 50 метров до 5 километров. В наличии 12 пусковых установок. Зенитно-ракетный комплекс 'Куб' Дальность стрельбы такая же, высота поражения целей до 7 километров. В наличии три батареи с общим числом установок 12 штук. И завершает прохождение ЗРК 'Круг'. Дальность стрельбы до 50 километров, высота цели до 24 километров. В наличии тоже три батареи, но по три пусковых установки.
  - По численности личного состава это около корпуса, но я даже не предполагал такой мощи, - задумчиво покачал головой новый командующий округом.
  
  Лейтенант Александр Лукашенко, 21 июня 1941 г., 19:30, район Друскеников
  Кажется, еле-еле успеваем. Последняя остановка перед завершающим броском. Люди до предела вымотаны многочасовым маршем. И хотя для водителей грузовиков существует норматив на пятисоткилометровый марш, но не для танкистов и экипажей бронетранспортёров. Завершающий бросок будет не для нас, а для пусковых установок комплексов 'Луна-М', которых нам выделили целых три из восьми имеющихся в наличии. Их-то и ведут впереди полковой колонны два взвода дивизионного разведбата. Задача ракетчиков - запустить 'подарки' фрицам, как только начнётся канонада на границе. Там этих гадов столько, что даже не очень точной ракетой с кассетной боевой частью промазать невозможно.
  Очень сильно устали. Езда в колонне - это всегда сложно. А если это ещё и полковая колонна, в которой больше трёх сотен единиц техники, растянувшихся на добрый десяток километров... Техники разномастной. Даже если отбросить ракетные установки, то это танки, бронетранспортёры, боевые машины пехоты двух типов, самоходные установки, грузовики с прицепными зенитками, полевыми кухнями, запасами боеприпасов и топлива. Двенадцать установок 'Град', шесть зенитных установок 'Стрела-1М' и даже шесть 'Шилок' с машиной управления.
  'Шилки' нам выделили из-за того, что немцы завтра будут лютовать в воздухе. И хотя наши реактивные дальние бомбардировщики должны нанести бомбовые удары по немецким аэродромам сразу после начала вторжения, нет никакой гарантии, что все цели будут повреждены, и их самолёты не смогут подняться в воздух. В воздухе асов Геринга будут ждать и наши реактивные истребители, и 'сталинские соколы', но не могут же они беспрерывно висеть в воздухе. Они и так постоянно барражировали, не допуская появления над нашей колонной фашистских самолётов-разведчиков. Чаще 'ишачки', основная сила истребительной авиации Советского Союза этого времени. Но пару раз прилетали и более новые машины. Какие именно - не знаю, не научился я ещё различать их силуэты.
  Люди вымотались из-за качества здешних дорог. О том, что асфальта нет нигде, это даже не обсуждается. Но если те 'большаки', что не имеют булыжного покрытия, ещё хоть как-то подсыпаны и местами даже отгрейдированы, то стоит съехать с такой, как скорость сразу же падает. По таким мы ехали от Полоцка до границы с Литовской ССР. Пыль, жара. Водители грузовиков на каждой остановке лезут проверять уровень воды в радиаторе и масла в двигателе. А к колодцам и речушкам наперегонки бегут дежурные с вёдрами и канистрами. Два часа езды до следующей остановки, и фляжки с моментально согревшейся живительной влагой почти пустые. Внутри БТР или БМП ехать невозможно, поэтому все катят 'по-афгански', на броне. Зарабатывая, как выразился один солдатик, 'интеллигентскую болезнь плоскожопие'. А уж насколько вытрясает душу эта булыжная мостовая!
  На столь необычную технику, как у нас, конечно же, пялятся все, кому не лень. Совсем уж секретную, вроде ракет на ракетовозах и 'Градов', мы укутали тентами, а вот всё остальное не спрячешь. Поэтому на антеннах каждой пятой машины висит красный флажок, а на всём, что можно, намалёваны крупные красные звёзды.
  Форма тоже нестандартная. Переодеть весь полк в форму образца 1941 года не успели, только офицерам её выдали. А солдатам и сержантам приказали спороть погоны и приколоть к петлицам хэ-бэ соответствующее их званиям количество треугольников. Получилась какая-то порнография, но хотя бы погоны никого смущать не будут. Звёздочка на пилотке имеется, ещё одна - на пряжке ремня, комсомольские значки у солдатского и сержантского состава в наличии. А то, что фасон формы иной, и невыгоревшая ткань на месте погонов, так и часть у нас теперь имеет наименование со словом 'особый'. 339-й Особый танковый полк 120-й Особой дивизии Особой группы войск Резерва главнокомандования. Особые в кубе! Даже удостоверения кое-кому соответствующие выдали. Кое-кому - это от командира рот и выше.
  Обидно, конечно, что полк и вся дивизия потеряли в названии слова 'гвардейский', 'гвардейская'. Но это ненадолго. Ну, нет сейчас в Красной Армии гвардейских подразделений, как и орденов, которыми награждены части нашего соединения. И нам пообещали, что сразу, как только их введут, все гвардейские подразделения снова их получат. Это тоже пришлось втолковывать личному составу на единственном политзанятии, что я успел провести в 1941 году.
  Вообще морально-психологическую обстановку в роте я мог охарактеризовать как массовый подъём патриотизма. Кажется, даже привычного по прежней службе поголовного раздолбайства стало меньше. Конечно, многих выбил из колеи тот факт, что они выпали из привычной обстановки, и не могут даже написать родным и близким. И тем более - увидеться с ними. Но известие о том, что им предстоит сражаться с ненавистным фашистским отродьем, компенсировало личные переживания каждого солдата и офицера. Общее настроение - 'ну, мы им сейчас врежем!'. И лично меня это очень тревожит. Я помню по книгам и рассказам ветеранов, насколько тяжёлыми были бои 1941 года (и не только сорок первого), и беспокоюсь, как бы многие не наломали дров. Не зря же наши предки во все века предостерегали: не похваляйся, идучи на рать. Тем более это касается наших солдат, многие из которых даже года не прослужили, едва-едва освоили свои воинские специальности. А теперь им, в большинстве своём, привыкшим выполнять приказы 'на отвяжись', придётся вступить в бой с опытным и умелым врагом.
  Хотя почему 'придётся'? Кое-кто уже вступил. На подъездах к Меркине произошла остановка по команде передового охранения. Они выскочили на группу 'красноармейцев', шустро подпиливающих телефонный столб, и немедленно отдали по радио команду остановиться. 'Красноармейцы' тут же бросили пилу и схватились за автоматы, а командующий ими 'лейтенант НКВД' принялся махать ребятам из разведки, требуя остановиться 'для проверки документов'. Непонятно, на что он надеялся. На форму? Факт диверсии-то налицо. И когда уже перестреляли этих 'проверяльщиков', полностью подтвердились все признаки диверсантов: документы со скрепкой из нержавейки, сапоги с подошвами от немецких сапог, трусы́ вместо кальсонов. А в 'полуторке', на которой они подъехали к месту диверсии, нашлись свежие следы крови. В общем, дивизия уже открыла боевой счёт уничтоженных гитлеровцев.
  По воспоминаниям фронтовиков, диверсантов сейчас в этих краях - видимо-невидимо. Целый полк в приграничную полосу забросили. Их задача - резать и обрывать линии телефонной связи, убивать посыльных и одиночных красных командиров, нападать на отдельный военные автомобили. Думаю, если бы наши разведчики не поймали эту группу на месте совершения преступления, то их старший не полез бы в бутылку, требуя предъявить документы у экипажа БТР. Просто пропустили бы его мимо, и всё.
  Конечно, и настоящие патрули пару раз их тормозили. Но на этот случай с передовым дозором едет целый старший лейтенант госбезопасности, который мгновенно решает все вопросы. Это звание соответствует армейскому майору, а если учесть статус ГУ ГБ, то влиятельность у него намного выше. Иначе бы точно кто-нибудь прицепился к неизвестной технике и нестандартному обмундированию: разведчики-то не просто в армейскую форму образца 1981-го (без погонов, но с петлицами) нарядились, а в камуфляже щеголяют.
  Наконец-то тронулись дальше.
  В районе Варены пришлось сделать незапланированную остановку. Приказ привести войска округа в полную боевую готовность поступил ещё вчера вечером из-за того, что в Москве уже известно: немцам поступила команда 'Дортмунд', которой подтверждается решение о нападении на СССР. И теперь все силы Красной Армии, расположенные близ западной границы, спешно занимают укреплённые рубежи. Видимо, и сейчас пришлось пропускать какую-то колонну.
  После Меркине, в районе которого устроили заправку техники, колонна резко сократилась: здесь оставили третий батальон с подкреплением из танков. Через этот городок завтра будет наступать немецкий 57-й моторизованный корпус из двух танковых и одной моторизованной дивизии, и одна из задач полка - задержать его на рубеже реки Неман. Нам приказано действовать на стыке Западного и Прибалтийского фронтов (приказ об их создании на основе военных округов, как нам сообщили, уже подписан), в той полосе, где фактически нет войск Красной Армии.
  А нам дальше - на юг по шоссе Вильнюс - Гродно. Благо, недалеко: всего до городка Друскеники, лишь год назад переданного Белоруссией Литве. Там закончили путешествие все, кроме пусковых установок ракет под охраной дивизионной разведки. Им же - ещё несколько километров совсем уж никчёмными дорогами вдоль железнодорожной ветки, соединяющей Друскеники и Озёры. Там, у Озёр, будет их огневой рубеж, и после того, как они дадут два залпа, им предстоит уходить назад совсем другой дорогой, чтобы не возникло даже малейшего риска напороться на наступающих немцев или литовских националистов, что начнут стрелять в спины красноармейцам уже в день начала войны.
   Честно говоря, страшновато: целый армейский корпус на всего лишь один мотострелковый полк. Но если будет уничтожен мост через Неман в Меркине, то задача очень упростится, ведь ближайшие мосты в Алитусе и в Гродно. По крайней мере, немцам придётся наводить временные переправы, а значит, противотанковую артиллерию и танки, представляющие опасность нашим БТР и БМП, они на восточный берег Немана перебросят не сразу. И если хорошо замаскироваться от немецкой авиации, то какое-то время мы повоюем.
  Неужели всё так просто? Всего-то успеть разрушить несколько мостов, и немецкое наступление притормозит на пару дней! Танковый клин Третьей танковой группы, который в нашей истории обошёл Минск с севера и занял город, удастся немного задержать, чтобы наши войска успели занять рубежи обороны. Надеюсь, зная о ходе приграничного сражения, Георгий Константинович Жуков справится с командованием фронтом лучше, чем генерал Павлов.
  
  Майор Игорь Старовойтов, 22 июня 1941 г., 4:20, где-то в районе Гродно.
  Всё-таки из Берёзы было бы удобнее работать, но ничего не попишешь, силам природы на смерти плевать, как пел Высоцкий. Или то, что перебросило нас в 1941-й год было не силами природы, а прихотью какого-то высшего разума? Вот теперь и приходится накручивать в воздухе лишние сотни километров, чтобы долететь до границы. А чтобы хоть немного сэкономить топливо и оставить его побольше для воздушного боя, плестись в воздухе со скоростью 750 километров в час, 'почти пешком'.
  Можно было бы, конечно, на пару сотен кэмэ медленнее, но 'сталинские соколы' предупреждены о том, что нельзя открывать огонь по самолётам с треугольным крылом, летящим очень быстро. А 550 - вполне достижимая скорость для здешних Мигов, Яков и Лаггов. С трудом, но достижимая.
  Наша задача - выбивать мессеры прикрытия бомбардировщиков, которым 'ястребкам' действительно очень сложно противодействовать. А с бомбёрами и они справятся. Ведь ещё до четырёх утра истребители приграничных аэродромов подняты в воздух. Это хоть и утро 22 июня, но совершенно не такое, как нам известно по учебникам истории.
  Боевую задачу нам поставили ещё вчера во второй половине дня, а до этого и нас, командиров эскадрилий, и штаб полка лётчики просто задолбали вопросами, примем ли мы участие в отражении налётов немецкой авиации на советские города и аэродромы. Стыдно ведь будет, если мы, владеющие техникой, которой нет равной в мире, останемся в стороне в самый первый, самый трагический день войны. Поэтому, когда к самолётным стоянкам стали подвозить боеприпасы, все вздохнули с облегчением. А когда ребята увидели, что к подвескам цепляют именно ракеты Р-60М, то и вовсе взбодрились: нас готовят к воздушным боям. Ведь Р-60М - ракета 'воздух-воздух' с очень чувствительными головками самонаведения, способными реагировать на тепло двигателей немецких поршневых самолётов.
  А потом нам нудно втолковывали, чтобы не отвлекались на бомбардировщики. И не особо надеялись на локаторы: ни на одном из советских самолётов не стоит радиоответчик системы 'свой-чужой'. Поэтому все они будут высвечиваться на экране как чужие. Только визуальное определение по силуэтам и бортовым опознавательным знакам: крест или звезда.
  Именно так поступил Юра Авдонин из третьей эскадрильи, первым в полку открывший боевой счёт. Ещё позавчера. Его выслали на перехват высотной одиночной цели, захваченной локатором где-то в районе границы.
  - Вывели меня на него. Поднялся на высоту девять с половиной, а он колыхается на девяти, - рассказывал Юрий. - Пикирую на него из задней полусферы сверху справа. Глядь, а у него кресты. Точно мой клиент! Чуть опустил нос, чтобы в прицел поймать, и дал по нему очередь. Только ошмётки дюраля полетели. Гашетку отпустил, ручку вправо на себя, чтобы кусками обшивки меня не зацепило. Развернулся - вижу: падает. Падает и хорошо так горит. А потом два парашюта раскрылись. Я ж этому Юнкерсу не только крыло разворотил, пара снарядов и в кабину попала.
  Кстати, члены экипажа Ю-88Д, пойманные десантниками, заброшенными на их поиски на вертолёте, так и не поняли, что за машина их сбила. Запомнили только бросившиеся в глаза треугольные крылья 'балалайки'. И были донельзя удивлены тем, что их атаковали сверху. В общем, отлетался один из экипажей немецкой авиаразведывательной группы, до того летавшей до самого Урала совершенно безнаказанно. Они-то, суки, и сфотографировали сверху все советские аэродромы, по которым сегодня утром их 'кампф-камрады' будут наносить бомбовые удары. Будут пытаться наносить.
  Вставать пришлось среди ночи. Всё-таки лётчику реактивной авиации готовиться к полётам чуть дольше, чем пилотам 'поршневиков'. Хотя бы потому, что нужно надеть противоперегрузочный костюм. И взлетали по темноте, до того, как первые немецкие самолёты пересекли нашу границу, чтобы к четырём утра быть уже на подлёте к Гродно. В воспоминаниях ведь пишут, что первая волна бомбардировщиков шла без истребительного прикрытия, и лишь потом, когда наши 'ястребки' начали гонять отбомбившихся, подтянулись мессеры.
  Теперь же всё должно быть иначе. Советские истребители поднимутся в небо загодя, и встретят бомбардировочную армаду сразу после её перелёта в наше воздушное пространство. И атаковать будут со стороны восходящего на высоте солнца. А значит, вопли по радио о высылке прикрытия раздадутся уже в 4:05. Задача передовых истребительных полков - сорвать бомбовый удар. А тех 'птенцов Геринга', что сумеют прорваться или проскользнуть на восток, встретит 'вторая линия'. К прибытию же немецких истребителей у 'ястребков' топливо будет на исходе, и в бой вступим мы.
  Вылетали неполной эскадрильей: одна пара осталась дежурить на аэродроме. На всякий пожарный. Когда отработаем мы, вылетит следующая эскадрилья. Через час третья. А во время, пока наши 'балалайки' будут вне зоны авиационных боёв, небо прикроют предки, которым готовить машину к полёту чуть проще, чем нам.
  Миг-23 будут действовать южнее, в районе Бреста. Но у них и дальность побольше, и аэродром Мачулищи южнее нашего. Так что со своими мы точно не пересечёмся. А если и пересечёмся, то опознаемся легко: ни у кого в мире, кроме нас, пока нет реактивных самолётов. Да и система 'свой-чужой' уже сработает.
  Хотя можем пересечься с бомбардировщиками Ту-22. Звено их тоже полетит бомбить немецкие аэродромы в районе Сувалок. Но и они пойдут на большой высоте, недоступной немцам. И тоже реактивные и с системой опознавания.
  Собрались в группу уже западнее Дретуньского полигона. На земле ещё мрак, а в спину светит солнце. Пока тащились в сторону Гродно, для нас оно поднялось ещё выше, а для тех, кто на земле, наступил рассвет. Приграничная полоса на западе вовсю полыхает огнём артбатарей, а к востоку - разрывами снарядов. Надеюсь, части Красной Армии успели выйти из военных городков и полевых лагерей, ведь именно по ним сейчас лупит немецкая артиллерия, надеясь уничтожить побольше ещё спящих бойцов.
  Идём на высоте семь тысяч, а внизу, куда уже достигают солнечные лучи, словно мошки в свете уличного фонаря, крутятся вокруг расползающихся бомбардировочных штаффелей 'ястребки'. Но нам нужно смотреть не туда, нам чуть западнее, где набирают высоту истребители прикрытия фрицев. Много, десятка два. Их тактика тоже известно: удар на пикировании сверху. Но поскольку И-16 и Миг-3 гоняют бомбёров на эшелонах от 3,5 до 5 тысяч метров, мессеры постараются забраться минимум на 5,5.
  Два трёхсамолётных звена И-16, заметив приближающихся врагов, пытается перестроиться, чтобы отбить атаку. Переключаю рацию на их волну.
  Истребитель И-16 []
  И-16
  
