Селенский Александр : другие произведения.

Эта Картинка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это одна из самых идеалистичных, и в то же время неестественно трагичных моих историй. Не ищите в ней какой-то бы то ни было морали, или скрытого смысла. Эта история - отражение беспомощности человека перед стихиями, силами природы, и даже больше - перед силами судьбы. По крайней мере, так кажется жертве этих сил...Я искренне надеюсь, что в жизни такая история произойти не может. Кроме того, в ней есть что-то от Оскара Уайльда.
Эта Картинка Farewell the ashtray girl Forbidden snowflake Beware this troubled world And watch out for earthquakes Placebo 'This Picture
  Мужчина смотрел на овальный серебряный медальон, который судорожно сжимал в руках. Он в десятый раз открыл его и вгляделся в изображение юной девушки, почти девочки, с белокурыми локонами, рассыпавшимися по плечам веером золотистых кудряшек, и яркими голубыми глазами, горевшими на бледном лице подобно двум сапфирам. Девочка словно тоже внимательно смотрела на него с зеркальной поверхности медальона, заглядывая в его самые сокровенные мысли...Его приемная дочь, Ариана.
  Мужчина вспоминал. Двадцать с лишним лет назад в далекой и волшебной Скандинавии с ее прекрасными зелеными берегами, изрезанными извилистыми скалистыми фиордами, он познакомился с одним из местных юношей - Кристофером Асбьерном, и влюбился в него с первого взгляда. Золотоволосый Крис, с яркими голубыми глазами, сверкавшими подобно искристым кристаллам льда, и могучим мускулистым телосложением, казался потомком одного из древних скандинавских богов. И этот юный Бальдр тоже сразу полюбил его, тогда еще молодого брюнета с лукавым, но добрым взглядом серо-зеленых глаз, и согласился покинуть край викингов, вскормивший его, и отправиться со своим новообретенным возлюбленным к новой жизни на другой континент, в далекую Калифорнию. Семья его не чинила Крису никаких препятствий, и его родители, местные магнаты, разбогатевшие на рыбном промысле, и все его многочисленные братья и сестры, хоть и были расстроены грядущей разлукой, осознавали его право на личный выбор. Более того, им также пришелся по душе новый возлюбленный Криса, и в душе они радовались за своего сына и брата. Так, в атмосфере гармонии и предчувствии новой жизни, Кристофер Асбьерн покинул свой родной дом, чтобы обрести новый в далекой Калифорнии, краю закатных земель.
  Первые пять лет их совместной жизни были подобны бесконечному празднику, наполненному путешествиями, развлечениями, творчеством, и, конечно, искренней радостью, которую дарила им их любовь. Они с Крисом поселились в уютном коттедже, стоявшем на отшибе на берегу Тихого океана, в некотором отдалении от шумных городов и людских поселений. Обоим нравилась уединенная атмосфера, а Крису, выросшему на берегах северных фиордов, она еще и напоминала об оставленном позади доме, наполняя его сердце ностальгической радостью. Впрочем, за полчаса езды на их совместном автомобиле можно было добраться до Сан-Франциско, и там, любуясь выглядывающим из-за белоснежной туманной дымки мостом Золотые Ворота, они могли часами гулять, заглядывая периодически в магазины, кинотеатры и рестораны. Иногда они поднимались к Золотым Воротам и оттуда наслаждались открывавшейся чудесной панорамой Сан-Франциско. Ежедневно тратить время на работу в офисе обоим не было нужды - сам он лишь периодически наезжал в принадлежащий ему книжный магазин в Сан-Франциско, ведение которого давно передал своему поверенному. Крис же зарабатывал на жизнь написанием стихов и рассказов, сюжеты которых во многом были навеяны скандинавским фольклором и мифологией, в чьей сказочной атмосфере прошло его детство. Стоит ли упоминать, что многие книги Криса почти сразу поступали на продажу в магазин, принадлежавший его возлюбленному - даже здесь у них все сложилось на редкость удачно!
