Августовским вечером я присел на скамье во дворе под черемухой.
Сиденье оказалось вполне вместительным, и двум пожилым селянам, обосновавшимся там раньше, я не помешал. Они на новичка особого внимания не обратили, и продолжили беседу.
- Красавица невиданная, что ни говори. - Сказал смуглый улыбчивый дед. - Хоть с какой стороны погляди.
- Это точно. - Второй - не старый еще - толстый, с удивленно приподнятой бровью, поддержал. - Таких больше нету. Я давно заметил. Уедешь куда - по дому скучаешь. А вспоминается только она. Как приворожила.
Вроде не дурачок молодой, пожил уже. А все как студент. Хе-хе.
Он мечтательно потянулся и аккуратно кашлянул в кулак.
Я заинтересовался.
Да, видно, развесил уши так, что стало заметно. И, уж не знаю,
ради моего любопытства, или нет, но разговор оживился. Стали они в топку интереса дровишек накидывать.
- Кум недавно приезжал. Погуляли мы. - Смуглый ухмыльнулся. - Так он, по-пьяни всю рубашку мне соплями измазал. К вам, - говорит, - перееду. Такой красавицы не видал никогда. И, ну, свою бабу костерить: "А с тобой, - кричит, - разведусь, вот только мне помешай!"
- И что? - Спросил толстый.
- Та-а-а, ничего. Кума ему утром мозги вправила: "Красоту, - говорит, - я тебе завтра такую на картошке обеспечу! Там, почитай гектар красотишы-то!
Мужики заулыбались.
- Да... милая. - Толстый почесал свою удивленную бровь, что-то припоминая. - А слыхал, что ее хотели этому отдать, как его? Ну? - Помахал он рукой, прося поддержки. - Начальнику-то лесхоза? - Вспомнил, наконец, о чем хотел сказать. - Иванову! Будь он не ладен. Так, говорят, только прослышал, что ему счастье достанется - важничать стал. Жених!
Смуглый старик прикурил сигаретку и ответил:
- Тю-ю. Все они важничать мастера. Начальство!
На нее года три назад москвич один - богатый дюже - глаз положил. Мы уж думали, уведет. Глава поселковый, аж до губернатора пыль поднял: "Как так? - Кричит. - Приезжие варяги теперь вообще ничего святого не признают?!"
Повезло. Отбили.
- Так точно. - Крякнул толстый. - Невесело было бы.
Как не крути, а все к ней сводится. Хотя, иной раз, нрав такой крутой покажет, что только держись. Скольких погубила? Шутка ли?
- А как вы хотели? - Ехидно заулыбался смуглый. - В горах, поди, рождена. Это вам не Ванька с бугра!
А вот, история глупая была, как мотоциклист погиб, в прошлом году? - Снова оживился толстый. - Тож из-за нее, получается.
- Кажись, что-то слыхал. Припомни.
- Да, - удивленная бровь толстяка заметалась от восторга, - там было дело!
Проезжий один - влюбился просто."Дайте мне, - говорит, - хоть сфотографироваться с ней. Вдруг, больше не увижу никогда".
Упросил, чтоб сняли. Приготовился. Да, на ту беду, Вовка-камазист - пьяный - домой ехал. Ну, и сшиб недотепу. Там долго забор сломанный стоял.
Сфоткался, получается, на вечную память... . Байкер, блин.
- А она? - Хитро косит глазом на меня смуглый.
- А ей чего сделается! Только краше становится с каждым днем. - Блестит глазками толстый. - Зимой как в белое ее оденет, так глаз не отведешь - невеста.
- Сама чистота.
- А то!
- Раньше, говорят, лучше смотрелась - полнее. Было за что взглядом уцепиться.
- Да уже несколько десятилетий, как схуднула. - Толстяк сокрушенно закачал головой и постучал кулаком по коленке. - Экология! Она кого хош сгубит.
Тут я не вынес пытки неизвестностью.
- Простите, - говорю, - мое любопытство, но, речь о ком?
Мужики обернулись.
Посмотрели на меня притворно удивленно, мол: "Эт-то что еще за диво тут выискалось?" Но потом, смуглый, очень важно кивнул куда-то за дома: "А это мы про речку нашу - Белую - говорим. Она тут, у нас, всему голова".