  - Ишаки, не отвлекайтесь на мессеров, это добыча балалаек.
  Ноль эмоций. Блин, у них же раций почти нет!
  Теперь своим.
  - Бьём худых, пока они не набрали высоту. Один заход с хвоста, после пикирования уходим наверх. Попарно.
  Просвистели (в том числе - и двигателями) на германскую территорию. И после разворота, как стоячих, сверху долбим мессеров. Теперь мы под ними, и они видят пламя наших двигателей. Четыре 'худых' валятся на землю. Уцелевшие пытаются перехватить нас, когда мы будем уходить наверх. Даже полёт выровняли, стараясь набрать скорость. Остыньте, ребята! Это вам не тихоходный И-16 или перетяжелённый ЛаГГ-3.
  истребитель ЛаГГ-3 []
  ЛаГГ-3
  
  'Ишаки', кстати, увидев нашу работу, стали отворачивать. Вспомнили, значит, предполётный инструктаж. Мессеры тоже рассыпались на пары, но и мои ребята не промах. Двое фрицев клюнули носами и потянулись к земле, ещё два задымили, отворачивая в сторону. Два самолёта неполного звена ссадили ещё двоих, пытающихся уйти наверх. Надёжно. Одному срубили крыло, а у второго полетели брызги от стёкол фонаря.
  С ведомым отвлекаем растерявшихся немцев атакой на встречных курсах, мы выше, они ниже, но чуть раньше дистанции открытия огня 'проваливаемся' под немцев. Их строй окончательно рассыпался, и ребята ввязались в типичную 'собачью свалку'. Только у нас машины куда более скоростные, хоть и менее манёвренные на горизонтали. Так что, набирая высоту, леплю очередь в брюхо ведущего одной пары, и ухожу свечкой в небо уже за его хвостом, а мой ведомый, повторяя мой манёвр, бьёт ведомого фрица. Тот, похоже, тоже не лыком шит: трассеры 20-мм пушки проносятся впритык к моему крылу. Значит, на разборе полётов нужно будет отработать иную тактику: сначала сбиваем ведомого, а следом ведущего. Тогда такого риска не будет.
  Всё, кончились фрицы. Все 18, две эскадрильи. Последнего, драпанувшего на малой высоте, кто-то добивает ракетой, чтобы не подставляться под огонь стрелкового оружия находящихся под нами немецких пехотинцев.
  Что с топливом? В бою его не жалели. Минут десять в воздухе продержимся, и пора уходить на восток. 'Ястребки' уже ушли, и мы остались одни. А к западу - новая групповая цель, пойманная локатором. 'Лаптёжники' ромбом. Но уже с прикрытием восьмёрки мессеров. Спускаемся ниже, на три километра. Нас заметили, и все Ме-109 потянулись вверх.
  немецкий истребитель Ме-109 []
  Ме-109
  
  - Бьём 'худых' с кабрирования в брюхо на наборе высоты. Зачищаем, начиная с задних. Потом отрабатываем по 'лаптёжникам' ракетами и уходим домой.
  
  Лейтенант Александр Лукашенко, 22 июня 1941 г., 19:30, северо-западнее городка Друскеники.
  Как хорошо, что нашему полку обозначили позицию на правом, восточном берегу Немана, а не у самой границы. Немецкая артиллерия загрохотала так, что донеслось и до нас, окопавшихся километрах в тридцати от неё. Хотя, наверное, это был гул не столько выстрелов пушек и гаубиц, сколько от разрывов выпущенных ими снарядов. Где-то там, на западе, фашисты сравнивали с землёй давно разведанные военные городки, полевые лагеря и недостроенные оборонительные сооружения. Остаётся надежда, что приказ нового командующего фронтом выполнен, и части, растянувшиеся тонкой линией вдоль границы, этой ночью вышли из мест постоянной или временной дислокации и рассредоточились. Что для них не будет того страшного пробуждения, которое случилось когда-то у наших отцов и дедов.
  Не прошло и пяти минут с момента, как мы услышали канонаду, к юго-востоку от нас в сумерках трижды полыхнуло, и левее наших позиций высоко в небе пронеслись три огненных хвоста: отработали ракетные установки 'Луна-М'. Их цель - сосредоточение немецких войск на Сувалкинском выступе. Следующего залпа ракетчиков пришлось ждать целый час.
  тактическая ракета Луна-М []
  Луна-М
  
  Высоко в небе, оставляя белый инверсионный след, прошла тройка реактивных бомбардировщиков. На такой высоте, что ни один немецкий истребитель не достанет. Летели куда-то в сторону Сувалок.
  А воздушные бои шли. На краю уже светлеющего небосвода к югу от нас клубком розовых ниток вились инверсионные следы множества самолётов. Скорее всего, это были авиационные схватки где-то над Гродно.
  Напротив нас на западном берегу Немана советских войск практически нет. Отдельные погранзаставы, безоружные строительные части, занимавшиеся постройкой укреплений, и пара батальонов 128-й стрелковой дивизии. Но фактически нет и дорог, пригодных для переброски немецких войск на восток. А самое главное - мостов, проскочив которые, гитлеровцы стремительно покатятся на восток.
  Наш первый батальон находится в резерве и размещён в лесном массиве буквально в полутора километрах от Немана. Как самый легковооружённый. Всё-таки БТР-70 - это далеко не БМП. Но зато и самый подвижный, так что сумеет быстро поспеть туда, где наметится попытка навести переправу. При нас и полковая артиллерия, радиуса действия которой хватает, чтобы накрыть единственную дорогу от границы к мосту в Меркине. И будет она задействована, когда немецкий корпус встанет, не сумев захватить единственный на всю округу мост.
  Почему я так уверен в том, что не сумеет? В нашей истории мост охраняли человек двадцать энкавэдэшников, и эту охрану легко сбили немецкие мотоциклисты. Теперь же её усилят бойцы нашего полка с бронетехникой. А на крайний случай мост расстреляют из танковых орудий. И вот тогда начнётся самая жара - оборона по рубежу Немана. С артобстрелами, с налётами немецкой авиации...
  Её, кстати, не так уж и много, как описано в книгах. Похоже, в этот раз не очень-то удалось немцам уничтожить советскую авиацию прямо на аэродромах. По крайней мере, наши истребители и бомбардировщики висят в воздухе почти постоянно. Пару раз большие группы бомбардировщиков проходили куда-то на запад севернее и южнее нашего замаскированного в лесу лагеря. Возвращались серьёзно пощипанными. Около полудня южнее видел возвращающуюся со стороны Кёнигсберга тройку Ту-22.
  стратегический бомбардировщик Ту-22 []
  Стратегический бомбардировщик Ту-22
  
  В 12:00, помня о выступлении по радио товарищи Молотова, собрал личный состав роты под деревьями и включил на полную громкость свой радиоприёмник. Всё повторилось. От обращения 'Граждане и гра́жданки' до концовка выступления Наркома иностранных дел 'Враг будет разбит, победа будет за нами'.
  Поразило, насколько сильно подействовало это выступление на наших людей, родившихся уже через пятнадцать-двадцать лет после начала войны. Тут же возник стихийный митинг, на котором военнослужащие, совершившие вчера тяжелейший марш, а потом всю ночь и часть утра зарывавшие в землю и маскировавшие боевые машины, клялись до последней капли крови защищать Советскую Родину от немецко-фашистских захватчиков. Причём, выступали добровольно, никого не приходилось подталкивать к этим выступлениям. А через полчаса меня просто завалили заявлениями о приёме в партию. И не только от командиров взводов, но и от прапорщиков и некоторых солдат.
  - А почему мне, а не парторгу батальона? - удивился я.
  - Так вас мы лучше знаем, - пояснил один из сержантов. - Да и вы нас тоже. Так что уж походатайствуйте, товарищ гвардии лейтенант.
  Пришлось идти в штаб батальона.
  Его тоже разместили в лесу. И вообще наш комбат уделил так много внимания маскировке, что местами даже полянки, на которые людям приходится выходить, прикрыты сверху масксетями. Немецкие самолёты-разведчики время от времени пролетали вблизи нас, но наше расположение, судя по всему, ещё не обнаружили. По крайней мере, попыток бомбить нас никто не предпринимал. Или это последствия того, что немецкую авиацию сегодня неплохо выбили? Ведь, насколько помню, по численности самолётов мы в Белоруссии на 22 июня не уступали немцам. А если учесть, что первый удар 'стратеги' Ту-22 нанесли по немецким аэродромам, где готовилась к налёту вторая волна фашистских бомбардировщиков и истребителей, то, возможно, ситуация с авиаподдержкой перевернулась на 180 градусов.
  Первый вопрос в штабе, разумеется, о положении дел на фронте.
  - Пока ничего толком не ясно, - махнул рукой майор Валянский. - Из полка передают, что немцы пока не подошли. Под Гродно, судя по радиоперехватам, начались бои на дальних северо-западных подступах к городу: всё ещё держится 56-я стрелковая дивизия. Разведчики говорят, что с утра город пытались бомбить, но основную часть бомбардировщиков отогнали наши истребители. Севернее, в район Алитуса, как передают из полка, тоже пока спокойно. Там на подступах к городу окапывается 5-я танковая дивизия и 184-я стрелковая. Дальше местные радиостанции уже не слышно.
  Дмитрий Аркадиевич поинтересовался причиной моего появления в штабе и похвалил меня.
  - Молодец, Александр Григорьевич! Хорошо придумал с радиоприёмником. Потребую от всех замполитов взять это на вооружение. Чтобы, по крайней мере, сводки Совинформбюро записывали и пересказывали личному составу. Или оно ещё не создано?
  Я только пожал плечами. Помню, что его организовали буквально в первые дни войны, но когда именно, не интересовался.
  - Ну, если его ещё нет, то всё равно Москва уже что-нибудь должна передавать. О том, какие настроения в роте, я по твоему докладу понял. Ты мне другое скажи: люди отдыхают? Проследи за тем, чтобы каждый боец хотя бы часа четыре поспал.
  - Капитан Злобин позаботился. Палатки, как вы приказали, ставить не стали, а масксети развернули, чтобы люди могли подремать. Только ведь, понимаете, когда утром загрохотало, всё равно все подорвались. Все ждут, когда их в бой пошлют.
  - Нескоро. Разведчики докладывают, что передовые части немецкого 57-го корпуса ещё даже до Лейспалинге не добрались. А от него до Меркине ещё двадцать вёрст по минированной дороге. Пусть люди спокойно спят. У них завтра будет много забот.
  По возвращении в расположение роты доложил о новостях капитану Злобину, и тот отправил спать и меня: я же успел прикорнуть всего-то часа четыре, пока личный состав занимался рытьём капониров для боевых машин и маскировкой техники. И проснулся сам от поднявшейся суеты.
  На часах было семь вечера. Где-то восточнее, в глубине леса прогревались моторы.
  - Что стряслось? - спросил я капитана, найдя его у командирской боевой машины.
  - Всё нормально. Сейчас наша артиллерия чуть-чуть пощиплет фашистов. Немецкие мотоциклисты вышли к мосту в Меркине. Ну, их и порубили из пулемётов. А разведка доложила, что из-за подрыва мин на дороге голова немецкой колонны застряла километрах в десяти восточнее Лейспалинге. Лучше момента для артудара не найти.
  Сначала 'Уралы' с расчехлёнными направляющими ракетной системы уползли между деревьями к западу километра на полтора от нас, а следом зарычали дизельными моторами, уходя восточнее, 'Гвозди́ки'. Но первыми огонь открыли 122-мм самоходки. Сначала пару раз 'гавкнули' одиночными, пристрелочными выстрелами, а потом открыли беглый огонь. А следом с визгом заработали все 12 'Градов'.
  РСЗО Град []
  БМ-21 'Град'
  
  Ох, и поплохеет сейчас фашистам где-то на дороге к Меркине и в местечке Лейспалинге! В книжках описано, какое воздействие оказывала на немцев стрельба из 'Катюш', но это было намного позже, уже поздней осенью 1941 года. А сейчас, 22 июня, они вообще ещё ни разу не сталкивались со 'сталинскими органами'.
  Не прошло и пяти минут, как в той стороне, куда отстрелялись 'Грады', стал подниматься вверх гигантский столб чёрного дыма. Такие же чёрные, но куда меньшие по размерам, дымы росли севернее. Это самоходки, в отличие уже вернувшихся на замаскированные стоянки 'Градов', продолжали огонь по забитой немецкой техникой дороге к Меркине.
  Стреляли полчаса, пока локатор машины управления зенитным огнём не сообщил, что поймал групповую воздушную цель, направляющуюся в нашу сторону. Пусть наше воздушное прикрытие уже минут пять вертится над нами, но лучше не демаскировать огневые позиции самоходчиков и избегать случайного поражения столь грозной, но малочисленной силы, как полковой артдивизион.
  