  Несколько раз в год они совершали путешествия по миру, от Мексики с ее загадочными индейскими пирамидами до Японии с ее пагодами и наследием самураев, и несколько раз заезжали на родину Криса и гостили там у его родственников. Однако, несмотря на все это, через пять лет Крис затосковал. Выросший в многодетной семье, он не представлял себе жизни без детей, и одна лишь мысль о том, что они всю жизнь проживут лишь вдвоем, без единой детской души в доме, наполняла сердце Криса ужасом. И тогда они решили усыновить ребенка. Долго ходили они вдвоем по приютам Сан-Франциско, и, наконец, нашли прекрасную трехлетнюю девочку, чьи золотистые кудряшки и яркие голубые глаза удивительно напоминали глаза и волосы Криса, словно бы она была ему родной дочерью! Девочку звали Ариана. Крис от нее глаз отвести не мог, и, естественно, они сразу же ее удочерили. Сам он готов был исполнить любое желание своего возлюбленного, и даже тот факт, что девочка куда больше походила на Криса, чем на него самого, не помешал ему тоже полюбить ее всем сердцем. Крис проводил с Арианой намного больше времени, чем он сам, и даже позабыл про свои рассказы, которые он обычно любил писать вечерами у окна, любуясь заходящим в воды Тихого океана огромным солнечным шаром огненно-красного цвета. Теперь же почти все вечера Крис проводил с Арианой, играя с ней или рассказывая свои бесконечные истории о скандинавских богах и героях, о троллях и муми-троллях, и читая ей вслух. Но сам он нисколько не расстраивался от этой их близости, ведь в обычных семьях мать тоже часто проводит с детьми куда больше времени, чем отец. А Крис и стал для Арианы почти матерью, и она души в нем ни чаяла, и порой не могла его отпустить от себя ни на секунду.
  Так они и жили втроем в коттедже на берегу Тихого океана. Ариана ни разу не спрашивала ни у него, ни у Криса, почему они, двое мужчин, живут вместе и почему решили удочерить ее. Она принимала это как должное, и, казалось, считала даже куда более естественным, чем, если бы жила с матерью и отцом, как живут многие другие дети. Во всяком случае, жизнь эта приносила ей искреннюю радость. Не любила девочка говорить и о первых трех годах ее жизни, проведенных в приюте для сирот, а своих настоящих родителей она практически не помнила. Единственное, что Ариана ответила на его вопрос о своей прежней жизни, было следующее: "Что может человек помнить о своих младенческих годах? Да еще и когда у него их украли? Все, что было тогда, окутано туманом, в этом тумане иногда мелькали какие-то фигуры, может, среди них были и те, кто должны были быть моими отцом и матерью...Но лишь вы с Крисом вывели меня из этого серого сумрака к свету солнца, и лишь вас могу я назвать своими настоящими родителями". Он был необычайно тронут этими словами, и больше ни разу не расспрашивал Ариану ни о приюте, ни об ее биологических родителях. Впрочем, может, Крису она и рассказала больше - ведь они всегда были очень близки, и ему Ариана могла доверить и более темные эпизоды своей жизни, но и своего возлюбленного он расспрашивать не стал - ему вполне достаточно было тех ее слов.
  Живя на берегу океана, они много и с удовольствием плавали, и быстро научили этому нехитрому искусству Ариану. Уже в пять лет девочка стала настоящим пловцом и умела держаться на воде, когда не было больших волн. Ариана очень любила купаться вместе со своими приемными родителями - одну ее плавать они, понятное дело, еще не отпускали. Она всегда плавала по-мужски, широко загребая руками, несмотря на свои хрупкие плечи, и старалась догнать своих отцов. Крис всякий раз не мог сдержать восторженных вскриков, видя, как хрупкие руки пятилетней девочки уверенно рассекают океанские волны, а золотистая головка периодически скрывается под водой - Ариана любила нырять и вообще походила на маленькую рыбку, плескавшуюся в прибрежных водах.
