Женя стояла возле автобусной остановки, немного в стороне от заснеженных неопрятных кустов, посаженных угрюмыми озеленителями два года тому назад. Кусты эти уже были обречены на скорую гибель и грустно доживали последние дни в соленом московском снеге. Хорошо одетая, Женя сторонилась грязных подвыпивших мужиков, туповатых климаксических баб и недобрых жадных пенсионерок, составляющих население остановки. Ждали тридцать второго. "Студентка, блядь," - привычно и равнодушно думали бабы. Женя была молода, из-под цветной вязаной шапочки угадывалось красивое и чистое славянское лицо. Глаза хорошие, спокойные "Хотя, нет, не студентка. Работает. Секретаршей или еще кем-нибудь. Дизайнером, и муж, небось, есть." Это уже ближе.
Рядом топтался мальчик, единственная и невозможная ее радость - четырех лет Сережа, серьезный и умный мальчик. Они собрались в гости к тете Свете. А у тети Светы дома была пушистая елка. Женя вышла на дорогу, подняла руку. Декабрь, но, в общем, не холодно, градусов десять. Неторопливо падает чистый лохматый снег. Сказка. Уже темно, сквозь толстые стекла соседнего гастронома нехотя пробивается ненатурально желтый, очень уютный и домашний электрический свет.
Лениво остановилась грязноватая четверка "В Марьино", - попросила Женя. Мужик ей понравился. Бородатый, в свитере. Какой-то обстоятельный. "Только денег нет. Может, подбросишь?" Молча и ничуть не удивившись, мужик закрыл дверь и уехал. "Не посадил", - позлорадствовали бабки. Женя немного расстроилась. "Мама, почему мы не едем?" - нетерпеливо подергал за рукав Сережка. Он любил ездить на машинах. Они с мамой часто ездили на машинах. Подкатила иномарка. "Садись." За рулем - молодой парень, симпатичный, в модном костюме и галстуке. "Куда тебе?" Женя помедлила, раздумывая. 'За МКАД не поедет', - решила Женя. Назвала улицу. "Нет, в Солнцево не поеду", - с сожалением, но твердо сказал парень. Женя отвернулась, и машина медленно откатила. 'Вот с такими-то и бывают проблемы', - сама себе объяснила Женя, а лишние проблемы ей были ни к чему.
Солидно покачиваясь, на миг осветив потными фарами табачку на углу, из-за поворота вынырнула и остановилась 'Волга'. За рулем - потертый, лет сорока пяти мужик. Водила открыл дверцу, ничего не спрашивая и не глядя на Женю. "Таксист", - предположила девушка. Молча села, усадила поудобнее Сережу. Поехали прямо, проехали уже несколько светофоров. "На Дмитровку?"- спросил шофер "Да, прямо, - ответила Женя, - только у меня денег нет". Мужик слегка притормозил. "Ну, тогда сама знаешь", - сказал шофер. "Что сама знаешь? - спросила Женя, - Вылезать?" Она вдруг задохнулась, сердце застучало. Вот оно....
Раньше ей по работе приходилось общаться с водилами. Сидя в теплой чистой конторе, она командовала робкими, издалека приехавшими шоферюгами. В скрюченных черных пальцах они держали матовые накладные и путевые листы с неаккуратными фиолетовыми штампами и пахли бензином, потом и чем-то еще. Мужиками пахли.
Сережа подбежал к машине и расплющил нос о боковое окно, пытаясь разглядеть что-то в темноте салона. Окна изнутри запотели, и он никак не мог ничего разглядеть. Двигатель сыто урчал, иногда нервно вздрагивая. "Пора менять свечи", - остро и внятно успел подумать Володя. Вдруг тело свела сладкая судорога, он дернулся и привычно расслабился, успокоенный. Он действительно был когда-то таксистом.
"Мама, посмотри, я слепил вот что", - позвал Сережа. Он стучал по окну машины, ему стало холодно. Женя скоро впустила его, посадила рядом с собой на заднее сиденье, и они быстро-быстро поехали. По дороге Сережа видел огонечки и собаку и рассказывал маме, как он катался на горке. Возле метро машина остановилась. Женя вышла из машины, и, взяв Сережу за руку, не оглядываясь, вошла в дышащий сырым нездоровым паром вестибюль метро.
Дети до шести ездят в метро бесплатно. Они ехали домой. Про елку и про тетю Свету мама все придумала, но Сережа на нее не обижался. Они часто так вот ездили куда-то, он любил быть рядом с мамой. А потом они приезжали домой, и мама ходила веселая. А потом они опять куда-то ехали и никогда не приезжали, куда хотели, и возвращались всегда домой на метро. А иногда мама плакала, и Сереже тогда было жалко ее и грустно, и он тоже начинал плакать. И тогда мама быстро успокаивалась, брала его на руки, и они пили чай или молоко, и Сережа засыпал у мамы на руках.
В холодном тридцать втором троллейбусе ехали Толян и Сашка. Говорить им было не о чем, да они особо н не любили. Уже много лет они работали вместе, слесарили на шестой автобазе. Выпивали тоже вместе. Вроде как, были друзья. Разбуженный неуклюжей теткой, задевшей его большой клетчатой сумкой, Толян зашевелился, что-то вспомнил. "А помнишь, Саня, эту, как ее зовут, не помню, в диспетчерской сидела? Ну, которая у Славки и еще у братьев Быковых и у бригадира...того...?' - он потыкал большим пальцем в открытый прокуренный рот и кривенько усмехнулся. "Ну?" - приоткрыл один глаз и промычал Саня. "А эта, на остановке была, на неё похожая тоже, только покрасивше". Саня не ответил. Он был слегка выпимши и хотел спать. Ему выходить через одну, а дома - Нинка. И завтра влетит от бригадира. Он знал за что влетит. Глаза медленно закрываются, и он засыпает. Троллейбус, медленно покачиваясь, едет.