  22 июня 1941 года, 23:10, кабинет командующего Западного фронта.
  - Товарищ генерал армии, копия отчёта о действиях за день Особой группы войск Резерва главного командования.
  Комплект техники ЗАС, засекреченной аппаратуры связи, вчера установили не только в московском узле связи Генштаба, но и в Минске. Несколько 'ящиков', позволяющих автоматически шифровать и расшифровывать как текстовые, так и голосовые сообщения. 'Гарантированной стойкости к расшифровке', выразился специалист из 1981 года. Это значит, никоим образом не поддающейся расшифровке, даже если кто-то посторонний умудрится записать радиопередачу на недавно появившиеся у империалистов магнитофоны. Сигнал аппаратуры, шифрующей голос, и вовсе напоминает какое-то невнятное ритмичное бульканье, а не человеческую речь, как доложили связисты. Но отчёт напечатан на узких лентах, вроде телеграммных, наклеенных на лист обычной бумаги.
  'В первые минуты войны нанесены два ракетных удара по войскам противника, сконцентрированным на Сувалкинском выступе для нападения на СССР. Авиаразведка подтвердила, что пять из шести выпущенных ракет поразили скопления пехоты, артиллерии и лёгкой бронетехники. При расшифровке фотосъёмки установлено, что уничтожено не менее двух артиллерийских батарей, до семидесяти единиц бронетранспортёров, около 20 лёгких танков, до двухсот автомобилей и от 1500 до 2000 человек живой силы. Удар шестой ракеты пришёлся по месту, покинутому противником.
  Бомбовыми ударами дальней авиации разрушены двенадцать полевых аэродромов с базирующейся ни них авиатехникой. Бомбами калибром 250 килограммов уничтожены взлётно-посадочные полосы, хранилища горючего и боеприпасов. Уничтожено и серьёзно повреждено не менее 100 самолётов, находившихся на аэродромах.
  Нанесены бомбовые удары по железнодорожной инфраструктуре противника в районе города Кёнигсберг, а также по Варшавскому железнодорожному узлу. Варшавский железнодорожный узел выведен из строя. В районе Кёнигсберга разрушены две железнодорожные станции, движение составов в восточном направлении заблокировано.
  Ракетно-бомбовые удары истребительной авиацией нанесены по войскам немецкой Второй танковой группы западнее Бреста. Уничтожено около 70 единиц бронетехники, шесть артиллерийских батарей, обстреливавших Брест и Брестскую крепость. В том числе - две самоходных мортиры 'Карл' калибром 600 миллиметров.
  Нанесён ракетно-артиллерийский удар по колонне 57-го механизированного корпуса Третьей танковой группы в районе населённого пункта Лейспалинге. По данным воздушной разведки практически полностью уничтожено два полка 18-й механизированной дивизии противника. Наступление в направлении моста через Неман в населённом пункте Меркине остановлено, а дорога заблокирована огромным количеством сгоревшей боевой техники противника.
  Предотвращён захват стратегического моста через Неман в Меркине, чем предотвращён быстрый охват Белостокско-Гродненской группировки с севера. Мост взорван при приближении передовых подразделений немцев. Помимо этого эпизода личный состав 339-го мотострелкового полка, выдвинутого на стык Западного и Северо-Западного фронтов, в огневой контакт с противником не вступал.
  В воздушных боях над Белоруссией приняли участие два истребительных полка авиации Особой группы войск. Также ими наносились бомбово-штурмовые удары. За день ими уничтожено 132 немецких самолёта, преимущественно - истребителей. Потери - один истребитель Миг-21 (при штурмовке получил повреждения от огня малокалиберной зенитной артиллерии), лётчик катапультировался над территорией, занятой советскими войсками, обломки самолёта вывозятся в расположение авиаполка'.
  Очень неплохо, если считать, что до района боевых действий дошёл всего один пехотный полк, да и тот ещё фактически не успел повоевать. Особенно помогли, конечно, лётчики. По докладам фронтового штаба ВВС во второй половине дня немецкие самолёты уже просто разбегались в стороны, заметив в небе приближающиеся 'огненные стрелы' или, как ещё называли реактивные истребители пленные немецкие лётчики, 'молнии Тора'.
  Помогло и предупреждение о том, как будут действовать 'асы Геринга', которых наши истребители встретили в воздухе, а не на незамаскированных аэродромах. В результате мы потеряли в общей сложности около двухсот самолётов, но сумели сбить в два с половиной раза больше. Первая волна бомбардировщиков, шедших без истребительного прикрытия, оказалась почти полностью уничтожена. На Минск не упало ни одной бомбы. Потом к бомбёрам присоединилось прикрытие, но его успешно ссаживали не только реактивщики, но и поршневые истребители. Правда, потери среди 'сталинских соколов' резко возросли. Более или менее успешно действовали только новейшие Як-1, Миг-3 и ЛаГГ-3, а самые массовые И-16 проявили себя никудышными противниками 'мессеров'.
  Приказ о рассредоточении из мест постоянной дислокации помог избежать серьёзных потерь при артиллерийских обстрелах. Немцы тратили снаряды, уничтожая пустые военные городки и лагеря, а подразделения Красной Армии уже сидели в траншеях и окопах. То же самое касается и пограничников, покинувших заставы и занявших огневые позиции вдоль границы.
  Ещё с вечера красноармейцам было выдано оружие и боеприпасы, поэтому к моменту начала вторжения они не метались по расположениям в поиске того и другое. Генерал армии Павлов за сутки до передачи дел ему, Жукову, развил бешеную деятельность, пытаясь наверстать упущенное для реализации директив Генерального Штаба время. Что-то успел исправить, а остальное пришлось доделывать Георгию Константиновичу. По крайней мере, в 4 утра части Красной Армии не были захвачены врасплох, а сразу же вступили в бой.
  Удалось отвести от границы большинство невооружённых строительных подразделений, занятых возведением Укрепрайонов. Их частично грузят на поезда и отправляют на восток, а частично вооружают и пополняют людьми строевые части. По крайней мере, часть этих людей удалось спасти от немецкого плена.
  Конечно, тонкую полоску пограничных застав и передовых дивизий немцы смяли очень быстро. Но заплатили за это высокую цену. Через Буг в районе Бреста им удалось переправиться только во второй половине дня. Усиленная накануне охрана мостов взрывала их немедленно, как только начинался артобстрел нашей территории или появлялась угроза захвата диверсионными группами. Это, конечно, ненадолго задержит германцев, но задержит. По крайней мере, им пришлось сначала захватывать и удерживать плацдармы на восточной стороне реки, расширять их пехотными атаками, и лишь затем приступать к сооружению переправ. В результате Брест ещё наш, хотя на его северо-западной окраине идёт бой. Из Белостока и Гродно продолжается эвакуация населения.
  Части 10-й армии сдерживают германское наступление западнее и севернее Белостока. Подразделения 3-й армии - в 20-30 километрах северо-западнее Гродно. Хотя ближе к вечеру доложили об очень неприятных фактах переправы через Неман частей двух немецких пехотных дивизий. Предположительно 161-й, в районе населённого пункта Друскеники и предположительно 28-й севернее населённого пункта Гожа. Уже отдан приказ о ликвидации плацдармов силами 339-го мотострелкового полка потомков.
  Формально и мост в Меркине, и переправа в Друскениках относятся к зоне ответственности Северо-Западного фронта. Но маршал Огарков, когда обсуждался план отправки в этот район полка, пояснил, что германские силы, сконцентрированные на южном фланге Сувалкинского выступа, предназначены для нанесения удара по северу Белоруссии с конечным выходом в район Минска. Часть из них примет южнее только после захвата Вильнюса, а часть сразу двинется на Лиду и Молодечно. Именно поэтому важно предотвратить прорыв на самом юге Литвы.
  Туда, к Молодечно, послезавтра начнётся переброска отдельной механизированной бригады в составе танкового и неполного мотострелкового полков. Танковый сформирован потомками из бронетехники, которую они собирались использовать в качестве мишеней на учениях, накануне которых и перенеслись в наше время. Полк, едва-едва укомплектованный материальной частью и личным составом, кое-как снабжённый артиллерией. Полк из числа десантников, оставшихся после укомплектования по полному штату второго, дополнили красноармейцами.
  Но бросать навстречу немецким танкам такое сырое подразделение, как утверждает Огарков, вполне оправдано. По его словам, отрыв танков Гота от основных сил 4-й и 10-й германских армий составит 100-120 километров. Поэтому предполагается оборона против танковой группировки, слабо насыщенной пехотными подразделениями и артиллерийской поддержкой.
  356-й мотострелковый и 310-й самоходно-артиллерийский полки выдвинуты в район Барановичей. Туда намного дальше, но и танки Гудериана подойдут к этому городу не раньше 27 июня. А после того, как мы сумели задержать их на границе, то, скорее всего, значительно позже.
  Жаль, реактивную дальнюю авиацию не удастся 'зажилить' исключительно для нужд Западного фронта. В Прибалтике дела идут тоже ни к чёрту, и её будут привлекать для поддержки войск там. На северо-западе Украины немцы тоже давят. И по целям в Германии будут работать Ту-22. В общем, в качестве ударной силы РГК - в каждой бочке затычка. Хорошо, хоть реактивные истребители, тоже способные наносить бомбовые удары, не отберут: радиус действия у них значительно меньше, чем у бомбардировщиков, но для взлёта и посадки нужна только длинная бетонная полоса, а таких нет даже в Киеве.
  У Георгия Константиновича было время полистать книгу по истории Великой Отечественной войны только во время перелёта на вертолёте с полигона в Минск, и в подробности сражений, пережитых отцами и дедами потомков, он глубоко вникнуть не успел. Но основные даты и факты этого катастрофического поражения Красной Армии врезались в память глубоко. Поэтому, приняв дела и передав Павлова сотрудникам госбезопасности, принялся действовать. Как привык действовать всегда: активно, не жалея ни себя, ни подчинённых. Потому вчера успел подремать лишь часа полтора, потребовав разбудить себя без пятнадцати четыре, чтобы услышать первые доклады с границы.
  Теперь в шквале информации будет небольшой перерыв. Но максимум до утра, а потом снова придётся впрягаться в неотложные дела. И так - до самой Победы.
  
  Лейтенант Сергей Крапивин, 22 июня 1941 г., 22:40,окрестности села Привалки Гродненской области
  Никогда не предполагал, что мне, взводному-'двухгодичнику', когда-нибудь на полном серьёзе придётся щеголять в галифе и форме с двумя 'кубарями' в петлицах! Но так случилось: это теперь реальность, потому что мы в 1941 году. В это время для определения воинского звания нужно смотреть не на погоны, а на количество геометрических фигур в петлицах. Но система воинских званий настолько запутана, что нам их зубрить и зубрить. Мало того, что при одинаковом количестве 'геометрии' в петлицах сотрудники Главного управления госбезопасности (но не войск НКВД!) имеют на два звания ниже 'номинала' (например, при таком же количестве 'кубиков' это не лейтенант, а старший сержант, а у майора-гэбиста в петлицах четыре 'шпалы', как у полковника). Есть ещё воентехники, техники-интенданты, младшие политруки, военфельдшеры, военветфельдшеры, младшие военные юристы, носящие тоже два эмалированных квадратика, как и я. Я уж молчу про моряков и систему опознания по цвету петлиц, их каймы и эмблемам... И попробуй кого-то неправильно назвать - сразу спалишься, как плохой Штирлиц.
  Но учить всё это будем потом, в более спокойной обстановке. Сейчас же у нас задача очень чётко сформулированная: сорвать продвижение войск северного фланга Группы армий 'Центр'. Простенько так, без изысков: остановить парочку армейских и один механизированный корпус. Полком! Полноценная 3-я армия не справляется, и нас послали ей помочь.
  Это не паника, это сарказм. Ведь никто нам не приказывает полностью сорвать наступление, нам велено задержать наступление этих объединений. На такое время, на какое сможем. В эти самые длинные дни в году до́рог каждый час, которого немцам, может быть, не хватит, чтобы выйти к очередному рубежу, где спешно окапывается наша пехота. Успеют пацаны окопаться, и, глядишь, продержатся на два-три часа дольше.
  И нельзя сказать, что нам эта задача не по силам. Вон, в Меркине смогли 'тормознуть' 57-й моторизованный корпус Третьей танковой группы Гота. Не позволили захватить неповреждённым стратегически важный мост, а когда из-за этого встали две танковых дивизии, наша артиллерия разнесла их колонну. Да так, что, по докладам разведки, по дороге и через село, накрытое дивизионом 'Градов', теперь дня два никто не сможет проехать, настолько всё забито подбитой и сгоревшей техникой. Разведчики говорят, что им пришлось уходить из-за того, что разбегающиеся фрицы могли их просто затоптать.
  Задержка для наступающей орды, в общем-то, не критическая. Есть мост севернее, в Алитусе. И неизвестно, удастся ли красноармейцам его разрушить. Есть удобные места для наведения переправы, по которой, сто́ит прохлопать, покатятся немецкие танки. Потеряют уже упомянутый час на объезд, но покатятся.
  Вот и сейчас нас сдёрнули из Меркине как раз для того, чтобы попытаться сбить с плацдарма на правом берегу Немана переправившиеся пехотные части. Ведь сегодня это только пехота, а завтра, глядишь, и тяжёлая техника подоспеет. Особенно южнее, близ Гожи, где нет такого количества озёр и лесов, как на пути в Друскеники.
  Наш комбат (на момент попадания в 1941 год он ещё был и.о.) капитан Сокол, известный всему полку фразой, с которой он 'гонял' сержантов-командиров боевых машин, 'Я добьюсь, чтобы вас называли соколятами!', пахарь, крикун и ругатель, сам вызвался выполнить это задание. Наш второй батальон накануне учений был 'в экспериментальном порядке' перевооружён на БМП-2, автоматическая пушка которых лучше подходит и для поражения немецких 'панцеров', ещё не имеющих 'толстой шкуры', и для 'работы' по пехоте, чем не очень удачная 73-мм 'Гром' БМП-1. Это, собственно, и стало решающим фактором того, что послали именно наш второй батальон. И две из трёх рот танкового батальона.
  'В районе населённого пункта Друскеники' оказалось понятием очень растяжимым. Курортное село, куда даже проложили тупиковую железнодорожную ветку, оказалось свободно от немцев. Как рассказали полковой разведке местные жители, утром из него по 'железке' успели вывезти детей, отдыхавших в детском санатории. А вот километрах в семи-восьми по шоссе в сторону Гродно на дороге был сооружён завал из брёвен, за которыми маячили стальные серые каски немецких егерей. Как и было приказано, передовой дозор геройствовать не стал, пострелял в ответ из ПКТ и отполз назад. Там, где в паре километров дорога идёт прямо по краю приречной террасы, высадили разведгруппу. Спустя пару часов она докладывала, что деревушка Привалки занята немцами, переправившимися на надувных лодках. Там-то, быстро отловив и допросив 'языка', и выяснили, что это егеря 161-й лёгкой пехотной дивизии, продравшиеся к Неману лесными дорожками. Кто переправился в Гоже, пленный не знал.
  Пока на правом берегу обосновалось около полутора батальонов егерей, но постепенно подходят всё новые и новые силы, которые переправляют на лодках. Но сапёры уже наводят деревянный мост, чтобы за ночь переправить лёгкую артиллерию, а потом и автотехнику, сумевшую пройти по приграничным 'направлениям' (дорогами то месиво, в котором застревали даже полугусеничные бронетранспортёры некоторых немецких разведподразделений, назвать сложно) из Сувалкинского выступа. В самой же деревне полным ходом шло национальное развлечение немцев: 'Матка, курка, матка млеко, матка яйки'. Грабёж крестьян, проще говоря.
  Радовало то, что ни 'дверные колотушки', как сами немецкие солдаты называли 37-мм противотанковые пушки (тем не менее, представляющие реальную опасность и для БМП, и, тем более, для БТР), ни короткоствольные 75-мм 'полковушки', ни 20-мм зенитки фрицы переправить не успели. Только стрелковка, включая скорострельные пулемёты МГ-34, не способные пробить нашу броню.
  Удар нанесли ещё засветло с двух направлений. Головной Т-72, едва выполз на прямой участок дороги перед самопальной баррикадой, шарахнул по ней 125-мм фугасным снарядом, а потом повторил по второй, перегораживающей шлях южнее. Три конечные машины повернули по дороге, ведущей от шоссе к Привалкам, постреливая из пулемётов по замешкавшимся сбежать в лес егерям.
  основной танк Т-72 []
  Основной танк Т-72
  