  Так незаметно и беззаботно пролетели еще два года, девочке исполнилось семь лет, и пришла пора отдавать Ариану в школу. Они с Крисом выбрали одну из престижнейших школ Сан-Франциско, в которой некогда учился и он сам. Все же Криса немного беспокоило, как примут Ариану другие дети, не станут ли издеваться над ней, из-за того что она из нетрадиционной семьи. И хотя он, как мог, пытался успокоить возлюбленного, кошки скребли и у него на душе. Ведь темные и дикие предрассудки людей очень трудно искоренить из их душ, и даже в их просвещенной Америке, не то, что в какой-нибудь постсоветской России, гомофобия пустила прочные корни, которые очень сложно было выкорчевать. Как и корни расизма, шовинизма, и прочих видов ксенофобии, в основе которых лежали отчуждение и ненависть и которые подпитывались страхами людей и их религиозными предрассудками, на которых умело играли отдельные деструктивные личности и манипуляторы. А потому эти отвратительные в сути своей явления по-прежнему испускали свои тлетворные миазмы по всей стране, отравляя жизнь отдельных невинных людей и всего общества в целом. Поскольку общество складывается из отдельных личностей, то, если хоть какая-то конкретная социальная группа сталкивается с чудовищной несправедливостью и даже преследованием, то нарушается естественное функционирование всего общества. А потому общества, в которых процветают и даже возводятся в ранг "добродетели" подобные гомофобии бесчеловечные предрассудки, становятся больными и нездоровыми, как бы они сами ни называли свою болезнь, пусть даже и "божьим заветом". И хотя их страна была на пути к выздоровлению, она еще в недостаточной степени исцелилась, и порой гнойные нарывы гомофобии прорывались наружу избиением или самоубийством очередного подростка-гомосексуала в какой-нибудь провинциальной школе или колледже. Крису было страшно даже представить, что что-нибудь подобное может произойти и с Арианой. Но все же дать ей подобающее образование, а также привить навыки социализации, было необходимо. К тому же, школа, в которую они отдавали Ариану, была достаточно просвещенной в этом плане, а некоторые из преподавателей там еще помнили его самого. Да и сама Ариана выросла смелой и бойкой девочкой, словно начисто позабыв о своей застенчивости и робости в годы, проведенные в приюте. Теперь она могла за себя постоять и сама, и, скрепя сердце, они с Крисом отдали ее в первый класс.
  Первые годы, пока Ариана училась в начальной школе, все было прекрасно. Она смогла подружиться со многими одноклассниками, причем предпочитала дружить с мальчиками, а не девочками. У Арианы было очень много энергии, подаренной ей солнцем и океаном, и эту энергию ей было куда сподручнее тратить, бегая по дворам с мальчишками, чем играя в куклы или прочую скучную ерунду с девчонками. Ей даже удалось стать заводилой в компании мальчишек их класса! Успеваемость ее по учебе тоже была превосходной, многое Ариана схватывала на лету, особенно она полюбила литературу и историю - сказывалось влияние Криса, приучившего ее к сказкам и книгам. Учителя тоже души в девочке не чаяли, охотно отвечали на ее вопросы и предоставляли ей всю дополнительную информацию по интересующим ее темам, которая девочке была нужна. И никто ни разу не упоминал при ней о ее приемных родителях и их нетрадиционной ориентации, хотя они с Крисом часто приезжали за девочкой после занятий, чтобы отвезти ее домой на машине. Казалось, что беспокоиться им совершенно не о чем.
  Однако все изменилось, когда Ариана перешла в седьмой класс. Ей, как и многим ее одноклассникам, тогда исполнилось уже четырнадцать лет. Это был тот период, когда у подростков пробуждается сексуальная энергия и вопросы, с этим связанные, начинают их сильно волновать, особенно мальчиков. В том числе и вопросы, связанные с сексуальной ориентацией. И вот один из одноклассников, задиристый, но не особо умный парень по имени Бобби, завидовавший положению Арианы как заводилы всех мальчишек, начал издеваться над ней, и, более того, подговаривать к этому и других ребят. И как ни странно, многие охотно отвечали на его зов, несмотря на то, что раньше дружили с Арианой. С возрастом им уже стало не так комфортно в ее обществе, как в беззаботном детстве, и некоторым откровенно не нравилось, что ими командует девчонка. Так что семена, зароненные Бобби, упали в благодатную почву.
  Поначалу его издевки были мелкими и безобидными, и Ариана даже не удостаивала их ответом, хотя порой и хмурилась, особенно когда к Бобби присоединялся кто-то из других ребят. Но самые верные ее друзья горячо ее защищали, и поначалу все шло не так уж и плохо. В принципе, Ариана рано или поздно ожидала чего-то подобного, ожидала, что вопрос ее приемных родителей не будет обойден стороной в классе, и морально была к этому готова, надеясь, что тема исчерпает сама себя и все вернется на круги своя. Так бы, возможно, и произошло, если бы не вспыльчивость Арианы и не один досадный эпизод, случившийся неделей позже.
  Однажды Бобби, подогреваемый льстивым вниманием своих прихвостней, решил окончательно поставить Ариану на место и громко, так, что услышал весь класс, назвал ее "отродьем педиков" и спросил, а не из задницы ли она родилась. Приспешники Бобби противно и подобострастно заржали, остальные замерли в напряжении, глядя на Ариану. В иной ситуации девочка перевела бы все в шутку, но тут не выдержала, подошла к обидчику и ледяным голосом потребовала: "Извинись!" Бобби, однако, заржал еще громче и ответил: "Стану я перед тобой извиняться! Иди отсюда к своим педикам, нечего тебе среди нормальных парней ошиваться! Ты для нас ноль без палочки, извращенка из семьи извращенцев, и никто с тобой общаться и тем более дружить не хочет!" И хотя это было явной ложью и провокацией, хотя многие из адекватных ребят были на стороне Арианы, девочка, дико разозлившись, подошла к Бобби еще ближе и изо всех сил пнула его между ног. Бобби взвыл и скрючился, прикрывая промежность руками, попутно осыпая Ариану ругательствами. Но теперь уже засмеялись друзья Арианы, видя, как этот противный выпендрежник наконец-то получил по заслугам, да еще и так эффектно. Сама же девочка сказала: "Мои родители, может, и педики, зато ты станешь импотентом, если еще хоть раз оскорбишь меня или их. И тогда, возможно, ты даже решишь, что лучше б ты был геем..." Обернувшись же к дружкам Бобби, Ариана обронила лишь: "Как этот недоносок может быть вашим лидером и вести вас куда-то, если он даже свои яйца защитить не способен". И со смехом удалилась к своей компании. С тех пор Ариана пользовалась еще большим уважением в классе, и никто не осмеливался задирать ее. Бобби же, напротив, весь свой авторитет растерял, и ему еще некоторое время припоминали, как он "чуть своих яиц не лишился". Вскоре, однако, его оставили в покое, ведь Ариана и ее друзья не были злопамятными, и жизнь в классе пошла своим чередом.
  Справившись сама, без помощи своих приемных родителей, с проблемами в школе, Ариана стала себя чувствовать более уверенно и комфортно. Она получила возможность всерьез задуматься о своем будущем. Девочка хотела поступить в универститет штата Сан-Франциско на фиологический факультет и заняться скандинавской и германской филологией, чтобы иметь возможность профессионально изучать языки и фольклор северных германских народов. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, она стала готовиться к поступлению в колледж, перед университетом.
  В свободное время, вечерами, Ариана очень любила плавать в волнах Тихого океана - одна или со своими приемными родителями, а затем подолгу любоваться красивым тихоокеанским закатом. Девушка вообще просто обожала море, чувствуя себя в нем как в своей родной стихии. Часто она купалась даже в шторм, когда волны высотой в человеческий рост с шумом накатывали одна за другой на побережье. Ариана, как юркая рыбка, ныряла прямо в эти волны и резвилась на их гребнях среди морской пены. Они с Крисом сперва беспокоились за нее, но затем, видя, что плавает она уже почти ничуть не хуже их самих, махнули на это рукой, и позволяли девочке купаться почти в любую погоду. Они были так счастливы тогда! Денег с избытком хватало на все их нужды, их с Крисом любовь, прошедшая проверку длиной в двадцать лет, не то что не ослабевала, а лишь усиливалась благодаря Ариане, сама же девочка тоже получала все, что ей было нужно от жизни. Правда, у нее так и не появилось никого на личном фронте, хотя девочки в пятнадцать лет уже начинали проявлять интерес к противоположному полу. Но непохоже было, что она из-за этого переживает - скорее, Ариана пока ни в ком и не нуждалась, посвящая большую часть своего времени учебе. В свободное же время ей вполне хватало общества своих приемных родителей и школьных друзей и подруг. Ариана была счастливым ребенком и стала не менее счастливым подростком, и не многие из разнополых родителей могли дать ребенку то, что дали ей они с Крисом...