  В это время по заливным лугам поймы, прикрываясь деревьями, растущими вдоль совсем уж заросших стариц, с севера на деревню двинулось 30 БМП-2 и 20 БТР-70 (одну роту первого батальона оставили прикрывать артиллерию и штаб полка). Приказ перед атакой нам выдали однозначный: боеприпасы для автоматической пушки экономить, из автоматов стрелять расчётливо, пулемётные патроны не жалеть.
  Немцы, хоть и засуетились после стрельбы из танковых орудий, но вполне можно сказать, что мы их застали врасплох. Когда по броне катящейся с неумолимостью парового катка стальной армады защёлкали винтовочные пули, кто-то в десантном отделении моего БМП-2 с бортовым номером 467 даже захохотал.
  Ребята действительно очень экономно стреляли двух-трёхпатронными очередями через бортовые бойницы. Зато наводчики отрывались, паля из ПКТ по фигуркам мышиного цвета.
  Минут через десять, когда мы, наконец-то доползли до центра деревни, появились признаки организованного сопротивления. Кое-где из окон домов слаженно, хоть и бессмысленно, били винтовки или вспыхивал очень характерный огненный цветок на дульном срезе 'машингевера'. С этими расправлялись короткими очередями автоматических пушек или КПВТ. Время от времени гремели слабо слышимые в какофонии боя и под бронёй взрывы гранат. Но часть немцев уже драпала. Одни, столкнувшись с танковым взводом, пришедшим от шоссе, на запад, к переправе, другие - на юг, подальше от нашей бронированной лавины.
  Быстро обнаружили и уничтожили пару расчётов 50-мм миномётов, успевших открыть огонь в надежде, что хотя бы взрывы мин нанесут какой-нибудь вред нашим машинам. Нанесли! Краску, сволочи, поцарапали и осколком разбили триплекс у одного из бронетранспортёров.
  А с юга уже послышался басовитый рокот зенитных НСВТ. Это обошедшие село Т-72 встречали улепётывающих егерей.
  Наш ротный Миша Байков по радио отправил мой взвод и взвод Жени Ждановича впереди танкового взвода в сторону переправы. Доползли, отстреливая по пути драпающих фрицев. И не успел передовой танк уложить снаряд в уже наполовину возведённый мост, как с опушки леса на противоположном берегу ударили полковые орудия, а на луговине стали подниматься фонтаны земли от рвущихся миномётных мин. И сразу стало не до экономии дефицитных снарядов для 30-мм пушек 2А42.
  Солнце опустилось за кромку леса, так что вспышки от выстрелов немецких орудий и миномётов были хорошо заметны. Буквально в первые же секунды подавили две 'полковушки'. Потом что-то шваркнуло по верхнему носовому бронелисту и с визгом ушло в рикошет.
  - Командир, я её засёк, - крикнул оператор-наводчик моей машины Талимжан Ибрагимов.
  - Гаси её! - рявкнул я, поняв, что он говорит о противотанковой пушчёнке, только что выстрелившей по нам.
  Короткая очередь, и за рекой под кустом заплясали разрывы осколочно-фугасных снарядов.
  Дистанция до огрызающихся немцев мизерная, две-три сотни метров, и они, и мы ведём огонь прямой наводкой. Но на нашей стороне скорострельность и, пусть и хлипкая, но броня, большие углы наклона которой только что спасли мою машину. Полторы-две минуты, и артиллерия подавлена, после чего пришёл черёд расстрела скопившихся на том берегу грузовиков и отстрел из пулемётов тех, кто не успел сбежать в лес.
  Первый наш реальный бой с гитлеровцами, закончившийся уже в начавшихся сумерках, не обошёлся без потерь. Машину из взвода Ждановича, развернувшуюся бортом, чтобы дать возможность десанту стрелять из автоматов, бронебойный снаряд противотанковой пушки прошил насквозь. Одному из мотострелков оторвало левую руку, а второму, сидевшему к нему спиной, навылет пробило грудь. Ещё двое погибли и шестеро были ранены среди ребят нашего и первого батальона при прочёсывании леса восточнее Привалок: всё-таки против нас действовали не абы кто, а егеря. Но два батальона немецкого пехотного полка, намеревавшегося с утра двинуться севернее Гродно в сторону села Озёры, мы разгромили. Главное же то, что наши солдаты, отслужившие всего от полугода до полутора лет, после этой победы поверили в себя. В то, что они могут бить фашистов.
  
  Младший политрук Александр Лукашенко, 23 июня 1941 года, 8:30, к северу от Гродно.
  Первый бой, первые боевые потери. Когда-нибудь это должно было начаться. Я только не думал, что их придётся понести уже в первый день войны. Радует то, что наши, мирные по своему воспитанию мальчишки срочной службы из 1981 года не упали духом, увидев своих бездыханных товарищей, лежащих на куске брезента на окраине белорусской вёски Привалки.
  - Обелиск ставить нет смысла, - покачал головой прибывший в Привалки комполка. - Немцы всё равно его снесут. Просто напишите имена на каком-нибудь куске металла и положите его в могилу, чтобы после войны можно было прочесть, и уже тогда поставить ребятам настоящий памятник. А за могилкой местные присмотрят.
  - Это вряд ли, товарищ гвардии полковник, - отозвался я. - Не очень-то они рады тому, что мы тут натворили с их хозяйствами.
  А вы думаете, когда тридцать БМП, двадцать БТР и три танка прошли с боем сквозь всю деревню, это осталось без последствий? Огороды вытоптаны, заборы мало где уцелели, целых окон, почитай, почти не осталось. Несколько хат разрушено, многие сильно повреждены. И это - не говоря уже о надворных постройках. Были даже пожары, которые удалось потушить. Да и люди погибли от наших и немецких пуль, живность сильно пострадала.
  К немцам, правда, отношение ещё хуже. Хоть они и пробыли здесь несколько часов, но успели наследить: свиней и кур отбирали, собак перестреляли. Пару женщин изнасиловали. За любое сопротивление били. Даже двоих застрелили. Местного парторга и молодого мужика, пытавшегося заступиться за насилуемую красавицу-жену. Евреев пострелять не успели, но согнали в сарай и, видимо, собирались это сделать наутро.
  А эти меня вообще поразили. Им, когда выпустили из сарая, сразу же сказали, чтобы бросали всё и уходили на восток, пока не поздно. Так тот, к которому они все прислушиваются, принялся с жаром доказывать на ломанном русском, что это мы таким способом хотим их имуществом завладеть. И культурные немцы разобрались бы в том, что белорусские евреи ни в чём перед Германией не виноваты, и отпустили бы их.
  - Да расстреляли бы вас утром, - не выдержав этой демагогии, вспылил я. - У них приказ: расстреливать на месте евреев и политруков.
  - В Германии много евреев, в бывшей Польше много евреев, и их никто не расстрелял. Правильно немцы говорят, что вы, политруки, врёте!
  Сдать бы в НКВД такого дурака, подводящего всех остальных под немецкую пулю, да только возиться с ним нет никакой возможности. Нам даже от пленных пришлось избавиться.
  Нет, никто этих два десятка поднявших руки фрицев не убивал. Но и отпускать тоже нет никакого смысла: они же снова получат оружие и начнут убивать советских людей. Прапорщик Стахевич, родившийся в Минской области и в пятилетнем возрасте вывезенный из партизанского отряда на Большую Землю, каждому из невредимых фрицев выстрелил из табельного пистолета в ступню.
  Я попытался возмутиться этим зверством, но Стахевич с такой ненавистью глянул на меня, что я тут же замолк.
  - Сразу видно, товарищ замполит, что деревню, в которой вы родились, немцы не сожгли, а людей в ней не перебили.
  Что тут ответить? Но медицинскую помощь оказали всем немцам и разместили их в том же сарае, где они держали евреев.
  Задерживаться в Привалках до утра не стали. Командир полка торопил нас выполнить вторую часть приказа, полученного по радио из штаба фронта. Севернее Гожи через Неман переправился и ещё в одном месте перерезал шоссе Гродно - Вильнюс целый пехотный полк немцев. Попытка сбить немцев с плацдарма, предпринятая подразделениями 3-й армии успехом не увенчалась, и утром следовало ожидать удара по северной части областного центра. Кроме нас, защитить её было некому.
  Пока хоронили убитых, пополняли боеприпасы, принимали пищу, приготовленную в полевых кухнях, на берегу реки несколько раз вспыхивали перестрелки. Это наши дозоры засекали разведгруппы немцев, пытавшихся переправиться через Неман и прощупать наши силы. Лесные дороги к наметившейся переправе, скорее всего, забиты войсками, а командование 116-й пехотной дивизии раздражает неожиданная задержка.
  - Утром здесь будет жарко, - попытался изобразить из себя Кассандру капитан Злобин. - Фрицы наверняка подтянут артиллерию и направят авиацию, чтобы расчистить себе дорогу. Так что нам действительно пора уносить ноги из Привалок, чтоб не попасть под артобстрел и бомбёжку.
  Как рассказали уже на следующий день ребята, оставшиеся в охранении нашей артиллерии, с восходом солнца действительно пришёл с запада разведчик, похожий на летающий костыль. А с востока - эскадрилья бипланов И-153, деловито приступившая к штурмовке реактивными снарядами лесной дороги, забитой немецкими войсками. Следом налетели мессершмиты и наши истребители. В завязавшемся воздушном бою с обеих сторон были потери. К сожалению, у 'сталинских соколов' - больше.
  Истребитель И-153 []
  И-153
  
  Трое молодых ребят-евреев из Привалок всё-таки ушли с нами. Молодые, лет семнадцати, парни и девушка. Девчонку определили санитаркой, а пацанов уже возле Гродно передали встретившейся пехотной части.
  Как ни торопились, а до утра атаковать Гожу так и не успели. Нашлись, конечно, горячие головы, предлагавшие устроить ночную атаку, пользуясь приборами ночного видения. Но идею забраковали.
  - Вам мало побитых пулями и осколками триплексов, так вы ещё и ПНВ с инфракрасными фарами угробить собрались? - осадил их комполка. - Это в Привалках у немцев не было организованной обороны, а из-под Гожи их уже пытались выбить, и они уже окопались, артиллерию на боевые позиции установили. Кто вас учил переть на неразведанные вражеские позиции с наскока?
  В общем, ударили во фланг выдвигающемуся в сторону Казимировки полку. Огонь по начавшим движение фашистам открыли самоходки, использующие снаряды, начинённые стрелками-флешеттами. Разрываются эти снаряды в воздухе, засыпая цель пучками 'гвоздиков', иногда пробивающих даже лёгкую верхнюю броню бронемашин. А следом заревели пусковые установки 'Градов'.
  Западную и северо-западную окраины вёски мгновенно заволокло пылью и дымом горящей техники, не успевшей выдвинуться на марш. И сразу же, как только умолкли взрывы реактивных снарядов, в атаку пошли танки, БМП и БТР нашего полка, мгновенно сбившие немецкое боевое охранение.
  Рассказы фронтовиков о психологическом воздействии на немцев массированного применения 'Катюш' полностью подтвердились. Ворвавшиеся в деревню боевые машины не встретили никакого сопротивления. Уцелевшие фрицы со всех ног мчались к Неману, бросались в воду и пытались доплыть до противоположного берега. Многие тонули. Немного посопротивлялись те, кто не успел выбраться из села, но и они оказались бессильны перед нашей бронёй. Практически не было попыток развернуть уже прицепленную к грузовикам артиллерию.
  На этот раз пленных не брали. И без того, по захваченным документам, знали, что это передовой полк 28-й пехотной дивизии 8-го армейского корпуса.
  Переправу снова расстреляли из танковых пушек, чтобы не позволить остальным частям 28-й дивизии перебраться на наш берег. И не успели этого сделать, как из-за реки заработала вражеская артиллерия, нещадно разнося в щепки деревенские дома.
  Видимо, командование дивизии вызвало авиацию: с запада появилась туча 'лаптёжников' в сопровождении истребителей. Наша авиация, вызванная по радио командиром полка, запаздывала. Так что пришлось обходиться собственными зенитными средствами, проявившими себя с лучшей стороны. Расчёты установок 'Стрела-1М', ракеты которых наводятся по фотоконтрастным целям, а не по тепловому излучению, как переносные 'Стрела-2', сразу же сбили четыре Ю-87, идущие на высоте двух с половиной километров, 'Шилки' смели с неба четвёрку двухмоторных, похожих на наши бомбардировщики Пе-2, истребителей Ме-110, зачем-то спустившихся на высоту, ниже начального эшелона, и перенесли огонь на рассыпавшихся 'лаптёжников'. Не ушёл никто. А подоспевшие 'ястребки' вступили в драку с немцами, направлявшимися бомбить Гродно.
  немецкий двухмоторный истребитель Ме-110 []
  Немецкий истребитель Ме-110
  
  Вскоре подошла четвёрка Миг-21, принявшаяся обрабатывать с воздуха неуправляемыми ракетами артбатареи, пытавшиеся нащупать наши боевые машины. Второй день Великой Отечественной войн начался...
  