  Все шло хорошо. Он был по-настоящему счастлив с любимым и дочерью, он переживал свой золотой век. Золотой век, отмеченный золотыми волосами его возлюбленных. Все в его жизни имело смысл, и все было словно озарено незримым светом. Он даже порой не верил своему счастью, не верил тому, что судьба столь добра к нему, и в мозгу его порой мелькали мысли о возможном подвохе. Об опасности, подстерегающей его где-то впереди, способной в мгновение ока разрушить всю его жизнь, подобно тому, как порывы ветра разрушают хрупкий карточный домик. Причин для реального беспокойства не было, и он сам не мог понять, почему его посещают такие неприятные мысли, и далеко не всегда ему сразу удается с легкостью отбросить их. Подобно занозе, эти периодические вспышки необъяснимого страха разъедали его сердце. Однако он не решался делиться этими мыслями с Крисом и Арианой, чтобы не беспокоить их по мелочам. Возможно, если бы он-таки рассказал им о своих тревожных приступах, черная туча исчезла бы с горизонта их семейной жизни, не успев затмить солнце, и все бы обернулось совершенно по-иному...Но кто теперь с уверенностью может сказать?
  Трагедия разразилась за месяц до шестнадцатилетия Арианы. Событие, в одночасье разрушившее их создаваемое долгими годами счастье, не было похоже на те пафосные драмы и трагедии, что, начиная со времен древних греков, так любят увековечивать в своих творениях писатели и драматурги. Нет, это был заурядный несчастный случай, который Шекспир вряд ли бы поместил в сценарии своих трагедий. Однако последствия этого несчастного случая для них с Крисом оказались поистине ужасными.
  Однажды поздним вечером Ариана пошла купаться в сильный шторм. В затянутом грозовыми тучами небе ярко полыхали ветвистые молнии, дождь лил как из ведра, серой стеной обрушиваясь на океан, тянувшийся к нему навстречу огромными штормовыми волнами. Вообще-то, изначально Ариана не хотела купаться, однако сидеть в доме в такую непогоду показалось ей очень скучным, и она хотела окунуться в самое сердце стихии. Мысль о возможной опасности даже не пришла ей в голову - ведь Ариана превосходно плавала, а волны теперь были не выше, чем в любой другой шторм. И, сбросив дома всю одежду, обнаженная и свободная, она помчалась прямо навстречу бушующей стихии. Он тогда еще не вернулся из своего книжного магазина, где срочно требовалось его личное присутствие, а Крис не сумел уследить за дочерью, занятый починкой их радиоприемника. Впрочем, ему даже не могло прийти в голову, что Ариана пойдет плавать в такую непогоду, а даже если бы и пошла, то он, как и она сама, полностью полагался на ее искусство пловца.
  Обычно в шторм Ариана плавала вдоль берега. Но в тот день у нее было особенно вдохновенное настроение, и она решила заплыть за прибрежные скалы, чтобы посмотреть, как огромные волны с шумом разбиваются о скальные уступы, поднимая веер брызг. Девушка понимала, что за пределами небольшой бухты, на берегу которой и расположен был их дом, шторм бушевал с куда большей силой, а близость скал еще больше усиливала опасность. Тем не менее, Ариана не верила в то, что с ней что-то может случиться, тем более, она не собиралась заплывать далеко - ей хотелось лишь одним глазком взглянуть на то, как океанские волны с силой ударяются о прибрежные утесы. Однако буйство стихии было столь сильным и непредсказуемым, что Ариана, доплыв до первого утеса, отделявшего их уютную прибрежную бухточку от открытого океанского простора, не смогла справиться с мощным океанским течением, и ее вынесло прямо на скальные уступы. Напрасно она пыталась развернуться и отплыть назад, к бухте - волны оказались сильнее ее, и вот, один из громадных пенящихся валов подхватил хрупкое тело девочки и швырнул прямо на возвышавшийся впереди утес. Ариана разбилась о скалы в шуме прибоя, в пене брызг и бурунов, в которых так любила купаться...