  23 июня 1941 г., 18:30, штаб 9-й армии Вермахта
  Генерал-полковник Адольф Штраус внимательно вчитывался в донесение, только что переданное ему адъютантом.
  'Наступление на стыке Западного и Северо-Западного фронтов русских выбилось из графика. Войска 8-го армейского корпуса продолжают теснить большевиков в районе Гродно, но сам город ещё не взят. Русские войска к западу и северо-западу от Гродно неожиданно для нас 21 июня были приведены в полную боевую готовность и успели занять боевые позиции, чем и обусловлено снижение темпов наступления.
  В зоне действия 57-го механизированного корпуса 3-ей Танковой группы завязались тяжёлые бои с русскими танковыми соединениями на подступах к Алитусу, где расположены два стратегически важных моста через Неман. Один мост был разрушен при подходе наших танков, а другой серьёзно повреждён, и теперь войска корпуса пытаются захватить плацдармы для организации переправ.
  Южнее, в районе Меркине, где также находится мост, пригодный для переброски танков, 18-я моторизованная дивизия корпуса попала в ловушку, подготовленную русскими. При приближении передовых частей дивизии мост был взорван, а войска встали на дороге, заминированной большевиками. Сразу после этого русская артиллерия нанесла массированные удары по остановившимся колоннам. В результате 18-я дивизия понесла огромные потери в живой силе и технике. Применение русскими новых артиллерийских систем огромной поражающей силы и небывалой скорострельности сильно деморализовало наших солдат. Дорога на протяжении нескольких километров полностью заблокирована сгоревшим транспортом и бронетехникой.
  Южнее противнику удалось зацепиться за правый берег реки Неман, а плацдармы, захваченные на нём 161-й и 28-й пехотными дивизиями севернее Гродно, вечером 22 июня и утром 23 июня были ликвидированы неожиданно появившимся подвижным соединением русских. Предположительно танковой дивизией, вооружённой новейшей боевой техникой.
  Ситуация серьёзно осложняется высокими потерями авиации, призванной оказывать поддержку Армии в ходе наступления. Авианалёты, призванные в первые же минуты боевых действий уничтожить аэродромы и самолёты русских, не стали для них неожиданностью. Потери Люфтваффе колоссальны: фактически полностью уничтожена первая волна бомбардировщиков, призванных нанести обезоруживающий удар по русским. Кроме устаревших самолётов, противник применил значительное число современных истребителей, сравнимых с германскими по лётным характеристикам. Помимо этого отмечено участие в воздушных боях машин, о наличии которых у большевиков не было известно. Это сверхскоростные реактивные истребители, вооружённые, в том числе, реактивными снарядами с дистанционным управлением, способными взрываться даже без прямого попадания в цель и поражать осколками находящиеся поблизости самолёты.
  Ситуация ещё ухудшилась после авианалётов высотных реактивных бомбардировщиков противника. Полностью разрушен Варшавский железнодорожный узел, приостановлена работа Кёнигсбергского железнодорожного узла, что в ближайшие дни приведёт к существенным перебоям в снабжении войск Группы Армий топливом и боеприпасами. Выведен из строя ряд аэродромов, расположенных в Польше.
  Это уже сказалось на эффективности авиаподдержки наших войск. Утренние воздушные бои показали, что русские получили превосходство в воздухе и успешно им пользуются. Наши войска, преимущественно находящиеся на марше, подвергаются непрерывным бомбово-штурмовым ударам, и 8-й авиакорпус не в состоянии им противодействовать. В том числе - из-за применения русскими реактивных самолётов.
  Касательно новой техники противника.
  По сообщениям из войск, в воздухе замечено три вида реактивных истребителей. Первый - одномоторный, напоминающий трубу с треугольными крыльями, из задней части которой вырывается пламя. Помимо пушечного вооружения, способен нести авиационные реактивные снаряды и круглые установки для залповой стрельбы реактивными снарядами при штурмовке наземных целей. По найденным обломкам этих снарядов удалось примерно установить их калибр: около 6 см и около 8 см. Второй - предположительно двухмоторный. Его воздухозаборники напоминают два короба, единое выпускное сопло также располагается под килем. Крыло с высокой стреловидностью, под ним подвешиваются лишь реактивные снаряды для воздушного боя. Третий полностью повторяет конструкцию второго, но крылья с меньшей стреловидностью, и под ними подвешивается то же вооружение, что и под первым.
  Обломки реактивных снарядов, которыми были обстреляны подразделения 18-й механизированной дивизии и 28-й пехотной дивизии, представляют собой алюминиевые трубы, длиной более 2 метров и диаметром около 12 см со складывающимся оперением. Судя по повреждениям, нанесённым технике, снабжены осколочными боевыми частями, а также термитным составом, вызывающим мгновенное возгорание оказавшихся в зоне поражения горючих материалов.
  На местах поражения изготовившихся для нападения на Россию подразделений Вермахта, произведённых в первые полтора часа с начала обстрелов русской территории, как мы считали ранее, авиацией большевиков, обнаружены фрагменты шести корпусов боеприпасов, которые однозначно трактуются как обломки ракет. Это сильно деформированные длинные алюминиевые трубы диаметром около 90 см с характерным ракетным соплом в хвостовой части и четырёхлопастным треугольным стабилизатором. Предварительный осмотр обломков позволяет судить, что к моменту падения ракетное топливо, созданное, скорее всего, на пороховой основе, выгорело полностью. Предприняты меры по сбору обломков и направлении их для изучениями специалистам в области ракетной техники.
  Заслуживает внимания боевая техника и вооружение солдат неизвестного подвижного соединения, обороняющего населённый пункт Меркине и уничтожившего оба плацдарма, захваченных 8-м Армейским корпусом. По опросам солдат, уцелевших в бою или освобождённых из плена, это тяжёлые танки с пушкой, калибром не менее 12 см. Абсолютно неуязвимы для наших 3,7 и 4,7 см противотанковых пушек. Имеют плоскую овальную башню, помимо пушек, вооружены не менее чем двумя пулемётами, один из которых установлен на верху башни и имеет калибр около 13 мм.
  Второй тип - средние танки с более узкими гусеницами, очень большим наклоном лобовой брони и небольшой конической башней. Вооружены скорострельной пушкой с калибром около 3 см и пулемётом винтовочного калибра. Способны перевозить внутри бронированного корпуса до отделения солдат, которые могут вести огонь на ходу сквозь специальные бойницы.
  Третий тип - такие же средние танки, но вооружённые короткоствольными пушками, калибром около 7,5 см.
  Четвёртый - лёгкие 8-колёсные танки. Тоже имеют острые углы наклона брони в носовой части и способны перевозить отделение солдат. Штатное вооружение - крупнокалиберный пулемёт калибром 14-15 мм и пулемёт винтовочного калибра.
  На месте этого боя обнаружены разоружённые германские солдаты. По их словам, большевики целенаправленно вывели из строя тех из них, кто попал в плен невредимым или был легко ранен, прострелив им ступни ног. При этом даже им была оказана первая медицинская помощь.
  Сбитыми германскими лётчиками отмечено применение указанным неизвестным соединением зенитных реактивных снарядов, без промаха поражающих наши самолёты, а также чрезвычайно скорострельных малокалиберных зенитных установок, опасных на высотах не менее 1,5 километров
  Судя по собранным на месте одного из боёв стреляным гильзам, солдаты этого подразделения были вооружены карабинами, калибром 7,62 мм и калибром около 5,5 мм. Примечательно то, что это не обычные русские патроны с выступающей закраиной, а со сделанной по образцу нашего Маузер-98кар выточкой. Длина гильз занимает промежуточный размер между гильзами винтовочного патрона и патронами, используемыми в русском пистолете-пулемёте Дегтярёва. Маркировка всех собранных винтовочных и снарядных гильз относятся к партиям производства от 76 до 80. Среди случайно оброненных солдатами противника вещей найден блокнот с обложкой из неизвестного материала и записями, датированными концом лета и началом осени 1981 года'.
  Если средние танки с пушечным вооружением русского калибра 7,6 см не были генерал-полковника чем-то новым, то возврат в танкостроении к малокалиберной артиллерии и даже крупнокалиберным пулемётам очень даже удивил. Или офицер, готовивший доклад ошибся, приняв за них тяжёлые русские бронетранспортёры? Возможно. Ведь, как утверждается в том же докладе, эти 'танки' перевозят солдат. Но тогда, чёрт возьми, куда смотрела германская разведка, умудрившаяся проворонить разработку образцов техники, составивших бы честь и немецким инженерам?
  Генералу уже доложили о первых столкновениях со сверх-тяжёлыми русскими панцерами 'Клим Ворошилов' двух видов, один из которых был вооружён пушкой 7,6 см, а второй, обладавший просто огромной кубической башней - гаубицей 15,2 см. Просто чудовищное оружие! И тоже с бронёй, которую удалось пробить лишь из зенитной 'ахт-ахт'. Логично было бы предположить, что 8-й армейский корпус столкнулся с ещё одним элементом русского 'танкового триплекса', орудие которого занимало промежуточное положение между двумя разновидностями КВ.
  Реактивные снаряды в авиации большевики применяли ещё три года назад против наших японских друзей. И даже сбивали им японские устаревшие бипланы. Значит, можно предположить, что за прошедшее время русские несколько продвинулись в усовершенствовании данного оружия. У Германии тоже есть реактивный миномёт 'Небельверфер', хоть и принятый на вооружение в начале этого года, но созданный, кажется ещё в 1930-м. Так что появление русского гигантского 'Небельверфера' вполне можно допустить.
  Но совершенно невероятно то, что они сумели создать боеспособные реактивные самолёты, летающие на огромной высоте и с немыслимой скоростью. Опытный истребитель фирмы 'Хеншель' пришлось забраковать из-за крайне ненадёжного двигателя. И он был двухмоторный, а не одномоторный, как русские 'треугольники'. Значит, двигатель настолько надёжен, что коммунисты не боятся направлять использующий его самолёт в бой. Неужели 'унтерменьши', как их называет фюрер, оказались талантливее германских конструкторов? Нет, что-то здесь не так!
  Штраус, которому скоро должно исполниться 62 года, пробежал глазами текст. Вот оно! От неожиданности командующего армией пробил холодный пот. Он дрожащей рукой вытер лысину, после чего налил себе прямо в стакан граммов пятьдесят коньяка, который совершенно по-русски, одним глотком, забросил в себя. Записи, датированные концом лета и началом осени 1981 года! А это значит... Майн Гот, такого не может быть!
  
  Лейтенант Сергей Крапивин, 23 июня 1941 г., 15:30
  Второй день войны, начавшийся с атаки на Гожу, прошёл в землеройных работах. В том смысле, что мы зарывались в землю в полукилометре северо-западнее деревни Казимировка, чуть севернее правобережной части Гродно.
  Нашумели мы этой атакой знатно, так что визит в наше расположение командующего 3-й армии генерал-лейтенанта Кузнецова не заставил себя ждать. Правда, после того, как на позиции, выбранные для нашего батальона, не прикатила пропылённая 'эмка' какого-то полковника из штаба армии.
  'Полкан' немедленно принялся демонстрировать крепость голосовых связок: кто такие, почему одеты не по уставу, кто дал команду отступить с отбитых у немцев позиций. Уж насколько капитан Сокол обычно полон энергии, но в этот раз убегался. И прямым текстом послал штабного полковника на... Нет, не туда, куда вы подумали, а только на полковой КП. Вежливо послал, почти со всем почтением. Но какой чин из штаба армии потерпит, что с ним под предлогом необходимости 'всего лишь' заниматься обустройством позиций накануне боя не хочет разговаривать какой-то капиташка.
  - Арестовать нахала!
  - А в бой моих соколят вы поведёте? - разозлился Сокол, а солдаты, находившиеся поблизости, принялись как-то подозрительно поправлять автоматные ремни. - Вы меня правильно поймите, товарищ полковник: командир нашего полка не передавал мне полномочий вести переговоры с представителями 3-й армии.
  К его счастью, на крик примчался и комполка.
  - В общем, так, полковник, - переключился на него разъярённый штабист. - За то, что оставили отбитые позиции, вы ответите трибуналу. А пока я приказываю вам прибыть в штаб 4-го стрелкового корпуса, которому я подчиняю ваш полк, и где вы дадите объяснения своим действиям.
  - Вы не имеете права нами командовать.
  - ЧТО???
  Штабист уже схватился за кобуру.
  - 339-й гвар... мотострелковый полк входит в состав Особой группы войск Резерва Главного Командования. Поэтому выполняет приказы либо непосредственно Ставки, либо штаба фронта.
  Тут незваного гостя подхватил под локоток приданный полку 'гэбэшник', и после переговоров с тэту на тэт недовольный штабист укатил в город.
  Причина не вполне адекватной реакции визитёра стало понятна позже: оказывается, дорогу от Гожи к Друскяникам должна была оборонять 56-я стрелковая дивизия, бо́льшую часть которой составляли призывники из недавно присоединённой Западной Белоруссии. После первых же выстрелов многие из них попросту побросали винтовки и рванули в лес на восток. Сейчас остатки дивизии собирают где-то у нас за спиной в районах Поречья и Озёр. Вряд ли удастся вернуть их всех назад, но на какое-то подкрепление можно рассчитывать.
  Немцы, тем не менее, на месте не сидели. К западу от Гродно гремела канонада, в небе постоянно кружились наши и немецкие самолёты, время от времени подавали голос наши САУ, обстреливая переправу в районе Гожи, которую 'пасли' наши разведчики. Иногда, если пилоты Люфтваффе наглели и лезли к позициям полка, приходилось открывать огонь 'Шилкам'. В общем, к тому времени, когда до двух батальонов фрицев под артогнём рывком преодолели реку и снова заняли село, мы успели надёжно окопаться. Благо, самоокапыватели для танков имелись, и ими наделали капониров и для БМП с БТР. Создали даже две позиции. Вторая - за железнодорожной линией. И за это нужно благодарить траншеекопатель, без проблем делающий за час километр траншей в белорусских песчаных грунтах.
  Естественно, разведке пришлось отойти, а на плацдарме начали скапливаться силы для продолжения наступления на город с севера.
  Возвращаясь к визиту генерал-лейтенанта Кузнецова.
  Василия Ивановича мне удалось увидеть только издалека. Как потом передал ротный Миша Бойко, которому рассказал капитан Сокол, генерал, штаб которого было решено переместить в Лунно, по дороге решил лично увидеть нашу технику и оценить возможности обороны с оказавшегося неприкрытым направления. Назавтра планировался контрудар конно-механизированной группы, и сдача города была бы очень неприятным событием.
  - Просил продержаться до утра, когда начнётся контрудар. И подкрепление обещал.
  Подкрепление подошло к полудню. Сначала полторы сотни даже ещё не переодетых в военную форму рабочих с винтовками и парой ДП на всех. Тех самых, памятных по кинофильмам: у которых над затвором 'жестяная банка из-под селёдки', как поржали наши бойцы. Ну, и ещё кое-у-кого по паре гранат, нами виденных только в музее. Тех, на которые надо надевать рубчатую рубашку, чтобы превратить их в оборонительные. Причём, и запал у них какой-то хитровыпендренный, не такой, как у наших Ф-1 и РГ-5. Больше всего меня убило то, что из их 'Мосинок' можно стрелять только с примкнутым штыком, превращающим и без того длиннющее оружие в этакое стреляющее копьё.
  Эти ополченцы с наскоро назначенными командирами из числа красноармейцев смотрели на нас дикими глазами. Не столько из-за формы, сколько из-за оружия и боевой техники.
  Их старший, лейтенант РККА, похоже, только-только закончивший училище и не успевший добраться до части, куда был назначен, доложился нашему комполка и с юношеским задором бросился распределять людей по нашим ротам. Полковник Ковалёв верно оценил боеспособность этого подкрепления, решив не рисковать, выделяя им отдельный участок обороны. Немцы ведь тоже не дураки, сразу сообразят, с какой стороны огонь слабее, а потом туда и ударят. Тем более, бывшим рабочим заводов Гродно и патронов выдали крохи: по тридцать на брата. Так что пришлось делиться нашими запасами, предназначенными для пулемётов. И не только патронами, но и едой из полевой кухни: наверняка ведь проголодались, пока торчали у военкомата, получали оружие и топали до наших позиций. Причём, почти все оказались без котелков, ложек-кружек и фляжек.
  А вот с настроениями у ребят оказалось всё в порядке, как поведал наш замполит. Все горят желанием догнать и перегнать. Тьфу ты! Отразить нападение коварного врага и быстренько закончить войну на вражеской территории. Даже как-то жалко их разочаровывать. Ну, да ничего. После того, как они попали к нам, у них появился хоть какой-то шанс выжить в этой мясорубке и вернуться домой, когда закончится война.
  В два часа дня зенитчики доложили, что засекли летящую в нашу сторону с северо-запада группу самолётов, а наблюдатели - повышенную суету фрицев в районе Гожи. Значит, пойдут в атаку. Пока есть время, собрал ополченцев приданного взводу отделения и проинструктировал.
  - Патроны зря не жечь. Стрелять только если немцы подойдут ближе шестисот метров, вон до тех кустов.
  - Это почему? - тут же возмутился молодой парень с комсомольским значком на пиджаке.
  Кто-то из наших уже подарил ему звёздочку, носимую на пилотке, и он нацепил её на кепку.
  - Потому что ты и на таком расстоянии будешь попадать через раз, а дальше - так и вовсе все пули уйдут в 'молоко'. Кроме того, привыкай к армейской службе, и перед тем, как задать вопрос старшему по званию, спрашивай разрешение и представляйся, если он тебя не знает.
  - Красноармеец Конюшевич, - поправился тот. - Я чуть-чуть не дотянул до нормативов 'ворошиловского стрелка'.
  - Вот именно: чуть-чуть. А рассеивание пуль у твоей винтовки на таком расстоянии не меньше полуметра, будь ты хоть десять раз 'ворошиловским стрелком'. Дальше тех кустов - забота пулемётчиков. Если немцы подойдут ближе, после каждых трёх-пяти выстрелов менять позицию. Просто переместиться в траншее на метр в сторону. У них тоже метких стрелков достаточно, и нельзя им давать возможность пристреляться. При артобстреле засесть на дне траншеи и не высовываться, пока не прекратится артогонь. Нефиг подставлять башку под осколки.
  - А если они за это время близко подойдут?
  - В этой атаке не подойдут.
  - А что, и артобстрел будет? Простите, товарищ лейтенант, красноармеец Корбан.
  - И артобстрел, и даже бомбить попытаются. Но самолёты - тоже не ваша забота.
  И в подтверждение моих слов восточнее нас в воздухе зазвенели моторы 'ишачков'.
  - Всё, готовимся к бою, - глянув в сторону выползающих из-за леса лаптёжников, идущих в сопровождении истребителей, закруглился я и помчался в сторону своей БМП.
  Мессеры сразу же связали И-16 боем, не давая прорваться к Юнкерсам, но тут заработали 'Шилки'. Экономно, не со всей дури, а попеременно из двух стволов. Но медлительным машинам с неубирающимися шасси и этого хватало. Полторы минуты, и очередь из 'зушки' вспорола брюхо последнему из девятки 'лаптёжнику', пытавшемуся сбежать на запад. По 'собачьей свалке', постепенно сместившейся северо-восточнее, не стреляли, опасаясь попасть в наши самолёты, которым и без того приходилось несладко. Из девятки 'ишачков' четыре уже были сбиты, сразив лишь два 'мессера' из шести, прикрывавших бомбёров.
  Чем закончился воздушный бой, рассмотреть не удалось: по нашим позициям ударила немецкая артиллерия. Лупили минут пятнадцать неприцельно, по площадям. И, похоже, на максимальной дальности. Но пару раз осколки снарядов звенели по броне.
  Но ещё до этого пришло сообщение по радио:
  - До полка пехоты выдвинулось из Гожи. При поддержке 18 самоходок 'Штуг' и тридцати бронетранспортёров. Действовать по заранее оговорённому плану.
  'Штуги' для БМП - это уже опасно. Пусть у них стоит и короткоствольный 'окурок', но калибром 75 мм, и его снаряда наша броня не выдержит.
  немецкая самоходная установка поддержки пехоты Штуг-3 []
  Немецкая САУ непосредственной поддержки пехоты 'Штуг-3'
  