  Кода он поздно возвращался домой в тот роковой день, полил дождь. Сверкали ветвистые молнии, и он думал о том, как уютно сидеть у камина с бокалом горячего грога, когда на улице бушует непогода...Выйдя из машины, он услышал безумные крики Криса, и кинулся к нему. Крис, метавшийся по пляжу в одной футболке, несмотря на то, что с неба лило как из ведра, и охрипшим голосом зовущий Ариану не смог сразу рассказать, что произошло. Однако ему и не пришлось ничего говорить - буквально через пять минут после того, как он вышел из машины, волны выбросили безжизненное тело их дочери прямо к их ногам. Оно все было в ушибах и ссадинах, а череп и плечо оказались раздробленными, и кровь все еще текла из страшных ран уже мертвой девушки, сливаясь с соленой морской водой. При виде этой жуткой картины, казавшейся нереальной в своей чудовищности, Крис рухнул как подкошенный и зарыдал навзрыд. И сам он тоже не мог сдержать слез, опускаясь на колени подле тела своей теперь уже мертвой дочери.
  Они так и не смогли оправиться от этой тяжкой потери, и всемогущее время не сумело залечить их раны. Произошедшее было столь же чудовищным, сколь и неожиданным, и обрушилось на них как гром среди ясного неба. Чем они оба так провинились в этой жизни, за что провидение лишило их самого дорогого им обоим во всем мире существа? А в чем была вина самой Арианы? Прекрасная, талантливая, полная неиссякаемой энергии, Ариана искренне любила жизнь, и могла бы получить от нее все, чего бы ни пожелала! Так почему ее путь оборвался так страшно и так внезапно? Откуда в их безмятежную жизнь пришел этот кошмар, нежданный и нежеланный? На эти вопросы не было ответов, как не было теперь и радости в их с Крисом сердце. И хотя их родные всеми силами пытались утешить обоих мужчин, хотя сами они по-прежнему оставались друг у друга, вместе с Арианой из их жизни ушел и свет, незримо озарявший ее ранее, и они так и не сумели его вернуть. Теперь в их жизни властвовала тень.
  Крис, его вечно жизнерадостный парень, теперь казался полностью сломленным. Этот сильный и мускулистый потомок викингов потерял всю свою форму и стать, его яркие голубые глаза потускнели, а сам он словно постарел на двадцать лет. Теперь Крис не желал никуда выходить из дома, и никак не реагировал на попытки своего возлюбленного утешить его. Совсем забросил он и свое творчество. Зато он мог часами просиживать в кресле у окна и смотреть на океан, словно ожидая, что оттуда вот-вот появится их дочь и скажет им, что они напрасно за нее беспокоятся, и что она никуда от них не уходила, что того рокового вечера и жуткой грозы и вовсе не было, все это им лишь приснилось...Да что тут говорить, сам он тоже периодически смотрел в сторону побережья и остро реагировал на каждый шорох! Но никто не приходил, и дни тянулись за днями, тяжелые и бессмысленные.
  Крис иногда выходил на пляж и звал их дочь, будто надеясь, что она покажется среди волн. Выходил он в той самой футболке, что была на нем в день, когда утонула Ариана, и только в грозовые вечера, когда океан вспенивался и бушевал от сильного шторма. Если это и было безумие, то удивительно последовательное.
  Он ничего не мог сделать для своего возлюбленного, хоть сердце его и обливалось кровью, когда он смотрел, как тот в исступлении мечется по океанскому берегу. Крис отказывался идти к психоаналитику, выезжать в город, никак не реагировал на его ласки. Сам он пристрастился к алкоголю, и часами просиживал в пустой гостиной с бутылкой рома в руках.
  Так продолжалось до тех пор, пока его не настиг еще один удар судьбы. Ровно через год после смерти Арианы, по злой иронии судьбы даже в тот же самый день, когда тоже бушевала страшная гроза, Крис наконец решился сделать то, что давно зрело в его мозгу. Он вошел в волны и поплыл к роковому прибрежному рифу...То ли сыграла свою роль его болезненная впечатлительность, столь свойственная северным народам, то ли смерть Арианы действительно сломала его, и огонь, горевший дотоле в его душе, погас в тот роковой день. А может, Крис так и не смог простить себе, что не уследил за своей горячо любимой дочерью, ведь именно он в тот вечер находился в доме с Арианой и даже не заметил, как она вышла из дома и пошла к морю...И бесполезно было говорить ему, что никто не смог бы даже предположить возможность этой страшной трагедии, и что не мог же он неотлучно сидеть с ней рядом все время! Крис все равно продолжал винить себя в смерти своей дочери.
  Теперь он последовал за своей приемной дочерью, чтобы встретиться с ней где-то там, на неведомых путях за пределами жизни и смерти. Ему же, своему верному спутнику, он написал лишь: "Прости. Я понимаю, что предаю тебя, что без меня ты тоже не сможешь, но жизнь потеряла для меня все свои краски после того, как Она ушла от нас. И я больше не могу существовать в этом сумраке. Но Спасибо тебе огромное за все, что ты дал мне - если бы не ты и не Ариана, я никогда не был бы так счастлив в этой жизни и не познал бы этой ни с чем несравнимой радости. Теперь же на ее место пришел ужас, и я лучше сохраню в памяти тот далекий свет, чем позволю этой тьме накрыть и его...Прости и прощай".
  С того дня Крис тоже исчез из его жизни, вслед за Арианой. Два прекрасных голубоглазых блондина, кого он любил больше всего на свете, теперь стали лишь воспоминаниями, тенями былого счастья. И лишь во снах теперь он мог еще поговорить с ними...Крис ушел вслед за Арианой, ушел также как и она. А ведь раньше, глядя на них, играющих в карты в гостиной их одинокого коттеджа, он не мог отделаться от ощущения, что Ариана родная дочь Криса, так они были похожи. И теперь их обоих не стало.
  Воспоминания наконец оставили мужчину - все, кроме одного. Он вспомнил вдруг, как Ариана снялась для памятной фотографии, помещенной в медальон, который он держал в руках. На снимке она выглядела такой юной, такой жизнерадостной...снимок этот был сделан на том злополучном морском берегу, где стоял и коттедж, он сам снимал свою дочь на новую фотокамеру. Фото вышло просто превосходным, и когда он теперь смотрел на медальон, казалось, что оттуда на него в ответ глядит его живая дочь! Словно она никогда и не умирала, а всегда была здесь, а он просто ее никогда не замечал...Яркие голубые глаза словно поворачивались вслед за движениями его собственного лица, а золотые волосы слегка колыхались, словно под порывами невидимого ветра. Но конечно, это была лишь игра его воспаленного долгим неизбывным горем воображения! Ариана мертва, мертва уже два года, как мертв и Крис. Теперь остался лишь он один, и больше никого, в целом мире.
  Еще одно воспоминание, словно яркая вспышка, промелькнуло в его мозгу. Когда Ариана сама увидела эту фотографию, она долго и сосредоточенно глядела на снимок, словно не могла оторвать от него глаз, а потом повернулась к нему и сказала странную вещь: "Папа, зачем ты так хорошо сфотографировал меня? Теперь я буду жить там, на фото, а я, живая, пропаду..." Тогда он не придал значения ее словам, да она и сама вскоре забыла о них. Вскоре они с Крисом заказали серебряный медальон, куда и поместили эту на редкость удачную фотографию. А теперь он не мог избавиться от этого воспоминания, ведь медальон был изготовлен ровно за неделю до того дня, когда Ариана утонула.
  Наконец он оторвал взгляд от медальона с фотографией дочери. Посмотрел на небо - да, наконец-то его окутали грозовые тучи, где-то вдали раздавался громовой рокот, а пару раз темноту за окном прорезали ослепительные вспышки ветвистых молний. Уже вовсю начал накрапывать дождь...Наконец-то. Гроза. Наконец-то он сможет сделать это. Мужчина неторопливо вышел из пустого коттеджа и направился к морю. Медальон остался в доме. С него в сумрак пустой комнаты смотрели голубые глаза золотоволосой девочки. В небе сверкали молнии. Стоит ли говорить, что был тот самый день?
  Однако, когда фигура мужчины исчезла в океанских волнах, крупная ветвистая молния ударила в крышу одинокого коттеджа на отшибе, и разбила вдребезги лежащий на столе медальон. Сам коттедж охватило яростное пламя, вскоре спалившее его дотла.
  
  С той поры здесь больше никто не живет. Однако проезжающие мимо люди из Сан-Франциско рассказывают, что порой на побережье океана неподалеку от сгоревшего дома, можно различить три призрачных фигуры, беспечно резвящиеся в прибрежных волнах, словно юные духи древнего моря. Фигуры эти принадлежат двум взрослым мужчинам - стройному брюнету и мускулистому блондину, и хрупкой золотоволосой девушке.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"