  Самоходки начали лениво постреливать в направлении позиций полка с дистанции километра в полтора, явно провоцируя вскрытие позиций противотанковой артиллерии. А артобстрел закончился, когда они приблизились примерно на километр. И сразу же на атакующих посыпались мины, заставляя фашистов передвигаться перебежками.
  Пятнадцать секунд, и все (!!!) 'Штуги' вскрыты, будто консервные банки. Прямое попадание 125-мм танкового осколочно-фугасного снаряда разносит эту машину буквально в щепки. Для Т-72 цель на дистанции 4 км прекрасно достижима, а уж с километра-то - и подавно. Как и для наших тридцатимиллиметровок - похожие на гробы серые бронетранспортёры с крестами на броне.
  По радио звучит команда:
  - Коробочкам сменить позицию.
  Вовремя, поскольку буквально через пять минут загрохотали немецкие гаубицы. На этот раз - прицельно. Видимо, где-то среди отползающих под миномётным огнём фрицев затесались арткорректировщики. Но без толку: и танки, и БМП уже не в тех капонирах, из которых стреляли по немецкой бронетехнике.
  Постепенно артиллерийский огонь утих, и я побежал во взвод.
  - Ну, как, Конюшевич? Сильно страшно было?
  Глаза у парня безумные, кепочка и пиджачок перепачканы пылью.
  - Ужас. Особенно, когда они из пушек стали крыть. Меня же чуть землёй не засыпало, когда снаряд рядом бабахнул. До сих пор в ушах звенит.
  - Привыкнешь, - махнул я рукой, стоя из себя бывалого вояку, хотя и сам впервые под артобстрелом.
  - А здо́рово вы им вломили! Сколько танков пожгли, сколько немцев побили. И главное - совсем без потерь.
  Эх, Конюшевич! Это только в моём взводе обошлось без потерь...
  - Вот теперь я верю, что вы из будущего!
  Интересно, у кого это из моих солдат вода в жопе не держится? Кто проболтался?
  
  23 июня 1941 г., 22:30, Лиепая
  Командующий Балтфлотом адмирал Трибуц воспринял бы полученное во второй половине дня 19 июня сообщение о необходимости установить связь с крупным морским соединением советских кораблей, находящимся в нейтральных водах Балтийского моря, как глупую шутку, если бы на другом конце телефонной линии не был бы сам товарищ Сталин.
  - Корабли вам неизвестные, поэтому нельзя допустить, чтобы их приняли за нарушителей морских границ СССР и обстреляли. Или вообще какой-нибудь из них потопили накануне войны. Вы лично отвечаете за то, чтобы этого не случилось.
  - Есть! Разрешите вопрос, товарищ Сталин? О какой войне вы говорите?
  - Соответствующее сообщение вам поступит в ближайшие минуты из Наркомата. И ещё. Я приказываю вам верить всему, что расскажет вам командир этого соединения, и не пренебрегать информацией о начальном этапе боевых действий, которую он вам сообщит дополнительно. Поэтом, чтобы не терять зря времени, после установления связи вы лично отправитесь на флагман соединения. Частоты и шифры для связи с ним вам тоже доставят в ближайшие два-три часа.
  Рандеву произошло ранним утром, и с борта миноносца Трибуц ошарашенно рассматривал незнакомые силуэты кораблей с развевающимися над ними флагами ВМС СССР. Не только о постройке, но и о закладке кораблей таких классов он никогда не слышал. Хотя даже по внешнему виду становилось ясно, что многие из них ходят не по одному году.
  Потомки. Потомки, неизвестным образом переместившиеся из 1981 года. Такие же советские люди, но владеющие техникой, сегодня даже немыслимой. Способной за десятки миль обнаруживать и поражать вражеские корабли, безошибочно находить в морских глубинах подводные лодки и уничтожать их ещё до того, как они выйдут на рубеж торпедной атаки, засекать установленные мины и вести точнейший огонь по приближающимся на любой возможной высоте самолётам.
  Огорчало то, что в их прошлом, а его ближайшем будущем, Балтийский флот ждёт немало трагических событий. Среди которых оставление нескольких военных баз, включая, скорее всего, и главную базу флота в Таллине. Слишком уж сильным будет натиск немцев в первые недели войны, а времени, чтобы подготовиться к отражению нападения и организации сопротивления продвижению противника вглубь советской территории фактически нет.
  И первая база, которую придётся оставить - Либава, где находится в ремонте несколько кораблей, а также базируются подводные лодки и торпедные катера. Можно только вывести лодки в море, перегнать неисправную С-3 в Рижский залив и вывезти из города семьи комсостава. Этот приказ, как говорят потомки, в их истории он отдал уже в полдень 22 июня, но С-3 погибла, атакованная немецкими торпедными катерами.
  Ещё во время перехода в Таллин на борту крейсера 'Октябрьская революция' (не одноимённого линкора, стоящего сейчас в Таллине, а именно крейсера) было решено направить в Лиепаю два сторожевых корабля, 'Неукротимый' и 'Сильный', а также малые ракетные корабли 'Град' и 'Радуга', которые помогут обороне базы и города своей артиллерией. Прежде всего - зенитной, поскольку их защитникам будут очень досаждать немецкие бомбёжки. А когда дело дойдёт до эвакуации раненых и горожан - защитят транспорты от торпедных катеров и вражеских самолётов.
  Как и было написано в книгах о первом дне участия Балтийского флота в Великой Отечественной войне, первые немецкие самолёты появились над Либавой в 3 часа 55 минут. Но их встретили огнём не только спешно возвращённые с учений под Ригой зенитчики, но и корабли потомков. В результате до порта, который должен был стать одной из первых целей, не долетел ни один вражеский бомбардировщик: настолько точен оказался огонь корабельной артиллерии, управляемой радиолокаторами. Не пострадали и И-153 148-го истребительного авиаполка, заранее рассредоточенные и замаскированные. Посылать устаревшие машины для отражения ночного авиаудара командир иап не решился. А через пять минут загрохотали разрывы немецких снарядов южнее города.
  До конца дня немецкая авиация успела совершить ещё четыре авианалёта на город. Их отражали как 'Чайки' 148-го полка, так и универсальные орудия кораблей потомков. Подчас это создавало определённые трудности операторам радиолокационных станций, поскольку советские истребители тоже не имели системы опознавания 'свой-чужой'. Но выкрутились. После чего у авиационной части, пытавшейся бомбить город и порт, вдруг закончились самолёты.
  Но то, что наиболее крупные потери 'асам Геринга' наносит именно зенитная артиллерия трёх неизвестных советских кораблей ('Неукротимый' ушёл севернее для борьбы с торпедными катерами и сопровождения судов с эвакуируемым населением), они успели заметить. И уже в сумерках локаторы кораблей из будущего обнаружили быстроходную надводную групповую цель, приближающуюся с запада. Четыре 'шнельбота' намеревались прорваться к кораблям на рейде и атаковать их торпедами. Самый удачливый из них лишили хода в трёх милях от цели. И быстро отправили все на дно скорострельными 'трёхдюймовками' 'Сильного'.
  А фронт приближался. Часам к десяти утра началась атака на позиции защитников города в районе устья реки Барта. Её, как и 'в прошлый раз', отбили артиллерией 67-й стрелковой дивизии и статридцатимиллиметровками 27-й батареи береговой обороны. Ну, и корабельной артиллерией подсобили.
  К полудню в сопровождении 'Неукротимого' пришёл пароход с двумя батальоном морской пехоты из Таллина. Полторы тысячи моряков, вооружённых только винтовками - мизер, но это было всё, что вчера смогли выделить для обороны Либавы в Таллине. Из-за того, что и этот пароход решили использовать для эвакуации мирного населения, выход двух транспортов, 'Амга' и 'Майя', задержали до 20 часов, чтобы вести все три парохода с единым охранением.
  К этому времени уже стало известно о взятии городка Приекуле и прорыве немцев к шоссе на Ригу. Артиллерию немцы до темноты подтащить не успели, но стало ясно, что у них за этим дело не станет. Поэтому 148-й авиаполк получил приказ перебазироваться в Ригу, а аэродром в Лиепае использовать в качестве оперативного. И к 21:20 все уцелевшие 34 'Чайки' ушли в сторону столицы Советской Латвии.
  На этот раз сопровождать суда отправился ракетный корабль 'Радуга'. Но не успел он отойти на десяток миль, как его радар обнаружил приближающиеся со стороны острова Готланд два немецких торпедных катера. Видимо, о выходе судов из порта сообщила немецкая агентура.
  Цели мелкие, но манёвренные. И, судя по расчётам, доберутся до крошечного каравана уже после захода солнца. Поэтому 'Радуга' на 33 узлах рванулась им навстречу. И 57-мм пушки с дистанции трёх миль сначала обездвижили их, а потом добили с уже меньшего расстояния. Благо, данные для стрельбы вводятся радиолокатором, сразу же определяющим и расстояние до цели.
  Присутствие всего четырёх кораблей из будущего уже изменило ход обороны Лиепаи. Потери несли не советские катера и суда, а немецкие. Да и непрерывных бомбардировок города, 'как в прошлый раз', не случилось. Может, завтра, 24 июня, немцы и отыщут самолёты для бомбёжек, но сегодня, если не считать попытки наступления на Барту, день прошёл спокойно. И защитники города сполна воспользовались этим, окапываясь на его окраинах.
  
  Капитан Игорь Николаев, 24 июня 1941 года, 12:00, Дретуньский полигон.
  Очень хочется напиться. Уколоться и забыться, и упасть на дно колодца, как пел Высоцкий. Тем более, ситуация действительно напоминает прославленную им на весь Советский Союз Канатчикову Дачу. Меня, боевого капитана, успевшего повоевать в афганских горах, оставляют на полигоне, а пацанов, только вчера севших за рычаги танков и самоходок, отправляют на фронт.
  Нет, положа руку на сердце, можно признать, что я сгустил краски, говоря про только вчера севших за рычаги. Всё-таки экипажи боевых машин танково-самоходного полка Особого корпуса формировали из числа красноармейцев, уже знакомых с Т-34 и КВ. 'Самых лучших', как объявил подполковник Свешников (из местных), назначенный командиром механизированной бригады, куда вошёл этот полк. Наскребли их из всего третьего эшелона войск бывшего Западного особого военного округа, а ныне Западного фронта. Но машина новой модификации - это всегда машина новой модификации, к которой надо ещё привыкнуть. Поэтому я и качал головой, глядя как едва-едва укомплектованные экипажами танки и самоходки елозят по трассе полигона и отчаянно мажут по мишеням.
  - В бою научатся, - пылал оптимизмом Свешников.
  - Только кровью заплатят за эту науку, - проворчал я в ответ.
  Думаете, убедил? Как бы не так!
  Что меня бесит в командирах 1941 года, так это щенячий восторг от того, что им предстоит идти в бой. Не успели они ещё осознать, что война - это, в первую очередь, труд до седьмого пота, а не 'ура-ура' с шашками наголо или примкнутыми штыками на хорошо укрепившегося противника. Не мудрено, бл*дь, что им с таким подходом пришлось аж до Москвы и Сталинграда отступать. Патриотизм - это здорово, это правильно. Но и башкой надо думать. Причём, не только о том, что ты завтра будешь впереди всех на лихом дизельном скакуне красоваться, но и о том, как с меньшими потерями победить врага. Да, стране очень нужны герои. Но живые, а не спящие вечным сном. И техника, пусть даже устаревшая к 1981 году, но превосходящая всё, что выпускается любыми другими странами в это время, очень нужна целой, а не сгоревшей, разбитой и брошенной где-нибудь на обочине дороги.
  Надеюсь, у подполковника хватит ума использовать её (особенно самоходки) в качестве средств противотанковой обороны, а не для прорыва боевых порядков сопровождающей 'панцеры' пехоты? Пусть её в немецком моторизированном корпусе немного, но у некоторых 'самоходов' даже зенитного пулемёта нет. Собьют гусеницу, и 'плакала Саша, как лес вырубали'. 100-мм пушка станет просто железной трубой, а рубка самоходной установки - мишенью для огнемётчика. Никакая десантура на пробиваемых любой пушчонкой БМД не поможет.
  Одна радость: нашли-таки несколько перенёсшихся из нашего времени складов с боеприпасами! Так что техника, боезапас от которой выгребали из всех полевых складов, чтобы снабдить 339-й полк, ушедший встречать фрицев к Гродно, не станет бесполезным железом. На некоторое время хватит, чтобы повоевать. А дальше? А дальше одна надежда на Дмитрия Фёдоровича нашего Устинова. На то, что ему удастся быстро запустить производство патронов и снарядов для наших потребностей. А если не удастся, то придётся переделывать танки и БМП под существующие орудия.
  Порнография какая-то выйдет, если, скажем, на Т-72 поставить 85-мм ствол! Или даже 100-мм, производство которых нужно резко увеличить. Это же все боеукладки придётся переделывать. И не факт, что при этом боезапас увеличится: внутренняя компоновка танков прорабатывалась именно под штатные заряды.
  Радует то, что энкавэдэшники уже засуетились, выцарапывая из-под нас образцы старой техники. Им даже пришлось собачиться с коллегами, курирующими создание бригады Свешникова. Сошлись на том, что бравый подполковник, водивший танковую роту на штурм горы Баин-Цаган, получит наиболее боеспособную технику, а 'условно боеспособная' отправится в глубокий тыл для изучения и копирования. Главное - чтобы она своим ходом дошла до ближайшей станции, где её погрузят на платформы.
  Это касается не только 'старья'. Судя по слухам, местные военспецы тащат вообще всё, что только можно. И БМП с БТР, и грузовики, и артсистемы, включая миномёты и прицепные орудия. Не говоря уже о самолётах, часть которых, как я слышал, уже перелетели в Москву. Тяжёлые Ил-76 - не пустые, а с образцами бытовой техники, изъятыми у жителей военных городков, и целыми гарнизонными библиотеками.
  военно-транспортный самолёт Ил-76 []
  Военно-транспортный самолёт Ил-76
  
  Сильнее всего плачут командиры 297-го мотострелкового полка, накануне учений пополненного 'партизанами'. У них изымают не только технику, но и личный состав, призванный на сборы. Строевая часть совместно с ведомством товарища Берии очень рьяно взялась за 'просеивание' специалистов. Инженеры, техники и даже рабочие срочно изымаются для отправки в тыл, где им предстоит налаживать производство новых для СССР образцов техники. Совсем в духе высказывания Иосифа Виссарионовича о том, что кадры решают всё.
  
  Младший политрук Александр Лукашенко, 24 июня 1941 г., 16:20, севернее Гродно
  Вот кому добавило головной боли подкрепление из числа ополченцев, набранных из числа рабочих гродненских предприятий, так это нам, политработникам. И вовсе не из-за их нежелания с оружием в руках защищать Родину. С этом-то у них как раз всё прекрасно, потому что все добровольцы, и рвутся 'умереть с оружием в руках'. Потрудиться пришлось другому поводу.
  То, что мы попали сюда из 1981 года, было для пополнения тайной минут пятнадцать. А потом ко мне подошёл усатый мужчина лет тридцати и задал вопрос, от которого я чуть не рухнул.
  - Товарищ младший политрук, скажите мне как коммунист коммунисту: вы из наших, или тоже из будущего?
  - А вы, извините, кто?
  - Иван Леонтьевич Хороших. До сегодняшнего утра был инструктором горкома партии, а теперь кем-то вроде политрука в роте ополчения, приданной вашему полку.
  - Из наших, советских людей, но прибывших из будущего.
  - Хороший ответ! - улыбнулся Хороших. - Значит, я спокоен: Гитлера мы разгромим.
  - Разгромим, Иван Леонтьевич. Правда, у нас это получилось не так быстро, как хотелось бы, только в мае 1945-го. Но теперь должно быть намного раньше.
  - Аж через четыре года? - поразился бывший инструктор. - А почему так долго? Готовились, готовились, и...
  - Много разных причин, товарищ Хороших. И враг оказался очень силён: на нас ведь не одна Германия прёт, а, считай, вся Европа. И застал нас немец, почитай, в одних кальсонах. Тут с нашей подсказки хоть успели привести войска в состоянии боеготовности, а у нас фашисты безнаказанно бомбили казармы, в которых солдаты спали. Вон, Гродно ещё обороняем, а у нас его к этому времени уже пришлось оставить. Ну и, чего уж там скрывать, много ошибок наше командование наделало. Да так тяжело было, что пришлось отступать до Москвы и Сталинграда, и уж оттуда гнать немца за Берлин. И сейчас тоже придётся отступать, Но, я думаю, уже не так далеко.
  - Значит, придётся отступать...
  - Придётся, Иван Леонтьевич. Так что давайте мы с вами соберём ваших людей и поговорим с ними на эту тему. Чтобы не отчаивались, когда совсем туго станет, а верили в нашу победу.
  Но собрать сразу не удалось: объявили воздушную тревогу, и я вслед за усатым собеседником побежал в траншеи к ополченцам.
  Потом был артобстрел, а следом на нас пошли в атаку немцы при поддержке самоходных установок и бронетранспортёров, вооружённых пулемётами. Но наши миномётчики, пулемётчики, танкисты и экипажи БМП и бронетранспортёров всыпали им так, что клочья полетели. В том числе и буквально: при попадании танковых снарядов в самоходки от них только клочки железа разлетались. Фрицев это так разозлило, что они потом ещё минут пятнадцать крыли наши позиции из пушек.
  Не без потерь с нашей стороны. У нас в роте крупным осколком снаряда пробило борт бронетранспортёра. Хорошо, мотострелки в это время находились в траншеях. Ремонтники повозились, выпрямили загнутые края металла и заварили пробоину. Прямым попаданием в траншею убило одного и ранило двоих солдат. Пулемётная пуля сразила одного из ополченцев, приданных роте. И это притом, что немцев даже на полкилометра к линии обороны полка не подпустили.
  А политбеседу с ополченцами пришлось проводить позже. Именно ради того, чтобы снизить их ура-патриотический накал, которым они воспылали, глядя на результаты боя. Мне-то понятно, что наш полк здесь долго не продержится. Немцы нас просто обойдут, и придётся отходить, чтобы не оказаться в 'котле' без топлива и боеприпасов. Слишком уж неравные силы у гитлеровцев и советской первой линии войск прикрытия границы. Хорошо, хоть тут, на Западном фронте наши Миги очень сильно проредили фашистскую авиацию. Но на других-то фронтах всё по-прежнему. Разница с известным мне развитием событий лишь в том, что наши дивизии еле-еле успели занять позиции перед нападением Гитлера. Командиры остались те же самые, подготовка войск - на том же самом уровне. Вон, в сорок втором, вроде бы, и воевать научились, а всё равно драпали от Харькова до Волги и Кавказа. Сильны пока немцы, очень сильны.
  Получив болезненный щелчок по носу, до конца дня немцы к нам больше не лезли. Случилась лишь перестрелка между нашими разведчиками, отправившимися за трофеями на нейтральную полосу, и немцами, собиравшими своих раненых.
  Наутро минут на пять загрохотала наша артиллерия западнее Гродно, после чего включились немецкие батареи.
  - Тьфу ты, - сплюнул Злобин. - И снова всё по тем же самым штампам действуют! Читал у кого-то из недобитых фрицев о тактике советских командиров в первые недели войны: пять минут артобстрела, а потом - вперёд, в полный рост на врага, на неподавленные огневые точки.
  Были мы вдвоём, поэтому обратился к нему на ты.
  - А почему ты решил, что наши в атаку пошли?
  - Читал, что 24 июня в район Гродно прибыл маршал Кулик из Главного артуправления, и был контрудар конно-механизированной группы с целью вернуть сданный накануне город. У нас немцы Гродно ещё не заняли, значит, КМГ пытается отодвинуть немцев от его окраин на той стороне Немана. Какое-то чудо, что нас в эту мясорубку под немецкие противотанковые пушки не сунули. Видно, у кого-то хватило ума понять, что если мы уйдём с этих позиций, то фрицы легко займут город с севера.
  Чуть позже канонада послышалась и севернее нас, где-то в стороне Поречья.
  - А это уже немецкий шаблон. Сунулись в одном месте, получили по морде, и стали искать, где оборона слабее. И, кажется, нашли.
  - Почему ты так решил?
  - В Поречье остатки полуразбежавшейся 56-й стрелковой дивизии. И прямой путь вдоль железной дороги от Друскеников. Вот наша знакомая 161-я егерская дивизия, которую мы в Привалках пощипали, туда, похоже, и полезла.
  Судя по всему, дела в Поречье шли не очень. Иначе бы туда не направили вдоль железной дороги одну из наших двух танковых рот и 3-ю мотострелковую роту батальона.
  - Как там Мальчиш-Кибальчиш говорил? Нам бы день простоять, да ночь продержаться? - грустно засмеялся ротный.
  Часа через три он, вернувшись из штаба батальона, сообщил:
  - Хреновые там, в Поречье, дела. Не удержали деревню остатки 213-го пехотного полка, драпанули в лес. Ты не обижайся, Григорьич, но пока вас, белорусов, фрицы к ногтю не взяли, хрен вы воевать начали. Может, часть этих беглецов, побросавших винтовки, со временем и уйдёт в партизаны, но пока драпают быстрее собственного визга. И нам бегством правый фланг открыли.
  Обидно, конечно. Но видел я как-то статистические данные о дезертирстве в первые дни войны. Действительно, было такое: самый большой процент дезертиров - белорусы из только что присоединённых к СССР областей. А 56-я стрелковая в значительной мере из них и сформирована. Надеялись под бабьей юбкой отсидеться. И донадеялись до Хатыни и уничтожения каждого четвёртого жителя республики. Хотя мне-то, знающему об этом из истории, легко рассуждать. Они же не знают, как фашисты будут себя вести. Мы, белорусы, народ мирный, чтобы нас на настоящую драку раскачать, надо очень постараться.
  Кроме того, вовсе не факт, что с поля боя бежали только белорусы. Эти территории ведь всего два года назад относились к Польше. Значит, в дивизии и поляки, и литовцы, и евреи были. Но всё равно обидно. Не за слова Злобина, за жителей Белоруссии, проявивших такую низкую сознательность, обидно.
  - А с третьей ротой что?
  - Тоже отойти пришлось. Не успели они до бегства пехоты. С ротой против полка не попрёшь. И от танков, движущихся колонной по узкой дороге, там мало толка. Танки возвращаются, а Радченко в Рыбнице заслон организует на случай, если егеря не Озёры, а в нашу сторону двинутся.
  Вот же чёрт! Старались, старались, а всё равно получается, что немцы нас с севера охватывают.
  
  24 июня 1941 г., 22:30. Алитус - Меркине
  Командир 5-й танковой дивизии Фёдор Фёдорович Фёдоров (или, как выразился кто-то из красноармейцев, 'трижды Фёдор') начал оборудование позиций на восточном берегу Немана возле Алитуса ещё 19 июня. Даже не зная ни о странном происшествии в районе Дретуньского полигона, ни об известиях, которые в тот же день привёз в Москву Дмитрий Фёдорович Устинов. И, как выяснилось днём позже, когда по военным инстанциям прошёл приказ о подготовке к отражению немецкого нападения, поступил дальновидно. Так что немецкие бомбардировщики, часть которых всё-таки прорвалась сквозь авиационный заслон 'сталинских соколов', впустую истратили бомбы, сброшенные на военный городок дивизии. Техника и люди, заблаговременно выведенные из него, не пострадали.
  Приказ, полученный из штаба 3-го мехкорпуса, также требовал выделить по два бронеавтомобиля для охраны обоих мостов, находящихся в городе и заранее подготовленных к взрыву. И, как оказалось, не зря: в ночь на 22 июня танкистам пришлось вступить в перестрелку с охраной некоего 'представителя штаба', пытавшегося настоять на разминирование мостов. Каким образом энкавэдэшники сумели разоблачить переодетого диверсанта, ссылавшегося на приказ об этом, Фёдоров так и не узнал, но его танкисты действовали решительно, и провокация была сорвана.
  Заблаговременно на левом берегу на подступах к мостам были размещены и две роты 5-го стрелкового полка с артиллерией, а когда закончилась бомбёжка, по дороге на Ладзияй выслан передовой дозор из нескольких тяжёлых бронемашин БА-10. Именно он около полудня и столкнулся на дороге с немецким мотоциклетным батальоном, на всех парах мчащимся к Алитусу. В получасовом бою один из бронеавтомобилей был подбит, но немецким мотоциклистам тоже сольно досталось. А поскольку к немцам подоспела подмога, танкистам пришлось отойти к городу, бой за который завязался уже в час дня.
  бронеавтомобиль БА-10 []
  Бронеавтомобиль БА-10
  
  После налёта пикирующих бомбардировщиков на позиции рот, обороняющих подступы к мостам, совместными усилиями немецких танков и пехоты их быстро смяли. И в тот момент, когда первый 'панцер' уже въезжал на северный мост, прозвучал взрыв.
  С южным мостом всё вышло не так хорошо, как хотелось бы. Видимо, шальной пулей перебило провод, ведущий к части зарядов, и мост оказался сильно повреждён, но устоял. Танк вряд ли выдержит, но пехота и лёгкая артиллерия перебралась на правый берег и закрепилась на нём. Попытки сбить противника с плацдарма лёгкими БТ и бронемашинами ни к чему не привели, а на плацдарм постоянно прибывало подкрепление. Снаряда 50-мм противотанковой пушки не держали даже средние Т-28 и Т-34. К тому же, несмотря на большие потери в воздухе, немцев поддерживала авиация и подтянувшаяся полевая артиллерия.
  За ночь гитлеровцы успели не только снять невзорвавшуюся взрывчатку, но и как-то укрепить повреждённый пролёт моста. Так что с утра 23 июня они сами пошли в атаку при поддержке лёгких чешских Пц-38. Но вскоре атака захлебнулась: Фёдоров очень удачно расположил свою бронетехнику на обратных склонах холмов, а чешская сталь не выдерживала 76-мм снарядов орудий 'тридцатьчетвёрок' и Т-28. К полудню подступы к южному мосту через Неман 'украсили' уже несколько десятков разбитых и сгоревших танков, как немецких, так и советских. После налёта советской авиации какая-то техника дымилась и на левом берегу реки.
  советский трёхбашенный средний танк Т-28 []
  Трёхбашенный средний танк Т-28
  
  Ситуация начала меняться к вечеру. Южнее города части 5-го армейского корпуса немцев навели переправу где-то между Алитусом и Меркине, а подразделения 20-й танковой дивизии захватили плацдарм и навели переправу севернее города. И хотя атаку пехоты с юга вечером 23 июня дивизия Фёдорова, по итогам 1940 года считавшаяся лучшей танковой дивизией РККА, отразила достаточно легко, то уже во второй половине дня 24 июня её атаковали уже с трёх сторон. Даже с учётом присоединившегося к дивизии 5-го стрелкового полка 128-й.
  Очень быстро стала ощущаться нехватка боеприпасов и горючего. Часто терялась связь между подразделениями, которую постоянно приходилось восстанавливать. От атак пехоты с юга буквально на полдня прикрыл подоспевший 294-й стрелковый полк 184-й стрелковой дивизии, но от южного моста и с севера немцы атаковали непрерывно. Сформированный из бывших солдат литовской армии полк (как и весь 29-й стрелковый корпус, куда он входил в составе своей дивизии), сдерживал немецкую пехоту буквально несколько часов, после чего началось массовое дезертирство и сдача в плен, так что левый фланг дивизии полковника Фёдорова, по сути, остался без прикрытия.
  К концу дня потери 5-й танковой дивизии составили 20 Т-28, 36 БТ-7. Из 44 тридцатьчетверок было потеряно 32 машины. Но самое обидное, что значительную часть новейших Т-34 потеряли из-за поломок, вызванных неопытностью экипажей.
  средний танк Т-34 ранних выпусков []
  Средний танк Т-34 ранних выпусков
  
  Немцам тоже сильно досталось. За три дня боёв танкисты полковника Фёдорова подбили не менее 80 немецких танков и уничтожили до полутора полков пехоты. Но обороняться уже не было ни сил, ни возможностей, и комдив принял решение с наступлением темноты отступить в сторону Вильнюса. Ведь канонада, ещё днём в редкие минуты затишья доносившаяся с юго-востока, уже затихла. Ночью остатки дивизии никто не преследовал.
  По предположениям командира 5-й танковой дивизии причиной этой канонады могли быть оборонительные бои 184-й стрелковой дивизии. Но он не знал, что немцы, переправившиеся между Алитусом и Меркине, получили приказ выбить 'неизвестное подвижное соединение русских' из городка, под которым ещё два дня назад затормозилось продвижение 57-го механизированного корпуса. А именно - третий батальон 339-го гвардейского мотострелкового полка 120-й гвардейской дивизии из 1981 года, поддержанный десятью танками танкового батальона того же полка.
  Зная о том, что 5-й армейский корпус будет наступать севернее, комбат капитан Николай Игнатьев выслал боевое охранение и на север от Меркине. И два отделения на БМП-1 без особых проблем перехватили на шоссе немецких мотоциклистов. Часть из них всё-таки смогла уйти из-под огня, доложив командованию о мощной засаде с множеством пулемётов артиллерий, калибром 76 мм. Именно так истрактовали немцы автоматный огонь солдат Советской Армии и взрывы снарядов 73-мм башенных пушек 'Гром'.
  БМП-1 []
  БМП-1
  
  Доложив по радио о боестолкновении, сержант Голиков очень удивился тому, что ротный приказал немедленно поменять позицию.
  - Зачем, товарищ старший лейтенант? Фрицам мы так вдарили, что они теперь драпают без оглядки. Позиция у нас хорошо оборудована, потерь нет. Вон, только рядового Лихолета чуть пулей царапнуло.
  Ну, очень ему не хотелось снова рыть землю и маскировать громоздкие боевые машины пехоты.
  - Голиков, вы приказ слышали? - рявкнул в микрофон старлей. - Значит, исполняйте!
  - Есть, - вздохнул парень, всего несколько дней назад мечтавший о скором дембеле.
  Но лень было не только ему. Пока стянулись к БМП, пока покурили, пока обсудили бой. И тут стала ясно, из-за чего ротный их так их торопил: чуть впереди наспех вырытых окопов рванул снаряд.
  - Съё*ываем! - совсем не по-уставному скомандовал Голиков, и пацаны ломанулись в боевые отделения машин.
  Повезло (но не армейскому 'дедушке' Голикову) в том, что немцы ещё не успели пристреляться. Сам же сержант, уже скользнув на командирское сиденье, почувствовал, что ему стало как-то хреновато. И печёт правый бок. Пощупав его, он обнаружил на пальцах кровь.
  - Латыпов, - крикнул он механику-водителю. - Отгони метров на двести и остановись. Меня, кажется, зацепило.
  Вчерашние пацаны, увидев, как пропитывается кровью 'хэ-бэ' только что бывшего полным энергии товарища, теперь находящегося в полубессознательном состоянии, сначала немного растерялись, но потом разом, 'щелчком' пришло осознание, что это уже не развлечение, а самая настоящая война. Голикова наспех перевязали, и он передал командование дозором младшему сержанту Леснику. И теперь уже ему пришлось связываться с ротным и выслушивать от него многоэтажные маты за допущенное Голиковым разгильдяйство.
  В отличие от 'комода-1', Лесник после окончания сержантской школы прослужил всего полгода, 'молодой' по солдатской 'классификации', но соображал быстро.
  - После артобстрела фрицы снова попрут. Надо ещё чуть отойти и оборудовать новую засаду. Вырыть окопы уже не успеем, поэтому только замаскируем бээмпэшки, а десант будет вести огонь из-под деревьев.
  Удачное место нашли километрах в полутора южнее. На этот раз, помимо мотоциклистов, прочёсывая обочину дороги, двигались пехотинцы, а их прикрывали пара колёсно-гусеничных бронетранспортёров, похожих на гробы, и бронемашина. Ей и 'гробикам' хватило семи выстрелов из пушек. Зато в ответ на это и автоматный огонь начали рваться миномётные мины, а пехота под прикрытием миномётного огня пошла на сближение с дозором. Но не дошли всего метров двести: всё-таки 73-мм пушки и башенные пулемёты - это серьёзно.
  И потери были больше. Двое убитых, пять раненых, из которых двое тяжело.
  - Детство кончилось, - глядя на выгружаемые из боевых машин окровавленные тела товарищей, вдруг заявил самый злобный взводный 'дед', ефрейтор Гасанов, перепачканный чужой кровью так, словно сам поймал не менее пяти пуль. - Теперь я буду п*здить каждого, кто вздумает сачковать при исполнении приказов. И мне пох*ю, 'молодой' это, 'черпак' или даже 'дедушка'. Всем, бл*дь, ясно?
  А через час на позиции батальона навалились с трёх сторон: с севера подошли части 5-го армейского корпуса, из-за реки крыла артиллерия 12-й танковой дивизии, которой наконец-то расчистили дорогу от битой техники, с юга - переправившиеся пехотные части той же дивизии.
  'Серьёзной' артиллерии, чтобы отбивать эти атаки, не было, но здорово выручали 120-мм миномёты 'Сани' и автоматические 82-мм миномёты 'Василёк'. БМП и 10 танков, постоянно меняющие огневые позиции, по большей части, играли роль передвижных пулемётно-артиллерийских точек. Больше пулемётных, поскольку старались экономить снаряды, расходуя их лишь на подавление пулемётов и миномётных расчётов. Благо, основная масса немецких миномётов при калибре 50 мм имели дальность стрельбы значительно меньше, чем танковые орудия.
  Несколько раз позиции батальона пытались атаковать с воздуха 'лаптёжники' и 'мессеры'. Их отгоняли танковыми НСВТ и двуствольными 23-мм 'зушками'. Потеряв от огня с земли шесть самолётов, 'люфтвафельники', как их тут же окрестили мотострелки, угомонились. Но артиллерия свирепствовала до тех пор, пока на штурмовку её позиций не прилетела пара эскадрилий И-16. После чего артогонь сильно ослаб. Тем не менее, после очередного доклада по радио в штаб полка была получена команда с наступлением темноты отходить на Варену.
  - Потери большие? - поинтересовались в штабе.
  - Четыре БМП, три миномёта, шесть грузовиков, из которых сгорел только один, а остальные можно утащить на буксире. У танков были повреждения ходовой части, которые уже исправили. По личному составу - 29 'двухсотых' и 65 'трёхсотых'.
  - Почти рота, - подытожил начштаба. - Фрицам-то хорошо вломили?
  - Восемь лёгких танков, четыре Ю-87, два 'мессера', три бронемашины, 12 бронетранспортёров, 8 миномётов, пара десятков пулемётов, от 900 до 1000 живой силы.
  - Подбитые БМП при отходе взорвать так, чтобы их в щепки разнесло!
  - Один и взрывать не надо: прямое попадание 150-мм гаубичного снаряда. Второй выгорел с детонацией боеприпасов. Но в двигатель для верности пару кило взрывчатки заложим. Остальные два дотащим буксиром до Варены, а там постараемся отправить в тыл: у обоих моторы противотанковыми снарядами пробиты.
  - Принято. В Варене поможете 184-й стрелковой дивизии продержаться хотя бы день, после чего отходите к Вороново. Дольше всё равно не получится.
  - Почему?
  - Это литовская дивизия без одного полка. Те ещё вояки. Так что, как бы вам ещё не пришлось вызволять те подразделения дивизии, которые после первых же выстрелов не кинутся фашистам сдаваться.
  Вот так озадачило командование полка!
  
  25 июня 1941 г., район Гродно
  Удар 11-го механизированного корпуса, начавшийся утром 24 июня был направлен на северо-запад, и имел задачу вернуть Сопоцкиин, Липск и Домброву. В отличие от известной нам истории, Гродно ещё держался усилиями 85-й стрелковой дивизии и 339-го гвардейского мотострелкового полка. Но командующий 3-й армии Кузнецов и комфронта Жуков (через назначенного командующим Особой группы РГК маршала Огаркова) получили сведения о прорыве 161-й егерской дивизии севернее города, создававшем угрозу охвата войск с севера. И перенаправили 36-ю кавалерийскую дивизию из состава Конно-механизированной группы на северный берег Немана в район Озёр.
  Уже вечером конники добрались до местечка, где чекисты собирали остатки 56-й стрелковой дивизии, от которой сохранилось человек семьсот пехотинцев и значительная часть подразделений усиления. Вполне достаточно, чтобы противостоять потрёпанным немецким егерям. Ведь при численном составе этой кавдивизии более 6700 человек у неё на вооружении имелось почти 250 ручных, станковых и зенитных пулемётов, 58 пушек калибром от 45 до 76 мм, 8 122-мм гаубиц и даже 17 бронемашин и 52 танка. Правда, лёгких БТ.
  Утром 25 июня передовые дозоры 36-й кавалерийской дивизии столкнулись с егерями в районе Новой Руды. Очень неудачно столкнулись: сразу же были подбиты три бронемашины, а сопровождавший их конный взвод рассеян ружейно-пулемётным огнём.
  Не опасаясь за западные берега цепи озёр, тянущихся с севера на юг, комдив генерал-майор Зыбин справедливо решил, что белорусские леса - не лучшее поле боя для конницы, и атаковать Новую Руду не стал, развернув оборонительные позиции километрах в трёх к северу от населённого пункта Озёры. Благо, артиллерии, с учётом остатков 56-й стрелковой в его распоряжении имелось достаточно.
  Не учёл он одного: напоровшись на крепкую оборону 339-го гвардейского мотострелкового полка, командование 28-й пехотной дивизии немцев приказало окопаться в Гоже потрёпанный неудачной атакой полк, а остатки своих сил перебросило в Поречье, а затем в Старую Руду. Замысел был вполне ясен: продвигаясь по обоим берегам цепи озёр совместно с лёгкой 161-й пехотной дивизией выйти в тыл 'неизвестного механизированного соединения', окопавшегося под Казимировкой. Смяв этим ударом защитников Озёр и перерезав дорогу на Лиду.
  Удар 29-й танковой и остатков 85-й стрелковой дивизий на Сопоцкин, занятый немцами 23 июня, увенчался тяжёлым, но успехом. 8-я пехотная дивизия 8-го армейского корпуса оставила город и захваченные в нём трофеи, но на этом наступательные возможности танкистов иссякли. Сказались значительные потери в материальной части. Старые советские танки совсем не держали снарядов вражеской противотанковой артиллерии и поставленных на прямую наводку зениток, новые ломались из-за неопытности экипажей.
  На Липск наступали конники 6-й кавалерийской дивизии и 204-я моторизированная. Им тоже удалось сломить сопротивление вставшего у них на пути полка 8-й пехотной дивизии, но технике очень мешала продвигаться заболоченная пойма реки Бебжа, и город был освобождён только к середине дня 25 июня.
  Но сказалась насыщенность 8-го АК артиллерией, сосредоточенной именно на участке 8-й пд. Вплоть до сверхмощных 240-мм систем. И все эти многочисленные стволы принялись перемалывать в щебень оба захваченных Красной Армией городка. Да так, что в штаб мехкорпуса полетели радиограммы о невозможности под таким огнём ни продолжать наступление, ни удерживать городки. Не помогли и бомбово-штурмовые удары авиации, весьма чувствительно сократившейся за первые дни боёв: артбатареи оказались хорошо защищёнными зенитками, и 'ястребки' несли большие потери, а бомбёжка самолётами СБ-2 с большой высоты привела к минимальному эффекту. К тому же, немцы задействовали для отражения налётов истребительную авиацию. Пусть и немногочисленную после воздушного террора против неё со стороны Миг-21, но до конца не выбитую. Направить же на помощь Конно-механизированной группе реактивную авиацию не получилось: Миг-21 и звено Ту-22 по приказу Ставки работали в интересах Северо-западного фронта, Миг-23 штурмовали походные колонны Танковой группы Клейста, а остальные 'стратеги' уничтожали нефтепромыслы в Плоешти.
  Наступление 33-й танковой дивизии, поддержанной остатками 27-й стрелковой дивизии, происходило в зоне действия полного сил и боевого задора 20-го армейского корпуса противника. Насыщенность немецкими войсками и, самое главное, противотанковыми средствами на этом участке фронта оказалось намного выше, чем у северных соседей. А успехи - намного меньше. Потеряв в первый день контрудара до 150 танков и бронемашин, танковая дивизия забуксовала, продвинувшись всего на 10-15 километров. А утром 25 июня и вовсе запросила разрешение прекратить наступление.
  Командование 20-го АК быстро подтянуло резервы, и не успевшая окопаться танковая дивизия уже в середине дня попятилась. По приказу командования 9-й немецкой армии 20-й армейский корпус, продолжая теснить танкистов, передал в помощь 8-му армейскому корпусу свежую дивизию, и она к вечеру 25 июня отбросила наши войска от Липска. Создалась угроза удара во фланг 29-й танковой дивизии, занявшей оборону в Сопоцкине.
  Ближе к вечеру командующий 3-й армии генерал-лейтенант Кузнецов, доложив в Минск о складывающейся ситуации, получил от Жукова разрешение начать отвод соединений Конно-механизированной группы на рубеж Гродно - Кузница - Сокулка.
  Свою задачу Конно-механизированная группа выполнила, задержав охват с севера войск, сосредоточенных в районе Белостока. Отражая удары 7-го армейского корпуса немцев южнее города, их основная масса уже отходила к Волковыску. Куда уже рвались 9-й и 43-й армейские корпуса противника.
  Севернее, на левом фланге Северо-Западного фронта, образовавшуюся пустоту прикрывали только 184-я крайне ненадёжная дивизия 29-го стрелкового корпуса да пришедшие ей на помощь 3-й батальон и танковая рота 339-го гвардейского мотострелкового полка, отступившие от Меркине к Варене. Тем не менее, весь день 25 июня они сдерживали яростные атаки подразделений 5-го армейского корпуса немцев. Литовцы даже несколько воспрянули духом, получив столь мощную поддержку, но полностью дезертирство из литовской дивизии не прекратилось. Тем более, к вечеру подошли уцелевшие после разгрома под Меркине части 18-й немецкой моторизованной дивизии. И после длительных согласований между штабами фронтов и Москвой 'литовская' дивизия и 3-й батальон получили приказ отходить на Вороново и Радунь, чтобы усилить позиции 21-го стрелкового корпуса, занявшего оборону севернее Лиды.
  Во время марша численность дивизии снова сократилась: ну, не очень-то хотелось некоторым литовцам уходить с родных земель куда-то в Белоруссию...
  События в общем целом отставали от известной нам истории на пару дней. Где-то больше, где-то меньше. Но тенденция к образованию 'Белостокского мешка' пока сохранялась, пусть и в меньшем масштабе. По крайней мере, немцам не удалось в первый же день перерезать пути отхода нашим войскам из-под Гродно на Лиду, а сам областной центр пока ещё был советским. И у 57-го моторизованного корпуса Третьей танковой группы не было возможности беспрепятственно катить на восток, походя сминая лишь лёгкие заслоны красноармейцев. Пока не было. До тех пор, пока 12-я и 19-я танковые дивизии, застрявшие в лесах под Меркине, не выберутся на оперативный простор.
  
Оценка: 5.95*52  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"